Красная сирена

21

Подъехав к ангарам предприятий Корлау, Хьюго несколько секунд любовался синей громадой океана, потом вышел из машины.

На проходной он представился: Цукор, к Жоа-кину Пинту.

Очаровательная девушка указала ему на дверь в глубине коридора справа.

Хозяин кабинета смерил его холодным подозрительным взглядом и, не скрываясь, осмотрел с ног до головы. Хьюго терпеливо ждал, пока закончится сеанс сканирования.

— Вы тоже голландец? — спросил Пинту, садясь в кресло, но не предлагая сесть посетителю.

Мужик лет сорока, щекастый, с брюшком, но за внешностью добродушного толстячка наверняка скрывается твердый характер.

Он сразу и без малейшего труда заговорил по-английски, как будто угадал, что Хьюго плохо владеет здешним наречием.

— Нет. Немец, — сразу ответил Хьюго. — Родился в Швейцарии, Работаю для частного сыскного агентства…

Пинту довольно долго молча смотрел на него.

— Частного? Детектив?

Он жестом предложил Хьюго сесть. Тот устроился на стуле, глядя прямо в черные проницательные глаза собеседнику.

— Именно так. Частный детектив… Мне… мне надо как можно скорее найти Тревиса. И я хотел бы начать с человека, который недавно заходил к вам.

— Я уже сказал госпоже Ван Дайк, что ничего не знаю…

— Да, но что именно хотел узнать тот человек?

— Он спросил, знаю ли я некоего Тревиса, слышал ли о судне «Манта»… Я ответил ему, что с Тревисом знаком, но о судне ничего не знаю, и вам скажу то же самое.

Ну, тут, по крайней мере, все ясно.

— Он представился вам репортером из журнала по судоходству?

— Да…

— Вы ему не поверили?

— Нет. Я хорошо знаком с людьми из специальных изданий и… не знаю… Инстинкт. Со мной говорила госпожа Ван Дайк, я знаю, что была какая-то заварушка, да и потом, сегодня утром я читал газеты, вы понимаете?

Он прекрасно понимал.

— Вам что-нибудь известно об отношениях Тревиса с Греком?

— Очень мало. Это было в то время, когда Тревис жил здесь с госпожей Кристенсен, я уже рассказывал госпоже Ван Дайк…

Хьюго принял информацию к сведению.

— Хорошо. Согласен. Вы не знаете, где находится Тревис, и не знаете, где «Манта»…

— Именно так.

— Отлично. Теперь рассмотрим проблему вот под каким углом…

Он не закончил фразу, помедлил мгновение, чтобы оценить любопытство, медленно разгоравшееся в глазах Пинту.

— Если я спрошу вас не о том, где находится этот чертов корабль, но где он может находиться? Что вы на это ответите?

Черные глаза Пинту пробуравливали его насквозь.

— Чего вы от меня хотите, я что, ясновидящий? Хотите, чтобы я нашел вам корабль, подвесив маятник над картой?

Хьюго расхохотался — как будто непроизвольно. В действительности он все точно просчитал.

— Нет. Но вы знаете Тревиса, и вы моряк. Постарайтесь рассуждать логично, припомните — вдруг вы знаете какое-то место, где Тревис мог поставить ангар для судна, где-нибудь на пляже?

Пинту задумался.

— Нет, — наконец ответил он. — Честно говоря, он может быть где угодно. Не знаю… в Сетубале или в Алгесирасе…

— Нет, нет, он в Португалии, где-то здесь, в Ал-арве. В каком-то месте, которое любит…

— Господи Иисусе, да вы упрямец… (Это он сказал по-португальски.)

— Да. Слушайте, я не хочу вас пугать, но с типом, который приезжал к вам, шутки плохи. Мы с Анитой должны найти Тревиса раньше, чем он, понимаете?

— Это как-то связано с событиями в Эворе? Там вроде была сущая мясорубка…

— Хьюго с трудом скрыл улыбку. Расскажи он ему правду, в таких обстоятельствах, это было бы страшно.

— Да-да, эти ребята шутить не любят. Я боюсь, что Тревис в опасности, да и вы тоже, так что самое лучшее для нас — найти его первыми.

В комнате снова наступила тишина, прерываемая ритмичным стуком пишущих машинок и телефонными звонками.

Пинту поерзал в кресле:

— Я согласен, господин Цукор. — Он тяжело вздохнул. — Но я, по сути дела, мало что знаю. Тревис — необычный человек, он периодически вот так исчезает, я уже рассказывал госпоже…

— Ван Дайк, я знаю. Я просто прошу вас пошевелить извилинами и припомнить несколько мест, куда любил наведываться Тревис в те благословенные времена, когда вы его хорошо знали. Как вам кажется, вы в состоянии это сделать?

Нужно было подстегнуть события. Время поджимало. Становилось не до шуток.

Пинту пристально взглянул на него. В глазах были самые разные чувства, но только не агрессивность.

— Так, не думаю, чтобы он поехал в Каса-Асуль, это в Сагрише…

— Бывший дом Евы Кристенсен?

— Да… с этим у него связаны дурные воспоминания, но в то же время…

Взглядом Хьюго просил его продолжать, не вдаваясь в ненужные рассуждения.

— Как бы вам объяснить? Тревиса страшно занимала история мореплавания. Именно в Сагрише великие португальские исследователи первого поколения задумывали свои путешествия через Атлантику, именно оттуда стартовали экспедиции к мысу Доброй Надежды… Тревису все это было очень интересно, я помню, что он часто ездил на мыс Сагриш, откуда Энрике Мореплаватель повел первые каравеллы к Мадейре, к Азорским островам, в Африку…

Хьюго запомнил эту информацию. Мыс Сагриш.

— Но это недалеко от Каса-Асуль, и он наверняка считает это место проклятым — из-за жены…

— Он что, по-вашему, верит в злых колдуний? Пинту взглянул на него с укоризной:

— Да, вы точно не знакомы с госпожой Кристенсен… Кроме того, Тревис, как все моряки, суеверен, он не стал бы крестить свой корабль в нескольких кабельтовых от Каса-Асуль…

— Хорошо, — вздохнул Хьюго, — вычеркиваем Сагриш… Что еще?

— Ох, честно говоря, там, как мне кажется, скорее всего…

— Постарайтесь.

Собеседник взглянул на него, пытаясь скрыть улыбку:

— Да-а, от вас не так-то легко отделаться…

— Уверяю, я человек воспитанный и умею себя вести, но сейчас нахожусь, так сказать, под давлением обстоятельств. Улавливаете?

