Кораллы мертвеца

Глава 7

Ночь Катя спала плохо, часто просыпалась и вскакивала. Ей снились ужасные сны: темные лабиринты, безмолвные тени и белый призрак, постоянно ускользающий от Кати. Почему-то она гналась за ним, но он неожиданно остановился и, наткнувшись на него, Катя отчаянно заорала и проснулась. Рядом надрывался телефон.

– Господи, – выдохнула в трубку Катя.

– Это Людмила из "Антиквариата и ломбарда". Срочно приезжайте, я кое-что нашла. – Еду.

Положив трубку, Катя с облегчением вздохнула: "Слава богу, что теперь меня этот "отец Гамлета" беспокоить не будет!"

Мила открыла Кате дверь и провела её во вторую комнату. – Вот, смотрите, – она села на корточки около шкафа и нагнулась. Я вчера стала брать свой чай с полки, банка выпала из рук и закатилась вон туда, показала рукой Мила, – я стала доставать её и увидела…

Катя присела и заглянула под шкаф. Там едва виднелся темно-серый квадрат. – Что это? – спросила она Милу. – Встроенный сейф. – Как же вы его открыли?

– Он был уже открыт, – Мила встала и протянула Кате фотографию и коралловое ожерелье. – Вот что я там нашла. – Красивые кораллы. Они принадлежали Олегу Васильевичу?

Мила пожала плечами. – Откуда я знаю? Я нашла их в сейфе. Вот и все.

Катя положила кораллы на стол и поднесла к глазам фотографию. На ней была снята обнаженная девушка. C ожерельем на шее. Лицо её было нечетким и расплывчатым, но все же показалось Кате смутно знакомым. "Никитина", мелькнуло в её голове, – похоже, что это – она. Но следует ещё проверить возникшую версию". – И когда вы это обнаружили? – Я же сказала: вчера вечером. – А почему вы не позвонили мне сразу? – У меня не было вашего телефона Пока я дозвонилась до Оли… – Понятно.

Катя подошла к столу и снова взяла в руки кораллы. Они были изумительной красоты: немного неровные темно-алые. Ожерелье никак не вязалось с образом Макеева, малосимпатичного человека, не брезгующего в жизни ни сомнительными связями, ни финансовыми аферами. – Я возьму кораллы и фотографию, – сказала Катя, – спасибо. Я думаю, что это – важная улика.

Мила села за свой стол и углубилась в какие-то бумаги. – Я больше вам не нужна? – спросила она Катю, подняв голову. – Пока нет.

"Странная находка, – подумала Катя. – Наверное, Макеев в тот вечер., когда его убили, забыл закрыть сейф. Но ясно, что эти вещи обладали для него определенной ценностью, раз он хранил их там".

Катя отправилась в "Белый гриф", надеясь застать Ярина на работе. Он сидел в информационно-аналитическом отделе у Мариши и пил чай с домашними пирогами. – Привет, Катерина! Присаживайся. Мариша дивные пироги испекла. С брусникой и капустой. Какие хочешь? – Мне не до чая. – Это дело на две минуты. – Ну ладно, Ярин. Уговорил. Вот смотри, – Катя сунула ему под нос фотографию, – не очень удобно показывать, но… – Да… и кто это? – По моим данным – Никитина. А вот ещё одна улика, – Катя достала из сумки коралловое ожерелье и положила его на стол между чашек. – И кто тебе все это дал? – Мила. Она позвонила утром и сказала, чтобы я к ней срочно приехала. Эти "дары" она обнаружила вчера вечером в сейфе у Макеева. Постой, постой, какой сейф? Это новое Катино расследование, – пояснил Алексей Марише. – Я так и поняла. Садитесь, Катя.

Присев к столу, Катя уставилась прямо перед собой отрешенным взглядом. – Катя, ку-ку, – пропел Ярин, дотрагиваясь до её руки. – Что с тобой? Думаю, – мрачно изрекла Катя. – Ценные мысли?

