Красная смерть

Глава 16

В этот вечер я отправился в "Кози-Рум" в Слаусоне. Это была лачужка, оштукатуренные стены которой удерживались с помощью толя, проволочной сетки и гвоздей. Она стояла посередине большого пустыря, покосившаяся и нескладная. Единственным знаком того, что лачуга обитаема, служила сосновая дощечка над дверью, на которой расплывчатыми черными буквами было написано: "Вход".

Бар представлял собой тесную, темную комнатушку с обычной, очень простенькой стойкой и несколькими металлическими полками сзади. Роль бармена исполняла плотная женщина по имени Ула Хайна. Она отпускала джин или виски с водой или без оной и неочищенный арахис в пакетах. В комнатушке вплотную один к другому стояла дюжина столиков, за каждым из которых с трудом умещались двое. Бар "Кози-Рум" не предназначался для больших компаний, сюда приходили те, кому хотелось напиться.

Поскольку обстановка в баре никоим образом не способствовала общению, Ула не тратила денег на музыкальный аппарат или живых исполнителей. Имелся, правда, радиоприемник, откуда доносились лихие ковбойские песни, да еще телевизор, который включался, когда показывали бокс.

Уинтроп сидел за дальним столиком, пил, курил и выглядел неважно.

– Привет, Шейкер, – сказал я. В Хьюстоне, когда мы были детьми, его звали Шейкер Джонс. Только после того, как он стал страховым агентом, ему пришло в голову взять себе красивое имя Уинтроп Хьюз.

В этот вечер Шейкеру было явно не по себе, он был в стельку пьян.

– Чего ты хочешь, Изи?

Я удивился, что он узнал меня.

– Меня послал Мофасс.

– Зачем?

– Он хочет получить страховку на дома по Магнолия-стрит.

Шейкер засмеялся, словно умирающий, услышавший последнюю в жизни шутку.

– Он поставил там открытые газовые нагреватели, пусть убирается к черту.

– У него есть кое-что для тебя.

– Нет у него ничего для меня. Ровным счетом ничего.

– А если это связано с Линдой и Андре?

Моя тетка Вел ненавидела пьяниц. Она считала, что они вполне могли бы не вести себя так отвратительно и глупо. "Они прекрасно все соображают", – утверждала она.

Шейкер подтвердил правоту ее слов, когда вдруг выпрямился и спросил вполне твердым голосом:

– Где они, Изи?

– Мофасс велел мне взять все необходимые ему документы. Он просил, если потребуется, доставить тебя до самого дома и во что бы то ни стало получить нужные ему бумаги.

– Плачу тебе тут же, на месте, триста долларов, и мы не станем связываться с Мофассом.

Я засмеялся и покачал головой.

– Увидимся завтра, Шейкер. – Я понял, что он протрезвел, раз взбрыкнул, когда я назвал его Шейкером. – Мы встретимся в восемь тридцать у страховой компании.

Подойдя к двери, я обернулся. Он сидел прямо и глубоко дышал. Когда я посмотрел на него, мне стало ясно, что между Андре и его безвременной смертью стою только я.

Я появился перед конторой Шейкера в назначенное время. Он уже ждал меня. На нем были двубортный пиджак жемчужно-серого цвета, белая рубашка и яркий галстук, вспыхивающий дюжинами желтых бриллиантиков. На левом мизинце сверкали золото и бриллианты, а из ленты шляпы выглядывало красное перышко. Единственной вещью не "с иголочки" у Шейкера был чемоданчик, изрядно потрепанный, с трещиной посередине. В этом был весь Шейкер. Он старательно заботился о своей внешности, а на работу ему было плевать.

– Куда мы едем? – спросил он, еще не успев захлопнуть дверцу.

– Скажу, когда доберемся.

Мне было забавно видеть Шейкера в некотором замешательстве, и я с удовлетворением отметил про себя, что он абсолютно трезв.

Я ехал на север до Пасадины, там свернул на дорогу номер 66, которая в те времена называлась Футхилл-бульвар. Мы миновали цитрусовые районы Аркадии, Монровии и направились в сторону Помоны и Онтарио. Тогда предгорья еще имели дикий вид. Белый камень и песчаная почва, а на ней – низкорослый кустарник и буйная трава. Цитрусовые сады ярко зеленели и клонились под тяжестью оранжевых и желтых плодов. А по холмам бродили койоты и дикие коты.

