Крах Третьего рейха

xx Глава 1. У истоков «Четвертого рейха»

Мартин Борман — одна из самых таинственных личностей в истории Третьего рейха. Его влияние ощущалось повсюду, Бормана опасался даже Гитлер.

Что же помогло добиться успеха М. Борману у фюрера, которого окружало немало по-своему одаренных людей?

Борман был не создан для произнесения речей и ведения публичных дискуссий, то есть был совершенно никудышным оратором. Перед аудиторией он начинал сбиваться, не мог закончить фразу и иногда совсем уж неприлично краснел. Однако он обладал иным, весьма ценным во все времена талантом.

Еще с начала 30-х годов Борман проявил себя рачительным хозяином партийной кассы. В 1933 году он возглавил «Фонд Адольфа Гитлера» (ФАГ), созданный на основе пожертвований германских промышленных кругов.

Согласно оценкам спецслужб США, до начала Второй мировой войны ФАГ разместил в странах Латинской Америки капитал на сумму более чем в сто миллионов американских долларов. Немалую часть его составили средства, вырученные от продажи церковной недвижимости. К лету 1941 года Борман поставил конфискацию церковного имущества на широкую ногу: в западных областях Германии реквизиции подверглись тридцать пять монастырей; в епархии Бреслау зарегистрировано более шестидесяти актов конфискации, в Австрии — более двухсот.

С началом Второй мировой войны к этому добавились реквизиции имущества из оккупированных стран. Постепенно Борман сосредоточил в своих руках мощнейшие финансовые рычаги партии и государства. Распоряжаясь огромными средствами, Борман при всем при этом не отличался личным корыстолюбием и не пытался в отличие от других немецких сановников как можно быстрее сколотить состояние.

И все же решающую роль в карьере М. Бормана сыграла верноподданническая, если не сказать более, преданность лично Гитлеру. Любые предложения, любые неожиданные идеи Гитлера аккуратно записывались Борманом в точной формулировке с указанием даты и времени. Немедленно они трансформировались в четко сформулированную директиву.

Все запросы фюрера исполнялись чрезвычайно оперативно: например, если Гитлер проявлял интерес к какой-либо книге, в тот же вечер или — самое позднее — на следующий день она оказывалась на его рабочем столе.

Борман обладал необыкновенным природным инстинктом, который позволял выбирать наиболее безошибочную линию поведения в различных, подчас крайне сложных ситуациях, в которых неоднократно оказывался каждый, кто часто общался с Гитлером.

Со всепобеждающей напористостью и энергией Борман брался за выполнение задания любой сложности. Это было возможно только при исключительной работоспособности, какой обладал М. Борман. При этом он не только много работал, но и умел создать о себе мнение как о неутомимом труженике. О работоспособности, граничащей с одержимостью, и о памяти Бормана, не пропускающей ни одной мелочи, в Третьем рейхе ходили легенды.

Феноменальная память проявлялась у Бормана не только в работе, но и в личных отношениях. Борман никогда не забывал обид, умел терпеливо ждать удобного момента, а тогда уже действовал расчетливо и жестоко, буквально уничтожая противника.

Крепкое здоровье позволяло ему выдерживать этот бешеный жизненный ритм. Борман никогда не спал более шести часов в сутки.

По мере того как становился неизбежным крах Третьего рейха, в голове М. Бормана все более отчетливо вызревал замысел «Рейха Четвертого».

Уже в конце 1943 года М. Борман пришел к выводу о неизбежном поражении Германии в войне. Единственным шансом для Германии, по его мнению, стал бы разрыв между Советским Союзом и Западом. Казалось, обстоятельства благоприятствовали этому. В конце 1942 года гестаповцам удалось раскрыть широкую сеть (более ста агентов из подпольной организации «Красная капелла») советской разведки, деятельность которой охватывала несколько европейских государств, оккупированных Германией.

Гитлер под влиянием М. Бормана решил воспользоваться представившейся ситуацией. По его прямому указанию шеф гестапо Г. Мюллер в 1943 году затеял небывалую по масштабам стратегическую радиоигру, стремясь посеять раздор в стане союзников по антигитлеровской коалиции.

При помощи распространяемой через «Красную капеллу» дезинформации гитлеровское руководство рассчитывало усилить подозрительность Кремля в отношении Черчилля и Рузвельта, связанную прежде всего с постоянным переносом последних сроков открытия второго фронта. Неоднократное недовольство Сталина этим фактом могло бы, по расчетам гитлеровского руководства, подтолкнуть западных союзников к форсированию высадки войск в Европе. Гитлер был почти уверен, что в этой ситуации ему удастся сбросить в море неподготовленный десант союзников.

При таком исходе операции союзников Гитлер не сомневался, что Рузвельт и Черчилль проиграют предстоящие выборы в своих странах и на смену им придут менее решительные политики. Итогом стал бы развал коалиции. Потеряв поддержку союзников и встретив непреодолимую оборонительную систему на подходах к Украине, Сталин, по мнению Гитлера и Бормана, должен был согласиться на переговоры, в результате которых Гитлер планировал оставить за собой Прибалтику, Украину и Белоруссию.

Передышка позволила бы расправиться с англичанами и накопить силы для нового рывка на Восток. Однако на одном из этапов подготовки операции произошла утечка информации, и Сталин оказался в курсе происходящего. Планы поссорить союзников пошли прахом. С этого момента Борман, втайне от остальной гитлеровской верхушки, начинает предпринимать собственные шаги по спасению рейха.

На что продолжало надеяться нацистское руководство, видно из фрагментов письма Геббельса Гитлеру, написанного предположительно в конце 1944 года:

«...Наше самое существенное преимущество в дальнейшем ходе войны заключается, на мой взгляд, в том, что нам противостоит крайне неоднородная коалиция противников. Западный и восточный вражеские лагеря разделены между собой горами противоположных интересов, которые сегодня не проявляются лишь потому, что обе группы движимы стремлением сначала уничтожить нас, а затем уже перейти к решению своих собственных конфликтов... Благодаря военным успехам западные державы стали чувствовать себя более уверенно по отношению к Сталину, но Сталин со своей стороны ищет возможность создать на юго-востоке свершившиеся факты, так как он точно знает, что при своем продвижении он как раз в этом чувствительном пункте натолкнется на англо-американские и особенно английские интересы, что может при известных обстоятельствах привести его к тяжелому и непоправимому конфликту с западными государствами...

Возникает вопрос: склонна ли вообще одна из сторон вступить с нами в переговоры, и если да, то какая? Я мало возлагаю надежд в настоящее время на западную сторону, хотя это, естественно, было бы самым логическим разрешением конфликта... Даже, если бы, например, Черчилль втайне и желал такого решения, в чем я сомневаюсь, он не мог бы практически осуществить его, так как он связан по рукам и ногам внутриполитически и должен был бы к тому же опасаться, что Сталин при малейшей попытке в этом направлении опередит его... Другое дело с Советским Союзом. Внутриполитически Сталин никоим образом не связан. Он может принимать далеко идущие решения, не нуждаясь в предварительной подготовке общественного мнения своей страны. Он пользуется славой хладнокровного реалиста, в чем Черчиллю полностью отказывают. Факты показывают, что Советы планомерно преследуют свои державно-политические цели и умеют использовать благоприятный момент. Но Сталин не был бы человеком хладнокровного расчета, если бы не знал, что рано или поздно он должен будет столкнуться с западными государствами и что нельзя допустить до того, чтобы истечь кровью на восточном фронте и тем более чтобы англичане или американцы овладели подавляющей частью германского военного потенциала. Другими словами, наступил момент, когда во вражеском лагере начинают опять играть свою роль обнаженные державно-политические интересы, а наши политические и военные шансы благодаря этому значительно возросли.

Мы располагаем сильным союзником — Японией. Япония целиком заинтересована в том, чтобы мы каким-либо образом договорились с Советским Союзом. Это является, так сказать, вопросом жизни или смерти в ведущейся Японией войне... Наши надежды на союзников в Европе теперь уже бесплодны, так как они сами сдались. Мы имеем еще в руках один шанс, который мы бросим на чашу весов, не навредив этим серьезно делу нашей великой исторической победы на востоке. Такой поворот в ходе войны германский народ приветствовал бы с глубочайшим удовлетворением. Мы получили бы свободу действий на западе, а англичане и американцы не смогли бы под тяжестью таких событий продолжать войну неограниченное время. То, чего мы достигли бы этим, не было бы той победой, о которой мы мечтали в 1941 году, но это было бы все же величайшей победой германской истории. Жертвы, которые принес германский народ в этой войне, были бы полностью оправданы. Опасность на востоке хотя и не была бы окончательно устранена, но мы были бы подготовлены к ней на будущее. Это еще вопрос, когда наш народ проявляет больше способностей: в опасности или вне ее...»

Но М. Борман никогда не строил иллюзий в отношении подобных планов и приступил к реализации собственного стратегического замысла. План Бормана заключался в послевоенном объединении нации и воссоздании в Германии государственной системы нацистского типа. Основой для этого должно было стать сохранение финансовых ресурсов партии. При помощи этих средств Борман предполагал добиться: освобождения немецкого народа от оккупации и объединения германского общества по расовому признаку. По сути дела речь шла не просто о послевоенном возрождении Германии, а о создании «Четвертого рейха». В дальнейшем предполагалось экономическое и федеративное объединение Европы и создание Европейского арбитражного суда. Ведущую роль в новой Европе должна была играть Германия.

Борман сумел заручиться согласием крупнейших германских промышленников и финансистов, более озабоченных проблемой сохранения собственных капиталов и недвижимости, чем спасением гитлеровского режима. К лету 1944 года были определены основные методы сокрытия германских капиталов и каналы перевода их за рубеж.

Личным консультантом Бормана в подобных операциях стал президент «И. Г. Фарбениндустри» Шмиц, получивший почетное звание «тайного советника» НСДАП.

Многие крупнейшие немецкие корпорации в принципе могли бы сберечь значительную часть своих богатств и без поддержки Бормана. Несмотря на закон об ограничении экспорта капитала, они умудрялись создать ряд фирм и банков в нейтральных государствах. Формально во главе подобных фирм ставились граждане этих стран, но реально контрольный пакет акций (или предприятия целиком) принадлежал германским корпорациям.

Кроме зарубежных фирм, куда НСДАП осуществляла перевод партийных денег централизованным образом, в нейтральных государствах еще более активизировался процесс создания подставных фирм. Через них германские капиталы под видом инвестиций нейтральных государств поступали на международный финансовый рынок.

10 августа 1944 года М. Борман собрал в Страсбурге глав немецких промышленных династий. Им предстояло окончательно утвердить финансово-экономическую программу возрождения германского рейха.

Реалистичный подход Бормана, прозвучавший в его кратком выступлении, импонировал германским промышленникам. Это выступление во многом шло в разрез с философией обреченности Гитлера, который, выступая перед этими же промышленниками 4 июля в Оберзальцбурге, заявил, что если война будет проиграна, то переориентировать экономику на мирное производство будет уже ни к чему.

В Страсбурге речь шла не только о спасении капиталов, но и о вывозе новейших военных технологий за рубеж, подготовке базы для продолжения начатых исследований.

О том, как предполагалось это осуществить, можно судить, например, по немецкому концерну «Мессершмит», который был уже близок к выпуску нового реактивного типа самолета, но поражение могло помешать завершению работ.

После разгрома Германии «Мессершмит» сумел возобновить свои работы под вывеской предприятия по выпуску скобяных изделий в Испании.

На совещании было достигнуто полное взаимопонимание. Промышленники были нужны Борману. Те в свою очередь нуждались в помощи разведывательных и полицейских ведомств как в Германии, так и за рубежом. Получив необходимые каналы и гарантии, они могли приступить к массированному переводу в другие страны капиталов, чертежей и специалистов. Большую часть грузов — золото, драгоценности, деньги, произведения искусства, научные материалы — предполагалось вывезти на подводных лодках в Южную Америку (операция «Огненная земля») и Японию.

Остальные ценности предполагалось захоронить в Альпах, где заключенные концлагерей вырубали в скальных породах глубокие шахты. Выбор этого места был не случаен. В конце июля 1944 года Гитлер, чтобы противостоять наступлению союзников, занявших уже значительную часть Италии, приказал возвести систему оборонительных сооружений в предгорьях Альп на всем протяжении от швейцарской границы до Венеции. Сооружение оборонительного вала фактически было поручено Борману.

Часть золотого запаса планировалось спрятать в шахтах Баварии, где подготовка тайников велась в рамках возведения так называемой неприступной альпийской твердыни — последнего прибежища верхушки рейха.

Один из пунктов программы Бормана предусматривал передачу золота на хранение проверенным членам НСДАП, проживавшим в сельской местности. Деньги, преимущественно золотые монеты, запаивались с этой целью в металлические коробки.

Особо встал вопрос об эвакуации нужных для будущей Германии людей. Было решено, что часть отобранных представителей гибнущего Третьего рейха будет переправлена по заранее подготовленным маршрутам в глухие уголки Скандинавии, другие с поддельными документами осядут в различных странах Средиземноморья. Некоторые специалисты были заранее переведены на работу в зарубежные филиалы германских фирм. Дело облегчалось тем, что М. Борман через ведомства Мюллера и Кальтенбруннера получил в свое распоряжение хорошо подготовленную армию профессиональных конспираторов и детективов, обладавших богатым опытом проведения тайных операций.

Особую роль в планах Бормана играл начальник гестапо Генрих Мюллер. Мюллер по происхождению был баварским крестьянином. Малоинтеллигентный, но чрезвычайно упорный, он всегда настойчиво стремился к тому, чтобы сделать карьеру. Мюллер благоговейно почитал силу. Этим объясняется его готовность к исполнению приказов хозяев и то рвение, которым отличались многие его инициативы.

