Кровавая ария

Глава 3 ЖУРНАЛИСТ И ДРАКОН

Посреди галиматьи вокруг слёз короля и якобы витавшей вчерашним вечером трагической атмосферы журналист Руко Нори описал нечто, что проскользнуло по краю сознания чародейки, и это самое нечто заставило ворохнуться воспоминание о театральной беде. Беду упоминали несколько опрошенных. Конечно, существовала вероятность, что господин Нори пообщался с теми же самыми персоналиями и у них подцепил сплетню, но дочитать дурацкую претенциозную статейку до конца всё же следовало.

Рика надела очки и принялась читать. Морщась в душе, она по новой прочла о рыдающем короле и необыкновенно прозорливом и восприимчивом к эманациям смерти журналисте, который, по его же собственным словам, правда, совершенно не вязавшимся с реальностью, одним из первых кинулся оказывать помощь застрелившемуся артисту.

Но вместе с этим обнаружилось в статье и ещё кое-что: в последнем абзаце господин Нори высказывал гипотезу о многовековом проклятии, что тяготеет над Королевским оперным театром. Ссылаясь на собственное расследование, которое он опубликовал в «Вечернем Кленфилде» минувшей осенью, журналист предполагал будто бы театр построен на месте святилища давным-давно забытого божества.

«Всем известно, что подобные святотатства, пускай даже невольные и непреднамеренные, откликаться самыми зловещими последствиями, — писал журналист, — как бы не хмыкали скептики, которые всегда и во всём норовят увидеть рациональную составляющую бытия, я ЗНАЮ, что проклятие демона Королевского театра существует в действительности, ибо ни одно практическое, приземлённое и глубоко рациональное обоснование не способно объяснить трагические внезапные кончины талантливых молодых артистов этого театра. Пускай упомянутые мною оппоненты-скептики попробуют найти подоплёку периодичности смертей, что с ужасающей точностью колеблется от пяти до десяти лет и строго связана с премьерами. Попытайтесь! Коли вам это удастся, я первый сниму перед вами шляпу и даже пообещаю съесть её».

Вот оно! Рика отложила газету. Беда, так артисты скромно назвали внезапную смерть Эйдо Финчи, случалась и раньше. Если верить журналисту, то по крайней мере уже полторы сотни лет. И композитор, написавший «Слепого мастера», тоже не исключение. Если только журналист Руко Нори не насочинял по привычке приукрашать реальность в угоду красного словца, то здесь есть над чем подумать: потусторонним сущностям, возникающим или проникающим в наш мир из-за разрушения святилищ, вполне по силам подобным образом вмешиваться в жизнь людей. А уж кровавые жатвы вообще по их части! Если периодичность несчастных случаев подтвердиться, в данном направлении можно копать.

Утром, когда чародейка пришла на работу, у входа в коррехидорию она столкнулась с четвёртым сыном Дубового клана.

— Я узнал кое-что любопытное, — проговорил Вил после приветствия, — мне казалось, что я давно читал про всяческую чертовщину, связанную с оперой «Слепой мастер», и оказалось, что это произведение, как ни с какое другое окутано огромным количеством суеверий. Возможно, причина этого в ранней смерти композитора. «Слепец» (так предпочитают называть оперу в театральных кругах, ибо само название, произнесённое вслух сулит несчастья) — его последнее произведение, не полностью даже завершённое, но успешное. Его редко ставят на сцене, следуя при этом множеству неписанных правил, нарушение коих может привести к фатальным последствиям. Например, нельзя до премьеры ни в театре, ни каком ином месте произносить последнюю фразу; запрещается напевать, а уж, тем паче, насвистывать мелодии арий. Все костюмы должны быть пошитыми сызнова, опасно использовать даже элементы костюмов из других спектаклей. Но главное, постановка «Слепого мастера» изобилует разными необъяснимыми несчастьями: от вывихнутых конечностей до смертей. Правда, не всегда во время спектакля, а после или же до него. Мне в голову было залетела шальная мысль: вдруг кто-то решил поддержать репутацию про́клятого спектакля и подменил патрон в реквизите? Но по здравом размышлении я посчитал свою версию несостоятельной. Смерть солиста, компенсационные выплаты принесут администрации Королевской оперы гораздо больше проблем и не окупят скандальную славу.

— Как ни странно, — слегка улыбнулась чародейка, — я тоже размышляла в похожем направлении. Вы читали вчерашний «Вечерний Кленфилд»?

— Нет, — качнул головой Вил, они подошли к его кабинету, — а что там было?

— Статья этого ушлого Руко Нори, — ответила Рика, кивком приветствуя Тураду, усиленно изображавшего утреннюю кипучую деятельность за своим столом.

— За что же вы так о бедном журналисте? – вскинул бровь коррехидор, — говорят, господин Нори – восходящая звезда, у него бойкое перо, он хваткий и не боится браться за дела, которые другие его коллеги по цеху обходят стороной.