Катя метнула на него испепеляющий взгляд. – Да ну тебя, все я пошла, вспыхнула Катя. – Не кипятись. – Вот ваш чай, Катя. Берите пироги. – И Мариша придвинула к ней тарелку с пирогами. – Спасибо. – Помнишь, обратилась Катя к Алексею, – ты мне сказал, что Макеев виновен в смерти Константина Вершицкого? – Ну? – Так вот, оказывается, что Никитина когда-то дружила с Вершицким и очень переживала его гибель. Мне рассказала об этом её школьная подруга. Следовательно, у Никитиной была причина расправиться с Макеевым. – И что? Мотив ещё не означает, что она совершила это убийство. Не означает, но она – подозреваемая номер один. – А Коваленко? – Он со мной отказался беседовать. – А у меня для тебя – сюрприз. Я говорил с одним человеком из прокуратуры, и он сообщил мне интересные факты. Оказывается, у Коваленко был краткосрочный роман с Кричевской. Я думаю, не надо объяснять кто она такая. – Вдова Кричевского. Телемагната. – Она необыкновенная красавица, – вставила Мариша, – я часто видела её фотографии в разных газетах и журналах. – Вот это да! – охнула Катя и приложила ладони к горящим щекам. – Надо же! Пропасть бездонная; чем больше расследуешь это дело, тем больше выскакивает разных сюрпризов и неожиданностей. Теперь ещё и Кричевская… – Может этот факт никак и не относится к нам. Мало ли у кого какие романы. Ты любишь строить версии на пустом месте. – Ты скептик, Алексей, скептик и пессимист. Вместо того, чтобы вдохновлять меня и поддерживать, ты расхолаживаешь. – Я? – возмутился Алексей. – Да я столько для тебя делаю, а ты меня тут оскорбляешь! – Не оскорбляю, а говорю сущую правду. – Не ссорьтесь, – Мариша примиряюще подняла руки, – ради бога, ещё только ссор не хватало. – Я не ссорюсь. Это Катерина, чего-то в бутылку лезет. Горячая девушка. – Значит, я – горячая и пустая? – Я такого не говорил, – запротестовал Алексей. – Спасибо за чай и пироги. Марина, у вас есть бумажный конверт? – Да. Сколько вам? – Один.

Катя бережно положила ожерелье и фотографию в конверт и закрыла сумку на молнию. – И куда ты? – извиняющим тоном спросил Алексей. – Куда надо, ответила Катя и поднявшись со стула, гордо вскинула голову. – Большому кораблю большое плаванье, – крикнул ей в спину Алексей, – смотри не утони в бурном море своего расследования. Будешь тонуть, позови на помощь. – И не подумаю, – не поворачиваясь, бросила на ходу Катя, – справлюсь сама.

"И чего я дура, расскандалилась? Устроила ссору на пустом месте. Нервы у тебя расшалились. Корвалольчику попить надо, валерьянки, может и посильнее лекарства купить. А то скоро на людей бросаться станешь. Как я справлюсь без Алексея? Я же привыкла во всем советоваться с ним… Дура набитая", – бичевала себя всю дорогу Катя. В метро она наступила на ногу какой-то тетке в зеленом плаще, и та, повернувшись к Кате, разразилась длинной тирадой, из которой было понятным только два слова – "лезет" и "слепая"… Остальное был заковыристый мат. Кате стало смешно и она громко расхохоталась. В ответ тетка удостоила её кличкой "малахольная", а Катя показала язык.

"Надоело все. Я наверное, действительно, строю пустые версии, делаю все не так, впопыхах. Придя домой, Катя бросилась на диван и расплакалась. "Что делать? Позвоню Лариске".

– Привет, – обрадовалась ей Лариса, – а я тебе с утра названиваю. – Я на работе была. – Я так и подумала: либо на работе, либо в беготне. – Это почти одно и тоже. – Я хочу пригласить тебя на выставку. В галерею "Фото АРТ". Помнишь, ты меня спрашивала о Никитиной. Может быть тебе будет интересно туда сходить? – Конечно! Где встречаемся? – Сейчас за мной зайдет Рома и мы пойдем все втроем.

Рома был нужен Кате как корове седло, но делать было нечего и, подавив вздох, Катя промямлила:

– Замечательно! – Я так рада, что ты не против! Давай тогда в центре зала метро "Пушкинская". – Хорошо. Во сколько? – Самое главное не сказала, – рассмеялась Лариса, – в шесть.

Стоял конец мая. Погода не баловала неожиданными сюрпризами и была ровно-прохладной, но в последние дни, грянула почти летняя жара, и москвичи облачились в легкую летнюю одежду. Просматривая свой гардероб, Катя, как всегда, впала в уныние и хандру. Все было порядком надоевшим. "Платили бы мне тысячи две долларов, я бы тогда каждый сезон полностью покупала что-то новенькое. И не на рынке, а в лучших бутиках Армани, Валентино, Шанель… Правда, говорят, что это – признак дурного новорусского вкуса. Ну и пусть, это лучше чем ходить в … вот такой юбке. Все, звоню Ларисе, что поход отменяется, – кипятилась Катя, – одеть нечего, а Артур тоже хорош, не может мне прислать шмотки из Парижа. Развлекается там с девушками из "Лидо". Как же, без пяти минут парижанин. Ах, Елисейские поля, ночной Монмарт… написал в письме, как там здорово и красиво. А я должна со всякими дебильными Ромами ходить по выставкам. Ладно, все, – прикрикнула она на себя: – Прекрати истерику. Иди прими чего-нибудь".

