Копье Черного Принца

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПЕРСТ СУДЬБЫ

Да, шпион мог преспокойно сидеть в мягком кресле, мог, если захотел бы, принять теплый душ, заказать ужин прямо в номер — словом, наслаждаться всякими благами, предоставляемыми ему нашей гостеприимной Советской страной. А Янка должен был стоять в коридоре, как бедный родственник! Коридор был длинный и широкий. Он сворачивал влево. Вдалеке послышались легкие шаги. Кто-то шел сюда. Янка отвернулся к стене и принялся сосредоточенно изучать большую цветную карту туристских маршрутов по Латвии.

Шаги все приближались. Янка затаил дыхание. Он даже не решался скосить глаза, полюбопытствовать, кто это там? Каждый неловкий жест, каждое неосторожное движение могли привлечь внимание идущего, а Янке этого не хотелось по вполне понятным причинам.

Человек, который шел по коридору, остановился за Янкиной спиной. Янка замер. Услышав рядом с собой чье-то легкое дыхание, он приподнялся на цыпочки и уставился взглядом в верхнюю часть карты, как будто был туристом и хотел поехать в самую северную часть республики.

Вдруг, к удивлению и негодованию Янки, за его спиной раздался звонкий голосок, явно принадлежавший девчонке.

— Мальчик, ты кого тут ждешь?

Янка моментально повернулся и удивился еще больше. Перед ним стояла Таня. Да-да, самая настоящая Таня! Этого еще не хватало!

Таня удивилась не меньше Янки. Будь она более умудренной в сложных жизненных вопросах, она бы не только удивилась, но и насторожилась, застав Янку в таком неожиданном месте и за таким неподходящим занятием, как разглядывание карты туристских путешествий. Но Таня была наивной. Она просто-напросто обрадовалась встрече с Янкой. Эта радость оказалась спасительной для него. Разведчик уже успел оправиться от первого смущения.

— Янка! Неужели это ты? — воскликнула Таня.

Янка криво усмехнулся. Отрицать, что это он, было бессмысленно, так же, впрочем, бессмысленно, как и задавать подобные нелепые вопросы, когда прекрасно видишь, кто стоит перед тобой.

— Ты что тут делаешь? — наконец спросила Таня.

— А ты что тут делаешь? — отпарировал окончательно пришедший в себя Янка.

— Как что? Я пришла к маме. Моя мама работает в этой гостинице.

Янка насторожился. Нет ли тут подвоха? Правда ли это?

— Твоя мама?.. В этой гостинице?.. Дай слово!

— Ну вот еще! — слегка обиделась Таня. — Если не веришь, идем, я тебя с ней познакомлю.

— Нет, нет… пока не надо, — запротестовал Янка.

По собственному опыту он знал, что родителей в личные дела лучше не вмешивать. Однако мало-помалу он начинал постигать, что из этой новости можно извлечь немалые выгоды. Счастье само валилось в руки. Судьба в лице Тани посылала искателям справедливости неожиданную помощь. Оставалось выяснить, насколько существенна могла быть эта помощь.

— А… а кем работает твоя мама?

— Завэтажом.

— Что? — не понял Янка. — Что ты сказала?

— Я сказала, что моя мама работает здесь заведующей этажом, — терпеливо пояснила Таня. — Номеров очень много, и на каждом этаже есть такая должность… Моя мама заведует вторым этажом, тем, где мы сейчас с тобой стоим, — закончила Таня, в такт своим словам потряхивая красивой головкой. С любопытством и настойчивостью, свойственными представительницам прекрасного пола независимо от их возраста, Таня продолжала допытываться:

— Ты мне так и не сказал, зачем сюда пришел… Это что, секрет?

— Да, это секрет, — встрепенулся Янка, при слове «секрет» сразу вспомнив о том, что Генка ждет на улице. — Очень большой секрет… Государственный!.. Но ты будешь в него посвящена. Я в этом почти не сомневаюсь… Ты знакома с кем-нибудь из приезжих, которые живут на этом этаже?

— Которые долго живут, тех знаю… Дядю Петю из десятого номера, корейского инженера Кима, который на ВЭФе практику проходит…

— А этого знаешь? — перебил Янка, показывая на дверь, возле которой они стояли. У него не хватило терпения дождаться, пока Таня исчерпает список знакомых постояльцев.

— Этого? — равнодушно ответила Таня. — Нет, этого не знаю. Он, кажется, американец или англичанин, совсем не говорит по-русски и очень странно себя ведет… Однажды, когда горничная тетя Поля убирала у него в номере, я зашла туда и увидела, что весь номер завален какими-то картинками…

— Маскируется, — прошипел Янка еле слышно.

Таня не обратила на это шипение никакого внимания и продолжала:

— …и кроме картинок у него там полно каких-то чертежей, и железок…

При последнем слове Янка даже поперхнулся. Что-то внезапно подступило к горлу.

— Ж-железок? А какие железки? Ржавые?

— Всякие есть. И ржавые тоже.

Все! Янка почувствовал, что иностранный шпион был уже почти в их руках. Среди ржавых железок наверняка находился похищенный из музея наконечник.

Что теперь следовало предпринять?

Надо немедленно обо всем сообщить Генке. Действовать дальше без его помощи рискованно. В таком сложном деле, как разоблачение иностранного шпиона, Янка не стыдился признать руководящую роль своего многоопытного друга. Коварству и хитрости врага надо было противопоставить холодный и ясный ум. Только Генка мог похвастать таким умом!

— Таня, — сказал Янка, — а ты сейчас можешь выйти на улицу?

— Зачем? — недоверчиво спросила Таня.

— Там тебя кто-то ждет… — начал Янка. Однако такое начало было нелепым и ничего не говорило Тане. Проще всего сказать, что на улице ее дожидается Генка. Но, во-первых, это была совершеннейшая неправда: Генка ждал не ее, — а во-вторых, Таня, услышав такое сообщение, могла сделать далеко идущие выводы. И еще неизвестно, как ко всему этому отнесся бы сам Генка. Молниеносно взвесив все и желая дать понять Тане, что дело заваривается очень серьезное, Янка уточнил: — Тебя там ждет один… руководящий товарищ…

— Руководящий? — весело, к великой досаде Янки, переспросила Таня. — Ждет меня? Ах, как интересно!

И она всплеснула тонкими руками, словно собираясь лететь к этому руководящему товарищу.

Такой легкомысленный жест еще больше возмутил Янку, и он сказал холодно:

— Не прыгай!.. Ты его знаешь хорошо… Он все тебе объяснит.

Заинтригованная Таня, глянув в Янкины сердитые глаза, сказала значительно спокойнее:

— Ну что ж, пойдем. Постой здесь, я только пальто надену.

