Кораллы мертвеца

Глава 2

Если бы кто-нибудь ещё пять лет назад сказал Кате Муромцевой, что она станет работать в детективном агентстве, она, наверное, долго бы смеялась. Слишком далеко это было от её любимой профессии – географа и от главной мечты её детства и юности – объездить весь мир в качестве члена кругосветной экспедиции под руководством Тура Хейердала или Юрия Сенкевича. Закончив географический факультет МГУ, Катя поняла, что мечты, конечно, иногда сбываются, но это скорее исключение, а никак не подтверждение общих жизненных правил. Вопрос чем заниматься дальше и где работать, встал перед Катей во всей своей остроте и насущности. Проработав какое-то время в частной гимназии, Катя удрала оттуда с чувством невыразимого облегчения. И ещё долго ей потом снилась директриса, вопрошавшая тоном попугая-какаду "Катя, ты заполнила классный журнал. А методичку?", ученики с гиканьем, носившиеся по лестницам, беззастенчивый плагиат Пабло Пикассо – скульптура "Девочка на шаре" перед входом в гимназию без указания имени её создателя и химик, с наслаждением нюхавший колбы. Подозревали, что он – наркоман со стажем. От всех этих кошмарных снов Катя избавилась не сразу.

В детективное агентство "Белый гриф" Катю устроил заместитель директора, с которым она познакомилась при довольно-таки смешных обстоятельствах. Он помог ей найти мексиканского енота, который удрал от Кати, когда она шла по автостраде. Енот, носивший имя повелителя ацтеков императора Монтессумы, был ей доверен на время лучшей подругой Ларисой, уехавшей в срочную командировку. Поиски капризного животного, а также совместное лазанье по канавам и придорожным кустам, невольно сблизили Катю и незнакомого мужчину. После нахождения Монтессумы он предложил Кате подбросить её до метро. Она согласилась. В машине Николай Петрович, так звали её нового знакомого, спросил, чем она занимается, и Катя честно призналась, что – ничем, безработная. Тогда Николай Петрович предложил ей поработать в детективном агентстве, и Катя, не раздумывая, согласилась. Отказаться от столь волнующей авантюры она не могла. Такая работа была под стать её характеру. И впоследствии Катя ни разу не пожалела о своем скоропалительном решении. Ей нравилась работа, нравился коллектив…

"Белый гриф" как и другие частные детективные агентства, возник по инициативе людей давно связанных между собой дружескими и деловыми связями. В агентстве работали бывшие сотрудники МВД, КГБ, высококвалифицированные психологи и аналитики. Люди обращались в агентство по разным поводам: у одних расстроился бизнес, и они хотели знать, где непосредственно их вина, а где – нечистоплотные приемы врагов и конкурентов, другие просили расследовать запутанное убийство, на которое давно махнула рукой милиция, были и случаи, когда просили установить слежку за определенным лицом или выяснить есть ли любовник у жены. От дел, связанных с личными, бракоразводными и прочими проблемами в агентстве старались отказываться, но если большой загрузки в данный момент не было, занимались и ими. Сотрудники "Белого грифа" работали эффективно и поэтому люди, обратившиеся к ним за помощью, потом рекомендовали это агентство своим друзьям и знакомым, попавшим в сложные жизненные ситуации. Теперь Катя уже и не представляла себе, как сложилась бы её жизнь без "Белого грифа". К тому же именно благодаря своей работе, она познакомилась с Артуром…

Прозвенел будильник, и Катя нехотя открыла глаза. Подъем давался ей с мучительным трудом. Она любила утром подольше понежиться в постели, а потом также неспешно позавтракать с книжкой или журналом в руках. Но такая идиллия бывала только по выходным дням, да и то не всегда. Сегодня Катя должна была отправиться в контору на Покровке и познакомиться с его сотрудниками. Накануне она позвонила Оле и попросила её проинформировать о своем визите Милу и Гришу. Холодный душ прогнал остатки сна, а бутерброд с сыром Катя доедала уже на ходу.

Надпись "Антиквариат и ломбард" на черной двери была сделана крупными буквами, "Информационные и другие услуги" – мелкими. Катя нажала на кнопку звонка.

Входите. Открыто, – крикнули ей.

Темноволосая девушка за большим полированным столом пристально смотрела на Катю. "Наверное, это Мила", – решила Катя.

Оля стояла у окна. – Это Екатерина Муромцева из детективного агентства "Белый гриф". Я только что говорила вам о ней. – Добрый день, поздоровалась Катя. – А агентства "Черный кондор" нету, – раздался ленивый мужской голос.