Ни корвалола, ни валерьянки дома не оказалось, и Катя отправилась к соседке Вере Феодосьевне. – Валерьянки дам. Только один пузырек. Я сама прикупить забыла. – Хватит и пузырька. – Плакала вижу. Дела сердешные? Они самые. Какие же еще? – Не убивайся. Все будет хорошо. Вернется милый. Такой симпатичный, светленький. Мне самой всю жизнь блондины нравились.

"Зачем вы девушки красивых любите", – пробормотала Катя, – Спасибо. Я завтра в аптеку зайду. Что вам там купить? – Валерьянки и валидола. Подожди, сейчас деньги дам. – Какие деньги, баба Вера. Бросьте!

Рому и Ларису Катя увидела ещё издали. Лариска стояла, что-то рассказывая и заливаясь смехом. Рома был нахмуренным и небритым. Вдобавок, одет как бомж.

"С таким пугалом просто идти стыдно. Ну ладно, это Ларискины дела. А мне надо держаться подальше, чтобы не дай бог не подумали, что я – с ним". – А вот и Катя, – Лариса взяла за руку своего бой-френда и поглядела на часы, – давайте побыстрее, а то опоздаем.

Народу на выставке было много. В углу зала стоял столик, заставленный пластиковыми стаканчиками с вином и тарелками с тарталетками и фруктами. Протискиваясь к нему, Катя наткнулась на Никитину, приветливо улыбавшуюся двум журналисткам, стоявшим перед ней с диктофонами. Иногда она окидывала взглядом зал, ни на ком не останавливаясь. Катя встала сзади Никитиной и, выждав момент, когда журналистки кончили задавать вопросы, подошла к ней. Татьяна Александровна.

Никтина обернулась. – Я хочу задать вам один вопрос. – Да? – У вас было когда-нибудь коралловое ожерелье?

Кате показалось, что вся краска схлынула с лица Никитиной. – Нет, резко сказала она и повернулась к ней спиной.

Катя не успела ничего ответить; к ней подошли Лариска с Ромой. – Ты чего застряла? Мы тебя ждем-ждем. А ты… – накинулась на неё Лариса. Отвлеклась на картинки, – пробурчал Рома.

Катя посмотрела на него и покачала головой. – Значит, это её вещь…

Подруга обменялась непонимающим взглядом со своим бой-френдом и пожала плечами. – Вечно ты Катя в облаках витаешь. О чем говоришь-то? – Да так, о своем, – спохватилась Катя, – а где наши тарталетки с вином? – Ты же за ними и пошла. – М-мм. Одну минуту. – Нет уж, теперь Ромка сходит, а то ты опять надолго пропадешь! – Мне чего, я щас, – откликнулся помощник клипмейкера.

Катя безучастно рассматривала фотографии, развешанные по стенам, машинально отмечая про себя выразительность тонких одухотворенных лиц и мерцание черно-белых и мягко-коричневых тонов. Выставка называлась: "Московская фотография начала ХХ века". – Ну, как понравилось? – спросила её Лариса, когда они ехали в метро домой. – Очень, – сказала Катя и закрыв глаза, тихо рассмеялась.

Рождение долгожданного сына пробудило в Виктории нежность к Андрею. Ей казалось, что ещё немного и она полюбит этого человека, окружившего её заботой и вниманием. Виктория с упоением отдалась материнству. Видеть как растет её сын, слышать его первые гугуканья и робкие шажки стало для неё радостью и наслаждением. Эмма Ашотовна не узнавала свою дочь: Виктория превратилась в нежную заботливую женщину, в её движениях и жестах появились несвойственные ей раньше мягкость и нежность. Виктория почти неотлучно находилась при сыне, и Андрей радовался этому. Тем временем он уже стал владельцем собственного телеканала, который успешно набирал рейтинг и влияние. Андрей становился популярным человеком, и потихоньку Виктория вернулась к своим светским обязанностям. О прелестной, загадочной и обаятельной Виктории Кричевской писали газеты и популярные журналы. Она стала одной из первых светских красавиц Москвы.

