Красное самоубийство

Америка и Россия: дорога в никуда? (вместо послесловия)

Историкам остается только констатировать, что большевистский курс на мировую революцию привел в конце концов КПСС к самоубийству, а Советский Союз – к распаду. То, что веками подразумевалось под Россией, ополовинили. Что же дальше? Какой теперь выбирать курс? Как ни парадоксально это выглядит, – снова международный. Слепленная из двух половин, Европы и Азии, Россия не может замкнуться в себе, отгородиться ото всех. Для нее это будет так же губительно, как и стремление к мировому господству в недалеком прошлом.

В свое время утверждали, что мир покоится на трех китах. Я бы перефразировал эту мысль так: не на трех, а на двух. Киты эти – Америка и Россия. Да, Россия, даже в своем теперешнем состоянии. Только от них, от их взаимоотношений главным, решающим образом зависит ответ на самый животрепещущий вопрос современности: быть или не быть? Эволюция вплотную подвела человечество к роковой черте, сегодня мы в состоянии сами уничтожить жизнь на нашей планете. Пока американо-российские отношения, по большому счету (при наличии постоянной ядерной угрозы), никуда не годятся, пока мы плохо понимаем друг друга, весь мир продолжает находиться в смертельной опасности, ибо он перестанет существовать при взаимном уничтожении обоих ядерных китов. Нужно искать пути вначале к взаимопониманию, затем – к сосуществованию.

Атака исламских пилотов-самоубийц на Нью-Йорк и Вашингтон лишний раз напомнила нам, что сотрудничество между США и Россией неизбежно. Только сообща мы сможем одолеть исламский террор, принявший международный характер. Сегодня он угрожает миру не меньше, чем коммунистическая экспансия, развернувшаяся после 1917 года и бесславно завершившаяся после распада СССР. Исламские посягательства на мировое господство будут, пожалуй, пострашней. Ведь за ними стоят немыслимые средства – нефтедоллары и массовый фанатизм. Мало этого. Вспомним, что о «руке Москвы» на Западе кричали десятилетиями, никого не боясь и ничего не стесняясь. А вот о «руке» арабских шейхов кричать побаиваются. Слишком сложно переплелись деловые интересы Запада и Востока. Только чудовищный террористический акт 11 сентября 2001 года заставил Запад вздрогнуть и задуматься. И то не сразу. Лишь в августе 2002 года одна из самих влиятельных американских газет, «Вашингтон пост», опубликовала выдержки из адресованного Пентагону доклада, в котором Саудовская Аравия была названа «врагом США» и «спонсором терроризма». Доклад был подготовлен ведущей в США аналитической корпорацией «Рэнд». В нем предлагалось даже «нанести удар» по финансовым и нефтяным ресурсам Саудовской Аравии. Стоит вспомнить, что большинство напавших на Нью-Йорк и Вашингтон террористов были гражданами именно этой страны.

В конце 40-х годов прошлого века, вскоре после демобилизации, я начал свой путь журналиста и, разумеется, не мог предполагать, что он в скором времени выведет меня на самый главный международный политический рубеж – на советско-американские отношения. Сам к этому не стремился, даже не думал об этом, но потом ни разу не пожалел о таком повороте судьбы.

Во время Великой Отечественной войны появились разные неведомые у нас раньше организации, так называемые общественные объединения: Женский комитет, Славянский комитет, Молодежный, Еврейский… Все они в своем полном названии имели четкое определение: Антифашистский комитет, ведь война велась с немецким фашизмом. По сути же своей они были, разумеется, не общественными, а государственными организациями, на казенном бюджете. Я начал свою профессиональную карьеру в отделе печати Антифашистского комитета советской молодежи (АКСМ); позднее, уже в 50-е годы, он стал называться иначе: Комитет молодежных организаций СССР. По сути его можно было бы назвать молодежным филиалом широко известного Всесоюзного общества дружбы с зарубежными странами. Я стал в АКСМ редактором в отделе печати, организовывал, редактировал и сам писал статьи и очерки для нашей и зарубежной молодежной прессы. До этого я в течение года был внештатным автором при этом отделе, много писал на разные темы, то есть начинал, как и положено, с того, что был репортером.