Она побежала по коридору, скрылась за углом, вскоре вернулась, уже в коротком черном пальтишке, красной вязаной шапочке, и весело поскакала впереди Янки вниз по ступенькам так, что Янка едва поспевал за ней.

«Руководящий товарищ» стоял напротив здания гостиницы, у витрины книжного магазина, и от нечего делать с унылым видом кормил голубей разным мусором, который удавалось извлечь из карманов. Ни ему самому, ни голубям это занятие явно не нравилось.

— Генка! — во все горло гаркнул Янка. Стайка голубей с шумом вспорхнула в воздух. Генка радостно поднял глаза и рванулся было к другу, но, увидев, что рядом с его другом стоит Таня, застыл в недоумении. Янка и Таня перебежали через улицу. Узнав, что руководящий товарищ, это — Генка, Таня почему-то ужасно обрадовалась. Янка был слегка оскорблен. Эти девчонки — удивительно странные и загадочные существа. Нет, если бы не Генка, Янка бы никогда не имел никаких дел ни с одной девчонкой, даже с Таней!

Генка первым долгом учинил Тане строгий допрос.

— Как ты сюда попала? Ты что, следила за нами?

— Ничего я не следила, — обиделась Таня.

— Генка, — вмешался Янка, — я сейчас все объясню. На наше счастье, ее мама работает в этой гостинице.

— Что ты говоришь? — удивился Генка. — Не может быть!

— Это почему же не может быть? — опять обиженным тоном спросила Таня. Ей не нравилось, как ведет себя «руководящий товарищ». А возможно, что Янка и не о нем вовсе говорил. Таня перевела взгляд на Янку.

— А где же руководящий товарищ?

— Вот он, перед тобой. — Янка показал на Генку. — Значит, правда, он.

— Ну, мальчики, говорите, зачем вы меня позвали. Говорите скорее, а то уйду.

Янка с мольбой смотрел на друга. Генка должен был придумать какой-то ход. Генка размышлял. Он начинал обдумывать свой «план молниеносной операции».

— Прежде всего, надо где-нибудь сесть, — предложил он. — Стоять неудобно.

Напротив гостиницы высилось здание театра. Возле него был сквер. Все трое направились туда: Таня бегом, страшно заинтересованная всем происходящим; Янка степенно, по-мужски, стараясь шагать пошире; Генка медленно, не обращая внимания на то, что отстает. Его мучила одна мысль: как начать разговор с Таней?

После некоторых размышлений Генка решил начать как можно более серьезно. Легкомысленная Таня должна была сразу понять, что никакие шутки тут неуместны.

Поэтому, как только они сели на широкую садовую скамью, Генка глубоко вздохнул, нахмурил брови и спросил строго:

— Скажи мне, Танька, ты любишь СССР?

— Конечно, люблю, — удивленная этим неожиданным вопросом, ответила девочка.

— А если потребуется, ты сумеешь совершить подвиг?

— Как Зоя?

— Ну… не совсем, как Зоя… Немножко поменьше… Но все-таки подвиг!

Янка ликовал. Вот что значит солидный подход, вот что значит умение работать с людьми! Генка действует гениально. Хорошо, что руководство передано в его надежные руки.

— Что ж… я согласна… Только смотря что!

— Дело заключается в следующем, — продолжал Генка доверительным полушепотом так, что Тане и Янке пришлось придвинуться к нему почти вплотную. Генка знал, что на секретных совещаниях орать нельзя.

— Некий иностранный шпион приехал в наш город и украл одну историческую вещь… Эта историческая вещь теперь лежит у него в номере.

— В четырнадцатом?! — радостно крикнула Таня, разом нарушив правила поведения секретных совещаний. Янка вздрогнул от неожиданности и чуть не брякнулся со скамьи на мокрую землю, потому что сидел на самом краешке, караулил место, чтобы никто посторонний не занял.

— Не знаю, — сказал Генка. — Но дело не в этом. Надо незаметно пробраться туда, взять историческую вещь и вернуть ее Родине.

— Как взять? — не поняла Таня. — Украсть?

Генка поморщился.

— Зачем так грубо? Вернуть вещь законному владельцу, это не значит украсть, а значит только — восстановить справедливость.

— Я что-то тебя плохо понимаю, — с сомнением протянула Таня. Оглянулась на Янку. — Вы, наверное, надо мной подшучиваете.

— Честное пионерское, нет! — впервые повысил голос возмущенный Генка.

А Янка пылко заверил:

— Разве мы такие? Ты что, не знаешь нас? Кто за тебя всегда заступается?

— А что это за историческая вещь? — спросила Таня.

— Это наконечник древнего рыцарского копья, — сказал Генка.

— Нет, вы определенно надо мной подшучиваете, — даже рассердилась Таня.

Терпение Янки начало иссякать.

— С чего ты взяла? — возмутился он. — Зачем нам терять сколько времени, чтобы подшучивать над тобой… Или нам больше делать нечего?

Генка подтолкнул друга локтем.

— Янка, не увлекайся… А ты, Танька, ответь мне прямо — похож я на… инсинуатора?

— Н-нет, — сказала ничего не понявшая Таня.

«Ого!» — отметил про себя восхищенный Янка, решив непременно запомнить заковыристое словечко.

— А на подстрекателя?

— На кого? — опять не поняла Таня.

«Все-таки она какая-то бестолковая, — подумал Янка. — И за что только Генка избрал ее дамой сердца?»

— На того, кто подстрекает других к совершению преступления.

— Нет, не похож.

«А почему ты не спросишь, как она сегодня встретила меня?» — вдруг мучительно захотелось сказать Янке, но он не решился перебить Генку и только засопел.

— Мы нарисуем на бумаге этот наконечник, — продолжал Генка, — чтобы ты знала и по ошибке не взяла у иностранца какую-нибудь другую вещь.

— А потом, когда ты его нам принесешь, — вмешался Янка, озаренный внезапной идеей, — мы вместе пойдем в музей и наденем наконечник на то самое копье, с которого он был снят… Ты сама увидишь, что он подойдет.

Янкины слова, видимо, подействовали на Таню. Однако ее сомнения не были еще рассеяны до конца.

— А вы не ошиблись, ребята? Шпионы обычно взрывают электростанции, фотографируют военные заводы, похищают секретные чертежи… Но мне ни разу не приходилось слышать, чтобы шпион воровал старое копье!

— Наконечник, — поправил Генка, который любил точность.

— Тем более!

— Много ты знаешь! — недовольно сказал Янка. Ему не нравились рассуждения Тани. — Если шпиону надо, он что хочешь украдет… А этот наконечник — из редкой, старинной стали… Он его расплавит, сделает анализ, и тогда, пожалуйста, — готов новый бронебойный снаряд… И этими снарядами враги по нашим танкам бить начнут… Поняла?