Катя обернулась. Сзади нее, небрежно развалившись на стуле, сидел молодой парень в синих джинсах и бежевом свитере. "Юрист – оболтус", вспомнила Катя Олину характеристику. – Пока нет, завтра будет, – отшутилась Катя.

Оля вышла на середину комнаты и придвинула Кате стул. Она села. Людмила, Гриша, – представила Оля сотрудников "Антиквариата и ломбарда". Кому Гриша, а кому Григорий Геннадьевич. – Может, хватит, – вспыхнула Оля, – оставишь свои шуточки. – А я вообще ничего и не сказал. – Не будем вступать в перепалку, – холодно вставила Мила, – мы слушаем вас.

Катя на секунду растерялась. Она вопросительно посмотрела на Олю, понимая, что инициатива разговора не должна исходить от нее, постороннего лица. Здесь был определенный психологический расчет. Иначе получалось, что Катя

Непонятно почему навязывает свою помощь. – Катя поможет расследовать произошедшее убийство, – начала Оля.

Как и ожидалось, Гриша оглушительно захохотал. – Прекрати, прикрикнула она на него, – ты всегда такой. Тебя вообще всерьез воспринимать нельзя. Как шут гороховый.

Гриша сразу поскучнел. – Извините. – Ничего, – негромко сказала Катя. "Оле, судя по всему, достается от этого циника. Наверное, такие стычки у них случаются каждый раз, когда Гриша приходит в офис".

Мила перебегала взглядом с Оли на Катю. На её лице выступили красные пятна. – Оля, ты чего, я не врублюсь никак. – Я решила, что так будет лучше для всех нас. Убит наш начальник. Неужели мы не должны выяснить кто. – Ты, конечно, самая умная. Ты и твоя подруга, – кивнула Мила на Катю, – кажется, для таких дел есть милиция и другие соответствующие органы. – Во-первых, Катя мне не подруга, я с ней только вчера познакомилась. Во-вторых, милиция милицией, но дело может зайти в тупик. Там своих нераскрытых преступлений хватает. Охота им возиться. Ничего не найдут и сдадут дело в архив. Олег Васильевич был человеком одиноким… – Откуда тебе это известно? – поддела её Мила. – Я так думаю, – парировала Оля, – а потом у меня есть…

Здесь Катя громко закашляла и поспешила вставить: – Я постараюсь собрать имеющиеся улики и факты, а потом передать их следствию. Моя помощь носит неофициальных характер Вы же, наверное, и сами не хотите, чтобы вас без конца вызывали на допросы и подозревали в причастности к убийству Олега Васильевича.

Гриша недоверчиво фыркнул. – Чушь Кто нас может в этом подозревать? Чушь не чушь, а на допросах, я думаю, вы чувствовали себя не очень комфортно. – Короче, что вы предлагаете? – задала вопрос Мила, смотря куда-то мимо Кати. – Оля права, дело может быть не раскрыто и сдано в архив. А с вашей помощью, я, может быть, выйду на убийцу. – С нашей? вздрогнула Мила. – Но вы же его бывшие сотрудники, работали вместе, поэтому должны знать, кто к нему приходил, с кем он общался. – Боюсь, что ход вашей мысли – не совсем верен, – подал голос Гриша. – Мы не являлись близкими друзьями или родственниками Олега Васильевича, и навряд ли сможем вам подробно рассказать о его жизни и круге общения. – Все это мы выясним несколько позже, когда я с вами переговорю, – мягко сказала Катя. Она понимала, что маленькую победу она уже одержала и теперь было важно не сдать завоеванных позиций, не допустить, чтобы Мила поставила вопрос ребром: нужна ли им Катя и её помощь.

Мила как будто бы прочитала её мысли. – Я считаю ваши услуги абсолютно лишними.

Катя решила идти ва-банк. – В таком случае у людей может сложиться мнение, что вам есть что скрывать, а значит, тут есть над чем поработать и …соответствующим органам.

Во взгляде Милы зажглась ненависть. – Мне скрывать нечего.

"Ну и прекрасно", – чуть не вырвалось у Кати, но она промолчала.

– Итак, мы обо всем договорились, – утвердительно сказала Оля. – Да ещё один момент. У нас в сейфе лежат деньги фирмы. Мы должны будем заплатить Кате. – Ра-зу-ме-ет-ся, – отчеканила Мила. – Как ты ловко распоряжаешься чужими деньгами. – Ну не твоими же.

