Глава 31

Мелвин Прайд жил на Алафорд-стрит, в тихом квартале домов на одну семью, отделенных от улицы ухоженными газонами за изгородями из подстриженных кустов. В воздухе стоял запах дыма. Меня это удивило. Вряд ли кому придет в голову сжигать мусор в столь поздний час.

– Чего тебе, Изи? – спросил он.

– Я хотел бы поговорить с тобой о его преподобии Тауне, Тане Ли и об "Африканской миграции".

– О чем?

– Я видел тебя там сегодня вечером, Мелвин. Знаю, ты передавал им деньги. Однако не пойму, зачем вам это нужно? У Тауна была вера и общественный долг. Ты радел только за церковь, а Винона и Джекки никак не могли наглядеться на себя в зеркало. Впрочем, это ваше личное дело, только с чего это вам вздумалось кого-то убивать?

Мелвин остолбенел, словно его хватил паралич, и вид имел весьма злобный. Не дожидаясь приглашения, я распахнул затянутую сеткой дверь и прошел мимо него в дом.

– Ты говоришь черт знает что, Изи Роулинз. – Мелвин сделал шаг в сторону, и я тоже отступил на шаг. Мы двигались, как осторожные боксеры в первом раунде поединка на звание чемпиона.

– Это правда. Я говорю об убийстве.

– О каком убийстве? Есть свидетели, которые подтвердят, что я был совсем в другом месте, когда произошло убийство. Полиция уже допросила меня.

– Ручаюсь, это Джекки или одна из его девочек.

Когда я сказал: "Джекки", щека у Мелвина дернулась от тика.

– Кончай трепаться, Мелвин, – продолжал наступать я. – Ты прекрасно знаешь, все кому не лень обкрадывали церковь.

Это была всего лишь догадка, но я попал в цель. Много ли таких мест, где человек вроде Джекки Орра мог бы стать обладателем тысячи долларов.

– Вы все хапали деньги. Таун для "Миграции", Винона и ты для Тауна, а Джекки... просто присосался к доходному местечку.

– Ты не докажешь, будто я кого-то убил или что-то украл.

– Конечно, особенно после того, как ты сжег во дворе все улики.

Мелвин в ответ только криво улыбнулся.

– Но именно за убийство тебе и предстоит отвечать.

– Черта с два! Я никого не убивал! Никогда!

– Может быть, и нет, но мне достаточно сообщить фараонам, а уж они будут бить тебя до тех пор, пока не сознаешься. Игра идет по большому счету, Мелвин.

Мелвин повернул голову, словно решил заглянуть в комнату за своей спиной. Наверное, там была спальня.

Он облизнул губы.

– Ты думаешь, я убил Тауна? Это смешно.

– Мне не до смеха, Мелвин. Я просто хочу знать почему. Ты работаешь с Венцлером или как?

Либо Мелвин прекрасно умел притворяться, либо он действительно ничего не знал.

– Да нет, это ты убил Тауна, Изи. – Он произнес эти слова так уверенно, что у меня перехватило дыхание.

– Я?!

– Да, ты. Нам известна вся твоя подноготная.

– Ты уже это говорил, Мелвин. И что это значит?

– Кое-кто донес на тебя.

– Кто?

– Этого я тебе не скажу. И не пытайся припереть меня к стенке. Об этом знают Джекки и белый человек.

В голосе Мелвина звучала убежденность. Он и вправду считал убийцей меня.

Мне понадобилось несколько дней, чтобы понять, откуда ветер дует.

Мелвин толкнул меня в грудь с воплем:

– До него ты добрался, но до меня – не удастся!

Нога у меня подвернулась на ковре. Мелвин воспользовался этим и сильно ударил меня локтем в челюсть. Падая, я извернулся, пытаясь откатиться в сторону, но наткнулся на стул. Тем временем Мелвин лягнул меня в левое бедро. Я ухитрился перевернуться на бок и просунуть ноги между его ногами. Попытавшись лягнуть меня еще раз, он потерял равновесие и грохнулся на пол, получив от меня удар кулаком в висок.

Теперь мы боролись на полу. Мелвин кусался и рычал, как собака. Он нападал свирепо, но непродуманно. Пришлось не переставая колотить его по затылку, пока, в конце концов, он не разомкнул челюсти и не отпустил мое левое плечо. Я поднялся на ноги, не выпуская из рук его рубашки. Я был страшно зол, потому что он не на шутку напугал меня. И кроме того, у меня нестерпимо болела челюсть. Следующий удар в грудь Мелвина вместил всю мою ярость. Он пролетел через комнату и рухнул на пол, но тотчас вскочил и выбежал из комнаты.