Таня ничего не ответила. Было похоже, что она не особенно даже вдумалась в Янкины слова. Ее мучили какие-то свои собственные мысли.

Янка перевел взгляд на друга, ища поддержки. Но Генка тоже молчал.

— Знаешь что, Янка, — сказала наконец Таня, и лицо ее стало удивительно серьезным. — Я никогда в жизни ничего не воровала… даже у шпионов. Поклянись мне самым дорогим на свете, что все, о чем вы говорите, — очень важно и что все это будет для пользы СССР.

— Клянусь… памятью моего отца, — медленно и очень тихо сказал Янка. Однако голос его был твердым. — Все это очень важно, и все для пользы СССР!

Наступила торжественная пауза. Все трое переживали величие минуты. Но вот Таня, вздохнув, решительно произнесла:

— Хорошо! Я согласна помочь вам… Если сегодня тетя Поля будет убирать у иностранца в номере, я попробую… Только, конечно, если его не будет дома…

— А если он будет дома, тогда можно и завтра, — сказал Генка, обрадованный тем, что Таня согласилась.

— Завтра после школы мы можем пойти все вместе и подождать тебя на улице, — добавил Янка. Он боялся, чтобы до завтра Таня не передумала.

— А ну-ка, нарисуйте мне наконечник этого самого копья, — сказала Таня, пропустив мимо ушей Янкины слова, — иначе я могу и вправду по ошибке взять что-нибудь другое, и тогда получится очень неловко.

— Генка, нарисуй, — обратился к другу Янка, — а то вдруг я допущу неточность.

Янка скромно умолчал о том, что вообще смутно представляет себе форму наконечника.

Генка достал из кармана какую-то мятую бумажку, расправил ее на коленях, нарисовал взятым у Янки огрызком карандаша наконечник копья Черного Принца и отдал рисунок Тане.

— Он должен быть вот таким… Конечно, это не очень художественно исполнено, но ты, надеюсь, поймешь.

— Постараюсь понять, — ответила Таня. — До свиданья, ребята!

Простившись с друзьями, Таня пошла в гостиницу. Друзья с уважением смотрели ей вслед. Теперь Янке уже не казалось, что Генка понапрасну избрал Таню дамой своего сердца.

Таня, так же как и Янка, жила вдвоем с мамой. Не удивительно, что девочка значительную часть свободного времени проводила у мамы на работе. Многие служащие гостиницы хорошо знали Таню, и поэтому толстая добродушная уборщица тетя Поля ничуть не удивилась, когда, вернувшись в гостиницу после исторического разговора с борцами за восстановление попранной справедливости, Таня предложила:

— Тетя Поля, давайте я вам помогу подмести в номерах.

— Чудачка ты, — сказала добродушная тетя Поля, — кто же метет вечером, надо мести с утра!

В эту минуту юная героиня впервые подумала о том, что выполнить задание Генки и Янки ей будет нелегко. Ведь в утренние часы, когда в комнатах идет уборка, она бывает в школе, а по вечерам, после обеда, когда она свободна, никакой уборки нет. Если бы здесь был Генка, он непременно отметил бы, что образовался «роковой замкнутый круг». Таня ничего не сказала, она только вздохнула.

— …Да ты слышишь меня или нет? Или, может, уже передумала?

Таня сидела за письменным столом в дежурке у тети Поли. Подняла голову, посмотрела на тетю Полю. А та продолжала:

— О чем это ты так размечталась? Хотела мне помочь, а как до дела дошло, так…

— Что вы, что вы, тетя Поля!.. Я просто задумалась немного… Я охотно помогу! Но ведь вы сами сказали…

— Говорить-то говорила, да совсем запамятовала, что иностранец из четырнадцатого все утро дома сидел, ковырялся с какими-то штуками своими… Только две минуты, как мимо двери прошел… Видно, прогуляться решил. Надо тем временем воспользоваться. Идем, поможешь, что ли.

«Иностранец! Из четырнадцатого!» Нет, видно, сама судьба решила помочь Тане. Через минуту, обгоняя добродушно ворчавшую тетю Полю, Таня понеслась по коридору, катя за собой длинный, похожий на сигару, пылесос.

Внутренний вид комнаты иностранца не оставлял никакого сомнения в том, что ее обитатель — какой-то чудак или, во всяком случае, субъект с большими странностями.

Единственный массивный круглый стол был завален самыми различными предметами рыцарского обихода. Тут лежали большие кубки, щиты, рукоятки мечей затейливой формы, отломанные очень небрежно, блестящие шишаки, миниатюрные красивые коробочки, неизвестно для чего предназначенные…

Таня, не утерпев, схватила один кубок и тут же удивленно воскликнула:

— Тетя Поля, это прямо какие-то чудеса! Такой большой бокал и такой легкий!

— А ты не трогай руками… Кто его знает, для чего оно все предназначено. Все тут легкое, и голова у хозяина тоже, видать, легкая!

За столом у окна стоял мольберт. На длинном узком холсте был в полный рост нарисован тощий рыцарь в доспехах.

— Дон-Кихот! — воскликнула Таня. Но, вглядевшись внимательнее, добавила разочарованно: — Нет, это не Дон-Кихот, тут какие-то цифры написаны, на шлеме номер, на кольчуге номер…

— Говорю тебе, не трогай! — улыбаясь, сказала тетя Поля, водившая по полу пылесосом. — Вот возьми-ка тряпочку да смети со стола. Только вещички клади в том же порядке, в каком лежали… А то он строгий, иностранец-то… Не любит, когда по-другому положишь!..

Взяв тряпку, Таня принялась рыться в предметах, лежащих на столе. Она только делала вид, что смахивает пыль, сама же все время искала металлический наконечник, похожий на тот, рисунок которого дал ей Генка. Но вот из фантастической груды, которая была нагромождена на столе, Таня извлекла плоский ящичек, похожий на тот, в котором хранятся шахматные фигуры. Раскрыла его и едва сдержалась, чтобы не закричать от радости.

В ящичке лежал наконечник. Настоящий, массивный металлический наконечник от рыцарского копья. Если до этой секунды Таню еще точил неприятный червячок сомнения в законности того, что она делает, то теперь этот червячок пропал. Теперь стало ясно, что Генка и Янка не врали, — наконечник действительно был похищен иностранцем из музея. Вещественное доказательство лежало на столе.

Осталось только тщательно сличить найденный наконечник с тем, что был на Генкином рисунке.

Тетя Поля возилась за мольбертом. Таня вытащила из кармашка передника рисунок, посмотрела на него, потом на наконечник, потом опять на рисунок и опять на наконечник.

Он!

Теперь надо было его вынести из комнаты так, чтобы тетя Поля ни о чем не догадалась. Как это сделать? Хитрая Таня придумала.

