Кровные узы (СИ)

Глава 3.3

Раны старого тела плохо заживали. Омолаживающие зелья на нём уже не работали. Ему заменили пару важных костей и сделали переливание, однако боль никуда не делась, она по-прежнему преследовала его при каждом движении.

После падения с большой высоты Завс больше не мог ходить и только сидел на парящем высокотехнологичном инвалидном кресле. Его бессмертие имело горький привкус, но старый свинорыл всё рано цеплялся за жизнь, даже за такую жалкую и поломанную как у него. На той стороне его ничего хорошего не ждало.

После нападения на столицу вся прежняя жизнь Завса пошла под откос. На него повесили всё то, что натворил Амрон. Обвинили в некомпетентности и старческом маразме. Совет магов больше не нуждался в его услугах. А всё началось из-за проклятого мальчишки, которого ему не удалось убить семь лет назад.

И сейчас, в одном из мертвых миров, где он обосновал себе тайное прибежище, Завс смотрел на стеклянный сосуд с обугленным сердцем адмана, на которого возлагал мечты и надежды. Готов был, наконец, принять адманское проклятие, чтобы избавиться хотя бы от вечно преследующей его боли.

Двадцать лет назад после столкновения с назойливым Генлием, Мэрг предпочел отступить и затаится на время, чтобы подготовить почву для первенца Инарана в других веронских городах. Они всё просчитали и запрограммировали Мрану под рождение идеального манипулятора разума. Акрас должен был стать шедевром генной инженерии… и он был им, однако веронская особенность наследования дара всё испортила. Сила, которая предназначалась ему, ушла к Амрону, опередившему его в рождении на пару часов.

Сам Завс этого не видел, так как не обладал сильным ментальным даром, но помнил, как был зол на Инарана Мэрг. Адман еще до пробуждения в Амроне ментального дара увидел, как сила в последний момент утекла к нему, а Акрасу достались смешные крохи. Затем их мальчика испортила Мрана. Несмотря на предупреждения и строгий запрет Мэрга, она отнесла сына к веронам, чтобы ему поправили эволюцию, пробудили дар и разожгли божественное дыхание, без которого он родился. Её слепая любовь повела Акраса по иному незапланированному направлению, развив неподходящие для него качества.

«Он не такой, как нам предсказывала Великая мать», — сказал Завсу Мэрг перед гибелью.

— Мэрг мёртв, — озвучил Гекада, вставая рядом с парящим креслом Завса. — Генлий всё-таки до него добрался.

— Это мальчишка его убил…

Завс жалел лишь о том, что скрыл от Мэрга о близнеце Амрона. Побоялся раскрыть правду жестокому адману о том, что мальчишек двое и что один из них наследник трона, который не должен был родиться. Завс думал решить проблему самостоятельно во время длительного отсутствия Мэрга в столице. Он воспользовался помощью своих союзников среди членов совета магов, чтобы устранить мальчишку. Однако всё закончилось для него очень плохо.

— Пора будить господина, Завс, рассказать ему о том, что случилось.

— Господин не мог ошибиться… Почему их родилось двое?..

— Завс, ты меня слышал?

Слышал, однако, решиться никак не мог. Но что ему еще терять? Вернуться в Размараль никакая сила бы его не заставила, особенно после того, как там обосновалась бледнокожая паучиха, получившая в распоряжение силу наследника. Во время чистки Завс сбежал из больницы и лишь чудом избежал её мести. Уж кого, а его бы она точно подвесила за ребро. Половину его союзников проклятая колдунья без колебаний перебила.

— Господин не поверит, что это не наши ошибки, что это не мы виноваты и что мы следовали его плану, — сказал Завс, вкалывая себе обезболивающее.

— Что-то не так, Завс, — хмуро заметил Гакада, накрывая обугленное сердце плотной тканью. — Всё пошло не по плану по независящим от нас обстоятельствам. Надо будить хозяина. Мэрга больше нет. Дальше тянуть нельзя.

Завс закрыл глаза и направил кресло к тщательно скрытой от посторонних глаз могиле господина. Печать внутри него открыла гробницу. С шумом и грохотом в разные стороны разъехались каменные плиты. Тело господина не тронул тлен. Со стороны казалось, что он просто спал, если бы не меч, торчащий из его сердца.