Его компетентность вызывала уважение Гиммлера. И он доверял Мюллеру до последнего, не зная, что Мюллер давно уже сделал ставку на Бормана. Мюллер также бесследно исчез, как и Борман. После войны ходили различные слухи о его судьбе. Однажды даже были организованы похороны, где в качестве покойника якобы выступал Мюллер. Когда же для дополнительного расследования вскрыли могилу, гроб оказался пустым.

Кроме поддержки тайных служб Борман имел в распоряжении собственную разветвленную организацию доверенных лиц, беспрекословно выполнявших любые его приказы. Сам Борман носил звание рейхсляйтера. С начала 1933 года Германия была разделена на 32 административные области (гау). Область делилась на районы (крайсы), район — на местные группы (ортсгруппен), группа — на ячейки (целлен), а ячейки — на блоки. Во главе каждого подразделения стоял соответственно гауляйтер, крайсляйтер, ортсгруппенляйтер, целленляйтер и блокляйтер. И все они подчинялись Борману. Из всей свиты чиновников блокляйтер фактически служил главной опорой партии. Он нес прямую ответственность за свой блок, то есть за 40–60 семей. Естественно, он хорошо знал каждого из контролируемой им группы.

Таким образом, Борман так же, как и гестапо, располагал десятками тысяч ушей и глаз, внимательно следивших за обстановкой по всей стране.

Составным элементом плана являлось создание нелегальных организаций, о существовании которых стало известно лишь через многие годы после завершения войны. К их числу, прежде всего, принадлежала известная «Организация бывших членов СС» (ОДЕССА).

С конца 1944 года реализация плана Бормана стала осуществляться с максимальным размахом. В этом году технические эксперты СС приступили к осуществлению программы массового изготовления паспортов разных стран. Во многих странах (прежде всего в Южной Америке) нацисты установили тесные связи с местными властями, получив с их помощью подлинные бланки паспортов этих стран.

Наиболее ценные специалисты военных отраслей тайно покидали страну либо были переведены на работу в гражданские учреждения и институты. Многие, сменив имена, осели в западных областях самой Германии. Большинство же агенты СС переправляли в нейтральные страны: по суше — через горные перевалы в Швейцарию, Италию и Испанию; морем — в страны Скандинавии и Средиземноморского побережья. Дальше на иностранных кораблях беглецов отправляли в дальние плавания к берегам Южной Америки, иногда — в страны Ближнего Востока или Южной Африки.

Финансовые средства переводились на счета подставных фирм, разбросанных по всему миру от Швейцарии до Ближнего Востока и Латинской Америки. По данным американской разведки, таких фирм было не менее 750.

К концу войны Германия еще обладала мощным подводным флотом, состоявшим приблизительно из двухсот субмарин, в числе которых было около тридцати подводных лодок нового типа. Последние могли пройти без дозаправки около 30 тыс. морских миль и принять на борт свыше 250 тонн груза. С конца 1943 года эти субмарины совершали частые походы в Японию и Южную Америку. Согласно показаниям О. Вермута, командира подводной лодки U-530, c 1943 года в Аргентину регулярно ходили субмарины с бортовыми номерами U-34, U-239, U-530, U-547 и др. В последние месяцы войны в доках Швеции была спущена на воду субмарина под номером I-313. Она отошла от берегов разгромленного Третьего рейха 9 мая 1945 года. Через полтора месяца она вошла в реку Рио-Негро, где незадолго до окончания войны немецкая колония закупила около ста гектаров земли вдоль побережья.

Предположительно, на этой лодке в Аргентину прибыли высокие чины нацистской Германии, ибо их встречали руководители ОДЕССА — генерал фон Аллен и штурмбаннфюрер СС Швенд. Последний стал казначеем этой нацистской подпольной организации в Южной Америке.

На помощь приходили и союзники Германии: японский адмирал Исо Коима возглавил рейд японских подводных лодок, вывезших из Германии ценных специалистов, а также груз золота на миллиард американских долларов.

Не осталась безучастной и католическая церковь, в которой неприязнь к советской идеологии явно превосходила осуждение нацистской Германии. Одной из центральных фигур профашистского течения в католической церкви стал епископ А. Гудал. В конце войны он возглавлял институт «Души святой Марии», структуры которого использовались для укрывательства нацистов. По некоторым данным, А. Гудал обеспечил фальшивыми иностранными паспортами и удостоверениями сотни нацистов. Занимался укрывательством нацистов и ряд других католических священников. Они прятали беглецов в монастырях и переправляли их за границу по заранее подготовленным маршрутам.

Реализации плана способствовало и то, что к началу 1945 года Борман пользовался практически неограниченным влиянием на Гитлера, испытывавшего как физическое, так и моральное опустошение.

Капитан Г. Болдт, появившийся в ставке фюрера в феврале 1945 года, так описывал Бормана, порой уже не скрывавшего своей власти над Гитлером: «мужчина приблизительно лет сорока пяти, чуть ниже среднего роста, коренастый, с бычьей шеей, почти тяжеловес; круглое лицо с сильными скулами и прямым носом полно энергии и твердости; в темных глазах — коварство и беспощадность».

На последнем этапе войны Борман активно занимался мероприятиями по организации обороны Германии. Так, 10 марта 1945 года Борман предписал подчиненным ему гауляйтерам приступить к осуществлению плана «Вервольф» — организации специальных операций в тылу врага. План предусматривал формирование отрядов добровольцев. Они должны были взрывать вражеские склады, пускать под откос поезда, разрушать линии связи и электропередач, готовить тайные взлетно-посадочные полосы для немецкой авиации во вражеском тылу. Однако в целом эта операция так и не была развернута.

Борман оставался с Гитлером до последнего дня. Неизвестно, что им двигало в большей степени — безусловная верность нацизму и лично Гитлеру или желание присутствовать при устранении своих заклятых соперников — Геринга и Гиммлера, с тем чтобы иметь возможность и в будущем нажимать на тайные пружины за спиной любого, кто придет к власти.

27 апреля 1945 года М. Борман оставил следующую запись в своем дневнике:

«Гиммлер и Йодль задерживают подбрасываемые для нас дивизии.

Мы будем бороться и умрем с нашим фюрером — преданные до могилы.

Другие думают действовать из «высших соображений», они жертвуют своим фюрером. Пфу, какие сволочи! Они потеряли всякую честь.

Наша имперская канцелярия превращается в развалины.

«Мир сейчас висит на волоске».

Союзники требуют от нас безоговорочной капитуляции — это значило бы измена Родине.

Фегелейн деградирует — он пытался бежать из Берлина, переодетый в гражданский костюм».

Борман, пока фюрер оставался в живых, мог отдавать приказы от его имени и имел время, по крайней мере, окончательно нейтрализовать своих соперников. Дело едва не дошло и до фельдмаршала Кейтеля.

Так, 29 апреля 1945 года Борман направил из бункера телеграмму адмиралу Деницу как возможному преемнику фюрера:

«Дениц, с каждым днем у нас усиливается впечатление, что дивизии на Берлинском театре военных действий уже в течение нескольких дней бездействуют. Все доклады, которые мы получаем, контролируются, задерживаются или искажаются Кейтелем... Фюрер приказывает вам действовать немедленно и беспощадно против любых изменников». И хотя он знал, что Гитлеру осталось жить считанные часы, добавил постскриптум: «Фюрер жив и руководит обороной Берлина».

Но оборонять Берлин было уже невозможно. Русские заняли почти весь город, и вопрос мог стоять только об обороне канцелярии, так как советские войска находились всего в квартале от бункера.

После самоубийства Гитлера Борман должен был оповестить адмирала Деница о завещании фюрера, в котором тот назначил его своим преемником. Борман сделал это не без некоторых колебаний.

Пора было подумать и о собственной безопасности. В последние месяцы войны при непосредственном участии Бормана руководство рейха осуществило широкомасштабную фальсификационную программу. Были подготовлены несколько экземпляров дневников фюрера, подделки записных книжек Бормана, двойники фюрера, и не только его.

В ночь на 1 мая у Бормана и Геббельса возникла идея вступить в переговоры с советским командованием. Они хотели заручиться гарантией собственной неприкосновенности, что позволило бы им занять предназначавшиеся им по завещанию посты в новом правительстве Деница. Взамен они были готовы сдать Берлин.

Эта трудная миссия была возложена на начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Кребса, в свое время бывшего военным атташе в Москве и немного говорившего по-русски. Последний встретился с командующим армией генералом В. И. Чуйковым. Советский генерал доложил о предложениях Кребса по команде маршалу Жукову, а тот — Сталину. Указание было категоричным: в переговоры не вступать, потребовать безоговорочной капитуляции. В связи с этим примечателен следующий эпизод. 13 апреля 1941 года при проводах японского министра Мацуока на Белорусском вокзале Сталин подошел к Кребсу и сказал:

«Ведь мы остаемся друзьями, что бы ни случилось...»

Когда генерал Кребс возвратился в бункер ни с чем, Борману, который в отличие от Геббельса умирать не собирался, стало ясно, что единственный шанс спастись для него — это слиться с массой беженцев. Так он и сделал. Этим числом, 1 мая, датируется и последняя запись в дневнике Бормана:

«Вторник 1 мая: Попытка прорваться из окружения».

Около 9 вечера 1 мая загорелся бункер фюрера, и примерно 500–600 человек из свиты Гитлера, оставшиеся в живых, преимущественно эсэсовцы, начал и метаться по служившему им укрытием зданию новой канцелярии в поисках спасения.

Группа с Борманом, переодевшись в гражданское платье, последовала за немецким танком, но, как рассказывали потом находившиеся неподалеку очевидцы, танк был подбит прямым попаданием противотанкового снаряда русских, а сам Борман убит на месте.

В своей книге «Убийцы среди нас», опубликованной в 1967 году, известный охотник за нацистами С. Визенталь констатировал:

«Первый заместитель Гитлера вызвал к жизни больше слухов, легенд и полемики, чем какой-нибудь другой нацистский воротила...»

Заочное разбирательство дела Бормана на Нюрнбергском процессе еще продолжалось, а уже поступило заявление его личного шофера Я. Гласа о том, что он недавно видел своего шефа на улице Мюнхена.

Следующим сообщением подобного рода стало выступление в печати писателя Г. Линау, утверждавшего, что он случайно столкнулся с Борманом в поезде Гамбург — Фленсбург. Затем подобные сообщения стали появляться все чаще и чаще. Новые показания и свидетельства то и дело будоражили мировую прессу, но многочисленные расследования ни к чему не приводили.

Борман был не единственной крупной фигурой Третьего рейха, канувшей в неизвестность. Бесследно исчезли: шеф гестапо Г. Мюллер; проводивший программу экспериментов над заключенными Освенцима врач И. Менгеле; возглавлявший отдел гестапо по решению еврейской проблемы Эйхман (найденный израильской разведкой в Аргентине лишь в 1960 году); лионский палач К. Альтман-Барбье и др. Многие из них так и не были найдены.

В конце 50-х годов прокуратура Франкфурта-на-Майне начала расследование дела по факту исчезновения Бормана. По итогам разбирательства в 1961 году прокурор земли Гессен Ф. Бауэр заявил, что М. Борман жив, но определить место его пребывания не представляется возможным. Однако уже в феврале 1961 года старший сын бывшего рейхсляйтера НСДАП Хорст-Адольф Борман на допросе сообщил, что неоднократно беседовал с отцом в Латинской Америке.

Выкраденный израильскими спецслужбами и доставленный в Иерусалим Эйхман заявил, что бывший «наци номер два» жив. По его словам, Борман использовал тот же маршрут, которым уходил и сам Эйхман: через горные перевалы в Австрию и Италию, затем на корабле в Испанию, откуда на субмарине в Южную Америку.

В 1964 году редактор немецкого журнала «Штерн» И. фон Ланг вместе с А. Аксманом, бывшим главой гитлерюгенда, отправился на мост близ станции Лертер в центральном Берлине, где Аксман, по его словам, своими глазами видел трупы Бормана и Штумпфеггера, погибших в ночь с 1 на 2 мая 1945 года. Показания бывшего руководителя гитлерюгенда, выходившего из рейхсканцелярии вместе с Борманом, гласили следующее. Борман действительно двинулся вслед за немецким танком. От взрыва танка рейхсляйтер не пострадал и вместе с остальными добрался до бомбоубежищ Лертерского вокзала. Там все переоделись в гражданское. На Инвалиденштрассе группу остановил советский патруль, но принял их за дезертиров фольксштурма. Русские солдаты были настроены дружелюбно и не собирались их арестовывать. По непонятным причинам Борман (всегда являвший собой пример хладнокровия и расчетливости) вместе со Штумпфеггером вдруг отделились от остальных и двинулись по Инвалиденштрассе, не обращая внимания на окрики советских солдат. Солдаты открыли огонь. Получив ранения, оба раскусили ампулы с ядом.

Однако при раскопках, проведенных в указанном Аксманом месте в июле 1965 года, не удалось обнаружить никаких человеческих останков.

Арестованный в 1965 году бывший штурмбаннфюрер СС Зонненберг, скрывавшийся в Аргентине под именем К. Родигеса, показал, что после похищения Эйхмана бывшие нацисты создали в странах Латинской Америки «организацию самозащиты». Зонненберг утверждал, что среди руководителей этой организации он видел Бормана, проживавшего в то время в Бразилии.

Через несколько лет грянула очередная сенсация. После выхода в отставку в 1968 году руководитель западногерманской разведки Р. Гелен сделал сенсационное заявление, о том что М. Борман — советский шпион. Он был якобы завербован в 1920–21 годах, когда участвовал в террористических операциях на территории Прибалтики.