В воздухе запахло ссорой. – Я много не возьму. Эти вопросы мы обговорим позже, – вставила Катя. Она чувствовала, что предстоящее дело начинает её интересовать. – Не будем спорить, – подытожил Гриша, – пусть госпожа сыщица старается, а мы будем помогать ей по мере сил.

Мила с шумом выдвинула ящик стола и достала оттуда пудреницу. – Я приду к вам завтра в одиннадцать часов. Вас это время устроит? – спросила Катя.

Мила ничего не ответила, а Гриша развел руками как бы говоря: "делай, как хочешь".

Катя кивнула Оле, и они вышли на улицу. – Ума не приложу, что с ними сегодня такое, как с цепи сорвались, – оправдывалась Оля. – Да ничего, все нормально, – успокаивала её Катя. – Просто убийство – кого хочешь из колеи выбьет. – Гриша вас сильно достает? – поинтересовалась Катя. – Бывает. Первое время я от него даже плакала, а потом подумала, да пошел он. Из-за каждого придурка плакать, слез не хватит.

Катя подумала, что жизнь в большом городе заставляет быстро прощаться со многими иллюзиями и комплексами. "Наверное, вначале Оля была другой, более наивной, непосредственной. Конечно, налет провинциальности ещё остался, но скоро и он сотрется. Иначе – не выживешь". У метро они распрощались. Оля поехала домой, а Катя – к себе на работу.

В агентстве царила тишина. Это было предобеденное время, и сотрудники потихоньку разбредались по магазинам или готовились к большому чаепитию, на котором присутствовали салаты, принесенные из дома, бутерброды с ветчиной, куриные ножки, завернутые в фольгу и горячие супы в термосах. Директор агентства Конев Вячеслав Артемьевич клятвенно обещал сотрудникам в самое ближайшее время обустроить на первом этаже столовую и пригласить штатного повара. Среди "белогрифовцев" разгорелись нешуточные споры о том, какая кухня должна быть в агентстве.

– Только французская, – кипятился Вадик Бобрикин, помощник Конева, славившийся своей приверженностью к экстравагантным нарядам. Правда, в самом агентстве он старался особенно не шокировать коллег, зато вне пределов "Белого грифа" давал полный простор своей фантазии и эстетическим пристрастиям. Однажды его встретили в ГУМе в светло-бежевом плаще до пола, коричневым платочком на шее и элегантной тросточкой в руке, в другой раз видели на спектакле в "Новой опере"в черном бархатном пиджаке, украшенном стразами. А его белая дубленка повергала многих в состояние тихого транса. В грязно-серой Москве это выглядело как вызов всем прописным канонам и негласным правилам, согласно которым россияне должны одеваться поскромнее и потемнее, дабы не пачкать свою одежду в транспорте и не выделяться из толпы. Словом, Вадик был как две капли воды похож на модного клипмейкера или продвинутого художника, но никак ни на помощника директора детективного агентства. Однако при своей склонности к эпатажу, Вадик обладал феноменальной памятью и мог, мгновенно оценив ситуацию, быстро найти правильное и единственно верное решение. Это был своего рода негласный организационный мозг агентства и одновременно ходячая энциклопедия. Но у Вадика была одна большая слабость – Франция. Любовью к ней Вадик страдал давно. В детстве он закончил французскую спецшколу, запоем читал галльских классиков, а отпуск проводил исключительно в Париже или на Лазурном берегу.

– Лучше наша кухня, исконно русская, – спорила с ним, поджав губы, Софья Петровна, главбух, которую все немножко побаивались. Это была полная сорокапятилетняя женщину, всю свою жизнь, посвятившая дебетам и кредетам. Ну, Софья Петровна, – нервно похохатывал Вадик, – вам ещё избу кондовую подавай да кисели гороховые. – Кстати, очень вкусно – кисели из гороха, не сдавалась главбух. – А может лучше корейская кухня, – робко вставляла Мариша Меркулова из аналитического отдела, которой сильно симпатизировал Алексей Ярин. И многие в агентстве даже гадали: скоро ли будет свадьба. Увольте, лягушек глотать, червей, тухлые яйца, – не унимался помощник Конева, – ты хоть раз пробовала их? Вот когда я был месяц назад в Париже… – Я бы тоже хотел нашу русскую кухню, – обнаруживал скрытую теплоту патриотизма Алексей Ярин, – расстегаи, кулебяки, гурьевская каша. – Нам только каш не хватало, – бурчал Вадик. – Будем питаться кашами, скоро ноги протянем. Попробуй, поработай мозгами на каше, каша и получится.