Так я проработал год, два, три… Стал так называемым журналистом-международником, но ни в какие заграницы не выезжал, хотя постоянно, как тогда говорили, общался (официально!) с иностранцами в силу специфики своей работы. В то время так называемых «выездных» (то есть допущенных к выездам за границу по роду работы) было гораздо меньше, чем рыжих, и не знаю, как сложилась бы дальше моя жизнь, если бы страну не потрясли два события подряд: смерть Сталина в 1953 году и XX съезд партии в 1956 году, на котором Хрущев начал разоблачение сталинских преступлений, что затем привело к «оттепели» 60-х годов и к событиям 80-х годов, названных «перестройкой».

«Железный занавес», наглухо отгородивший нашу страну от всего мира, начал давать трещины, появились возможности проникать через него. Одной из первых таких возможностей я и воспользовался: поехал в специализированную журналистскую поездку в Италию, причем она считалась туристической, за свой счет (тогда это стоило сравнительно недорого). Это случилось вскоре после XX съезда партии, в 1956 году. Так я стал «выездным».

Впечатлений от той поездки хватило на несколько очерков, потом из них даже сложилась небольшая книжечка. Меня стали посылать в журналистские командировки за границу. Работа в АКСМ, а затем в молодежной прессе позволила мне познакомиться с руководителями тогдашнего комсомола Н. Михайловым, А. Шелепиным, В. Семичастным. Первый был типичнейшим монстром сталинской эпохи, а Шелепин с Семичастным были уже людьми совсем иного склада.

Вскоре после публикации моих итальянских очерков меня пригласил к себе Шелепин, он был тогда первым секретарем ЦК комсомола, сменив на этом, очень заметном в то время, посту Михайлова. Он и сидел в том же кабинете, который раньше занимал Михайлов и в котором мне приходилось не раз бывать по разным журналистским делам. Шелепин предложил мне поехать на месяц в Китай с группой молодых зарубежных журналистов из нескольких стран, мне предстояло быть в этой группе единственным от стран так называемого социалистического лагеря. Признаюсь, что меня это обстоятельство только порадовало.

Сталин отошел в мир иной только три года назад, а атмосфера в кабинете первого секретаря ЦК комсомола и во всем строгом здании ЦК была уже совсем другой, чем раньше. Начать с того, что в приемной у Шелепина сидела молодая красотка, что при Михайлове и присниться не могло. Новые ветры, залетевшие и в этот казенный дом, поселились в нем надолго. Когда я пришел к Шелепину, у него в кабинете был еще второй секретарь ЦК комсомола В. Семичастный; оба с большим аппетитом жевали бутерброды и запивали их чаем. Вели себя очень раскованно, как закадычные друзья, какими они на самом деле и были, что лишний раз подтвердила затем их последующая карьера, то есть общий взлет и падение. В отличие от привычного казенного облика тогдашних политических лидеров они выглядели вполне нормальными людьми. Кстати, Шелепин закончил в Москве известный в то время Институт философии и литературы. Состоявшаяся у меня с ними беседа тоже разительно отличалась от порядков, царивших раньше в таких кабинетах. Говорили запросто, по-человечески, не на ужасном партийно-бюрократическом жаргоне, подшучивали друг над другом. Я высказал опасение, что в такой кампании мне в Китае будет нелегко с моим английским языком. Шелепин удивился: «Как же так?! Вы же с отличием закончили факультет журналистики МГУ и плохо знаете английский?» Я попытался объяснить ему, что при нашей системе изучения иностранных языков чужой язык можно выучить только в языковом вузе. Шелепин продолжал удивляться: «Но я же знаю, что в университете язык учат три года. И за это время его нельзя выучить? За три года?!..» По-моему, это был типичный пример: чем выше руководитель по своему положению, тем он у нас больше оторван от жизни.

Наши рассуждения о проблеме изучения иностранных языков Шелепин закончил примерно так: «У вас до поездки больше месяца, вот и подгоните за это время свой английский!» Я последовал его совету. И мне сильно повезло. Я встретился в поисках хорошего преподавателя с Ириной Константиновной Соколовой, пожилой уже женщиной, дочерью известного до революции московского предпринимателя. Она казалась «старой барыней на вате», но это было только внешнее впечатление – из-за ее дореволюционного воспитания с гувернантками и иностранными домашними учителями. Добрая и наивная женщина, которой, разумеется, не очень повезло в Москве советской, она оказалась, с моей точки зрения, блестящим преподавателем. Знала в совершенстве три языка: английский, французский и немецкий. Была прекрасно образованной. Но дело не только в этом. Дело в ее методе преподавания, то есть в отсутствии такового.