— Вроде да. — Пинту хохотнул. — Знаете что, вы не очень на меня наседайте.

Он выдвинул ящик, достал оттуда серый автоматический пистолет и положил его на стол.

Хьюго узнал модель — русский, «Токарев». Медленно покачал головой в знак согласия:

— Да уж, не стану… Ну, так что насчет этого места?

Нужно было поддерживать свою репутацию.

Пинту вздохнул:

— Не знаю… Так, что-то приблизительное…

— Я вас слушаю.

— Перед тем, как они уехали в Барселону, он говорил о каком-то местечке, кажется, возле Одесеиксе. Ему там нравилось, он там часто бывал. Года три назад, еще до того, как он советовался со мной по поводу судна, я его случайно там встретил.

— Одесеиксе?

— Немного севернее, в устье Миры, в сторону мыса Синиш. Мы случайно встретились на дороге и поболтали.

А вот это уже стоящая информация.

— Где это точно, если в километрах?

— По 125-й, потом по 120-й примерно двести. После Одесеиксе надо повернуть к морю по маленькой местной дороге.

Хьюго лихорадочно соображал.

— Так… Скажем, часа два-три.

Он посмотрел на часы, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

Ах, дьявол, уже шесть часов прошло…

Он пристально взглянул в глаза Пинту и одарил его самой человечной улыбкой, на какую был способен:

— Скажите честно, Жоакин, у вас на сегодняшний вечер что-то намечено?

Когда они подъезжали к пригороду Тавиры, сидевший рядом с ним бывший бразильский капитан вдруг рассмеялся:

— Ну и ну, должен признаться, никогда еще не встречал типа, который так умеет уговаривать…

Хьюго неопределенно улыбнулся, переключая скорость:

— А у вас было какое-то дело поважнее? Пинту откинулся на подголовник:

— Нет, конечно… Если Тревис влип, то я должен помочь ему выпутаться.

И он тихонько побарабанил пальцами по пистолету, засунутому за пояс.

Хьюго молча вставил в радиолу кассету Хендрикса.

На выезде из города он заметил телефонную будку и остановился.

— Мне надо позвонить Аните, — объяснил он и, Удивляясь собственному лихорадочному нетерпению, набрал номер, соблюдая все условленные предосторожности.

На четвертом гудке после второго набора номера Анита ответила.

Когда в трубке зазвучал ее голос, перед глазами Хьюго уже стояло ее лицо.

— Это Анита, я слушаю…

Он слышал ее дыхание, и воображаемый образ постепенно наполнялся жизнью. Волосы, беспорядочными локонами падающие на плечи. Стройная фигурка в черном свитере, обнаженная рука, выглядывающая из бинтов и отрезанного рукава, в угольно-черном лубке, похожем на странные боевые доспехи.

— Это Анита, я слушаю.

Чер-р-т! Надо спуститься на землю. В голосе Аниты послышались тревожные нотки.

— Хьюго… привет. Все в порядке… небольшие проблемы с соединением… Так, у меня есть новости. А у вас?

— Я только что говорила с инспектором из Фару. Он обзвонил почти все порты провинции, пока что никакой «Манты» в регистрах не найдено…

— Это нормально.

— То есть как?

— Не стоит искать в Алгарве. Нужно взять повыше, в Баикса-Алентежу, Одесеиксе, на мысе Синиш, понимаете?

— Как вы это выяснили?

— Ну, это долгая история… Пинту кое-что вспомнил, и мы собираемся там порыскать…

— Вы собираетесь порыскать? Что это значит?

— То, что сказал. Пинту со мной…

— Вы спятили. Он вздохнул.

Она сказала это с неподдельным отчаянием.

— Не настолько я и спятил. Пинту знает местность, он моряк, он понимает культуру страны и знаком с Тревисом. Это увеличивает мои шансы найти отца Алисы раньше других. Я вам как-нибудь расскажу об уроках Ари Мое… Билъбо.

Черт побери, он чуть было не назвал настоящее имя Ари.

— Гарри Мосс Бильбо?

— Один мой друг. Проехали… Так вы не забудете? Пусть полиция ищет на побережье Алентежу, не в Алгарве. Я перезвоню позже, расскажу, как наши дела…

— Ладно.

Судя по всему, она смирилась со своим вынужденным бездействием.

Хьюго сам не понимал, почему вдруг решил продолжить разговор.

— Да, а вы ничего подозрительного не заметили? Машин, ездящих вокруг дома, туристов с большими биноклями?

В трубке послышался звонкий смех.

— Нет, нет, Хьюго, не волнуйтесь. Вообще, должна вас поблагодарить за лечение. Рана затягивается, а перелома вроде не было. Через неделю верну форму на сто процентов.

— Тем лучше…

Он не знал, что еще сказать. Тишина, нарушаемая только треском на линии, заполнила мир.

— Алло, Хьюго? Снова смех.

Звонкий голосок, — казалось, телефонная кабина звенит, как хрустальный бокал.

Он вдруг понял, что его состояние трудно назвать нормальным, и сделал над собой невероятное усилие, чтобы вернуться к суровой действительности.

Пора было ехать дальше.

— До вечера.

Его голос прозвучал как хриплый рык, но в нем было новое и очень стойкое чувство.

Он повесил трубку, не дожидаясь ответа, и вернулся в машину.

Отъехав от кабины, увеличил громкость. «Easy Riiider», — выводил Хендрикс в сопровождении гитар.

Easy Riiider…

После Фару 125-я свернула в направлении Вила-Маура.

— А вы ни разу не слышали, чтобы он говорил о каком-нибудь участке, складе? Даже когда виделись с ним в Вила-Реал?

— Нет, нет. Ни разу. Он просто говорил, что советовался с кем-то о постройке парусника, может, он даже не имел в виду его собственный корабль…

— Ясно…

Хьюго бросил взгляд в зеркало заднего вида.

— Я не знаю, почему он решил держать это в тайне, может, потому, что Грек был в курсе… — продолжал Пинту, размышляя вслух.

— Угу… Слушайте, давайте немного про этого типа из журнала по судоходству. Вы его машину видели?

— Да. — Пинту широко улыбнулся. — Я посмотрел в окно, а он как раз остановился на минутку на дороге. Кремовый «Пежо-405», М116. Супертачка.

— Ах так… Значит, не белый «сеат»…

— Нет, М116, я уверен… а что?

— Да так… едет за нами одна от самой Тавиры, по-моему… Но я засек ее только после выезда из Фару.

Пинту повернулся, попытался разглядеть машину в правое боковое зеркало.

— Белый «сеат»?

— Вот-вот. Но сейчас он довольно далеко…

— Что собираетесь делать?