— Тетя Поля, — вдруг закричала она, — я забыла платок в пальто! У меня, кажется, насморк… Ап-чхи!

И, не ожидая, что скажет тетя Поля, выбежала из комнаты, прижимая к груди найденный предмет.

Ящичек, в котором хранился наконечник, Таня закрыть позабыла. Он так и остался лежать раскрытым.

А что же Рыжий? Что же Витька Тарасюк? Чем кончилась его слежка за Генкой и Янкой?

Как известно, он, выйдя из Исторического музея, направился за своими врагами, ни на секунду не спуская с них глаз. А те следили за иностранцем, не подозревая, что за ними неотступно, как рысь, крадется Рыжий.

Так все четверо они миновали центральные кварталы Старой Риги и подошли к гостинице. Рыжий увидел, что иностранец скрылся в подъезде, а Генка с Янкой, отойдя в сторону, стали совещаться. О чем — неизвестно. Они стояли далеко, а подойти ближе Рыжий боялся.

Напротив гостиницы, через улицу, высилось здание Оперного театра. Рыжий подошел к подъезду, возле которого висели афиши, и сделал вид, что изучает репертуар. Но сам одним глазом все время поглядывал назад, через плечо.

И вдруг Рыжий увидел, что Янка тоже вошел в гостиницу. На улице остался один Генка. От нечего делать Генка стал наблюдать за тем, что происходит вокруг. Каждую секунду он мог заметить Рыжего. Оставаться на улице стало чрезвычайно опасно, и Рыжий нырнул в темноту театрального подъезда, едва не свалив при этом с ног маленькую старушку, которая только что купила два билета на «Лебединое озеро». Старушка вскрикнула, как умирающий лебедь, и крепко стукнула Рыжего дверью. Почесывая ушибленный бок, Рыжий принялся соображать. Минут через пять он осмелился, приоткрыл дверь и высунул нос.

Теперь и Генка исчез! Что оставалось делать Рыжему? Прежде всего, выйти из подъезда, что он и сделал. На улице Рыжий быстро повернул налево и пошел, стараясь как можно быстрее удалиться от опасного места. Он совершенно случайно избежал встречи с Янкой, Генкой и Таней — те минутой раньше прошли мимо театрального подъезда в сквер.

Отойдя на безопасное расстояние, Рыжий опять принялся раздумывать. Неважно, что Янка, а за ним и Генка скрылись. Витька теперь знал самое главное. Ему было известно, где живет иностранец, против которого его враги наверняка что-то замыслили, иначе бы они не стали тайно следить за ним. Скорее всего это было связано с таинственным наконечником.

Гениальное решение, как всегда, пришло совершенно неожиданно. Витька хлопнул себя по лбу и расхохотался. Он придумал! Надо будет проникнуть к иностранцу и предупредить, что против него затевается заговор. Иностранец будет начеку, Генка с Янкой, ничего не подозревая, сунутся к нему… И вот тогда-то наступит долгожданный час возмездия!

Итак, к иностранцу! Но не сегодня, а завтра… Сегодня, чего доброго, еще можно напороться на кого-нибудь из своих врагов.

На следующее утро, еще перед первым уроком, Витька Тарасюк обратил внимание на странное поведение своих недругов. Сначала они вели себя как вполне нормальные люди. Генка, ожидая звонка, вместе с другими ребятами играл во дворе в «зимний футбол» (гонял по снегу обледенелый тряпичный мяч), а Янка спрятался за углом школьного здания и пугал прогуливающихся девчат, внезапно выскакивая с дикими возгласами.

Но как только появилась Таня, оба друга бросились к ней, отвели ее в сторонку, стали о чем-то шептаться, и в одну минуту их словно подменили — оба расцвели, будто выиграли по лотерейному билету автомобиль «москвич».

«Нет, тут определенно что-то не так», — подумал Витька.

Весь день он мучился, терзался и страдал. Генка с Янкой возбужденно перешептывались и старались не отходить далеко от своей парты, как будто в ней лежала какая-нибудь драгоценность. И Таня почему-то вертелась все время возле них и тоже шептала что-то загадочное. Но шептать Танька совершенно не умела, как ни старалась. Одно слово шепнет, а три выпалит громко. Видно, очень уж она волновалась.

Именно благодаря ее неумению говорить шепотом, Витьке удалось узнать такое, что привело его одновременно в восторг и ужас. Оказывается, Таня тоже была в гостинице, стянула у иностранца наконечник, о котором было столько разговоров, и принесла его в школу.

Потрясающая новость! Ну и Танька! Кто бы мог подумать!.. Что, если пойти и рассказать обо всем директору школы? Нет, эти хитрюги Генка с Янкой будут клясться, что они ничего не знают, а Танька заявит, что она нашла наконечник на улице, — и все тут!.. Ничего не добьешься, а ябедой прослывешь… То ли дело, если поисками наконечника займется сам иностранец!.. А где следует искать похитителей наконечника, иностранцу подскажет он, Виктор Тарасюк. И сделает это сегодня же!..

Итак, вчерашнее решение еще больше укрепилось в сознании Рыжего, и, едва дождавшись конца занятий, он прямо после уроков помчался к гостинице, в которой жил иностранец.

Вчера Витька сам видел, как Янка вошел в гостиницу. Казалось, что в этом сложности особой нет.

Но сегодня, когда Витька подошел к подъезду, он убедился, что со стороны многое кажется легче, чем на самом деле.

Не так-то просто будет добраться до иностранца.

Несокрушимым препятствием на пути к заграничному гостю был швейцар, важный и толстый, весь в галунах и позументах.

У подъезда стояло несколько автомашин. Тут были и «москвичи», и «волги», и большой венгерский автобус «икарус», на котором иностранные туристы совершали экскурсии по Риге. Все машины были пустыми. Швейцар время от времени выходил наружу, окидывал взглядом стоящие у подъезда автомобили, словно проверял — все ли на месте, и вновь не спеша скрывался в глубине вестибюля, а тяжелая застекленная дверь плавно захлопывалась за ним.

Рыжий затосковал. Вряд ли удастся пройти незамеченным мимо такого бдительного стража.

«Интересно, а почему вахтеров в гостиницах называют швейцарами?» — от нечего делать подумал Рыжий.

Если б рядом был Генка, он сразу объяснил бы, что выражение «швейцар» пошло от слова «швейцарец», солдат наемного войска, которое в свое время поставляла различным странам скромная Швейцария. Генка добавил бы, что даже и теперь римского папу в Ватикане охраняет швейцарская стража.

Но Генки рядом не было. Поэтому вопрос остался без ответа.

Большая застекленная дверь открывалась очень часто. Разные люди входили в гостиницу и выходили из нее. Рыжий начал прикидывать в уме, нельзя ли пристроиться к кому-нибудь.