Когда я пришел к ней домой на урок, то застал там врача и медсестру «скорой помощи». Потом выяснил, в чем было дело. Ее сын находился тогда в трудном переходном возрасте, из отрока он медленно, но верно превращался в мужчину, причем не очень путевого. Этот процесс осложнял жизнь Ирины Константиновны настолько, что иногда приходилось вызывать «скорую помощь», которая приводила ее в чувство. Когда я пришел к ней, медики уже покидали ее квартиру, и я тоже собрался последовать за ними. Но пришедшая в себя хозяйка дома весьма решительно приказала мне остаться и тут же на своем прекрасном английском, еще не осушив слезы, начала мне рассказывать о своем сыне, «скорой помощи» и прочих проблемах. А я должен был ее слушать, вникать, комментировать ситуацию в ее доме. Так прошел наш первый «урок».

На следующем уроке она вручила мне роман Хемингуэя «По ком звонит колокол» (тогда он был у нас под запретом, поскольку в нем немного приоткрывалась правда о гражданской войне в Испании во второй половине 30-х годов). Ирина Константиновна велела мне его читать и на каждом уроке рассказывать ей о прочитанном, но при этом не пересказывать содержание, а сообщать ей свое мнение об очередном отрывке, о событиях, какие там описаны. Еще она требовала от меня, чтобы я рассказывал ей на каждом нашем занятии о том, что происходит в мире и что я об этом думаю. Наши газеты она не читала, не верила им, как и «последним известиям» по радио. Вот так наши уроки и проходили, к тому же начатая на первом из них семейная тема тоже активно обсуждалась, поскольку обсуждать было что…

Любопытно, что у нее было еще несколько учеников – высокопоставленных партийных и государственных чиновников. В связи с новыми веяниями нашей жизни и им пришлось срочно взяться за иностранные языки. С каким юмором она рассказывала мне об этих необразованных и невоспитанных столпах нашего общества!..

В течение месяца я прошел такой своеобразный курс разговорного английского языка и уехал в Китай. Вернувшись оттуда, я продолжил занятия с Ириной Константиновной (кстати, ее высокопоставленные ученики платили ей из государственного кармана, а я – из своего). Вскоре оказалось, что я не зря вернулся к ней. В начале 1958 года меня попросил зайти Семичастный. Я застал в кабинете у него Шелепина, то есть состоялась такая же сцена, что и перед моей поездкой в Китай. Но то, что они предложили мне, звучало по тем временам просто фантастически. Американцы приглашали к себе молодых советских людей: политического деятеля, научного работника и журналиста. Предстояло совершить двухмесячное путешествие на машине по Америке, от всех троих требовалось только знание английского языка. Все расходы и заботы по организации поездки американцы брали на себя при условии, что мы затем примем точно так же у себя молодых американцев. Приглашающей стороной выступили квакеры, представители одного из многих религиозных движений в США. Правда, с нашей традиционной точки зрения, от религии у них осталась одна вера: не церкви, а своего рода клубы, ни обрядов, ни икон, ни молитв… В далеком прошлом их жестоко преследовали за такую «религию», но в наше время они пользуются в стране большим уважением.

Молодые американские квакеры хотели показать нам страну и ее народ на уровне, как говорят в Америке, «корней травы», то есть запросто и изнутри. По-моему, им это удалось. На всем нашем пути мы останавливались не в гостиницах, а в студенческих общежитиях и домах американцев, и каждый раз наша троица делилась по трем разным семьям, мы жили у рабочих, фермеров, предпринимателей, адвокатов, священников… Вскоре после нашего возвращения мы получили от наших новых американских друзей написанную ими брошюру «Эксперимент взаимопонимания». Я опубликовал в разных периодических изданиях несколько очерков о нашем необычном путешествии, они составили книжку, которая вышла в 1959 году. А летом того же года сопровождавшие нас в поездке по Америке молодые квакеры совершили на таких же условиях большое путешествие по нашей стране.

