Кровавая ария

Глава 7 БЕГ ЗАЙЦА

Было странно и непривычно завтракать вместе с Вилом в его доме, а потом ехать в коррехидорию. Когда чародейка выходила из магомобиля, она в душе немало порадовалась привычке коррехидора являться на службу не ранее десяти часов, иначе заинтересовано-понимающих взглядов мужчин в чёрно-зелёных цветах Кленовой короны было бы гораздо больше. Турады-Дурады на месте не оказалось, и чародейке только оставалось молить богов, чтобы вчерашний день не оказался богатым на убийства и трупы.

— Итак, — проговорил Вил, вешая в шкаф своё лёгкое пальто, — мы с вами оказались в той же самой точке, с какой начали, а сегодня – доклад его величеству. Представляю его физиономию, когда он услышит об обеих наших новых знакомых. Особенно об Эйке. «В моей столице божество устроило себе представительство, а я не в курсе дела! – передразнил короля он, — заключаются чёрт знает какие контракты с чёрт знает какой оплатой, а моя доблестная служба, долженствующая охранять ночной покой и создавать полнейшую дневную безопасность, попросту бездействует. И вы, наш кузен Вилли, за просто так получаете жалование, сумма коего позволила бы ремесленнику средней руки прожить полгода»!

Рика прыснула со смеху, коррехидор явно обладал артистическими способностями, и пародия на короля Элиаса вышла у него очень даже живой, а король совершенно узнаваемым.

— Я тут уже подумала, — проговорила она, принимая серьёзный вид, — мы слишком рано списали со счетов самоубийство.

— Но ведь Финчи был здоров и успешен? – заговорил Вил уже своим обычным голосом, — предсмертного послания он не оставил, перед спектаклем нервничал, конечно, но это – нормально. Я слышал, артисты даже с двадцатилетним опытом выступлений на сцене волнуются перед премьерой.

— Мы поступили как дилетанты, — заявила чародейка с таким покаянным видом, что у коррехидора не возникло даже желания возражать, — увлеклись версией, показавшейся нам вполне себе реалистичной. И всё это с подачи Коко или, как она себя любит называть, Руко. Что простительно журналистке, непростительно офицерам королевского сыска. Пошли на поводу сенсации, словно пара школьников, заигравшихся в детективов! Умеют же некоторые задуривать людям головы. Да Коку редактор «Вечернего Кленфилда» на руках носить должен! Такой талант и безо всякой магии, хорошо ещё, что девица в мошенницы не подалась или же карточные шулера…

— Давайте оставим в покое госпожу Нориту, ваше отношение к ней мне вполне понятно, — усмехнулся горячности чародейки Вил, — станем считать, что мы уже осознали свои ошибки, самобичевание же никому ещё пользы не приносило. Я согласен, проблемы со здоровьем – не единственная причина свести счёты с жизнью: долги, несчастная любовь – тоже способны подтолкнуть человека к краю пропасти. Артисты – своеобразная публика, они не любят откровенничать с посторонними, а мы не приложили должного количества усилий, дабы выяснить всю подноготную солиста. Более того, мы не побывали у него дома.

— И ещё одно, — Рика подняла на коррехидора свои большие зелёные глаза, — я допускаю, что Финчи сам вставил в свой револьвер боевые патроны, да, именно ему сделать сие было проще всех, но где он их взял?

— С этим никаких сложностей, — отмахнулся Вил, — по Кленфилду разбросано немало оружейных лавок и магазинчиков. Покупай, сколь душе угодно.

— Нет, — покачала головой чародейка. Благодаря отменной зрительной памяти перед её мысленным взором встал оставшейся в револьвере патрон и гильза, что лежала рядом в пакете, — насколько я помню, патроны показались мне какими-то странными.

— Не знаю, может, они просто отличались от остальных-холостых?

— Возможно. Я ведь не имею дела с огнестрельным оружием, помниться, там было изображено какое-то животное.

— Где «там»? – не понял Вил.

— Ну на кругленьком дне патрона.

— На шляпке гильзы, — уточнил коррехидор.

— Пускай на шляпке, — согласилась чародейка, — были какие-то буквы и рисунок.

— Пойдёмте, поглядим. Это может стать интересной зацепочкой.

В приёмной появился Турада с пакетом из кондитерской. Оказалось, адъютант проявил заботу о своём шефе и лично сходил за пирожными.

Патрон и гильза, действительно, оказались весьма необычными. На шляпке гильзы красовался не то затейливый узор, не то два стилизованных под узор иероглифа, а весьма искусно вычеканенный бегущий заяц как бы восполнял недостающее «и».

— Занятно, — Вил вертел гильзу в руках, — странный желтоватый сплав. Любопытный нестандартный патрон. И ещё цифры. Видите, — он поднёс гильзу к лицу чародейки, которая уже успела нацепить на нос очки, — на ободке.

Рика видела цифры, но что они обозначали, не имела ни малейшего представления.

— Это здорово! – обрадованно воскликнул Вил, — патроны интересные, а я сперва в запарке не обратил на них должного внимания. Любая особенность выделяет вещь из общего ряда. Поехали-ка к моему оружейнику. Он, а перед ним его отец, дед и прадед традиционно обеспечивали Дубовый клан первоклассным оружием. Дядька знающий. Думаю, он просветит нас по поводу звериного патрона.

Патрон и стреляная гильза перекочевали в пакет и нашли своё место в кармане коррехидора.