Мимо него прошла высокая седая англичанка в белой нейлоновой шубке. Женщина вела за руку мальчика лет шести. Второй мальчуган, постарше, вразвалку шел следом.

«Попробую с ними», — решил Рыжий и сделал было уже шаг вперед, но внезапно остановился ошеломленный.

К подъезду гостиницы подкатил старенький ГАЗ-69.

Рядом с шофером сидел тот самый человек, к которому стремился Рыжий.

Это был знакомый иностранец. Он что-то сказал шоферу, затем неторопливо выбрался из кабины и, прищурившись, посмотрел вверх, в серое небо, откуда сыпался мелкий снежок.

А шофер тем временем тоже вылез, открыл заднюю дверцу и принялся выгружать из «газика» какие-то ящички, похожие на посылочные. Он нагрузил этими ящичками иностранца, четыре взял себе, а один, самый последний, остался на тротуаре. Шофер посмотрел на него сердито, видимо досадуя, что не может захватить с собой, потом перевел взгляд на Витьку Тарасюка, который никак не мог прийти в себя от изумления, и сказал:

— А ну-ка, парнишка, пособи!

Рыжий, как зачарованный, все еще не веря в неожиданное счастье, подошел к ящичку и поднял его. Ящичек был довольно тяжелый, как будто там лежали камни или что-нибудь в этом роде.

Шофер держал на руках пирамиду из таких же ящиков. Ободряюще подмигнув Рыжему, он кивнул головой, пропуская его вперед себя.

— Пошли!

Так Рыжему удалось проскользнуть в гостиницу мимо самого швейцарского носа.

Идя между шофером и иностранцем, Рыжий поднялся на второй этаж. Иностранец остановился у двери комнаты номер четырнадцать и опустил свои ящички на ковер. Шофер и Рыжий сделали то же самое.

Ни слова не сказав спутникам, иностранец отправился к дежурной за ключом от своей комнаты.

А шофер поблагодарил Витьку, протянув ему руку, и сказал:

— Теперь беги. Выход найдешь, не заблудишься?

— Найду, — ответил Рыжий и пошел по коридору, напряженно размышляя о том, что же теперь делать. Уйти из гостиницы, не побывав у иностранца, было никак нельзя. Второй раз такой счастливый случай уже не представится.

И Рыжий дошел до того места, где длинный коридор резко сворачивал влево, спрятался за угол, высунул нос и принялся наблюдать.

Иностранец вернулся из дежурки, открыл дверь и с помощью шофера внес в комнату все свои ящички. Потом шофер простился с иностранцем и пошел по коридору, прямо к Витьке. Витька обеспокоенно огляделся по сторонам, увидел в нескольких шагах от себя дверь, на которой было написано «Мужской туалет», и мышью юркнул туда.

Он просидел в мужском туалете минут пять, прежде чем рискнул снова показаться в коридоре. Шофер прошел мимо. Коридор был пуст. Рыжий выполз из-за угла и с замирающим сердцем направился к комнате иностранца.

Дойдя до двери, Рыжий кашлянул для смелости и постучал. Ему никто не ответил.

Рыжий постучал еще раз.

Опять молчание.

Тогда Рыжий, который, как уже было сказано, обладал характером весьма решительным, толкнул дверь.

Она слегка приоткрылась.

В образовавшуюся щель Рыжий просунул голову и заглянул внутрь.

Комната была пуста.

Вот неудача-то! Уж если не везет, так не везет! Рыжий закрыл дверь и задумался.

Он не заметил, что сзади, в нескольких шагах от него, стоит иностранец, который ходил узнавать насчет писем и, возвращаясь, оказывается, все видел: и то, как Рыжий стучал, и то, как он совал голову в комнату.

Иностранец узнал мальчика, который помогал ему нести ящики. Он решил, что юный помощник хочет получить награду за оказанную услугу, и решил угостить его шоколадными конфетами.

Поэтому иностранец смело шагнул вперед, намереваясь окликнуть Рыжего, но тот, услышав шаги за спиной, вдруг бросился бежать, не оглядываясь, и моментально исчез за поворотом длинного коридора.

«Какой он странный», — подумал иностранец. Впрочем, он тут же забыл о Рыжем, так как был занят своими, более важными делами.

Какие же это были дела?

Что хранилось в ящичках, которые он привез из последней поездки? Тот, что досталось нести Рыжему, весил не меньше двух килограммов. Остальные, наверное, были еще тяжелее, потому что Рыжему дали самый маленький.

Куда ездил иностранец? И почему он предпочел совершить свою поездку в неприметном стареньком «газике»?

Если иностранец был шпионом, то, наверное, очень ловким и опытным. Знал, что старенький «газик» привлечет меньше внимания, чем шикарная «волга».

А может, он вовсе и не был шпионом?

Еще когда Рыжий помогал нести ящичек, он слышал оброненное кем-то, не то шофером, не то самим иностранцем, слово «Кокнесе». Рыжий не обратил на это слово никакого внимания, — ему не до того было. Но человеку наблюдательному и знающему, вроде Генки, короткое, вскользь брошенное словечко наверняка помогло бы приподнять таинственную завесу, окружающую личность иностранца.

В каждом городе, в каждой области, в каждой республике есть места, овеянные легендами, — порой лирическими и светлыми, а подчас — мрачными и кровавыми. Знакомство с этими местами помогает людям яснее воссоздать в своем представлении страницы исторического прошлого. Чтобы картина была по возможности полной, иногда приходится много колесить, собирая старину буквально по крупице.

Человек, интересующийся прошлым Латвии, находится в довольно выгодном положении сравнительно с другими. Дело в том, что многие памятники старины, многие исторические места, вошедшие даже в латышский народный эпос, были сгруппированы на сравнительно небольшом пространстве — от столицы республики Риги до небольшого теперь поселка Кокнесе, известного тем, что там сохранились развалины средневекового замка-гиганта. Чтобы увидеть эти руины, надо было проехать от Риги всего 102 километра по правому берегу величавой Даугавы — так в Латвии называется Западная Двина. Путь к Кокнесе лежал через несколько городков и местечек, в том числе через местечко Лиелварде. Здесь когда-то находился замок, из окна которого, если верить романтической латышской легенде, красавица Лаймдота с волнением наблюдала за страшным поединком между героем Лачплесисом и отвратительным Черным Рыцарем… Да-да, когда-то и в Латвии был свой Черный Рыцарь! От английского Черного Принца он отличался тем, что не имел ни одной привлекательной черты.

И еще немало было здесь интересных мест. Если бы Генка узнал, что иностранец ездил в Кокнесе, то сказал бы, что заграничный гость — не дурак, знает, куда ездить!