— Пока ничего. Ехать…

— И как далеко, Господи Иисусе, до норы Тревиса?

Тон был далеко не ласковый.

— Нет, до ночи… скоро остановимся.

— До ночи? У вас есть план?

— Нет, пока нет, но не сейчас, так через какое-то время представится случай, не сомневайтесь.

— Значит, так и будем ехать?

— Так и будем.

Случай представился между Албуфейрой и Сильвишем. Он увидел узкую дорогу, почти проселочную, ведшую на север в направлении предгорий Мончике и Калдейрау. Небо порозовело, синие и фиолетовые облака плыли над холмами. Сверкнув последним оранжевым отблеском, солнце скрылось за линией горизонта. Хьюго, не задумываясь, резко повернул направо. Потом сбавил скорость — ехать было нелегко.

В зеркало он увидел, что «сеат» тоже свернул с шоссе и последовал за ними по каменистой и сухой долине, которую оживляли пышные заросли на склонах холмов.

— Так, теперь надо бы найти какую-нибудь сельскую дорогу или совсем маленькую тропку…

Он нашел ее километров через десять, у другой развилки. Каменистая дорожка вела на восток, к Серра-Калдейрау, теряясь в ночи среди холмов.

— Ладно, вот как мы поступим; я остановлюсь, а вы сделаете все, о чем мы сейчас договоримся. Ясно?

Пинту молча кивнул.

Кеслеру не удавалось связаться с Вондтом, именно поэтому он так нервничал. Во всяком случае, так он позже объяснял себе все случившееся. Вондт был у Евы Кристенсен, где-то в Алгарве, может быть, на ее яхте, никто не знал специальную частоту, которой пользовалась Ева К. во время перемещений по морю, он вообще сомневался, что с ней можно соединиться по обычной рации.

Как бы то ни было, Вондт приказал ему даже не пытаться связываться с ним во время его «физических» свиданий с госпожой Кристенсен, и Кеслер с плохо сдерживаемым нетерпением поглядывал на маленький радиоприемник, подвешенный под приборной доской. Вот почему он чуть было не пропустил момент, когда те двое свернули направо, к северу.

— Ах, сволочь! — пробормотал он, включая сигнал поворота. — Они едут прямо к Серра-Мончике!

Внутри у него все похолодело. Эти типы выследили их убежище?

Но как же они смогли…

Вондт.

Вондт заезжал после обеда к этому парню, Пинту, в склады Корлау, а потом велел ему следить. Меньше чем через полчаса после приезда Кеслера Пинту вышел вместе с темноволосым мужчиной в черных очках и в черной кожаной куртке военного образца.

Кеслер переговорил с Вондтом, который в тот момент ехал в Сагриш. Тот попросил его сесть на хвост их машине и ни в коем случае не упустить ее из виду. Сказал, что свяжется с ним сразу после разговора с госпожей К. Кеслер спросил:

— Как вы думаете, кто этот парень?

— Не знаю, — рявкнул металлический голос Вондта из динамика.

— Вы не думаете, что это тот самый? Сицилиец от Тревиса? Стрелок из гостиницы?

— Дьявол, Кеслер… м-м, Густав, я ни хрена не знаю, вы все мне говорили, что видели какую-то тень с волосами металлического цвета. Правильно? А теперь ты говоришь о брюнете, так вот, уясни: Я НЕ ЗНАЮ!!! Все, что мне от тебя нужно, — чтобы ты ни на секунду не терял из виду их задние огни.

И этот сукин сын вырубил связь.

Ну вот, а теперь Вондт будет виноват, если они едут в Мончике. Он засветился, идиот, и это в любом случае означает, что кто-то напал на след их группы.

Вондт специально повторил, что просит его только следить за машиной и ждать вызова. «Но, если Пинту и сицилийский убийца нападут на убежище, ребятам несдобровать», — лихорадочно думал он.

Он долго колебался, потом позвонил в дом. Трубку взял Дорсен.

— Слушаю, Дорсен.

— Это я, Кеслер. Есть новости…

— Да?

— Пинту, тип из Тавиры, к которому ездил Вондт, он в машине с сицилийцем из Эворы, я еду за ними. Понял?

— Ну и что?

— А то, что они едут прямо к Серра-ди-Мончике. Долгая пауза.

— Ты Вондту звонил?

— Нет, сейчас он недоступен.

— Что предлагаешь?

— Поговори с Сорваном, и будьте настороже.

— Что это значит? Я тебя спрашиваю, что нам делать, если эти ребята сюда вломятся…

— Сам знаешь, я приказов не отдаю. Я могу только получать их от Вондта, но сам не могу приказать ничего и никому, так что поговори с Сорваном и решайте. И перезвони мне.

Он резко прервал разговор.

Дерьмо, их нет на дороге, вот ублюдки… Нет, вот машина, он заметил их на разбитой дорожке, которая уходила к каменистым массивам на востоке, удаляясь от Мончике.

Ему пришлось резко затормозить, чтобы не проскочить развилку.

Он увидел красные огоньки и белый свет фар, мелькавшие между холмами. Нужно держаться на расстоянии, чтобы его не засекли.

Ему перезвонил сам Сорван:

— Эй, что за дела? Сицилиец Трревиса у нас на хвосте?

— Точно сказать не могу. Они двигались в сторону Серра-ди-Мончике, но только что повернули на восток, к Серра-Калдейрау, или как там…

— Если они возвращаться в Мончике, срразу звони, Кеслер…

— Что собираетесь делать?

— Это есть мое дело, срразу звони, и все. Сорван бросил трубку, не дождавшись его неопределенного «ладно».

Он переключил внимание на машину. И вдруг свет фар погас.

Нервно — слишком нервно — он надавил на педаль газа, и автомобиль заскакал по каменистой дороге. Он натолкнулся на «ниссан» сразу после крутого поворота, за холмом, не очень крутым, но служившим хорошим прикрытием.

Машина стояла с погашенными фарами, обе дверцы были закрыты. Он резко затормозил, но все равно чуть было не врезался ей в хвост.

Не выключая мотора, быстро сунул руку под куртку.

В тот же момент тишину разорвал грохот пальбы, стекла разлетелись вдребезги.

Он инстинктивно съежился на сиденье под дождем из осколков плексигласа, впереди вспышки выстрелов разрывали мрак.

Потом наступила тишина, такая же угрожающая, как внезапный раскат грома.

Голос снаружи прокричал по-английски:

— В следующий раз разнесу всю тачку, ясно?

