Костер и Саламандра. Книга вторая

12

На следующее утро мы провожали подводный корабль. У него не было имени; между собой моряки называли его «Мираж», но официально у него был только номер. Подводный корабль «Восемь-один». Восемь — это были попытки. Один — это первый, выходящий в поход.

У него не было имени, только тайное прозвище — как у ребёнка, которого боятся сглазить.

Ветер с моря дул по-весеннему мягкий, но по-зимнему сильный, сырость всё равно пробирала до костей — и я куталась в плащ, ветер рвал полы. Холодно было смотреть, как по пирсу шла Виллемина в сине-белом платье с матросским воротником в три полоски, без шляпы, с остро сияющей в утренних сумерках маленькой диадемой в простой причёске — против ветра, ветер дёргал её подол, приоткрывая туфельки. Её сопровождали адмирал Годрик и фарфоровый капитан Дильман из дома Парящей Чайки. Экипаж подводного корабля, двадцать пять фарфоровых моряков, выстроился на его… хотелось сказать «спине»: корабль лежал в холодной тёмной воде, как металлический кит, и волны нежно лизали его бока.

И духовой оркестр с берега гремел старый прощальный марш «Жди, побережье». У меня ком в горле стоял от его звуков, которые плескались на ветру, как вымпела.

Слова, которые знали все, от портовой шушеры до аристократов, гремели у меня в душе медными тактами. «Запел в парусах ветер юный и свежий. Сверкает волна. Дальний путь впереди. Но мы, как всегда, возвратимся к тебе, побережье. Ты верь в нас и жди», — и тоска смешивалась в них с отчаянной надеждой.

С набережной махали платками и пытались закрыть от ветра огоньки свечей на удачу — но ветер задувал свечи. Капитан Дильман целовал руку Виллемины в белой перчатке. Норис рядом со мной шёпотом подпевал оркестру: 'Из битв и походов вернёмся к тебе, побережье.

Храни нас любовью своей!' Тяпка совала мне под руку голову, чтоб я погладила. Раш комкал в руке перчатку. Валор, тоже без шляпы, с выбившейся из старомодного хвоста прядью, молча, мрачно смотрел в море…

Грустное вышло прощание. Мы не хотели, чтобы было грустным, но вышло грустное. И вдоль спины проползло настоящей жутью, когда подводный корабль, отойдя от пирса, медленно ушёл под воду, тихо, бесследно, будто его и не было.

Всё-таки было в этой идее что-то… стоящее экипажа из фарфоровых моряков. Что-то потустороннее.

За подводным кораблём ушли броненосцы «Северный воин» и «Брат грома». И после проводов Раш и Годрик сразу забрали Виллемину в мотор. В Штаб поехали. Она успела только махнуть мне рукой.

Я даже не попыталась что-то сказать.

Ей надо. Ей надо с Рашем считать деньги в казне, думать, где взять средства на войну. Я уже понимала, что война — это люто дорого: Вильма шептала во сне что-то о пороховых зарядах и о том, что «дорогой Раш, надо как-то удешевить производство, мы не вытянем». Потом ей надо слушать доклады военных.

А мне надо учить некромантов.

Мы возвращались по улицам встревоженной и грустной столицы. Город собирал войска: мне показалось, что с утра на улицах меньше штатских горожан, чем людей в солдатских шинелях и форменных кителях военных моряков. Мотор, который вёл Норис, остановился на перекрёстке, и я слышала, как мальчишка-газетчик кричит: «Последние новости с запада! Кровопролитные бои в Западных Чащах! Русалочий форт на Жемчужном Молу обороняют от нечистой силы отважные матросы, артиллеристы и некромант из свиты государыни! Много убитых! На запад идут наши войска! Последние новости!»

Паршивые новости.

Дни замелькали, как листки отрывного календаря.

Люди Броука привозили в столицу новичков — если у них была хоть тень Дара. Бабок-шептуний, мужиков, умеющих выгнать из амбара живых крыс, запустив туда дюжину дохлых, беженцев из Девятиозерья, Перелесья, Святой Земли… Валор проверял, на что они годятся, и учил их азам того, что превращалось в науку из сакрального действа. Поднять. Вернуть. Уложить. Общение с духами.

Ольгер учил их азам алхимии. Зеркальной связи. Учил составлять эликсиры, полезные в нашей работе. Я всегда говорила: Ольгер — страшно ценный. Как-то между делом, играючи, он составил смесь, защищающую деревянные предметы от огня, — и теперь эту смесь целыми бочками изготавливала фабрика, прежде производившая краски. Эликсиром покрывали деревянные части домов в столице; целые цистерны в составе эшелонов шли на запад — мы надеялись, что эликсир тоже поможет от пожаров.

Как и защитные знаки от адского пламени. Эти знаки малевали несгораемой краской везде, где позволяла фантазия. Звёздочки украшали любую крышу во многих местах.