Линда и Андре жили в грязном проулке, называемом Туркел, в четырех кварталах от главной улицы Алессандро-бульвар. Я остановился неподалеку.

– Вот мы и приехали, – весело сказал я.

– Где они?

– А где бумаги, которые нужны Мофассу?

Шейкер бросил на меня взгляд, полный смертельной ненависти, но я не поднял лапки кверху. Тогда он сунул руку в потрепанный чемоданчик и достал оттуда пачку бумаг листов в пятнадцать. Швырнув пачку мне на колени, перелистал несколько страниц, чтобы показать строчку, где было написано: "Страховые премии".

– Вот чего он хотел, когда мы говорили с ним в декабре. А теперь скажи мне, где Линда и Андре?

Я пропустил его вопрос мимо ушей и углубился в документы.

Шейкер пыхтел от злости, но я не спешил. Официальные документы требуют внимания. В свое время я перевидел их немало.

– Ну что ты делаешь? – завопил он. – Ты же не способен понять ничего в этих бумагах. Для этого требуется юридическое образование.

Сам Шейкер отнюдь не был юристом. Он не закончил даже седьмого класса. А у меня за плечами были худо-бедно два курса вечернего факультета городского колледжа в Лос-Анджелесе.

Тем не менее я озадаченно почесал в затылке, пусть думает, будто я действительно ничего не понимаю.

– Может быть, это так, Шейкер, может быть. Но у меня есть к тебе один вопрос.

– Не называй меня Шейкером, Изи, – предостерег он меня. – У меня теперь другое имя. Так что же ты хочешь знать?

Я перевернул предпоследнюю страницу и показал ему пустое место внизу.

– Что это такое?

– Ничего, – быстро ответил он. Слишком быстро. – Здесь должна быть подпись президента страховой компании.

– Здесь сказано – страхователь или его агент.

Шейкер еще раз одарил меня убийственным взглядом, затем схватил бумаги и поставил свою подпись.

– Где они? – потребовал он.

Я не ответил, но вырулил на дорогу, которая вела туда, где обретались Андре и Линда.

"Плимут" Шейкера стоял во дворе, глубоко увязнув в грязи.

– Вот здесь, – сказал я, указав глазами на дом.

– Прекрасно.

Шейкер вылез из машины, и я последовал за ним.

– Ты куда, Изи?

– С тобой, Шейкер.

Он ощетинился, когда я опять назвал его этим именем.

– Ты получил, что хотел, – сказал он. – Теперь дело за мной.

Я заметил, что правый карман его пиджака отвис. Меня это не очень беспокоило. В моем заднем кармане лежал револьвер 25-го калибра.

– Я не позволю тебе никого убивать, Шейкер. Я, как ты сказал, не юрист, но знаю, как горячо полиция любит тех, кого они называют соучастниками еще до совершения преступления.

– Уйди с дороги, – угрожающе прошипел Шейкер и зашлепал по грязи к дому.

Я последовал за ним.

Когда он вломился в дверь, я держался шагах в семи или восьми от него. Послышался отчаянный вопль Линды, Андре издал глухой звук, похожий на скрежет внезапно остановившегося лифта, затем затрещала ломающаяся мебель. К этому времени я уже был в дверях.

В комнате творилось нечто невообразимое. Розовая кушетка была опрокинута на пол вместе с лежавшей на ней Линдой. Она сидела на полу, вытаращив глаза, и голосила что-то нечленораздельное. Ее жесткие волосы торчали на затылке, делая ее похожей на чудовищного цыпленка.

В одной руке у Шейкера была дубинка, другой он держал Андре за шиворот. Бедняга Андре съежился, пытаясь защититься от сыпавшихся на него ударов.

– Отпусти меня! – вопил Андре.

Из раны у него на лбу текла кровь.

Шейкер удовлетворил его просьбу. Он опустил Андре на пол, отбросил дубинку и сунул руку в карман пиджака. Но я уже стоял у него за спиной. Схватив его за руку, я выдернул пистолет у него из кармана.

– Что? Что? Что? – зачмокал он.

Я чуть не рассмеялся.

– Сегодня ты никого не убьешь, Шейкер.

– Уйди, уйди! – Его глаза остекленели. Наверное, он плохо понимал, что происходит вокруг.