Но никому Виктория не смогла бы признаться, что изнутри её разъедала скука. И ничего не помогало: ни многочисленные модные вечеринки, ни радость от общения с любимым сыном… Иногда эту скуку развеивали путешествия. Несколько раз в год Андрей и Виктория выезжали за границу, и Виктория с любопытством открывала для себя новые страны и города. Когда Павлику исполнился пять лет. Андрей предложил ей турне по Англии, в которой она ещё не была. – Я к сожалению, не могу к тебе присоединиться. Дела. А ты поезжай, отдохни.

Виктория без устали бродила по Лондону, сразу и бесповоротно попав под его очарование. Ей нравилось его основательность, неспешность, неяркие краски и удивительное умиротворение, разлитое в воздухе. Когда она вернулась, то со вздохом сказала Андрею. – Какой необыкновенно прелестный город. Вот бы поселиться в нем. – Да? А в чем дело? – спросил её Андрей – я подумаю, как это сделать – Каким образом? – Я присмотрю тебе небольшую квартирку в Лондоне. – Ой, – Виктория бросилась ему на шею, – спасибо, Андрюшенька.

Через месяц Виктория стала обладательницей трехкомнатной квартиры в престижном районе Челси и её радости не было границ. – Не забудь меня, англичаночка, – шутливо пригрозил ей Андрей, – увлечешься скачками, крикетом… – Разве я смогу вас с Павликом оставить надолго? Ни-ког-да.

Андрей пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Сначала Виктория ездила в Англию раз в три месяца, потом каждый месяц, и постепенно её визиты становились все длиннее и длиннее. Незаметно умерла Эмма Ашотовна, давно страдавшая сердцем, и похоронив мать, Виктория почувствовала себя бесконечно одинокой и несчастной. "Я вышла замуж не по любви, – с горечью думала Виктория, – и бог за это наказывает меня скукой и отвращением к жизни. Другая бы на моем месте радовалась, чего ещё надо: умный заботливый муж, милый смешной очаровательный сынишка, солидный достаток, я могу покупать себе все, что хочу в то время как многие женщины не знают чем кормить своих детей и с трудом сводят концы с концами. Ты просто дура, Виктория, – корила она себя, – смотри – высоко вознеслась больно будет падать…" Но от этих размышлений легче не становилось.

Поездки в Англию были своебразным бегством ото всех, и, прежде всего, от себя. В Англии Виктория отдыхала душой и телом, она как змея сбрасывала с себя надоевшую кожу и становилась другой женшиной. Не томно-скучающей, а живой. Она с упоением ходила по магазинам, гуляла в лондонской толпе и заходила в пабы и кафе. – Вика, так больше продолжаться не может, – говорил Андрей, смотря каждый раз потемневшими глазами на жену, возвратившуюся из Лондона. – Да? А что? – небрежно чмокала его в щеку Виктория и проходила в гостиную распаковывать чемоданы с купленными вещами.

. Виктория отдалялась все дальше и дальше и чувствовать это Андрею было невыносимо больно. Ему казалось, что ещё не поздно найти какой-то волшебный винтик, который сумел бы скрепить разлаженную семейную жизнь.

Однажды Андрей задержался на работе позже обычного и не заметил, как к нему в кабинет проскользнула Марина, его секретарша. Он с удивлением посмотрел на нее. Обычно она не входила в его кабинет без стука или звонка. – Что? Марина…

Марина смотрела на него со странной улыбкой.

Андрей непонимающе смотрел на стоявшую перед ним девушку. – Андрей Владимирович, – тихо сказала Марина, – может вам чай или кофе принести?

Он хотел сказать, что ему ничего не надо, но тут какая-то мысль мелькнула в его голове, и он отчеканил, глядя в пол. – Кофе. Мне и себе.

Через час он подвез Марину к метро "Киевская". Перед тем как выйти из машины, Марина слегка прижалась к нему и повела глазами. В темноте они сверкали у неё как у кошки. Андрей с силой захлопнул за ней дверцу, включил негромкую музыку и поехал домой. Но ехать туда ему не хотелось. Он впервые изменил Виктории и не мог понять, что с ним происходит. Андрей чувствовал дикую злость на жену и досаду, что она своим отстраненно-холодным поведением толкает его к другим женщинам. Но его мужской голод могла утолить только Виктория, то непривычно – нежная, то необузданно-страстная. "Надо отнять у неё кредитную карточку и поскорее", – решил он.

Объяснение было бурным: со слезами и криками, но Андрей стоял на своем. – Ты – эгоист, у тебя на уме одна работа. А меня ты хочешь запереть в четырех стенах, – плакала Виктория. – Я работаю для тебя и сына, холодно отвечал ей Андрей, – а ты бросила и его и меня. – Я никого не бросала. Но мне здесь скучно. Я люблю Лондон. – Ты жена и мать. И у тебя есть определенные обязанности. – Но я не могу, я задыхаюсь в Москве.