— Вытащи железку, Гекада, и заполни могилу кровью, — глухо произнес Завс. — Надеюсь, что господин не убьет нас сразу, как только проснется…

Генлий смотрел на огонь сквозь стекло бокала, когда к нему пришёл гость. Похожий на пятнадцатилетнего мальчишку возле камина встал глава древнейшего семейства «Дэлло» Дэнвил. Долол среднего роста, худощавый с аккуратной стрижкой темно-оранжевых волос. Дэнвил одевался строго и скупо без особой мишуры. И его истинный возраст выдавали серебряные глаза с горизонтальным зрачком, смотревшие холодно без капли эмоциональности. Обманчиво хрупкая внешность лишь иллюзия, которая скрывала могучее и древнее существо. Точного возраста Дэнвила не знал никто, если он сам помнил столь огромную цифру. Многие дололы погибали еще в молодом возрасте. Дожить до преклонного возраста, мало кому удавалось…

Одна из каралий Дэнвила уже стояла за спиной Генлия с намерением проткнуть его мечом. Будь на месте Генлия кто-то другой, Дэнвил бы на расстояния отправил его к праотцам. Каждая тварь в их мире стремилась к силе и власти высшего тёмного порядка. И этот путь давно усеян трупами неудачников, не сумевших себя обезопасить. Дэнвил как раз принадлежал к высшему порядку и считался правителем дололов или как его еще называли верховным, а более юный Генлий беспардонно наступал ему на пятки. Дололы, как и демоны, привыкли устранять врагов в зародыше. И пока Генлий находился под пятой Марды, Дэнвил не обращал на него внимания, но всё изменилось, когда дололка погибла от руки своенравного сына. Генлий начал представлять угрозу, встав во главе собственного семейства.

— Чего тянешь? — насмешливо уточнил Генлий, делая глоток из бокала. — Ты же пришёл меня убить?

— И нарваться на возврат зла? — ласково отозвался Дэнвил голосом с легкой хрипотцой.

— Тогда что его величество от меня хочет?

— Ты знаешь, какой репутационный вред ты нанес, убив Марду?

— Это ископаемое мертво уже три года, а его величество заметило её отсутствие только сейчас? И это наши внутрисемейные дела, — высоко поднял бокал Генлий. — Не помню, чтобы мы объединялись с вами.

Каралья слегка надавила на меч, пустив ему кровь.

— Меня не интересует смена правления в вашем семействе, — продолжал Дэнвил. — Но демоны — наши основные клиенты. И сидя здесь, среди веронов, которые являются и нашими врагами, ты подрываешь авторитет всех семейств дололов. Раз ты решил заменить Марду, то не мешало бы тебе напомнить, что отныне ты в высшей лиге, и своими действиями вредишь всем нам.

— Я гощу у родственников. Это ведь Марда посчитала замечательной идеей родить меня от Конрака, а он на минуточку был вероном. Я не просил меня рожать от него.

— Я хочу тебе напомнить, что в первую очередь ты — долол, — Дэнвил поднял палец, а Генлий поморщился от боли в груди, где стояло клеймо семейства. — Я не могу тебя убить, но есть масса других способов, как заставить страдать. Я могу закрыть глаза на твою дружбу с веронами и даже на то, что ты из сентиментальных чувств никогда не берешь на них заказы, но не на то, что ты убивал наших союзников во время нападения на веронскую столицу. Старшие семейства тобой недовольны. От нас требуют объяснений и твой труп. И мне нужен лишь повод, чтобы тебя сдать.

Лицо и тело Генлия покрылось синими линиями.

— Так объясни старым пердунам, что такое кровные узы с веронами и что может делать с моей помощью их старший страж в лице одного маленького глупого мальчика. И то, что я им подвержен не мой прокол, а Марды. К ней все вопросы.

— Как удобно сваливать вину на мертвую мать, — искривился Дэнвил.

— То, что я до сих пор жив не её заслуга, а веронской магии, которая меня защищала… даже от тебя.