Голос шел спереди справа. Оттуда, где больше не было ветрового стекла и где на склоне холма, за большим камнем, стоял какой-то тип. В руках у него был массивный короткий автомат с мощным телескопическим прицелом. От ствола шел дымок.

Человек медленно двинулся к машине, глядя в прицел.

Кеслер сообразил, что первый залп пришелся на пассажирское сиденье и на правую сторону капота, приведя в негодность мотор, но чудесным образом сохранив жизнь ему самому. Его пальцы сжимали рукоятку револьвера, но он не рисковал достать его.

Сзади слева послышался другой голос:

— Главное — не двигайтесь, сеньор.

Он повернул голову, чтобы взглянуть в зеркало, и то, что он увидел, его не вдохновило.

У задней дверцы стоял второй тип со здоровенным ружьем.

Кеслер медленно поднял руки над головой, чтобы они могли разглядеть их.

Да, на сей раз мадам Кристенсен совсем не обрадуется.

— Что вы собираетесь с ним делать?

Пинту указал ружьем на человека с серыми глазами, стоявшего перед капотом «ниссана». Его руки были скованы за спиной наручниками, которые у него же и нашли. Револьвер пленника Хьюго сунул себе за пояс.

— Еще не знаю, думаю…

Он встал с капота и взглянул в глаза своему преследователю.

Человек, приезжавший к Пинту после обеда, оставил неподалеку своего сторожевого пса. Это совершенно точно. И так же ясно, что этот тип следил за Анитой в тот вечер, когда она виделась с Пинту, а потом ехал за ней до Эворы и вызвал туда всю банду.

Может быть, его ребята и сейчас знают, где он. Тянуть нельзя.

— Жоакин, столкните его тачку в кювет, чтобы мы могли проехать, надо будет развернуться.

Потом снова внимательно посмотрел на сероглазого темноволосого парня. Волосы были почти черные, а брови слишком светлые. Да, этот тип покрасил волосы, как и он сам. Человек бесстрастно уставился в какую-то точку на горизонте. Хьюго спокойно оценивал ситуацию, прислушиваясь к кряхтению Пинту, толкавщего машину к краю холма.

— Ты влип, здорово влип… — процедил он по-английски, укладывая автомат в спортивную сумку. Шум машины, скатившейся по склону, придал веса его словам. Он присмотрелся к неизвестному и внезапно, под влиянием интуитивного импульса, спросил:

— Ты голландец?

Тип невольно бросил на него удивленный взгляд.

Хьюго снова заговорил, перейдя на голландский:

— Ты по уши в дерьме. Отдаешь себе в этом отчет?

На лице задержанного читались злоба и обреченность.

— Ладно, объясню в двух словах. Ты читал прессу. Вся твоя гребаная шайка засвечена. Вы убили двух легавых, и вся полиция страны сидит у вас на хвосте. Насколько мне известно, кольцо сжимается. Если ты серьезный человек, то понимаешь: когда двести или триста полицейских окружат ваше логово, вы ничего не сможете сделать. Дальше. Полиции известно, где находится Тревис, сечешь?.. И его охраняют. Наконец, за твоей хозяйкой охотится специальная полицейская бригада из Амстердама, и она тоже долго не продержится. Алиса в надежном месте, под надежным присмотром.

Еще один мелкий вирус, оптический обман, Достаточно взять ситуацию такой, какая она есть, и чуть-чуть сгустить краски — это гарантирует достоверность. Хьюго увидел, что мужик побелел. Значит, ложь попала в точку. У этих типов уже должна начаться паранойя — в полной изоляции, в чужой стране, да еще со всей местной полицией на хвосте. Вирус должен сработать.

— Ну вот, если твоя компашка не решит устроить римейк «Форта Аламо», все вы окажетесь в тюряге… Я предлагаю сделку. Можешь спасти свою шкуру.

Лицо пленника снова скривилось, но на сей раз он не отвел глаз.

— Какого рода сделку?

— Именно такую, какой ты жаждешь. Ты переходишь на нашу сторону, а я постараюсь уладить проблему с полицией.

— Постараешься уладить с полицией… В гробу я видел твою сделку… Кто ты такой?

Он явно пытался выиграть время. Наверняка его дружки где-то неподалеку.

Стоя у бокового зеркала, человек не смотрел в какую-то определенную точку, но его взгляд был устремлен в сторону Серра-ди-Мончике, за спиной Хьюго. Сам он отражался в зеркале: призрак в черной коже, глаза, покрасневшие от гонки и порохового дыма. Хьюго подумал, что зеркало напоминает живой телевизионный экран, стоящий между ним и действительностью.

— Я — частный детектив, — нахально соврал он. — У меня есть лицензия и разрешение на ношение оружия. Кроме того, что я предложил, могу разрядить обойму тебе в ноги, а потом вызвать легавых из первой же телефонной будки по дороге. Теперь понимаешь, о чем я?

Человек долго молчал, лотом кивнул:

— Ладно, согласен, что надо делать?

— Прежде всего, ты залезешь в багажник, и мы отсюда смотаемся. Потом, если будешь умницей, возобновим беседу в более подходящем месте.

Широко улыбавшийся Пинту уже открывал багажник «ниссана».

Кеслер, сжавшись, устроился в темной яме. Пинту запер багажник и кинул ключи Хьюго.

— Вперед, — сказал Хьюго, усаживаясь за руль. Он так резко рванул вправо, на восток, что шины заскрипели.

— Мы не разворачиваемся? — спросил Пинту.

— Нет, я передумал.

— А, черт, вот оно как… Вы не простак…

— Я просто хочу иметь свободу выбора. Вероятность того, что дружки прибудут с той или с другой стороны, примерно равна. Не знаю почему, но я хочу поехать прямо на восток, а потом сверну на 125-го, и мы устроимся где-нибудь на пустынном пляже. А там посмотрим, на что он действительно сгодится.

— Дьявол, еще и это… — пробормотал Пинту с мягкой улыбкой, все еще качая головой.

— Не волнуйтесь, все обойдется.

— Надеюсь… Вам же будет лучше.

— У нас один шанс на двоих, так что это разумно.

Пинту расхохотался и помотал головой, как будто никак не мог привыкнуть к этой мысли.

— Ну-ну, еще и это, — бормотал он между приступами смеха, которые постепенно затихали, заглушаемые шумом мотора.

По 2-й национальной им удалось доехать до Фару без приключений, потом Хьюго перешел на 125-ю и поехал на запад, миновав тот отрезок пути, по которому они проезжали часом раньше.