Такие споры повторялись в агентстве с неукоснительной регулярностью. Катя как раз попала в эпицентр разгоревшегося диспута. Она хотела было улизнуть от участия в нем, но её перехватил Бобрикин. – Катерина сейчас нас рассудит, какая кухня лучше. – Туземная, – пошутила Катя, – блюдо из Вадика в пальмовом соусе. – Нет уж дорогая, не отпирайся. – Тогда английская. Творожный пудинг, заяц по-корнуэлльски. – Лопоухой стать захотелось? издал жизнерадостный смешок Вадик. – С тобой, Бобрикин кем угодно станешь, заморочил всем голову этой кухней. – Вопрос серьезный и требует тщательной проработки. Не можем же мы доверить наши желудки, бог знает чему. – А может Вячеслав Артемьевич вообще кого-нибудь пригласит из "Макдональса" – робко вставила Мариша.

При этих словах на всех лицах выразилось уныние. Вместо гусиной печенки а-ля франс, расстегая с хрустящей корочкой или, на худой конец, лапши по – корейски в воображении спорящих возникли пластиковые стаканчики, розовые сосиски, неприлично торчащие из булки и громоздские котлеты биг-мака, щедро политые ядовито-красным кетчупом, напоминающим кровавое месиво из гангстерских фильмов. – Ты, Мариша, того, не пугай нас, – строго осадила её Софья Петровна. – Кажется, главный идет, – трагически прошептал Вадик и с быстротой молнии устремился вперед по коридору.

Софья Петровна, высоко подняв голову, прошествовала мимо Кати, обдав её густо-тяжелым ароматом духов. "Похоже на "Опиум" или "Злато скифов", гадала Катя, – надо будет как-нибудь спросить поделикатнее. Мариша, дружески кивнув Алексею, зацокала каблучками, и Алексей с Катей остались в коридоре одни. – Я уже переговорил с главным. Он вроде бы дает "добро" на твое дело. Придет, переговори с ним. Как настроение? – Ничего. Была утром в этой конторе. Побеседовала с сотрудниками. – Ну и как?

Катя неопределенно пожала плечами. – Ты же знаешь специфику детективного расследования. Сначала мы бродим, как ежики в тумане, потом нам начинают мерещиться разные морды, вырисовываются контуры каких-то фигур. Так потихоньку, и воссоздается полная картина происшедшего. – Ладно, звони. Успеха тебе.

Когда Катя вошла в свою комнату, где кроме неё ещё сидела машинистка Марина, та подняла голову. – Привет. Холодно на улице? – Терпимо. Скорее бы жара. Надоело мерзнуть. – Это точно.

Катя сняла трубку телефона и набрала внутренний номер секретарши Конева Веры. – Вячеслав Артемьевич у себя? – Да пришел. Ты на прием? – Если сможет. – Сейчас спрошу. Не клади трубку.

Через минуту Катя услышала Верин голос.

– Иди. – К главному? – Марина оторвалась от компьютера и посмотрела на Катю. – Угу. – Новое расследование? – Вроде бы. – Успеха

Пожелание успеха Катя сегодня слышала уже дважды. "Провожают как гладиатора на бой, – мелькнуло у неё в голове, – вопрос только в том, вернусь ли я живой после битвы на арене". Перед тем как войти в кабинет начальника, Катя на секунду задержала дыхание и посмотрела на Веру. – Иди, вроде бы в хорошем настроении, – улыбнулась она.

Вячеслав Артемьевич сидел за столом и разговаривал по телефону. Он кивнул Кате и махнул рукой в сторону кресла, что означало "присаживайся". Катя села на краешек кресла и положив руки на колени, уставилась в пол. Кончив разговаривать, Конев обратился к Кате. – Ну что, Екатерина Станиславовна, Ярин мне уже доложил. Новое дело получается? – Да, Вячеслав Артемьевич. – Катя по-прежнему смотрела в пол. – Оформи заявку в письменном виде, изложи все кратко. А я подпишу. Тебе самой дело нравится? неожиданно спросил он. – Да. – Катя почувствовала, как её щеки заливает краска.

"Как глупая девчонка, – одернула она себя, – когда же я отучусь краснеть". – Хорошо, – он посмотрел на неё и улыбнулся.

Катя от стеснения была готова провалиться сквозь землю. Странное дело, но глава детективного агентства действовал на неё просто непостижимым образом. В его присутствии она сразу становилась пятнадцатилетней школьницей, случайно не выучившей урок. У неё садился голос, и предательски дрожали руки.