— Перо у него чересчур бойкое, — подтвердила Рика, — а ещё парень обладает нерядовой фантазией, и склонен пускать её в ход по любому поводу.

Она поведала, о чём прочитала в статье.

— Демон театра? – усмехнулся коррехидор, — вот это — полнейший бред!

— Почему? – обиделась чародейка. Не такой реакции она ожидала.

— Да потому, что за полторы сотни лет кто-нибудь да догадался бы пригласить жреца, заклинателя или чародея. Театр бы обследовали, выявили вашу потусторонняя сущность и она была бы благополучно уничтожена либо отправлена в духовный план.

— Если бы так поступили, то Эйдо Финчи пел бы спокойно свои арии, а не погиб на сцене во время премьеры, — проворчала Рика.

— Хорошо, — сказал коррехидор, — поскольку никаких иных зацепок в деле артиста у нас нет, предлагаю посмотреть изыскания господина Нори, которыми он, по вашим словам, так гордится.

— Неужели опять полдня просидим в Королевской библиотеке! – в сердцах воскликнула чародейка, — нам там пора абонементами обзаводиться. У нас ни одно расследование без библиотеки не обходится. Сразу вспоминаются славные студенческие годы!

— Если у вас сегодня нет охоты рыться в пыльных подшивках газет, могу предложить навестить господина Нори и узнать всё, что называется, из первых рук.

Чародейка согласилась. Перед тем, как поехать в издательство, Вилохэд затащил её в чайную, сославшись на то, что у него в доме гостит отец, а это значит, что все на завтрак едят рис с сырым яйцом – пищу простую, но чрезвычайно здоровую по мнению герцога Окку.

— Вот я и постарался пораньше улизнуть из дома, — подмигнул коррехидор, — меня буквально наизнанку выворачивает от одного запаха сырах яиц. Так что прошу составить мне компанию за чашкой крепкого порохового чая.

Рика была не против. Теперь ей стало понятно, почему они встретились у входа в коррехидорию. Обыкновенно четвёртый сын Дубового клана, пользуясь привилегиями должности и знатности, редко появлялся на службе раньше половины десятого.

В редакции одной из самых популярных газет ничего не изменилось с момента их последнего посещения. Только на этот раз Вил прекрасно знал, куда нужно идти, чтобы попасть к главному редактору.

В приёмной их встретила всё та же секретарша с кислым лицом и предложила обождать, пока у господина Ба́ру совещание. Присев на кожаный, изрядно потёртый диван, чародейка подумала, что кое-какие изменения в «Вечернем Кленфилде» всё же произошли. Секретарша главного явно собиралась стать матерью, а место безвременно отошедшей в мир иной пальмы занял разлапистый фикус с крупными зелёно-белыми листьями.

Не прошло и пятнадцати минут ожидания, как из кабинета начали выходить несколько возбуждённые люди. По всей видимости это были журналисты.

— А́дочка, свари-ка мне кофейку, да покрепче! – послышался громкий голос главного редактора.

Адочка осторожно вышла из-за стола и прошла в кабинет, по всей видимости доложить о посетителях, затем появилась и гостеприимно распахнула дверь.

— Рад, очень рад видеть вас снова, — сообщил редактор. Встрёпанный вид которого по всей видимости был для него самым обычным повседневным видом, — какое новое расследование привело в нашу газету коррехидора и его верную помощницу. Или лучше будет сказать «невесту»? – он многозначительно прищурился, и чародейке стало ясно, что кленфилские газеты уже в курсе.

— Помощница более подходит к случаю, — спокойно ответил Вил, усаживаясь на предложенный стул, — а совсем хорошо будет, если вы станете обращаться к госпоже коронеру – мистрис Таками.

— Ладно, ладно, — поднял руки Бару, — я понял. Дубовый клан пока предпочитает не особо разглашать вашу помолвку, полковник. Итак, к делу, — он поглядел на часы, — чем, как говориться, могу?

— Руко Нори у вас же служит?

— У меня, у меня, — удовлетворённо проговорил редактор и закурил. В кабинет, неслышно ступая, вошла секретарша с подносом, — умница, — похвалил ей Бару, — сама додумалась поставить ещё две чашки. Что же касаемо Нори, — он аккуратно налил кофе гостям, а потом себе, — сокровище, а не сотрудник. Журналист от бога, и нашему Ко́ринзу конкурент тоже не помешает. Тем более, что амбиции у Нори, о-го-го какие. Самого Коринза потеснил с пьедестала. Они сейчас знаете как друг у дружки сенсации из рук рвут! Прелесть! А газете это только на пользу. Чем больше интересного материала, тем выше продажи. Так что там с Нори?

— Я хотел бы встретиться с этим господином и поговорить с ним по некоторым аспектам расследования, которое мы в данный момент проводим.

— Дайте-ка я угадаю, — Бару прищурился и выпустил аккуратное колечко дыма, — смерть артиста на сцене Королевской оперы на поверку оказалась вовсе не суицидом?

Коррехидор спокойно разъяснил, что не вправе разглашать тайну следствия.