Андрей вышел из комнаты, оставив плачущую Викторию одну.

С тех пор их отношения можно было охарактеризовать как затяжные военные действия с попеременным успехом. Виктория по-прежнему ездила в Лондон, правда, не так часто как раньше. Кредитную карточку Андрей у неё отобрал и теперь она лишилась возможности делать покупки в полюбившихся ей лондонских магазинах. Она приезжала из Англии, натянуто разговаривала с Андреем, уходила в комнату сына и целые вечера занималась с ним. Виктория понимала, что её жизнь неуклонно катится под откос, но изменить что-либо уже не могла. Она только думала: чем все это кончится. И тут состоялось её знакомство с Лиссабоном…

"В круговороте моря и земли душа и парус выплывут из дали", повторяла про себя Виктория строчки стихотворения португальского поэта Фернандо Пессоа. Виктория была очарована старинными португальскими улочками, каменным кружевом домов и пронзительно-меланхоличными песнями фаду, в которых щемящие ноты городского романса чередовались со страстностью аргентинского танго. Чем-то неуловимо Лиссабон напомнил ей Феодосию: та же романтика приморского города, звенящая беспечность, легкость, и Виктория, словно заново пережила свои студенческие годы. Она остановилась в отеле недалеко от океана и каждый день подолгу загорала, лежа в шезлонге на пляже. Здесь на пляже и разыскал её Марк Борисович Фридман, адвокат "Телевизион Коммуникейшен".

Виктория сильно удивилась, увидев его и сразу подумала: что-то случилось. – Марк? – привстала она с шезлонга. – Лежи, лежи, – махнул рукой Марк. – Что с Павликом? – пересохшими губами прошептала Виктория. – Все нормально. И с Павликом и с Андреем. Но я прилетел к тебе по серьезному делу. Нам надо поговорить. – Хорошо Марк, пойдем ко мне в номер. – Лучше в ресторан. Заодно, я и пообедаю, а то проголодался как волк, – пошутил Марк.

В ресторане была приятная прохлада, но Виктория ничего не могла, есть: кусок не шел ей в горло. Она сильно нервничала. – Успокойся, Вика, ободряюще похлопал её по руке Марк, – не нервничай. – Но Виктория отложила в сторону вилку и сказала, глядя ему в глаза. – Я слушаю тебя.

Придя домой, Катя выпила стакан холодного молока и забралась с ногами в кресло, не зажигая света. "Значит, это ожерелье принадлежало ей – Татьяне Никитиной и никому больше. Иначе она бы так не побледнела и фотография её. А из этого следует, что Макеев был ШАНТАЖИСТОМ со всеми вытекающими отсюда последствиями. И Никитину он постоянно держал на крючке. Если бы Макеев не был гомосексуалистом, тогда ещё можно было заподозрить, что он был тайно влюблен в нее. Но здесь эта версия отпадает. Остается одно шантаж. Тогда логичным выглядит и покупка картин на художественной ярмарке. Это завуалированная взятка, – размышляла Катя. – А что тогда с Коваленко… Его тоже шантажировал Макеев? Или с Коваленко Макеева связывали другие дела? Дима ещё не звонил: что-то он долго выясняет насчет своего шефа. Надо завтра с утра позвонить самой.

Спать не хотелось. Катя достала из ящика записную книжку Макеева и пролистала её. Потом взяла расшифровку. Цифры, которые стояли напротив фамилий Коваленко и Никитиной были приблизительно одинаковыми, а вот Герцог Б отдавал или получал значительно больше. И что из этого вытекает? Этот третий был более могущественным человеком? А может остальные платили ему своеобразную дань? Катя понимала, что ключ к разгадке убийства кроется во взаимоотношениях между этими людьми. Но как было разобраться во всех этих хитросплетениях? И ещё – Оля. Откуда у неё накануне убийства появились деньги на экзотическое путешествие?