"Сама непосредственность, – отметил про себя Вячеслав Артемьевич, – и в наше время ещё находятся люди, способные краснеть. Катюша просто экзотическая редкость – как цветок из Красной Книги. Ладно, совсем вогнал в краску девчонку. Надо кончать панибратский тон, а то она от него тушуется". – Финансовые вопросы обговорила? – Предварительно. – Ну, хорошо. Оформляй заявку и действуй. – Спасибо, – пискнула Катя и на подкашивающихся ногах направилась к двери.

Очнулась она от легкой разновидности ходячего столбняка только в коридоре. Он был пуст, и у неё возникло искушение пробежаться вприпрыжку. Она так и сделала, но, заворачивая за угол, налетела на Софью Петровну с бумагами в руках. От неожиданности главбух заорала, а Катя плавно приземлилась на серый ковролин. – С ума сошла что ли? Куда несешься? Зарплату я тебе ещё на прошлой неделе выплатила. Вот задержу разок, тогда будешь знать, как наскакивать на меня. Я с тобой, Муромцева, инфаркт получу. – Извините, Софья Петровна, – Катя ползала по полу и собирала разлетевшиеся бумаги. – Совсем молодежь ошалела. Вот мой Павлик…

Это был любимый конек Софьи Петровны – её сын Павлик, который занимался в музыкальной школе по классу скрипки и одновременно учился в английской гимназии. О Павлике Софья Петровна могла говорить часами. Обычно при упоминании имени Павлика сотрудники агентства потихоньку покидали Софью Петровну как матросы тонущий корабль. Поэтому Катя, услышав позывные "Павлик", и посмотрев на главбуха, которая стояла и громко говорила, обращаясь к стенам коридора, опустилась на локти и поползла обратно за угол. – Ты что, Муромцева, осваиваешь партизанскую тактику передвижения по земле? – раздался над Катей голос Вадика Бобрикина. – А я уж издали подумал, что диверсант ползет, лазутчик в стане детективного агентства.

Катя подняла голову и, приложив палец к губам, кивнула на угол. Вадик выглянул, и, увидев удаляющуюся фигуру Софьи Петровны, понимающе улыбнулся.

Мужчина поставил машину на сигнализацию и быстрыми шагами направился к дому, стоявшему в глубине двора за низкой чугунной оградой. Это был дом элитной застройки с двухэтажными квартирами, огромными лоджиями и просторными холлами. Дом был сдан к эксплуатации недавно, и ещё не все квартиры в нем были проданы. Огни горели в редких окнах, и поэтому издали дом напоминал гигантскую шахматную доску со светлыми и черными клетками. Мужчина набрал код и вошел в подъезд. Лифт остановился на пятом этаже. Он достал из кейса ключи и вставил их в замок двери, обитой светло-коричневой кожей. Дверь была тугой, и мужчина с силой налег на нее. В коридоре было темно. – Вика, – негромко позвал он. – Да, – раздалось откуда-то из глубины квартиры. – Вика, это я. – Я уже поняла, – в голосе женщины звучала ирония. – Поставь что-нибудь поесть. Устал как собака. – Сейчас. Все уже почти готово.

Мужчина разделся, прошел в гостиную, взял в руки пульт телевизора, но затем передумал и положил его обратно на журнальный столик. – Бедный, женщина подошла сзади и нежно провела рукой по его волосам. – И не говори. Сядь ко мне, Вика, – он взял женщину за руку и, притянув к себе, посадил на колени.

Каждый раз, когда он смотрел на Викторию Кричевскую, его охватывало чувство глубокого удовлетворения, словно он был спортсменом, в трудной борьбе завоевавшим олимпийское золото. Виктория Кричевская по праву считалась одной из красивейших женщин Москвы. Ее фотографии украшали страницы модных журналов и газет. Раньше Виктория любила фотографироваться со своим мужем, известным телемагнатом Андреем Кричевским и сыном, прелестным белокурым мальчиком. Ее нарядам и украшениям завидовали многие светские дамы и жены знаменитостей. Все знали, что Андрей обожал свою жену и потакал её многочисленным капризам.