Добившись от Гитлера полной свободы действий, М. Борман якобы создал широкую сеть шпионских радиопередатчиков, благо даря чему советское командование узнавало обо всех стратегических планах германского командования. В последние дни войны Борман якобы присоединился к советскому танковому отряду, пробившемуся к рейхсканцелярии и сразу же повернувшему обратно.

Далее Гелен заявил, что разведке Западной Германии удалось обнаружить присутствие Бормана на секретной и строго охраняемой государственной даче в Советском Союзе, где остаток жизни (до 1956 года) он выполнял обязанности консультанта правительства по германским вопросам. Однако эта версия в силу своей явной фантастичности не вызвала доверия в кругах исследователей истории Второй мировой войны.

В свою очередь, «английская» версия утверждала, что Борман являлся британским агентом. 2 мая 1945 года ему удалось выбраться из Берлина и добраться до города. Плена, где Борман открылся британскому резиденту. Сотрудники Интеллидженс сервис доставили своего суперагента в Лондон, после чего надежно укрыли.

В декабре 1972 года «дело» Бормана вновь удивило весь мир. В Западном Берлине при рытье траншеи между Лертерским вокзалом и Инвалиденштрассе были обнаружены останки двух людей. Это было совсем недалеко от того места, где шли первоначальные раскопки, в которых принимал участие Аксман. Эксперты заявили, что предположительно останки одного из трупов принадлежат М. Борману, а другие — личному врачу Гитлера Л. Штумпфеггеру.

Во время патологоанатомического обследования выяснилось, что на зубах обоих трупов имеются осколки стекла, аналогичного стеклянной оболочке медицинских ампул. В конечном итоге удалось без тени сомнений идентифицировать скелет личного врача Гитлера.

Со вторым скелетом — предположительно Бормана — дело обстояло сложнее. С одной стороны, были совпадающие приметы: тот же рост, деформация надбровной дуги. Зубной техник Эхтман опознал изготовленный им зубной мост. Но точных описаний следователи не имели, поскольку незадолго до окончания войны Борман уничтожил все свои медицинские документы.

Тем не менее, по истечении положенного времени Франкфуртский апелляционный суд, который занимался поисками Бормана, выступил с заявлением, где утверждалось, что исследования позволяют с полной определенностью говорить о том, что скелеты принадлежат Борману и Штумпфеггеру, а потому розыск Бормана официально прекращается.

А в мире продолжали ходить слухи, что Борман уцелел. Наиболее вероятную версию в ходе самостоятельного расследования выдвинули английские исследователи Л. Фараго и П. Мэннинг. По их мнению, план побега и сокрытия следов был заранее продуман и подготовлен М. Борманом совместно с Г. Мюллером. После сожжения трупов Гитлера и Евы Браун Борман вызвал личного водителя фюрера Кемпке и поручил ему в ночь на 1 мая произвести осмотр района Лертерского вокзала. Личный же врач фюрера Штумпфеггер должен был сыграть особую, именно ему предназначенную роль.

Группа прорыва вместе с Борманом покинула рейхсканцелярию в нацистской форме, чтобы уменьшить вероятность случайных выстрелов от своих же солдат. На Лертерском вокзале, где всем следовало переодеться в гражданское, личный врач Гитлера вместе с Борманом отделялись от остальных. В этот момент Бормана подменил двойник, который вместе с Штумпфеггером присоединялся к группе прорыва у выхода из здания вокзала.

Доктор должен был идти между двойником и остальными. На Инвалиденштрассе их поджидал переодетый в советскую форму «патруль» из подобранных Мюллером власовцев. Во время разговора с патрулем Штумпфеггер и двойник Бормана бросались наутек и пытались скрыться среди руин, где их поджидали подручные Мюллера.

«Патруль» должен был открыть огонь и расстрелять беглецов. После этого он сам попадал под огонь эсэсовцев, засевших в руинах, которые затем должны были завершить операцию: раздавить во рту каждого ампулу с ядом и бросить невдалеке от тел подделку — записную книжку Бормана.

Сам же рейхсляйтер покинул Лертерский вокзал в компании проводников Мюллера и беспрепятственно добрался до дома № 117 по улице Курфюрстендамм, в подвале которого прежде находились телеграфная служба гестапо. В 1945 году часть помещения выгородили под общее бомбоубежище. Здесь Борман и Мюллер поджидали новых проводников. Посланцы вышеупомянутого А. Гудала должны были обеспечить им маршрут спасения.

В дальнейшем события развивались следующим образом. Сначала Борман отправился на север Германии к адмиралу Деницу. Им удалось встретиться. Сообщив адмиралу в общих чертах суть поставленных целей и сделанных приготовлений, Борман убедил Деница бороться до конца и не спасаться бегством. Получив согласие Деница, Борман пересек границу с Данией и несколько дней скрывался в эсэсовском госпитале.

Далее путь Бормана лежал до Берхтесгадена. Здесь он собрал отчеты наблюдателей, следивших за деятельностью противника вблизи шахт, в которых была захоронена часть нацистского золота. Существует версия о том, что американцы обнаружили часть спрятанного золота. Однако вывезти богатства якобы не удалось — эшелон с золотом был взорван в тоннеле в Альпах, в результате чего оказался безнадежно заваленным осевшей вершиной. После этого следы самого Бормана теряются.

Вскоре после окончания войны американцы нашли семью бывшего рейхсляйтера НСДАП: в местечке Грендерталь на австро-итальянской границе была обнаружена небольшая вилла, где размещался детский приют, которым руководила фрау Борман. Она заявила, что ничего не знает о судьбе своего мужа. Но именно здесь проходил один из маршрутов епископа Гудала: в горах недалеко от виллы находилось тайное убежище, которое использовалось для временного пребывания беглецов-эсэсовцев. Именно этим путем якобы и ушли в Италию Эйхман и Борман.

Затем около двух лет Борман занимался «отмыванием» европейской части сокровищ и закладывал фундамент послевоенной Европы в соответствии со своими планами. Большую часть времени он скрывался в лабиринтах монастырских погребов. К моменту государственной реабилитации Германии Борман уже обладал всем спектром мощных финансовых рычагов. Упор на сотрудничество с американскими спецслужбами позволял также укрепить контакты с ведущими промышленно-финансовыми корпорациями США.

В 1948 году бывший рейхсляйтер получил в Ватикане паспорт на имя Э. Гольдштейна и отправился в Южную Америку на итальянском пассажирском корабле «Джованни К». Получив разрешение на постоянное жительство в Аргентине, Борман-Гольдштейн мог свободно передвигаться по всей стране. Он объединил вокруг себя нацистов, к 1952 году создавших мощную нацистскую организацию «Паук». В делах Борману помогали дружеские отношения с президентом Аргентины Пероном. После свержения режима Хуана Перона в 1955 году Борман перебрался в Чили. Видели Бормана якобы и в Парагвае, где функционировали около ста крупных фирм с нацистским капиталом. Нацисты прибрали здесь к рукам экспортные операции, сельскохозяйственные комплексы и банки, что позволило диктатору А. Стресснеру заявить, что немцы — это «элита парагвайской нации». Однако и эта версия не оказалась последней. Хирург из Уэльса X. Томас в своей книге «Двойники».опубликованной в 1995 году, вновь скрупулезно проанализировал события в бункере фюрера, происшедшие в последние дни войны. Сравнивая показания очевидцев, он обнаружил, что их показания в той или иной степени противоречат друг другу. Следовательно, ни одно из них нельзя принять на веру. По тем или иным причинам ни один из свидетелей не говорил всей правды. После тщательного сравнения результатов судебно-медицинской экспертизы Томас пришел к выводу, что, к примеру, слегка обожженное тело женщины не могло принадлежать Е. Браун: иной была группа крови, а смерть женщины наступила не от цианистого калия, а от осколка снаряда, попавшего в грудную полость. Насчет трупа Гитлера, идентифицированного русскими, Томас не был столь категоричен: расположение зубов более или менее подходило. Но оставалась одна подозрительная деталь: часть левой ноги была сожжена. Это наводило на мысль, что кто-то, возможно, пытался уничтожить примету, которой у Гитлера не было.

В отношении Бормана он высказал следующую версию. Борман продолжал жить и после 1945 года. Он не погиб при бегстве из бункера. Скорее всего, Борман жил в Парагвае, где и умер в 1959 году, а его останки были затем тайно перевезены в Берлин и захоронены под Ярмаркой Улап и в нужное время по чьей-то ориентировке были обнаружены.

Точка в загадке Бормана была, казалось, поставлена в 1998 году, когда немецкие специалисты провели соответствующие компьютерные экспертизы предполагаемых останков фашистского деятеля, которые однозначно показали, что труп похожего на Бормана человека, найденный в мае 1945 года в Берлине, действительно был телом Бормана. Между зубов трупа найдены остатки стекла — в последнюю минуту своей жизни Борман, очевидно, принял яд. Но в свете вышесказанного можно ли это считать безусловной разгадкой тайны рейхсляйтера?

xx Глава 2. СС — «Черный орден»?

Со дня создания элитных охранных подразделений нацистской партии — отрядов СС — руководство НСДАП видело в них не просто организацию или ведомство, а замкнутый, корпоративный рыцарский орден, который стал бы прочной основой нацистского рейха. Однажды Гиммлер признался, что рассматривал СС как некий наднациональный орден, который должен был вобрать в себя всех жрецов и воинов континента для отпора атлантическим державам. Предполагалось со временем сформировать своего рода «коричневый интернационал».

Деятельности СС, особенно ее высшего руководства, сопутствовало немало мистического. Этот внутренний круг СС, ее элита, был известен под названием «Черное Солнце», символом которого стал равнолучевой крест. Именно он наносился на борта самолетов и танков Третьего рейха. Это элитное тайное общество ежегодно собиралось в старинном Вевельсбургском замке, расположенном недалеко от исторического города Падерборн в Вестфалии.

Замок в свою очередь территориально располагался в вершине своеобразного мистического треугольника. Второй из его естественных вершин являлись скалы Экстернштайна, где в прошлые века поддерживался древнегерманский культ огня. Здесь же была своего рода обсерватория, с которой жрецы наблюдали извечный круговорот светил. Третьей вершиной треугольника был Тевтонбургский лес. Среди его дубов в начале новой эры предводитель германцев Арминий разгромил три римских легиона.

Тринадцать высших посвященных Черного Ордена, подражая рыцарям короля Артура, размещались за круглым столом. Каждый член этого своего рода Высшего Совета СС имел собственное, закрепленное за ним кресло с выгравированным именем. Заседание завершалось, как правило, спиритическим сеансом. Имена некоторых из тех, кто приглашался в Вевельсбургский замок, неизвестны и по сей день. Сам Гиммлер, когда оставался в Вевельсбурге, спал в комнате, названной в честь Генриха I (Генриха Птицелова) — основателя германской империи.

В замке был подготовлен постамент для священной чаши Грааля. Однако он так и оказался пустым. Не только Гиммлер, но и Гитлер допускал, что Грааль — это камень с руническими надписями, которые несут неискаженную, как в более поздних типах письма, мудрость прошлого. Фактически речь шла о забытых познаниях божественного происхождения.

Эсэсовцы предпринимали активные поиски чаши Грааля. Их преимущественно вели в замках катаров разбросанных на Пиренеях. Руководил экспедицией О. Ран, автор книги «Крестовый поход против Грааля». Экспедиция, однако, к успеху не привела. Ни найти чашу, ни взять власть над миром СС так и не удалось.

Ходили, впрочем, не подтвержденные, но очень упорные слухи, что большое количество молодых людей были отобраны «Черным Солнцем» во времена Третьего рейха, получили посвящение в Вевельсбурге и были посланы в Тибет, чтобы там пережить войну и приготовиться к великой окончательной битве за мировое господство в конце нашего столетия.

По свидетельству начальника внешней разведки СС Шелленберга, Гиммлер с самого начала стал выстраивать СС на принципах иезуитского ордена. Все, даже мельчайшие подробности в организации деятельности ордена, в том числе и спиритические упражнения, описанные Игнатием Лойолой, старательно копировались Гиммлером.

Кроме того, у расово-идеологических истоков СС стояло так называемое общество «Туле», созданное в Мюнхене еще в 20-е годы. Туле, по древнегерманским преданиям, была столицей легендарной земли древних германцев. Символом общества являлся кинжал с орнаментом из дубовых листьев. Позднее, ежегодно в канун «Хрустальной ночи» (9 ноября) точно такие кинжалы, с надписью «Моя честь — моя верность», вручались вступающим в СС.

Приветствие общества Туле «Привет и победа» («Heil und Sieg») было перенято Гитлером и превращено в «Sieg Heil» («Привет победе»). Данное приветствие, сопровождаемое выбрасыванием руки, являлось своеобразным магическим ритуалом.

В 1933 году в Мюнхене проходила историческая выставка под названием «Ahnenerbe» («Аненэрбе»), что означает «наследие предков». Среди экспонатов были древние рунические и проторунические письмена. Внимание к выставке проявило руководство набиравшей тогда силу СС, все активнее пытавшейся взять на себя функции защиты нордической расы в генетическом, духовном и мистическом плане.

Выставку посетил Гиммлер. Он был поражен «наглядностью» выводов о превосходстве нордической расы. Они основывались, в частности, на анализе «Хроники Ура Линды». Эта найденная в XVIII веке книга повествует об истории германских племен. В дальнейшем Гиммлер тесно сотрудничал с организацией с аналогичным названием «Аненэрбе» («Наследие предков»), созданной сразу по следам выставки.