Утром Катя позвонила Диме Ширяеву, но его не оказалось на месте. Она набрала номер Ярина, но внезапно вспомнила, что они – в ссоре и положила трубку. Следующий её звонок был в "Белый гриф". Информация о сотрудниках "Антиквариата и ломбарда" была готова и надо было забрать её. "Может быть, купить факс, – подумала Катя, – тогда я бы не стала тратить время на поездки. Сидела бы дома, а мне присылали бы информацию на дом. И стала бы я со временем толстой как Ниро Вульф, разводила бы орхидеи. Ну не орхидеи, а что-то попроще, например, кактусы. Катя представила себя толстой матроной, сидящей в "колючках" и попивающей кофе со сливками. Картинка получалась малопривлекательной, главным образом потому, что рядом с ней не находилось места Артуру и вообще какому-либо мужчине по причине её необъятных габаритов – Нет, вариант Ниро Вульфа мне не подойдет. А вообще-то тебе, голубушка пора завтракать и собираться на работу, а не разымышлять о великих сыщиках. Тебе до них, как до… – На улице накрыпывал дождик, Выйдя из подъезда, Катя раскрыла зонтик, но сильный порыв ветра качнул тяжелые ветки сирени, растущей около дома., и на Катю полетел восхитительный каскад перламутровых брызг "Как мокрая кошка В агентстве ещё чего доброго подумают, что я в лужах купаюсь" Но вовзвращаться домой и передеваться у Кати не было ни сил ни времени."Ладно, дойду и так. Не убьют же, в конце концов и к позорному столбу не пригвоздят" – В агентстве царило непривычное оживление. Всегда сдержанная и величественная Софья Петровна пронеслась мимо Кати, сломя голову, а зам директора пробежал трусцой, равномерно покачивая локтями, словно, он делал утреннюю пробежку вокруг дома или в парке. "Что с ними такое? – недоумевала Катя. Но не успела она ни о чем подумать, как на неё налетел смерч, который она, однако, успела ухватить за что-то серое и развевающее. Это оказался Вадик Бобрикин в строгом костюме классического покроя. – Вадик, стой, – закричала Катя, изо всех сил стараясь, удержать Вадика на месте. – Чего тебе? Я должен торопиться – Что случилось, Вадик? Очередной дефолт или что-то в этом роде? – Сегодня презентация нашей столовой. Через десять минут праздничный спич шефа. Пусти, кому говорю. – Вадик изловчился и рванул из Катиных рук. "Чокнулись" – вынесла свой окончательный и бесповоротный вердикт Катя.. Она прошла к себе в комнату и без чувств опустилась на стул. – Внезапно. Катя подпрыгнула на стуле и заорала. Прямо перед ней стояла размалеванная ведьма, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Мариной. – Это ты? пролепетала Катя, прикладывая руку к сердцу. – У нас будет маленькое костюмированное представление. Ведьма похищает повара. А сотрудники агентства его выкупают. Будут шутливые призы, подарки. – А… – больше всего Кате хотелось снова оказаться в своей квартире. – Ты в лужу упала? спросила Марина, рассматривая Катю. – Да нет, окатили мальчишки – Тебе надо переодеться. А то вид неприличный. На бери, осталось лишним. И Марина кинула Кате черно – синий балахон с вышитыми звездами. – Это мантия чародея? – Нет ведьмина накидка. – Катя уже ничему не удивлялась. – А где я буду в ней стоять? – В толпе сотрудников. – Марина, – робко начала Катя, а может я здесь останусь, посижу тихо – мирно, а потом домой поеду. – И не надейся, – фыркнула Марина, – ты же знаешь шефа. Он любит, чтобы все были дружными и сплоченными. А так он будет тобой недоволен. – Да я знаю, упавшим голосом сказала Катя, а в мокрой одежде совсем плохо? – с надеждой спросила она Марину. – Но та уже не слушала её. – Давай быстрее. Сейчас я тебя ещё накрашу, чтобы ты была похожей на меня. В сценарии праздника записана одна ведьма, две – не положено – Катя, зажмурив глаза, напялила на себя балахон и гордо подняла голову. "Главное, не пасовать" – В зале, где собирались открывать столовую дружными рядами стояли сотрудники "Белого грифа" Катя прислонилась к стене, надеясь, что так на неё никто не обратит внимания. Все как завороженные смотрели вперед. Катя украдкой повела глазами. Этот небольшой уютный зальчик ремонтировали давно. После всех переделок и дизайнерских наворотов он выглядел как стильное кафе в центре города. Столовая была сделана под морской грот и в его оформлении преобладали ярко – синие и терракотово-коричневые тона В толпе прошелестел шум, и Катя снова уставилась прямо перед собой. Вышел шеф и произнес короткую, но прочувствованную речь, из которой следовало, что забота о сотрудниках и их желудках является для него наиглавнейшим делом. – Потом возник Вадик Бобрикин и, безумно волнуясь, стал рассказывать об анкетировании, которое проводилось среди "белогрифовцев" по вопросу кулинарных традиции. – Сейчас будут оглашены результаты тайного голосования, – торжественнол произнес он. – "Какое голосование, поразилась Катя, – я ни в чем не участвовала." Судя по кратким, но выразительным взглядам, которыми обменялись сотрудники, стоявшие рядом, она была неодинока в своей отстраненности от важного культурно – исторического процесса. "Ай да, Вадик, вот хитер, сам понашлепал анкеты и сам заполнил, чтобы победа французской кухни была полной и безоговорочной" Результаты голосования Катя уже знала – Подавляющее большинство, – звенел голос Вадика… – отдало предпочтение французской кухне – "Большинство" недоуменно переглядывалось. – Вадик стоял красный от волнения, руки его заметно дрожали, и он старался ни на кого не смотреть – "Исторический час Вадика Бобрикина" – прокомментировала про себя Катя.