Несколько ходячих журналистских баек кочевали по страницам прессы и охотно перемалывались в различных кулуарах. Рассказывали, как однажды в Мехико, Андрей арендовал на ночь все прибрежные рестораны и развлекался тем, что переезжал с Викторией и ещё одной супружеской парой из ресторана в ресторан. Темные воды Мексиканского залива оглашали "Очи черные" и "Таганка". А на другое утро обалдевшие официанты подсчитывали щедрые чаевые, оставленные заезжим русским нуворишем. К числу красивых легенд также относилась история о том, как в Париже на показах Кристиана Лакруа, Андрей скупил почти всю весенне-летнюю коллекцию мэтра и преподнес её жене. Любили вспоминать и об антикварном аукционе в Лондоне, на котором Кричевский приобрел старинное колье с изумрудами, и потом Викторию несколько раз видели на светских вечеринках в этих редкой красоты камнях. Виктория была умной расчетливой женщиной, отлично знавшей цену и выгоду рекламы. Она знала, что надо мелькать на престижных мероприятиях, делать так, чтобы о тебе писали, говорили…

C легкой руки Виктории в Кремлевском Дворце съездов ежегодно открывался весенний бал прессы, на котором журналисты получали памятные подарки и сувениры. Виктория знала – кого надо приветить, а кому точно рассчитанным движением указать на дверь. Она интуитивно распознавала людей и мгновенно выстраивала свою модель поведения с ними.

Мужчина внимательно посмотрел на Викторию, сидевшую у него на коленях. В уголках глаз он неожиданно заметил мелкие морщинки. "Раньше их не было, подумал он. – Впрочем все понятно. Сейчас наступила другая жизнь. Борьба за выживание. Балы прессы, рестораны Мехико, – все осталось в прошлом. Андрей убит, а Виктории приходится отчаянно бороться за сохранение и развитие телевизионной империи, доставшейся ей от мужа. Надо ежедневно и ежечасно доказывать матерым акулам бизнеса, что ты – равная им во всем и не потерпишь ни малейшего ущемления своих интересов". Мужчина прижал к себе Викторию, и, целуя руку выше локтя, спросил прерывистым шепотом: – Вика, милая, тебе не кажется, что ты немножко поторопилась?

Она непонимающе вскинула на него глаза. – О чем ты говоришь? – Я говорю о том… – его пальцы скользили по загорелой душистой коже. – Я хочу сказать, зайка, может быть, ты поторопилась с Андреем? – Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Виктория. – Мужчина глубоко вздохнул. – Ну, хорошо, не буду. – Нет, почему же, договаривай, – женщина отстранилась от него, и он почувствовал, как напряглось её тело. – Я не хотел, вырвалось, извиняющимся шепотом сказал он. – Твои отговорки неубедительны, – голос Виктории прозвучал резко и холодно. – Я просто подумал, что ты поторопилась… убрать Андрея, надо было чуть попозже.

Виктория почувствовала, как к горлу подступила черная удушливая волна, которая через мгновение затопила её слепой яростью и гневом. – Я не убивала его, не убивала, – закричала Виктория, оседая на пол.

Он едва успел перехватить её, иначе она свалилась бы к его ногам. – Не убивала, не убивала, – кричала Виктория, мотая головой в разные стороны.

"Господи, опять припадок, – стрельнуло в его голове, – и даже "скорую" не вызовешь. Никто не должен знать об этой квартире".

Он взял на руки сопротивлявшуюся Викторию и понес в спальню. Там он положил её на кровать и накрыл одеялом. Виктория постепенно затихла. Она робко всхлипывала как испуганный ребенок и притягивала к себе его руку. Да, да, отдыхай, моя девочка. Спи, а я поеду, мне уже пора. Завтра позвоню.

Вечером Катя заехала к Ярину, предварительно позвонив и убедившись, что он дома. Его мать умерла несколько лет назад, и Алексею пришлось учиться жить одному: осваивать нехитрую науку кулинарии, обзавестись стиральной машиной, чтобы не тратить драгоценное время на никчемную стирку и вовремя убираться в квартире, не дожидаясь пока пыль внушительным слоем покроет мебель и пол. Со всем этим он справился довольно быстро. Куда трудней и неразрешимей, на первый взгляд, была задача разгрести завалы, оставленные матерью, которая имела склонность не совсем разумному накопительству. В результате чего многие предметы в квартире выглядели случайными и абсолютно не нужными. После мучительных раздумий и размышлений половину мебели Алексей отправил на помойку, оставшуюся часть – подарил соседке. По тем же адресам, в конце концов, отправились и другие вещи: старые отцовские рубашки, рваные полотенца, треснувшая посуда и, особенно раздражавший Алексея с детских лет, большой кувшин с аляповатым изображением горластого петуха. Без этого "антиквариата" квартира приобрела вполне благопристойный вид, а дышать в ней стало намного легче. Когда же Алексей сделал ремонт и купил новую мебель, его квартира стала предметом белой зависти друзей и знакомых.