В 1945 г. Красная Армия, когда вела ожесточенные бои в Нижней Силезии, захватила хорошо укрепленный старинный замок «Альтан», в котором была обнаружена масса бумаг и документов с замысловатыми текстами. Эти материалы оказались не чем иным, как архивом «Аненэрбе». Документация наполнила 25 железнодорожных вагонов. Долгое время документы хранились в Особом архиве. Фактически никто из исследователей их так толком и не изучил.

К середине 30-х годов в войсках СС сложился собственный мистический ритуал, копировавший обряды древних германцев. Праздники здесь отмечались по руническому зодиакальному кругу. Главным считался день летнего солнцестояния. Основной ритуал — поклонение огню. С этого времени к членам СС все более активно применялись «магические» способы воздействия на сознание, аналогичные современному нейролингвистическому программированию. Использовались также и специфические технологии воздействия на огромные массы людей.

Частое упоминание древнегерманского бога Вотана сего руническими заклинаниями, якобы хранившими сакральное арийское знание, увлечение операми Вагнера, романами популярных в те годы литераторов, воспевавших славное языческое прошлое страны, — все это приветствовалось для членов СС.

Естественно, в подобную организацию-орден, в какую превращался СС, должны были попадать самые лучшие представители арийской нации. При отборе в СС кандидаты проходили строжайшую проверку. От кандидатов требовали политическое досье на их родителей, братьев и сестер. Изучалось также генеалогическое древо кандидатов вплоть до 1750 года. Конечную цель всех этих проверок Гиммлер сформулировал так:

«Мы хотим сформировать высший класс, которому предстоит господствовать века».

Из ста человек, как правило, выдерживали испытания в среднем не более 10–15.

Эсэсовец не имел права жениться без разрешения своего начальства. Если женихом был рядовой эсэсовец или младший офицер, невеста должна была представить доказательства своего арийского происхождения начиная с 1800 года. Но если жених был выше рангом, то речь уже шла о генеалогическом древе невесты вплоть до 1750 года. То есть необходимо было отчитаться почти за 200 лет существования семейного рода. Помимо этого, девушка должна была пройти несколько медицинских осмотров и физических испытаний, выявляющих ее способность обеспечить потомство, достойное «расы господ».

Рядом государственных декретов эсэсовцы были исключены из общей юрисдикции Третьего рейха и тем самым поставлены в особое, привилегированное положение. Все их уголовные или административные дела передавались внутриведомственным органам правосудия, и за свои проступки они отвечали лишь перед трибуналами СС. Это действительно способствовало формированию крепкой сплоченности и кастовости эсэсовцев.

В качестве «отборного» человеческого материала кадры эсэсовцев были расставлены на многие ключевые посты в государстве. С водворением Гитлера в рейхсканцелярию Гиммлер отобрал 120 испытанных в деле высокорослых, бесстрашных парней и сформировал из них роту «Лейбштандарт Адольф Гитлер» для охраны канцелярии. Это элитное подразделение находилось при фюрере до последнего дня его жизни.

Ближайшее окружение Гитлера также было представлено почти одними эсэсовцами. Бригадефюрер СС Ю. Шауб управлял личным имуществом Гитлера, бригадефюрер СС Штрек был его шофером. Личная безопасность фюрера обеспечивалась непосредственно телохранителями СС под командованием бригадефюрера Раттенхубера. Эти люди всегда были рядом с Гитлером.

В конечном итоге членство в СС стало необходимым условием для занятия некоторых постов в государственном управлении или ответственных должностей в частном секторе промышленности. То же требовалось для поступления в высшую школу или университет. Поэтому заявление одного из героев телесериала «Семнадцать мгновений весны» генерала СС Вольфа: «У нас — все в СС!» достаточно точно отражает ситуацию, сложившуюся в высших кругах германского рейха.

Стремление Гиммлера к планомерному созданию элитной прослойки общества нашло свое воплощение в организации так называемых «лебенсборн» («источников жизни»), своего рода племенных фабрик для людей. На этих фабриках специально отобранные девушки с совершенными нордическими признаками вместе с эсэсовцами, отобранными по тем же критериям, занимались воспроизведением нордического потомства, не вступая между собой в какие-либо законные брачные союзы. Дети, родившиеся в этих заведениях, построенных на принципах направленной евгеники, принадлежали государству и воспитывались в специальных школах. Теоретически они должны были составить первое поколение чистых нацистов, сформированных начиная с эмбриона. Вплоть до краха Третьего рейха в этих «источниках жизни» появились на свет около 50 тыс. детей.

Жестко регламентировалось не только поведение каждого эсэсовца, но даже его питание. В казармах СС утренний кофе был заменен завтраком древних германцев, состоящим из молока и каши. В качестве питья эсэсовцы получали минеральную воду, а меню «строго научно» было рассчитано учеными-евгениками.

В казармах СС проводились также опыты по гипнотерапии, а некоторые руководители были подвергнуты опытам по коррекции нервной системы.

В последующем ЦРУ утаило от расследования на Нюрнбергском процессе против военных преступников информацию о психиатрических методах нацистов, которые спустя десятилетия нашли применение при нашумевших экспериментах, в ходе которых решался вопрос о контроле над человеческим сознанием.

Вообще подготовке элиты СС уделялось особое внимание. Школа подготовки высшего руководства СС была образована еще в 1932 году в городе Бад-Тёльц в Баварии. По критериям отбора будущий руководитель СС должен был не только удовлетворять достаточно высоким физическим требованиям, но и пройти соответствующий тест на выявление уровня интеллекта. Он должен был также быть хорошо подготовлен в политическом отношении.

В целом два основных качества постоянно воспитывались у членов СС: нетерпимость по отношению к любому противнику и безусловная преданность начальникам и товарищам по организации.

«Для члена СС существует один абсолютный принцип, — заявил как-то Гиммлер. — Он должен быть честным, порядочным, преданным и дружественным по отношению к людям его собственной крови — и ни к кому другому».

А вот еще одно его характерное высказывание:

«Настоящие войны, войны между расами, беспощадны и ведутся до последнего человека, до тех пор, пока одна сторона или другая не будут уничтожены без следа».

В свою очередь непосредственно под патронажем Гейдриха, руководителя СД и фактически правой руки Гиммлера, стал издаваться специальный журнал для войск СС «Schwarze Korps» («Черная гвардия»), посвященный проблемам жизни и деятельности организации.

В журнале «Черная гвардия» постоянно пропагандировалась своеобразная романтичная этика солдата СС. Таким образом формировались функционеры типа Р. Ф. Хёсса, коменданта Освенцима, отличившегося особой жестокостью, которого судебная экспертиза тем не менее признала психически здоровым человеком.

В своих воспоминаниях, над которыми Р. Хёсс работал уже после войны, сидя в польской тюрьме в ожидании суда, он описал, как в действительности происходил процесс формирования «идеального» эсэсовца. Так, по его воспоминаниям, персонал СС концлагеря в Дахау, где он начинал свою службу, получил наименование «Стражей Мертвой головы». Жестокие меры обращения с заключенными расценивались не как проявление личной негуманности охранников, а как необходимая воспитательная мера по отношению к заключенным. При этом проводилась аналогия с телесными наказаниями для неисполнительных моряков, применявшимися на немецких кораблях в XVIII — XIX веках. С охранниками проводились специальные занятия, на которых их постепенно приучали к виду крови и кровоточащих ран, к стонам истязаемых. Так день за днем насаждался «культ жестокости».

Впоследствии 40 тыс. эсэсовцев без тени сомнения с добросовестностью хорошо отлаженной «машины» уничтожали людей в концентрационных лагерях, разбросанных по всей Европе.

Правила, заведенные в СС, привлекали многих. Так, одним из мотивов уже упомянутого бригадефюрера Шелленберга при вступлении в СС в 1933 году был тот, что он встретил там «лучший тип людей».

В действительности в СС, как и в любой организации, хватало всякого сброда, в том числе и полууголовного, поскольку найти рекрутов, удовлетворявших всем формальным признакам, с каждым последующим годом войны становилось все сложнее и сложнее. Характерным примером этого стал обергруппенфюрер О. Глобочник, высший чин СС в Австрии, который, в конце концов, был смещен Гиммлером со всех постов из-за пьянства и склонности к криминальным выходкам.

Именно СС как главный исполнитель расово-идеологической программы нацистской партии сыграл главную роль в борьбе с еврейством. Первоначально политика руководства рейха по отношению к евреям заключалась в том, чтобы заставить их уехать в те страны, которые готовы были их принять. При этом их имущество конфисковывалось в пользу государства. С началом Второй мировой войны репрессии против евреев приобрели массовый характер.

В целом в отношении всех оккупированных стран именно Восточной Европы (по идеологическим соображениям) был избран самый жесткий вариант решения так называемой расовой проблемы. Народы этих стран должны были стать в буквальном смысле рабами, предназначенными для выполнения неквалифицированных работ.

Мартин Борман однажды записал соответствующие высказывания Гитлера на одном из ужинов в октябре 1940 года, на котором также присутствовал генерал-губернатор в Польше Франк. Гитлер тогда заявил следующее:

«Поляки, в прямую противоположность нашим немецким рабочим, специально рождены для самого тяжелого труда... Не может быть и речи о каком-либо улучшении условий жизни для них. Напротив, надо специально удерживать стандарт жизни низким в Польше, и никому не позволено поднимать его... Должен быть только один хозяин для поляков — немцы... Потому все представители польской интеллигенции должны быть уничтожены. Это звучит, может быть, жестоко, но таков закон жизни».

Этот «закон жизни» с убежденностью фанатиков и претворяла в жизнь «черная гвардия» СС, пока не была окончательно разгромлена вместе с войсками вермахта на полях сражений.

Гиммлер далеко не случайно стал руководителем войск СС и одним из наиболее могущественных людей Третьего рейха, особенно в период с августа 1944 по март 1945 года.

Он свято, фанатично верил в основные догматы нацистской идеологии и, не жалея сил, с немецкой педантичностью претворял их в жизнь. Как-то своему массажисту и конфиденту Ф. Керстену он однажды заявил следующее:

«Это бич любого великого дела — я имею в виду необходимость переступить через мертвые тела, чтобы построить новую жизнь».

При нем же Гиммлер неоднократно говорил о своей давней мечте: создании некоего пангерманского государственного образования, при котором вся Европа контролировалась бы рейхом, а в перспективе — создании мировой колониальной системы по типу британской.

Примечательно, что Гиммлер, при всех своих антигуманных намерениях, не отрицал существования Бога. Он как-то обронил в разговоре с тем же Керстеном, что «некое высшее существо... находится позади человеческой натуры... Я настаиваю, что члены СС должны верить в Бога».

В июле 1944 года Гиммлер добился своей вожделенной цели: к своим многочисленным титулам он добавил должность командующего группой армий, о чем всегда мечтал. С этого момента у него оказалось больше титулов, чем у любого другого человека в рейхе. Теперь Гиммлер одновременно был министром внутренних дел, министром здравоохранения, высшим руководителем всех полицейских служб, служб разведки, спецслужб гражданских и военных и командующим войсками крупной войсковой группировки.

В качестве командующего войсками СС он располагал настоящей армией, включавшей в начале 1945 года 38 дивизий,4 бригады,10 легионов (ваффен-банде), 10 групп специального назначения штабных сил и 35 отдельных корпусных частей.

Однако последнее, столь желанное назначение стало, как оказалось, роковым для Гиммлера.

Его основным соперником на закате Третьего рейха был не кто иной, как Борман. Борман, как и все вокруг, знал, что в качестве военачальника Гиммлер, не обладавший никакими полководческими способностями, будет выглядеть более чем бледно. Именно на этом недостатке Гиммлера Борман и построил свою игру. И выиграл.

Все промахи командующего группы армий «Висла» Гиммлера, его ошибки и недостатки отныне всячески раздувались и подчеркивались. В конце концов, вопрос встал так остро, что генерал Гудериан при полной поддержке Бормана попросил у Гитлера немедленно освободить Гиммлера от занимаемой войсковой должности. В марте 1945 года, после отступления из Померании, Гиммлер был снят со своего командного поста ввиду должностного несоответствия. Более того, личному составу дивизий СС, действовавших в Венгрии, внезапно было запрещено ношение отличительных нарукавных повязок, специально введенных Гиммлером как отличительный знак отборной части войск СС.

Речь шла о дивизиях «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Рейх» и «Гитлерюгенд». Все офицеры и солдаты дивизий были возмущены этой санкцией. Но Гиммлер ничего уже поделать не мог. Своеобразное массовое разжалование отборных войск СС знаменовало падение Гиммлера как преемника Гитлера.

Впрочем, Гиммлер и до этого не особенно рассчитывал на такую возможность. Фактически с лета 1944 года он был вовлечен в попытки наладить переговоры с западными союзниками и не мог не предполагать, что рано или поздно об этом станет известно Гитлеру. Установление контактов с западными союзниками, помимо широко известных и уже упомянутых контактов генерала СС К. Вольфа и представителей А. Даллеса, произошло следующим образом.

В течение лета 1944 года Шелленберг при молчаливом одобрении Гиммлера, но фактически по собственной инициативе сумел встретиться в одном из стокгольмских отелей с американским дипломатом С. Хьюитом, с которым он обсудил принципиальный вопрос о самой возможности переговоров. Эта первая его попытка оказалась безрезультатной. Узнав об этом, Гиммлер пришел в ярость, но постепенно Шелленбергу удалось убедить его в том, что подобные контакты, установленные при соблюдении строжайшей секретности, могут оказаться полезными. В конце концов, он добился от него разрешения на заключение определенных соглашений.

Санкционирование Гиммлером переговоров с Западом оказало непосредственное влияние на принятие ряда стратегических решений.