– У тебя есть виски? – спросил я у Андре.

– На кухне. – Вытаращенные глаза Андре мигали, он пытался принять вертикальное положение, но был так потрясен, что подняться на ноги ему удалось только с третьей попытки. Кровь струилась по его синей рубахе. Вид у него был жутковатый.

– Принеси, – сказал я.

Линда все еще продолжала вопить. Она сорвала голос, и теперь ее вопли походили на лай старой охрипшей собаки.

Я сжал ей плечи и грозно крикнул:

– Заткнись, женщина!

Но в этот миг услышал грохот и, обернувшись, увидел: Шейкер снова вцепился в Андре. На этот раз схватил его за горло.

Я надавал Шейкеру пощечин, а потом стукнул его по черепу стволом его же собственного револьвера. Он рухнул на пол, будто подкошенный.

– Он хотел меня убить, – удивился Андре.

– Да, – ответил я. – Ты транжиришь его деньги, водишь его машину и трахаешь его жену. Он собирался тебя убить.

Андре смотрел на меня, словно ничего не понимая.

Я подошел к Линде и спросил:

– Сколько у вас осталось денег из тех, что вы взяли у Шейкера?

– Около половины. – Смертельный страх лишил ее возможности солгать.

– И сколько это?

– Восемнадцать сотен.

– Отдай мне шестнадцать.

– Что?

– Отдай мне шестнадцать, возьми две и выкатывайся отсюда. В том случае, если ты, конечно, не хочешь вернуться к нему. – Я кивнул в сторону лежавшего на полу Шейкера.

Андре принес деньги. Носок, где они хранились, был спрятан под матрасом.

Пока я отсчитывал долю Линды, она судорожно швыряла платья в чемодан, поминутно в страхе озираясь на Шейкера, потому что он уже начал приходить в себя. Меня это не волновало. Я с удовольствием приложил бы его еще разок.

– Поехали, милый, – сказала Линда Андре, как только упаковала вещи. На ней было манто из кролика и рыжая лисья шапка.

– Я только что от Хуаниты, Андре, – сказал я. – Маленький Андре хочет, чтобы ты вернулся. Ты же понимаешь, этой истории пришел конец.

Андре колебался. Одна его щека опухала на глазах, делая его похожим на собственного сына.

– Уезжай, Линда, – сказал я. – У Андре есть семья. Да и вряд ли вы сможете прожить вдвоем на двести долларов.

– Андре! – Голос Линды скрежетал.

Он уставился на свои башмаки.

– Дерьмо! – Это было последнее слово, которое она ему сказала.

– Автобусная остановка в четырех кварталах отсюда, на Алессандро-бульваре.

Она прокляла меня и испарилась.

– Мой "форд" возле дома, – сказал я Андре после того, как Линда достигла конца проулка. – Залезай в машину, а я потолкую с Шейкером.

Андре вынул сумку из чулана. Я мысленно рассмеялся – он уже готовился отчалить.

Шейкер корчился на полу и вращал глазами, все еще не приходя в себя. Любуясь на это зрелище, я отделил триста долларов от пачки, которую мне оставила Линда. Шейкер очнулся минут через пятнадцать. Я сидел прямо перед ним, откинувшись на спинку складного стула. Он поднял на меня глаза, стоя на коленях.

– У них осталось тринадцать сотен. Вот они, – сказал я, швырнув носок с деньгами ему в лицо.

– Где Линда?

– Видимо, ей есть куда пойти.

– А Андре?

– Андре со мной. Я отвезу его домой, к семье.

– Я убью его, Изи.

– Да нет, Шейкер, – сказал я. – Андре под моей защитой. Ты меня понял? Будет лучше, если ты поймешь: я убью тебя, если с ним что-нибудь случится.

– Но мы же договорились, Изи.

– И я выполнил свое обещание. Ты получил машину и все оставшиеся деньги, а жена тебя не хочет. И убийство Андре ничему не поможет. Так что прими все, как есть. Ты же знаешь, у тебя нет ни одного шанса на выигрыш.

Шейкер внял моим словам, я прочитал это по его глазам. Он боялся меня, потому что считал бедняком. Вот поэтому-то я и скрывал свое богатство. Все знают – бедняку нечего терять. Бедняк способен убить человека за десять центов.