— Да мне и не надо, сам факт следствия по этому делу уже дал мне полноценный ответ, — пожилой мужчина за заваленным бумагами письменном столом подмигнул, — не думайте, что только одна Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя умеет делать логически правильные выводы при недостаточном количестве информации. Я почти пятьдесят лет пишу, много чему успел научиться.

— Интересующий нас господин сейчас в редакции? — спросил Вил.

— Увы, — последовал ответ, — видимо, боги удачи сегодня не на вашей стороне, господин граф, — вам снова придётся разыскивать журналиста на задании. Вам известно Драконье озеро к востоку от Кленфилда.

— Да, — ответил коррехидор и пояснил для Рики, которой название озера ровным счётом ничего не говорило, — легендарное место. Озеро в горах, где, как утверждают местные, периодически видят водяного дракона.

— Вот именно! Недавно мы получили по почте несколько магографий, на которых запечатлено появление из воды этого прекрасного существа, — редактор принялся энергично рыться в своих бумагах на столе, потом вытащил и протянул Вилу несколько снимков.

Рика с любопытством заглянула через плечо. Снимки были явно любительскими, а один был даже сильно смазан. На глади живописного озера на фоне люди показывали пальцами на высовывающуюся из воды узкую морду небольшого дракончика. Дракончик плыл довольно далеко на фоне живописно разбросанного по склону горы города. Однако, все особенности, позволяющие определить в увиденном истинного дракона, хотя и очень-очень молодого, были в наличии: развевались усы и грива, красиво загибались изящные рожки, а мощная шея упруго рассекала воду.

— Так вот, — гордо заявил редактор, — Руко готовит эксклюзивный репортаж из Рюса́ки. Он туда отправился ещё позавчера. Мы пока сенсацию держим в секрете, — приглушил голос главный редактор, как будто его конкуренты могли подслушивать под дверью, — но от Королевской службы дневной безопасности у нас нет и не может быть никаких секретов. Найдёте господина Нори в тамошней гостинице. Ему редакция номер забронировала и оплатила.

Оказалось, что Вилу не только знакомо название озера и город Рюсака, ему даже доводилось бывать там. Правда, при каких обстоятельствах коррехидор уточнять не стал, а Рика с неожиданной для себя горечью подумала о романтической поездке. До Рюсаки они добрались часам к двум. Дорога огибала большое озеро, в котором отражались горы, поросшие лесом. Сам же городок оказался небольшим, чистеньким, с обилием всевозможных закусочных, магазинчиков и лавочек с непременной драконьей атрибутикой. Даже на въезде гостей встречала деревянная скульптура симпатичного дракончика, держащего в передних лапах вывеску с названием города.

К неудовольствию Рики Вилохэд прекрасно знал, где находится гостиница, что только укрепило чародейку в мысли о любовном приключении. Она одёрнула себя, напомнив самой себе, что невеста она просто на словах, и к личной жизни четвёртого сына Дубового клана не должна иметь ни малейшего интереса. Однако мерзкое чувство не думало проходить.

— Господин журналист только что возвратились, — сообщил им на рецепции шустрого вида парень в форменной гостиничной одежде, — поднимитесь на второй этаж. Он занимает номер двадцать два, это налево от лестницы. Направо все номера нечётные.

Когда они постучали, им никто не ответил. Вил постучал громче, потому что чародейка услышала плеск воды и предположила, что Нори решил принять ванну.

— Может дадим ему вымыться? – робко предложила она.

— Древесно-рождённый лорд при исполнении служебных обязанностей не станет ждать, пока кто-то соизволит принимать водные процедуры, — ответил Вил, — потом домоется, — и постучал сильнее.

— Кому я понадобился? – раздался удивительно звонкий, практически мальчишеский тенорок, — вы что, совсем ополоумели, так ломиться в дверь. Если только не пожар, пеняйте на себя!

Дверь открылась и на них воззрились удивлённые большие глаза чистого коричневого цвета, какой бывает у спелого конского каштана. Глаза эти располагались на треугольном личике с мелкими невыразительными чертами лица. С коротких, каштановых же, волос стекали капли воды, а из-под волос торчали довольно-таки основательные уши, покрасневшие от горячей воды.

— Чего надо?

— Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя, — проговорил коррехидор, сверху вниз глядя на щуплого паренька в оранжевой юка́те, — мы хотим задать несколько вопросов господину Руко Нори. Мы войдём, а вы позовёте его.

— Во-первых, господин Нори перед вами, — насупился парень и зачем-то плотнее запахнулся в юкату, — а, во-вторых, сами-то вы кем будете? Амулет кленовый видал, но я же — не телепат, чтобы ваши имя-звание мысленно прочесть, — он резко распахнул дверь и первым пошёл внутрь.

Там он подобрал с кресла гостиничное полотенце с вышитым драконом, остервенело потёр волосы и сел, заложив одну тощую босую ногу на другую.

Вил представился и представил Рику по всем правилам, а потом спросил о осенней статье и проклятии театра.