Так, в конце 1944 года в ставке Гитлера рассматривался вопрос о возможности «превентивной» оккупации Швейцарии. Шелленберг и по его настоянию Гиммлер выступили против этих планов, и их мнения оказалось достаточно, чтобы к рассмотрению этого вопроса больше не возвращались. Это было связано с тем, что Швейцария являлась основным местом переговоров между эмиссарами Гиммлера и представителями западных союзников.

В начале 1945 года агент Шелленберга некий доктор Хеттль, представлявший генерала в Вене, установил по его указанию необходимые контакты в Берне с американским генералом У. Донованом. Цель всех этих действий состояла в получении согласия американцев на заключение сепаратного мира и образовании германо-американского союза, направленного против русских.

Главным результатом заключения такого союза должно было стать продолжение войны на Восточном фронте в союзе с американцами. Представитель Шелленберга просил ослабить натиск союзников на рейнскую группу армий, с тем чтобы в дальнейшем американцы смогли использовать ее против Советского Союза. Однако утечка информации о происходящих переговорах достигла Москвы. Произошел достаточно резкий обмен мнениями между Сталиным и Рузвельтом. В результате все предложения немцев остались без ответа, несмотря на то, что Хеттль снова и снова возвращался в Берн.

Гиммлеру и Шелленбергу удалось добиться лишь частных успехов на переговорах с Жаном-Мари Мюзи, бывшим президентом Швейцарской Конфедерации. Мюзи, приверженец традиций швейцарского посредничества в международных конфликтах, стремился добиться передачи Швейцарии возможно большего числа евреев — узников немецких концентрационных лагерей, над которыми нависла угроза уничтожения немцами при приближении к лагерям союзных армий.

Гиммлер, все еще на что-то надеясь, согласился встретиться с Мюзи сначала в конце 1944 года, а затем еще раз 12 января 1945 года в Висбадене. В конце концов, он принял решение передать некоторое число евреев Швейцарии, которая должна была стать «транзитным пунктом» для лиц, приобретавших право «на эмиграцию».

Со своей стороны, международные еврейские организации, в частности американские, должны были выплатить значительный выкуп.

Ежемесячно из немецких концентрационных лагерей в Швейцарию должны были прибывать 1200 евреев. Первый эшелон с такими узниками прибыл в Швейцарию уже в начале февраля 1945 года, и еврейские организации выплатили свой первый взнос — 5 млн франков. Этот факт просочился в печать, и мировая пресса выдвинула предположение, что Швейцария обязалась в порядке компенсации предоставить после войны на своей территории убежище нацистским главарям.

Самым неприятным для Гиммлера было то, что об этом во всех подробностях узнал Гитлер. Взбешенный, он наговорил Гиммлеру массу резкостей и запретил дальнейшую выдачу заключенных. С этого момента доверие фюрера к Гиммлеру было основательно подорвано.

Мюзи тем не менее не оставлял свои настойчивые усилия, и в начале апреля 1945 года он наконец добился от Гиммлера, озабоченного скорее уже только собственным спасением, обязательства не эвакуировать заключенных из лагерей при приближении союзных армий.

До этого заключенных при приближении фронта строили в колонны или грузили в запломбированные вагоны и отправляли в глубь Германии в поисках нового места для лагерей.

Президенту Международного Красного Креста графу Бернадотту удалось также добиться разрешения на доставку в Германию грузовиков с продовольствием для тех узников-евреев, которые были уже эвакуированы из лагерей.

Попытки спасти заключенных гитлеровских концлагерей предпринимались также Г. Шторхом и представителем Всемирного сионистского конгресса доктором Буркхардтом.

До поры до времени все эти контакты удавалось удерживать в тайне от Гитлера. Вместе с тем опасавшийся за собственную жизнь Гиммлер вплотную подошел к мысли о необходимости устранения фюрера от власти. В середине апреля 1945 года Гиммлер имел продолжительную беседу с министром финансов Ш. фон Крозигом, а Шелленберг в это время уговаривал министра труда Зельдта. Все они пришли к единому мнению: Гитлер должен уступить свое место Гиммлеру, который затем должен был заключить «почетный мир». Надежды на успех Гиммлера во многом связывались с графом Бернадоттом. Последний во время их встречи также рекомендовал Гиммлеру устранить Гитлера и взять власть в свои руки, объявив о невозможности для фюрера исполнять обязанности в связи с неожиданным тяжким заболеванием, после чего должен был последовать роспуск национал-социалистской партии. Гиммлер уже созрел для осуществления этого запоздалого переворота, но он еще раз хотел удостовериться, что союзники пойдут на переговоры с такой одиозной политической фигурой, как он, и опасался их отказа или подвоха.

Времени для раздумий оставалось все меньше. Фронт приближался непосредственно к Берлину.

21 апреля Гиммлер, как оказалось, навсегда покинул рейхсканцелярию и встретился с Шелленбергом. Тот должен был проводить его в госпиталь Хохенлихен в одном из пригородов Берлина, где планировалась встреча Гиммлера с графом Бернадоттом. В ходе этой встречи Гиммлер пообещал принять меры к недопущению эвакуации концентрационного лагеря Нейнгамме, находившегося около Гамбурга, и просил Бернадотта организовать его встречу с генералом Эйзенхауэром.

Однако Бернадотт с самого начала развеял иллюзии Гиммлера относительно какой-либо его политической роли в будущей Германии. Встреча, казалось, закончилась безрезультатно.

Граф Бернадотт отправился обратно в Швецию через г. Любек. Гиммлер, не удовлетворенный итогами разговора, решил догнать его и вновь предложить прекращение военных действий в увязке с устранением Гитлера. Теперь он был безоговорочно готов пойти на это.

Шелленбергу удалось уговорить Бернадотта вернуться в Любек для новой встречи с Гиммлером. Эта встреча состоялась 23 апреля в 11 часов вечера в подвале шведского консульства при свете свечей, поскольку в Любеке, подвергавшемся постоянной бомбардировке, было отключено электричество.

После переговоров, длившихся пять часов, Бернадотт согласился передать предложения Гиммлера своему правительству, которое одно могло решить, следует ли доводить эти предложения до сведения союзников. Для Гиммлера это уже мало что значило.

Удача окончательно отвернулась от него. На следующий день было опубликовано заявление президента Трумэна, в котором отметалась любая возможность частичной односторонней капитуляции Германии. Это окончательно развеяло все надежды Гиммлера на заключение сепаратного мира.

Кроме того, 22 апреля ему стало известно, что Гитлер отдал приказ о расстреле его бывшего личного врача доктора Брандта за то, что тот отправил свою жену к американцам.

И, наконец, 28 апреля работавшие в рейхсканцелярии радиоприемники приняли передачу радиостанции Би-Би-Си, в которой со ссылкой на агентство Рейтер сообщалось о встрече Гиммлера с Бернадоттом и о его предложениях относительно капитуляции Германии.

Предательство Гиммлера вызвало у Гитлера чудовищную вспышку ярости. В соответствии с последней волей фюрера Гиммлер и Геринг смещались со всех своих постов. Фюрер отрекался от них и требовал, чтобы имена их были обречены на позор и поругание.

«Геринг и Гиммлер, — говорилось в политическом завещании фюрера, — не говоря уже об их нечестности по отношению лично ко мне — нанесли колоссальный вред народу и германской нации, вступив без моего ведома и разрешения в тайные переговоры с врагом и пытаясь противозаконно захватить власть в государстве». Оба они исключались из партии, лишались всех наград, должностей и чинов.

В другом, личном завещании Гитлер объявлял Бормана своим душеприказчиком, которому поручалось следить за исполнением положений, фигурировавших в его первом завещании, составленном еще 2 мая 1938 года. Все свое личное имущество Гитлер оставлял партии.

В поисках спасения Гиммлер тем временем продолжал метаться по Северной Германии. 29 апреля Гиммлер поспешил к датской границе на встречу с Шелленбергом. Сам Шелленберг, вернувшись во Фленсбург 30 апреля, также узнал об отстранении от всех своих постов и обязанностей.

Видимо, Гитлер догадался, что Шелленберг не мог не быть причастным к инициативам Гиммлера, и, карая других, не обошел и его. Обязанности Шелленберга перешли к оберштурмбанфюреру Ванку, начальнику политического отдела СД, и оберштурмбанфюреру Скорцени, начальнику военного отдела.

Однако на Шелленберга эта новость уже не произвела большого впечатления. Он тут же отправился в Травемюнде к северу от Любека, где и встретился со своим, теперь уже бывшим начальником. Здесь их застала весть о самоубийстве Гитлера и о назначении Деница преемником фюрера.

Гиммлер устремился к Деницу, надеясь там отыскать хоть какую-то гарантию собственной безопасности. Нового президента окружала когорта таких же обезумевших людей. Кейтель, Йодль и многие другие военачальники отстаивали идею о продолжении борьбы в Норвегии.

Сам Дениц несколько раз проводил совещания с приглашением рейхскомиссара Тербоване, генералов Бема и Линдермана, где вполне серьезно обсуждался вопрос о возможности организации сопротивления в Скандинавских странах.

В этой, когда-то блестящей придворной свите, теперь живущей слухами и всякого рода ложными новостями, и попытался затеряться Гиммлер в тот момент, когда, наконец, 6 мая было принято решение о безоговорочной капитуляции Германии.

В тот же день Гиммлер был выведен из состава правительства Деница, которое само дотянуло свое существование лишь до 23 мая, когда все его члены оказались арестованными.

После изгнания из правительства Деница Гиммлер некоторое время прятался в окрестностях Фленсбурга. Затем решил найти более надежное убежище в Баварии, куда и направился в сопровождении десятка офицеров-эсэсовцев.

21 мая на контрольно-пропускном пункте между Гамбургом и Бремерхафеном Гиммлер был задержан английским патрулем. Главный эсэсовец, одно имя которого вызывало не так давно трепет у любого смертного, сбрил усы, натянул черную повязку на левый глаз и надел форму рядового.

Гиммлер по непонятной причине (может быть, от растерянности или утраты воли к жизни) сразу назвал свое имя задержавшему его английскому патрулю. Английский капитан направил его в штаб 2-й армии в Люнебурге. Там Гиммлера обыскали, переодели в английскую форму на тот случай, если он спрятал яд в швы своей одежды. Однако англичане не догадались тщательно проверить рот эсэсовца.

23 мая из штаба Монтгомери для проведения допроса Гиммлера прибыл специальный офицер, который и приказал военному врачу проверить рот задержанного немца. Тогда Гиммлер раскусил ампулу с цианистым калием, находившуюся в зубе, и через двенадцать минут умер.

Так закончилась одна из самых ослепительных карьер Третьего рейха.

Тело Гиммлера было захоронено в необозначенной могиле в районе г. Люнебург.

Ключевой фигурой в истории войск СС надо считать не Гиммлера (бесталанного полководца), а обергруппенфюрера и генерала Ваффен СС Т. Эйке. Он не только стоял у истоков создания грандиозной ужасающей системы концлагерей на территории Германии, но и был фактическим создателем дивизии «Мертвая голова» Ваффен СС, сформированной им в основном из числа охранников подведомственных ему лагерей.

Один из английских исследователей писал, что к 1937 году «среди коллег по СС Эйке имел ужасную репутацию необузданного и порочного человека. Подозрительный, вздорный, начисто лишенный чувства юмора, снедаемый болезненными амбициями Эйке был истинным фанатиком-нацистом, отдававшим всего себя делу политической и расовой «литургии» с рвением неофита».

Запустив механизм системы концлагерей, Эйке с такой же энергией занялся преобразованием охранных подразделений СС «Мертвая голова» в военизированные формирования. Солдаты из подразделений «Мертвая голова» одну неделю месяца охраняли заключенных, а три остальные недели проводили в занятиях, включавших в себя изнурительную строевую и физическую подготовку, изучение оружия и политучебу. Те из солдат, кто не выдерживал испытания или не проявлял должного послушания, исключались из рядов СС или переводились в общие части СС (Allgemeine SS).

Особенно Эйке был увлечен насаждением среди своих солдат духа так называемого «кровного братства». В результате его подчиненные были еще более сплоченны, чем их коллеги в вермахте. Под прямым влиянием Эйке большинство его солдат официально отреклось от религиозной веры, что часто приводило к разрыву отношений между молодыми эсэсовцами и их семьями. Солдаты предпочли семье верность своему командиру. Тех из солдат, кому некуда было поехать во время отпусков, Эйке приглашал к себе домой, чтобы дать возможность ощутить тепло домашнего очага. В конечном итоге дивизия Эйке представляла собой свору молодых и кровожадных волков, готовых выполнить любой приказ своего командира-вожака.

С началом Второй мировой войны Эйке со своими тремя полками направился вслед за вермахтом в Польшу. Его солдаты не вступали в бои с польской армией, а в сотрудничестве с руководимой Р. Гейдрихом службой безопасности (СД) сформировали печально знаменитые айнзатцгруппы (Einzatzgruppen — группы особого назначения), занимавшиеся истреблением и конфискацией имущества польских граждан, в особенности политических деятелей, священнослужителей, представителей интеллигенции и евреев.

В октябре 1939 года Гитлер по совету Гиммлера решил создать моторизованную дивизию СС «Мертвая голова». Командовать ею был назначен Т. Эйке. Дивизия СС «Мертвая голова» состояла из 3 мотопехотных полков, артиллерийского полка, саперного, противотанкового и разведывательного батальонов и всех административных и вспомогательных подразделений, которые должны были быть по штату в моторизованной дивизии. Дисциплину Эйке внедрял в своей обычной манере. Один бывший охранник, недовольный жесткой муштрой, подал рапорт с просьбой о переводе обратно в лагерь. Эйке немедленно одобрил эту просьбу, но отправил этого солдата туда в качестве заключенного. Больше просьб о переводе не поступало.