В зале возник робкий гул. Снова вышел щеф. – Он успокаивающе поднял руку. – Франция конечно, замечательно, но давайте не забывать и наши национальные традиции. Я предлагаю два дня в неделю отдать иностранному гурманству, а остальные дни нашей русской кухне. – Белогрифовцы" дружно захлопали. – А сейчас, – объявил директор агентства, – начнется небольшое представление. – В зале погас свет и появился повар в белом халате и огромном колпаке. Он был маленького роста и с большиим усами. Раздалась тревожная музыка. На повара налетела Марина в ведьминском облачении и уволокла его за дверь. Спустя две минуты она появилась снова и зловещим голосом объявила, что надо внести выкуп. Сотрудники подходили к крайнему столику и брали с подноса пригоршнями конфеты и блестящие хлопушки. Тем временем Марина незаметно скрылась. – Побьем ведьму, – раздался чей-то голос. При этом все взоры почему-то обратились на Катю. Она предостерегающе подняла руки. Но было уже поздно. Очевидно, "белогрифовцам" было все равно кого бить, потому что раздался треск рвущейся материи, одна из пришпиленных звезд оказалась на полу, а в Катино лицо полетели хлопушки. Она закрыла лицо руками, и низщко наклонив голову, рванула к выходу. Кто-то пытался её остановить, но она отчаянно лягнула ногой, издав краткий боевой клич. Руки от лица Катя отняла уже только в коридоре. "Так преследовали ведьм в средние века – размышляла она, – вот читаешь о чем-то и не представлешь себе полной исторической картинки. Не хватает чувств, эмоций, а здесь, пожалуйста, на своей собственной шкуре ощутила каково быть ведьмой. И какой это тяжкий труд. А благодарности никакой.. – Катина одежда уже просохла, и она собиралась переодеться. Выглянув в коридор, Катя увидела Вадика, который шел, задумчиво смотря себе под ноги. "Сейчас голубчик, ты у меня попляшешь, – злорадно подумала Катя, – и прикрыла дверь, оставив маленькую щелку.

Когда Вадик поравнялся с дверью Катиной комнаты, она наскочила на него, рыча и отчаянно тараща глаза. Вадик ойкнул и, отскочив к противоположной стенке, тихо сполз по ней. – Вадик ты чего? – тормошила его Катя – Она взяла Вадика за руку. Пульс бился. "Живой" обрадовалась Катя.

Очевидно, все волнения сегодняшнего дня отрицательно повлияли на Вадикину психику, и от небольшого потрясения он свалился в глубокий обморок.

Катя с трудом отбилась от обвинений в покушении на жизнь помощника директора агентства. – Да он мне и живой не нужен, не то, что мертвый, защищалась Катя. – Странно Муромцева, – холодным тоном изрекла Софья Петровна, – раньше я не замечала в тебе кровожадных наклонностей. – Да я не кровожадная. – А белая и пушистая, – вставил Ярин и обнял Катю за плечи, – просто она у нас немножко озорная и любит пошутить. Правда, Катерина? Ну не знаю, не знаю, – гнула свою линию главбух, – вон человек до сих пор очнуться не может от нервного потрясения. – Они сидели в небольшой комнате, где на диване лежал Вадик, ещё не пришедший в сознание. – Может "скорую" вызвать, – предложила Мариша. – Ага, и ославимся на всю Москву, что в нашем детективном агентстве сотрудники от страха в обморок падают. Так мы всю клиентуру распугаем. Кто будет с нами связываться, что это за орлы такие, которые как бабы сознание теряют, – возразил Алексей. – Мы можем скрыть причину обморока, – предложила Мариша. – Так не пойдет, – покачал головой Ярин, – медики первым делом спросят о причине. Их не проведешь. – И что же делать? – с отчаянием спросила Катя. – Софья Петровна пожала плечами и посмотрела на Ярина. – Подождем ещё немного. Если не очнется, тогда "скорая" – развел руками Алексей. – Я пойду, у меня дела, – и Софья Петровна поднялась со стула. – А Муромцева должна не покидать пределы этой комнаты, в конце концов, состояние Вадима Николаевича на её совести. – Что я преступница? – вспыхнула Катя. – Ладно, ладно…, – успокаивающе протянул Ярин, – вы идите Софья Петровна. Мы тут сами разберемся. – М м, – раздалось с дивана.