На улицах столицы стояли щиты, а на них были наклеены плакаты: «Дорогие горожане! Защитите свой дом от сил ада!» — и точный чертёж звёздочки. Звёздочку перерисовывали все, от почтенных домовладельцев до уличных мальчишек. Мы возлагали на неё кое-какие надежды.

Южан-драконов, как ни крути, было слишком мало для защиты всего побережья.

Как-то почти не слышно было вампиров. Мне казалось, что они — там, где идут боевые действия. Я не рисковала звать адмирала Олгрена: чутьё мне подсказывало, что у вампиров, кроме прочего, своя война.

Я их не трогала: мы занимались своими делами.

Кости мэтрессы Эрлы под руководством Валора поднял Байр, когда я ещё была кромешно занята. Некромантам-курсантам показали уже готового кадавра — куклу в рубашке и нижней юбке. Черты лица, глаза и парик люди Фогеля сделали по портрету на надгробном памятнике; мы надеялись, что получилось похоже.

Обряд мы совершили в часовне на кладбище Бедных Ангелов. Это было не самое посещаемое место, особенно по вечерам. Кладбищенский святой наставник, старикан довольно хмурого вида, лишился дара речи, увидев всю нашу компанию: нас с Валором, наставника Лейфа, целую толпу некромантов — двое курсантов тащили куклу, завёрнутую в брезент, — и сестру мэтрессы Эрлы с детьми. Мы произвели такое сильное впечатление, что он ни слова не сказал, просто отдал ключ и немедленно ретировался в пристройку, где жил.

Понял, что мы важные господа, но обряд предстоит непривычный. Не все такое любят.

Часовня была, прямо скажем, бедная, поэтому мы принесли сюда пару пачек свечей. Но для обряда я брала свечу, которая уже горела, — и наши мальчишки обыскали часовню на предмет огарков. Старикан, видимо, был скуповат и забирал огарки себе, но один завалился за алтарь — а больше нам было и ни к чему.

Пока Жейнар под моим наблюдением рисовал звезду, дети Эрлы рассматривали кадавра. У Эрлы, оказывается, было четверо, старшему парню лет десять или одиннадцать, а младшему — хорошо, если два, — и у её сестры двое. Я поняла логику призрака Эрлы: мне тоже было бы не оставить этих бедолаг. Фогель и Валор передавали им кое-что от имени Эрлы — если бы не эти деньги, её сестре с оравой детей было бы совсем худо.

Далех смотрел на них — и покачивал головой печально. Ничего не говорил, но у меня было такое чувство, что ему хочется сокрушаться и цокать языком: «Ай-яй-яй, бедняги…» — в таком роде.

А дети рассматривали куклу.

— Красивая… — сказала худенькая девочка лет четырёх.

— Она же неживая, — сказал её старший брат.

Призрачная Эрла стояла в сторонке, глядя на детей и комкая концы шали. Плакала. Пока могла, хоть это была и иллюзия слёз.

— А если дети не примут меня, мессир Валор? — спросила она срывающимся голосом.

— Конечно, примут, мэтресса Эрла, — сказал Валор. — Они тоскуют о вас.

Байр, Норвуд и Ларс зажигали свечи. Ален снова был в патруле, теперь — вместе с южными драконами. Он учился урывками, зато, грустно подумала я, практики у него — больше всех.

И впервые увидела со стороны, как некроманта, дорисовывающего третий Узел, наполняет свет. Это было не похоже на некромантский транс, наоборот: Жейнар светился, как благие отроки на старинных картинках. Особенно сильно — лицо, единственный глаз и ладони, а кончики пальцев сквозили светом так, будто внутри них горело по крохотной свечке.

Призрачная Эрла перестала плакать, её сестра стояла, оцепенев, зажимая почему-то ладонями рот, а дети смотрели во все глаза, приоткрыв рты: кажется, начали что-то понимать. Некроманты, стоящие вокруг, как прихожане, следили с напряжённым вниманием. Я подумала, что студенты-медики, наверное, так наблюдают за сложной операцией.

Закончив рисовать звезду, Жейнар переглянулся с Лейфом — и они уверенно, уже без оглядки на меня, запели молитву за душу Эрлы. Байр и Валор осторожно внесли куклу в центр звёздочки, Жейнар спокойно, с расстановкой выдал формулу, не торопясь разрезал ладонь, капли крови упали на чертёж — и душа Эрлы вошла в тело-протез без всякого напряжения, страха и нажима. Как домой вернулась.

И свечение погасло. Никаких демонов, чисто и красиво.

Валор подал Эрле руку и помог встать, а Ольгер накинул на неё шаль. Эрла взглянула благодарно — и кинулась к детям.

Честно говоря, больше всего я боялась не демона, который мог потребовать с Жейнара дополнительной платы, а того, что дети разревутся и не примут Эрлу в искусственном теле. Но она охнула: «Как же ты похудел, Лей!», — обнимая старшего, поправила девочке локон и кончиком шали что-то стёрла со щеки малыша:

— А Тилли снова измазался! Тилли хочет, чтобы киска облизала?

И всё. Они все хором завопили: «Мама!» — и повисли у Эрлы на шее. Грязнуля Тилли неожиданно заревел, хотя причины плакать у него уже не было никакой, а Лей обхватил Эрлу так, что она взмолилась:

— Золотко, ты же меня сейчас поломаешь, как Вилсину куклу!

Вот тогда-то мы все и поняли, что — сработало.

— Неужели это правда ты, Эрла?! — поражалась сестра Эрлы и пыталась её незаметно потрогать.

— Ты теперь — как фарфоровые моряки! — восхищался старшенький Эрлы по имени Лей. — Расскажу ребятам — не поверят, пока не увидят! Все обзавидуются, знаешь!

— Дурачок мой, — бормотала Эрла, приглаживая ему вихры.

— Леди Карла, — спросил некромант из новеньких, — а вот когда заканчиваешь врисовывать третий Узел…

— Так! — сказала я. — Все технические вопросы — когда людей отпустим.

— Мэтресса Эрла, кхм, — окликнул Ольгер и, когда Эрла обернулась, сунул ей в руки бумажник. — Мы так благодарны за помощь! Вы очень помогли, правда! И, знаете, ведь не каждый согласится быть наглядным пособием — поэтому от казны вот…

— От казны? — удивилась Эрла.

— Конечно, глубокоуважаемая, — авторитетно подтвердил Валор. — Вы, вероятно, не до конца понимаете, как важно то, что вы для нас сделали. Мы все — военнообязанные, дорогая мэтресса, а этот метод…

— О Господи! — ахнула сестра Эрлы. — Это ведь для армии, да? Для солдатиков?

— Вот! — радостно заорал Ольгер. — Ваша сестрица, мэтресса, совершенно верно понимает!

— Вас ждёт мотор у входа на кладбище, — сказал Валор. — Водитель отвезёт вас домой. Время ведь уже позднее, а у вас маленькие дети. Непросто будет искать извозчика.

— Спасибо вам, спасибо! — сказала Эрла, и при свечах её кукольное лицо выглядело совсем как живое, а в голосе звучали почти слёзы. Некоторые люди ухитряются плакать и радоваться сразу.

— Улаф, — сказал Валор некроманту из новичков, — будьте любезны проводить дам с детьми до мотора. Возьмите наш фонарь, там темно и скользко.

Жейнар зажёг фонарь от первой подвернувшейся свечи — Улаф взял фонарь у него из рук и открыл двери часовни. Эрла с сестрой вышли, дети цеплялись за них и болтали всякий радостный вздор — и создавали шум, довольно необычный для нищего кладбища в такую пору.

Мы слышали их ещё минуты три, пока кто-то не прикрыл дверь.

— Здорово вышло, барон, — сказал Ольгер. — Эта Фирга, Эрлина сестрица, каждый раз так смотрела, когда мы пытались денег им дать, будто милостыню кидаем… а теперь ей деваться некуда. От казны, точка!

Далех ухмыльнулся так, что я подумала: он, видимо, тоже был в курсе или в доле. Валор обнял Ольгера за плечо:

— У вас вышло лучше, чем получилось бы у меня, дорогой граф. Пусть кормят детей, солдаты Прибережью ещё понадобятся, к сожалению. Деточка! — окликнул он меня. — Вы можете уточнить детали с курсантами?

— А что уточнять? — я пожала плечами. — Жейнар молодец, уверенно сработал, точно и чисто. Главное — попасть в ритм, в резонанс. А с наставником Лейфом легко: он, кажется, уже научился. Давайте лучше так: задавайте вопросы, я попробую ответить.

До утра мы как раз управились.

На следующий день наши курсанты заучивали формулы и чертили звёзды для разных случаев, а я думала, что нам, пожалуй, потребуются и ещё кое-какие курсы.

И на этот случай я сходила к Лейфу. Подгадала к окончанию утренней службы.

— Слушайте, наставник, — сказала я. — А ведь надо будет провести инструктаж с полковыми святыми наставниками. Мало ли что. Ведь могут помешать, если вдруг понадобится срочный обряд.

Лейф только улыбнулся в ответ:

— Милая леди, это точно не в вашей компетенции. Я поговорю с наставником Элией и попробую написать Иерарху. Если всё будет в порядке, впредь мы начнём проводить инструктаж среди моих коллег.

— А я так и знала, что вам цены нет, — сказала я. — Вы храбрый, наставник. Просто бриллиант какой-то среди святош.

— Да таких много, — засмущался Лейф.

— Может быть, — сказала я. — Но мне не попадались.