Вскоре после Алмансила он свернул к океану и затормозил в конце дорожки, обрывавшейся перед дюнами и пляжем, недалеко от прибрежного городка Квартейра. Выключив мотор, погасил фары и, прежде чем выйти из машины, бросил взгляд на Пинту. Потом, с «ругером» в руках и ПП за спиной, отправился открывать багажник.

Несмотря на неудобную позу, Кеслер относительно легко выбрался наружу.

Выпрямившись во весь рост, он посмотрел на Хьюго, потом на Пинту, подошедшего к ним с помповым ружьем в руках.

— Итак, — сказал Хьюго, — вернемся к разговору… Вот что я тебе предлагаю. Я посоветуюсь с полицией.

— Подождите… Что вы хотите этим сказать? Слово «полиция» произвело должный эффект.

— Ничего нового. Узнаю, имею ли я законное право заключить с тобой небольшую сделку и о чем могу с тобой договариваться. А ты пока расскажи, куда денешься, если я предложу тебе несколько часов, чтобы исчезнуть и смыться…

Тип надолго задумался, потом поднял глаза на Хьюго:

— Сколько часов?

— Ну, именно об этом я и буду советоваться с полицией, когда получу от тебя информацию. Взгляни на ситуацию под таким углом: я буду посредником, который поможет тебе спасти твою шкуру.

Тип переварил информацию, в его глазах не отразилось никаких эмоций, они оставались холодными, как стекляшки.

— Итак, что вы хотите знать?

— Буду честен: точное местонахождение остатков твоей группы. Не думаю, что полиции потребуется больше двух дней, чтобы накрыть вас (маленькая, вполне допустимая ложь), но я хочу, чтобы это закончилось сегодня ночью. Конечно, пока из полиции мне не сообщат, что все прошло гладко, ты останешься в нашей компании…

Ему даже не пришлось указывать на Пинту. Толстяк одарил задержанного сияющей улыбкой, не переставая беззаботно похлопывать по темно-коричневой рукоятке своего пистолета, выглядывавшей из-за пояса джинсов.

— Так, а сейчас я хочу, чтобы ты сказал, как к тебе обращаться.

Мужчина снова посмотрел в глаза Хьюго:

— Меня зовут Густав Сименс. Это все?

— Нет, конечно. Еще ты мне расскажешь все, что тебе известно о вашей милой работодательни-це: где она отсиживается, до какой степени ты замешан в ее делишках. Только после этого я тебя отпущу. Не буду скрывать мне нужны определенный объем и ценность информации,

Мужчина вздохнул, прикрыл глаза. Он начинал осознавать ситуацию, понимать, в какое дерьмо вляпался.

— Уточним: мне нужно, чтобы твое предательство было необратимым. С сегодняшнего вечера. Чтобы ты не мог дать задний ход и был вынужден как можно скорее смыться отсюда. Может, даже, отвалить из Европы. В обмен я выторгую максимально возможную отсрочку. Даже подурачу немного полицию, чтобы дать тебе фору… если буду доволен тобой.

— А чем вы докажете, что выполните свои обещания?

— Только одним: тем, что я мог бы вначале разрядить обойму тебе в ноги. Прежде, чем начать разговор.

Человек пробормотал что-то вроде «да» и слегка кивнул головой.

Он взвешивал решение, копался в самом себе. Болезненный выбор, но сделанный явно без угрызений совести.

— Ладно, если мне дадут двадцать четыре часа, можешь считать, что мы договорились,

— Мне нужно поле для маневра, чтобы вести переговоры. Ты согласишься на двенадцать часов. За это время успеешь скрыться.

Человек бросил на него ледяной взгляд, который Хьюго встретил совершенно бесстрастно. В конце концов пленник ответил:

— Согласен, пусть будет двенадцать часов.

— Хорошо, — небрежно ответил Хьюго, — лезь обратно в багажник

И указал на широко раскрытую черную пасть, которая, казалось, привыкла к обычному «багажу».

В Алмансиле Хьюго нашел телефонную кабину и укромное место, где оставил «ниссан». «Если человек, назвавшийся Сименсом, сообщил своим данные о машине, нужно будет как можно скорее поменять ее завтра утром, как только откроется прокат», — думал он, открывая стеклянную дверцу. С молниеносной скоростью набрал номер, выполнил все действия, предписанные правилами безопасности, но ему показалось, что прошла вечность, прежде чем в трубке зазвучал голос Аниты.

— Это Анита, я слушаю. Все шло хорошо.

— Так, это снова я, Хьюго. У меня новости. Молчание и электрическое пощелкивание телефонной линии.

— Какого сорта?

Хьюго попытался привести в порядок мысли, он не был готов к докладу.

— Неожиданные. В общем, так: когда мы с Пинту выехали из Фару, я понял, что за нами следят… Я… как вам объяснить… Понимаете, мы искали Тревиса, и мне не хотелось вести хвост в правильном направлении…

— Ясно.

Она соглашалась с ним. Значит, все может получиться.

— Я импровизировал и… мы свернули с национальной в сторону Сильвиша.

— Хорошо, Хьюго… — вздохнула Анита. Что означало: «Не тяни, переходи к сути!»

— Да, мы нашли дорожку в сторону Серра-Кал-дуэйро. Знаете, заброшенную. Темно было. Мы устроили парню засаду.

Снова молчание и щелчки, потом тихий вздох. Он начал сомневаться, что изложил события достаточно понятно.

— О, черт! Знаете, кто это?

— Он сказал, что его зовут Густав Сименс, слушайте, но я…

— Вы проверили?

— Что проверил?

— Его личность. Документы посмотрели? «Вот еще!» — с возмущением подумал Хьюго.

Конечно нет, что он, полицейский?

— Нет, но я вам сейчас сообщу кое-что поважнее.

Вздох

— Ну?

— С ним можно сговориться. Он укажет, где прячутся его сообщники. Расскажет все, что ему известно про мамашу Кристенсен. Все — чем он занимался, как устроена организация, состав. В обмен вы дадите ему часов двенадцать, чтобы он растворился в пространстве.

Долгое молчание, помехи, еще один тихий, едва слышный вздох.

— Вы уже начали с ним договариваться?

В голосе прозвучали строгие нотки. Значит, ей нужны немедленные разъяснения.

— Нет, я ему сказал, что прежде должен получить официальное разрешение от официального представителя из полиции. Но он согласен. Если мы дадим ему двенадцать часов, он все выложит. Прямо сейчас. Полицейским останется только доехать до их норы, и никто не будет путаться у нас под ногами, пока мы ищем Тревиса, понимаете? Мы обезглавим всю банду и прижучим Еву К. с помощью полиции. Потом спокойно найдем Тревиса, отдадим ему Алису, и вы доведете до конца дело с мадам Кристенсен.