На одной из центральных улиц, оказавшейся к удивлению чародейки достаточно тихой и спокойной, под сенью отцветающей старой сакуры и обосновался потомственный оружейник Дубового клана. На деревянной резной вывеске, которая насчитывала не один десяток лет, красовалось название: «Клинок и порох».

— Здравствуйте, здравствуйте, полковник, давненько не заглядывали, — поприветствовал их владелец магазина – средних лет мужчина в синей куртке-хао́ри.

Рика подумала, что никогда раньше не встречала человека, выбривающего себе темя и лоб по обычаю воинов прошлых столетий и собирающего притом волосы в тугой пучок. И вот теперь перед ней стоял именно такой человек, общий вид которого ещё дополнялся элегантным складным веером за широким поясом с кисетом и кинжалом.

— Чем могу быть полезным? – продолжался между тем разговор мужчин, — надеюсь, ваш папенька пребывает в добром здравии, обязательно передавайте ему поклон от меня.

Вилохэд заверил, что непременно сделает сие, как только герцог прибудет в столицу из Оккунари.

— Не могли бы вы, господин Би́то, просветить нас по поводу вот этих занятных вещиц, — он выложил на прилавок гильзу и патрон.

Бито осторожно взял двумя пальцами гильзу, повертел её перед глазами так и эдак, затем положил и проделал то же самое с патроном.

— Вот уж воистину, занятно, — бормотал он, надевая на один глаз лупу, какими обыкновенно пользуются часовщики и ювелиры, — если только не подделка. Так-так, — он ковырнул скальпелем (вот уж чего не ожидала увидеть чародейка в арсенале торговца оружием!), — нет, не подделка. Тогда какой безмозглый идиот, я вас спрашиваю, стрелял таким патроном!? У какого богатого невежды поднялась рука совершить подобное святотатство!

— Извините, господин Бито, — спокойно ответил Вил, — я ожидал, что ВЫ просветите нас по этому поводу. Если бы я знал, кому принадлежали патроны, беспокоить вас не имело смысла. Что в них такого особенного?

— Что особенного в «Бегущем зайце»? – седеющие густые брови мужчины за прилавком поползли вверх, — всё! Абсолютно всё. Однако ж, сие – долгая история. Я возьму на себя смелость предложить господину полковнику и его очаровательной спутнице чаю. Рассказ за чаем куда как приятнее. Надеюсь, вы располагаете временем? – он посмотрел на коррехидора с таким выражением на лице, словно готов воспринять его стеснённость во времени как личное оскорбление.

Вил заверил, что они никуда не торопятся.

— Тогда, прошу.

Мужчина простучал деревянными сандалиями по каменным плиткам пола, запер дверь магазина, снабдив её табличкой «Закрыто», и повёл их внутрь дома. Там обнаружилась небольшая чистенькая кухня со старинным же очагом, над которым, отфыркиваясь, исходил паром закопчённый медный чайник. Чай был приготовлен в полнейшем молчании и соответствующей торжественностью. Рика уже начинала изнывать от этих глупых церемоний выряженного в старинные одежды фаната минувших эпох, но терпела, поскольку коррехидор шёпотом попросил уважить старика.

Бито по всем правилам взял свою чашку, двумя руками поднёс ко рту и сделал небольшой глоток. Затем поставил на низкий стол, возле которого они все устроились на полу, и заговорил:

— Просто удивительно, что печать на патроне и изображение зайца вам, сэр Вилохэд, ни о чём не рассказала, — он покачал головой, — хотя вы всегда использовали оружие в сугубо утилитарных целях. Но не стану вас томить далее. Лет сто назад, в эпоху Горячей стали, появились в Кленфилде два мастера-оружейника. Один из них носил фамилию Хаши́ру, в основе которой лежало слово: «бег», а второй – Носа́ги. Носаги при старинном прочтении можно истолковать, как «заяц». Вот отсюда и появился бегущий заяц в качестве товарного знака, эдакая своеобразная визитная карточка двоих чертовски талантливых чудаков, непонятых и, не побоюсь этого слова, непринятых современниками.

— Я полагал, — Вил тоже отпил терпкого горьковатого артанского чая, заваренного с большим искусством, — о непонимании, а уж тем паче о неприятии кем-либо, впору сетовать философам, писателям, но уж никак не людям, изготавливающим стволы и патроны.

— Не скажите, полковник, не скажите, — покачал головой Бито, — Хаши и Носа были ещё и алхимиками-любителями, собственно, именно эта страсть первоначально свела их вместе. Это уж потом один из них унаследовал от семьи оружейную фабрику. Так вот, страсть к алхимии подтолкнула их к экспериментам по части патронов, а одновременно с тем удорожила производство до такой степени, что их изделия почти не пользовались спросом. Не спасли положение ни уникальный пороховой заряд, придающий особые свойства пробития, ни особый лак, секрет которого безвозвратно утерян. Никто в наши дни не умеет так плакировать патроны, — мужчина покачал головой и отпил ещё чая, — не стану вас более утомлять подробностями трагической участи этих своеобразных гениев прошлого столетия, скажу лишь, что известность к их оружию и патронам пришла через двадцать лет после смерти Носаги – он пережил своего партнёра. Тогда-то артанское общество и «распробовало» уникальные заячьи патроны: они всегда срабатывали, не покрывались ни ржавчиной, ни окалиной, а совершенная форма гильзы буквально завораживает.

— А можно ли их купить? – не выдержала Рика, уже начавшая уставать от восторженного панегирика куску железки со щепотью пороха, — вы вот, например, господин Бито, продаёте подобные патроны?

