Космогенезис (космическая эволюция)

Глава I ВВЕДЕНИЕ

Трудно себе представить что-либо необычайнее и несправедливее того упорного непонимания и даже враждебности, с которыми русское образованное общество продолжает относиться к своей гениальной соотечественнице Елене Петровне Блаватской.

Она первая обнародовала сокровенные учения, на которых основаны все религии, и первая сделала попытку дать религиозно-философский синтез всех веков и народов; она вызвала пробуждение религиозного сознания древнего Востока и создала международный братский Союз, в основу которого положено уважение к человеческой мысли, на каком бы языке она ни выражалась, широкая терпимость ко всем членам единой человеческой семьи и стремление воплотить не мечтательный, а конкретный идеализм, проникающий во все области жизни. Перед такими плодами должна бы умолкнуть всякая вражда и возникнуть глубокий интерес к необычайным силам той души, которая смогла дать такой могучий толчок человеческой мысли. А между тем, имя Е. П. Блаватской продолжает вызывать в России по-прежнему недоверие, и до сих пор не нашлось ни одного значительного голоса, чтобы сказать веское слово в пользу той, которая, по справедливости, должна бы быть славой и гордостью своей родины.

Ее необыкновенная психическая организация, проявлявшая такие силы, которые у огромного большинства людей находятся еще в скрытом состоянии, — настолько опередила тип современного интеллигентного человека, что разгадать ее вполне и безошибочно определить ее свойства будет в состоянии лишь психология будущего. История говорит, что и прежде появлялись от времени до времени люди, одаренные неведомыми для остальных людей силами, как Калиостро, Яков Беме, Сведенборг и др., но разница между ними и г-жой Блаватской огромная: те жили в иные времена, когда общение между людьми было медленное и трудно проверяемое, а критический анализ находился еще в зачатке, и до нас могли дойти только смутные легенды об их чудесных силах. Елена Петровна появляется на сцене жизни в такое время, когда умственное общение обегает земной шар с необычайной быстротой, когда каждое сколько-нибудь выдающееся явление делается немедленно достоянием всего мира; и жила Елена Петровна последовательно в трех частях света совершенно открыто, принимала у себя всех, кто только желал ее видеть, была лично известна множеству людей всех национальностей и профессий. Ее знали многие ученые Америки, Азии и Европы. И сама она, и ее жизнь, и ее так называемые чудеса, были у всех на виду. Замолчать ее, или отделаться смутными легендами было уже невозможно. Но и до сих пор мало кто сознает, что не только принесенные ею с Востока учения, но и она сама, ее личность, ее необычайные психические свойства, представляют для нашей эпохи явление величайшей важности. Она — не теория, а факт. И факт этот говорит слишком настоятельно, что наука должна широко раздвинуть свои границы, принять в свои пределы не только физические, но и сверхфизические явления, и рядом с эволюцией формы признать и эволюцию психическую и духовную, или же — сложить оружие и объявить себя бессильной перед явлениями высшего порядка. С этой точки зрения, т. е., как явление по внутренним своим свойствам далеко опередившее свое время и дающее глубоко интересные указания на будущие линии человеческого развития, Елена Петровна должна бы представлять огромный интерес для современных психологов.

Когда сталкиваешься с воспоминаниями и отзывами знавших Елену Петровну людей, как друзей, так и врагов, или когда расспрашиваешь живых свидетелей ее жизни, более всего поражаешься разнообразию их мнений, словно перед вами проходит не одна, а множество личностей с одним и тем же именем "Елена Петровна Блаватская". Для одних она — великое существо, открывающее миру новые пути, для других — вредная разрушительница религии; для одних — увлекательная и блестящая собеседница, для других — туманная толковательница непонятной метафизики; то — великое сердце, полное безграничной жалости ко всему страдающему, то — душа, не знающая пощады; то — ясновидящая, проникающая до дна души, то — наивно доверяющая первому встречному; одни говорят о ее безграничном терпении, другие о ее необузданной вспыльчивости и т. д. до бесконечности. И нет тех ярких признаков человеческой души, которые бы не соединялись с именем этой необыкновенной женщины.

Никто не знал ее всю, со всеми ее свойствами. Одиночество ее доходило до того, что даже самые близкие, дорогие люди относились с недоумением и даже с недоверием к ее свойствам. Трагизм этого одиночества бросается в глаза, когда читаешь биографический очерк, написанный ее горячо любимой сестрой: рядом с добрым чувством, сколько в нем недоумения, а порой и смущенья, сколько вынужденного доверия только потому, что она видела "неопровержимые доказательства"… и какое удивление прорывается у этой любящей сестры, когда она встречается с очень высокой оценкой ее личности… как ой хочется извиниться и сказать; "ну, это уж слишком!"

И это вполне естественно. Свойства ее выходили из обычного уровня настолько, что были слишком чужды для огромного большинства. Кто-то сказал про нее, что "она поднималась на высоты, где способны парить одни орлы человечества, и кто не в силах был подняться вместе с ней, тот видел лишь пыль ее подошв". Даже ближайший ее сотрудник и помощник, полковник Олькотт, признается в своем дневнике, что, несмотря на многие годы совместной жизни, он до конца не мог ответить на часто задаваемый себе вопрос: кто была Елена Петровна? До того не поддавалась никаким установленным определениям ее многогранная натура, до того необычайны были многие ее свойства и проявления. Но в некоторых определениях сходятся все, знавшие ее: все утверждают, что она обладала необычайной душевной силой, подчинявшей себе все окружающее, что она была способна на невероятный труд и сверхчеловеческое терпение, когда дело шло о служении идее, об исполнении воли Учителя; и также единодушно сходятся все на том, что она обладала поразительной, не знавшей границ, искренностью. Искренность эта сказывается в каждом проявлении ее пламенной души, никогда не останавливавшейся перед тем, что о ней подумают, как отнесутся к ее словам и поступкам, она сказывается в необдуманных выражениях ее писем, она сквозит в каждой подробности ее бурной, многострадальной жизни. Искренность ее и доверчивость доходили до размеров совершенно необычайных для души, собравшей такое небывалое в истории разнообразие жизненного опыта: начиная с впечатлений светской русской девушки времен крепостного права и затем — совершенно сказочных переживаний в Индии и Тибете в роли ученицы восточных мудрецов, до не менее необычайного положения духовного учителя и провозвестника древней Мудрости среди высококультурных англичан в самом трезвом из европейских центров — Лондоне.

Одна из черт Елены Петровны, которая для близких людей представляла необыкновенную привлекательность, но в то же время могла сильно повредить ей, был ее меткий блестящий юмор, большей частью добродушный, но иногда и задевавший мелкие самолюбия.

Знавшие ее в более молодые годы вспоминают с восторгом ее неистощимо веселый, задорный, сверкающий остроумием разговор.

Всю жизнь ее можно разделить на три ясно разграниченные периода. Детство и юность со дня рождения в 1831 году и до замужества в 1848 г.[186] составляют первый период; второй — таинственные годы, по поводу которых не имеется почти никаких определенных данных, длившийся, с четырехлетним перерывом, когда она приезжала к своим родственникам в Россию, более 20 лет, начиная с 1848 года по 1872 год; и третий период с 1872 года до смерти, проведенный в Америке, Индии, а последние шесть лет в Европе, среди многочисленных свидетелей, близко знавших Елену Петровну. Относительно этого последнего периода существует много биографических очерков и статей, написанных близко знавшими ее людьми.