Новая пауза.

— Понятно… А вы?

Надо же… Она проявляет интерес к тому, что будет с ним, чем он займется дальше.

— Мне тоже придется раствориться в пространстве, почему — объясню позже… Пока что можете дать мне официальное разрешение начать переговоры с Сименсом на тех условиях, о которых я сказал?

Опять молчание. Ее дыхание стало более тяжелым.

— Да. Не больше двенадцати часов. Но я хочу знать, где находится госпожа Кристенсен, и его настоящее имя.

Хьюго задержал дыхание. Об этом он не подумал.

— Анита, я этого не предвидел… Извините. Слушайте, я попытаюсь с ним столковаться, а потом сразу перезвоню. Вы пока подготовьте полицию к операции. Если все пойдет нормально, через полчаса сможете назвать им адресок.

— Хорошо, давайте условимся о звонке через полчаса. Если через сорок пять минут вы не позвоните, я буду знать, что у вас проблемы… серьезные. Скажите, где вы.

Забота, смешанная с профессионализмом. Это его особенно тронуло.

— Я в Алмансиле, к западу от Фару.

— Знаю. Если вы не звоните через сорок пять минут, я предупрежу полицию. Опишите вашу машину.

— Хорошо. Темно-зеленый «ниссан». Новый. Испанские номера.

— Опишите мне Сименса.

— Большой, крепкий. Темные волосы, глаза серо-голубые, лицо худое, костлявое, правильные черты, прямой нос, легкие морщины. Лет сорок пять, не больше.

Напряженный вздох.

— Волосы темные?

— Да, но крашеные, я уверен — на самом деле волосы того же цвета, что брови. И вообще, судя по цвету кожи, он очень светлый блондин, почти пепельный. Мне легко описать его, потому что мой отец был такого же типа… Я имею в виду — внешне…

В трубке послышался смешок, сочный, почти осязаемый, несмотря на расстояние.

— Невероятно, Хьюго, вы знаете, кто это?

— Нет, откуда? — ответил он, искренне удивившись вопросу.

— По вашему описанию, речь идет о Кеслере, Карле Кеслере.

— И ЧТО?

— А то, что он… как бы это сказать, секретарь по особым делам Евы Кристенсен и Вильхейма Брюннера, он отвечает за безопасность. Ему должны быть известны все ветви организации, о, черт, Хьюго, вы понимаете?! Совершенно необходимо, чтобы мы с ним встретились. Он как-то связан и с триллерами, вы понимаете?

— Нет, ничего не понимаю. То вы говорите «да», то «нет». И что это за триллеры во множественном числе? Алиса мне говорила об одной кассете.

Вздох, помехи.

— Во множественном?.. А, понятно, вы не подозревали?..

— Что… Нет… Дерьмо… Господи, я даже не знаю, как вам объяснить. Ладно, давайте по порядку. Ева Кристенсен снимала и другие фильмы, кроме того, что нашла Алиса, я правильно понял?

— Да. Когда Алиса выкрала кассету, она лежала в комнате среди других подобных.

Ясно, теперь он понимал. Наконец-то мамаша Кристенсен показала свое настоящее лицо.

— То есть она — современная людоедка, поставившая производство триллеров на поток?

Короткий смешок, холодный, сдавленный, горестный.

— Да, можно и так ее описать.

— Понимаю… — задумчиво произнес он. Теперь охота приобретала смысл.

Ад переехал. Нет, он размножался, как вирус. Хьюго вспомнил, как в феврале двое парнишек в Англии зверски убили двухлетнюю девочку. В Сараеве, когда Златко Вирианович рассказал ему об этом случае — об убийстве ребенка другими детьми, — мир предстал перед ним в новом свете. Европа рушилась под напором собственных вирусов, современный западный мир дошел до грани, и его внезапно открывшееся подлинное лицо не сулило ничего, кроме осязаемого мрака. Двусмысленная маска яппи — каннибала и гуманиста одновременно. Того, что он знал теперь о Еве Кристенсен, было достаточно, чтобы составить чудовищный психологический портрет. Деловая женщина, днем занимающая достойное место в международных финансовых кругах, в мире моды, рекламы и видеоклипов, по ночам она фабриковала непристойные фильмы. Пытки и убийства в прямом эфире, на видеопленке. Благодаря своей власти и возможностям она сумела поставить дело на широкую ногу — с точки зрения количества и, безусловно, качества продукции. Хьюго был убежден, что она делала щедрые взносы в многочисленные фонды.

— Скажите мне, вы сами видели эти фильмы, вы… что это было, любительские съемки на видео, вроде «сам себе режиссер», или вам показалось, что это… как сказать… снимали профессионалы?

— Это профессиональные съемки. Изображение почти красивое, понимаете? Я имею в виду освещение, раскадровку, все чисто, эстетично — до такой степени, что наши эксперты не смогли на сто процентов определить, трюки это или реальные Действия… Поразительно, правда?

«Да, — подумал он, — век заканчивается конфеткой, пьяной вишенкой на вершине пирамидки из взбитых сливок…»

Что до него, то он столкнулся с Историей в самый непредвиденный момент: он, который пытался найти ее в сердце Балкан и не нашел ничего, кроме войны — страшной и безнадежно разрушительной. История вышла из тени совершенно неожиданно, выскочила, как чертик из табакерки. В постмодернистской Европе конца двадцатого века.

Все как будто было специально запрограммировано, чтобы эта встреча состоялась. Он, человек-призрак, подпольщик, темная личность даже в собственных глазах, и она, Золотое Дитя порока.

— Ладно, — сказал он, встряхнувшись. — Что делать с Кеслером?

Короткая пауза, и тут же:

— Я хочу найти логово Кристенсен и узнать все про организацию. Включая названия фирм-прикрытий и подставных лиц.

— Идет. Делаем, как договорились, я звоню максимум через сорок пять минут. До свидания,

Анита, спасибо вам.

Он тяжело дышал — гораздо тяжелее, чем того требовали последние слова.

Вяло протянул руку, чтобы положить трубку.

До него донеслось далекое «до свидания» в шорохе телефонных помех, потом раздался металлический щелчок разъединения.

Чтобы окончательно собраться с мыслями и выйти, ему потребовалась мучительно долгая минута.

На пляже Квартейры Хьюго снова открыл багажник и выпустил Кеслера. Пока они ехали, у него было много времени, чтобы подготовить дальнейшее развитие событий, и теперь он хотел выглядеть гуманным, но неуступчивым.