— Да, — с достоинством ответил оружейник, — у меня имеется початая коробка. Один патрон можно купить за полновесных два рё.

— Целых четыре рё за пару патронов?! – не поверила своим ушам чародейка, — неужели есть, — она проглотила слово «дураки», — чудаки, готовые отвалить за один патрон пару золотых?!

— Да, — Бито склонил голову, — коллекционирование – очень мощная страсть, а среди коллекционеров престижно обладать хотя бы несколькими заячьими патронами. Поэтому-то я и удивился, что кто-то в наши дни заряжает свой револьвер патронами от Хаширу и Носаги. Удовольствие не из дешёвых.

— Вы же сами свои патроны продаёте, — не унималась чародейка, — а не храните под стеклом, чтобы похвастаться при случае перед друзьями и знакомыми.

— Я – торговец оружием, — веско ответит тот, — знаю цену своему товару, но продаю его. Коллекционирую же я клинковое оружие.

— Да-да, Эрика, — подтвердил коррехидор, — господин Бито – один из самых лучших в Кленфилде специалистов по холодному оружию. Патроны не по его части. Я надеялся на подсказку, кого из коллекционеров огнестрельного оружия вы порекомендуете в качестве консультанта. На патронах есть какие-то цифры и буквы по закраине шляпки гильзы. Можете сказать, что они означают?

— Я видел, — склонил голову оружейник, — но сказать точно не могу. На моих патронах ничего подобного нет. По поводу консультанта, — он допил остатки чая, поглядел зачем-то в свою опустевшую чашку и продолжил, — полагаю, Рон Чига́су в силах дать вам всестороннее разъяснение. Давайте-ка я черкну пару строк. Чигасу – человек сложный и своенравный, с большими причудами. Без рекомендаций даже с древесно-рождённым лордом может не захотеть разговаривать. Так что, с запиской будет надёжнее.

«Кто бы говорил о причудах», — подумала Рика, допивая из вежливости отчаянно горчащий напиток и глядя на выбритое темя Бито, что склонился над листком рисовой бумаги.

— Своеобразный человек, — проговорила она, оглядываясь на закрывшуюся дверь магазина и удаляющуюся спину владельца, — и большой оригинал. Не жалко же ему было сбривать столько волос.

— Бито был таким всегда, по крайней мере последние лет двадцать, — уточнил Вил, — в детстве он немало побудоражил моё воображение. Поначалу я даже побаивался его. Но именно такие люди и сохраняют артанскую культуру.

Адрес, начертанный на оборотной стороне записки, привёл их к особнячку в самом конце улицы у подножия Кленового холма с другой стороны реки Журакавы, поднимавшейся прямо от Вдовьего моста. По преданию, когда-то оттуда бросались в пучину вод женщины, что не мыслили себе жизни без умершего супруга. Но после того, как одна экзальтированная особа прихватила с собой годовалых близнецов, тогдашний король распорядился сделать перила моста гораздо выше человеческого роста, да ещё поставил гвардейца, который должен был следить за потенциальными самоубийцами и отправлять в участок всякую дуру, вознамерившуюся свести счёты с жизнью. Чародейка не знала, правда ли это: никаких гвардейцев у моста не наблюдалось, хотя перила, и правда, были высоковаты.

— Поскольку цена патрона настолько запредельна, — проговорил коррехидор задумчиво, — полагаю редкий убийца выложит четыре рё за два патрона, когда в любой оружейной лавке можно подобрать соответствующий калибр в сто раз дешевле. Ведь тогда не одни Хаширу и Носаги изготавливали подобные патроны. Калибр, конечно, давно не выпускается, но всё ещё в ходу.

Они остановились неподалёку от нужного им адреса.

— А если мы всё же имеем дело с самоубийством, — возразила Рика, — или же убийца прочёл о чудо-револьвере из театра и решил, что ему подойдут только патроны того времени? Нем мог же, он, право слово, прийти в лавку и заявить: «Дайте мне такие патроны, чтобы выстрелил револьвер из Королевской оперы», таким деянием с последующей смертью артиста убийца привлёк бы к себе внимание на сто процентов.

— Да, — согласился Вил, — ваши рассуждения логичны. Я велел Тураде на всякий случай проверить оружейные магазины по всему Кленфилду на предмет покупки или спроса старинных патронов калибра в три бу. У нас же остаются коллекционеры. Очень удачно, что господин Бито послал нас сюда.

— Господин Чигасу пребывает в отъезде, — ответила горничная в форменном платьице и кружевной наколке на иссиня-чёрных прямых волосах, — они только вечером вернуться. Чего передать, милорд?

Вил отказался передавать что-либо, и они ушли ни с чем.

— Так, — вздохнул он, — главу коллекционеров мы на месте не застали, но узнали, что патрончики в револьвер на спектакле были заряжены непростые. Посетить вечером господина Чигасу у нас не выйдет, мы будем в Кленовом дворце на докладе, за который, к слову сказать, я ещё даже и не садился. Пойдёмте утешимся в Доме шоколадных грёз, а заодно подумаем, что мне сказать его величеству.

В самом модном Кленфилдском кафе их провели в отдельный кабинет и подали множество разнообразных вкусностей, которые объединяло между собой присутствие шоколада. Под соусом из горького шоколада предлагались даже куриные крылья-гриль, но чародейка решительно отказалась от подобного деликатеса.

