Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов

Верность долгу

Новый ставленник Антанты Деникин неудержимо рвался к Москве. Были захвачены Курск и Орел. В ожесточенных схватках конницы Буденного с кавалерийскими корпусами Мамонтова и Шкуро под Воронежем и Касторной решалась судьба Республики.

В это тревожное время Акулов прибыл на Южный фронт в Гомель. Он явился в штаб 12-й армии за получением назначения.

Командарм Меженинов, знавший Акулова по 3-й армии на Урале, которой он командовал в начале 1919 года, предложил:

— Мы создаем комиссию по борьбе с кавалерией противника. Включайся в работу, учи, как вести борьбу. Армия в мешке, а за мешком — поляки, петлюровцы, деникинцы. Кавалерия у них ударная сила.

— Мы на Урале все время были в мешках, а битыми оказались колчаковцы, — широко улыбнулся Акулов. — Мне бы сразу в бой, — попросил он командарма. — Лучший способ вести борьбу с кавалерией противника — бить ее своей кавалерией!

Меженинов сказал строго:

— Здесь другие условия. Присмотрись. А там видно будет…

Акулов получил подписанный Межениновым мандат инструктора-кавалериста по борьбе с кавалерией противника. В его задачу входило обследование и инструктирование частей 58-й и 44-й дивизий на участке Овруч — Коростень[114].

Условия борьбы здесь были в самом деле другими. На Урале был один враг — колчаковцы. Здесь — деникинцы, петлюровцы, поляки и многочисленные «батьки», главари бавд.

Деникинцы, воевавшие за старую, единую и неделимую Россию, не ладили с петлюровцами, добивающимися самостоятельности Украины, петлюровцы косо смотрели на поляков стремившихся захватить Украину. Поляки выжидали, когда деникинцы, петлюровцы и красные войска ослабнут в борьбе друг с другом, чтобы напасть на ослабевшего победителя. «Батьки» вообще не признавали никого и боролись со всеми. Был еще один враг — тиф, уносивший бойцов…

Инструктором кавалерии Акулов пробыл недолго, он рвался в бой. Составление инструкций по обучению и воспитаний пехоты для борьбы с кавалерией противника было ему не по душе. С 18 ноября 1919 года он уже непосредственно участвует в боевых действиях, командуя 9-м кавалерийским полком 60-й дивизии 12-й армии[115].

Со своим полком Акулов участвует в освобождении Бахмача, Лубны, Ромодана, Миргорода, Кременчуга.

Это был победный, но тяжелый рейд. Вместо дорог сплошное месиво из снега и грязи, на каждом шагу — ожесточенное сопротивление деникинцев, петлюровцев и многочисленных банд. Форсированные марши по 40–60 километров в сутки и непрерывные бои на фронте и в тылу изматывали конников, но наступательный порыв их был велик. Красная Армия громила врага, подступавшего совсем недавно к Москве, и гнала его к югу.

Немало дорог исколесили конники Акулова. В течение полутора месяцев не слезали с коней. Непрерывные бои, стычки, погони, утомительные дневные переходы, короткие ночевки в незнакомых местечках и селах, из которых надо прежде выгнать врага, — и дальше на юг.

…Однажды после длительного перехода по снежной и ветренной степи полк подошел к селу, в котором засели петлюровцы. Пробовали атаковать и выбить их из села — не получилось.

На дороге, стараясь встать спиной к ветру, собрались командиры, обсуждая создавшееся положение. В середине стоял Филипп Акулов с неизменной трубкой в зубах. На нем — сдвинутая на затылок серая папаха, сапоги на высоких каблуках, кавалерийская шинель, перетянутая ремнями. На груди тускло поблескивал в наступивших сумерках орден Красного Знамени.

— Ну, что, орлы, делать будем? — спросил он. — Не пускают нас. Едят горячий борщ и над нами зубы скалят.

Он намеренно передернул плечами, с усмешкой глянул на командиров:

— Ночевать в степи холодно. Я-то перебьюсь, одет тепло, у нас на Урале и не такие холода бывают, а вот как другие? У комиссара Шумилова, например, одна кожаная тужурка — ему как?

Командиры оживленно заговорили:

— Надо взять село. Не возвращаться же обратно!

— Атаковать еще раз!

— У них на дороге пулеметы…

— Да что в самом деле: они в теплых хатах, а нам мерзнуть? У нас что ли нет пулеметов?

Один из командиров, недавно вступивший в полк, предложил:

— При атаке с фронта ударить во фланг одним эскадроном…

Акулов вынул изо рта трубку, шагнул к нему, спросил:

— А ты кто такой?

— Командир взвода третьего эскадрона Горбатов.