— Как дела? — спросил он сероглазого сорокалетнего мужчину…

Тот пробормотал что-то невнятное и снова выпрямился, так же спокойно, как в прошлый раз…

— Прошу прощения за наручники, но я не должен допустить ни малейшей ошибки.

— Понимаю.

— Хорошо, перейдем к серьезным вещам. Полиция согласна дать вам двенадцать часов, ни минутой больше. Им нужно знать, где прячется ваша хозяйка. Или соглашаетесь, или нет. Больше я ничего сделать не могу.

Человек стоял спокойно, полностью держа себя в руках. Как военный. Старый солдат. Бывший наемник. Или что-то в этом роде.

— В любом случае выбор у меня невелик. Хьюго снова держал в руках автомат.

— Это верно. Не считая того, что полиции известно твое настоящее имя, Карл Кеслер, и потому в твоих интересах сразу приступить к делу, а потом смыться. Честно говоря, это было бы лучшим решением.

Человек оставался невозмутимым. Казалось, он терпеливо ждет продолжения.

— Ладно, начнем с главного, дальше легче пойдет.

Он повесил автомат на плечо, поставил маленький диктофон на запись, установил между собой и Кеслером на крышке багажника.

Кеслер сдвинул брови: он чувствовал себя обреченным и был готов сделать первый шаг. В багажнике у него было много времени, чтобы все обдумать.

Он ни разу не вздохнул, только прочистил горло.

— Главное убежище в Мончике. В Серре, в направлении пика Фойа, большой дом, стоит в лесу, вдали от дороги. Дом принадлежит подставному человеку Евы Кристенсен, имени его я не знаю.

— Так, отвлечемся минут на пять-десять для полноты картины. Прежде всего, какую роль ты играешь в машине Кристенсен, в чем состоит твоя работа…

— Я занимался проблемами обеспечения и безопасности.

— Что это значит? Мне говорили, что ты был своего рода секретарем по особым делам при Брюннере и Кристенсен.

— Да… у меня была официальная должность — уполномоченный по безопасности и логистике, но только в Амстердаме, в нидерландской зоне…

— Так… И какие конкретные обязанности у тебя были?

Ответы Кеслера стали менее четкими.

— Ну, много всего, от систем сигнализации до промышленного шпионажа. Мне нужно было сделать амстердамский дом неприступным и охранять тайну различных операций, которыми занималась Ева К., подчеркиваю — на территории Голландии.

— Это означает, что Ева Кристенсен руководит международной сетью и повсюду в мире на нее работают подставные лица и секретари по особым поручениям?

— Не знаю. В организации доступ к любой информации строго контролируется.

— Хорошо, теперь подробнее о членах банды, о ее устройстве.

— Что вы хотите знать?

— Все — как они действуют, кто они, обо всех понемногу, потом вернемся к верхушке.

— Ладно… Во-первых, новый руководитель по спецоперациям, Сорван, он болгарин. Я знал о его существовании, но ни разу не видел до… всей этой истории. Ева К. наняла его в прошлом году, нашла в Турции.

— Давай, опиши его в общих чертах…

— Так, это бывший сотрудник болгарских спецслужб, после падения коммунистов сбежал в Турцию, там связался с теневиками — из международных финансовых кругов и тех, кто связан с торговлей оружием и наркотиками. Он привел с собой слаженную команду, человек десять, подобранных в портах Афин и Стамбула, — ты практически всех уничтожил тогда вечером…

— Хочешь сказать, что он на меня до смерти сердит?

Злобная гримаса Кеслера показала, что Хьюго точно выбрал слово.

— Отлично, а что ты делал среди них, следил за нами?

Секундное колебание.

— Чем больше расскажешь, тем меньше полиция захочет урезать твой небольшой резерв времени…

Кеслер посмотрел на диктофон, где безжалостно крутилась кассета.

— Меня назначили на особую должность для этой «спецоперации».

— Рассказывай.

— Я должен был выследить вас и отчитаться.

— Перед Евой Кристенсен?

— Нет… нет…

— Тогда перед кем? Перед Сорваном? Кеслер ответил не сразу. Он переминался с ноги на ногу, почти пританцовывал.

— Да… Сорван…

Нотки искренности в голосе прозвучали не слишком убедительно. Да, это вам не Ромер…

— Не пудри мне мозги. Ты прекрасно понимаешь, что, если Ева К. от нас уйдет, шансов у тебя не будет. Ты должен рассказать все. Чтобы вся паутина была как на ладони. В противном случае от полиции ты, может, и уйдешь, но всю жизнь будешь ждать удара в спину, всю жизнь будешь оглядываться…

На этот раз наемник не смог скрыть вздоха. Его плечи опустились.

— Ну, в этой операции действует один тип, который всех здесь знает, в Португалии. Ответственный за операцию. Этого типа Ева К. иногда нанимает для специальных поручений в Европе, в разных местах. Понимаете, организация — это не что-то раз и навсегда устоявшееся. Эта баба — настоящий хамелеон, она все время приспосабливается.

— Ну и кто этот большой босс? И где он?

— В данный момент, наверное, едет в Мончике. Но весь вечер он провел с Евой К.

— Где?

— Этого я не знаю. Только Вондт знал, где она находится.

— Вондт — тот самый тип? Легкий кивок.

— Высокий и светлый. У меня пленка идет.

— Да.

— Так, кто выслеживал Тревиса?

— Вондт. Мне было поручено следить за инспекторшей из Амстердама, с которой ты перезваниваешься. Я никого не убивал в гостинице, полицейского убил Сорван, а Джампур прирезал охранника, потому что он собирался ее позвать. И ее тоже наверняка Сорван ранил.

В уголках губ Кеслера появилась хитрая складочка.

«С которой ты перезваниваешься…» Он догадался о закулисной стороне и решил отметиться: обеспечивал тылы, разоблачая сообщников.

— Так, и что удалось Вондту?

— Он нашел какой-то ход в Тавире, в одном баре у границы. Потом съездил, поболтал с вашим дружком (он показал подбородком на Пинту) и велел мне приехать и наблюдать. А тут и ты подкатил.

В его тоне слышалось нечто вроде профессионального уважения. Надо признать, для простого рассказчика, вышедшего из тени, он неплохо держался.

— Хорошо, теперь расскажи про нападение на гостиницу в Эворе и про Грека в Беже.

— Про Грека знаю только, что Вондт вышел на него через какого-то местного типа, не знаю, откуда он. Вондт никогда не называет своих ребят. Думаю, у него есть один связной в Испании, а тут, в Португалии, еще несколько человек… Если это они поработали с Греком, то я ни хрена не знаю, потому что сам в это время следил за дамочкой в Эворе.