По образованию Алексей был учителем истории, но свою работу в школе он вспоминал как детскую страшилку – смешную и одновременно ужасную В "Белом грифе" его ценили как блестящего аналитика, успешно расследовавшего многие запутанные дела. С Катей Алексея связывала нежная дружба. Несмотря на периоды охлаждения, которые у них случались, время от времени, они испытывали друг к другу чувство искренней симпатии. По дороге Катя купила маленький торт, и сейчас Алексей хлопотал на кухне, расставляя чашки из материнского сервиза. – Давай я, – неоднократно порывалась Катя. – Сиди, осаживал её Алексей, – у тебя пора бегов наступает, ещё насуетишься. – Ну не могу я так, – возражала Катя, – мужчина работает, а я сижу как безрукая. – Отдыхай.

Катя обвела глазами небольшую кухню в светло-золотистых тонах. Итальянская? – кивнула она на мебель. – Белорусская, просто хорошо сделана. Нравится? – Очень, – призналась Катя. – У тебя тоже красивая кухня. – Мы с Артуром хотели поменять, – начала Катя и осеклась. Это была запретная тема. У неё задрожали губы.

Ярин мгновенно оценил ситуацию. – Не пишет?

Катя отчаянно замотала головой. – И не звонит?

Ответом была такая судорожная тряска головы, что Алексей всерьез испугался за её целостность и сохранность. – Паразит, – c чувством сказал он, но тут же спохватился, – ты же знаешь, как это бывает. Франция – не подмосковная деревня. Так просто оттуда с Москвой не свяжешься. – Как раз с подмосковной деревней связаться гораздо труднее. У меня одна знакомая недавно звонила в Париж. Слышимость как из соседнего дома. – Значит, какие-то особые обстоятельства. – Какие? – с обидой спросила Катя, – какие тут могут быть особые обстоятельства? Неужели трудно позвонить или написать. Уже третий месяц нет никаких вестей. – А матери его звонила, спрашивала? – Да ну её. Она во всем и виновата. Не хочу её видеть.

Ярин понял, что надо срочно переключать внимание. – Значит, шеф все подписал?

Катя ответила не сразу, погруженная в свои невеселые мысли. Подписал.

Неожиданно запахло горелым. – Что-то пригорает! – Черт! Котлеты по-киевски. Поставил в духовку и забыл.

На противне лежали аккуратные темно-коричневые горки. – Ничего, есть вроде можно, – упавшим голосом сказал Алексей, смотря на них. – Конечно, можно, – успокоила его Катя, – остынут и поедим. А сейчас давай чай попьем с тортом. – Я хотел начать с котлет. – Никуда они не денутся. Дай мне нож.

Катя поделила торт на красивый шестиугольник, и положила два куска на тарелку. Алексею. – Куда мне столько, не съем, – запротестовал он. Cправишься. – Подпись шефа есть, энтузиазм имеется, значит, от нового дела скоро полетят пух и перья. – Не знаю, что там полетит, – уклончиво ответила Катя. – С чего думаешь начинать? Каков план действий? – Справку по конторе я уже затребовала в агентстве – раз. Завтра пойду ещё раз персонально беседовать с сотрудниками – два. – Какое они на тебя произвели впечатление? Помнишь, мы как-то говорили с тобой, что первое впечатление бывает самым верным. – Честно говоря, пока никакого. Надо ещё присмотреться, поэтому я не стану развивать данную тему. А третье… я принесла тебе, посоветоваться. Вот, смотри. – Катя достала из сумки записную книжку и протянула её Алексею, – это записная книжка убитого директора фирмы "Антиквариат и ломбард" Макеева Олега Васильевича. Мне её передала Оля, которая и обратилась ко мне с просьбой заняться расследованием этого убийства. Полистай. Что это?

Алексей внимательно пробегал глазами страницы. – Ни на один язык, который я знаю, не похож. Тайнопись какая-то. Но зачем она была нужна Макееву? – В этом и вопрос. Может быть, он занимался шпионской деятельностью?