— Коррехидор вы там, или нет, — покачал головой журналист, — только я считаю, каждый должен делать свою работу сам, а не вытаскивать людей из ванны и требовать, чтобы им на словах рассказали о чём я писал полгода назад. Вас, что, в Королевскую библиотеку не пустили? – он поправил очки, — советую обратиться прямиком туда.

— А вам, юная леди, я бы очень посоветовал перестать хамствовать с древесно-рождённым лордом, сменить тон и отвечать на вопросы.

— Леди? – воскликнула Рика.

— Да, — вскинул бровь Вил, — перед вами не господин Руко Нори, а госпожа Нори, а вот с именем теряюсь.

— Вообще-то, Руко Нори – мой псевдоним, — журналист, оказавшейся внезапно девушкой, скромно одёрнул юкату и спрятал голые ноги под кресло, — и это – не запрещено законом! Меня зовут Ко́ка Нори́та. Как вы узнали?

— Видите ли, госпожа Норита, мужчина всегда может безошибочно определить пол полураздетого человека. Шея, лодыжки и грудь под мокрой юкатой сделали своё дело – спалили вас с головой. Вы же не успели как следует вытереться. Будь вы полностью одеты, я бы засомневался. А так – нет.

Руко или теперь уже Кока, залилась краской смущения.

— Погодите, пока я оденусь, — сказала она, — когда я играю парня, я не смущаюсь. А девушкой как-то неловко разговаривать полуголой.

Вил, конечно, разрешил.

— Надо же, как вы всё углядели, — возбуждённо зашептала чародейка, — а я подумала, что передо мной миловидный юноша, который грубым обращением пытается восполнить недостаток мужественности облика.

— Если честно, — также тихо ответил Вил, — я случайно увидел мелькнувшую женскую грудь, когда она в сердцах распахнула дверь. А так Кока в виде Руко выглядела весьма правдоподобно.

Переоделась журналистка на удивление быстро, возвратившись в обычной летней мужской одежде. Причёсанные волосы и очки в круглой металлической оправе довершали выверенный образ невысокого субтильного юноши, эдакого отличника-студента, пренебрегающего атлетическими видами спорта в угоду знаниям.

— Ну вот, — журналистка опустила глаза, — я готов.

— Для всех будет лучше, — мягко проговорил Вил, если вы перестанете изображать парня, а с нами будете самой собой. Кстати, для почему вдруг Кока Норита превратилась в Руко Нори? Надеюсь, сие не имеет далеко идущих причин?

— Нет, нет! – она покраснела ещё пуще, — ничего подобного. Просто артанское общество устроено так, что мужчинам даётся куда больше возможностей проявить себя, нежели дамам. В газету меня брали разве что бумажки перекладывать с места на место, либо в архиве от пыли чихать. Настоящая, живая работа – она не для таких очкастых мышей, как я, — у губ Коки залегли горькие складки, — вот и пришлось пойти на хитрость с мужским псевдонимом и этим маскарадом, — она выразительно провела рукой по брюкам, — на счастье фигура позволяет.

— Действительно, — согласился Вил, — в Кленфилде немало найдётся местечек, которые не принято посещать женщинам без сопровождения сильного пола.

— Вы понимаете, — обрадовалась Кока, улыбнувшись. От этого на её щеках образовались премиленькие ямочки, — для меня такие возможности открылись!

— Но мы к вам не о вашей жизни слушать пришли, — включилась в разговор чародейка, которой Кока Норита не нравилась совершенно, — нас интересует…

— Да догадался я, вернее, догадалась, — журналистка поправила очки, скрывая смущение, — смерть Эйдо Финчи на сцене во время про́клятой оперы и моя статья, где я позволила себе немного приукрасить события. А вы тоже, судя по всему, были там. Ну, не бежала я к сцене среди первых, и то, что артист умер по-настоящему поняла не сразу. Но ведь от этой малюсенькой неправды никому плохо не стало?

— Я прекрасно отдаю себе отчёт в различиях художественно написанной газетной статьи и протокола с места преступления, — заметил Вил, — никто вам не думал пенять на это. Всё дело в том, что у Финчи не было никаких оснований уходить из жизни.

— И предсмертной записки он тоже не оставил, к чему часто склонны самоубийцы, — сказала чародейка, — перед последним актом он был весел, шутил и смеялся. А так, согласитесь, суицидники себя не ведут. Они обычно бывают угнетены, печальны либо напротив – перевозбуждены сверх всякой меры.

— Не скажите, — покачала головой Кока, — это по романам о несчастной любви так выходит. Жизнь, она всегда сложнее, в ней много всякого странного порой случается.

Чародейка постаралась глянуть на собеседницу сверху вниз, вложив во взгляд свой опыт прожитых лет и накопленных знаний. Совсем как их преподавательница по практической психологии, когда кто-нибудь из студентов умудрялся сморозить отменную глупость.

— Мои знания почерпнуты из учебников, — произнесла она с мягкой укоризной, — и опираются на всесторонние исследования данного вопроса специалистами, своими трудами и опытом создавшими эти самые учебники.