Сначала я решил, что поединок закончен. Моя жажда насилия, во всяком случае, была удовлетворена. Но вдруг вспомнил: Мелвин и раньше поглядывал на эту дверь.

Когда я ворвался в комнату, он стоял у прикроватного столика, сжимая в руке пистолет.

Во второй раз за этот вечер я искал спасения в бегстве и врезался прямо в Мелвина Прайда.

Мы ударились о стену с такой силой, что посыпалась штукатурка. Ощущение было такое, словно мы ступили на лед, и он поехал у нас под ногами. Мелвин что-то пробормотал так же, как и я. Затрещала деревянная стена, штукатурная крошка скользнула по моей щеке, и тут глухо рявкнул пистолет.

Ощутив толчок выстрела, я инстинктивно отпрянул от Мелвина, чтобы прикрыть дырку в своей груди, так как был весь в крови. Из своего военного опыта я знал, что вскоре потеряю сознание, и тогда Мелвин убьет меня.

Но вдруг Мелвин сполз на пол, и я ухмыльнулся, несмотря на дьявольскую боль в челюсти. Пуля досталась Мелвину, а меня только контузило.

Лицо Мелвина исказила боль, а на рубашке у него расползалось темное пятно.

Он жадно ловил ртом воздух и стонал, все еще пытаясь поднять руку с пистолетом. Я вырвал оружие из его окровавленной руки и швырнул на кровать. Мелвин завыл от страха, когда я встал над ним. Челюсть так ныла, что у меня не было ни малейшего желания развеять его страхи. Я разорвал наволочку и сунул ее под окровавленную рубашку Мелвина, чтобы прикрыть рану.

– Прижми, и покрепче, – сказал я. Пришлось приподнять его руку и показать, как именно это следует делать.

– Не убивай меня, – прошептал он.

– Мелвин, возьми себя в руки! Веди себя как следует, а не то у тебя будет шок и ты умрешь.

Я крепко, чтобы он ощутил боль, прижал его руку к ране и показал, что следует делать. Пистолет у него был 25-го калибра, значит, рана не так уж опасна.

– Пожалуйста, не убивай меня, ну пожалуйста, – скулил Мелвин.

– Я не хочу твоей смерти, Мелвин. И не собираюсь тебя убивать, хотя после всего, что здесь произошло, ты этого вполне заслуживаешь.

– Ну пожалуйста, – снова взмолился Мелвин.

Я сунул пистолет в карман и прошел в ванную комнату. Смыл кровь с ботинок и манжет своих черных брюк. Затем отыскал в шкафу у Мелвина плащ и надел его.

На заднем дворе мусоросжигатель изрыгал дым от сгоревших документов из церкви Первого африканского баптиста. Мелвин пытался уничтожить бумаги, свидетельствующие о хищениях. Я выгреб все, что не успело сгореть.

Вернувшись в дом, я обнаружил Мелвина уже в кухне. Похоже, он пытался найти оружие. Я усадил вояку на стул, потом подошел к телефону на кухонном столе и набрал номер Джекки. Он ответил на седьмой звонок:

– Алло.

– Привет, Джекки, это Изи. Изи Роулинз.

– Слушаю, – сказал он настороженно.

– Мелвин ранен.

Трубка хранила молчание.

– Я не стрелял в него. Все произошло случайно. Но так или иначе, пуля попала ему в плечо, нужен врач.

– Я не клюну на эту ложь. Я не дурак.

– Зачем мне обманывать?

– Вам нужны мои деньги.

– Вы держите тысячу долларов в нижнем ящике, не так ли? Если я не забрал их, значит, они мне не нужны.

– Я сейчас же позвоню в полицию.

– Звоните, и перед вами распахнутся двери тюрьмы, Джекки. Мне ничего не стоить доказать, что вы крали деньги у церкви. Впрочем, Мелвин рядом. Поговорите с ним.

Я протянул трубку Мелвину и оставил их наедине, пусть обменяются мнениями по поводу ожидающей их кары.

Дорогой я чуть не потерял сознание от боли. Дома, переодевшись, я принял несколько порций бренди и вернулся к машине.

* * *

Джексон все еще пропивал мои пять долларов в баре у Джона.

– Изи! – вскричал он, увидев меня.

Оделл оторвался от своего стакана. Я кивнул ему, но он собрался уходить.