— Итак, — Вил отставил пустую тарелку. Он в отличие от спутницы с удовольствием съел порцию крылышек, — предположим, что Финчи покончил с собой. Съездим к нему домой, возможно, отыщутся какие-нибудь дневники, записки, письма или счета. В театре тряхонём труппу оперного. Не может так быть, что с ним никто не дружил, и ничего о его жизни вне театра не знал.

— Пожалуй, — кивнула Рика. Она пила кофе со сливками и заварными пирожными, шоколадная глазурь на которых была толщиной со спичку, — но в версии самоубийства меня смущает один вопрос. Куда подевались холостые патроны, которыми Ари зарядила револьвер перед спектаклем. Предположим, Финчи сам вытащил два холостых и заменил на боевые, которые приобрёл в оружейном магазине. Ваши соображения по поводу его осведомлённости по части оружия здесь в тему, солист мог даже не догадываться, что в старинный револьвер можно зарядить современными патронами, лишь бы калибр совпадал. Но куда он дел те, что вытащил из барабана? Бросил прямо на пол, но на полу за сценой их не было, я это помню совершенно точно.

— Может, сунул в карман? – предположил Вил, — самое простое – вынуть патроны и положить в карман, а из другого кармана он достал припасённые, заячьи, зарядил, и готово дело.

— Но на костюме из последнего акта, в котором Финчи застрелился, не было карманов, — возразила девушка, — я проверяю одежду, когда произвожу вскрытие. Одежда может содержать улики и следы преступления. Заявляю бесповоротно и окончательно: балахон слепого мастера карманов не имел, брюки тоже.

— Сие никак не отметает моего предположения, — усмехнулся Вил, — кто сказал, что Финчи перезарядил револьвер перед самым концом спектакля? Наверняка реквизит приносят заранее. Парень мог и перед началом, и по ходу спектакля подойти и подготовить револьвер. При этом на нём мог быть другой костюм. Или же, — он задумался на мгновение, — Финчи просто выбросил патроны в первую встречную мусорную корзину. Одну из них я заприметил у стола, где закусывают артисты. Ему достаточно было пройти мимо, и всё.

— Да, так могло быть, — согласилась чародейка, — но поставьте себя на его место: вы решили убить себя…

— Сплюньте, — шутливо замахнулся пирожным Вил, — не приведи боги!

— Тьфу-тьфу, — усмехнувшись суеверности собеседника, столь же шутливо сплюнула чародейка, — пускай, не вы, а Финчи. Он решает покончить с собой: публично, возможно, чтобы отомстить или поразить кого-то, кто находился тем вечером в зрительном зале. Ему страшно? Естественно, страшно. Он нервничает – непременно. Будет его в таком случае волновать выбросить ли патроны просто на пол, или же отнести в ближайшую мусорную корзину? Не думаю. Положить автоматически в карман, да, но вот искать мусорную корзину – вряд ли.

— Значит, нам остаётся проверить квартиру Финчи, выяснить, покупал ли он старинные патроны и, если нет, докладывать его величеству об убийстве в Королевской опере, — проговорил Вил без энтузиазма, — коли углублюсь в историю фирмы Бегущего зайца, есть шанс, что нашему венценосному кузену просто наскучит сие слушать, и он благополучно отправит меня восвояси.

Когда они возвратились в коррехидорию, Турады за его столом не было, видимо он не закончил обход всех оружейных магазинов и лавок столицы. Вил записал адрес погибшего артиста, забрал из вещдоков ключ от его квартиры, и они поехали на Долгую улицу. Улица, и правда, оказалась предлинной, при этом тенистой и ухоженной. Заботливые жители домов уже успели высадить цветы на многочисленные клумбы, словно бы соревнуясь друг с другом в разнообразии и выдумке. Владельцы дома, где жил артист и вовсе расстарались: дорожку выложили живописными разноцветными камешками, обсадили с обеих сторон кустами гортензии, а у самого входа поставили двоих рукотворных лебедей. Но поскольку материалом скульптур послужили истёртые шины от магомобиля, лебеди вышли скорее устрашающими, нежели красивыми. Не спасали даже изящные короны на головах со свирепым выражением маленьких красных глазок, изображённых той же самой краской, какая использовалась для росписи клювов чудовищных птиц.

— Интересно, тут в тёмное время суток никто не стал заикаться после встречи с подобным? – Вил подбородком указал на лебедей, — дети запросто могут принять сие творение неизвестного мастера ножа? – он вскинул бровь, — даже затруднюсь угадать, при помощи каких инструментов получились данные воплощения ёкаев.

— Может, они поставлены, чтобы от входа злых духов отгонять? – с шутливой серьёзностью вопросила чародейка.

— Подобные шедевры мне ещё не встречались в столице. Это что, новая мода такая?

При входе дежурил консьерж. Консьерж, как консьерж: молодой, среднего роста, среднего телосложения, сугубо средней внешности. Опрятно одетый, разве что слегка впечатление портили давно не стриженные волосы и ссадина на щеке. То ли подрался, то ли упал. Он с заученной вежливостью встретил представителей королевской власти, охотно сообщил, что квартиру «бедный, бедный господин Финчи» снимает в их доме уже более полугода, да ещё она проплачена на четыре месяца вперёд, посему пока никому не сдана. За вещами покойного никто не приходил, и никто его не спрашивал.

— Что сказать о нём самом? – парень запустил руку в свою давным-давно плачущую по ножницам парикмахера шевелюру, — нормальный мужик. Всегда здоровался, иногда даже руку жал. Не шумел, не безобразил, — на этих словах он невольно скосил глаза направо, видимо, именно в той стороне проживали возмутители спокойствия, — тихий такой был, культурный, всегда модно одевался. Одно слово – артист!