— Так ты говоришь — эскадроном во фланг?

— Да.

— Через пятнадцать минут атакуем село! — приказал Акулов и добавил, обращаясь к молодому командиру взвода. — А ты попробуй, как стемнеет, ударить во фланг или с тыла, да наделай побольше шуму…

Полк во главе с Акуловым начал атаку, а взвод Горбатова ворвался с противоположного края села и с громким криком и бешеной стрельбой погнал к церкви слабо сопротивляющихся петлюровцев.

«Через час противник оставил село, и мы в нем заночевали, — рассказывал потом Горбатов. — Трудно сказать, велика ли была помощь, оказанная нашим взводом в овладении селом, но с тех пор командир полка стал меня замечать, а вскоре я получил в командование эскадрон»[116].

Собрались на дороге, посоветовались, выбили белых из села… Буднично, просто, но в этом — обычная внимательность Филиппа Акулова к своим подчиненным, умение прислушиваться к их мнению и принимать их дельные советы. И делал это он вовсе не потому, что сам ничего не мог придумать: его прежние боевые операции, смелые и неповторимые, говорят сами за себя. Но Акулов всегда давал возможность младшим командирам проявить инициативу. При этом он обязательно, запоминал того, кто высказывал дельную мысль, а впоследствии предоставлял возможность показать себя в других боях.

На Южном фронте он выявил военный талант будущего генерала Горбатова и помог ему вырасти[117].

После разгрома Колчака и Деникина к февралю 1920 года усилились военные действия на польско-советском фронте.

Командование вновь созданного Юго-Западного фронта, в который вошла 12-я армия, начало стягивать войска на угрожаемые участки. Формировалась 15-я кавалерийская дивизия в составе двух бригад. Она предназначалась для действий на Житомирско-Новоград-Волынском направлении, где уже вела трудные бои 58-я стрелковая дивизия, тоже входившая в 12-ю армию.

Создание 2-й бригады кавдивизии поручалось Филиппу Акулову.

Он получил приказ командарма:

«2 февраля 1920 года выступить по направлению к Киеву с пополнением для кавполка 58-й дивизии… принять в свое подчинение кавполк 58-й дивизии. В составе 2-х полков (бригады) перейти походным порядком в Житомир, прибыть не позднее 15 февраля»[118].

Кавполк Акулова находился в то время в Нежине, куда он был отозван командармом из-под Кременчуга еще в январе 1920 года[119].

Походным порядком совершив форсированный марш из Нежина в Киев, где он получил пополнение, а потом из Киева в Житомир, Акулов через двенадцать дней доносил командарму о выполнении приказа:

«Согласно Вашего распоряжения в Житомир прибыл 13-го в 13 часов. Штаба кавалерийской дивизии в Житомире еще нет. Полки расположены в районе Левков — Калиновка»[120].

Срок на формирование кавбригады давался жесткий, но Акулов уложился в него даже раньше на два дня, в то время как 1-я бригада, уже созданная[121], появилась в Житомире лишь в начале марта, на полмесяца позднее предназначенного ей срока, хотя расстояние, которое ей предстояло пройти, было таким же, как и для полков Акулова.

Быстрота и стремительность действий, свойственные Акулову, дали возможность командованию 12-й армии сразу же использовать 2-ю бригаду для ведения боев с белополяками. Это имело немаловажное значение: враг как раз усилил свою активность и повел наступление на Житомир!

Бригада Акулова, временно названная Сводной, получила 18 февраля 1920 года первый боевой приказ от начдива 58-й дивизии Княгницкого:

«Сводной кавбригаде (комбриг тов. Акулов) немедленно двинуться походным порядком со всеми мерами полевого охранения по Новоград-Волынскому шоссе и в три перехода перейти в район Колонии Неймановки, Буды Бобринской, Колонии Каролиновки для занятия позиций…»[122]

Бригада выступила выполнять приказ.

Борьба с регулярной польской армией оказалась тяжелой. Польское правительство получало от Франции и Англии щедрые денежные субсидии и современное вооружение. Силы белогвардейцев, действовавших против 58-й дивизии, превосходили в два-три раза. Захватив выгодные позиции, они укрепили их, создав рубеж в несколько рядов колючей проволоки.

Положение спасали не только стойкость и отвага красноармейцев, но и умение. «Гибкий маневр, самое смелое, дерзкое предприятие, применение системы фронтовой атаки с обходом…» Эти советы настойчиво повторялись в приказах командарма[123].

Весна на Украине в 1920 году затянулась. Было холодно, непрерывно шел дождь, дороги раскисли от грязи.

Бригада Акулова не получала регулярного питания, шинелей и обуви, фуража для истощенных лошадей. На каждого бойца приходилось по 3–5 патронов[124]. Эскадроны редели от тифа. Из-за тяжелых дорог военные действия против поляков приостановились, но стычки были каждый день.

1-я бригада кавдивизии, прибывшая, наконец, в Житомир вместе со штабом дивизии, тотчас получила приказ штаба армии о срочном выступлении на фронт, где бригада Акулова уже более полумесяца беспрерывно вела бои.

Однако начдив Мялковский не смог выполнить приказ. Оправдываясь затем перед штабом армии, он ссылался на тяжелые погодные условия.

В ответ на это из штаба ответили:

«Польская кавалерия находится еще в худших условиях и все-таки делает свое дело. Вам нужно продвинуться и занять село Емильчино».

Мялковский давал противоречивые указания Акулову:

«Бригаде занять Емильчино…»

Через день — новый приказ:

«Кавбригаде прекратить движение на Емильчино и оставаться на прежнем месте…»

И опять:

«Двигаться на Емильчино…»[125]

Взбешенный Акулов связался по проводу с Мялковским, постоянно находившимся при 1-й бригаде.

— Головотяпство! К чертовой матери такие приказы! — кричал он начдиву. — Вы хотите, чтобы я погубил людей и коней, таскаясь по такой грязи с места на место?!

— Я призываю вас к порядку! — кричал в ответ Мялковский. — Нет никакой дисциплины!

— У вас в штабе нет порядка! — обвинял Акулов.

Стычки между Мялковским и Акуловым уже были, хотя и не столь бурные. До назначения начдивом Мялковский был штабным работником. Став командиром Отдельной кавбригады, он в течение трех месяцев преобразовывал ее в 1-ю бригаду. Акулову же для создания заново 2-й бригады понадобилось, как известно, всего лишь 11 дней, после чего бригада вела успешные действия на фронте. Дерзкий и волевой Акулов, кавалерист по натуре и по всем своим действиям, и нерешительный штабист Мялковский, имевший смутное представление о кавалерии, являлись полной противоположностью. Столкновения между ними были неизбежны.

Мялковакий давно старался сместить Акулова с командования бригадой. Теперь, после новой крупной стычки, Мялковский сообщил в штаб армии:

«Сведения, которые мне удалось собрать относительно нов. Акулова, неудовлетворительны. Нет войсковой дисциплины, она не воспитывается им»[126].

В результате Акулов был освобожден от должности комбрига и назначен командиром 100-го полка 17-й дивизии[127]. Приказ был подписан 13 марта 1920 года[128].

Покидая штаб армии, Акулов весь кипел от негодования, обиды и незаслуженного оскорбления, но внешне сумел остаться сдержанным и спокойным.

С ним вместе из штаба вышел комиссар бригады Шумилов. Он придержал Акулова за локоть и сказал:

— Я буду протестовать!

— Зачем? Что, я не могу драться с белополяками и с одним полком? Что, мне чин нужен? Только от штабных работников в кавалерии все равно толку не будет!

— Тогда так… — помолчав, сказал Шумилов. — Я остаюсь у тебя комиссаром в полку, как и раньше.

Филипп удивленно посмотрел на него, затем глаза его потеплели. Молча, ничего не оказав, он пожал руку Шумилову.

Немного погодя проговорил:

— Был у меня комиссар — моряк Юдин Саша. На Урале. Любил я его. Душа в душу жили. И вот — ты…

Вместе с Акуловым Шумилов участвовал в боях с деникинцами, петлюровцами и всевозможными бандами на левобережной Украине в конце 1919 года. Вместе формировали 2-ю бригаду кавдивизии. Когда Акулов командовал бригадой, комиссаром ее был Шумилов.

«Как комиссар он был лучшим из тех, кого я знал. Был настоящим коммунистом-массовиком, исключительно чутким и заботливым к подчиненным. Храбрым, как Акулов», — вспоминал о Шумилове Горбатов[129].

Горд был Акулов, самолюбив, знал себе цену, но он мог быть и дисциплинированным, умеющим подчинить себя долгу даже тогда, когда к нему отнеслись несправедливо, когда ему приходилось быть под началом недалеких командиров.

Он остался командиром полка, согласно приказу. Не жаловался, не писал рапортов и просьб о переводе в другую дивизию. И прежде всего потому, что не о себе думал, а об общем деле, за которое боролся, искал не чинов и не славы, а встречи с противником, чтобы бить его, не взирая ни на что…

15 марта кавдивизия давала бой.

Акулов вел свой полк. Впереди была деревня Моисеевка, недалеко от которой находилась большая деревня Сербы. Около деревень укрепились белополяки, вырыли окопы, обнесли их колючей проволокой.

Полк остановился в небольшом леске, спускающемся с горки в низину. Акулов в бинокль разглядывал незнакомую местность. Позади молчали командиры, отчетливо понимая всю серьезность положения. Взять Моисеевку и Сербы было невозможно, не потеряв при этом полк. А завязать бой с белополяками требовал приказ, который надо было выполнять.

Опустив бинокль, Акулов повернулся к командирам:

— 1-му и 3-му эскадронам с одним пулеметом выйти на сближение с противником. Для поисков прохода в заграждениях направляются разведчики. Беспрерывно дразнить поляков… Справа под горой будет засада с пулеметами на случай выхода противника за проволоку. Остальным — укрыться… Мы должны выманить белополяков из-за проволоки и разбузовать их!

Два эскадрона вышли из леска и направились к деревне. Белополяки открыли пулеметный и ружейный огонь. Конники скрылись в низине и время от времени выскакивали оттуда, дразня противника.

Вскоре белополяки крупными силами вышли за проволоку, чтобы ударить во фланг 1-й кавбригаде, которая вела бой слева. Удар их пришелся по 99-му полку.

Акулов приказал выставить пулеметы ближе к неприятельским окопам и направил усиленный эскадрон в обход. Остальные части, помогая 99-му полку, кинулись на вышедших из деревни белополяков.

— Бузуй, ребята! — кричал Акулов, увлекая за собой бойцов.

«Противник был разбит, — доносил потом начдив в штаб армии. — Особенно способствовал этому посланный в обход эскадрон. Во время боя взят в плен вражеский комбат. Потери 2-й кавбригады незначительны»[130].

Роль Филиппа Акулова в боях дивизии вполне очевидна, хотя Мялковский едва ли хотел его выделить.

Если говорят, что история конницы — это история ее начальников, так как бой кавалерии — это мгновение, а успешно выполненный маневр, предшествующий ему, — верная половина успеха, то 17-я кавдивизия могла бы иметь совсем другую историю, будь Акулов на месте комбрига или начдива. Маневром и искусством мгновенного боя Красный орел умел владеть!

Но начдивом оставался Мялковский…

17-я дивизия не выполняла своей задачи. Успех под деревней Моисеевкой, принесенный Акуловым, был единственным успехом за всю кампанию. Филипп Акулов вел бои в тех самых местах и в тех тяжелых условиях, на которые ссылался начдив. Но Акулов оставался верен себе: он умел находить выход из самых трудных положений и одерживать победы.

Однажды во время движения дивизии Акулов лесными дорогами, используя проводников, пробрался со своим полком в тыл белополяков и неожиданно нанес им удар. Противник сумел оправиться и в свою очередь зашел в тыл дивизии и расчленил ее. Прижатому к болоту полку угрожала неминуемая гибель, но Акулов направил во фланг атакующим два эскадрона и отвлек их внимание. Враг был в замешательстве. Белополяки прекратили наступление, и полк, а вслед за ним и дивизия, выбрались из мешка. Потери в эскадронах Акулова оказались при этом незначительными: один убитый и пять раненых[131].

Не сделай Акулов такого маневра, кто знает, как дивизия вышла бы из критического положения. Дело было не в трудных условиях, а в умении использовать обстановку.

Впоследствии Мялковский был снят с командования дивизией.

А Филипп Акулов вместе со своим полком продолжал громить белых на польском фронте. Его полк чуть было не первым ворвался в Киев, но неожиданное выступление неприятельской группы в тылу задержало атаку акуловцев, и белополяки сумели взорвать цепной мост через Днепр перед самым носом атакующих[132]. Всего несколько минут не хватило Акулову, чтобы стать освободителем Киева. Во всяком случае цель здесь была ближе, чем под Екатеринбургом, освободить который первым ему недостало нескольких часов…

Кавполк Акулова стремительно преследовал белополяков в направлении Коростень, Ковель, Холм.

— Бузуй, орлы! — гремел клич Акулова под стенами Варшавы.

По полям Украины и Польши Акулов с боями прошел более двух тысяч километров.

Советская Республика одолела своих многочисленных врагов. Провалился и третий поход Антанты.

Закончилось участие Филиппа Егоровича в боевых действиях гражданской войны. Он был в числе тех, кто участвовал в разгроме всех трех походов Антанты, а еще раньше — белочехов. Рыцарь гражданской войны мог положить в ножны свою саблю.

В ноябре 1920 года Филипп Акулов был направлен из 12-й армии на Урал в распоряжение Екатеринбургского губвоенкомата в должности командира полка.

В местечке Искороть он простился со своими бойцами. На этом закончилась боевая биография Филиппа Акулова.