В нишах ожили каменные защитники. Им хватило пары минут, чтобы каралья легла мертвая, а освобожденный Генлий смог подняться и наполнить вином опустевший бокал. Дэнвил никак не отреагировал на гибель рабыни и продолжал смотреть на собеседника.

— Согласись, — продолжал Генлий, скрываясь за спинами каменных стражей дворца, — мне есть резон дружить с веронами в ситуации, когда я всем вам мешаю. И будь моя воля, то послал бы всех вас в бездну и остался бы здесь.

— Ты будешь жить в нашем мире, пока выгоден, — сузил серебряные глаза Дэнвил.

— Не ты ли в прошлом году отправил к праотцам одного из старых пердунов, который слишком сильно дышал тебе в затылок? А он был намного выгоднее меня.

Дэнвил улыбнулся уголком рта:

— Не думай, что раз ты под защитой возврата зла, то нет способов тебя устранить. Продолжишь набирать силу и, как ты выразился, дышать мне в затылок, я найду способ как тебя убрать. Я не Марда, испытывающая страстные чувства к собственному сыну. Даже забавно вспоминать её мечты в отношении тебя.

К горлу Генлия подкатила тошнота от воспоминаний, связанных с покойной матерью.

— Я думал, эта безумная стерва была одержима только мной, раз убивала любую дололку, на которую я смел посмотреть.

— Нас с твоей матерью связывали сугубо деловые отношения, — отвечал Дэнвил.

— Она была отвратительна в постели и суха как мумия, как ты её терпел?

Каменные защитники осыпались осколками на пол, а Дэнвил преспокойно через них перешагнул и встал напротив Генлия, заглядывая тому прямо в глаза. Выглядеть устрашающе ему не мешала ни хрупкая юная внешность, ни более низкий рост. Он толкнул Генлия пальцем и тот отлетел в кресло, едва не задохнувшись от боли.

— Как у главы крупного дололского семейства у тебя есть обязанности, Генлий, — заговорил Дэнвил, складывая руки за спиной. — Пусть Марда и была одержимой сукой, но она со своими задачами справлялась. Пока я прошу по-хорошему. Я не могу убить тебя сейчас, но мне ничего не стоит ликвидировать всё твое семейство, в том числе устранить твоего любимчика. Как его звали? Кажется, Эйрон?

— Старая сука… даже про это тебе рассказала… — откашлялся Генлий.

— Спать с высохшей мумией не всегда приятно, но полезно. Вероны со своим ханжеским мировоззрением на тебя плохо влияют. Ты не верон и никогда им не станешь. Пора бы уже повзрослеть и принять свою сущность. Мы созданы, чтобы грешить, а не брезговать грехом. И будь любезен, высунь голову из задницы и вернись к работе.

На колени Генлия мягко опустились заказы, а древний вместе с мертвой каральей исчезли, оставив на полу след чёрного пепла, пятна крови и каменную крошку.

Генлий запил впечатление, стараясь подавить тошноту. В одном с Дэнвилом он был согласен: вероны плохо на него влияли. После жизни в Размарале, возвращаться в свой мир желания не наскребалось, а к горлу подкатывала тошнота от одной мысли о воссоединении с «любимым» семейством. Даже Амрон больше не бесил, как вначале их знакомства, особенно после того, как выяснилось, что он просто дублер…

Долол снова призвал синие линии, с удовольствием ощущая силу, которая наполняла его тело. Он не умел управлять кровными узами, как вероны, однако мог их призывать. Если бы не проклятие, он бы мог и Дэнвила по стене размазать тонким слоем. Пока он не встанет на одну ступень с древним чудовищем, бодаться с ним опасная затея. Вопрос только в том, стоило ли ему переходить на новый уровень? Все дололы стремились к высшему темному порядку, убивая друг друга и поглощая одну жизнь за другой. Генлий набирал силу из одного единственного желания — выжить. Но чем сильнее он становился, тем больше у него появлялось врагов, желавших заполучить его энергию.

Иной раз Генлий завидовал Галарию, жившему относительно спокойно. Ни интриг, ни грызни за власть. Работа, семья и маленький домик. Генлий не был желанным гостем в доме у старшего сына, но иногда подсматривал, как тот поживает среди веронов. Разве, что детьми сын не обзаводился из страха появления лунного света. И Генлий понимал опасения сына.

[Лунным светом называли светлую разновидность дололов. Названы так из-за отметины на затылке, с которой они рождались. У дололов говорили, что так тьма указывала своим слугам, кого следовало принести в жертву]

Отступника дололы еще терпели, как неизбежное зло, но появление лунного света автоматически рисовало мишень на лбу ребёнка и его родителей. Любой долол считал делом чести убить лунный свет. Дололы вольны делать всё, что угодно, любой грех поощрялся, но чего не мог позволить себе ни один долол, так это любви…

— Проклятие! — Генлий запустил бутылку в окно и обхватил руками голову.

Вначале Конрак с чокнутой Мардой, а теперь еще Дэнвил. Неужели ему никогда не видать свободы? Не нужна ему власть, не нужна семья, где все друг друга ненавидели и при подходящем случае убивали. Ничего из этого не нужно… только свобода.

— Что еще⁈ — обернулся Генлий, почувствовав присутствие сородича.

Но в этот раз его посетил отнюдь не Дэнвил. Дололы обычно коротко стриглись, чтобы все видели затылок и только один долол отращивал длинные волосы, словно в насмешку тем, кто безуспешно пытался его поймать.

Дэнрал.

Для кого-то он был легендой и сказкой, для других целью всей жизни и пощечина. Его появление первопричина того, что дети с отметкой луны среди дололов убивались при рождении. Самый сильный среди дололов и кого вся раса считала долгом убить. Из-за него появлялись отступники. Он служил для них искушением и освобождением от цепей служения семейству.

В открытых мирах Дэнрала изображали как гениального злодея, который вредил добропорядочным гражданам. Но истина такова, что Дэнрал — светлый высший порядок, неконтролируемый советом магов. Его намеренно очернили, чтобы каждый ребенок его боялся и нигде он не находил приюта. И где он скрывался, оставалось загадкой.

Без приветствий и без объяснений Дэнрал протянул вперед руки.

— Сделку предлагаешь… — едва не засмеялся Генлий. — С чего бы такая честь?

— Ты высоко взлетел, — коротко ответил Дэнрал, продолжая держать руки на весу.

В отличие от тёмного порядка, светлый редко предлагал сделки, еще реже на них соглашались.

— Давай рискнем, посмотрим, что ты предложишь, — опустошил бокал Генлий и мысленно представил, как избавляется от всех своих врагов.

На запястьях Дэнрала зажглась алая нить, означавшая, что если Генлий хотел избавиться от недругов, то должен заплатить своей жизнью. Тёмные часто шли на такие сделки ради мести, но Генлий в могилу не торопился. Ему еще было, за что и за кого сражаться. Битва не проиграна. И красная нить — слишком простой вариант.

Устранить только Дэнвила?

Красный окрасился в чёрный. Вариант еще хуже, хотя значение чёрного цвета Генлий в точности не помнил. Но, кажется за чёрный ни один светлый не возьмется, нить даже развязать не получиться.

Он в уме перебирал варианты от освобождения Алираи до защиты для себя, но проклятая нить мигала то красным, то чёрным, иногда желтым, что тоже было не самым оптимистичным итогом. И чем больше времени проходило, тем сильнее надирался Генлий, а проклятая нить окрашивалась не в те цвета.

— Что ж вы от меня хотите? А? Свободы для Эйрона? — с нервным смехом спрашивал Генлий, сдаваясь.

Нить окрасилась в белый. Уголки губ Генлия поползли вниз. Белый с точки зрения дололов самый опасный цвет, который влек за собой раскол в обществе или появления переворотной силы. Генлий предпочел бы самый безобидный цвет — синий, тогда платить ничем не пришлось бы. Но свобода для страдающей души это цена, которую он должен заплатить свету за сделку…

— Что получу взамен? — решил спросить Генлий, не зная, ответит ли Дэнрал. Высший порядок не обязан озвучивать все условия сделки.

— Свободу от проклятия.

Генлий облизнул вмиг пересохшие губы. Такого ему не предлагала даже старая ясновидящая стерва, когда он приполз к ней на коленях. Но от этого его задача не упрощалась. Любой долол знал, как пленять душу, но не освобождать. Да и как освободить того, кто превратился в овощ без воли и желаний?

— Ограничения по времени? — уточнил Генлий.

— Никаких, но можно поменять некоторые условия.

— Всё чего я хочу, окрашивается в красный либо в чёрный, — Генлий потянул за нить, развязывая её. — Так что, меня пока устраивает снятие проклятия.

— У тебя еще есть время подумать, — сказал Дэнрал, как только нить испарилась.

Долол исчез, не оставив следов. Генлий же похлопал себя по щекам. За сделку с высшим порядком света его бы по головке не погладили. Не будь он пьян, то никогда не развязал бы Дэнралу руки. Дололы давно покорились тьме и перестали быть народом Дэнрала, превратив его в изгнанника. Особенность высшего порядка света в том, что они не могли вмешиваться вне своей территории, пока им не развяжут руки. И заключать подобные сделки способен правитель, то есть лицо, на чьих плечах лежала высокая ответственность.

Генлий отделался малой кровью, заключив сделку жизнь за жизнь. Могло быть и хуже. Влияние сделок с высшим порядком огромно. Даже его сделка могла аукнуться всем подконтрольным ему дололам. Неизвестно, что произойдет после освобождения Эйрона, раз он представлял высокую ценность для света. Подобное могла предвидеть лишь Воскрешенная.

— Еще ничего не решено…

Генлий призвал Эйрона. Вначале появились чёрные крылья, а затем вся фигура, завернутая в чёрные тряпки. Долола встретил ставший привычным бездушный взгляд сильнейшего каральима семейства. Безуспешно Генлий искал в голубых глазах отблески прежней личности. Он сильно обхватил юношу за плечо, но каральим никак не отреагировал, продолжая смотреть в одну точку.

— Ну, и как тебя освобождать? А?

Каральим не ответил, а пьяный Генлий, закрыв глаза, вспоминал, как звучал его голос и смех:

«Дедушка, почитай!»

Генлий горько усмехнулся, поглаживая каральима по плечу. После заточения Алираи и гибели её воспитанников, он обещал себе ни к кому не привязываться, однако постоянно нарушал свое же правило.

Как и у веронов, у дололов зачастую рождались дололы, кем бы ни был второй родитель, однако бывали исключения. Эйрон и являлся таким исключением: мать — долол и родная дочь Генлия, отец — северный эйв и раб семейства Марды.

Отвергнутый родной матерью, Эйрон ходил по пятам за самым нелюдимым дололом в семействе. Кто-то из старших посчитал забавным, научить мальчика называть Генлия дедушкой. И ему нравилось, хотя он и постоянно ворчал, чтобы Эйрон не называл его так, особенно в присутствии других дололов. В их обществе не принято показывать привязанностей, особенно к ребёнку иной расы.

День смерти Марды, был днем перековки Эйрона. Генлий вспомнил ярость, переполнявшую его, когда он впервые заглянул в бездушные глаза внука. И еще сильнее разозлила торжествующая ухмылка старой мумии, отдавшей приказ. Впервые за много лет тело Генлия наполнила веронская магия, а ухмылка была навсегда стерта с лица его матери, как и с лиц её ближайшего окружения…

Генлий отозвал Эйрона и пришел в кабинет брата, где тот уснул прямо за столом в окружении фигурок из акши. Долол присел напротив Инарана и провел по его волосам пальцами. Не чувствовавший угрозы принц не проснулся, лишь беспокойно дернулся во сне.

Одна из фигурок шевельнулась и подвинулась в сторону долола. Генлию даже применять дар не было необходимости, чтобы понять, кто их навестил.

— Я хочу знать, где старый безумец тебя запечатал… — сказал он вслух.

— Не ищи, проклятой я нужнее, — отозвалась невидимая гостья.

— Мальчишке? — обнажил зубы Генлий. — По-моему, он и один прекрасно справится с его-то даром.

— Всё оказалось намного сложнее, чем мы думали. Я наконец-то поняла поступок мужа…

— А я нет и у меня много к нему вопросов.

Невидимая рука ласково коснулась его щеки, обдав покалывающим холодком.

— Не ищи.

Такого обещания Генлий дать ей не мог.