Получилось так, что эта поездка по Америке сыграла решающую роль в моей профессиональной жизни, все определил ее совершенно необычный характер, познание удивительной страны «на уровне корней травы». В те годы такое едва ли было доступно каким-либо другим советским людям. Нет, я не пришел в восторг от всего увиденного (в те годы, например, часто можно было встретить там специальные надписи: “Только для белых”), но лишний раз убедился, как может быть полнокровна и разнообразна жизнь на земле. Постепенно, год за годом, часто и много путешествуя по Америке, я все лучше узнавал страну и все больше убеждался, что до конца ее понять невозможно. Еще я понял, что наши представления о США были не только поверхностными, но и в большинстве своем неверными. Впрочем, то же самое можно сказать и об американцах. Это было следствием не только отчужденности и лживой пропаганды, особенно с нашей стороны. Даже такие, казалось бы, авторитетные свидетели, как Горький и Маяковский, судили об Америке, не зная ее. Даже Ильф и Петров в своей известной «Одноэтажной Америке» оказались весьма односторонними наблюдателями, они имели возможность взглянуть на нее только с автомагистрали, а не через домашний очаг, на котором все держится и от которого все зависит. Уже после своего первого путешествия по Америке я в разные годы жил во многих американских семьях и знаю, о чем говорю.

После первой поездки по США я стал писать о том, как живут американцы, как они работают, отдыхают, платят налоги, уклоняются от их уплаты, воспитывают детей, борются с уголовщиной и совершают преступления… Короче, я писал о том, как я вижу американцев, как понимаю их мораль и психологию, которые столь отличны от наших. Я опубликовал об американцах сотни статей и очерков, издал о них 22 публицистические книги. Самая большая и главная из них под названием «Американцы» вышла двумя изданиями в издательстве «Советский писатель» в 1982 и 1985 годах и была переведена на несколько языков, в том числе и на английский. Я считаю, что эта моя просветительская деятельность в печати служит средством для достижения цели, важнее которой сегодня нет, – для установления взаимопонимания между Америкой и Россией.

Главная сила Америки заключается в том, что американцы (в своем подавляющем большинстве) обладают чувством собственного достоинства и имеют возможность проявлять самостоятельность, инициативу, они свободны от иждивенческих настроений, надеются на самих себя и не ждут манны небесной (по-нашему – коммунистического общества). Это, можно сказать, общее положение. Разговор на эту тему имеет особое значение для нас, россиян, потому что самым больным для нас вопросом является соотношение между властью и самостоятельностью. Какова должна быть степень творческой, политической и экономической свободы в центре и на местах, у общества в целом и у отдельных его членов?

После каждой новой встречи с Америкой я все больше убеждался в том, какую важную, я бы сказал определяющую, роль в жизни страны играют местные власти, скромные, на первый взгляд, и сами американские граждане (не в центре, а на местах!), которые в провинции в большинстве своем смотрят на местную власть более серьезно и придирчиво, чем на центральную, и предъявляют к ней более строгие требования. При этом многие из них активно участвуют в деятельности местных органов власти. Как дерево питают его корни, так и Америка сильна своей провинцией. Про нас так не скажешь… Большевистская традиционная настырность нашего центра приводит не к порядку, а к хаосу, и главное – к безответственности. Я много писал о местном самоуправлении в США, но не для того, чтобы нам слепо копировать их формы, а для того, чтобы мы поняли, что существуют еще и иные принципы устройства жизни, кроме наших. Одна из моих книг называлась так: «Горсовет по-американски». Она вышла в свет, когда мэром Москвы был экономист Г. Попов, я послал ее в его адрес, он мне ответил, что нашел в ней много полезного, но вскоре лишился своего места…

Вторая половина прошлого века была отмечена постоянным противоборством между Соединенными Штатами и Советским Союзом, недаром эти десятилетия назвали «холодной войной». Но случился в то время и такой период в советско-американских отношениях, о котором, по-моему, уже никто не помнит, будто его и не было.