— А вот и врут ваши учебники! – журналистке было не занимать задора, — несмотря на труды и опыт. Помните нашумевшее самоубийство биржевого маклера Ге́йби летом позапрошлого года?

Рика отрицательно покачала головой. Естественно, никакими биржевыми маклерами она в то время не интересовалась, как, впрочем, и самоубийствами тоже.

— Так вот, — Кока почему-то повернулась к Вилохэду, и чародейка не без неприязни подумала о том, что даже в мужском платье девушка не лишена какого-то особенного, задорного шарма, — Гейби не оставлял записок ни дома, ни в конторе. Он пообедал, смеялся и шутил с детьми за столом, а потом пошёл в свой кабинет и повесился, привязав собственных галстук к крюку от люстры.

— И что же побудило маклера так поступить?

— Игра, — пожала худенькими плечами Кока, — вернее, я бы сказала, игорный дубль: Гейби сыграл на повышение угольных акций и просчитался. Поправить дела вздумал в казино, где проигрался в пух и прах. Весь день пробегал по Кленфилду в тщетной надежде найти заимодавца, пытался заложить дом, а когда все его попытки потерпели полный провал, выпил для храбрости полбутылки виски и шагнул со стола. И никто из его домашних даже помыслить не мог, что отец семейства учудит такое.

— Ваш случай – исключение, которое только подтверждает правило, — не сдавалась Рика, — у Гейби были проблемы, и они практически лежали на поверхности. А вот у Финчи проблем не было.

— Вы посетили его квартиру? – прищурилась журналистка, — поговорили с родными артиста, его друзьями, любимой женщиной?

— Нет, — ответила Рика, злясь на Коку за её профессиональную въедливость и на себя за то, что не сделала элементарных вещей, посвятив всё время театру.

— Давайте пока отставим в сторону мотивы и побуждения погибшего артиста, — примирительно проговорил коррехидор, — расскажите нам лучше, что необычного удалось вам раскопать об истории Королевской оперы и регулярных несчастных случаях, случавшихся там на протяжении многих лет, если верить вашим же собственным словам.

— Вы хотите, чтобы я в двух словах изложила вам результаты исследований, на которые убила почти три месяца кропотливых изысканий и упорной работы?

— Именно этого я и хотел бы.

— Давайте вы возьмёте меня с собой в Кленилд, — заявила девица, — ведь это ваш магомобиль на стоянке? По дороге я введу вас в курс дела, а когда приедем, просто передам вам все материалы. Идёт?

Вилохэд дал согласие к неудовольствию чародейки, которую перспектива трёхчасовой поездки в обществе нахальной журналистки в мужском платье совершенно не радовала. Кока собрала вещи и позвала их пообедать, заявив, что этим желает отблагодарит коррехидора за любезность. Чародейку она даже не упомянула, словно её и не было вовсе.

При гостинице имелась ресторация, и кухня в ней оказалась на удивление хорошей: свежайшая рыба прямиком из озера, деревенские овощи и лапша, сделанная руками поваров.

— Как дела с драконом? – спросил Вилохэд просто, чтобы поддержать разговор.

Как оказалось, Коке только этого и надо было.

— С драконом всё обстояло так, как я и предполагал…а, — она отправила в рот кусок жареной рыбы, прожевала, выдерживая паузу, и продолжила свой рассказ. Магоргафии с драконом, с определённой периодичностью появляющиеся из Рюсаки, всегда вызывали у меня определённые сомнения. Конечно, когда мне было лет четырнадцать, и мой неуёмный интерес ко всем тайнам этого мира достиг своего апогея, Рюсаксий дракон побудоражил моё подростковое воображение. Но сейчас иное дело. Вам Бару наверняка показывал свежатинку, снимки дракона из Драконьего озера? Не сомневаюсь, он просто не может не похвастаться. Удивительно легковерные люди работают у нас главными редакторами! — Кока по-мужски, большими глотками осушила бокал вина, — я была свободна и очень уж хотелось утереть нос задаваке-Коринзу, который только из-за того, что пришёл в «Вечерний Кленфилд» на полгода раньше меня, возомнил себя старшим сотрудником. Я порылась в архиве и натолкнулась на несколько занятных вещей, связанных с чудом Драконьего озера. Первая, — Кока загнула палец с коротко остриженным ногтем, ни в какие ранние эпохи, никто даже слухом не слыхивал о том драконе. Впервые о нём заявили двадцать лет назад, в аккурат перед фестивалем Огурцов, что проходит в Рюсаки. Тогда ещё магография не была столь широко распространена, да и аппаратура требовалась куда как более громоздкая. Так что неизвестный художник воплотил образ вылетающего дракона, до чрезвычайности смахивающего на классического водного дракона из Делящей небо. Нашлись очевидцы, в числе главных – сам мэр городка господин Уши́ма, который и поднял шумиху.