24 июня 1941 года моторизованная дивизия СС «Мертвая голова» в составе группы армий «Север» форсировала Двину в районе Двинска (Даугавпилса), сломила ожесточенное сопротивление советских войск в Центральной Литве и прорвала так называемую «линию Сталина». В начале июля автомобиль, в котором Т. Эйке возвращался на свой командный пункт, подорвался на советской мине. Эйке получил тяжелое ранение, изувечившее его правую ногу. После экстренной операции его эвакуировали в Берлин, где он долгое время находился на излечении.

Другой, менее фанатичный человек постарался бы избежать вторичного направления на Восточный фронт. Но уже в сентябре 1941 года Эйке вновь вернулся к исполнению обязанностей командира дивизии. К концу ноября 1941 года потери дивизии составили около 9 тыс. человек, что составляло примерно 60 процентов первоначальной численности.

В феврале 1942 года дивизия «Мертвая голова» вместе с пятью другими немецкими дивизиями оказалась в котле под Демянском. Но в мае 1942 года после ожесточенных боев дивизии удалось пробиться, образовав узкий коридор близ Демянска.

В ноябре 1942 года дивизия «Мертвая голова» была преобразована в панцергренадерскую и переброшена для отдыха в южную Францию. Но уже в феврале 1943 года дивизия вновь оказалась на Восточном фронте, приняв участие в боях за Харьков. Этот месяц стал последним для Т. Эйке. Днем 26 февраля 1943 года, обеспокоенный отсутствием радиосвязи с танковым полком, он сел в легкий одномоторный самолет, чтобы с воздуха разобраться в обстановке. Подлетая к деревне Артельное, самолет попал под ураганный пулеметный огонь и был сбит. На следующий день эсэсовцы извлекли из-под обломков самолета обгорелые останки своего шефа и похоронили его в соседней деревне Отдохнино.

Другим видным полководцем войск СС был обергруппенфюрер и генерал-оберст войск СС П. Хауссер. В ноябре 1934 года Хауссер вступил в ряды СС в звании штандартенфюрера. Первое его назначение было комендантом училища офицеров СС в Брауншвейге. Им был разработан учебный план училища, который позже скопировали все военные учебные заведения подобного рода по всей Германии, а позднее — и в Европе. Хауссер сделал упор на физическую подготовку, спортивные состязания, групповую работу и дружеские отношения между военнослужащими разных званий. Сам Хауссер был отменным спортсменом и наездником, способным успешно соревноваться с людьми, которые были на 30 лет моложе его. В последующем Хауссер руководил организацией, совершенствованием и обучением полков СС «Дойчланд», «Германия» и «Фюрер». При этом он настоял, чтобы большая часть подразделений СС была моторизованной. В дальнейшем на базе этих полков были сформированы одноименные дивизии СС.

22 июня 1941 года П. Хауссер во главе дивизии «Дас Рейх» пересек границу под Брест-Литовском и принял участие в боях по окружению противника в зоне действий группы армии «Центр». К середине ноября 1941 года «Дас Рейх» понесла сорок процентов потерь личного состава. Лично пострадал и ее командир. В бою под Гадячем он потерял правый глаз. Обергруппенфюрер Хауссер вернулся в строй лишь в мае 1942 года уже в качестве командира только что созданного моторизованного корпуса СС, ставшего в июне 1942 танковым корпусом СС. Корпус принял участие в боях за Харьков и в Курском сражении.

После внезапного свержения Б. Муссолини Гитлер приказал перебросить корпус в Северную Италию, но туда, в конце концов, попала лишь одна из дивизий корпуса. Сам же Хауссер оказался на решающем участке немецкой обороны во время англо-американской высадки в Нормандии. Он стал первым из эсэсовцев, кто был назначен на пост командующего армией.

25 июля 1944 года началась воздушная операция «Кобра» западных союзников. 2500 самолетов, 1800 из которых были тяжелыми бомбардировщиками, день и ночь бомбили позиции 7-й армии, которой командовал Хауссер. Ее передовые части были буквально стерты с лица земли. Для армии Хауссера наступили дни тяжелого отступления.

В конце концов, генерал был обвинен в неумении управлять войсками и смещен со своего поста. В мае 1945 года он сдался американцам. Длительному тюремному заключению Хауссер подвергнут не был.

В послевоенные годы П. Хауссер активно участвовал в деятельности Общества взаимопомощи ветеранов войск СС — ХИАГ (Hilfsorganisation auf Gegenseitigkeit der Waffen SS) и был автором многочисленных статей и книг по боевым действиям войск СС. Скончался он в 1972 году в возрасте 92 лет.

Кроме П. Хауссера, единственным эсэсовцем, удостоившимся звания генерал-оберста войск СС, был Йозеф «Зепп» Дитрих, близкий друг А. Гитлера по нацистской партии. После Первой мировой войны Дитрих перебивался в Мюнхене, перепробовав множество профессий: он торговал табаком, был официантом, работал на бензоколонке. В 20-е годы Дитрих, возможно, из-за безысходности, вступил в НСДАП и СС и скоро в буквальном смысле стал любимцем А. Гитлера, который дал ему прозвище «шофер» и постоянно брал его с собой во время поездок по Германии.

В конце 1931 года «шофер» получил чин группенфюрера СС. Массивный, крепко сколоченный Дитрих обращал на себя внимание своими простыми манерами и особенно грубоватым чувством юмора. В марте 1933 года, спустя несколько недель после того, как Гитлер сосредоточил в своих руках необъятную власть, он поручил Дитриху сформировать подразделение СС для охраны рейхсканцелярии. Это подразделение в последующем стало основой для мощной 1-й танковой дивизии СС — «Лейбштандарт «Адольф Гитлер», личный состав которой в конечном итоге превысил 20 тыс. человек и отличился в десятках кровопролитных сражений на полях Европы.

Дитрих не имел и никогда не приобрел настоящего военного профессионализма, но обладал врожденной смекалкой баварского крестьянина и глубоким здравым смыслом, что позволило ему к концу войны дослужиться до должности командующего целой танковой армии СС.

Последние два года войны Зепп Дитрих провел в непрерывных боях. В августе 1944 года ему было присвоено звание оберстгруппенфюрера, и он стал шестнадцатым из всего лишь 27 военнослужащих германской армии, удостоенных бриллиантов к рыцарскому кресту с дубовыми листьями и мечами.

Но и ему не удалось избежать гнева Гитлера за вынужденные отступления на Западном фронте. В апреле 1945 года Гитлер отдал приказ, лишавший 1-ю, 2-ю, 3-ю и 9-ю танковые дивизии СС их нарукавных лент. На левом рукаве эсэсовцы носили черные ленты, на которых серебром были вышиты названия и эмблемы их частей.

Дитрих ответил на это следующим образом: вместе с офицерами он наполнил своими медалями ночной горшок и отправил его в Берлин, в бункер Гитлера. К сожалению, реакция Гитлера на этот горшок не была документально зафиксирована.

Несмотря ни на что, Зепп Дитрих был направлен в Вену, чтобы любой ценой удержать в руках австрийскую столицу от натиска наступавшей Красной Армии. Дитрих понимал, что эта затея обречена на провал. В присущей ему манере он мрачно обронил своим офицерам: «Мы называем себя 6-й армией, потому что у нас осталось всего шесть танков», — и отказался подчиняться смехотворному приказу.

17 апреля 1945 года Дитрих вывел из австрийской столицы остатки своей танковой армии и сдался американцам. После краткого пребывания в тюрьме Дитрих был освобожден и оставшуюся жизнь посвятил деятельности в ХИАГ.

Таковы были самые известные военачальники СС.

xx Глава 3. На пороге «холодной войны»

Сражения Второй мировой войны на Европейском театре уже закончились. Союзники по антигитлеровской коалиции — СССР, США, Великобритания и Франция — праздновали Великую Победу.

Долгий и тяжкий путь к этой победе пришлось пройти народам мира, многие жертвы и лишения пришлось перенести на этом пути. Но в те майские дни 1945 года народы всех стран мира были счастливы: война закончилась. Возрождались надежды и мечты простых людей о мире, счастье, достойной человеческой жизни.

Великая Победа в великой мировой войне ассоциировалась в сознании народов всего мира с именами лидеров трех ведущих держав антигитлеровской коалиции — Сталина, Рузвельта и Черчилля. Личные встречи этих деятелей, деловая атмосфера конференций «большой тройки» имели огромное значение для совместных усилий сторон в разгроме фашистской Германии.

На Ялтинской встрече лидеров СССР, США и Великобритании в начале февраля 1945 года Уинстон Черчилль, которого нельзя заподозрить в симпатиях к Советскому Союзу, клялся в любви к Сталину:

«Я не прибегаю ни к преувеличению, ни к цветистым комплиментам, когда говорю, что мы считаем жизнь маршала Сталина драгоценнейшим сокровищем для наших надежд и наших сердец. В истории было много завоевателей. Но лишь немногие из них были государственными деятелями, и большинство из них, столкнувшись с трудностями, которые следовали за их войнами, рассеивали плоды своих побед. Я искренне надеюсь, что жизнь маршала сохранится для народа Советского Союза и поможет всем нам приблизиться к менее печальным временам, чем те, которые мы пережили недавно. Я шагаю по этому миру с большей смелостью и надеждой, когда сознаю, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с этим великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру».

Это были не единственные добрые слова английского премьера в адрес советского лидера. 14 апреля 1945 года, когда советские войска уже начали разведку боем накануне последней решающей операции Второй мировой войны в Европе, Черчилль послал телеграмму в Москву, где, в частности, отметил:

«Я должен воспользоваться этим случаем, чтобы поблагодарить Вас за все любезности, которыми Вы окружили мою супругу во время ее пребывания в Москве, и за все заботы о ней в ее поездках по России. Мы считаем большой честью награждение ее орденом Трудового Красного Знамени за ту работу, которую она проделала, чтобы смягчить ужасные страдания раненых воинов героической Красной Армии. Денежные суммы, которые она собрала, может быть, невелики, но это проникнутые любовью пожертвования не только богатых, но главным образом пенсы бедных, которые были горды тем, что еженедельно делали свои небольшие взносы. От дружбы масс наших народов, от взаимопонимания наших правительств и от взаимного уважения наших армий зависит будущее всего мира».

Госпожа Клемми Черчилль находилась в СССР более месяца и в день Победы была в Москве. Английский премьер-министр поручил ей выступить от своего имени с обращением к советскому народу, в котором он отмечал:

«Я шлю вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы одержали, изгнав захватчиков с вашей земли и разгромив нацистскую тиранию. Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества. Здесь, в нашем островном отечестве, мы сегодня очень часто думаем о вас, и мы шлем вам из глубины наших сердец пожелания счастья и благополучия. Мы хотим, чтобы после всех жертв и страданий мы теперь, связанные верной дружбой и взаимными симпатиями, могли бы идти дальше под сияющим солнцем победоносного мира».

Был ли Черчилль искренен в своих словах?

Наверное, нет. И фактов, подтверждающих это, множество. 24 апреля он дает инструкции своему министру иностранных дел Идену:

«Добиваясь, как я это делаю, прочной дружбы с русским народом, я вместе с тем уверен, что она может основываться только на признании русскими англо-американской силы. Я с удовольствием отмечаю, что новый президент не позволит Советам запугать себя».

Справедливости ради следует заметить, что говорить о полном доверии между лидерами трех великих держав на протяжении всей войны нельзя. Показателен в этом отношении инцидент с переговорами англо-американской стороны с немцами в Швейцарии за спиной Советского Союза в марте 1945 года. В Вашингтоне и Лондоне не считали и не считают проводившиеся в Берне переговоры с высокопоставленными нацистскими военными руководителями сепаратными, называя их словами Черчилля «попыткой проверить полномочия генерала Вольфа». В ответ Молотов 22 марта заявил, что во всем этом «Советское правительство усматривает не какое-либо недоразумение, а нечто худшее». Сам Черчилль назвал комментарии Молотова «грубыми и оскорбительными».

3 апреля 1945 года американский президент Рузвельт получил от Сталина телеграмму, которая сильно его разгневала. Это были первые симптомы зревших в отношениях между союзниками противоречий и недоверия. В словах Сталина слышались нотки горечи и обиды, но он был крайне жесток в своих выводах:

«Получил Ваше послание по вопросу о переговорах в Берне.

Вы совершенно правы, что в связи с историей о переговорах англо-американского командования с немецким командованием где-то в Берне или в другом месте «создалась теперь атмосфера достойных сожаления опасений и недоверия».

Вы утверждаете, что никаких переговоров не было еще. Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия.

Я думаю, что мои коллеги близки к истине. В противном случае был бы непонятен тот факт, что англо-американцы отказались допустить в Берн представителей Советского командования для участия в переговорах с немцами.

Мне непонятно также молчание англичан, которые предоставили Вам вести переписку со мной по этому неприятному вопросу, а сами продолжают молчать, хотя известно, что инициатива во всей этой истории с переговорами в Берне принадлежит англичанам.

Я понимаю, что известные плюсы для англо-американских войск имеются в результате этих сепаратных переговоров в Берне или где-то в другом месте, поскольку англо-американские войска получают возможность продвигаться в глубь Германии почти без всякого сопротивления со стороны немцев, но почему надо было скрывать это от русских и почему не предупредили об этом своих союзников — русских?

И вот получается, что в данную минуту немцы на западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией — с союзницей Англии и США.

Понятно, что такая ситуация никак не может служить делу сохранения и укрепления доверия между нашими странами.