А иностранец был, видимо, очень доволен результатами своей поездки. Проводив недоуменным взглядом удиравшего Рыжего, он вошел в свою комнату, напевая заграничную песенку.

Этот странный жилец, очевидно, привык к тому, что в его комнате царил постоянный беспорядок, и поэтому, оглядевшись, поморщился, заметив, что тетя Поля без него тут все тщательно прибрала.

Только на столе по-прежнему высилась девственная груда исторических предметов.

На самом верху лежал раскрытый ящичек — футляр от наконечника, впопыхах брошенный Таней.

Иностранец приблизился к столу, увидел пустой футляр, взял его в руки и принялся задумчиво рассматривать. Потом наконец до иностранца дошло, что футляр пуст. Тут этот спокойный человек начал бурчать и фыркать, точь-в-точь как закипающий чайник, — все громче и громче. Наконец выругался по-английски и стукнул футляром по столу.

Только он успел отшвырнуть футляр, как дверь в номер приоткрылась и в щелку просунулось толстое лицо Рыжего. Иностранец повернулся к двери. Увидев, что его заметили, Рыжий заискивающе улыбнулся. Он ждал, что иностранец пригласит войти, и надувал щеки, стараясь казаться посимпатичней. А иностранец тем временем размышлял. В мозгу его мелькнуло подозрение.

«Этого мальчика я застал у дверей своей комнаты. А что, если он уже успел побывать в ней до того, как я его увидел?»

По мере того как иностранец продолжал разглядывать Витьку, первое неясное подозрение почти перешло в уверенность: наконечник был похищен именно этим толстым мальчуганом. Оставалось выяснить, с какой целью он это сделал и куда за такой короткий срок успел спрятать похищенный предмет.

Чтобы не спугнуть похитителя, иностранец тоже изобразил на своем лице улыбку и принялся манить Витьку пальцем.

— Мальшик… come… in… come… in…

Витька незамедлительно клюнул на эту удочку. Он, собственно, пришел за тем, чтобы познакомиться, и обрадовался, увидев, что иностранец такой симпатяга.

Рыжий гость вошел в комнату. Иностранец продолжал манить его, а сам понемногу пятился, обходя вокруг стола, пока не оказался у двери. Когда путь к бегству был отрезан, иностранец шагнул вперед, взял со стола футляр, раскрыл его и, тыча внутрь пальцем, спросил:

— Это… ты?

— Что я? — не понял Рыжий.

— Ты был сьюда? — продолжал допрашивать иностранец, по-прежнему тыча пальцем в пустой футляр.

— Куда «сюда»?

— Ходить сьюда?

— Ничего я не «ходить»! — начал возмущаться Рыжий, подозревая что-то неладное. — Я только сейчас пришел.

— Это ты цап-цап! — наконец не выдержав, гневно вскричал иностранец.

Так вот оно что! Вместо того, чтобы спросить по-хорошему, а потом, возможно, и поблагодарить за проявленную бдительность, этот тип еще подозревает его в чем-то! Такого оскорбления Рыжий уже вынести не смог. Забыв о всякой осторожности, он гордо шагнул вперед и сказал:

— Это вы бросьте! Насчет «цап-цап» я не занимаюсь. Понятно?

Но иностранец ничего не хотел понимать. Он бросился к Рыжему, схватил его за ворот и завопил:

— Украдал!

Только тут, ощутив прикосновение чужой сильной руки и услышав страшное обвинение, выраженное в достаточно ясной форме, бедный Рыжий уразумел, что произошла большая беда. Теперь не он, а его враги Генка и Янка будут потешаться над ним, когда узнают обо всем. А они наверняка узнают, потому что этот сумасшедший, у которого такие жесткие пальцы, позовет на помощь милицию, милиция сообщит в школу, и тогда доказывай, объясняй, зачем ты пришел в гостиницу!

Рыжий почти никогда не плакал, но тут на его глазах показались слезы.

— Дяденька, вы поймите… Я ничего не воровал, — плача, лепетал Рыжий, надеясь, что его все-таки поймут. — Я пришел предупредить насчет наконечника, который был в музее… Понимаете, не у вас, а в музее. — Рыжий почувствовал, что совершенно запутался, но иностранец при слове «музей» вдруг насторожился и даже слегка отпустил Витькин воротник.

— Museum?..

— Да, да, музи́м, — обрадованно закивал головой Рыжий.

Однако, после короткого размышления, иностранец потащил испуганного Рыжего в коридор, так и не выпустив из рук.

Таня и ее друзья ничего не подозревали о драме, которая разыгралась в гостинице. В тот самый день, когда Витька Тарасюк отправился в роковой для него поход, они, с трудом дождавшись конца занятий, помчались в музей.

Больше всех ликовал Янка. Справедливость восстановлена. Похищенный наконечник найден. Теперь осталось только водрузить его на место.

В музее Таню предстояло провести мимо Симгая. Этого Янка не особенно боялся. В крайнем случае, если Симгай не пустит, можно позвать Сергея Петровича, рассказать ему обо всем и показать возвращенную историческую ценность. Тогда не только пустят, а еще и спасибо скажут.

Но Симгай не задержал ребят. Он лишь спросил, кивнув на их худенькую спутницу:

— Это тоже юный историк?

— Да, — ответил Янка.

Генка неожиданно уточнил:

— Она работает в области нумизматики.

Когда шли по коридору, Янка поинтересовался:

— К чему это ты приплел математику?

— Серый ты человек, — наставительно сказал Генка. — Не математику, а нумизматику. Это такая наука о древних монетах и медалях…

— А ты думаешь, Симгай что-нибудь понял? — не унимался Янка.

Но Таня примиряюще положила ему руку на плечо. Она совсем не протестовала против такого научного звания, и они пошли дальше.

Таня попала в Исторический музей впервые. Она вертела головой в разные стороны, пыталась остановиться возле некоторых экспонатов, хотела разглядеть их внимательно. Но Генка и Янка широкими шагами преодолевали пространство, и она вприпрыжку семенила за ними, чтобы не отстать.

Но вот они подошли к залу, при входе в который стояла Янкина мама. Та с некоторым удивлением взглянула на девочку.

— Это Таня, — не смутившись, пояснил Янка. — Из нашего класса. Мы с Генкой встретили ее совершенно случайно. Оказывается, она до безумия любит музеи. Пришлось пригласить…

Мама посмотрела на Янку. «Ой, братец, врешь ты что-то», — говорили смеющиеся мамины глаза. Однако мама и не подозревала, зачем явилась сюда эта компания, выдававшая себя за любителей старины.

Генка сразу потянул всех в дальний угол зала. Там, в нише, висело знаменитое копье. Возле него стоял знакомый латник, которого Таня слегка испугалась, подумав, что он живой.

— Видишь, пусто! — показывая на верхнюю часть длинной серой палки, шепнул Янка Тане.