Алексей недоверчиво усмехнулся. – Навряд ли. – Тогда что это такое? Надо разобраться. Попробую отдать на расшифровку. У нас, в агентстве штатных сотрудников по этому профилю нет. Но мы привлекаем людей из других контор, по мере необходимости. Я её завтра передам специалисту, и только после расшифровки можно будет сказать что-то определенное. – Долго будут расшифровывать? – Не знаю, зависит от сложности шифра и других специфических особенностей. Любопытнейшая вещь! Зачем директор рядовой, ничем не примечательной фирмы пользовался шифром? Загадка. – Начинаются загадки, тайны… – Так это самое интересное! Чем бы стала наша жизнь без них? Сплошной серостью. – Ты, как всегда, прав. – Котлеты уже остыли. Бери.

Кате совсем не хотелось после сладкого торта есть пригоревшие котлеты, но она не могла обидеть Алексея, и поэтому, подцепив одну из них вилкой, храбро вонзила в котлету зубы. Ей показалось, что она укусила проржавевшее железо. Но Катя быстро пришла в себя и бодро улыбнулась Алексею. – Ничего? – поинтересовался он. – Отлично. Слушай, я забыла одну вещь. Принеси мне из коридора полиэтиленовый пакет.

Когда Алексей вышел из кухни, Катя мгновенно распахнула форточку, и незадачливая котлета полетела в темноту.

Виктория открыла глаза. Было утро, и свет пробивался через плотные темно-бордовые шторы. "Где я? – было её первой мыслью. – Ах да, в квартире на проспекте Вернадского. Но почему я одна? Где он?". Внезапно она все вспомнила и нахмурилась. Резкий звонок мобильного телефона прорезал тишину.

Виктория повернула голову: на тумбочке надрывался мобильник. Она схватила трубку.

– Алле! Алле!

– Это Виктория Кричевская? – раздался приглушенный мужской голос.

– Да. – Это я. Узнала?

Виктории показалось, что её разыгрывают. Когда-то в детстве она играла в "угадайку". Но сейчас было другое. – Нет. – Ты подумала? – Над чем? Голос был гнусавым. Чувствовалось, что мужчина зажимает себе нос. – Над тем, что прислали тебе в конверте. Газетной заметке.

Викторию охватила безудержная ярость. Она схватила телефон и хотела с размаху швырнуть его о стенку, но во время остановилась и с силой нажала на кнопку. Раздались частые гудки. Виктория тяжело дышала. Она перекатилась на другой конец кровати и задумалась. Судя по всему, за неё взялись всерьез. С некоторых пор в её квартире раздавались анонимные звонки. Иногда на том конце трубки молчали, иногда делали намеки на её причастность к убийству мужа. Эти звонки выводили Викторию из себя. Она понимала, что её хотят выбить из колеи, психологически сломать и заставить уйти из холдинга. "Главное, сохранять хладнокровие, – твердила себе Виктория, но ей удавалось это с трудом. У Виктории был взрывной характер, и она легко закипала. Правда, также быстро отходила. Люди, работавшие с Викторией, знали об этом и старались не попадаться ей под горячую руку.

Виктория почувствовала, что ей стало немного легче. Она встала с кровати и накинула на себя халат, лежавший на стуле. "Пойду приму ванну, потом завтрак и – на работу" – решила она.

За завтраком Виктория смотрела в окно. День был пасмурным. "Интересно, какая погода в Лондоне? Бедный мальчик! Растет без матери. Когда мы с ним говорили в последний раз, по телефону у него даже голос дрожал". Ей показалось, что снова зазвонил телефон. Она прислушалась. Так и есть. Виктория бегом направилась в спальню. "Если опять этот, я не знаю, что с ним сделаю…" – Вика, это я. – А, привет. – Как ты себя чувствуешь? Плохо. – Может, обратишься к врачу? – Пока не стоит. – Ты не представляешь, как я вчера перенервничал за тебя. – В следующий раз не говори ерунды. Да, конечно, просто мне казалось… – Что? – Да так, ничего. Для меня главное – ты и твое самочувствие. Я тебя люблю, Вика. – Я тебя тоже.

Где-то с силой хлопнула дверь. – Да… опять звонил он. Теперь уже по мобильному. Из-за этого идиота мне придется менять номер. Правда, мне кажется, что их – двое. И сегодня звонил другой. – Ты только не волнуйся. Береги себя. Все постепенно образуется. Если что с тобой случится – я не переживу. Я тебе ещё сегодня позвоню. А завтра мы опять встречаемся в этой квартире. Пока. Целую. – Пока. – Я хочу тебя.

Виктория рассмеялась. – Пока, пока.

"Может быть, и правда все образуется". Но она прекрасно понимала, что это – только начало.