Я уже писал Вам в предыдущем послании и считаю нужным повторить здесь, что я лично и мои коллеги ни в коем случае не пошли бы на такой рискованный шаг, сознавая, что минутная выгода, какая бы она ни была, бледнеет перед принципиальной выгодой по сохранению и укреплению доверия между союзниками».

В конечном счете инцидент был смягчен, западные союзники заверили Сталина в искренности своих действий и намерений. Однако каждая из сторон осталась убежденной в правоте своих позиций.

В своих послевоенных мемуарах английский премьер У. Черчилль напишет о финальном периоде войны, что «Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира» и «надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения». Черчилль делает вывод:

«Уничтожение военной мощи Германии повлекло за собой коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывавшим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видели и не ставили предела своему продвижению и стремлению к окончательному господству».

И вот, не успели отгреметь последние залпы мировой войны, как мир начал постепенно скатываться в «окопы» новой, на этот раз «холодной войны». Военно-политическое руководство бывших стран-союзниц по антигитлеровской коалиции в рамках своих военных ведомств начали подготовку к новому витку противостояния. Классовые и геополитические противоречия между Востоком и Западом выходили на первый план, холод недоверия опускался на Европу.

Когда же началась «холодная война», кто ее начал или кто ее спровоцировал, каковы причины нового военно-политического противостояния? По этим вопросам есть различные точки зрения. Однако с полной уверенностью можно утверждать, что одним из главных идейных вдохновителей послевоенной конфронтации в мире был английский премьер-министр Уинстон Черчилль. Это он заговорил о «железном занавесе» между Востоком и Западом, хотя само по себе это образное выражение принадлежит не ему, а скорее И. Геббельсу.

В своих последних дневниковых записях Геббельс в марте 1945 года неоднократно говорит о том, что СССР оккупировал Румынию и опустил над этой страной «железный занавес», чтобы «иметь возможность вершить за этим занавесом свои страшные кровавые дела».

12 мая 1945 года, всего лишь через несколько дней после торжеств по случаю подписания Акта о капитуляции немецких войск, Черчилль направил Г. Трумэну жесткую антисоветскую телеграмму. Характерен и комментарий самого Черчилля по поводу этого послания американскому президенту:

«В эти же дни я направил президенту Трумэну телеграмму, если можно так выразиться, телеграмму «железного занавеса». Из всех государственных документов, написанных мною по этому вопросу, я предпочел бы, чтобы обо мне судили именно на основании этого послания.

«Премьер-министр — президенту Трумэну. 12 мая 1945 г.

1. Я глубоко обеспокоен положением в Европе. Мне стало известно, что половина американских военно-воздушных сил в Европе уже начала переброску на Тихоокеанский театр военных действий. Газеты полны сообщений о крупных перебросках американских армий из Европы. Согласно прежним решениям наши армии, повидимому, также заметно сократятся. Канадская армия наверняка будет отозвана. Французы слабы, и с ними трудно иметь дело. Каждый может понять, что через очень короткий промежуток времени наша вооруженная мощь на континенте исчезнет, не считая умеренных сил, необходимых для сдерживания Германии.

2. А тем временем как насчет России? Я всегда стремился к дружбе с Россией, но так же, как и у Вас, у меня вызывает глубокую тревогу неправильное истолкование русскими ялтинских решений, их позиция в отношении Польши, их подавляющее влияние на Балканах, исключая Грецию, трудности, чинимые ими в вопросе о Вене, сочетание русской мощи и территорий, находящихся под их контролем или оккупацией, а самое главное — их способность сохранить на фронте в течение длительного времени весьма крупные армии. Каково будет положение через год или два, когда английские и американские армии растают и исчезнут, а французская еще не будет сформирована в сколько-нибудь крупных масштабах, когда у нас, возможно, будет лишь горстка дивизий, в основном французских, тогда как Россия, возможно, решит сохранить на действительной службе 200–300 дивизий?

3. Железный занавес опускается над их фронтом. Мы не знаем, что делается позади него. Можно почти не сомневаться в том, что весь район восточнее линии Любек, Триест, Корфу будет в скором времени полностью в их руках. К этому нужно добавить простирающийся дальше огромный район, завоеванный американскими армиями между Эйзенахом и Эльбой, который, как я полагаю, будет через несколько недель — когда американцы отступят — оккупирован русскими силами. Генералу Эйзенхауэру придется принять все возможные меры для того, чтобы предотвратить новое бегство огромных масс германского населения на Запад при этом гигантском продвижении московитов в центр Европы. И тогда занавес снова опустится очень намного, если не целиком. И, таким образом, широкая полоса оккупированной русскими территории протяжением во много сот миль отрежет нас от Польши.

4. Тем временем внимание наших народов будет отвлечено навязыванием сурового обращения с Германией, которая разорена и повержена, и в весьма скором времени перед русскими откроется дорога для продвижения, если им это будет угодно, к водам Северного моря и Атлантического океана.

5. Безусловно, сейчас жизненно важно прийти к соглашению с Россией или выяснить наши с ней отношения, прежде чем мы смертельно ослабим свои армии или уйдем в свои зоны оккупации. Это может быть сделано только путем личной встречи. Я буду чрезвычайно благодарен Вам за высказанное Вами мнение и совет. Конечно, мы можем прийти к мнению, что Россия будет вести себя безупречно, и это, несомненно, наиболее удобный выход. Короче говоря, с моей точки зрения, проблема урегулирования с Россией прежде, чем наша сила исчезнет, затмевает все остальные проблемы».

Итак, «железный занавес» опускается (или его опускают!) над Востоком. Лидеры великих держав строят планы послевоенного переустройства Европы и мира в целом. В этих планах уже нет места идеям сотрудничества и кооперации. Речь идет о борьбе за мировое лидерство между двумя блоками, двумя системами, двумя центрами силы — Востоком и Западом.

Трумэн был солидарен с позицией Черчилля, но его сдерживал всего лишь один момент: Вторая мировая война еще не окончилась. Она продолжалась на Дальнем Востоке, где американские солдаты и матросы проливали кровь в ожесточенных боях с японскими милитаристами. Трумэн имел выкладки возможных потерь Америки от вторжения на Японские острова.

Американский президент понимал, что еще не пришло время поддержать британского премьера. Необходимо как можно скорее втянуть Советский Союз в войну с Японией и переложить на Красную Армию весомый «груз забот» по разгрому Квантунской армии японцев.

А «железный занавес» опустится. Немного позже...

Идеи послевоенного переустройства Европы, занимавшие умы политических лидеров великих держав, не могли не накладывать определенный отпечаток на взаимоотношения между государствами по военной линии. Если еще недавно, в дни совместной битвы против фашистских войск, генеральные (главные) штабы и главные командования союзников достаточно легко находили общий язык, шли на компромиссы и взаимные уступки при решении каких-либо частных вопросов, то уже с первых дней мира в этих отношениях стали появляться новые ноты — ноты недоверия.

Как и в большой политике, недоверие проявилось, прежде всего, в отношениях между СССР и Великобританией. США в этот период, готовясь к войне на Тихом океане, не хотели дать повод Советскому Союзу нарушить данное союзникам обещание вступить в войну с Японией через 2–3 месяца после окончания войны в Европе. Американцы ждали от нас помощи на Дальнем Востоке...

15 мая 1945 года от контр-адмирала И. Арчера, главы британской военной миссии в Москве, на имя начальника Генштаба генерала армии А. И. Антонова поступило письмо за № 13. В нарушение всех общепринятых во внешних сношениях норм и принципов английский адмирал в крайне невежливой, если не сказать грубой, форме писал:

«Генерал, я должен обратить Ваше внимание на новую жалобу, исходящую от трех британских унтер-офицеров, относительно обращения с ними со стороны Красной Армии после их освобождения.

Копию письма-жалобы прилагаю».

Далее следовала жалоба от авиаторов — сержантов Дж. Даина, Дж. Джессона и ефрейтора Б. Лэси, которые еще 1 апреля 1945 года были задержаны советскими войсками в лесах в районе Ферринг, Штурмарк. По показаниям британских унтер-офицеров, их «бросили в бой вместе с русскими», а вечером в тот же день привели в штаб и начали допрашивать. Советский офицер требовал от них указать номер немецкой дивизии, в которой они якобы сражались. Ночь сержанты провели вместе с немецкими пленными в свинарнике.

Жалоба, прямо скажем, достаточно странная. Во-первых, она не поднималась вообще в течение полутора месяцев, пока шли боевые действия. Во-вторых, ничего странного в поведении советского командования в той конкретной ситуации не было: в лесах в те дни скрывалось огромное количество немцев, эсэсовцев, которые охотно выдавали себя за кого угодно, лишь бы сохранить себе жизнь. После проведенных проверок личности английских военнослужащих были установлены и их репатриировали. Однако их злоключения в жестоких условиях войны вовсе не давали права английской стороне выплескивать негативные эмоции на своих бывших союзников.

Ответ советского Генштаба не заставил себя долго ждать:

«И. о. главы британской военной миссии в СССР

контр-адмиралу И. Р. Арчеру.

Ваше письмо от 15 мая с.г. № 13 получено, но так как оно написано в грубой, неучтивой форме по отношению к начальнику Генерального штаба Красной Армии генералу армии Антонову как старшему в звании и служебном положении, то это письмо ему не докладывалось и докладываться не будет.

Одновременно считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что и впредь на Ваши письма, которые будут написаны в подобной форме, ответов не последует.

Уважающий Вас,

Помощник начальника Генерального штаба Красной Армии

генерал-лейтенант Н. Славин».

Несмотря на содержание данного ответа, генерал Славин несколько лукавил. Все письма, а такие, как письмо № 13 от англичан, особенно, немедленно докладывались начальнику Генштаба. Ответ Славина свидетельствовал лишь об одном. Жалоба британской военной миссии была отклонена как безосновательная, а советское военное руководство сделало соответствующие выводы о необходимости внести коррективы в свои взаимоотношения с британским военным командованием.

Документы содержат достаточно много других фактов недоброжелательности в отношениях между советским и британским военными командованиями на всех уровнях уже в мае 1945 года. По сообщениям штаба 2-го Белорусского фронта, действовавшего на севере Германии в контакте с английскими войсками, военно-политическая обстановка в районах Киль, Любек, Гамбург, Шверин характеризовалась нагнетанием недоброжелательности в отношении советских пленных и послаблениями в отношении немецких вооруженных сил. В донесении в Москву от 25 мая начальник штаба фронта генерал А. Боголюбов докладывал:

«...Жизнь в Гамбурге восстановлена, промышленные предприятия, в том числе военного значения, работают полным ходом на союзников. Органы власти остались полностью на своих местах, только назначены новые бургомистры, нацисты и гестаповцы на свободе. Военнопленные немцы живут в казармах, охрана слабая. Русские военнопленные находятся в прежних лагерях под охраной англичан и немцев. Якобы 8 мая 1945 года русские пытались выйти из лагерей, англичане и немцы открыли огонь, убили шестерых русских».

О положении в районе Гамбурга докладывал начальник оперативного управления штаба 2-го Белорусского фронта 26 мая 1945 года:

«По заявлениям советских граждан, требующим проверки, англичане в районе Гамбурга проводят чрезвычайно либеральную политику к немцам. Это приводит к тому, что вооруженные эсэсовцы, гестаповцы и прочие банды нападают на безоружных советских граждан. 7 или 9 мая 1945 года в районе Альтома вооруженная банда немцев напала на лагерь и убила 230 наших советских девушек и женщин. 8 мая банда немцев убила в лагере Ройгамма до 250 русских. Английские власти за последние дни стали принимать ряд мер, в частности: а) усилили охрану лагерей; б) призывали советских граждан не передвигаться в одиночку; в) в Гамбурге вывешено объявление за подписью английского коменданта, что за убийство англичан и русских будут приняты жесткие карательные меры вплоть до расстрела...»

Недоброжелательное отношение английского военного командования к советской стороне проявлялось во многих сферах, в том числе даже среди личного состава английских частей на фронте.

Характерно в этом отношении донесение штаба того же 2-го Белорусского фронта от 21 мая, где делался вывод:

«Продолжают распространяться слухи о предстоящем столкновении между Англией и СССР. Особенно это отмечается среди немцев и поляков. Эмиссары Лондонского правительства говорят об этом открыто в лагерях. Частично болтают и английские офицеры. Так, 21 мая 1945 года начальник английской охраны подводных лодок в Нойштадте лейтенант Грай говорил, что скоро союзники, используя немцев, начнут бои против СССР».

Об осложнениях в отношениях советских и британских военных говорит в своих воспоминаниях сам маршал Жуков. В специальной ноте английской стороне констатировалось, что англичане не только не перевели капитулировавшие немецкие войска в состояние военнопленных, но и всячески поддерживали их. Немецкая армейская группа Мюллера была переименована в группу Норд, в составе которой находились корпусные группы Штокхаузен и Виттхоф численностью свыше ста тысяч личного состава каждая. В английской зоне оккупации Германии было создано пять немецких военных корпусных округов с управлениями и службами. Кроме того, группировка немецких войск в английской зоне включала военно-воздушные части и соединения. Англичане не только не собирались разоружать эти войска, но и организовывали с ними занятия по боевой подготовке.

Симптомы осложнения обозначились и в военных отношениях СССР с Францией. 14 июня 1945 года заместитель начальника Главного разведуправления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенант Онянов докладывал начальнику управления спецзаданий Генштаба:

«Французский генеральный штаб национальной обороны 28 апреля 1945 года разослал войскам, военным учреждениям и военно-учебным заведениям совершенно секретную директиву. Согласно этой директиве всем военнослужащим французской армии от генерала до рядового солдата категорически запрещается иметь частное общение с офицерами Красной Армии и сотрудниками дипломатических представительств СССР во Франции и в других странах.