Все бросились к Вадику. – Где я? – слабым голосом спросил он, обводя комнату глазами. – Ты в "Белом грифе" – четким голосом сказала Софья Петровна, – после презентации столовой. Тебе стало плохо, и мы перенесли тебя сюда. – А что со мной было? – Ярин подмигнул главбуху. – Ничего особенного. Наверное, от жары ты потерял сознание. – А…

Вадик сел на диване и повертел головой. – И долго я был … без сознания? – Десять минут, – поспешно вставил Ярин., – как ты теперь себя чувствуешь. Нормально? – В голове немного шумит. – Это пройдет, – успокоил его Алексей. – Полежи ещё на диване, попей кофе. Мариша тебе сейчас все организует. А мы пойдем. – Ярин взял Софью Петровну и Катю под руки и вывел их из комнаты. – Софья Петровна никому о происшедшем ни слова, предупредил он, – не будем Кате портить репутацию. – Не понимаю почему я должна её покрывать, – с возмущением сказала главбух. – У вас доброе сердце. – Все и пользуются моей добротой

Софья Петровна кивнув Ярину, важно зацокала на каблуках и он остался в коридоре с Катей наедине. – Все хорошо, что хорошо кончается, – философски изрек Ярин., – ты куда сейчас?. – В аналитический отдел за справкой. – Как дела.? – Нормально, – холодно ответила Катя и поспешно отошла от Ярина. Она ещё не была расположена мириться с ним.

Взяв на руки справку о сотрудниках "Антиквариата и ломбарда" Катя решила попить спокойно кофе в своей комнате, а потом уже ехать по делам. Но вспомнив Марину и все злоключения сегодняшнего дня, Катя пришла к выводу, что потрясений с неё уже хватит, покой она в стенах детективного агентства не обретет, а насладиться кофе можно и в уличном кафе.

В стеклянном кафе на углу Катя, заказав кофе, развернула информационную справку и стала её внимательно читать.

Коновалова Людмила Алексеевна, 1974 года рождения, проживает по адресу…

Работала…

Две организации, в которых Мила работала, уже успели благополучно ликвидироваться, но одна из них ещё существовала и Катя решила туда подъехать и побеседовать с теми, кто знал Милу.

Фирма по продаже канцелярских товаров "Брызгалов и К" находилась недалеко от метро "Кузьминки" Катя постучалась в отдел продаж и услышав"входите" распахнула дверь.

Три женщины подняли голову от компьютеров и посмотрели на Катю. Здравствуйте, – бодро начала она, – я к вам по такому вопросу. У вас работала когда-то Коновалова Людмила. – Та, что постраше отрицательно покачала головой. – Я работаю здесь недавно и такую не знаю. – Молоденькая девушка у окна задумалась – Вам надо подойти к Вале, она сидит в соседней комнате. Поговорите с ней. Может она знает. – Спасибо.

Валя, полная блондинка, услышав Катин вопрос, поджала губы – Я знала её. А зачем вам эти сведения? – Просто её хотят взять на работу в солидную фирму, а для этого необходимо собрать информацию с предыдущих мест работы. – Это какая-то новая форма приема на работу. – У нас так заведено. – А где вы работаете? – Российско-американское предприятие "Финанс-траст" Может быть, мы поговорим в коридоре? – предложила Катя. – В коридоре они нашли закуток около окна. Валя достала сигареты и закурила. – Что вы конкретно хотите знать? – Все. Какое она производила впечатление, как работала, какой характер. – Честно говоря, противная девка. Всюду лезла, собирала сплетни, что-то вынюхивала. Любила все про всех знать Склочница. Она у нас недолго проработала – полгода. Потом с треском выперли. Прознала, что у шефа есть любовница и стала его шантажировать, что позвонит жене. Ну, тот, то ли ей заплатил, то ли пригрозил. Я не знаю, но короче она ушла от нас. И, слава богу. – Понятно.

Всю дорогу у Кати в ушах звучали Валины слова"ЛЮБИЛА ВСЕ ПРО ВСЕХ ЗНАТЬ"