В начале 70-х годов прошлого века в США разразился грандиозный скандал, так называемое «Уотергейтское дело». В ходе предвыборной борьбы республиканцы (партия правившего тогда президента Никсона) пошли на грубейшее нарушение закона: нанятые ими агенты были арестованы в тот момент, когда ставили подслушивающую аппаратуру в штаб-квартире демократов, своих политических соперников. Над Никсоном нависла угроза импичмента, и он напрягал все свои силы, чтобы все же остаться в Белом доме. В отчаянной попытке спастись, он решил разыграть карту миротворца. Это был сильный козырь, так как люди уже устали от бесконечной «холодной войны».

Как раз на самый разгар уотергейтского скандала пришелся визит нашего тогдашнего лидера Брежнева в США летом 1973 года. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Никсон. Самому Брежневу тоже было весьма кстати изобразить из себя миротворца. Он надолго подпортил свою международную репутацию тем, что решился на ввод наших войск в Чехословакию в августе 1968 года. К тому же он не мог похвастать и расцветом демократии в своей собственной стране. Так два политика с подмоченной репутацией неожиданно сделали доброе дело: резко перешли от разговоров о мире и сотрудничестве к весьма конкретным действиям. Как говорится, нет худа без добра!..

Я освещал эту встречу в качестве корреспондента «Огонька» и многое видел собственными глазами. Кстати, нельзя было не обратить внимания на то, что эти два прожженных политикана удивительно хорошо сошлись друг с другом. На многих других встречах на высшем уровне я такого родства душ у наших и американских лидеров не замечал. Причем я имел возможность наблюдать за Никсоном и Брежневым не только во время сугубо официальных встреч и церемоний, устраиваемых напоказ. Но главное было в том, что они оба вполне искренне выступали за улучшение советско-американских отношений и переводили разговоры на эту тему в конкретное русло. Повторяю, что убежден в их личной заинтересованности, в стремлении заработать политический капитал (а Никсон просто пытался спасти себя на посту президента). Но как бы то ни было, не могу припомнить других советско-американских встреч на высшем уровне, которые заканчивались бы с таким успехом.

Итак, в итоге было заключено много соглашений о совместном сотрудничестве в разных областях: политике, торговле, науке, культуре…

Под их воплощение в жизнь были отпущены огромные средства, в их ocyществлении начали участвовать тысячи самых лучших советских и американских специалистов. Сразу после этой встречи я остался на месяц в США и ездил по стране, чтобы увидеть, как на деле начали осуществляться решения, принятые Никсоном и Брежневым. Я смог убедиться, как эта встреча и ее решения всколыхнули Америку, как сразу возрос интерес к нашей стране. В последующие годы я несколько раз ездил в США по адресам тех договоренностей и видел, как они успешно выполняются.

Хотя Никсону все же пришлось покинуть Белый дом досрочно, в 1974 году, принятая им совместно с Брежневым программа была уже запущена на полный ход. Брежнев, как известно, еще долго был у руля, до 1982 года, но он, как и его американский друг Никсон, тоже бесславно завершил свое правление. Потому и кануло в вечность почти бесследно то неожиданное плодотворное советско-американское сотрудничество, поскольку оно было связано с их именами.

Сегодня просто трудно поверить в то, как эффективно развивалось тогда сотрудничество обеих стран. Нам нынче не требуется изобретать в этой области деревянный велосипед, все уже было, и все прекрасно работало! Причем в таких областях, как электроника, физика твердого тела, физика высоких энергий, полупроводниковая техника, космические исследования, радиоастрономия, лазерная техника, химия полимеров… Плюс ко всему – культура, торговля, медицина…

Физика высоких энергий – одна из вершин современной науки. Главный инструмент исследования в этой области – так называемый ускоритель. Это целиком запрятанное под землю круглое сооружение диаметром около двух километров (значит, длина окружности примерно шесть километров!). Здесь работают люди, проникающие в глубины материи, они изучают элементарные частицы. Чем мощнее ускоритель, тем глубже в тайны природы заглядывает человек.

Естественно, что вокруг каждого такого гиганта вырастает целый научный городок. В одном из них я прожил несколько дней. Там работала группа наших физиков по плану, рассчитанному на несколько лет. Причем наши ученые приехали не с пустыми руками. В совместных исследованиях американцы обеспечивали ускоритель, тогда самый мощный в мире, а наши специалисты привезли с собой технику, в которой были заинтересованы их местные коллеги. Уже через год совместной работы на этом ускорителе в Батавии (недалеко от Чикаго) журнал ученых-атомщиков США писал: «Вклад советских ученых в совместное советско-американское предприятие оказался весьма значительным». Кстати, американские ученые в то время жили и работали (как и наши у них, со своими семьями) на советском ускорителе в Серпухове.