— Ничего, сейчас все будет в порядке, — так же шепотом успокоил Генка, вытащил наконечник и, приподнявшись на цыпочки, стал надевать его на копье.

Это был очень торжественный момент. Слабоосвещенный угол зала, поблескивающая фигура древнего латника и тишина, нарушаемая легким сопением Генки, который никак не мог дотянуться до верхушки копья.

— Ну что ты стоишь, как мумия! — не вытерпев, рявкнул Генка на друга. — Помоги-ка лучше, нагнись…

Подчиняясь властному приказанию, Янка безропотно встал на четвереньки. Генка взобрался на него, одной рукой опираясь на Танино плечо, а в другой держа наконечник.

— Так!.. Теперь все! — через несколько секунд удовлетворенно сказал Генка и спрыгнул на пол.

Наконечник наделся довольно свободно. Копье моментально приобрело боевой вид, хоть сейчас протыкай кого хочешь.

Янка выпрямился, отошел на два шага в сторонку, вздохнул с облегчением и удовлетворенно прищурился.

— Как в аптеке!

— Жаль, что потомки не узнают о нашем подвиге, — проговорил, обращаясь к Тане, Генка. — Но не беда. Мы трудимся не для славы.

Таня скромно опустила глаза. В душе она была совсем не против славы.

— Теперь давайте осмотрим выставку, — предложила она.

Генка согласился охотно, чего нельзя было сказать о Янке. После того как наконечник был водружен на место, его интерес к рыцарским временам начал остывать.

Они двинулись вдоль стен зала. Генка, как экскурсовод, — впереди, Таня — за ним, а Янка замыкал шествие и все время отставал.

— Вот из таких ковшей пили рыцари в эпоху Ричарда Львиное Сердце, — остановившись у одного экспоната, сказал Генка с такой гордостью, как будто сам был одним из тех рыцарей.

— Ой, какой большой! — удивилась Таня. — Сюда целый литр войдет.

— Два четыреста, — мрачно уточнил подошедший Янка.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросил экскурсовод. Он не любил, когда его перебивали.

— В прошлом году сам стаканами мерил, — ответил Янка.

Генка торопливо повел экскурсию дальше, задержался у высокого, застекленного с трех сторон шкафа, в котором висело длинное парчовое платье, отделанное жемчугом, и сказал:

— А вот такие платья носили невесты и жены рыцарей.

— Прекрасное платье, только оно ужасно большое.

— Та, кому оно принадлежало, была ростом около двух метров, — снова ввязался Янка.

— Тоже мерил? — съязвил Генка.

— Нет, мне Сергей Петрович рассказывал, — спокойно ответил Янка.

Так, передвигаясь от экспоната к экспонату, с Генкиными объяснениями и Янкиными неожиданными добавлениями, они вскоре обошли весь зал и снова очутились возле Янкиной мамы. Она хотела было расспросить Таню о чем-то, но Янка запротестовал:

— Мама, нам некогда, мы торопимся!

Куда они торопятся, кроме самого Янки, никто не знал. Таня явно не торопилась, ей в музее очень понравилось. И совсем здесь не скучно, как думают некоторые девчата… Даже модницам тут есть на что посмотреть. Разве неинтересно, например, своими глазами увидеть платья, которые носили наши прапрапрабабушки? Или их туфли… Точь-в-точь солдатские ботинки на высоких каблуках! Генка говорит, что в этом нет ничего удивительного, — ведь дамы в старину не только ездили в каретах, они ходили и пешком, а тротуаров, таких, как сейчас, тогда не было и в помине. Приходилось, приподняв юбки, прыгать с кочки на кочку, с камешка на камешек… А то и по грязи шлепать…

Тане не хотелось уходить из музея еще и потому, что здесь сегодня она была героиней, находилась в центре внимания, пользовалась уважением таких солидных историков, как Генка и Янка, которые в школе любят задаваться тем, что они историки… А когда уйдешь отсюда, все это кончится.

Генка тоже пока никуда не торопился, но видя, что друг его помрачнел, из солидарности не стал спорить. Он только посмотрел на Таню и, чтобы успокоить ее, сказал:

— Мы проводим тебя до самой гостиницы. Я и Янка.

— С удовольствием, — подтвердил Янка, но видно было, что насчет удовольствия он врет. Счастье, что Таня была своя, — другую девчонку он вообще бы не пошел провожать.

— Только я пойду сзади, — заявил Янка. — Вы с Генкой идите впереди, а я сзади, потому что на тротуаре тесно.

И опять он соврал. Он не хотел вовсе не потому, что на тротуаре тесно, а потому, что у него испортилось настроение. А почему у него испортилось настроение, Янка и сам не знал хорошенько. Неужели из ревности? Неужели он ревновал своего друга к Тане? Нет, нет! Что вы!

Так они шли всю дорогу — Генка рядом с Таней, а сзади, в некотором отдалении, мрачный Янка.

Шаг за шагом друзья незаметно дошли до гостиницы. У подъезда остановились.

— До свиданья, Таня — любезно сказал Генка. — Вот мы тебя и довели. Сегодня больше, наверно, не увидимся.

— Наверняка не увидимся, — уже не так любезно сказал Янка. — У меня нет столько свободного времени, чтобы разгуливать по гостиницам.

— Ну, что ж, — вздохнула Таня. — Тогда до свидания.

Пожала друзьям руки и ушла.

— Пойдем в рыболовный магазин, — предложил Янка. — Надоели мне все эти копья!

Генка не выразил особенного восторга, но не стал возражать. В магазин так в магазин… В рыболовный так в рыболовный! Тем более, что пора готовиться к подледному лову.

Для того чтобы попасть в главный магазин охотничьих и рыболовных принадлежностей, пришлось пройти еще квартала три по старой части города. Спортивный отдел находился на верхнем этаже огромного здания универмага. Необходимые для подледного лова принадлежности имелись в продаже в большом выборе.

У Янки просто глаза разбежались при виде всех этих сказочных рыболовных богатств. Он знал, что и Генка тоже заядлый рыбак, и поэтому был слегка удивлен, когда, восхищенно толкнув друга, заметил, что тот не разделяет его восторга. Мысли Генки витали где-то далеко.

— О чем ты думаешь? — не вытерпев, спросил Янка. Любой бы на его месте не вытерпел: под стеклами витрины, под самым носом, лежат пакетики с импортными крючками мал мала меньше, мотки голубой лески, подводные поплавки, — а Генка ничего этого не замечает, смотрит в потолок, как будто собрался сочинять стихи. Только очень важная причина могла отвлечь его внимание. Янка стал мысленно перебирать все вероятные причины. В музее все в порядке… После музея они проводили Таню… Прощаясь, Генка был подозрительно любезен… Неужели он думает о ней? Нет, нет, так низко пасть?.. Это невозможно! Но как ни перебирал в памяти Янка все события последних часов, другой причины, которой можно было бы объяснить внезапный приступ задумчивости, не было. Толкнув друга под бок, Янка еще раз повторил:

— Генка, о чем ты мечтаешь? Неужели о Таньке?.. Но ведь мы с ней увидимся завтра же!

