— Как же это ты так? — спросил Григорьев.
— Вот так. Я думал, там девочка, а там — «девочка». И «мальчики»…
— И на старуху бывает проруха.
— На старуху, может, и бывает…
Следователи сидели в машине и лениво жевали бутерброды. И холодные, задохнувшиеся в полиэтиленовом мешке пирожки.
— Люська пекла?
— Что пекла?
— Я говорю, пирожки жена пекла?
— Жена. Еще вчера.
— Вот видишь, тебе жена пирожки печет, а ты по притонам ходишь. С малолетними проститутками. Нехорошо получается.
— Кончай издеваться. И так тошно. Пятый день, и хоть бы…
В «бардачке» заверещал мобильный телефон.
— Слушаю, — сказал Грибов, — ладно.
— Кто?
— Дежурный. Говорит, нас генерал ищет. Просил перезвонить.
— Ну так звони.
— Нет, вначале доем. Все равно сказать нечего…
Но доесть не успел. Телефон зазвонил снова.
— Слушаю… — И тут же изменился в лице, ткнул большим пальцем вверх: генерал. Сам звонит! — Да.
Да.
Отрабатывали версии. Я по отцу. Григорьев по связям.
Нет. Пока ничего существенного…
Что?! Когда? Десять минут назад? И точное время? И адрес? А девочка? Когда девочку? Потом? После денег? Все понял. Еду…
— Ну что? Что такое? — нетерпеливо спросил Григорьев.
— Объявился. Объявился, гад! Позвонил родителям. Назначил встречу. Пока мы тут…
— Значит, все-таки объявился…
— Давай ставь мигалку. Нам не позже чем через пятнадцать минут надо быть у генерала.
Григорьев вытащил, налепил на крышу мигалку. Грибов резко разогнал машину, развернул и, включив сирену, выкатился на левую полосу.