В брошюре «Ускорители», изданной комиссией по атомной энергии США, говорится, что фашистская Германия не успела создать свою атомную бомбу именно потому, что опоздала с сооружением ускорителя, а в США таковой был уже создан. Когда советские и американские ученые вместе работают на таком оборудовании, то можно надеяться, что им под силу создание и энергии мира. Их совместная работа воспринимается как серьезная гарантия безопасности.

Исследования космоса, так же как и научные работы на ускорителях, используются в целях войны куда больше, чем в мирных целях, это секрет Полишинеля. Именно поэтому не могло не радовать интенсивное развитие совместных проектов с участием американцев и наших космонавтов. Я несколько раз посещал центр космических исследований в Хьюстоне и сам был тому свидетелем.

В те же самые 70-е годы на меня производила большое впечатление совместная работа американских и советских медиков. Центром ее стал вашингтонский пригород Бетесда, где находится, может быть, самый большой медицинский комплекс во всем мире. Там сосредоточены научно-исследовательские институты самого разного профиля и при них, разумеется, есть свои лечебные учреждения. Все американские медики, с которыми я там встречался, были самого высокого мнения о наших специалистах. Особенной дерзостью, масштабностью и глубиной отличались тогда дела и свершения кардиологов обеих стран. Имена их руководителей, Майкла де Бейки и В. Шумакова, по-моему до сих пор еще не забыты…

На таком благоприятном общем фоне не могли не развиваться и экономические отношения. Любопытно вспомнить, что первую торговую сделку с Америкой Советская Россия заключила в 1922 году, тогда нами был приобретен мыловаренный завод стоимостью 40 тысяч долларов. А взаимные поставки по контракту, подписанному в 70-е годы с американской компанией «Оксидентл петролеум», оценивались в восемь миллиардов долларов!

Вообще, в то время Москва и Вашингтон стали намного ближе друг к другу, чем раньше, это хорошо ощущалось как в Америке, так и у нас. В Москве резиденция американского посла в районе Арбата превратилась в гостеприимный дом, где едва ли не каждую неделю проходили дружеские и деловые встречи с участием множества наших людей, представлявших самые разные слои и интересы. Казенная посольская атмосфера менялась прямо на глазах…

И вдруг все рухнуло… В канун нового, 1980 года наши войска вошли в Афганистан. Снова восторжествовала наша дохлая политика распространения своего рода социализма под знаменем мировой революции.

Обезумевшие от избытка непомерной и неконтролируемой власти и от страха перед приближавшимся к ним вполне естественным концом их земного существования, кремлевские старцы сами забили последний гвоздь в гроб того немыслимого строя, который они называли советским и социалистическим, причем уже переходящим в коммунистический!.. Убежден, что в организации афганского кризиса сыграли свою роль и те силы, которые пугало улучшение советско-американских отношений, в том числе наши ВПК, армия и КГБ.

Черной тучей опустилась на всех наша афганская авантюра, в том числе и на меня. Моя книга «Американцы» выдержала несколько изданий, вышла и на английском языке в издательстве «Прогресс». Поэтому ее вскоре прочли руководители коммунистической партии США, прочли и сильно возмутились. И написали большое письмо в ЦК партии. В нем они обвиняли меня в симпатиях к американскому империализму и во многом другом, их гневное послание состояло из семнадцати пунктов! Но мне все же повезло: их навет поступил в ЦК к началу перестройки. Приди такое письмо на несколько месяцев раньше, мне было бы плохо. А при новых порядках его просто переправили из ЦК в издательство на собственное усмотрение. Там посмеялись над заокеанскими ортодоксами-сталинистами и дали мне прочитать их послание. На том дело и кончилось.

А вскоре в нашей прессе стали открыто писать о миллионах долларов, которые мы регулярно передавали лидерам удивительно малочисленной американской компартии. При этом описывалась их роскошная жизнь, фешенебельные особняки, дорогие автомашины… Учуяв у нас новые ветры, они поспешили пожаловаться на мою книгу, испугавшись лишиться щедрых подачек с хозяйского стола из Москвы.