Кровные узы (СИ)

Глава 3.17

Казалось, время остановилось. Оно тянулось как липкая патока, обволакивая страхом. О том, что Завс еще живой и господин не разорвал его на части, напоминала боль во всем теле.

Хозяин просыпался медленно из глубокого сна. Завс сомневался, что он будет при памяти после пробуждения, от чего страх еще сильнее сковывал его старое немощное тело. В господине заключалась огромная сила. Именно она поддерживала жизнь в теле свинорыла на протяжении столетий, и именно она на равных противостояла могуществу Искроса.

— Господин… — прошептал Завс, когда хозяин сел. Кровь медленно стекала по его белоснежной коже, зажигая древние письмена.

Взгляд бархатно-чёрных глаз остановился на старом свинорыле, заставляя его затрястись от страха еще сильнее.

— Ты пробудил меня раньше срока, — раздался приглушенный голос господина. — Где Мэрг?

— Он мёртв, господин, — сглотнул Завс.

— Мёртв? — хозяин взлетел над кровавой ванной и остановился напротив дрожащего советника. — Что значит мёртв?

— Наследник убил его, — едва смог выдавить Завс.

— Какой наследник? — недобро сузились глаза хозяина. — Он не должен был родиться сейчас.

— В этом и проблема, господин, его никто не чувствует, его не видят радары и его не было в вашем плане.

— И почему он до сих пор жив в таком случае, если его не было в плане?

— Потому что у него… возврат зла.

Хозяин опустился на пол и неожиданно для Завса расхохотался:

— Старая стерва оставила нам маленький подарок перед своей кончиной, а я уж думал, что она ушла на тот свет с концами.

Он сжал правую руку так, словно она плохо его слушалась, и поморщился.

— Господин? — позвал Завс. — Что нам делать с наследником?

— Пока ничего, — продолжал разминать руку хозяин. — Мне надо восстановиться и понаблюдать за новым поколением, прежде предпринимать какие-либо действия. Посмотрим, насколько сильно их исказила старая стерва.

Гекада передал господину халат и мокрое полотенце, а Завс порадовался, что он не сильно разозлился на них и пока не собирался никого убивать.

Клиника Анрифаля

— Разве его учили такие барьеры на разум ставить? Откуда это?

— Наверное, совет магов перестарался с домашними арестами. На нём же живого места нет от сдерживающих печатей.

Обрывки голосов незнакомцев доносились откуда-то из соседнего помещения. Повторно Олег проснулся внутри белого цветка, облепленного голубыми проводами. Последнее что мальчик помнил, как его собирались отвезти в больницу…

Олег так сильно привык к человеческим медучреждениям, что веронское привело его в легкое недоумение. Гигантские цветы. Провода. Трубки. Дисплеи с непонятными символами. Парящие штуки неизвестного назначения. Роботы…

На запястье датчик пиликал и Олег совершенно не понимал, как его снять, пришлось обращаться к памяти предков, но и она не подсказала.

Олег слез с цветка. Его облачили в сиреневую робу в пол, никаких тапочек не наблюдалось. Пришлось идти босиком. Дверь сама расползлась, словно множество змей, в коридоре не оказалось охраны. Да и переплетение проходов напоминало лабиринт, к тому же некоторые проходы круто уходили вверх и вниз…

— Не понял…

И тут память предков подсказала: вероны не всегда летали, поэтому веронский дворец строился еще во времена, когда вероны ходили по земле. Больница более современная, поэтому уже учитывала способность веронов к полету и ползанью по стенам. Притом больница именно веронская, а не та, что находилась на межпространственной станции и где могли получить медицинскую помощь иномиряне. Амрон — веронский наследник, его бы не повезли на нейтральную территорию. Иномиряне его до смерти боялись.

В коридоре висели небольшие портреты. И снова веронские короли, вперемешку с теми, кто внес вклад в медицину. Висел портрет и Искроса, однако под его именем никаких достижений не нашлось, лишь пара корявых надписей «трус» и «предатель».

В душе нарастал гнев. Заслужил ли Искрос, чтобы после смерти его продолжали поливать помоями? Никто его не понял, да и не пытался. Жена и та разобралась, лишь став духом мщения. Он нес груз, которым не мог ни с кем поделиться. Сделка, которую он заключил с Воскрешенной, закрыла от веронов его разум и чувства. Даже Олег, получивший большую часть его воспоминаний, не имел доступ ко всем подробностям сделки со старой ясновидящей. Её могущества хватало, чтобы защитить секреты даже после гибели.

— Амрон? — к нему подошла Льяри и присела на корточки. — Как ты себя чувствуешь?

Олег не ответил, а веронка проследила за направлением его взгляда и сказала:

— Это дети написали.

— Они написали, а взрослые не стерли, — отвернулся Олег и направился обратно в свою палату.

— Амрон, папа рассказывал тебе, почему мы отвернулись от Искроса?

— Как будто он что-то знал о старшем брате, — презрительно бросил Олег. — Он видел не дальше, чем вы.

Красные глаза веронки округлились.

— И что же, по-твоему, мы не увидели? Как Искрос нас предал? Как смотрел и ничего не делал?

Олег скривился, снова разворачиваясь к ней. Он ощущал отголоски её гнева. Веронка полностью считала справедливым то, как называли Искроса. Она бы с удовольствием сняла его портрет со стены и предала забвению.

— Я тоже не понимаю его, — вновь заговорил Олег. — Как он мог вместо семьи, выбрать вас? Вы его жертвы не заслужили.

— Жертвы⁈ — сорвалась на крик Льяри. — Чем же он пожертвовал⁈ Из-за него погибли наши близкие!

— Из-за него⁈ — закричал в ответ Олег. — Или из-за вас самих⁈ Он выбрал вас, а вы даже не пытались его понять! Он не мог рассказать вам, потому что был скован сделкой, а вы как нетерпеливые тараканы лезли под тапок! Вы сами виноваты в своих страданиях!

У Льяри еще сильнее округлились глаза от его слов. Она словно впервые его видела. Догадалась ли, что перед ней не Амрон? От усталости и тумана в голове после долгого сна Олегу стало всё равно, поймет ли она.

— Какое право, ты имеешь такое говорить⁈ — от ярости голос веронки задрожал.

— Право? Разве не я его наследник? — вокруг фигуры Олега воспламенилось синее пламя, заставившее Льяри боязливо отступить. — Он не мог говорить, но я могу. Меня не сдерживает сделка, как его.

— Поэтому ты считаешь, что можешь делать выводы о том, чего не видел⁈

— Почему не видел? Видел. Всё видел. Как вы все кричали, отрекаясь от служения его семье. Как рвали кровные узы. Как оскорбляли его, видел. Он молчал и не мог ни слова сказать в свою защиту, но я могу.

Льяри хотела ответить, но Олег рявкнул:

— Молчать!

Веронка к собственному удивлению подчинилась его приказу. Так же подчинились случайные зрители, ставшие свидетелями их диалога.

— Из-за того, что он был молод и не имел опыта предшественников, вы его не послушали, — продолжал Олег уже более спокойно. — Он просил. Всех вас, но никто его не услышал.

Губы Льяри задрожали, однако она продолжала молчать.

— Вам нравится ощущать себя им? — насмешливо спрашивал Олег, обводя взглядом окружающих. — Когда на тебя сыплются обвинения, а ты даже губ не можешь разомкнуть? Вы бы не теряли близких, если бы его послушали. Вы хотели его замены? Хотели переменной силы? Так получайте! Мне вас нисколько не жалко. Теперь вы будете молчать, когда я буду говорить. Считайте это ответом на ваши мольбы. Нужны ли мне кровные узы с вами? Да хоть все разорвите их, мне будет плевать. Вы для меня просто высокомерная чужая раса.

Из тени ближайшего коридора вышел Генлий. На него приказ Олега не распространялся, и кровная нить с ним опасна натянулась. Серебряные глаза долола сверкали от ярости, он едва сдерживался, чтобы не ударить племянника.

— Можете рвать, я своих слов назад не возьму, — сказал ему Олег. — Наша с вами неприязнь взаимна. Так что, зачем поддерживать кровные узы, которые вам ненавистны?

Генлий закрыл глаза и прикусил губу. По подбородку потекла кровь, которую долол показательно медленно вытер пальцами.

— Он… обещал, что ты объяснишь, — очень ласково произнес Генлий, а нить снова болезненно натянулась. — Объяснишь смысл его «великих» поступков. Я хочу услышать, наконец, причину его бездействия.

Олег не боялся разрыва связи с дядей, даже ждал этого, поэтому заговорил:

— Вы лжете. Вы не хотите его понимать. И на мои объяснения вам будет плевать, потому что уже всё для себя решили. Как и тогда, когда Искрос умолял вас не идти войной на Конрака. Вы его не послушали и сами выбрали худший сценарий. Вы отправились воевать с Мэргом, вместо того, чтобы защищать Гера и Дания.

Доклы выскользнули из запястий долола и замерли в миллиметре от лица мальчика.

— Щенок, не нарывайся! Я могу забыть, что мы родственники и отправить тебя к предкам!

Олег бесстрашно обхватил руками оба его докла, продолжая вещать:

— Меня вы не убьете, потому что без меня вы не освободите её и не сможете отомстить. Вам нужна моя сила.

По доклам прошел заряд красного электричества, а позади Олега материализовалась Алирая в образе арахнида.

— Генлий, молю, отступи! — в панике закричала веронка.

— Как мило, хочешь натравить её на меня? — засмеялся Генлий.

— Она не за меня боится, — Олег резко потянул за доклы и, заставив Генлия упасть на колени, схватил долола за горло.

Безуспешно дядя вырывался, железные тиски наследника у него разжать не получалось. Вероны и вовсе стояли как оловянные солдатики, не способные пошевелится.

— Хранитель, я прошу вас прекратить! — за спиной Генлия возник рыжий юноша.

Алирая зашипела, но в тоже мгновение легла на пол, распластавшийся так, словно её сверху прижала гигантская рука.

— Я не знаю, кто вы, — продолжал незнакомец, — и что делаете в теле этого мальчика, но прошу по-хорошему не вмешиваться на мою территорию. Я с вами не ссорился и ссориться не хочу.

— Вашу территорию? — перевел на него недобрый взгляд Олег, продолжая удерживать дядю за горло.

— Генлий — долол, а не верон и не заключал с вами сделки. Да, он находится на землях веронов, но он из высшей лиги дололов. Если вы освободите его семейство, то бросите вызов мне. У вас на руках цепи толщиной с кулак. Неужели вы хотите их порвать и ввязаться в бессмысленную драку?

Олег не понимал, о каких цепях говорил незнакомый долол, но явно понял Генлий:

— Хранитель… послушайте его, — он обхватил мальчика за руку. — Я был неправ и раскаиваюсь.

Лгал. Цепи, о которых говорил незнакомец, сдерживали высший порядок от необдуманных и опрометчивых поступков. И если Олег их сам порвет и поможет избавиться Генлию от проклятия, будет как с Дэлем и адманом. Только в этот раз он ввяжется в драку с Дэнвилом — верховным дололов. И Генлий не хотел этого допустить, так как Дэнвил мог легко убить Олега в силу лучшей подготовки и громадного опыта.

С трудом мальчик разжал руку и отошел к Алираи, которая в то же мгновение ожила и закрыла передними лапами и длинными когтями его от дололов.

— Генлий… — обратился рыжий к кашляющему дяде Олега.

— Убил не того, вот и нарвался на хранителя, — без зазрения совести продолжал врать Генлий. — Тебе надо было заказы фильтровать, а не кидать мне всё подряд. Хранители, знаешь ли, сейчас злые летают и в бездну многих отправляют.

— Ты смешон, — поморщился Дэнвил. — Я не настолько беспечен, чтобы переходить дорогу хранителям, особенно мертвым хранителям, которого вы бездумно призвали, да еще и разозлили.

Рыжий снова повернулся к мальчику, но перед ним встали вероны с синими линиями на лицах и теле. И впереди всех находилась Льяри. Она же и заговорила:

— Конфликт исчерпан, верховный, мы просим вас уйти.

— Научите уже вашего пацана манерам, — потребовал Дэнвил с неприязненной гримасой. — Я так понимаю, в событиях с вашей столицей он тоже в свое тело хранителя впустил? Недостаток собственной силы решил таким опасным способом восполнить?

— Мы с этим сами разберемся без вашего участия, верховный.

Дэнвил немного наклонился вбок, чтобы посмотреть на Олега.

— Скажите мальчику, что когда открываешь дорогу мертвым, однажды они могут не захотеть уходить и даже подвинуть хозяина.

— Как это сделали вы? — парировал Олег, выглядывая из-за паучьих ног призрака. — Это не ваше настоящее тело. Ваше давно съели черви.

— Как хорошо, что мы с вами не ссорились… — поднял бровь Дэнвил, выпрямляясь, а затем исчезая. На месте, где он стоял, остался след чёрного пепла.

После его ухода Алирая испарилась, а все вероны облегченно выдохнули и злобно повернулись к дололу.

— Мягкая! Адаптация! — грозно надвигалась на Генлия Льяри с искрящимися от гнева волосами и руками. — Что из этого тебе непонятно, дубина⁈

— Ты первая начала его злить!

— Я не знала, кто он, а ты знал!

— Я не думал, что он на такое способен, и просто хотел его немного подразнить…

Льяри побила его свернутой в трубку тетрадкой, которую ей подал коллега. Не сильно, как обычно били старшие сестры младших бестолковых братьев.

Пока взрослые ругались, Олег сидел на полу, обнимая колени и рассматривая белые цепи, которых раньше не видел. Кое-где на них появились трещины. Он совсем не понимал, почему не мог снять с Генлия проклятия, если тот сам этого хотел.

Дядя кое-как отбился от разъяренной веронки и прилег рядом с Олегом на пол, подставив руку под голову. Вроде как он и злился на племянника, но в тоже время испытывал восхищение. И самое удивительное для Олега то, что кровная нить с ним не то, что не порвалась, а стала ярче и крепче.

— Я — долол, — сказал Генлий без прежнего гнева, — а все дололы принадлежат Дэнвилу — он высший порядок моей расы. Будь я вероном, ты бы смог с меня снять любое проклятие. И чтобы снять с меня проклятие тебе надо либо получить личное разрешение Дэнвила либо заключить со мной сделку. Дэнвил разрешения никогда не даст, а за сделку с тобой он мне голову отгрызет, буквально.

— Но вы же мой дядя! — не согласился Олег. — С Лиевом у меня не было никаких цепей на руках!

— Ты уверен? Ты эти цепи как орешки щелкаешь и если бы не вмешательство Дэнвила, ты бы их даже не заметил. Вспомни. Никто тебе не угрожал?

— Угрожал…

— Мелкий, ты дурак, — беззлобно потрепал его волосы Генлий. — Ну, вот куда ты лезешь? А? Откуда ты знаешь, кому вызов бросил?

— И что? Если она узнает кто, то обязательно ответит?

— Если это демонеса, то сто процентов ответит.

— И что делать?

— С хранителями миров разговаривать. Разбираться, кому ты на хвост наступил, чтобы хранители сами могли как-то её замаслить.

— Замаслить? — нахохлился Олег. — Зачем? Разве она не враг?

— Враг, но очень сильный враг, с которым драки нежелательны. В общем, не мне тебе такие вещи объяснять. Просто не лезь, если заметил у себя на руках цепи.

На прощание Генлий не сильно щелкнул племянника по лбу и с кряхтением, как старый дед, поднялся, чтобы уйти. Льяри подняла Олега на руки, занесла в палату и уложила в цветок со словами:

— Отдохни. Мы сами со всем разберемся.

Генлий хотелось всё на своем пути крушить, а еще кому-нибудь разбить голову. К несчастью на его пути попалась племянница, а не кто-нибудь из бестолковых слуг. Разбивать ей голову как-то рука не поднималась. Он и не бил её никогда, разве что подзатыльника мог отвесить в порыве гнева. Еще и выглядела племянница как разодетая кукла с густыми длинными волнами чёрных волос.

Дололки как и мужчины стриглись коротко в отличие от веронок. Иной раз Генлий дочерей с сыновьями путал, пока у первых округлости грудей не обрисовались.

— Дядя, вы собираетесь домой? — наклонила набок голову Лимра.

Такая мысль его действительно посещала, однако он сразу её отмел. Дела в Размарале еще не закончены, особенно с появлением мелкого монстра, который бесил его еще сильнее, чем бестолковый Амрон. С седовласым хотя бы диалог возможен, а с его братцем всё проходило на повышенных тонах, словно Генлий с Искросом сталкивался только в худшей его версии. Дядя его потренировать хотел, а мальчишка едва на Дэнвила не нарвался, бездумно желая освободить семейство дололов из рабских оков…

— Я кого-нибудь твоего брата прибью, — едва подавил дрожь в руках Генлий.

— Какого из?

— