Кости в реке (криминальный триллер о озёрах №2)

ГЛОССАРИЙ цыганских терминов

боро рай – великий человек

бостарис – ублюдок

чал – цыганский парень

чаво – ребенок, сын

чи – ребенок, дочь, девочка, ничто

chingaripen – война, раздор

воровать , красть

churi – нож, лезвие

коко – дядя

курапен – избиение

cooroboshno – бойцовый петух

cooromengro – боец, боксёр

craic – сплетни, болтовня

дадо – отец

деш – десять

dieya – мать, медсестра

dinnelo – дурак

dook the gry – заколдовать лошадь

доста – достаточно

дуккеринг – гадание

familiya – расширенная семья

гавверс – копперс

gorgie – нееврейка или англичанка

gorgio, gorgios (мн.ч.) – цыганское имя для нецыганки grasni shan tu – кобыла, скандальная женщина gry – лошадь

гудло-пишень – медоносная пчела

hindity-mengre – грязные люди (ирландский бродяга) lel a curapen – получить побои

kampania, kampaniyi (мн.ч.) – союз домохозяйств одной географической области

кистро-менгро – всадник

Крис Романи – высший цыганский суд

luvvo – деньги

мама – мать

marimé – изгнание

матто-менгро – пьяница

миро рай – мой господин или джентльмен

о бенг те поггар его людей – пусть дьявол сломает ему шею приятель – брат

паракроу тут – я благодарю тебя

пуро папа – дедушка

racaire – болтун или болтун

бежал – палка или трость

ратти – кровь

rawniskie dicking gueri – женственно выглядящая женщина ром – муж

Романи – язык, на котором говорят цыгане

Цыганский – цыганский

Шера Ром – Глава

спинёр – морковь

tawno gry – little horse

тони йеки – малыши, дети

t'aves baxtalo – greetings

вица – клан

йекоро чаво – единственный сын

йоро – яйцо

ЧАСТЬ I

ВТОРНИК ВЕЧЕР/СРЕДА

УТРО

1

ЕГО ВЗГЛЯД ОТВЛЕКСЯ от дороги лишь на секунду.

Это все, что потребовалось.

Вот он ехал по извилистой долине, и в ярком свете фар росистая трава в темноте казалась покрытой инеем. Ни фонарей, ни белых линий, ни такси, или, может быть, он бы их вызвал.

Не то чтобы он превышал лимит, но, возможно, во время неспешного ужина с друзьями он выпил больше, чем следовало. На один больше, чем было разумно для человека его положения.

Этого было достаточно, чтобы смягчить его реакцию, так что, когда он уловил мелькающее движение на обочине дороги, он оказался лишь немного медленнее, чем мог бы быть.

Он резко дернул руль, и удар от этого ударил его в грудь.

А затем раздался еще один толчок, когда шины с левой стороны подпрыгнули и что-то ударило по днищу автомобиля.

Позже ему было стыдно, что его первой мыслью было раздражение из-за повреждений, нанесенных его автомобилю.

Он нажал на тормоза и, пошатываясь, выбрался из водительского сиденья. Его дыхание было хриплым в ночной тишине. Используя фонарик на телефоне, он медленно двинулся назад по асфальту. Днём тёмная поверхность

Он поглощал тепло. Он знал, что с наступлением темноты овцы любят там лежать. Оглядывая обочину, он пытался убедить себя, что налетел всего лишь на овцу или, может быть, на барсука.

Ровно до тех пор, пока не увидел его, лежащим раздавленным на пустынной дороге.

Детский велосипед.

2

ВЫСОКО НАД МАЛЛЕРСТАНГОМ, из торфяных болот на Черном Фелл-Моссе, Река Эден поднимается. Когда-то она была в Вестморленде. Теперь она одной ногой в Йоркшир-Дейлс, еще один в Камбрии, удерживая линию фронта и формируя граница.

Родившись как Ред Гилл Бек, она катается на санках по крутому склону долины, мчится и Спотыкается, расцветает в Адском Гилле Беке. С ревом она бросается Сила Адского Гилла падает в Айс Гилл Бек. Их духи-близнецы спотыкаются и свяжите, соедините, чтобы получился Эдем.

И как Эдем, она расширяется, успокаивается. Скользя вдоль края дорога и железная дорога, словно надеясь на укрытие, она беспокойно бродит по долине Пол. Крадут с полей на каждом шагу, хватают деревья, которые осмеливаются Они скользят пальцами под её кожу. Она успокаивает камни. плавно, жонглирует валунами просто ради смеха.

В Ватер Яте она обходит цыганский табор широкими шагами, как будто ей не нравится вторгаются. Они принесли ей свои вёдра и котлы, но она Ей есть чем поделиться. Дожди начала лета сделали её толстой и пышнотелой.

Без осуждения она принимает предложенное тело, крепко обнимает его и Он держится. Нет руки Харона на руле, чтобы направлять его. Нет монеты под его рулем. язык.

Независимо от того.

Ночная вода чёрная, она несёт его вниз. Вперёд, к Киркби. Стивен, она не осознает своей мощи, хотя и рада компании И беззаботна в этом восторге. Как котёнок, играющий с бабочкой, она не имеет понимание деликатности, хрупкости плоти и костей.

У водопада Стенкрит она кружит его по ущелью в пене Волнение. Дикая скачка, откусывание укусов от скалы, по которой она перекатывается.

Хотя его вялые конечности машут ей в такт, он не смеётся. Она собирает Он прижимался к нему всё ближе, связывал его, окутывал, всё холоднее и холоднее. Под сбитой луной, отражающейся от ряби на поверхности его могилы.

3

ПОСЛЕ ЭТОГО он не мог вспомнить остальную часть пути домой. В глубине души он осознал, что всё прошло без дальнейших происшествий. Он рулил и тормозил, переключал передачи, разгонялся, когда диктовала дорога. И он знал: если бы его остановили, они бы, взглянув на него, потребовали сдать анализ, чтобы узнать, что ещё в его крови.

Когда свет автомобильных фар загородил ему обзор, разум его словно загнали в угол. Он был загнан в угол, прячась от ужаса и стыда содеянного. Он восставал против реальности, отрицал её и плел другую историю.

Он смутно осознавал, что ему следовало бы предпринять шаги в этом направлении.

Вызови его и стойко жди, пока прибудут огни и полицейские, подозрения и допросы. Но где-то в глубине его мозга, в той части, что извивалась и скользила вместе со всеми низменными инстинктами, проснулась первобытная воля к выживанию.

Он наполнил его кровь адреналином, впрыснул его в кровь с такой силой, что застучало в висках. Он не мог унять дрожь в руках, как бы сильно он ни сжимал руль. И как бы он ни старался заставить себя мыслить хладнокровно и логично.

Он знал, что на машине нет явных следов столкновения. Он был достаточно сообразителен, чтобы проверить ещё там, на дороге. Небольшая царапина на

бампер, но ничего, что могло бы выделиться, — уж точно не на зернистых записях с камер видеонаблюдения до его возвращения домой. Не то чтобы их было много между этим местом и тем местом.

Он надевал перчатки, прежде чем к чему-либо прикоснуться, — одноразовые перчатки он всегда держал в бардачке на случай, если они закончатся на заправке. Земля была слишком сухой, чтобы оставить отпечатки его ботинок. Возможно, когда он приземлился, остался небольшой след от скольжения, но шершавое, наполовину раскрошившееся дорожное покрытие не сильно повлияло на рисунок протектора. К тому же, шины у него были распространённой марки и такого же распространённого размера.

Стальная обруча вокруг его черепа начала понемногу ослабевать.

К тому времени, как он выехал на автостраду и повернул на север, его первоначальная паника утихла. Если он не станет присматриваться, она останется под поверхностью – по крайней мере, пока. Он репетировал, что скажет, когда его спросят, как прошёл вечер. Весьма приятно, как говорится.

Приятно было пообщаться. Жаль, что не смог остаться — возможно, что-нибудь выпить …

И это заставило его снова погрузиться в пучину слабости, катастрофы, вины и отчаяния.

Или нет.

Нет, если бы они его не поймали. Нет, если бы они даже на мгновение не заподозрили, что он в этом замешан.

И особенно если они не смогли ничего доказать .

Не успел он опомниться, как проехал первый маркер обратного отсчёта для своего перекрёстка. Он включил поворотник, хотя был единственным автомобилем на этой стороне проезжей части. Тут же понял, что это выдаёт его за чрезмерную старательность. Он отменил поворотник.

Оттуда до дома оставалось всего несколько минут, проезжая по пустым улицам без остановок. Он ехал увереннее, расстояние давало ему определённую перспективу, если не сказать больше.

Он нажал на кнопку пульта управления электрическими гаражными воротами, когда уже был на полпути к тупику, зная, что как раз въедет на подъездную дорожку, когда ворота достигнут пика своего движения. Прямо, без необходимости тормозить.

Обычно такой удачный выбор момента приносил ему чувство удовлетворения. Сегодня вечером его, как ни странно, не было.

Опустив за собой дверь, он на мгновение замер, словно собираясь… сдаться. Дверь дома оставить закрытой, а двигатель – работающим. Но он знал, что современная машина с каталитическим нейтрализатором, особенно на хорошо прогретом двигателе, означает накопление угарного газа в выхлопных газах, что сделает путь медленным и отчаянным.

Он дёрнулся и решительно повернул ключ. Двигатель затих, сменившись редким тихим писком, когда детали остывали и устанавливались в нужном темпе.

Тем не менее, ему пришлось приложить усилия, чтобы открыть водительскую дверь, высунуть ноги из машины и встать. Возможно, он просто откладывал то, что должно было произойти.

На крючке у двери висел его комбинезон. Он надел его поверх одежды, достал инспекционный фонарь, включил его и надел чистые перчатки. Старый коврик для йоги немного смягчил удар по голому бетонному полу, но он всё равно кряхтел, поднимаясь на колени. Направив свет под переднюю колёсную арку, он увидел тёмное и липкое место, усеянное насекомыми, гравием и грязью.

Он порылся в ведре с чистящими средствами для автомобилей, которые постоянно покупала Сюзанна, и нашёл одно, которое, как утверждалось, смывает разбрызганных насекомых и пятна смолы. Он щедро распылил средство под кузовом, дал ему впитаться, пока проверял всё глубже и глубже под днищем, сантиметр за сантиметром.

У точки крепления домкрата, прямо перед задним колесом, он обнаружил клок, похожий на окровавленные волосы. Он никогда не был брезгливым, но это заставило его отпрянуть, пробормотав проклятие.

И когда он потянулся, чтобы распутать и вытащить его, то заметил, что руки его снова дрожат.

Прошёл ещё час, прежде чем он убрался и вошёл в дом. Он умылся в туалете на первом этаже, убеждая себя, что это делается для того, чтобы не разбудить Сюзанну, а не потому, что над раковиной нет зеркала. Он осознал, что это был самообман – своего рода самозащита.

Осознал это, принял и постарался двигаться дальше.

Наверху он разделся в темноте и скользнул в постель к Сюзанне. Она слегка пошевелилась, всхлипнула и снова затихла. Он заставил себя расслабиться, но уснуть не получалось.

Каждый раз, закрывая глаза, он видел мелькающее движение, слышал стук и грохот. Он даже представлял себе испуганный крик, но не мог вспомнить, было ли это реальностью или просто плодом его воображения.

Утро пришлось долго ждать.

Обычно он проспал первый будильник Сюзанны, но уже смотрел в потолок, когда её телефон начал раздражающе блеять, жужжа по тумбочке, словно оса в банке с колой. Она сонно протянула руку и, как всегда, нажала кнопку повтора.

Он уже собирался встать, но остался рядом с ней, стараясь не нарушать привычный распорядок дня. Только когда снова зазвонил будильник, и она, сгорбившись, побрела в душ, он встал с кровати. Он рассчитал свои движения так, чтобы они не столкнулись лицом к лицу, пока он не зашёл на кухню, не принял душ и не оделся. Она сидела на табурете у барной стойки.

«Доброе утро, дорогая».

Сюзанна говорила, не отрываясь от проверки домашнего задания, держа в одной руке ручку, а в другой — кофейную кружку.

«А ты думал, что собирался все это сделать еще вчера вечером, да?»

«Так и было. Потом я понял, как мало усилий вложил десятиклассник в это задание, подумал: «К чёрту всё», открыл бутылку дешёвого красного и уснул.

Перед телевизором». Её улыбка была кривоватой. «Как прошёл вечер?»

Он налил себе кофе, радуясь, что представится возможность повернуться к ней спиной.

«О, знаешь, очень приятно, как ни странно. Приятно было пообщаться. Жаль, что я не смог…»

« Черт возьми! »

Её внезапный возглас заставил его напрячься и обернуться. Она пролила остатки кофе на бумагу. Он схватил кухонное полотенце, помог остановить поток и вытереть самые сильные пятна.

«Спасибо, дорогая». Она раздраженно вздохнула. «Вот так мне и не хватает профессионального вида в роли нового заместителя директора».

«А, не беспокойся. Когда я учился в школе, учитель английского языка почти всегда возвращал мне домашнее задание, покрытое пеплом и кошачьей шерстью».

«Ну, эти времена давно прошли», — она поцеловала его в щеку. «Мы тоже больше не пишем мелом на грифельной доске».

«Да, да. Очень смешно».

Он допил кофе, стоя спиной к раковине, пока она суетливо собирала книги, сумку и ключи. Он проследовал за ней к входной двери, чтобы помахать ей рукой. Она всё ещё была неловка, за что он был благодарен, но, замкнув замки своего внедорожника, она, казалось, заметила пустую подъездную дорожку, и её взгляд стал острее.

«Где твоя машина?»

Он кивнул в сторону гаража. «Убери его».

Она нахмурилась. «К твоему возвращению я бы уже не подумала, что оно того стоит. Должно быть, ты поздно вернулся».

«Да, было немного, наверное. Но… старые привычки».

Он видел, как она пожала плечами, уже думая о предстоящем дне. Она ещё раз рассеянно поцеловала его в щёку и села за руль.

Он услышал голос местного радио-диск-жокея, раздавшийся перед

Двигатель завёлся. Она в последний раз энергично помахала ему рукой, выезжая с подъездной дорожки.

После того как она ушла, он отступил назад, закрыл дверь и прислонился к стене внутри.

Как люди это делают? Как они ведут себя нормально и живут с тем, что что они делали изо дня в день?

Прежде чем отправиться на работу, он ещё раз внимательно осмотрел машину. На этот раз утренний плейлист на Classic FM по дороге не смог его успокоить.

На главной парковке он припарковал машину носом к стене, на всякий случай, если что-то пропустил, быстро вошёл в офис и повесил куртку на дверь. День уже стоял тёплый, и, похоже, к обеду станет ещё теплее.

Телефон на его столе зазвонил ещё до того, как компьютер успел включиться. Он замешкался, прежде чем потянуться за трубкой, но всё равно осознал это.

Подняв трубку, он придал своему голосу как можно больше властности.

«Доброе утро, Крис Бленкиншип, главный криминалист. Чем я могу вам помочь?»

ЧАСТЬ II

СРЕДА

4

«ЛАДНО, РЕБЯТА, СЛУШАЙТЕ».

За сравнительно короткое время работы Ника Уэстона в полиции Камбрии он ни разу не слышал, чтобы детектив-инспектор Поллок начинал утренний брифинг как-то иначе, независимо от гендерного состава его аудитории. И если кто-то из присутствующих женщин-офицеров чувствовал себя уязвлённым его коллективной терминологией, они никогда ему об этом не говорили, так что кто такой Ник, чтобы пускать пыль в глаза?

Он научился не высовываться.

Процесс адаптации среди коллег всё ещё продолжался. Хотя он и заслужил некоторое невольное уважение окружающих после событий прошлого лета, ему потребовалось больше времени, чем он думал поначалу, чтобы стать полноправным членом команды.

«Думаю, мне не нужно напоминать вам, что в четверг в этом году начнется ярмарка лошадей в Эпплби», — продолжил Поллок.

Раздался коллективный стон. Ник уже несколько недель знал, что те, кто находится выше по иерархии, ломают голову над планом действий против крупнейшего скопления цыган и кочевников в Европе. Начальнику Поллока, суперинтенданту Уэйнгроуву, было поручено координировать действия полиции. Ник нечасто общался с Уэйнгроувом — низшие детективы-констебли нечасто общались с высшими чинами…

но ходили слухи, что она всем назойливо следила за тем, чтобы согласованный план был реализован на месте.

«Так что мне не нужно напоминать вам, что никто не получит выходной или больничный, пока все не закончится, верно?»

Один из других детективов, Ярдли, поднял руку. «Э-э, сэр?»

«Знаю, парень, знаю — твоя жена сейчас лопнет. Ну, если лопнет, то лопнет, и ничего не поделаешь. Но передай ей, что я сочту это личным одолжением, если она посидит нога на ногу ещё неделю, если ей всё равно».

Раздался хохот. Кто-то хлопнул Ярдли по плечу с такой силой, что тот чуть не слетел с угла стола. Поллок дал им успокоиться.

«Как всегда, основной удар при подготовке принимают на себя сотрудники полиции, но разведданные, которые мы получили от других сил, указывают на то, что на периферии ярмарки будут действовать наркобанды, а также торговцы поддельными или крадеными изделиями из кожи.

А последние слухи говорят о серьезной ссоре между двумя враждующими группами путешественников, которые намерены уладить свою вражду (если это вражда) в кулачном бою, который состоится где-то в эти выходные.

«Ну, тогда, сэр, — вставил Ярдли, — разве мы не можем просто позволить им самим во всем разобраться?»

Поллок смотрел на него из-под нечёсаных бровей. Крупный мужчина, он и сам производил впечатление драчуна, хотя Ник понимал, что любые подобные наклонности исчерпали себя на регбийном поле, причём лет двадцать назад, по крайней мере.

«Если бы я думал, что всё останется один на один, я бы, наверное, поддался искушению, парень», — признался Поллок. «Но, как мы хорошо знаем, такие вещи имеют привычку выходить из-под контроля. А в этом году у нас ещё и проблема: они потеряли своего Шера Рома ».

Взгляд Поллока метнулся в его сторону, но прежде чем инспектор успел что-либо объяснить, Ник сказал: «Их глава, сэр, да». Он рискнул слегка улыбнуться. «Мы тоже натыкались на цыган на юге».

Поллок кивнул. «Последний был, в общем и целом, славным парнем — Езекайя Смит. У него была репутация человека, который совершенно не терпит дураков, хотя и не слишком-то любит. Он не хотел, чтобы мы вмешивались, но если у нас возникали серьёзные проблемы с кем-то, и мы шептали ему словечко на ухо… Ну, скажем так, их обычно ставили на место, так или иначе».

«Что с ним случилось, сэр?»

«Старость, парень. То же, что и с большинством из нас, рано или поздно — если повезёт. Насколько я понимаю, он надеялся, что эта ярмарка станет его последней, но он умер около месяца назад. Насколько нам известно, до сих пор никто не объявился его настоящим преемником. Значит, мелкие неприятности, которые он держал бы в тайне в предыдущие годы, на этот раз могут просто взорваться у нас перед носом. Справедливо это или нет, но власть имущие решили действовать по принципу «железного кулака в бархатной перчатке», так что имей это в виду, ладно?»

Все кивнули, и Поллок начал распределять задания. Добравшись до Ника, он сказал: «Итак, парень, ты нужен мне в Киркби-Стивене — в мусорном контейнере, вывезенном для цыган, которые разбили лагерь на дороге к Гарсдейл-Хед, нашли сломанный детский велосипед».

Сердце Ника сжалось. Он не упустил из виду лукавые ухмылки, направленные в его сторону.

«Да, сэр», — ответил он без всякого выражения.

«Не будь таким. Именно такие вещи нужно пресекать, пока не разнеслась вся эта фабрика слухов», — резко сказал Поллок. «Потому что на велосипеде этого парня, похоже, кровь».

5

На полпути по дороге в долину Маллерстанг Грейс Макколл осматривала велосипед и изо всех сил старалась не думать о ребенке, который на нем ехал, и о том, что с ними могло случиться.

Вместо этого она сосредоточилась на процедуре, ее руки провели ее через знакомый ритуал, успокаивающий, как медитация.

Она положила тускло-золотистый велосипед на кусок пластиковой плёнки на траве рядом с контейнером, в котором его нашли. Он лежал одиноко в центре, а белое пространство вокруг подчёркивало его размер – или, вернее, его отсутствие.

На протяжении всего обучения её предупреждали, что больше всего на неё повлияют дела, связанные с детьми. Но Грейс поздно пришла работать криминалистом, после того как её бездетный брак распался. Возможно, эти годы позволили ей стать достаточно зрелой, чтобы сохранять определённую отстранённость.

«Сначала я подумал, что это краска, или масло, или что-то ещё», — сказал мужчина, сидевший за рулём мусоровоза. Он наблюдал за её работой примерно с трёх метров, нервно теребя тряпку в руках. Грейс уже взяла мазки и образцы, а также отпечатки пальцев. Ей не раз приходилось говорить ему, что это делается исключительно для исключения, а не потому, что они всерьёз считали его причастным.

«Когда вы поняли, что это кровь?» — спросила она.

«Как только я его поставила, сразу почуяла запах, а в такую погоду ещё и мухи летали…»

«Где был велосипед, когда вы сюда приехали?»

«Его скинули с той стороны контейнера», — сказал мужчина, шагнув вперёд. «Прямо за…»

«Если вы не против, оставайтесь за пределами полицейской ленты, мистер Фелтон, — мягко сказала Грейс. — Там могут быть следы ботинок, до которых я ещё не добралась».

«А, да, ты права. Извини, девочка. У меня внуки, понимаешь, шесть и восемь лет. Растут как сорняки в этом возрасте, правда? Вот почему я подумала… Меня это, честно говоря, расстроило, признаюсь».

«Это расстроило бы кого угодно», — согласилась Грейс.

Обычно она начала бы осмотр с периметра и продвигалась бы внутрь. Но сейчас приоритетом было установить, кому принадлежит велосипед и где может находиться этот человек – этот ребёнок. Полицейские, первыми прибывшие на место, уже прочесали прилегающую территорию. Теперь они отправились на разведку в ближайшую фермерскую постройку чуть дальше по долине.

«За эти годы я находил в мусорных баках всякое, — вдруг сказал Фелтон, ухватившись за знакомое. — Меня не перестаёт удивлять, сколько всего люди выбрасывают — вы не поверите. Полный комплект оригинальных ставней; полдюжины тех больших старых чугунных радиаторов. Даже у лошадки-качалки до сих пор сохранился хвост из конского волоса».

Грейс сфотографировала крупным планом тёмные пятна на покореженной передней вилке велосипеда. Краска? Нет … пластик. Возможно, от бампера.

Она положила образец в пакет для улик, запечатала его и написала записку, прежде чем спросить через плечо: «Твой босс не возражает, что ты выборочно выбираешь, что положить в контейнеры?»

Фелтон ухмыльнулся, обнажив неровные зубы под усами, пропитанными табаком, и ткнул большим пальцем себе в грудь. «Да, но я не обращаю на себя внимания».

«Ах, без обид».

«Ничего не отнято, девочка. Я пробовала сидеть в офисе весь день, но бумажная работа — это не моё. Теперь всем этим занимается моя дочь», — его гордость была очевидна. «Она оставляет меня заниматься тем, что мне положено — забирать и отвозить детей.

А что-то, что может быть немного проблематичным, например, я делаю это сам».

Грейс приподняла бровь, встретившись с ним взглядом. «Вы ожидали, что эта коллекция будет сложной?»

Фелтон ответил ей взглядом, ничуть не смутившись. «С этой компанией никогда не знаешь, что будет», — решительно заявил он. «Бывали случаи, в прошлом. Пару лет назад я послал одного из ребят забрать десятиярдовый мяч отсюда, и…»

«Десятиярдовый»?

«Вмещает десять кубических ярдов, как и этот».

«А, да. Извините, продолжайте».

«Ну, он не выглядел перегруженным, поэтому он не стал опускать ноги на грузовик – решил, что быстро справится с работой, а потом перекусил и выпил пинту пива в «Чёрном быке» по дороге. Но когда он зацепил цепи и начал поднимать, эта штука оказалась такой тяжёлой, что передняя часть грузовика оторвалась от земли. Оказалось, что она была полна блоков двигателя, спрятанных внизу, типа. Чертовски большие блоки дизельных двигателей – здесь, я вас спрашиваю?» Он мотнул головой в сторону окружающих холмов и огороженных стенами полей, где едва ли можно было увидеть хоть один дом. «Где, чёрт возьми, они их раздобыли? Вот что я хотел бы знать. И как, чёрт возьми, цыгане вообще смогли их сюда затащить , имея при себе лишь лошадей и повозки?»

По пути в Маллерстанг Грейс проехала мимо нескольких автомастерских, которые, по её словам, специализировались на двигателях для сельскохозяйственной или коммерческой техники, но решила воздержаться от догадок. Скорее всего, мистер Фелтон не рассчитывал получить ответы на свои вопросы.

Она перевернула велосипед вверх дном, балансируя на руле и сиденье, и осмотрела нижнюю часть рамы и рукоятку на предмет

Идентификационный номер. На задних перьях и рулевой колонке ничего не было. У основания подседельной трубы она обнаружила закрашенную этикетку. Было ли это связано с тем, что маляр не удосужился её удалить, или это была намеренная попытка скрыть номер, она не была уверена.

Хотя, судя по качеству покраски, она бы скорее выбрала первый вариант, чем второй.

Она вздохнула и отступила назад. В этот момент Грейс заметила под сиденьем велосипеда ещё одну наклейку. Кто-то безуспешно пытался её снять, но часть логотипа всё ещё была видна. Она поднесла Canon к глазу и поработала зумом, чтобы лучше рассмотреть.

А …

Звук быстро приближающейся машины со стороны Киркби-Стивена заставил её поднять голову. Звук двигателя был хриплым и отчётливым, явно не для неспешной езды.

Из-за угла узкой дороги появилась вспышка ярко-синего света, водитель резко нажал на педаль газа, переключая передачу для короткого спуска перед скотопрогоном, ведущим на открытую местность.

«Отличный гонщик», — предположил мистер Фелтон.

Узнав машину, Грейс улыбнулась, обрадовавшись, пожалуй, больше, чем следовало бы. «О, без сомнения», — согласилась она. «Но, к счастью, это ещё не всё ».

6

Ник припарковал свой Subaru Impreza WRX позади запылённого пикапа Nissan Грейс и грузовика, который, должно быть, приехал за переполненным контейнером. Ник стоял на широкой ровной площадке, поросшей травой, открытой по обе стороны узкой дороги. Далеко справа он видел изгиб реки Иден. Слева была неровная возвышенность с пожелтевшей и жёсткой травой.

Ник вспомнил, что в последний раз, когда ему пришлось ехать по этой дороге, всё закончилось плохо. Вылезая из машины, он не мог сдержать дрожь, несмотря на палящее солнце. Он смотрел на далёкие холмы, словно ожидая увидеть отблеск прицела снайперской винтовки.

Ник встряхнулся и перешёл дорогу туда, где на слегка пьяных арматурных стойках, окружающих контейнер, развевалась лента, ограждающая место преступления. Он не пытался подойти ближе. Пожилой мужчина в рубашке с логотипом компании по прокату контейнеров проводил его взглядом и осторожно кивнул в знак приветствия.

«Доброе утро», — сказал Ник.

«Так ты коп?»

«Всё верно», — Ник развернул своё удостоверение. «Констебль Уэстон, сэр. А вы?»

«Меня зовут Фелтон. Это мой контейнер».

Ник взглянул на пустые луга, заметив несколько почерневших кругов камней, указывающих на недавние костры. «Во сколько ты пришёл забрать его?»

Фелтон пожал плечами. «Около семи, наверное. Первая работа в расписании, и мне нравится начать день раньше, пока пробки не стали слишком большими». Его губы под усами скривились. «Здесь в это трудно поверить, но стоит заехать за один из этих конных фургонов на трассе А66, и очереди растянутся на мили».

«Когда вы приехали, здесь был еще кто-нибудь?»

«Нет, на самом деле этого не было».

«Ты кажешься удивленным».

«Да, пожалуй, немного. В Эпплби им разрешают выходить на поле только за пару дней до ярмарки. И вы, ребята, ужесточили правила, чтобы они не засоряли обочины – совершенно правильно, конечно», – поспешно добавил он. «Раньше они выстраивались по обе стороны главной дороги от Киркби-Стивена до Броу, а это довольно короткий участок. Небезопасно, когда по всему магазину бродят собаки, дети и пони. Это хорошее поле…»

Общественные земли, понимаешь? С пресной водой, обилием пастбищ и местом, куда можно свалить мусор, я бы не ожидал, что они уйдут, пока не будут готовы отправиться прямо на Ярмарку.

Он замолчал, но Ник почти услышал обвинительный вопрос, готовый сорваться с языка мистера Фелтона.

«Зачем высовываться, если вам нечего скрывать?»

Мужчина, возможно, произнес эти слова вслух, но в этот момент где-то в районе заднего кармана его брюк раздался трель.

Фелтон закатил глаза, глядя на Ника, нащупал телефон и, отвечая на звонок, повернулся к своему грузовику.

Ник оставил его одного.

«Доброе утро, Грейс. Что у тебя для меня?»

Она выпрямилась. Высокая, элегантная фигура, даже в брюках-карго и футболке без рукавов. Длинные рыжие волосы она заплела в свободную косу на затылке.

Она держала её за шею, но пряди развевались вокруг лица. Она заправила их за ухо рукой в перчатке и повесила громоздкую камеру Canon на плечевой ремень.

«Привет, Ник, я рада, что ты появился». И как раз когда он, возможно, уже слишком многого добился, она добавила: «Мне бы не помешала твоя помощь, если ты не против?»

«Конечно. Что вам нужно?»

«Не думаю, что у вас в машине есть одеяла или пальто — что-то тяжелое, толстое или темное?»

«У меня в багажнике есть непромокаемая куртка, она подойдет?»

"Пожалуйста."

Он взял вощеную хлопчатобумажную куртку и протянул ее ей, но она приподняла ленту, ограждающую место преступления, и поманила его под нее.

«Мне нужно, чтобы ты тоже подержал его для меня».

«Ну, я не вижу ни луж, чтобы накрыть его, ни разъярённых быков, от которых нужно отбиваться. В чём смысл этого, Грейс?»

«Солнце слишком яркое, чтобы увидеть ультрафиолет. Мне нужно, чтобы ты создал немного тени».

«Понятно», — безучастно сказал Ник.

Но он позволил ей накинуть куртку на раму велосипеда, пока она съеживалась под тканью, держа фонарик в одной руке и фотоаппарат в другой. Ник старался не смотреть на искореженную переднюю часть, погнутое колесо и выгнутые спицы.

Его дочери, маленькой Софи, почти пять лет. Она отчаянно нуждалась в настоящем велосипеде вместо своего старого трёхколёсного и в рамках своей кампании то умоляла, то устраивала истерики. Перспектива оказаться на нём где-нибудь рядом с проезжей частью откровенно пугала Ника.

Примерно через минуту появилась Грейс. Её лицо раскраснелось, но он не мог понять, от напряжения, от торжества или просто от жары. Он перекинул куртку через руку.

« Теперь ты мне расскажешь, что все это было?»

«Извините. Я нашёл наклейку под седлом — вот она. Кто-то пытался её оторвать, как видите, но они сделаны так, что рвутся, так что её осталось достаточно, чтобы опознать».

Ник посмотрел, но смог разглядеть лишь несколько закрученных линий, возможно, стилизованного логотипа. «Какой именно?»

«Одна из охранных компаний, предоставляющая микроточки, которые можно наклеить на любую собственность, которая может быть украдена», — сказала Грейс.

Наконец, до меня дошло. «И вы только что нашли PIN-код на одной из точек, который идентифицирует зарегистрированного владельца».

Её улыбка кривилась. « Первоначальный владелец, да. Но я бы не советовал слишком уж на это надеяться».

«О, почему бы и нет?»

«Поскольку велосипед побывал как минимум в двух руках...

возможно, больше».

Ник вздохнул. «Думаю, тебе лучше начать с самого начала. Расскажи мне, что ты знаешь».

«Что я знаю или какие выводы я могу сделать на основании собранных на данный момент доказательств?»

«Ладно, вариант два. Сейчас мне не на что опереться. Что угодно должно быть лучше этого».

По словам мистера Фелтона, он сдал контейнер пустым четыре дня назад. В Уотер-Ят — так называется эта неогороженная территория у реки, если вы не спросите — тогда стояло, наверное, с десяток цыганских фургонов.

В основном вардос и баутопы, но есть и несколько современных. Когда...

«Погодите-ка, кажется, я догадываюсь, что это «бантик» — такие традиционные цыганские фургоны с зелёным брезентовым верхом, да? Но что такое «вардо» дома?»

«Ага. Вардо — это деревянный фургон, расширяющийся кверху. Крыша обычно слегка изогнута, и у них часто есть ряд потолочных фонарей на возвышении, проходящем от передней части к задней, и крыльцо, где сидит водитель».

«Понял, спасибо. Что ты хотел сказать?»

Грейс на мгновение замерла, словно проверяя, не насмехаются ли над ней.

Ник одарил ее вежливой улыбкой.

« Как я уже говорила», - согласилась она, - «когда мистер Фелтон вернулся сегодня утром, все они ушли, и он нашел этот велосипед в контейнере, на котором, как он понял, было что-то вроде крови».

«Человек или животное?»

«Боюсь, без лабораторного анализа мы этого не узнаем. Но это определённо какая-то кровь — я проверял ».

«Конечно, были», — улыбнулся он. «Но я много раз падал с велосипеда в детстве и часто сильно ударялся, хотя и без всякого злого умысла».

Она указала на деформированную переднюю вилку. «Эта поломка была вызвана сдавливанием, а не простым ударом. Доказательства указывают на то, что велосипед сначала столкнулся с транспортным средством, оставившим, как вы видите, след, а затем переехал его».

Ник почувствовал напряжение в челюсти и заставил ее расслабиться.

«Ни один местный ребенок не пропадал за ночь», — сказал он.

«Мы также проверили местные больницы — ничего».

«Возможно, вы не рассматриваете поведение местной жертвы, — сказала Грейс. — А что, если бы они были частью сообщества путешественников?»

Ник нахмурился. «Что ж, это может добавить интересную деталь», — наконец сказал он. «Можете ли вы рассказать мне что-нибудь о жертве?»

Она пожала плечом. «Велосипед изначально был розовым, но его покрасили золотым напылением. И сделано это было не очень хорошо. Думаю, одной из тех погремушек, которые покупают для ремонта автомобилей, и они никогда не соответствуют первоначальному цвету».

«Что говорит вам…?»

«Первоначальным владельцем, скорее всего, была девушка, но затем велосипед был приобретён для мальчика или подарен ему. Семья небогата, иначе бы они…

К настоящему моменту ему уже купили новую замену, и они либо не способны поддерживать дисциплину, либо не пытаются этого делать».

«Да ладно тебе, Грейс. Я думала, ты не готова догадываться?»

Он понял, что совершил ошибку, выразив недоверие. Её лицо приняло то самое бесстрастное выражение, а голос был таким спокойным, что казался почти ледяным. «Кто сказал, что я угадала?»

«Ладно, я могу выбрать вариант «девочка-мальчик». В смысле, зачем перекрывать хорошую покраску худшей, если только тебя не смущает цвет?»

«Если вы можете позволить себе быть разборчивым, зачем принимать велосипед в «неправильном» состоянии?

«В первую очередь, цвет?» — спросила Грейс. «И посмотрите на сиденье и руль.

Их подняли так высоко, как только возможно. Выше, чем было бы комфортно, если бы существовало альтернативное решение.

Ник поднял руки в знак капитуляции. «Хорошо, хорошо, я понял твою точку зрения. А что насчёт дисциплины?»

«Мистер Фелтон приехал сегодня рано утром, чтобы забрать свой контейнер. Поэтому, возможно, велосипед туда поместили прошлой ночью — в темноте». Её взгляд блуждал по смятому велосипеду. «Фонари не установлены, и на раме нет никаких следов, которые могли бы указывать на их наличие. Какой ответственный родитель позволит своему ребёнку кататься по сельской местности на велосипеде без фар, одному, в темноте?»

7

Крис Бленкиншип нетерпеливо постукивал ручкой по краю стола, пока на другом конце провода долго звонил телефон. Когда наконец трубку подняли и пробормотали: «Вам помочь?», его гнев вспыхнул и разгорелся.

«Какого черта ты отвечаешь на телефонный звонок, Фрост?» — потребовал он.

И он услышал отчетливый грохот, словно Тай Фрост инстинктивно вскочил на ноги.

«Э-э, простите, босс. Я просто…»

«Ой, да ладно. Где Грейс Макколл?»

«Она, э-э... ее нет».

«Я знаю, что ее нет дома, Тай, но ее телефон сразу переключается на голосовую почту.

Где она?»

«Думаю, она где-то недалеко от Киркби-Стивена, босс. Детский велосипед нашли в мусорном контейнере у дороги в долине».

Сердце Бленкиншипа болезненно заколотилось о рёбра. Он заставил себя говорить резко, чтобы сдержать дрожь. «С каких это пор мы отправляем криминалистов разбираться с бюро находок?»

«Ну, э-э, нам сказали, что на нем была кровь».

«Кровь?» Это его потрясло. Что ещё он пропустил в спешке, в темноте? «Кто нашёл на нём кровь?»

— Тот, кто это сделал, полагаю, — в голосе Фроста слышалось недоумение, и Бленкиншип понял, что он преувеличивает. Настолько, что это должно было запечатлеться в памяти молодого человека.

«Ладно, ладно», — быстро сказал он. «Но почему это не передали Стиву или Тони в Кендале? Они ведь ближе, не так ли?»

«Не знаю, босс», — сказал Фрост. «Кажется, Стив сегодня на учёбе.

Тони, должно быть, уже вышел.

Бленкиншип что-то проворчал в ответ и постарался не бросить трубку.

Он провел мгновение, глядя в пустоту, потирая кулаком середину груди, где изжога пыталась разъесть мышцы и кости.

«Чёртова Грейс Макколл», — пробормотал он в пустой кабинет. «Это должна быть она, не так ли?»

8

Когда они преодолевали последний долгий и медленный отрезок пути от Хард-Хиллз до Норт-Стейнмора, Куини охватило острое чувство возвращения домой.

В этом месте, в это время года всегда было одно и то же. Смесь эмоций, борющихся за победу. Грусть и удовлетворение. Предвкушение и сожаление.

Перед ней, между оглобель вардо, ковылял старый пегий мерин, тяжело кивая на ошейник и наклоняясь к склону. Она помнила, как он бежал рысью, весь такой блестящий и пушистый, и ему требовалась сильная рука, чтобы удержать равновесие. Теперь она позволила поводьям свисать через подножку, прислушиваясь к его пыхтению.

Бартли прошёл последние милю или около того рядом с головой лошади, а Оушен шёл рядом с отцом, шагая, как взрослый мужчина. За последний год мальчик заметно подрос. Он достиг роста отца, хотя и был тёмным, как сама Куини. Волосы Бартли отливали медью и блестели на солнце.

Когда они приблизились к последнему подъему и увидели каменный амбар и фермерский дом, Оушен похлопал лошадь по плечу и сказал: «Почти приехали, смотри!»

Бартли повернулся и одарил её короткой улыбкой. «Я же говорил», — сказал он. «Ты всегда была такой тревожной, дорогая. Я же говорил тебе, что с ним всё будет хорошо, правда?»

Но она услышала облегчение в его голосе и поняла, как хорошо он скрыл свои сомнения.

«Знаю это, не так ли?» — сказала она и не удержалась, чтобы не добавить:

«Но обычно у нас была кобыла, чтобы его заколдовать. В этот раз пришлось ехать всю дорогу одному».

Позади фургона, привязанная к заднему коню, кобыла тихонько заржала, словно понимая, что о ней говорят – Куини клялась, что понимает больше, чем кто-либо мог предположить. Она высунулась и посмотрела на ведомую лошадь. Кобыла отвлекалась, ёрзая из стороны в сторону, пока чумбур не дернул её снова.

«Где жеребенок?»

Рядом с ней на крыльце Скай перегнулась на другую сторону и, держась одной рукой за декоративный элемент крыльца, чтобы удержаться на ногах, выглянула наружу. Куини с трудом подавила желание схватить дочь за платье сзади и оттащить её в безопасное место.

«Он здесь!»

На дороге раздался топот копыт, и жеребёнок бросился к своей матери с дальней обочины, подбежав к ней вплотную, словно что-то его напугало. Подняв голову, раздув ноздри, он топал копытами и фыркал, демонстрируя всю свою породистость.

Бартли рассмеялся: «У него дух отца».

Куини снова молча села. Его решительное и добродушное настроение начинало раздражать. Она возражала против поездки с лошадьми в этом году, ведь кобыла родила всего несколько недель назад, и тащить фургон мог только старый пегий. Она спорила и проиграла, а теперь Бартли был близок к тому, чтобы ликовать.

По правде говоря, больше всего ей хотелось оставить дома именно жеребенка.

Последний жеребенок ее отца.

Старый дьявол прожил ровно столько, чтобы увидеть, как его тавно-грай — его маленькая лошадка — благополучно доставили, словно это было всё, ради чего он и держал свою жизнь. Одна жизнь

одно началось, а другое закончилось.

О, она знала все веские причины, по которым следовало привести его на Ярмарку этого года...

Разве Бартли не перебирал их снова и снова? Имя Хезекия Смита сейчас имело больший вес, чем когда-либо. Торги за его последнего жеребёнка будут жаркими — слишком хорошими, чтобы упустить. Но к следующему году он станет тощим годовиком, и уже давно будет выбран другой Шера Ром .

Но все же ей хотелось, чтобы на этот раз они вообще не взяли с собой лошадей.

Старый пегий свернул к воротам фермы, почти не нуждаясь в помощи Бартли. Когда они добрались до двора, из одной из хозяйственных построек вышла Винтер Трелони, словно подкарауливала их. Эта ветреная женщина с растрёпанными седыми волосами поспешила к калитке и распахнула её, распугивая уток и кур.

«Бартли! Куини! Приветствую вас, мои милашки . Добро пожаловать обратно! Боже мой, Океан, как вы выросли ! Идите прямо сейчас.

Теперь ты уже должен знать дорогу.

Скай поставил одну ногу на оглобли и подпрыгнул, уже на бегу приземлившись, чтобы быть подхваченным и обнятым Винтером.

Ах, мне ещё нет шести, а этот ребёнок меня погубит. Она не боится.

Куини позволила старому пегому коню пронести их последние несколько ярдов по траве, а затем осторожно взяла поводья. Только чистое упрямство заставило его потянуть её ещё полдюжины шагов. У него был железный рот.

Куини спрыгнула вниз, чтобы похлопать пегого по вспотевшему крупу, пока Бартли затормозил. Винтер отцепилась от Скай ровно настолько, чтобы закрыть за ними ворота. Оушен был рядом, и она обняла его за плечи, когда они приблизились. Мгновение спустя она окутала Куини знакомыми ароматами выстиранной шерсти, корма для кур и лаванды.

«Как приятно снова тебя видеть», — сказала она. Она откинулась назад и с тревогой посмотрела на Куини. «Мне было так жаль слышать о твоём отце, упокой Господь его душу».

«Это было его время».

«Но все же…»

«А что Агнес?»

«О, мама все еще с нами», — сказала Винтер, криво скривив губы.

«Но теперь она становится всё слабее. И глаза у неё не очень хорошие».

«А что насчет...?»

Но вопрос Куини был прерван приближением Бартли. Он сбил Винтер с ног и закружил её, словно девчонку, а затем снова поставил на землю.

«Ах, Уинтер Трелони, ну разве ты не прелесть? Клянусь, ты молодеешь с каждым годом».

«И я готова поклясться, ты станешь ещё более возмутительным», — смеясь, сказала Винтер. Она сжала его предплечья, хотя он всё ещё держал её за талию. «И накачаешься. Я уже не легковес».

«Ах, ты ничего не стоишь, женщина, — попутный ветерок тебя бы сдул», — возразил Бартли, и ирландец оказался наверху. «Вано уже здесь?»

Винтер кивнула в сторону дальнего конца поля, где оно скрылось из виду. «Уже на своём любимом месте», — сказала она. «Они приехали из Маллерстанга сегодня утром. Приехали так рано, что я ещё была в ночной рубашке».

Бартли поднял руку, защищая меня. «Только не навязывай мне такие образы . Если бы я не был женат…»

«Убирайся отсюда», — Винтер шлепнул его по руке. «Я тебе в матери почти гожусь, только, держу пари, ты бы относился к ней с большим уважением». Но она всё ещё улыбалась. «Иди, позаботься о лошадях, пока я приготовлю твоей бедной жене чаю».

Он снова улыбнулся им обоим и подмигнул, уходя. Обе женщины стояли и смотрели, как он ведёт пегого жеребца по изрытой колеями дороге к краю поля. Кобыла степенно шла за повозкой, а жеребёнок носился вокруг неё. Дети бежали рядом с ним, предвкушая встречу с кузенами и друзьями.

«Это последний Езекии?»

"Это."

«Он будет красавцем», — Винтер помолчал. «Удивляюсь, как ты вообще можешь с ним расстаться».

Куини сглотнула и ничего не сказала.

«Ага, понятно», — тихо сказала Винтер, провожая взглядом исчезающую фигуру Бартли. «Бедняжка ты моя! Неужели его ничто не убедит?»

«Нет… Нет, так лучше. Становится всё труднее найти пастбище поблизости, и его будет сложно приучить к упряжи, если только мы его не подрежем».

«О нет, кто-нибудь обязательно захочет от него потомство получить», — согласился Винтер. «А как иначе?»

«Кроме того, нам лучше всего заключить с ним сделку сейчас, пока имя моего отца еще чего-то стоит...»

«Езекайя не из тех, кого быстро забудут, милая, не волнуйся», — Винтер положила руку ей на плечо. «Есть ли какие-нибудь новости о том, кто станет новой Шерой Ром ?»

Куини помедлила, а затем покачала головой. Конечно, слухи были.

В дороге разговоры почти не велись, разве что о том, кто станет главой клана. Но это было не то, что можно было обсуждать с чужаком – обжорой , – даже таким близким человеком, как Винтер и её семья.

Она взглянула и увидела, что Винтер внимательно изучает ее, словно видит конфликт и знает его причину — настоящую причину.

«Застряла между мужем и братом», — пробормотала Винтер.

«Для тебя это нелегко».

Куини обхватила себя руками, словно ей внезапно стало холодно, хотя солнце еще не село, а ветер едва развевал ее волосы.

Приехать сюда было словно вернуться домой, но это никогда не было легко.

Винтер взяла Куини под руку и притянула её к себе. «Тогда как насчёт чашечки чая? Подойди поздороваться с Агнес. Уверена, она будет рада тебя видеть».

Куини позволила провести себя на кухню фермерского дома, где балки были такими низкими, что даже ей приходилось беречь голову. Она наблюдала, как Винтер моет руки и наполняет чайник. Всё ещё казалось неправильным иметь только одну раковину для всего, но если Бартли подумывает переехать в кирпичный дом и хотя бы на часть года присоединиться к оседлому сообществу, ей придётся перебороть себя в этом.

Только когда чай был заварен и разлит, а местные сплетни Винтера утихли, Куини наконец набралась смелости.

Этот вопрос не выходил у нее из головы, если не слетал с ее губ на протяжении всего пути на север.

«Есть ли какие-нибудь новости о мальчике?» — спросила она.

Лицо Уинтер смягчилось. «Нет», — сказала она. «Прости, дорогая. Никто ничего о нём не слышал».

9

Ник осторожно обогнал конные караваны, выехав как можно дальше на внешнюю полосу. Впрочем, ни движение, ни даже тяжёлые грузовики, которые грохотали всего в нескольких дюймах от безвкусных, хлипких повозок, не беспокоили животных. Лошади плелись вперёд, не обращая внимания на поклажу, клюя носом. Те, кто держал поводья, с бесстрастными лицами смотрели, как колонна обходит их на двустороннюю дорогу, не выказывая ни тени смущения или извинений за задержку.

Инспектор Поллок, сидевший на переднем пассажирском сиденье, вздохнул.

«Ограбления будут обычным явлением до конца ярмарки, если нам повезет»,

сказал он. «Несколько лет назад грузовик врезался в заднюю часть одного из фургонов, проходивших здесь. Разнес его в щепки. Это не принесло пользы ни парню, ни его деду, которые были в нём, не говоря уже об их лошадях». Он покачал головой. «Плохо дело».

«А мы не можем не пускать их на трассу A66?» — спросил Ник. «Чтобы снизить риск?»

«Вряд ли. Они считают, что путешествуют через Пеннины этим маршрутом на Ярмарку и обратно с шестнадцатого века. Что касается их мнения, то нам, остальным, остаётся только делать скидку».

Ник подумал, что по голосу инспектора трудно было понять, одобряет ли он их упрямую приверженность традициям или же её раздражает. С Поллоком,

Всё могло пойти по-другому. Он добился своего положения упорством и обычно восхищался этой чертой характера в других.

По крайней мере, большую часть времени.

Ник не ожидал, что его начальник будет присутствовать на собеседовании, и опасался спрашивать об этом прямо. Он ехал на автопилоте, включив поворотник, когда приближался поворот на Бро-Сауэрби. И всё время пытался понять, что он мог сделать, чтобы внезапно потерять уверенность в своих силах.

Он записал ПИН-код, который Грейс спрятала в микроточках на велосипеде, и передал его компании, у которой хранились эти данные. Они привыкли к таким запросам и, хотя и утверждали, что велосипед не был украден, с радостью предоставили ему данные зарегистрированного владельца. Оказалось, что это была супружеская пара из Киркби-Стивена, достаточно близкого, чтобы Ник смог добраться до их адреса с места обнаружения велосипеда менее чем за десять минут.

Там все стало сложнее.

Супруги объяснили, что отдали велосипед, когда дочь из него выросла. Отдали его на небольшой пункт приема вторсырья возле супермаркета Co-op на окраине города.

«Парень, который раньше присматривал за этим местом, организовал систему обмена, — объяснила жена. — Привозишь велосипед одного ребёнка, забираешь другого. Отличная идея, но городской совет положил этому конец, разве вы не понимаете?»

Нет, они понятия не имели, у кого сейчас может быть велосипед, и были шокированы тем, что их данные все еще зарегистрированы в охранной компании Micro-Dot.

Ник прополз по главной улице, забитой припаркованными машинами и лёгкими конными повозками. Он зашёл на пункт приёма вторсырья и с удивлением обнаружил, что один из нынешних дежурных знает предыдущего смотрителя.

«В это время суток вы найдете его в пабе King's Arms», — сказал мужчина.

Ник, который только что пробирался мимо паба по пути через город, бросил машину и пошел обратно, почти не надеясь на результат.

На этот раз он был удивлён. Похоже, у старика, когда-то управлявшего заводом по переработке, была почти фотографическая память на людей и предметы.

Да, он запомнил розовый велосипед, потому что его забрала местная женщина, у которой была стая маленьких девочек. Её звали Ивонн Эллиот.

Но нет, у него не было адреса.

Ник позвонил туда, надеясь получить больше информации.

Вместо этого он получил краткое указание от инспектора Поллока вернуться на участок Хантер-Лейн в Пенрите и забрать его, прежде чем идти допрашивать Эллиотов.

Он все еще не знал, почему, и чем дольше он ждал, тем сложнее было спросить.

Приближаясь к Киркби-Стивену, они увидели, что травяные обочины были огорожены и на регулярных интервалах установлены предупреждающие знаки, запрещающие движение конных повозок.

Большинство из них просто игнорировали, фургоны, тенты и вардо были расставлены где только могли. Верёвки и столбы в основном были превращены в импровизированные загоны для выпаса лошадей.

Поллок сердито посмотрел на них.

«Я сказал суперинтенданту , что это будет пустой тратой времени», — наконец сказал он.

«Лучше было бы нанять бригаду специалистов по ландшафтному дизайну, чтобы они выкосили траву. Нет травы для еды — нет и пони. Вот и всё».

Ник скосил глаза. «Сэр…»

«Знаю, парень. Хочешь знать, что я делаю, сидя на передовой, а?»

«Э-э, да, сэр».

Поллок взмахнул рукой над центральной консолью, и Ник чуть не пригнулся инстинктивно. «Поверни направо, парень. Нечего торчать в центре города. Обойдём скотный рынок».

Вместо этого». Он откинулся на спинку сиденья, когда Ник свернул на боковую дорогу. «Два слова для тебя — Дилан Эллиот. Имя знакомое?»

«Нет… Я так не думаю».

Поллок хмыкнул. «Если бы ты прожил здесь подольше, так бы и было, можешь быть уверен. Он настоящий негодяй и никчемник, этот наш Дилан, как и его отец до него. У него есть старая развалюха, дальше по долине Маллерстанг, где нашли тот велосипед».

«Похоже, у вас с ним была некоторая история взаимоотношений».

«Да, можно так сказать, парень. Пару раз его держал за шиворот — за скупку, кражу, мелкие правонарушения, связанные с наркотиками, — но никогда за что-то, за что мы могли бы по-настоящему взяться. Он из тех самоуверенных засранцев, которым просто хватает ума уходить от ответственности, в большинстве случаев».

По указанию Поллока Ник проехал через жилой массив и снова свернул на главную дорогу. Он с раздражением заметил, что они полностью объехали главную улицу с её забитым транспортом.

«А Ивонн Эллиот — это…?»

«Его жена. Довольно симпатичная, но, насколько я помню, не самый умный парень в сарае. Женился рано и с тех пор был слишком занят рождением детей, чтобы заниматься чем-то другим. У них их, по последним подсчётам, полдюжины. Пять девочек и один мальчик, Джордан. Ему лет десять или одиннадцать, и он настоящий маленький задира».

«Грейс, то есть криминалист МакКолл, похоже, посчитала, что велосипед, скорее всего, принадлежал мальчику, сэр».

«Да, Грейс, она та ещё штучка. Поэтому я и попросил её встретиться с нами у Эллиотов. Лучше идти толпой, чтобы потом не заподозрили нарушение процедуры».

«В таком случае… спасибо, сэр», — сказал Ник. «Если нашли велосипед их сына, то я бы предпочёл, чтобы рядом был кто-то, кто знает эту семью».

«Пока не благодарите меня», — кисло сказал Поллок. «Если исчез Джордан Эллиот, то его отец попытается всеми возможными способами дискредитировать нас сейчас, чтобы потом заявить о предвзятости или преследованиях».

Ник почувствовал, как его брови поползли вверх. «А как же его сын? Если он будет вести себя с нами неловко, он может помешать всему расследованию».

Поллок снова хмыкнул. «Если есть что расследовать. Впрочем, думаю, ты поймёшь, парень, что для такого человека, как Дилан Эллиот, подобные вещи не имеют особого значения».

10

Женщина, которую Грейс приняла за Ивонну Эллиот, не спешила отвечать на громкий стук инспектора Поллока во входную дверь фермерского дома.

Наконец она рывком распахнула дверь, прижимая к себе маленького ребенка, а губы ее были полуоткрыты, словно она собиралась осыпать неожиданных гостей оскорблениями.

Но когда она увидела, кто там стоит, ее рот с щелчком закрылся, и она посмотрела на всех с одинаковым гневом.

Она была тощей женщиной с лицом, которое, возможно, было красивым, пока недовольство не прорезало ей кожу. Старая мятая рубашка свисала с одного плеча, а спереди виднелось пятно, которое Грейс без мазка поняла, вероятно, было детской рвотой. У неё были длинные босые ноги и грязные ступни, засунутые в шлёпанцы.

«Какого чёрта вам тут надо?» — спросила она. Лицо ребёнка сморщилось от резкого тона. Ивонна начала, возможно, утешающе покачивать. «Если вы ищете моего Дилана, то он ничего не сделал. Он здесь — и он был здесь весь день и всю прошлую ночь!»

«Мы ищем не твоего мужа, Ивонна», — сказал Поллок. «Не в этот раз». Его голос был мягким, и от этого он казался ещё более пугающим.

«Можно войти?»

«У вас есть ордер?»

«Ох... а он нам нужен, если твой Дилан ничего не сделал?»

Она ещё мгновение хмуро смотрела на троих, а затем, казалось, сдалась, её бравада иссякла после этого короткого выступления. Под ней Грейс заметила проступающее беспокойство.

«Тогда пойдём, если так нужно», — сказала Ивонна и, развернувшись на каблуках, пошла обратно по тёмному коридору. Поллок вошёл, нырнул под притолоку и последовал за ним.

Грейс жестом пригласила Ника идти впереди. Она всё ещё цеплялась за надежду, что её присутствие будет излишним. Как бы то ни было, она знала, что ему нужно уловить выражение лиц этих людей, когда они только вылупятся и будут без присмотра. Задача Грейс, если потребуется, будет выполнена позже.

Теперь же она лишь наблюдала. В доме было грязно: тёмная, затертая полоса по краям ковра, толстый слой пыли на плинтусе и грязная полоса, тянущаяся по старым обоям на высоте детской ладони. Пыль подчёркивала паутину, свисавшую со всех углов.

Ивонна провела их через дверь в задней части коридора в гостиную, заставленную разномастной мебелью, включая два трёхместных дивана и огромный телевизор. Низкий потолок с наклонными книзу балками делал пространство ещё меньше. Грейс стояла в дверном проёме и наблюдала за двумя полицейскими, едва сдерживая желание присесть.

Когда они вошли, мужчина, сидевший на одном из диванов, пошатываясь, поднялся на ноги.

Он был невысоким и жилистым, с длинными тёмными волосами, которые завивались вокруг рваного воротника футболки. Его взгляд метался между теперь заблокированным дверным проёмом и открытыми окнами в дальнем конце комнаты. Скорее по привычке, рассудила Грейс, чем от какой-либо реальной попытки спланировать побег.

«О, Вонн!» — запротестовал он. «Зачем ты впускаешь эту толпу?»

«Ох, перестань, Дил. Что мне с ними делать?» Она плюхнулась на другой диван и усадила девочку к себе на колени. У ребёнка было милое личико и тёмные локоны, как у отца, примятые на боку, где она спала. «Бока», — добавила Ивонна, её голос

«Захныкав, он сказал», — она дернула подбородком в сторону Поллока, — «дело не в том, что ты что-то сделал».

Дилан Эллиот выпрямился, расправил плечи. Он был на полголовы ниже двух детективов, но в целом занимал больше места в комнате. Грейс подумала, что это, похоже, придало ему уверенности, несмотря на неожиданный визит. «Так в чём же дело… Поллок?»

Инспектор уловил оскорбление в том, как Дилан слишком громко произнёс его имя и оскалил зубы. В этом не было ни юмора, ни враждебности. У него за плечами было слишком много лет, чтобы его так легко было обидеть, хотя Ник выглядел достаточно обиженным за своего начальника.

Маленькая девочка, сидевшая на коленях у матери, отреагировала на возросшую напряженность в комнате, широко раскрытыми глазами глядя на незваных гостей и засунув палец себе в нос.

Поллок взглянул на Ника и мягко спросил: «Не хотите ли сообщить Эллиотам причину нашего визита, детектив-констебль Уэстон?»

Ага … Отлично сделано.

Оказав почтение офицеру, который был младше его по должности, и убедившись, что Дилан знает об этом, Поллок ловко поставил мужчину на место.

«Мы хотели бы узнать местонахождение вашего сына Джордана, если вы не против, сэр?» — сказал Ник.

«Зачем?» Грейс уловила в голосе Дилана нотку тревоги. «Что этот маленький мерзавец натворил?»

«У нас есть основания беспокоиться о его благополучии».

Ивонна вцепилась в малыша, сидящего у неё на коленях. «Что это значит? Дил, что…?»

«Заткнись», — рявкнул Дилан, не отрывая глаз от Ника. «Но да, что это значит? Что случилось?»

«Если вас не затруднит, сначала ответьте на вопрос, сэр».

«Я думаю, он в школе», — сказал Дилан. «А где же ему ещё быть?»

«Но ты не знаешь наверняка?» — настаивал Ник. Грейс не упустила из виду, как взгляд Ивонны задержался на лице мужа.

«Когда вы видели его в последний раз?»

«Вчера вечером», — сказала Ивонна, уже приглушённо. «Он пил чай, как обычно. Он был… трудным, например, когда я забирала их всех из школы, поэтому я позволила ему покататься на велосипеде… потом».

«Трудно? Что это было?»

Она пожала плечами. «Он видел, что цыгане разбили табор в Уотер-Ят, когда мы проезжали мимо, и захотел туда съездить. Ему понравились лошади».

«Но ты сказал нет?»

Она вспыхнула и взглянула на мужа. «Мне не нравится, что он с ними якшается».

«Именно так», — сказал Дилан. «Куча лудильщиков и воров, вот кто они».

«Вы видели своего сына снова после того, как он поехал играть на улицу на велосипеде?»

«Конечно. Он пришёл и лёг спать около девяти — как обычно, как и девочки. Ну, наша Джесс ложится позже, но она старшая, так что…»

«Вы действительно видели, как он ложился спать?»

Дилан презрительно фыркнул: «Мальчик уже достаточно взрослый, чтобы сам укладываться спать.

Не нужно налегать на одеяло и читать историю.

Ивонна прикусила губу. «Я заглянула к нему прямо перед тем, как мы легли спать,

«Примерно в половине одиннадцатого».

«А что насчёт сегодняшнего утра? Ты его видела, да?»

Лицо Ивонны исказилось. «Н-нет. Я думала, он рано встал и поехал в школу на велосипеде. Он иногда так делает, понимаешь…»

«Итак, вы не видели своего десятилетнего сына с прошлого вечера, а в его школе говорят, что он не появился сегодня утром», — ровным голосом произнес Поллок.

«А теперь в паре миль отсюда был найден велосипед, принадлежащий, как мы полагаем, Джордану. Судя по имеющимся данным, он получил повреждения от удара о другое транспортное средство».

Он не упомянул о крови, но в этом не было необходимости. Ивонна тихо вскрикнула и зажала рот обеими руками.

«Что вы имеете в виду, когда говорите, что считаете , что это принадлежит ему? Это его или нет?»

Поллок повернулся и кивнул Грейс. Зная, что этот момент, вероятно, наступит, она уже скачала на телефон одно из изображений искореженного золотого велосипеда. Теперь она подошла и показала экран Дилану, увидев всё необходимое по тому, как он вздрогнул в ответ.

«Ага, это его велосипед», — сказал он. «Где его нашли? И где мальчик?»

«Водяной Ят», — сказал Ник, неправильно произнося это слово, как это часто делали незнакомцы.

— «water», как оно было написано, а не как местное «watter».

«Там, где обосновался этот чёртов цыган», — сказал Дилан. «Я же говорил тебе не пускать его туда».

Ивонна, внезапно обретя дар речи, воскликнула: «Просто заткнись , Дил».

С Путешественниками всё в порядке. Это ты … — Дилан резко повернулся к ней, и она резко оборвала себя.

«Кто что, миссис Эллиот?» — спросил Ник.

Дилан нахмурился. Она с тревогой взглянула на него и пробормотала:

Джордан всегда мечтал поехать туда, пока цыгане были поблизости. Каждый год с одной из семей приезжает ребёнок — примерно его возраста, — и они вроде как друзья.

«Я не хотел, чтобы этот парень с ними водился», — сказал Дилан. Он с укором перевёл взгляд на Ника. «Здесь все знают, какие они, какие неприятности от них. Не понимаю, почему вы их всех ещё не выселили».

«Ради всего святого, Диль, ты, как старуха, повторяешь все эти сплетни», — резко ответила ему Ивонна. «С этими странниками всё в порядке.

Люди, как и все мы, должны быть где-то».

Грейс уловила мимолетное удивление по наклону головы Ника. Не из-за предвзятости Дилана, а из-за отсутствия таковой у Ивонны.

Интересный …

«И вы понятия не имеете, где сейчас может быть ваш сын?» — спросил Ник.

«С кем ещё он мог встречаться? Куда он любил ходить?»

Эллиоты молча покачали головами.

«Было ли для Джордана обычным поведением уходить с занятий или пропускать занятия?»

«Нет, ему всегда нравилось учиться», — сказал Дилан с ноткой смущения в голосе. Ивонна прерывисто всхлипнула.

Грейс откашлялась. «Я собирала улики из…

«Где был найден велосипед», — осторожно сказала она. «Мне нужно что-то от Джордана, чтобы я могла изолировать его от тех, кто мог к нему прикасаться».

Дилан прищурился. «Какие ещё „доказательства“?»

Грейс ответила ему немигающим взглядом. «Ну, для начала, отпечатки пальцев. У тебя есть что-нибудь, к чему мог прикасаться только он? Какая-нибудь личная вещь, например, зубная щётка?»

Ивонна поднялась на ноги и снова подняла девочку на бедро.

«Наверху. Я тебе покажу».

Грейс поднялась по скрипучей лестнице следом за ней. Ковровая дорожка посередине проступей была стерта и вытерта на середине лестничной площадки.

Там было четыре спальни и общая ванная комната. Ивонна кивнула на дверь, украшенную нарисованными от руки табличками «Вход воспрещён» и «Девочкам вход воспрещён».

Грейс отложила свой набор для осмотра места преступления и вытащила из заднего кармана пару нитриловых перчаток.

Внутри пахло немытым мужским потом и старыми носками. Это была явно самая маленькая комната, в которой едва хватало места для односпальной кровати и провисающих полок, заваленных учебниками, рисунками и раскрашенными фигурками. Вешалка для одежды тянулась от стены к стене у изножья.

Кровать. Ей почти не пользовались: на полу валялись рубашки, джинсы и сброшенное нижнее бельё.

Девочка попыталась вырваться, чтобы её поставили на землю, и, достигнув этой цели, прямиком направилась к переполненному подоконнику. Грейс как раз вовремя заметила банку из-под варенья, набитую ручками, кисточками и карандашами, а также зелёную зубную щётку с растопыренными щетинками. Она быстро убрала щётку подальше от ребёнка и убрала её в пакет.

«Не так уж много, но он единственный, у кого есть отдельная комната», — сказала Ивонна с порога, наблюдая, как Грейс оглядывается. «Девочкам приходится делить комнату, а мы с Дил всё ещё держим ребёнка в её кроватке».

«Сколько лет этому малышу?» — спросила Грейс, когда ребенок вцепился ей в штанину у колена.

«Ей четыре. Ты же в сентябре в школу пойдёшь, Олли?»

Девочка энергично закивала. Когда Грейс наклонилась, чтобы положить запечатанный пакет в свою сумку, она перенесла хватку с ноги Грейс на её шею и крепко обняла её. Грейс пришлось поднять её на руки, когда она выпрямилась. Малышка, маленькая, но на удивление тяжёлая, схватила прядь волос Грейс, внимательно изучила её рыжий цвет и сунула ей в рот.

Грейс чувствовала себя не совсем комфортно с маленькими детьми, поскольку у неё никогда не было своих. Они с Максом обходили эту тему стороной, пока были женаты. Грейс никогда активно не пыталась предотвратить зачатие, но этого не случалось, да и он не настаивал. Чужие ей нравились. Она не была уверена, что именно осознание того, что скоро придётся их вернуть, не давало ей слишком уж задумчиво относиться к ним.

«О, ты ей нравишься», — сказала Ивонна.

«Мм», — ответила Грейс, откидывая слегка влажные волосы и заправляя их за ухо. «Не могли бы вы одолжить нам фото Джордана сейчас?» Она заметила его нерешительность и добавила: «Я могу скопировать его и вернуть вам».

«А, ну ладно. У меня есть один, который забрали в школе, — наверное, самый последний. Он у меня на комоде лежит».

Она повернулась и пошла в другую спальню. Как только она вышла, девочка наклонилась к уху Грейс и прошептала: «Нам здесь не место».

Грейс взглянула на неё с удивлением. «А почему бы и нет?»

«Потому что это комната Джордана , и он не любит, чтобы кто-то входил».

«Всё в порядке, милая. Джордана сейчас нет, так что, думаю, мы в безопасности».

«Я иногда захожу, когда он в школе», — признался ребёнок с застенчивой улыбкой. «Но он вернётся очень скоро».

Грейс попыталась сохранить улыбку: «Да… Я уверена, что он так и сделает».

«Ему придётся», — продолжал ребёнок, торжественно кивнув. «Потому что у него нет своего пых-пых».

«Его… «паф-паф»?»

Она вынула пальцы изо рта ровно на столько, чтобы направить их, липкие, на одну из полок. Там, наполовину скрытый за открытой банкой газировки и пластиковым динозавром, лежал ингалятор от астмы.

11

Дилан Эллиот стоял достаточно далеко от окна кухни, чтобы его не было видно снаружи. Он наблюдал, как трое полицейских сели в машины, проехали по двору и тронулись по изрытой колеями подъездной дороге.

Все это время он не обращал внимания на плаксивый голос жены, доносившийся из дверного проема.

Рыжая села на пикап. Что не так с этими шикарными цыпочками и их огромными полноприводными тачками? Двое парней сели в «Субару», младший сел за руль. Дилан был увлечен своими машинами – или был бы увлечен, будь у него деньги или кредитный рейтинг, чтобы получить приличный кредит. Он ощутил всплеск ревности, когда двигатель завелся с хриплым ревом. Кто… знали, что этим мерзавцам так хорошо платят?

Они его как следует встряхнули, появившись в таком виде, всей толпой. Но он, по крайней мере, не дал им себя встряхнуть. У Дилана сейчас была пара выгодных сделок. Сделок, которые не терпели бы слишком пристального внимания со стороны местной полиции.

Они, должно быть, учуяли что-то неладное и пришли сюда, пытаясь рассказать историю о пропаже Джордана.

Его это не слишком беспокоило. Парень большую часть времени приходил и уходил, когда ему вздумается. Правда, он почти никогда не пытался прогулять школу – вот же маленький зубрила.

Дилан отмахнулся от любого чувства тревоги. Возможно, мальчик просто пристал к цыганам, а может, и на ярмарку съездил. Рано или поздно он им позвонит, умоляя подвезти домой, или какой-нибудь другой родитель подъедет и высадит его. Или он просто доберётся обратно сам.

Раньше они никогда о нем не беспокоились, так почему же теперь?

Но Ивонна за его спиной всё бубнила и бубнила что-то о пыльце, о Вентолине и о том, что никогда его не простит. Он обернулся.

«Что ты, черт возьми, несешь, женщина?»

Она в отчаянии всплеснула руками. «Фу! Ты меня вообще слушаешь, Дил?»

«Только когда ты говоришь что-то стоящее. Так что в половине случаев — нет, не слушаю».

Она больно ткнула его в плечо. Почти не раздумывая, Дилан сжал кулак и ударил её прямо в мясистую впадину под рёбрами.

Воздух и желание бороться мгновенно покинули её. Она откинулась на дверной косяк, вцепившись в него, чтобы удержаться на ногах, плечи её тяжело вздымались, когда она пыталась сделать следующий прерывистый вдох. Хриплый звук напомнил Дилану о мальчике во время одного из приступов астмы.

Его тут же охватило чувство вины. В молодости он немного занимался боксом. Удар кулаком был для него естественным, как у тех бойцов спецназа, только что вернувшихся с войны. Он наслушался историй о том, как они нападали на собственные семьи, если их застигали врасплох. Ничего не мог с собой поделать.

Он протянул руку, чтобы помочь Ивонне, но она яростно оттолкнула его, всё ещё цепляясь за деревянную конструкцию. Он был уверен, что теперь она извлекает из этого пользу.

Дилан переместился и оперся на старинную плиту, установленную, когда дом был новым и ещё более-менее работал. Он зацепился ногой за решетку, проходившую вокруг очага, достал жестянку с табаком и газеты «Ризла».

и сосредоточился на приготовлении себе самокрутки, пока к ее лицу не вернулся румянец.

Он закурил, сделал глубокую затяжку и, прищурившись, посмотрел на неё сквозь клубы дыма. «Ну что, снова собираешься повторить, Вонн? Только на этот раз без хлюпика, а?»

Она посмотрела на него с более здоровым уважением. «Дж… Джордан. Он не взял с собой ингалятор. Он всегда с собой! Ты же знаешь, он без него не может… не в это время года, со всей этой пыльцой».

Дилан пожал плечами. «Может, он просто не хотел выглядеть слабаком перед этими цыганами. Некоторые из них были крепки как гвозди».

«Если он был у него в кармане, как они могли узнать?» Ивонна увидела, как он выпрямился, и вздрогнула. «Просто говорю, и всё», — быстро пробормотала она.

«Меня напугало, что он всё ещё лежит у его кровати. Может, с ним и правда что-то случилось? »

«С ним всё будет хорошо», — сказал Дилан, снимая с нижней губы табачную крошку. «И всегда так, маленький засранец. Они просто пытаются добраться до меня и используют любой предлог, чтобы сделать это».

Она посмотрела вниз, когда Олли, их предпоследняя по рождению дочь, протиснулась между ног матери. Ивонна наклонилась и подхватила её на руки, прижимая девочку к своей груди, словно щит.

На мгновение их взгляды встретились в туманном полумраке кухни. В гостиной в глубине дома всё ещё работал телевизор. Мухи жужжали у кухонного окна. Компрессор в старом холодильнике набирал обороты, пытаясь справиться с жарой, отчего полки дребезжали.

«Я сказала им, что ты был здесь прошлой ночью, не забывай, — всю ночь », — сказала Ивонна, её голос теперь был приглушённым. «Ты расскажешь мне, где ты был на самом деле и что ты делал?»

12

Напоенный теплом, день лениво тянется по дну долины, теплый и ленивый, как спящий кот.

Там, где он вообще движется, он движется с трудом. Под тяжестью собственного веса. масса, он делает нерешительные пасы на Маллерстанг Эдж в сторону Хай Сит на востоке, по выбоинам старого шоссе леди Анны, по направлению к Отключение воды. Но у него нет стимула для роста. Поэтому он делает лишь немного больше, чем... омывает пожелтевшую траву, которая обрамляет крутые склоны, и приходит Тихо падает вниз. Так тихо, что даже деревья не слышно.

На другом берегу, за рекой Эден, из котла вырывается пар. старый паровоз, блестящий и сверкающий латунью, работающий на подъеме Из Карлайла в Сеттл. За локомотивом — четыре вагона с туристами.

Они тянутся к открытым окнам, чтобы впустить ветерок движения, а также вид.

Поезд ползет дальше, но его дыхание остается вялым и висит над Следы. Вверху, в западной дымке, мерцает гора Дикий Кабан.

Земля впитала солнце и больше не может его впитать. Она потеет. Пыль, трещины и откат. Овцы безразлично щиплют траву. Короткие, как сукно на бильярдном столе. Лошади стоят вплотную, опустив головы, нос к хвосту, чтобы не дать мухам сбиться с ног.

Жужжание насекомых громче ветра.

И вот, в один прекрасный момент, это не так.

Требуется больше времени, чтобы заметить отсутствие мух и пчел, чем их появление. Присутствие. Птицы первыми узнают. Ласточки, кружащие в стаях, сквозь полчища мошек, теперь вылезают с пустыми клювами. Скот выводятся из летаргического состояния и переходят в пугливую спешку.

В старейшем фермерском доме в долине старейший фермер трёт свой погодный становится на колени и смотрит на безоблачное небо, затем говорит жене, чтобы она отнесла белье в стиральную машину.

Она смотрит искоса, но все равно приносит свою корзинку.

Путешественники разбили лагерь вдоль старой дороги Томми, которая петляет по вересковые пустоши в сторону Рейвенстоундейла чувствуют понижение температуры воздуха и прислушиваются к Предупреждение. Они живут как на улице, так и дома, и умеют читать знаки, а также любой, и лучше большинства. Они посылают самых крупных из своего числа молотить Домой колья, к которым привязаны их лошади. Другие натягивают брезентовые навесы. из носовых полок, забрать проветренные постельные принадлежности и стулья, собрать детей и переместить котлы с огня на плиту.

Ветерок меняется. Тёплый воздух поднимается вверх, направляясь через долину. Стены. Он встречается с более прохладными, затем с ещё более холодными, поднимаясь и продолжая подниматься.

Конвекция переходит в конденсацию. Воздух сначала плачет, потом кричит, белый. хлопковые слезы, которые скапливаются и расцветают, превращаясь в постоянно расширяющиеся кучевые облака Облака. Лавина в небесах.

Лед образуется в морозной атмосфере, сталкиваясь каплями и раскалываясь. и сверкает при столкновении, искрясь от заряда.

Толка превращается в пихание. Молот по наковальне, ударяющий наповал. Резкие удары. Щелканье кнута и устрашающий топот ног.

Дыша теперь тяжело и неровно, буря достигает зрелости, распространяя свои Руки и башни над долиной сгрудились внизу. Он ревет своей мощью, и поражает всё, что осмеливается поднять голову. Сначала огнём, затем вода.

Пересохшая земля жаждет влаги. Несколько глотков, аккуратно налитый, он бы утолил жажду. Вместо этого он толкёт

землю с таким сильным ливнем, что он ударяет и превращается в туман, стекает по сухой земле губы слишком быстрые, чтобы их можно было проглотить.

Падающий дождь встречает поднимающуюся реку. Эдем разбухает, собираясь в кучу. все и продвигаясь вперед, беря больше и отдавая меньше.

Кроме тела мальчика. Река его охраняла, не давая ему Он рядом. Но теперь, привлеченная этим новым блестящим развлечением, она отталкивает его в сторону. Укрывает его в склеп дерева, который виден из-за подрезки банк, похлопывает его по лицу и оставляет там.

Ждут, когда их найдут или потеряют, а потом снова найдут.

13

Грейс забыла об объездах, которые уже будут организованы через Эпплби к началу конной ярмарки. Даже доставка участников к назначенным местам стоянки была сама по себе целой операцией, не говоря уже о толпах туристов, которые вскоре должны были хлынуть в город.

Она ехала по Бонгате под размеренный стук дворников. Проехав мимо Королевского дуба и поднявшись на следующий подъём, она увидела, что знаки «Дорога закрыта» уже выставлены, и на них дежурят двое полицейских.

Она затормозила и опустила стекло. Дождь хлестал её, но воздух всё ещё был тёплым.

«Привет», — сказала она ближайшему офицеру, молодому парню, который выглядел так, будто когда-нибудь дорастёт до бронежилета и шлема. «Я пытаюсь подняться на Скаттергейт, рядом с замком. Там нет прохода?»

Молодой констебль посмотрел на него с сомнением. Он перевел взгляд на свою напарницу, женщину постарше, которая явно была старше их двоих. Она подошла, взглянула на Грейс, а затем снова взглянула на неё.

«О... криминалист МакКолл, не так ли?»

«Грейс, да».

«Сомневаюсь, что вы меня помните. Мы встречались в Киркби-Торе, где-то месяц назад…»

«Конечно, я помню», — сказала Грейс, благодарная, что этого толчка оказалось достаточно.

«Ночью кто-то снял шифер с крыши амбара».

«Неужели нет никаких подвижек?» — спросила женщина без особой надежды.

Грейс покачала головой. «Боюсь, особо не на что опереться. Было слишком сухо, чтобы оставить заметные следы шин или ботинок. И кем бы они ни были, они знали, что делают».

Женщина подняла глаза к небу, моргая от дождя. «Ну что ж, думаю, это продлится до конца дня. Возможно, к концу выходных ты будешь за это благодарен».

Грейс нахмурилась, а затем вспомнила, как кто-то однажды сказал ей, что ничто не подавляет гражданские беспорядки так хорошо, как сильный дождь.

«Ожидаем ли мы каких-то особых неприятностей?»

«Не больше обычного, так что, наверное, хватит», — с усмешкой сказала женщина. «Впрочем, на сверхурочные я точно не жалуюсь».

За пикапом Грейс остановилась ещё одна машина. Молодой констебль жестом велел водителю развернуться и съехать на объездную дорогу.

«Кстати о неприятностях, они уже начались?» — спросила женщина-офицер.

«Ты поэтому здесь?»

«Насколько я знаю, нет. Я сейчас не на работе и пытаюсь навестить маму — она только что вернулась после многих лет, проведённых на юге».

«Ну, она выбрала подходящий момент, не так ли?» Женщина отступила назад.

«Тогда вперёд. Только следите за идиотами, которые уже гоняют на этих пони вверх и вниз по Бэтлбарроу».

«Я сделаю это», — пообещала Грейс. «И спасибо».

Она осторожно обошла ограждение и продолжила спуск с холма к участку у реки, называемому «Пески». Грейс всегда задавалась вопросом об этом названии, поскольку единственный песок поблизости был упакован и сложен в мешки перед местной строительной лавкой напротив моста через Эдем.

Её мать, вероятно, знала происхождение. Она собирала малоизвестные факты, как белка собирает орехи на зиму.

Проезжая по мосту, Грейс взглянула на уровень реки.

Иногда здесь едва ли текла вода. Иногда она полностью заливала дорогу, не говоря уже о близлежащих домах и магазинах. Сегодня же уровень воды был где-то посередине.

По крайней мере, у мамы хватило ума купить что-то повыше, на холме. Не то чтобы чувство имело к этому большое отношение.

Грейс давно усвоила, что попытки отговорить мать от любого её решения — пустая трата сил. Элеонора была невероятно энергична, когда впервые вышла замуж в двадцать лет, и ей всё ещё один год, спустя почти сорок пять лет.

За это время она похоронила двух мужей: отца Грейс (когда Грейс была ещё подростком) и второго мужа, за которого она вышла замуж после того, как сама Грейс вышла замуж.

Полагая, что ее дочь теперь в безопасности, Элеонора переехала на южное побережье и стала опорой различных обществ и комитетов.

И вот она вернулась, и они оба все еще пытались найти баланс на этом новом этапе своих отношений.

Грейс подъехала к стройному старому дому, построенному из красного песчаника, столь распространённого в этих краях. Любые её предложения о целесообразности поиска современного бунгало были быстро отвергнуты.

Выбравшись из «Ниссана» и бросившись к укрытию на крыльце, она заметила, что мать уже начала возводить несколько запущенный сад. Она всё ещё хмурилась, когда дверь открылась и раздался звонок.

«Надеюсь, ты не передвигала эти кашпо одна, мама. Они слишком тяжёлые».

«И вам доброго дня», – сказала Элинор, но в её голосе слышалась улыбка. Грейс унаследовала от матери рост, цвет лица и отчасти её внутреннее спокойствие. Женщина постарше всё ещё держалась очень прямо и точно, приземляясь, словно танцовщица. На ней был длинный шенилловый свитер горчично-золотистого цвета. Причёска была уложена, а платье и макияж – образец безупречной сдержанности. Грейс, как всегда, казалась рядом с ней безвкусной, не соответствующей своему имени.

Теперь её плечи опустились от этого предполагаемого упрека. «Извините, это было не очень-то вежливое приветствие, не так ли?»

«Нет, но я тебя прощу, дорогая. Как прошёл твой день? Очень кроваво? Хочешь чаю? Я только что заварил чайник Эрл Грея. Пойдём в оранжерею».

И с этими словами Грейс перенесли в заднюю часть дома, где в просторный задний сад выступало строение, больше похожее на оранжерею.

«Я вижу, вы здесь тоже были заняты», — сказала Грейс, заметив скошенную траву и подрезанные деревья.

«А, ну, признаю, что мне помогли. Я не игнорирую все твои советы, знаешь ли».

Грейс как раз собиралась спросить, кто это, когда вопрос коснулся её. «Макс», — довольно хрипло ответила она.

«В самом деле», – улыбка её матери была близка к ухмылке. «Для такого горожанина он не боится засучить рукава и испачкать руки, это я ему скажу. Он – просто прелесть».

"Мать-"

«О, я знаю, что действую тебе на нервы, когда ты называешь меня так».

Грейс помолчала, глубоко вздохнула и взяла себя в руки. «Мама, пожалуйста, не давай Максу повода надеяться, что всё… Ну, что мы можем снова быть вместе. Мы разведены. Всё кончено. И мне пришлось немало потрудиться, чтобы убедить его в этом, не считая твоей поддержки».

Элеонора аккуратно села на стул, не выдавая больше ничего, и подняла фарфоровый чайник.

«Молоко или лимон?»

Грейс вздохнула, садясь напротив. Она знала, что подобные вопросы ни к чему не приведут. «Молока, пожалуйста. Ну что, готовы к своей первой ярмарке лошадей в Эпплби?»

«Это далеко не первый мой случай, дорогая».

«С тех пор, как ты переехал, все изменилось».

«Не так уж и много. Половина предприятий города потирает руки от радости, увидев дополнительный доход, а другая половина закрывает лавочки и относится к этому как к вынужденному отпуску. Ничего нового».

«Будет сложно въезжать и выезжать, пока идёт ярмарка. Мне удалось проехать только потому, что меня узнал один из регулировщиков».

«В таком случае я бесстыдно воспользуюсь твоим именем, чтобы отсечь…»

" Мать ."

Она рассмеялась. «Да ладно тебе, Грейс. Не будь такой напыщенной. Ярмарка здесь проводится уже много веков. Это прекрасная традиция, которую мы должны отпраздновать, не правда ли?»

Грейс отпила чаю. «Ты не видишь того, что вижу я».

«Что, ты думаешь, что на периферии не всегда было хоть немного беспокойства?»

«В прошлом году, насколько я помню, были более чем «небольшие неприятности»...

Драки, азартные игры, нападения. Не говоря уже о количестве вандализма и краж, которые там происходят».

«Ну, вы должны спросить себя, в какой степени в этом виноваты приезжие, а в какой — местные жители», — сказала Элеонора. «В этом районе хорошо известно, что если вы поссорились с соседями, то сейчас самое подходящее время года, чтобы свести счёты».

«Потому что ты можешь отомстить и свалить вину на цыган»,

Грейс пробормотала, словно про себя. Она подняла голову и оценивающе посмотрела на мать. «Надеюсь, ты здесь не так давно, чтобы так сильно раздражать кого-то из твоих новых соседей?»

«Нет, но один или два из них меня действительно раздражали…» Она взмахнула рукой, защищая Грейс, прежде чем она успела что-то сказать. «Я шучу , дорогая».