— Значит, друзья, там, или шумные компании у него в квартире не собирались? – уточнил коррехидор.

— Вроде бы, нет.

— А почему с сомнением? – спросила чародейка, — вы только что с уверенностью его характеризовали как положительного и культурного жильца, а тут вроде бы как эту самую уверенность подрастеряли?

— Дак, госпожа, я ж не один тут дежурю, — улыбнулся парень, — мы как? Сутки отдыха – двое дежурим. У меня сменщик-дедок имеется. При мне господин жилец из триста седьмой ничего такого не делал, а вот во время дежурства деда И́ткэ – не скажу. Друзей евойных я не видал, точняк-дело.

— А женщины его посещали, — словно бы невзначай поинтересовался Вил, — мужчина холостой, привлекательный, известный. Неужто никто к нему не хаживал?

— Что вы! – замахал руками консьерж, — от поклонниц отбоя не было. И как только эти ушлые дамочки адрес узнают. Дежурили, как же, как же. И по одной, бывало, и целыми стаями. Цветы приносили, тортики, одна даже своё нижнее бельё попыталась передать в корзине для фруктов с цветами и ленточками. Эту вообще погнал прочь, пообещал ещё службу дневной безопасности вызвать. Виданое ли дело: своё исподнее приносить в подарок! Но вот, чтобы сам господин Финчи кого-то приводил, не видал, дед Иткэ тоже дивился. Молодой, здоровый мужик, а живёт будто монах какой.

Вил поблагодарил за содействие, и они отправились на третий этаж. Дом оказался недешёвым: ковёр на лестнице, пускай не новый, но чистый. Цветы в кадках украшают простенки лестницы, затейливые номера квартир, обозначенное место для курения в тупичке коридора.

Когда Вил отпер дверь квартиры номер триста семь, Рика невольно поморщилась. Отлично отремонтированное жильё представляло собой нечто среднее между складом самых разных товаров и свалкой.

— А наш покойник-то преизрядным неряхой был, — заметил Вил, глядя на пыльный пол, по которому в разные стороны расходились протоптанные дорожки, — похоже за минувшие полгода тут никто ни разу не убрался, — он провёл пальцем по поверхности комода, на котором стояли самые разные вещи, от нераспечатанных коробок дорогого одеколона до бокалов с засохшими остатками вина, рекламными проспектами и коробочками непонятного назначения.

Рика кивнула, ей даже в голову не приходило, что человек мог добровольно окружить себя подобным хаосом.

У стены на практически не застеленной кровати для двух персон валялась одежда. Шёлковый мужской домашний халат соседствовал с парой выходных брюк, полосатой пижамой, которую словно змеи перевивали разноцветные галстуки. Чародейка огляделась, пытаясь вычленить хоть какую-то закономерность, позволявшую представить себе личность проживавшего тут последние полгода время солиста Королевской оперы. Но её глаза разбегались, выхватывая разрозненные элементы: початый ящик дорогого игристого вина у стены, множество пустых коробок из-под доставок еды, огромная плюшевая панда, завалившаяся за кресло, набор серебряных континентальных столовых приборов, кучи одежды, частью лежащей на креслах и свисающей со спинок стульев, а частью просо сваленной на пол. К этой категории в основном относились различные мелочи, вроде носков, шейных платков и прочего. Девушка покачала головой и заглянула на кухню, там она увидела именно то, чего и следовало ожидать: плитой артист особо не пользовался, разве что подогревал чайник. Он сейчас стоял там. Пакеты для мусора, не самые дешёвые, из покрытой воском бумаги, буквально ломились от своего содержимого. Опять-таки всюду были бутылки, коробки от доставки еды с марками разных ресторанов. У стола в лакированном ящичке лежали остатки мандаринов, уже успевшие основательно покрыться плесенью и почти замумифицироваться, а на подоконнике возле давным-давно почившей орхидеи в горшке пылилась коробка дорогих сигар. Пепельница с недокуренными до конца сигарами стояла почему-то на полу возле сплетённого из бамбука мусорного контейнера с откидной крышкой.

— Ничего не понимаю! – в сердцах воскликнула чародейка, — солист королевского театра жил, как последний бродяга-нищий: в грязи, с горами мусора и полуоторвавшейся занавеской на окне!

— Знаете, подобное встречается, — Вил небрежно, за краешек приподнял несвежую рубашку, — особенно с человеком, об удобствах и быте которого заботилась мать, а потом стал жить один, внезапно разбогатев к тому же.

— Шутите? – Рика обвела взглядом царящую вокруг неразбериху, — отчего же он не нанял служанку, хотя бы приходящую, чтобы хоть полы тут помыла.

— Жизнь с прислугой не так проста, как кажется рядовому обывателю. Возможно, Финчи ещё был не готов к найму прислуги. А вот в остальном я свою точку зрения готов обосновать логической цепочкой рассуждений и подкрепить визуальными наблюдениями.

— Выслушаю с удовольствием, — чародейка заглянула в ванную комнату, пожалуй, самое чистое место во всей квартире, там обосновались средства гигиены и масса всяких баночек для ухода и укладки мужской причёски, — я буквально раздавлена всей этой помойкой. Не так мне представлялось жилище красивого молодого человека, который пел божественным голосом арию слепого мастера.

— Итак, — Вил оглянулся, хотел было скинуть со стула одежду артиста, но передумал и остался стоять, — мне бросается в глаза обилие вещей, которые купили, но не использовали до конца, либо вообще не открывали, — он указал на одеколоны и полупустые бутылки с вином, — и вещи эти совсем недешёвые. В покупках сложно уловить некую систему, кажется, словно человек покупал всякое разное, что ему попадалось на глаза, и чего раньше он себе позволить не мог: дорогие вина, одежду, курительные трубки и особый табак, к примеру. Видите, на стене висит выходной костюм. По-моему, подобный я видел в Торговом доме Картленов. Полагаю, его купили недавно и надевали всего пару раз. Галстуки, роскошный вышитый халат из шёлка с Южного архипелага, доставка еды из разных ресторанов, это свидетельствует, что Финчи решил попробовать всё и сразу.

— Соглашусь, — кивнула чародейка, — но где такой человек мог оставить предсмертное письмо, если бы решил покончить с собой? Мы теперь знаем, что патроны он покупал штучно, однако, купи он хоть коробку, найти что-либо в этом хаосе – задачка не рядовая.

— А на что вам магия? – Вил сверху вниз смотрел на чародейку, — закон контагиона, кажется? Давайте поищем оба предмета сразу.

Рика мысленно обругала себя за тупость. Естественно, первое, что должно было прийти в голову любому мало-мальски смыслящему в магии человеку, так это проверить, нет ли в квартире других патронов-близнецов тех, что носил в кармане коррехидор. «Весь этот жуткий беспорядок просто сбил меня с толку», — попыталась утешить себя она, а вслух сказала:

— Вытаскивайте заячьи патроны, сейчас проверю, бывали ли они тут когда-нибудь. С письмом не так всё просто, не обещаю, что получится оба предмета сразу сработать.

Она привычно вызвала фамильяра, и та удивлённо воззрилась на захламлённое помещение, потом неизменно приласкалась к Вилу, и понеслась к хозяйке, всем своим видом выражая готовность помогать.

Рика побродила по квартире и остановила выбор на недокуренной сигаре. Туда непременно должна была попасть слюна артиста. Вооружилась стреляной гильзой, чародейка пристроила на относительно свободном пятачке пола своё излюбленное серебряное блюдечко, раскрошила кончик сигары, который артист брал в рот, подумала, плеснула остатки недопитого вина и положила в эту кашу патрон. Вил про себя усмехнулся: если б оружейник Дубового клана увидел столь варварское обращение с раритетом, его удар мог хватить.

Далее вход пошло всё то, что обычно некромантка использовала в работе: какое-то вонючее эфирное масло, две капельки крови из проколотого пальца девушки (одну слизнула благодарная Тама, а вторая упала в омерзительное месиво из табака и вина), какие-то букашки из крошечного пузырёчка. Букашки были столь мерзостного вида, что коррехидор предпочёл не знать, живые они или сушёные. В итоге что-то бухнуло, занялось слепящее фиолетовое пламя в блюдечке, вокруг которого беспрестанно носился череп любимой кошки, нисколько не опасаясь опалить крылышки бабочки-бражника. Очень скоро огонь погас, пепел поднялся в воздух и завис, образуя похожий на рой мошкары неправильный шар, размером с грейпфрут. Шар сей поколыхался в воздухе, вытягивая из себя нечто отдалённо напоминающее щупальца, затем втягивал их обратно. Это гипнотическое зрелище не продлилось долго. Частички пепла, до отвращения напоминающие мерзких носатых насекомых, стянулись вместе, закружились в воздухе и рухнули бесформенной кучкой на блюдце.

— Могу заявить со всей ответственностью, что патронов в квартире номер триста семь не было, — Рика незаметно утёрла вспотевший от напряжения лоб, — Финчи их в дом не приносил.

— Хорошо, но маловато того, чтобы мы с чистой совестью могли отмести версию самоубийства окончательно, — возразил Вил, — артист мог купить их по дороге в театр или заранее, да и вообще не приносить домой. А что с письмом?

— Письмо я даже не привязывала, — вздохнув, призналась девушка, — объекты слишком разные, чтобы эффективно объединить их в одно заклятие. Придётся искать по старинке. Наша служба ведь как-то справляется с подобными проблемами?

Коррехидор заверил, что не видит в поисках предсмертного письма особых сложностей и принялся рассуждать вслух:

— Как правило, подобные письма оставляют на видном месте. Ведь человек желает, чтобы его послание прочитали и устыдились, пожалели о несправедливости, допущенной по его адресу, ну, или что-то подобное. Хотя, я читал и о спрятанных посланиях. Думаю, стоит в первую очередь проверить письменный стол и карманы смокинга на стене.

Он приблизился к захламлённому столу, а Рика пошла проверять карманы. На столе оказалось много чего, например, тарелка с недоеденными слоёными лепёшками, на коих счастливые мухи лакомились остатками рваной говядины. Никаких бумаг или чего-то хотя бы отдалённо напоминающего предсмертное письмо на столе не наблюдалось. Коррехидор проверил ящики. В нижнем завалялось несколько романов в ярких обложках явно любовного содержания; в среднем обнаружились молоток и коробка с гвоздями, а в самом верхнем лежала кожаная папка и вечное перо. Папка содержала счета. Оказалось, что Финчи скрупулёзно собирал все свои счета за месяц, складируя в папке. Например, там была оплата за вынос мусора – услуга домовладельца, которой он явно пренебрегал, счёт из парикмахерской, где артист осветлял волосы и ещё много чего. Сверху лежала квитанция, которой он оплатил доставку «Пирога на завтрак с сыром, зеленью и морепродуктами». Дата на квитанции совпадала со днём смерти Финчи.

В глубине ящика лежали две коробочки из одного и того же ювелирного магазина. В первой на бархате благородного бордового цвета поблёскивали золотые запонки, а в другой пряталась булавка для галстука. Запонки успели самую чуточку потереться на уголках (мягкое золото обрамляло солидный корунд), а вот булавка, великолепно дополнявшая сей несколько броский комплект, производила совершенно новенькое впечатление, как и её футляр.

Коррехидор покачал головой. Он ни за что не надел бы подобную безвкусицу.

— Я не нашла писем, — сказала Рика, — но нашла ключ. Он лежал в кармане смокинга. Хотя от чего он – сказать сложно. Для ключа от банковской ячейки он слишком велик, больше походит на ключ от квартиры, причём от самого заурядного замка. Магии нет ни капли.

— Мой улов поинтереснее будет, — Вил продемонстрировал собранные оплаченные чеки и счета.

— Вам не кажется странным, — нахмурила брови чародейка, — что неряха, доведший свою квартиру до столь плачевного состояния, собирает чеки из магазинов?

— Отнюдь. Как раз сходится с моей версией о недавно свалившемся на него богатстве в виде повышения до солиста Королевского оперного театра. Он знавал тяжёлые времена, поэтому шикует, но при этом контролирует собственные траты. Полагаю, у него была сумма, за пределы которой он старался не выходить. Вот, поглядите, какие драгоценные аксессуары имелись у нашего артиста.

— Вполне в духе провинциала, старающегося приобщиться к светской жизни Кленфилда, — прокомментировала находку девушка, — у него и часы в том же духе. Чистое золото и куча рубинов на крышке. Но письма вы не нашли?

— Нет, — покачал головой четвёртый сын Дубового клана, — однако нашёл кое-что такое, что позволит нам с вами со всей серьёзностью доложить его величеству о полностью отработанной и закрытой версии самоубийства артиста, — он показал счёт из заведения «Завтраки, обеды и ужины. В заведении и на вынос», — Финчи заказал себе пирог с сыром и зеленью на завтрак. А это абсолютно исключает самоубийство. Если человек решил расстаться с жизнью, ему не нужна еда утром. Приписка, сделанная явно в заведении, указывает на особое пожелание доставить заказ не раньше десяти часов утра.

— Да, — согласилась чародейка, — тут не поспоришь. Но куда делся этот самый пирог с зеленью и сыром.

— Ещё и с морепродуктами, — серьёзно уточнил коррехидор, — я тоже хотел бы это знать. Для начала спросим у консьержа. Всё, что приходит жильцам, не минует его. Чего только стоил букет из нижнего белья!

Парень уже буквально изнывал от любопытства, о чём недвусмысленно свидетельствовала его голова, которая с завидной регулярностью высовывалась из-за стойки рецепции и пыталась заглянуть в коридор. Увидев коррехидора и чародейку, консьерж в ту же секунду вооружился газетой, сделав безразличное лицо.

— Милейший, — проговорил Вил и постучал пальцем по стойке, дабы привлечь внимание парня, прячущегося за газетой и усиленно делавшего вид, будто он погружён в чтение, — просветите Королевскую службу дневной безопасности и ночного покоя по поводу доставки еды, которую приносили артисту на следующее утро после его смерти.

Парень выглянул из-за газеты.

— Как он мог что-либо заказать, коли помер? – философски осведомился он.

— Помер-то, помер, — в тон ему ответил Вил, — только он с вечера себе завтрак заказал. Вот мы и хотим узнать, приносили ли заказ. А если приносили, то куда он делся. Ведь это ты тогда дежурил? – он представления не имел, дежурил ли тогда молодой консьерж, но сблефовал, сделав вид, что полностью владеет информацией.

Консьерж заёрзал на стуле, положил газету, зачем-то открыл, а потом закрыл выдвижной ящик своего стола, потом заговорил:

— А что такого? Ну я пирог тот съел. Уж лучше я съем, чем всё доставщику пойдёт. Клиенту-то пироги теперь без надобности. К тому же господин артист сам мне не раз отдавал то, что ему поклонницы присылали: тортики там всякие, плюшки-ватрушки, пирожные с кремом. Всё одно, мужик сладкого не любил. Это его родня шум из-за пирога подняла?

— Нет, нет, — заверил его Вил, — я хотел проверить сам факт доставки.

— То есть, мне ничего за пирог не будет? – наморщил лоб консьерж, — хозяйке жаловаться не пойдёте? А то она живо меня на половину зарплаты оштрафует, за ней не задержится.

Коррехидор заверил, что у Королевской службы нет оснований жаловаться владелице дома. Они попрощались и отправились на доклад в Кленовый дворец.

— Делаем упор на то, что мы исключили версию самоубийства, — инструктировал чародейку Вил, когда они шли в лучах закатного солнца по парку дворца. Вы, если возникнет необходимость, придаёте моему докладу вес описанием результатов магических изысканий. Но полагаю, призрака оперы, заячьих патронов и обыска в квартире убитого за глаза должно хватить, чтобы избежать монаршего гнева по поводу моей никчёмности на такой ответственной должности, — он вздохнул, — надеюсь, его интерес к смерти Финчи успел за минувшие дни немного поостыть. У Элиаса свадьба на носу.

Эрика уже не чувствовала неловкости в Кленовом дворце, да и сама чародейка перестала вызывать повышенный интерес. Титул «Младшей невесты Дубового клана» расставил всё на свои места, оставив многим придворным красавицам лишь вздыхать украдкой, глядя вслед первому красавцу Кленфилда.

Короля они застали в редкие минуты хорошего расположения духа. Оказало ли предстоящее бракосочетание благотворное влияние на монарха, или же для этого имелась какая иная причина, Рика с Вилом не знали. Оставалось лишь надеяться, что сие благолепие продержится до конца доклада.

— Вилли, друг мой, — воскликнул король с непривычным для него панибратским радушием. Обыкновенно его величество ни на секунду не забывал о различии положений его и собеседника, и прилежно указывал на это, — да ты отлично выглядишь. Как я вижу, помолвка пошла на пользу не мне одному, — он подмигнул.

— Благодарю, сир, — Вилохэд поклонился с безукоризненной элегантностью, — мы с госпожой Таками завершили первую часть порученного Вашим величеством, — ещё один поклон, — расследования трагической гибели солиста Королевского оперного театра – господина Финчи Эйдо.

— Вилли, Вилли, — улыбнулся король, — к чему подобные церемонии? Разве не заслуживает твой старший кузен чуточку родственной теплоты? И довольно стоять, как засватанному. Сие уже произошло! – короткий смешок своей собственной остроте, — давайте перейдём в более уютное место, отведаем вина и фруктов, а там за дружественной беседой вы расскажете мне об успехах молодёжи Дубового клана.

Чародейка таким монарха ещё не видела. Его свободное обращение вызывало куда больше опасений, нежели сдвинутые сердитые брови и резкий тон. Вил, будто почувствовав её беспокойство, незаметно сжал локоть, словно бы, ободряя.

Более удобным местом оказалась смежная с кабинетом комната, где, как подумалось Рике, его величество любил отдохнуть от трудов праведных с трубкой и бутылочкой вина. Вилу пришлось составить компанию венценосному родственнику в обоих вопросах, хотя обычно он избегал табака. Невеста Дубового клана получила бокал сладкого красного вина и большую плитку шоколада с симпатичными сливочно-ореховыми птичками, настолько милыми и изящными, что идея съесть их сама по себе казалась святотатством.

— Итак, Вилли, — развалясь на кушетке, промолвил король, — артист с незапоминающейся фамилией покончил с собой, или его всё же укокошили?

Коррехидор выпустил струйку дыма, отложил кёсиро в сторону и, не спеша, обстоятельно поведал обо всём том, что ими было проделано на минувшей неделе.

— Так всё-таки у Гёзеками есть представитель! – воскликнул его величество Элиас, когда повествование дошло до экскурсии в подземье оперы.

— Вы знаете о представителях богов? – ошарашенно проговорила чародейка, начисто забыв об этикете, строжайшим образом запрещавшем дамам первыми обращаться к королю.

— Вот от кого я ожидал подобного вопроса в последнюю очередь, так это от вас, дорогая моя практикующая некромантка, — он поставил свой бокал на столик и пыхнул трубкой, — неужели посвящённую богу смерти не просветили относительно данного аспекта отношений богов и смертных? Можете не отвечать, — останавливающий жест руки, — в удивлённых прекрасных глазах сам ответ я читаю, — пафосно продекламировал король на манер прочтения классической артансой поэзии, — придётся мне выступить тем, кто развеет неведение юной госпожи по данному вопросу, хотя на этом свете сыщется немало вопросов просвещение по коим неопытных дам куда как более приятственно. Однако ж к делу, оставляю сие на моего кузена. Итак, Рикочка, у богов, как у высших, так и у низших-ками, имеются представители на земле. В их обязанности входит заключения контрактов и распределение таким образом части божественных чудес. Об этом не принято распространяться и обсуждать. Со мной – можно, с остальными – нет. Чем, интересно, берёт Гёзеками?

— Годами жизни, — поспешил ответить Вил, — и чем таланта требуется больше, тем короче становится век артиста.

— А наш-то, выходит, своими силами обошёлся.

— Именно. Госпожа Эйка нам свою книгу показала, где у неё зафиксированы все контракты. Эйдо Финчи в списках не значился.

Потом Вил коротко, выбрав лишь самые важные моменты, рассказал, каким образом ими был исключён суицид. Король кивал и задал несколько вопросов. После чего велел продолжать расследование дальше и перешёл к обсуждению грядущей предсвадебной попойки «в сугубо мужеской компании», куда его дорогой кузен Вилли получит приглашение в числе ограниченного круга почётных гостей. Уже в самом конце разговора его величество Элиас снова возвратился к делу Финчи.

— Если парня убили, то, наверняка, тут замешана любовница. Муж, брат, сват, соперник либо бывшая. Одним словом: ищите женщину!

— Даже странно, как быстро угас интерес короля к смерти в опере, — заметила Рика, когда они покинули Кленовый дворец.

— В этом нет ничего удивительного. Его величество Элиас в равной степени равнодушен ко всем видам театрального искусства, — ответствовал Вил, — и его поход на премьеру – целиком и полностью преследовал одну цель — угодить леди Камирэ. Король всей душой любит крикет.

— Крикет? – удивлённо переспросила Рика. Ей было известно название этой пришедшей с континента игры, которой с прошлого столетия увлекалась артанская знать.

— Да, именно крикет, — подтвердил коррехидор, — наш венценосный родственник не только является одним из лучших боулеров страны, заядлым болельщиком и непревзойдённым знатоком всех тонкостей и правил, он – почётный судья. Когда прошлым летом в Оккунари проходил межклановый турнир по крикету, король Элиас лично приезжал судить. Вот так-то.