— Чародеев вызывали? – спросила Рика, — а то мало ли что может померещиться, особенно спьяну.

— Ушима первым делом так и поступил, — кивнула журналистка, наливая себе вина и жестом предлагая того же Вилу, но коррехидор отклонил предложение, — он пригласил кого-то из местных. Тот провёл все необходимые тесты.

— Шарлатан, — заклеймила незнакомого чародея Рика, — дракон относится к существам реликтовым, а не волшебным. Тесты не покажут ровным счётом ничего.

— Не считайте мэра Ушиму простым деревенским увальнем, — Кока подложила себе ещё кусочек рыбы, — к тому же он – убеждённый трезвенник и колледжа увлекается греблей. Эти похвальные привычки позволили ему в добром здравии дожить до нынешних дней и остаться при этом бессменным мэром города, избранным в четвёртый раз. Уж кем-кем, а дураком Ушиму назвать язык не поворачивается. Чародей подтвердил, что в том месте, где был впервые замечен зелёный водный дракон никакой магии не творилось. То бишь речь не шла о мастерски созданной иллюзии или фантоме.

— О чём бы там не шла речь, — ворчливо заметила чародейка, — я безо всяких тестов могу авторитетно заявить, что драконов в Артании не видели уже более шестисот лет. Да и те свидетельства весьма сомнительного свойства.

— Зрите в корень! – радостно воскликнула рассказчица, — я тоже читала об этом. Но магографии, пускай и плохого качества стали попадаться в последние годы всё чаще и чаще. Среди туристов проходили даже своеобразные соревнования (за сие безобразие нам следует поблагодарить лично господина Бару), участники которых наперебой рассказывали подробности появления головы зелёного дракона. Наша газета даже пообещала денежное вознаграждение тому, кто умудриться запечатлеть монстра целиком.

— И вы за этим приехали на Драконье озеро? – с плохо скрытым ехидством поинтересовалась чародейка, — или просто хотелось денег?

— Ни то, ни другое, — последовал ответ, — я вообще-то поехала за тем, чтобы разоблачить обман, длящийся уже два десятка лет.

— И как? Преуспели?

— Естественно, — хвастливо заявила журналистка, — если за дело берётся Руко Нори, у мистификаторов не останется ни единого шанса! – она залихватски опрокинула второй бокал, — но позвольте мне рассказать всё по порядку, не лишайте главного виновника торжества его заслуженного триумфа.

Вил вытащил часы и предложил насладиться триумфальным разоблачением по дороге в Кленфилд.

— Если засидимся, то рискуем возвратиться в столицу к ночи, — проговорил он, вытаскивая бумажник.

— Моё приглашение — моё угощение, — решительно остановила попытку расплатиться Кока, — даже и не думайте! Однако же, от ответного приглашения я не окажусь и даже смею рассчитывать на него!

«Нельзя же так нагло набиваться, — подумала чародейка, откровенно разглядывая девушку, — навязала первое приглашение, а теперь ещё требует ответной любезности за услугу, о коей никто её не просил». Рика с досадой отметила и прямой изящный носик Коки, густые брови вразлёт, большие глаза, которые открыто и лукаво смотрели из-за очков, высокие скулы и твёрдо очерченный рот. Если бы не мужская причёска, Кока Норита запросто могла претендовать на звание очень даже хорошенькой девушки. И оттопыренные ушки, что задорно проглядывали сквозь тёмно-каштановые пряди, её совсем не портили.

Всю дорогу до магомобиля Вил рассыпался в любезностях, спрашивал зачем-то какую кухню предпочитает это чудо в мужском костюме и расхваливал неизвестный чародейке ресторанчик континентальной кухни.

— Им привозят огромных крабов, — говорил он, распахивая дверцы магомобиля, — их ноги очень хороши запечёнными под шапочкой из овечьего сыра, орехов и зелени.

Журналистка умудрилась первой занять место рядом с водителем, а Рике оставалось лишь усесться сзади.

— Так вот, — как ни в чём не бывало, будто бы она и никого не сгоняла с места, продолжала Кока, — неладное я заподозрила, когда соотнесла даты появления дракона в озере. Озеро когда-то носило прозаическое название Огуречное, а небезызвестный нам всем мэр Ушима произвёл «изыскания» в летописях города при храме и выяснил, что когда-то первый иероглиф названия озера прочли неправильно: при устаревшем историческом прочтении он означает вовсе не огородную культуру зелёного цвета, а дракона. Вот таким вот образом Огуречное озеро стало Драконьим, — довольная журналистка бросила победный взгляд на Вила, но всё внимание коррехидора было поглощено выездом из города, и взгляда он не заметил, — ещё одна странность – это появление дракона раз в три-четыре года. Получается эдакая волна: дракон появляется, его видят, рисуют, успевают запечатлеть на камеру, в Рюсаки бросаются толпы желающих попасть в число счастливчиков, коим повезло увидеть дракона своими собственными глазами. И таковые находятся, что в свою очередь побуждает действовать следующих. Потом всё потихонечку затихает до следующего раза. И так все двадцать лет. Подозрительно? Более чем! – сама себе ответила Кока и снова повернула лицо к коррехидору, — на вторую странность я обратила внимание лишь потому, что с юношеских лет увлекаюсь магографией. Отец подарил мне первый аппарат, когда мне сравнялось пятнадцать.