— Но она тоже заезжала к Греку.

— Верно, но что там случилось, я не знаю.

Хьюго сразу понял, что Кеслер врет, но времени на детали у него не было. Мужик просто пытается спасти свою шкуру, ничего больше

— Так, хорошо, про Грека ты ничего не знаешь, давай про Эвору.

— В Эвору с Вондтом приехали ребята Сорвана, практически в полном составе, и еще двое со мной. Они слишком шумели на лестнице, это правда, и мы с Сорваном призвали их к порядку. Но ребята слишком возбудились от этого чертова кокша, а дальше ты сам все знаешь.

Хьюго позволил себе слегка улыбнуться. Кеслер сделал красивый жест, не упомянув, что на его совести были жизни нескольких человек, но поступил так не из альтруизма. Судя по взгляду Кеслера/Сименса, он явно рассчитывал на взаимность.

— Ладно, могу тебе обещать: когда возьмут дом и всех, кто в нем, я сниму с тебя наручники.

Ответа не последовало, лицо мужчины снова стало жестким. Он сделал свое дело. На секунду задержав взгляд на диктофоне, отвернулся к дюнам и океану, откуда дул свежий ночной ветер.

Хьюго выключил запись и положил диктофон в большой нагрудный карман куртки. С выражением искреннего сочувствия на лице распахнул багажник

— Последняя поездка в таких условиях, обещаю. Как только позвоню, вернемся сюда, и я тебя выпущу.

Кеслер медленно залез в тесную клетку.

— Не переживайте. До сих пор я не мог на вас пожаловаться.

Хьюго закрыл багажник, почти расстроенный тем, что приходится снова мучить «солдата неудачи».

Он медленно ехал по разбитой дороге, стараясь, чтобы путешествие в багажнике не превратилось в пытку тряской.

Двадцать минут спустя он остановился перед телефонной кабиной и снова связался с Анитой.

Неизменное «Это Анита, слушаю», лроизнесенное со смирением монастырской послушницы.

— Хьюго. Итак, Кеслер заговорил. Он раскололся по всем статьям, у меня все записано на пленку. Эскадрон смерти затаился в Серра-Мончике. В укромном уголке, недалеко от пика Фойа. Большой дом на склоне горы, этого им будет достаточно?

— Секунду, я записываю… Хорошо. Ничего точнее?

Он вздохнул.

— Нет… Но там вряд ли много скрытых мегаполисов… Нужно искать большой дом в направлении пика Фойа, в отдалении от дороги, в горах…

— Да, да, поняла. А что насчет убежища королевы-матери, как вы ее называете?

— Говорит, что этого не знает…

— Да бросьте вы!

— Думаю, не врет. Он прекрасно понимает, что с мадам Кристенсен ему уже ничего не светит. Рассказал мне о каком-то Вондте, который координирует тут всю их проклятую организацию в поисках Тревиса и захвата Алисы.

— Как вы сказали, Вондт? Черт, это имя что-то мне говорит…

— Вондт? — тупо переспросил Хьюго.

— Да. Подождите, я должна вспомнить.

— Слушайте, решайте сами, но мне кажется, Кеслер выполнил условия договора. Дайте ему время, и забудем о нем. Не волыньте, лучше побыстрее передайте информацию…

— Я не тяну. Карл Кеслер — основной свидетель по делу, чтобы не сказать больше. Я схожу с ума от одной лишь мысли о том, что он вот так возьмет и исчезнет…

— Да, но без него мы бы так и стояли на месте против десяти вооруженных боевиков и одной Евы Кристенсен, которая где-то там дергает за веревочки. Если мы снова на них нарвемся, они нас коньяком поить не станут, а я уже достаточно испытывал судьбу, вам не кажется?

— Ладно, ладно, чего вы хотите?

— Эй, не прикидывайтесь! Время, я хочу, чтобы вы сдержали ваше слово чиновника юридической полиции, и больше ничего.

— Хорошо, ладно, но только не двенадцать часов. Это слишком много, мне не удастся никого уговорить.

— Черт, мы же договаривались.

— Да, но он должен был сделать нам подарок — рассказать, где найти мадам. А так ценность его показаний снижается вдвое…

— Шести часов мало, он сдал всю команду…

— Ерунда. Важен мозг или центральный орган, например этот Вондт. Кстати, где он? Не в Мончике?

— Нет, но у нас останутся только он и дамочка. У нее не будет ни одного боевика… слушайте, по-моему, все идет не так, как она задумала, и у нас в течение нескольких часов, пока они или кто-то еще не найдут пустой белый «сеат» в овраге, останется преимущество. Это преимущество — Кеслер, и мы должны им воспользоваться. Вы сами сказали, главное — мозг. И важный орган. Если мы хотим прижать Еву К. и Вондта, должны воспользоваться всеми возможностями, без разбора. Тут, в обмен на побег одного человека, мы одним махом захватываем десятерых, в том числе их главного, Сорвана, этого болгарина. Мы уничтожим эскадронсмерти, и Кристенсен лишится средств слежки и действия, правильно? Ей придется исчезнуть из страны, оставив здесь дочь, и мы сможем передать ее отцу, ясно? Потом можете организовать погоню за этой дамой и за пределами Европы… А я вернусь к привычной жизни.

Наступило долгое молчание, которое он прервал вопросом:

— Ну, поговорим через двенадцать часов, хорошо?

— Восемь.

— Анита, кончайте этот цирк, двенадцать! У нас нет времени играть в упрямого торговца и покупателя, вам ясно?

— Ладно, — выдохнула она с яростью, — вы победили. Десять часов — и ни секундой больше.

«А, чтоб ее! — подумал Хьюго, вешая трубку. — Эта голландка не из простачков».

Подойдя к багажнику, он трижды постучал по крышке, нагнулся к замку:

— Кеслер, вы слышите меня?

— Да, — донесся изнутри слабый голос.

— Все в порядке, едем обратно на пляж, там выйдете.

Он сел за руль, спрашивая себя, сколько времени потребуется местной полиции, чтобы накрыть всю волчью стаю одним ударом. Нужны, как минимум, все силы Фару плюс координация с местными подразделениями, отсюда до Баикса-Алентежу. Собрать сотню людей, разработать эффективный план стремительной операции — это не так легко. Полиции потребуется несколько часов, чтобы все организовать, ничего страшного — до рассвета дом будет окружен, а может, удастся внезапно атаковать.

Надо бы поспать в тихом уголке, пока гроза не пройдет. Вдоль берега можно найти немало уютных пляжей и бухточек, а в это время там никого нет…