Тогда я повернулся к Джексону.

– Ты мне нужен, – сказал я, не теряя ни секунды.

Боль была адская. Джон вопросительно взглянул на меня, но я промолчал, и он отвернулся.

– Ты знаешь, где найти болеутоляющее средство? – спросил я у Джексона.

– Конечно.

Я сунул ему ключи, когда мы подошли к машине.

– Садись за руль. У меня страшно болит зуб.

– Что случилось?

– Один ублюдок раскрошил.

– Кто?

– Какой-то малый попытался меня ограбить возле здания "Африканской миграции". Я его приструнил. Ох, твою мать, как больно.

– У меня дома есть таблетки. Поехали.

– Ох, – простонал я. Наверно, он догадался, что это означало "да".

* * *

У Джексона были таблетки морфия. Он сказал, что хватит одной, но во рту у меня словно пылало пламя, и я проглотил четыре. От боли я скрючился в три погибели.

– Как скоро они начнут действовать, Джексон?

– Если ты ничего не ел, примерно через час.

– Целый час!

– Да, братец. Послушай меня, – сказал он, держа за горлышко бутылку "Джима Бима". – Мы посидим, выпьем и поговорим. Вскоре ты забудешь, что у тебя когда-то был этот зуб.

Бутылка переходила из рук в руки. Поднабравшись, Джексон расслабился и болтал без умолку. Он выбалтывал мне такие секреты, из-за которых немало людей прихлопнули бы его не задумываясь. О вооруженных грабежах, поножовщине и супружеских изменах. Называл всех поименно и приводил доказательства. Нет, Джексон не был злобным человеком вроде Крысы, просто ему было плевать на возможные последствия того, о чем он вот так, походя, рассказал мне.

– Джексон, – сказал я некоторое время спустя.

– Да, Изи?

– А что ты думаешь о людях из "Миграции"?

– Они в порядке. Знаешь, когда задумаешься о том, что нас здесь окружает, становится так тоскливо и одиноко.

Многие не могут избавиться от этих мыслей.

– Мыслей о чем?

– Обо всем, чего ты не можешь себе позволить, чего лишен. О том, что творится у тебя на глазах и чему ты никак не можешь помешать.

– А тебе не хотелось хоть что-нибудь сделать, что-то изменить? – спросил я у трусливого гения.

– Трахнуть девочку неплохо. Иногда, бывает, напьюсь и наложу под дверью у белого человека. Здоровую зловонную кучу.

Мы посмеялись.

– А как насчет коммунистов? Что ты о них думаешь?

– Все очень просто, Изи, – сказал он. – Кому-то достались деньги, а у других нет ни цента, вот они и хотят получить хоть что-нибудь, причем любым способом. Банкиры и корпорации обогащаются, а рабочему человеку не достается ничего, кроме жалких ошметков. Тогда рабочие создают профсоюз и заявляют: "Мы производим продукцию, значит, должны получать за свой труд". Вот это и есть коммунизм. Богачам это, естественно, не нравится, и они готовы сломать рабочим хребет.

Меня поразило, как просто это звучит в устах Джексона.

– Так, значит, – сказал я, – мы на стороне коммунистов?

– Да нет, Изи. Но я-то уж, во всяком случае, не банкир. Ты когда-нибудь слышал про "черный список"?

Слышал, конечно, но мне хотелось узнать, что скажет Джексон, и я ответил:

– Нет, пожалуй.

– Этот список составили богачи. Кого там только нет. Имена белых людей: кинозвезд, писателей, ученых. Те, кого внесут в этот список, остаются не у дел.

– Потому что они коммунисты?

Джексон кивнул.

– В этом списке есть даже тот парень, который изобрел атомную бомбу. Пожилой и солидный человек.

– Да что ты?

– В этом списке нет твоего имени, Изи. И моего тоже. А знаешь почему?

Я недоуменно покачал головой.

– Они и так знают, что ты черный. Достаточно взглянуть на тебя.

– Ну и что, Джексон?

Я ничего не понимал, был пьян, взвинчен и чуть было не вышел из себя.

– В один прекрасный день они выбросят этот список. Им понадобятся кинозвезды или новые бомбы. Большинство этих людей снова получат работу... – Джексон подмигнул мне. – Но ты останешься черным ниггером, Изи. У негра нет союза, на который он мог бы опереться, и нет политика, который бы защищал его интересы. Все, что ему остается, – нагадить на крыльце и черной рукой подтереть черную задницу.

Загрузка...