«Зачем все эти ненужные биографические подробности, — продолжала про себя возмущаться Рика, — кого здесь интересует жизнь Руко Нори в его отроческие годы! Мы, вообще-то, ведём расследование, если ты не позабыла. И эти глупые детали совершенно излишни.»

Журналистка тем временем уже успела сообщить Вилу, насколько шагнул прогресс с тех времён, и что все эти годы Кока всеми силами совершенствовала своё мастерство, ибо сие является неотъемлемой чертой отличного журналиста.

«Сама себя не похвалишь, никто не похвалит, — мстительно проговорила про себя чародейка, — а я вот пока вижу в тебе лишь черты развязной девицы, пользующейся своим маскарадом, чтобы приставать и кокетничать с мужчинами!»

— Так что же такого необычного заметил ваш профессиональный взгляд? – поддержал беседу коррехидор.

— Снимки делались практически с одного и того же места, — победно изрекла Кока, — естественно, не точка в точку, но близко. Я увидела это, когда разложила их в хронологической последовательности. И ещё, — она снова искоса взглянула на четвёртого сына Дубового клана, — драконы были разные. Не то, чтобы сильно отличались, но при сличении магографий различия были.

— Неужели в окрестностях Кленфилда обитают сразу два дракона? – с наигранным удивлением спросил Вил.

— В окрестностях Кленфилда, как и во всей Артании драконов нет вообще, — не выдержала Рика, — а поскольку не всякую иллюзию можно запечатлеть на снимке, полагаю, вам удалось разоблачить банальную мистификация, которая по вашим же словам коррелируется с туристическим сезоном? – закончила чародейка сладким голоском.

— Ну вот! – тоном обиженного ребёнка протянула журналистка, — вы ухитрились испортить мой триумф. Опасно иметь дело с сыскарями. Неужели вы тоже догадались? – она тронула Вила за рукав.

— Скажем так, подобная мысль посещала меня, — ответил коррехидор, — а виновником деяний оказался мэр? Как, бишь, его зовут? Ума́цу?

— Ушима, — ответила Кока, — раздавлена и уничтожена! Я так старалась сохранить интригу, напустить туману, а потом разом выложить на стол свои карты и насладиться удивлением слушателей.

— Сожалею, что из нас с Рикой, — журналистка вскинула брови, когда четвёртый сын Дубового клана мало того объединил себя со своей напарницей, да ещё и назвал её уменьшительным именем, — слушатели вышли неподходящие. Дело в том, что наша работа, как и всякая другая, накладывает отпечаток на личность. Боюсь, мы оба просто не в состоянии перестать анализировать и сопоставлять любую услышанную информацию, выискивая в ней несоответствия и интересные моменты. Уверяю вас, госпожа Норита, ваши читатели сполна оценят ваш труд. Но мне по-прежнему любопытно, что там придумал Ушима.

Журналистка разочарованно вздохнула и продолжила свой рассказ, но уже без былого энтузиазма.

— Я целый день убила на поиски места съёмки. Всё думала, почему мы видим лишь голову дракона, и никому ни разу не удалость запечатлеть его целиком. Ведь не может быть такого, чтобы не нашлось охотников просидеть недельку у озера и заполучить редкостный снимок, — заявила Кока. К ней начало возвращаться приподнятое настроение, — я бродила по берегу и, ругалась самыми распоследними словами, тщетно пыталась найти место, с которого город выглядит также, как и на магографиях. Берега у озера скалистые, заросшие кустами да деревьями, а кое-где вообще прорезаны узкими протоками. Из-за этого поиски осложнялись. Помогла мне случайность в виде мальчишек, что раньше всех открыли купальный сезон и от души плескались в воде. Их вопли привлекли моё внимание и, — она снова выжидательно поглядела на Вила, и тот задал какой-то приличествующий случаю вопрос, — да, мне удалось отыскать неприметную тропу, петлявшую меж каких-то кустов с колючками в полпальца.

— Предполагаю, вы столкнулись с зарослями артанской ка́йвы, — встряла чародейка, — надеюсь, у вас хватило благоразумия не оцарапаться? Ведь на иголках этого милейшего растения любят окладывать свои яйца осы-паразиты. Когда вы поранитесь, яйца проникают под кожу. Приблизительно через неделю вылупляются личинки, которые питаются мясом носителя.

Кока лихорадочно принялась задирать брючину, дабы убедиться, что её царапина была неглубокой.

— Срок развития личинки до куколки месяца три. Носитель при этом испытывает сильный зуд, болезненные ощущения в увеличенных лимфатических узлах, его лихорадит, и, если не прибегнуть к помощи специалиста, наступает летальный исход, — Рика не без удовольствия увидела на лице журналистки испуг и добавила, — ну, смертью заражение заканчивается всего в тридцати процентах случаев. У вас достаточно шансов.