«Тем не менее, если у вас возникнут какие-либо проблемы — на этой неделе или в любое другое время — пожалуйста, позвоните мне».

— Хорошо, — Элеонора взяла Грейс за руку и сжала ее.

«И не переживай слишком сильно из-за своего бывшего мужа. Я знаю, что вернуться было бы ошибкой — для вас обоих». Она выпрямилась и деликатно подняла чашку. Это движение не скрывало её улыбки. «Но если он готов прийти и поработать в моём саду в надежде, что я замолвлю за него словечко, ну кто я такая, чтобы отказывать ему?»

«Мама!» — снова сказала Грейс, но теперь уже смеясь. «Ты совершенно бесстыдна».

«Да, пожалуй, так и есть, не так ли?» — спокойно согласилась Элинор. Она поставила чашку. Улыбка исчезла с её лица. «Я узнала об этом сегодня и хотела спросить тебя… Есть ли какие-нибудь следы Эллиота — того, что пропал в Маллерстанге?»

Грейс от удивления поставила чашку на стол, звякнув ею о блюдце. «Что ты слышал? И где, чёрт возьми, ты это слышал?»

Её мать неопределённо махнула рукой. «Ну, местная сплетня, понимаешь.

Я вижу, что всё работает так же хорошо, как и всегда.

«Боже мой… Ну, нет, никаких признаков его присутствия. Пока нет. Мне сказали дождаться результатов поквартирного обхода, прежде чем я…

исследовать доказательства более подробно».

Другими словами, до того, как она понесла какие-либо расходы на лабораторные исследования. Но если бы Джордан так или иначе не появился к утру, Грейс знала, что на неё ляжет давление, требующее дать какие-то указания следственной группе. Она

старалась не позволять перспективе очередной стычки с исполняющим обязанности начальника криминалистического отдела нарушить ее спокойствие.

«Я знала эту семью, — задумчиво сказала Элинор. — Да нет, не мальчика, а его отца, да и деда, если уж на то пошло. Вот уж точно был негодяем.

Насколько я помню, отец Дилана умер после ссоры в баре.

Беднягу зарезали. И всё же все были почти уверены, что его ждёт плохой конец.

Грейс подумала о крови на велосипеде, о повреждениях колёс и рамы. Что бы ни случилось с Джорданом Эллиотом, она боялась, что ничего хорошего из этого не выйдет.

14

НИК СТОЯЛ у окна гостиной, ожидая и наблюдая. Под квартирой на втором этаже бывшего здания Органного завода в Кендале, по Айнам-роуд проходило двухполосное движение. Дождь уже почти перестал моросить, но машины двигались медленно и нерегулярно. Река Кент, протекавшая сразу за дорогой, напротив, начала набирать скорость, разбушевавшись после недавней грозы и внезапного ливня.

Ник снял костюм и галстук, когда пришел с работы.

Помня об обычных выходках Софи во время купания, он тоже переоделся в спортивные штаны и закатал рукава рубашки, готовый к битве.

Она уже спала позади него на диване – наконец-то накормленная, выкупанная и одетая в свою любимую пижаму. Он взглянул на дочь. Под мягким пледом и плюшевым зайчиком, её самой любимой игрушкой, виднелась лишь взъерошенная копна светлых волос. Она издала полусопелку, полухрап и крепче сжала зайчика. Его большие вышитые глаза, казалось, выпучились.

Ник улыбнулся, почти невольно.

Было уже больше девяти вечера. Грозовые тучи сделали день мрачным. Сумерки ещё не совсем стемнели, но наступило то самое неопределённое время, когда лишь половина проезжающих внизу машин светила фарами. Асфальт блестел и сверкал в лучах.

Он прислонился к стене у окна, скрестив руки так, что открытая бутылка пива в его руке лежала на плече. Конденсат из холодной бутылки пропитал рубашку и заморозил участок кожи, пока она не онемела. Однако он так и не сделал ни глотка.

Пока она не приедет сюда …

Когда они познакомились, Лиза работала парикмахером в большом салоне в Манчестере. Переехав на север, она возобновила отношения с девушкой, с которой училась в колледже. Теперь они были партнёрами в собственном салоне красоты и парикмахерской в Боунесс-он-Уиндермир. Лиза хотела, чтобы они переехали поближе, утверждая, что это сократит его ежедневные поездки в полицейский участок на Хантер-Лейн в Пенрите, как и её собственный. По мнению Ника, Кендал был настолько близко, насколько они могли себе позволить. Он был поражён, обнаружив, что цены на недвижимость в Озёрном крае почти такие же, как и на юго-востоке.

Он знал, что не может жаловаться на то, что Лиза задержалась, даже если сегодня вечером это было неожиданно. За свою полицейскую карьеру Ник оставил за собой шлейф из множества прерванных ужинов и сорванных свиданий. Не говоря уже о днях или даже неделях, когда он исчезал без связи, с головой ныряя в какую-нибудь тайную работу для полиции. В такие моменты он осознавал, сколько всего Лиза вытерпела за годы их совместной жизни – порой, надо признать, не слишком любезно. И поэтому ему ничего не оставалось, кроме как держать язык за зубами.

Но сегодня был не тот вечер, когда салон обычно работал допоздна. Лиза должна была вернуться домой уже давно. Именно ей следовало забрать Софи из дома её родителей в Стейвли по дороге домой. Они принадлежали к поколению, которое всё ещё с подозрением относилось к мобильным телефонам. Только вернувшись в неожиданно пустую квартиру, Ник обнаружил сообщение на автоответчике стационарного телефона. Он выслушал их объяснения о том, что Лиза ещё не появилась, тихо выругался и сразу же вышел. Он даже не успел положить ключи от машины.

Ник осознал, как им с Лизой повезло, что ее родители были готовы так часто присматривать за детьми, особенно учитывая нынешние расходы на уход за детьми.

На самом деле, они наслаждались общением с внучкой и демонстрировали это, балуя её до чертиков – с чем Ник тоже был бы рад поспорить. Он пытался убедить Лизу высказать своё недовольство тем, что они пичкают Софи сладкими закусками и газировкой, вес которых превышал её собственный, всякий раз, когда они за ней ухаживали.

На это Лиза сначала устроила истерику из-за отсутствия у него благодарности, а затем применила любые твердые предметы, оказавшиеся в тот момент под рукой.

В какой-то момент подобный эпизод закончился бы тем, что они оказались бы в постели и занимались любовью так же страстно, как и дрались.

Уже нет.

Сразу после того, как Ник годом ранее перевёлся в полицию Камбрии, они с Лизой расстались. Вернее, она заявила, что устала от него, и вернулась к родителям, несмотря на его отношение к этому.

Он изначально подал на перевод только для того, чтобы умилостивить её. Либо это, приказала она, либо он выберет другую работу — такую, где его вряд ли избили бы до полусмерти и снова отправили в больницу из-за профессиональной травмы.

Ник оказался нежеланным чужаком не только дома, но и на работе. Только заняв эту должность, он узнал, что её все ожидали от местного офицера. Это оказалось не лучшим способом расположить к себе новых коллег. С тех пор он пытался наверстать упущенное.

Тем не менее, по крайней мере, за зиму Лиза изменила своё отношение к их отношениям. Ник до сих пор не понимал, почему. В то время он был слишком благодарен Софи за то, что она снова оказалась под одной крышей.

Но возвращение Лизы... ну, к этому он отнесся гораздо более неоднозначно.

Особенно в такие ночи.

Одна машина на улице привлекла его внимание. Она двигалась быстрее остальных, лавируя из ряда в ряд, прокладывая себе путь сквозь поток машин. Наконец, водитель резко затормозил и свернул влево на боковую улицу, ведущую к парковке у здания, подрезав фургон доставки позади. Водитель фургона надавил на гудок и продолжал гудеть, издавая долгий, гневный звук.

Через несколько минут он услышал скрежет ключа Лизы во входной двери.

Он слышал, как она сбросила туфли в коридоре, бросила сумочку на прикроватный столик и наконец вошла в гостиную, просматривая почту. Казалось, она была почти удивлена, увидев, что он её ждёт.

«О, привет, красавица», — радостно сказала она.

Ник приложил палец к губам и кивнул в сторону Софи, которая все еще светилась от счастья, сидя на диване.

Лицо Лизы вытянулось. «Ради всего святого, Ник, что она вообще делает в такое время?»

О, так вы знаете , который час? ..

«Она очень хотела, чтобы ты её уложил спать», — сказал он, стараясь говорить настолько безразлично, чтобы ей не за что было зацепиться. «Если бы я знал, насколько ты опоздаешь, я бы не согласился».

К его удивлению, она сдержанно улыбнулась.

«Знаю. Извини. Сегодня всё немного сумбурно. Ну, ты же знаешь, как это бывает. Сейчас я её отпущу. Будь добр, налей мне бокал вина, ладно?»

Ник молча отодвинулся от стены. Он достал из холодильника на кухне бутылку любимого Лизиного «Шардоне», пока она вытаскивала из гнезда сонно протестующую Софи. К тому времени, как она вернулась, он уже налил себе бокал, включил плиту и доваривал соус «Карбонара».

«Она даже не пошевелилась, бедняжка». Лиза скользнула на один из табуретов у барной стойки, отделявшей кухню от гостиной. Она сняла заколки с волос, массируя голову со стоном, который в одно мгновение…

В конечном счёте, это напрямую затронуло бы либидо Ника. Теперь же, как ни странно, это оставило его равнодушным.

«Долгий день», — прокомментировал он, всё ещё настолько нейтрально, что Лиза, скорее всего, возразила бы. В конце концов, она знала его лучше, чем кто-либо другой.

Она лишь сказала: «Да, было немного. Но мы бы больше жаловались, если бы всё было слишком тихо, а?»

Ник бросил горсть спагетти в кастрюлю с кипящей водой и оглянулся через плечо. Он увидел, что она смотрит на него с несколько рассеянным видом.

«Ваше вино там».

«О, да... спасибо».

«Ужин будет примерно через десять минут — как только сварятся макароны».

«Спасибо, дорогой», — повторила она, осушив половину стакана одним большим глотком. «Ты настоящая звезда».

Ладно, теперь я точно знаю, что что-то не так .

Только когда он подал пасту и сел рядом с ней на табурет, она, похоже, набралась смелости.

«Ник… насколько хорошо ты знаешь других полицейских здесь? В Кендале, я имею в виду».

«Почему?» — наконец он потянулся за бутылкой пива и сделал большой глоток. «Тебя за превышение скорости ловили?»

«Конечно, нет!» — возразила она. «Я очень осторожный водитель».

Ник вспомнил о ее безумном съезде с главной дороги и промолчал.

«Это, э-э… это о Карле…»

Он со вздохом отставил пиво и молча посмотрел на неё. «Что он натворил?»

«Ничего!» Но как только отрицание вырвалось из ее уст, она покраснела.

«И правильно, — подумал Ник. — Карл, крепкий брат Лизы, был мелким неудачником, лишенным каких-либо заметных талантов, включая хитрость, необходимую для настоящего злодея». У него не было склонности к преступлениям, кроме…

Ник так и не понял, как ему удалось избежать если не ареста, то хотя бы обвинительного приговора и тюремного срока.

Внешне он был полной противоположностью своей сестры, миниатюрной и хрупкой. Ник не отрывал взгляда от Лизы, пока она не отвела взгляд, сделав ещё один глоток вина в качестве предлога. Он знал, что ему следует отступить, взять вилку и забыть неловкость. Завести небольшой разговор, сказать что-нибудь безобидное, несущественное.

Но он понял, что устал. Устал притворяться, будто ему небезразлична эта мыльная опера, которой была семья Лизы, устал потакать её претенциозности, её мании следовать последним модным тенденциям, её одержимости обувью и её откровенному стервозному отношению к причёскам, возрасту или весу каждой женщины, с которой он работал.

Как будто всё это имеет какое-то значение.

Он признавал, что всё дело в изначальной неуверенности Лизы в себе, и старался смириться с этим. Но мысль о том, что она постепенно прививает дочери те же комплексы и те же извращённые ценности, делала его упрямым. Поэтому он стоял неподвижно, глядя на неё, пока она не начала ёрзать и в конце концов не ударила стаканом по столу с такой силой, что часть содержимого выплеснулась.

«Ладно , Ник!» — пробормотала она сдавленным голосом. «Он купил кучу дизайнерских сумок, по дешёвке…»

Ник застонал.

«Да ладно. Не будь таким! Тот парень сказал, что это образцы от покупателей и излишки…»

«Какой парень?»

Её лицо начало бледнеть, но теперь снова расцвело. «Тот парень, который их купил, — в пабе. И нет, прежде чем вы спросите, я не знаю, в каком именно пабе».

«Другими словами, они выпали из грузовика», — категорично сказал он.

Лиза открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его, нахмурившись. «Это были приличные бренды среднего ценового диапазона — Danse Lente, Sensi Studio, Rey, Michael Kors». Она выпалила эти названия так, словно они должны были что-то ему сказать. «Не явные подделки Hermes и Chanel, так что непонятно, откуда они взялись».

«И ты тоже. Иначе зачем бы Кендал Нику вмешиваться?» Он откинулся назад, у него внезапно пропал аппетит, и покачал головой. «Извини, но, думаю, твоему старшему брату пора наконец встать на ноги и взять на себя ответственность за свои поступки».

«Ты хочешь сказать, что ничего… не сделаешь? Не поможешь ему?»

«Не моя сфера. Не мой случай».

Её лицо исказилось, и она тоже отодвинула миску. Ник встал, взял со столешницы почти нетронутые тарелки и отнёс их в раковину. Пока он стоял к ней спиной, Лиза тихо сказала:

«А что если сделать это… чтобы помочь мне?»

Что-то в ее тоне заставило его обернуться и замереть.

«Лиза, — сказал он тогда тихим голосом, к которому ей следовало бы отнестись с осторожностью, — что ты наделала?»

Она играла с ножкой своего бокала, вращая его и наблюдая, как бледная жидкость поднимается по стенкам, словно стена смерти, все ближе приближаясь к краю.

«Я... Он попросил меня помочь ему — переставить несколько штук, понимаете? Так что я позволил ему установить витрину в салоне».

Он сдержал инстинктивный упрек и устало спросил: «Сколько ты продал?»

«Куча», – призналась она. «Выглядят очень хорошо, а за такую цену – просто находка…» – её голос затих, когда она заметила неудачный выбор слов. «Просто, если это зайдёт… дальше, это обязательно попадёт в газеты, может быть, в местные новости. Наши клиенты обязательно узнают. Они могут потребовать возврата денег или…»

«Или донести на вас», — закончил за неё Ник. «Что может привести либо к обвинению в сбыте краденого, если эти сумки настоящие (в чём я очень сомневаюсь), либо к обвинению в мошенничестве, если они поддельные. В любом случае, это не лучший исход для вас».

В глазах Лизы вспыхнул гнев. В какой-то степени Ник был почти рад его видеть.

«А что, если это не будет хорошим результатом и для тебя ?» — спросила она. «В конце концов, если я добьюсь такого же успеха, как Карл, как это скажется на твоей драгоценной карьере?»

Он вздохнул, потерпев поражение. «Наверное, отправлю его в унитаз».

«Именно. К тому же, ты ведь не в первый раз замолвливаешь за него словечко, правда?»

На самом деле Ник сделал все возможное, чтобы Карл получил по заслугам.

Но он понимал, что отрицать свое предполагаемое прежнее вмешательство сейчас было бы неразумно.

«Я поспрашиваю», — наконец сказал он. «Большего обещать не могу».

Лиза кивнула. Она не скрывала своего удовлетворения, соскользнув с табурета и взяв бокал. «Я собираюсь быстро принять душ перед сном. Я очень устала».

Прежде чем она успела отвернуться, Ник пристально посмотрел ей в лицо, и его пристальный взгляд резко контрастировал с его непринужденным тоном. «Так ты там сегодня была? У Карла?»

Лиза замешкалась. Лишь на мгновение, но этого было достаточно для человека, который научился читать мельчайшие интонации и микровыражения как нечто само собой разумеющееся. Когда-то их правильная интерпретация была вопросом жизни и смерти.

«Да», — сказала она. «Да, конечно. Где же ещё я могла быть?»

Когда он не ответил, она пожала плечами и пошла в спальню, тихо и осторожно закрыв за собой дверь.

Ник глубоко вздохнул, опираясь руками на столешницу. Он тоже давно научился отличать правду от лжи. И как только Лиза заговорила, все его полицейские инстинкты завыли, словно сигнал тревоги в голове.

Ложь .

15

БЛЕНКИНШИП СМОТРЕЛ на документальный фильм о дикой природе на экране телевизора, не вникая ни в кадр, ни в слова закадрового текста. Он сидел совершенно неподвижно, словно отрешившись от самого себя. Время от времени он поднимал стакан с виски, который держал в правой руке, и делал глоток. Двенадцатилетний односолодовый виски был одним из его любимых напитков – разбавленный всего лишь каплей воды, спасибо большое, и без добавления льда, – но и его вкус он почти не чувствовал.

Он словно терял связь со всеми своими чувствами, поскольку они были загрязнены грязным потоком его вины.

За весь день он ни разу не остановился, чтобы перевести дух, но к концу так ничего и не добился. Возможно, потому, что всё это время ждал отчёт Грейс Макколл с места преступления, посвящённого велосипеду, найденному в Маллерстанге. Однако к концу игры он так и не получил его.

Он пытался убедить себя, что в этом нет ничего необычного.

Вполне возможно, что она все еще приводит в порядок свои записи, просматривая фотографии.

В конце концов, насколько всем было известно, это могло оказаться всего лишь чрезмерной реакцией. Дело вряд ли можно было назвать приоритетным.

По крайней мере, пока нет…

Или она могла бы действовать через вашу голову, потому что она смогла восстановить точную картину произошедшего и каким-то образом связать вас с преступлением.

Даже сейчас парни из военной формы могут собираться у входа в здание В доме, в саду, через дорогу. Жду приказа …

Что-то большое пролетело мимо его головы, достаточно близко, чтобы заставить его вздрогнуть и откинуться в кресле, судорожно подняв руки вверх. Чтобы защитить лицо. Виски выплеснулось из стакана, когда он это сделал, и стекло по запястью.

Однако ему потребовалось еще мгновение, чтобы сосредоточиться на подушке, которая только что упала на ковер возле его кресла.

Его взгляд метнулся к Сюзанне, сидевшей на диване, вытянув ноги и окружённой неизбежной стопкой оценок. Она смотрела на него поверх очков, с лёгким весельем, но с лёгкой тревогой между бровями.

«Чему, черт возьми, это было нужно?»

«Скажите мне, — сказала она голосом, которым, как он себе представлял, она разговаривала со своими невнимательными учениками. — Я дважды спрашивала вас, действительно ли вас интересует сексуальная жизнь бабуинов, но вы меня полностью игнорируете».

Он вздохнул и поставил стакан на стол, слизывая пролитый виски с тыльной стороны ладони, чтобы не выплеснуть его зря.

«Да, извини. Тяжёлый день».

Она нашла под бумагами пульт и выключила звук телевизора.

«Хотите поговорить об этом?»

Я не знаю … А знаю ли я?

На секунду желание выболтать весь этот кошмар стало почти непреодолимым. Действительно ли бремя, разделённое пополам, становится бременем вдвое, как гласит старая поговорка? Или же бремя удваивается? Впервые он начал понимать, как все, кроме самых закоренелых преступников, могут признаться во время допроса в полиции. Особенно когда по ту сторону стола сидят, казалось бы, сочувствующие слушатели, которые уговаривают тебя выговориться.

Он потёр рукой затылок, глубоко вздохнул и открыл рот. И вот, прежде чем он успел сказать что-то, о чём потом пожалел, он снова взглянул на Сюзанну.

Ее внимание уже переключилось на выполнение своей задачи.

Он снова закрыл рот, не зная, что он чувствует: разочарование или облегчение.

«Нечего особо рассказывать», — сказал он вместо этого. «Кадровые… проблемы. Ну, вы знаете, такие вещи».

«Хм?» — её взгляд всё ещё был прикован к тетради, лежавшей у неё на коленях. «О, послушай-ка, Крис. „Королева Елизавета Первая никогда не могла отдохнуть, потому что Мария Стюарт, королева Шотландии, вечно возилась где-то на заднем плане“».

Иногда орфография восьмого класса бесценна».

Он пробормотал что-то в знак согласия и пошёл на кухню смыть липкие следы с рук. Стоя у раковины, он мельком увидел своё отражение в окне над ней, затенённое почерневшим стеклом. Возможно, именно поэтому он выглядел таким… скрытным. Даже беспокойным — словно готовый убежать.

Он отвернулся и снова наполнил свой стакан более чем щедрой порцией.

Сюзанна подняла глаза, когда он вернулся в гостиную.

«Извини, дорогая. Я подслушивала . Что за кадровые проблемы?»

Он не торопился, поднимая ее брошенную подушку и снова садясь, одновременно подыскивая какую-нибудь менее провокационную, но все же приемлемую тему.

В конце концов он ухватился за: «Помнишь, когда ты впервые узнал, что стал заместителем директора? Должно быть, это повлияло на то, как другие учителя вели себя рядом с тобой».

«Конечно, так и было. Те, кто ещё сохранил хоть каплю амбиций, были возмущены тем, что я, так сказать, опередила их. А те, кого годы работы в профессии выбили из них дух, считали, что я беру идеи, явно не соответствующие моему уровню». Она с сожалением посмотрела на меня.

улыбка. «И вдобавок ко всему, все они боялись, что я могу использовать против них их старые учительские нытьё. Я прямо видел, как они отчаянно пытаются вспомнить, что когда-либо говорили при мне — о том, как они действовали на уроках автоматически или звонили с больничного, хотя на самом деле были с похмелья. А что, с тобой происходит то же самое?»

«Полагаю, дело в том, что мы разбросаны по всему округу, и у нас нет общей учительской», — сказал он. Впрочем, не то чтобы у него были такие отношения с другими криминалистами Камбрии, которые располагали бы к подобной откровенности. «Скорее, они не всегда уважают мой авторитет. Конечно, то, что случилось с Сибсоном, было чертовски обидно, но после него я был самым старшим по должности. Не должно было возникнуть никаких споров о том, кто займёт его место».

Это было не совсем так, признал он в частном порядке. Он был достаточно самокритичен, чтобы понимать, что не пользуется особой популярностью на работе, но, рассуждал он, те, кто преуспевает в своём деле, часто вызывают зависть окружающих.

Ему сказали, что антидискриминационные правила подразумевают необходимость широко рекламировать вакансию главы криминалистического отдела, хотя он сомневался, что это истинная причина. А будет ли его повышение в итоге подтверждено, потому что он был лучшим кандидатом на эту должность или единственным , это уже совсем другой вопрос…

Сюзанна согласно кивала. «О да, мне пришлось немало натерпеться такого отношения. Нужно пресекать это на корню, дорогая. Покажи им, кто здесь главный. Это кто-то конкретный, или мне вообще нужно спрашивать?»

Теперь пришла его очередь кивнуть. «Да, в основном, эта чёртова Макколл». Сюзанна никогда не встречалась с его коллегами по работе, но он не в первый раз высказывал своё недовольство Грейс Макколл. Откровенное предпочтение, которое его предшественник оказывал женщине, которую он называл своей протеже, – если она была для него только протеже , а у него тоже были сомнения на этот счёт, – всегда раздражало Бленкиншипа. Сибсон слушал её, когда она…

Ей следовало бы только слушать и поменьше говорить. В то время как ей следовало заваривать чай и проводить самые обычные анализы, а не отвечать за важные места преступлений.

«Что она задумала на этот раз?»

«Она просто не командный игрок. Взять, к примеру, сегодняшний день. Она пошла в Киркби-Стивен за какое-то мелкое правонарушение — скорее всего, за простую кражу, — хотя ей следовало бы переложить вину на ребят из Кендала.

И остался только молодой Тай Фрост, который должен был петь Пенрита соло. Конечно, с тех пор, как я взял на себя руководство, он добился больших успехов, но всё ещё слишком молод, чтобы справиться с чем-то серьёзным».

«И это произошло?» — спросила Сюзанна.

«Что это было?»

« Произошло что-нибудь серьезное?»

«Нет, конечно, — признал он, — но дело не в этом. Ей следовало бы передать эту работу кому-то другому. Или держать меня в курсе, чтобы я , как её начальник, мог выделить наиболее подходящего человека».

Сюзанна нахмурилась. «Честно говоря, дорогая, мне кажется, она выбрала самый логичный вариант. Разве ты не говорила мне, что Стив Скотт уехал на тот курс в Министерство внутренних дел? Ты жаловалась на неподходящее время…»

совпадающий с ярмаркой лошадей в Эпплби. Так что, если вы потеряли одного человека в Кендале,

—”

«Да, да, ладно», — рявкнул он, вставая со стула, когда раздражение охватило его нервы. Он крепко сжал стакан, почти надеясь, что он разобьётся между пальцами. Ему нужно было что-то резкое, внезапное, шокирующее, чтобы прорваться сквозь бессильную ярость. «Чёрт возьми, и так уже плохо, что меня постоянно критикуют на работе, не говоря уже о том, чтобы то же самое происходило дома!»

Сюзанна на мгновение заморгала, а затем сказала с осторожной точностью:

«Я знаю, у тебя был трудный день, Крис, но и у меня тоже. Я просто пытаюсь взглянуть на ситуацию в целом, чтобы помочь тебе достичь наилучшего результата.

решение». Она оттолкнула отметину и с достоинством поднялась на ноги.

«Устраивая истерику, ты ничего не добьешься, кроме того, что проведешь ночь в гостевой комнате, так что я буду благодарен, если ты не будешь разговаривать со мной таким тоном, а?»

Долгое мгновение их взгляды скрещивались, коллились и парировали друг друга через журнальный столик. Наконец, Бленкиншип опустил взгляд, сдаваясь.

«Извините», — пробормотал он. «Я просто сейчас на нервах, потому что ярмарка вот-вот начнётся, а мне не хватает…»

«А у меня трое сотрудников на длительном больничном из-за стресса, ещё один только что объявил, что хочет взять отпуск по уходу за ребёнком, и вот-вот должна нагрянуть проверка Ofsted», — резко ответила она. «Либо принимайте мою помощь в том ключе, в котором я её предлагаю, либо разбирайтесь сами!»

ЧАСТЬ III

ЧЕТВЕРГ

16

Когда Куини проснулась следующим утром, она лежала, наблюдая за игрой форм и теней на деревянном потолке вардо. Она чувствовала одновременно умиротворение и нервное предвкушение. Как и каждый год на ярмарке. Каждый год, начиная с последних десяти, во всяком случае. Рядом с ней тихо посапывал Бартли, обняв её за плечи. Тяжесть руки приносила утешение.

Внизу, на нижней койке, дети спали, как всегда, лицом к лицу. Океан у задней стены, а Скай – внутри. Она была беспокойной, эта девочка, не скромная маленькая принцесса, которую можно наряжать в ленты. Зачастую она вставала раньше, чем кто-либо из них успевал хоть глазом моргнуть. Но вчерашнее путешествие её утомило. На этот раз занавеска оставалась задернутой, и внизу было тихо.

Куини определяла время суток по углу света, падающего через окна, расположенные по обеим сторонам центральной приподнятой крыши молликрофта. Было чуть больше шести, по её прикидке.

Пока спешки нет.

Сегодня им предстояло пройти последний отрезок пути до Фэйр-Хилл, на поле, куда она ходила с того самого года, как родилась. Ни разу не пропустила.

Сначала в повозке деда, затем отца, теперь мужа.

Бартли сам построил этот вардо вскоре после их свадьбы. Он взял за основу тот, в котором она выросла. Традиция не допускала

Наследство, а не имущество. Они с братом взяли что-то памятное из вещей отца, потом всё разгромили, а его повозку сожгли, как и положено.

Если бы главы кланов использовали Ярмарку в этом году для выбора следующего Шера Ром , тогда такая приверженность традиции пришлась бы им по душе.

Вано тоже играл на этой приверженности старым обычаям, словно на предвыборной кампании. Не имело значения, что он полгода жил в кирпичном доме или что он привёз лошадей и свою повозку с тентом аж до Скотч-Корнера, что по другую сторону Пеннинских гор, и двинулся дальше.

Вано попытался отмахнуться, сказав, что его новорожденная дочь появилась на свет меньше полугода назад. Судя по пробелам между словами, Куини решила, что жена Вано, Нелл, слишком привыкла к роскоши, чтобы ей было хорошо – например, к ванной комнате в доме!

Куини хватило здравого смысла, чтобы не высказывать это вслух. Вано в детстве был вспыльчивым. Теперь, когда ему было почти тридцать, возраст не смягчил его. Похоже, Нелл всё время подталкивала его к решительным действиям. Он был похотлив в юности, и годы не слишком-то его в этом смягчили.