— Дурак, — спокойно отрезал Генка.

Янка собрался было обидеться, но следующие слова, сказанные другом, заставили его насторожиться.

— Я думаю о том, — продолжал Генка, — что надо стараться не только раскрыть преступление, но и устранить причины, его породившие.

— Устранить причины, породившие преступление?.. Но при чем здесь удочки? Я ничего не понимаю.

— Какие там удочки, — недовольно сказал Генка. Его огорчила непонятливость Янки. — Я думаю вовсе не об удочках.

— А о чем же? Ведь мы пришли в магазин… Продавщица и так уже смотрит на нас как на подозрительных.

И действительно, молоденькая продавщица, заметив, что два школьника довольно долго топчутся возле витрины, но ничего не покупают и даже не глядят на витрину, уже бросила в их сторону несколько косых взглядов.

Не обратив никакого внимания на предостерегающее замечание друга, Генка взял его за рукав, оттащил шага на два в сторону от прилавка и, нагнувшись к самому уху, прошипел:

— Запомни!.. Иностранец может украсть наконечник второй раз и спрятать его так, что больше уже не найдешь!.. Вот о чем я думал, когда говорил тебе, что надо устранить причины, породившие преступление… Понял, наконец?

Янка понял, но не так, как надо.

— Значит, ты хочешь… устранить иностранца?! — вытаращив глаза, воскликнул он.

— Ну вот еще! Зачем он мне нужен? — сказал Генка. — Я думал о том, как бы вполне приличным путем лишить его возможности повторить похищение.

Наконец-то Янка понял.

— Самый приличный путь — предупредить маму, — решительно заявил он. — Рассказать ей все! Бежим сейчас же!.. Может, он уже стянул.

— Не надо шарахаться в крайности, — осадил друга Генка. — Так быстро он этого сделать не успеет. А насчет мамы предложение неплохое. С ней надо поговорить сегодня же… Айда в музей!

Они вышли из универмага и направились к музею с таким расчетом, чтобы пройти через центральную часть города. Уже начинало темнеть. Зажглись первые огни неоновых реклам. Людей на улицах стало больше.

— Идем скорей, а то музей закроют, — торопил Янка.

— Не закроют, — успокаивал Генка, но все же прибавил шагу. Вскоре друзья опять были в музее. Бросились на выставку, взглянули на копье и облегченно вздохнули. Все было в порядке.

Теперь следовало предупредить Янкину мать, чтобы она оберегала наконечник от хищных рук иностранца. Задача предстояла довольно тонкая и довольно сложная. Как поступить? Рассказать полностью всю историю, связанную с наконечником, или только часть ее, достаточную для того, чтобы Янкина мама могла успешно выполнять свои функции бдительного стража?

Генка исходил из того, что лишних лиц никогда в тайны посвящать не следует. Надо, ничего маме не говоря, просто попросить, чтобы она внимательно приглядывала за той нишей, где висит копье Черного Принца, особенно когда на горизонте покажется иностранец.

— Так она ничего не поймет, — сказал Янка, отвергая это предложение. — Еще обидится… Как будто она и без нас не знает, что надо внимательно следить за тем, чтобы ни один экспонат не украли.

— Тогда ей нужно рассказать все, — после некоторого колебания согласился Генка. — Пусть она наполнится негодованием к похитителю и повысит бдительность.

— Я боюсь, что она наполнится негодованием не к тому, к кому следует, — задумчиво почесав затылок, заметил Янка. — Ей наверняка не понравится, что мы хозяйничаем в музее, как будто это наш собственный музей, а не государственный… Ведь про Таньку тоже придется рассказать, про то, как она помогала нам восстанавливать справедливость…

— Что же ты предлагаешь? — спросил Генка.

— Я предлагаю… — начал было Янка, но не успел закончить свою фразу. В дальнем конце коридора с грохотом открылась дверь, и гулкий коридор сразу наполнился шумом голосов.

В этом шуме наметанное ухо Генки сразу уловило всхлипывания Рыжего, быструю речь возмущенного иностранца и вежливый, даже подобострастный голос Симгая.

Шум приближался. Друзья не раздумывая шмыгнули в соседний зал. И вовремя. На пороге комнаты, откуда они только что вышли, показалась живописная группа: рослый милиционер, державший за руку заплаканного Рыжего, гневно пыхтящий иностранец и Симгай со щеткой.

— Я не брал, дяденька милиционер! Честное слово, не брал! — вопил Рыжий.

— А вот сейчас мы все выясним, — степенно отвечал милиционер, не выпуская, однако, руку Рыжего. — Так где здесь директор? — обратился он уже к сопровождавшему их Симгаю.

— А вот сюда, будьте любезны, — забежав вперед, ответил Симгай. — Его кабинет — за этим залом.

Вся группа пересекла зал и скрылась в маленьком коридорчике, в который выходила дверь директорского кабинета.

Генка с Янкой вышли из своего убежища.

— Вот это да! — выпалил Янка. — Рыжий!..

Генка был удивлен не меньше Янки. Но к его удивлению сразу же примешалась настороженность. Почему именно Рыжий каким-то непостижимым, каким-то загадочным образом оказался связанным с «их» иностранцем? Тут было над чем поломать голову.

— Ты слышал, как он оправдывался? — продолжал удивляться Янка. — Видно, иностранец обвиняет его в краже.

— А мы знаем, что иностранец сам жулик, — добавил Генка. — Получается что-то странное… Одним нам тут нипочем не разобраться… Пошли лучше, послушаем!

В практике сыщиков могут возникнуть самые различные ситуации. Надо быть готовым к любой неожиданности. Если где-нибудь по-соседству преступники ведут между собой беседу, — замри и не дыши столько, сколько будет надо, пока они не кончат свои кровавые откровения; если встретишься с кем-либо из них на узкой тропе, — не отступай, а смело бросайся вперед, предварительно повторив в уме все знакомые приемы самбо. Если найдешь клочки разорванного письма, того самого письма, от которого зависит судьба ложно обвиненного, — сиди и склеивай по кусочку, пока оно все не предстанет перед тобой в своем документальном всеоружии.

А иногда требуется попросту отойти в сторонку и ждать, что будет дальше.

Так вышло и на этот раз.

Они юркнули в маленький коридорчик и, затаив дыхание, остановились возле двери директорского кабинета, стараясь уловить хотя бы отдельные обрывки слов.