— Не слушайте её, Кока, — Вил засмеялся, — Рика имеет слабость подшучивать над несведущими людьми. Уверен, всё не столь страшно.

— Будем надеяться, — проговорила журналистка, с которой слетела значительная часть её апломба.

— И что же вы обнаружили за кустами кайвы?

— Бухту с удобным пляжем, в которой и резвились местные мальчишки. А ещё они раскрыли мне один секрет и показали «логово дракона». Да, да, — заверила она удивлённого Вила, — пещера, в которой хранилось нечто вроде части праздничного дракона из Делящей небо. Голова и шея; её местные энтузиасты снимали для газет и показывали издалека туристам.

— С чего это вдруг мальчишки выдали чужачке городскую тайну? – это уже спросила чародейка.

— Во-первых не чужачке, а чужаку, — задорно, по-мальчишески во весь рот улыбнулась Кока, — а во-вторых, заводилой у ребят был Ушима-младший. Он как раз поцапался с папенькой и горел жаждой мести. Вот эта самая месть и вылилась в демонстрацию «логова дракона».

— Интересно, чем это теперь обернётся для Рюсаки? – не унималась Рика, — вы разрушите их легенду и оставите целый город без средств к существованию. Мне показалось, что многие там живут за счёт туристов.

— Госпожа Таками, — возразила Кока, — я всего лишь раскрою правду о Рюсакском драконе. Пусть будет стыдно тем, кто десятилетия бессовестно обманывал легковерных людей. Люди привозили в Рюсаку деньги, способствуя росту благосостояния города. По-вашему, это – достойное поведение? Обман всегда остаётся обманом.

Рика ничего не ответила. Она принялась смотреть в окно, где проплывали прекрасные виды рисовых полей с зеленеющими всходами, а где-то не западе солнце скрывалось за горами, падая в океан. Видимо ни у Коки, ни у коррехидора не было охоты обсуждать проклятие театра. Они болтали о самых разных вещах, будто старые знакомые, а чародейка упорно молчала, делая вид, что ей до всего этого нет никакого дела.

В Кленфилд они приехали к вечеру. Сначала Вил подвёз Коку до дома. Девушка, сославшись на позднее время, усталость и необходимость сдать к материал к утренней вёрстке, клятвенно пообещала до обеда занести в коррехидорию все материалы по театральному проклятию и снабдить их необходимыми разъяснениями.

Вил поехал на улицу Колышущихся папоротников к дому чародейки.

— Что это вам вздумалось пугать бедную девушку страстями про заживо съедающих человека паразитов? – спросил Вил, — вы ведь бессовестно наврали!

— Не совсем, — ответила смущённая чародейка, которой и самой её недавняя выходка теперь казалась глупой, — оса-паразит и вправду существует, только встречается она на островах Южного хребта.

— Неужели вы порадовали меня ревностью? – Вилохэд повернулся Рике, и в наступивших сумерках трудно было определить выражение его лица, — очень было похоже.

— Не льстите себе, — огрызнулась она, порадовавшись в душе, что четвёртый сын Дубового клана не видит краски смущения, — просто эта девушка-парень очень меня раздражала.

— Правда? – спросил Вил с непонятной интонацией.

— А вам, как я вижу, выскочка пришлась по душе!

— В госпоже Норите имеется своё очарование, — сказал Вилохэд негромко, — свободное поведение без тени жеманства, открытость, которая приобреталась опытом общения с мужчинами на равных, делают её весьма привлекательной персоной.

— А все остальные женщины, выходит, жеманничают, скрытничают, строят вам глазки и разговаривают томным голосом? – съязвила чародейка, — я знаю ещё некоторых, кто тоже не особо угнетает себя правилами приличия. Только некоторые из них стали недавно жертвами демона, вселившегося в одного нашего приятеля из клуба по травле крыс.

— Вот, возможно, именно устав от «подобающего» поведения своих жён, которые снисходят до близости и никогда не говорят о своих чувствах, наш брат ищет чего-то иного в весёлых кварталах или за кулисами театра. Нам не хватает обычной искренности.

— Да Кока Норита – во всём искусственна! – воскликнула чародейка, которую очень задели слова Вила, — как в виде Коки, так и виде Руко Нори! Хотя, если вам по душе артистки…

Она не договорила. Четвёртый сын Дубового клана резко перегнулся через спинку сидения, подтянул девушку к себе и поцеловал в губы.

— Никогда, Рикочка, не пытайтесь решать за меня, что мне нравится, — улыбнулся он, отпуская задохнувшуюся от неожиданно нахлынувших чувств чародейку.

— Зачем вы поцеловали меня?

— Захотелось.

— Вы всегда делаете то, что хочется в данный момент?

— Пытаюсь, но всегда существует масса препятствий. Спокойной ночи, прекрасных снов! – он махнул рукой и укатил прочь.