Сведения получены агентурным путем».

Уже с конца мая — начала июня 1945 года в военных связях союзников начали акцентироваться в основном лишь факты взаимных нарушений разграничительной линии между ними. Практически ежедневно в советской зоне задерживали группы или одиночных военнослужащих американских и английских вооруженных сил, фиксировали пролеты самолетов различных типов над позициями советских войск. Аналогичные жалобы поступали и от союзных войск в адрес Красной Армии.

Некоторые факты, которые отмечались в советских нотах, были действительно вызывающими. Так, 1 июня в 16.00 без пропуска от местного командования Красной Армии на завод в пос. Волькенштайн (30 километров юго-восточнее Кемниц) прибыли на грузовой автомашине четыре офицера американской армии. Они силой забрали у местной администрации завода ключи от сейфов завода и начали погрузку на автомашину деталей, изготовленных заводом. Американцы потребовали также от администрации завода выдачи им чертежей изготовленных деталей.

Обращаясь к генералу Эйзенхауэру, начальник советского Генштаба генерал армии А. Антонов отмечал:

«С точки зрения наших союзных отношений упомянутые выше действия отдельных американских союзных офицеров и групп военнослужащих союзных войск совершенно недопустимы. Прошу провести детальное расследование всех приведенных фактов, наказать виновных, а также дать заверения в том, что будут приняты необходимые меры к недопущению повторения подобных действий в будущем».

О чем говорили все эти и подобные факты нарушений линий разграничения войск?Только об одном — союзники по антигитлеровской коалиции, выполнив свою историческую освободительную миссию в Европе, создавали новый мир в новых условиях, активно деля Европу на сферы своего влияния, готовя плацдармы для грядущей военно-политической конфронтации.

На острие этой борьбы была, естественно, разведка.

Конец Второй мировой войны и полная победа союзников по антигитлеровской коалиции вовсе не означали, что между победителями устанавливались отношения мира и вечной дружбы. Наоборот, противоречия между сторонами, отодвинутые на время большой войны на второй или даже третий план, неизбежно становились все более отчетливыми и острыми. Бывшие союзники не скрывали своих позиций: отношения между великими державами обострялись. Резко активизировалась деятельность разведки во всех сферах и по всем направлениям.

1 августа 1945 года разведывательным управлением штаба Группы советских оккупационных войск в Германии был подготовлен Сборник разведывательных материалов № 1, где содержался огромный фактический и справочный материал о группировке в Европе английских, американских и французских войск.

В нем давалась подробная характеристика союзных войск к моменту капитуляции Германии 8 мая 1945 года. В состав союзных войск в Европе входили: 21-я группа армий фельдмаршала Бернарда Л. Монтгомери (1-я канадская,2-я английская, 1-я союзная парашютная армии); 12-я группа армий генерала Омара Н. Брэдли (9-я, 3-я, 1-я и 15-я американские армии); 6-я группа армий генерала Джекоба Л. Деверса (17-я американская и 1-я французская армии); 15-я группа армий генерала Марка Л. Кларка (5-я американская и 8-я английская армии).

Всего группировка союзных войск имела в своем составе: армий — 11, корпусов — 29, дивизий и бригад — 138.

По официальным данным от 23 мая 1945 года, американские экспедиционные войска в Европе имели в своем составе до 3,5 миллионов солдат и офицеров, до 3 миллионов единиц личного оружия, 350 тысяч автоматов, 11 тысяч легких и средних орудий,371 тысячу автомашин, бронемашин и бронетранспортеров.

Танковые войска союзников, по немецким данным, насчитывали до 8300 танков.

Французские войска к 9 мая 1945 года, по заявлению их командующего генерала Делатра де Тассиньи, насчитывали до 400 тысяч человек.

Общее руководство союзными войсками в Европе осуществлялось Объединенным штабом союзных экспедиционных сил под руководством верховного главнокомандующего экспедиционными войсками на Европейском театре военных действий генерала армии Дуайта Д. Эйзенхауэра. Заместителем верховного главнокомандующего являлся главный маршал авиации Теддер, начальником штаба — генерал Бедуэл Смит.

Далее в Разведсводке штаба Группы советских оккупационных войск в Германии содержится подробный анализ дислокации и перегруппировок сухопутных сил и авиации союзного командования на Европейском ТВД. Отдельным блоком в сводке дается группировка союзных войск уже к 1 августа 1945 года, прежде всего в районах соприкосновения с советскими войсками.

Перед Группой советских оккупационных войск в Германии было развернуто: корпусов — 7, дивизий и бригад — 35, из них: пехотных дивизий — 19, танковых дивизий — 11, танковых бригад — 5.

Из этого числа на линии соприкосновения протяженностью 940 километров находилось: корпусов — 4, дивизий — 9.

Перед Центральной группой советских войск были развернуты: корпусов — 4, дивизий и бригад — 28, из них: пехотных дивизий — 20, танковых дивизий — 8.

Из этого числа соединений союзников на линии соприкосновения протяженностью 650 километров находились 10 дивизий.

Войска союзников размещались также в южной Австрии, Истрии и Италии; Голландии, Бельгии, Дании, Франции, Люксембурге.

Штаб английских оккупационных войск в Германии располагался в Бад-Ойенхаузене (юго-западнее Минден). Штаб английской оккупационной зоны в Берлине — в Шарлоттенбурге, Рейхсштрассе.

Штаб американских оккупационных войск в Германии размещался во Франкфурте-на-Майне, а штаб американской оккупационной зоны в Берлине — соответственно в Целендорфе, Оствег.

Красная Армия, естественно, была не одинока в разведывательном изучении противостоящей ей европейской группировки англо-американских войск. Активная работа по сбору, анализу и доведению до своих войск разведывательной информации об СССР и его вооруженных силах велась и на Западе.

8 октября 1945 года, по распоряжению военного министерства США, была начата работа по подготовке огромного разведывательного документа ТМ 30–430 под названием «Справочник по вооруженным силам СССР». Проект продолжался два года и представлял собой регулярный выпуск отдельных постоянно обновляемых информационных блоков о различных аспектах советской военной системы. Уже 1 ноября 1945 года была издана одна из самых важных, 5-я глава — «Тактика» — объемом 146 страниц. В качестве других блоков-глав выступали: «Национальная военная система», «Личный состав», «Организационная структура вооруженных сил», «Военизированные формирования», «Инженерное обеспечение», «Тыловое обеспечение», «Техника и вооружение», «Военно-воздушные силы», «Картография и топография, тактические условные знаки» и др.

Разведывательная деятельность союзников друг против друга сразу после окончания войны в Европе велась, естественного всем линиям и не ограничивалась только войсковой разведкой, которой все штабы обязаны были заниматься постоянно. Совершенствовалась радиоразведка, оформлялась новая структура агентурных сетей на европейском континенте.

Советская и американская разведки, естественно, не прекращали своей агентурной деятельности в отношении друг друга даже в годы совместной работы против фашизма. Однако эта работа строилась в рамках военно-политического союза. Интересен в этом отношении эпизод с шифровальными блокнотами НКГБ, оказавшимися в руках американской разведки.

Дело началось в ноябре 1944 года, когда шеф Управления стратегических служб США Донован приобрел у финнов полторы тысячи обгоревших страниц из шифровальных блокнотов НКГБ, захваченных на поле боя еще во время советско-финской войны 1939–1940 гг. Донован понимал, что советские шифры могут помочь выявить сеть и имена советских агентов, действующих на территории США. Именно поэтому сделка с финнами была скрыта даже от политического руководства страны. Однако этот факт стал известен госсекретарю США Э. Стеттиниусу, который убедил президента накануне вступления СССР в войну с Японией в необходимости возвращения Советскому Союзу шифровальных блокнотов.

Акт доброй воли США в отношении СССР был соответственно оценен советской стороной, когда подгоревшие тетради были официально переданы в Вашингтоне лично в руки послу А. Громыко. Донован утверждал, что его сотрудники даже не изучали документы НКГБ, однако в мае 1945 года все шифры этого ведомства были, естественно, заменены. А в самих США и Великобритании копии советских шифрблокнотов использовались еще в течение двух десятилетий для дешифрирования перехваченных до мая 1945 года сообщений агентуры НКГБ.

Генерал-лейтенант НКВД H. A. Судоплатов в своих мемуарах рассказывает о ряде операций, которые советские спецслужбы проводили совместно с западными коллегами. Совместно с англичанами была разгромлена агентурно-диверсионная сеть немецкой и японской разведки в Индии и Бирме. Высоко оценивая нашу поддержку действиям английской разведки в Индии и Бирме, англичане, в свою очередь, выдали нам многих прогерманских агентов в Афганистане и Средней Азии, завербованных немцами для действий в нашем тылу.

Дальше общих рассуждений о совместных диверсионных операциях против немцев в Западной Европе с английскими и американскими спецслужбами дело не пошло. Однако мы наладили деловой контакт с сотрудниками английской разведки, действовавшими при штабе маршала Тито в Югославии. Подполковник Квашнин установил хорошие личные отношения с сыном Черчилля Рандольфом и оказал большую помощь английским офицерам в выходе из немецкого окружения. Полученная от Квашнина информация имела важное значение в оценке намерений английских правящих кругов в их послевоенной политике в Югославии.

Некоторые шаги в сфере сотрудничества между советскими и западными спецслужбами были предприняты в конце 1945 года. Советская сторона передала на Запад немецкого гросс-адмирала Редера, бывшего командующего ВМС, отстраненного Гитлером от исполнения своих обязанностей в 1943 году. Вместе с ним были переданы также и другие высшие офицеры немецких военно-морских сил. В свою очередь нам в обмен был передан бывший царский генерал Краснов, командовавший в гражданскую войну казачьим войском, а во Вторую мировую войну служивший в штабе вермахта, и вместе с ним группа советских офицеров, сражавшихся в армии Власова, в частности, Жиленков.

Однако по мере того, как Вторая мировая война подходила к своему закономерному итогу, разведслужбы бывших союзников по антигитлеровской коалиции все активнее вели секретные операции друг против друга. Главные усилия советской разведки были нацелены на атомные разработки в США. Об этом пишет в своих воспоминаниях один из ведущих руководителей советской разведки П. А. Судоплатов.

Описание конструкции первой атомной бомбы стало известно советской разведке в январе 1945 года. Наша резидентура в США сообщила, что американцам потребуется минимум один год и максимум пять лет для создания существенного арсенала атомного оружия. В этом сообщении также говорилось, что взрыв первых двух бомб, возможно, будет произведен через 2–3 месяца.

Также разведкой была получена информация и о планах использования месторождений урановой руды в Бельгийском Конго, Чехословакии, Австралии и на острове Мадагаскар. Агентам военной разведки удалось проникнуть в канадскую фирму, создавшую специальную корпорацию по разработке урановой руды.

Примерно в это же время сотрудничавший с СССР начальник разведки чехословацкого правительства в Лондоне Моравец передал информацию, что английские и американские спецслужбы проявили большой интерес к разработке урановых месторождений в Судетских горах.

В марте 1945 года советская разведка направила на имя Берии обобщенный доклад об успешном развитии работ в США по созданию атомной бомбы. В этом докладе детально описывались американские центры, в частности, лаборатория в Лос-Аламосе, заводы в Ок-Ридже, давалась подробная характеристика деятельности американской фирмы «Келекс», дочерней компании «Келлок» в Нью-Йорке, отмечались работы по атомной бомбе, проводимые крупнейшими фирмами США «Джоунс констракшн», «Дюпон», «Юнион карбайт», «Кемикл кампани» и другими. В докладе указывалось, что американское правительство затратило 2 миллиарда долларов на разработку и производство атомного оружия и что в общей сложности в проекте занято более ста тридцати тысяч человек.

Через 12 дней после сборки первой атомной бомбы в Лос-Аламосе советской стороной было получено описание ее устройства из Вашингтона и Нью-Йорка. Первая телеграмма поступила в Центр 13 июня, вторая — 4 июля 1945 года. В сентябре 1945 года советская разведка получила наиболее ценные материалы по устройству атомной бомбы. П. Судоплатов вспоминает, что 12-страничная справка-доклад по устройству атомной бомбы была составлена Семеновым, подписана Василевским и направлена Берии и Сталину. Этот документ фактически лег в основу всех атомных программ на следующие 3–4 года.

Одна из успешных операций советской разведки (точнее, контрразведки) была проведена в 1945 году в американском посольстве в Москве. Американский посол А. Гарриман получил в подарок вырезанный из дерева герб Соединенных Штатов и, естественно, поместил его в своем рабочем кабинете. Советский подарок провисел в кабинете до начала 50-х годов, «пережив» четырех послов. Специалисты ЦРУ обнаружили в гербе крохотное электронное подслушивающее устройство, похожее на головастика с маленьким хвостиком. Подслушивающее устройство было пассивного типа и не требовало ни технического обслуживания, ни смены элементов питания.

Долгие годы это устройство исправно работало, снабжая КГБ информацией конфиденциального характера из самого кабинета американского посла.

Характерно, что в США умалчивали о раскрытии тайны советской «закладки» почти десять лет. Этот факт был предан гласности лишь в конце 1960 года в связи с делом о шпионском полете Пауэрса.

Активизация действий разведки в отношении друг друга была, однако, лишь отражением тех политических процессов, которые происходили в отношениях между Западом и Востоком после Второй мировой войны. Мир втягивался в новый виток противостояния, который хоть и был менее кровавым, но столь же непримиримым и ожесточенным, как только что отгремевшая мировая война.

Мир вступал в новую эпоху, которая вошла в историю XX века под названием «холодной войны».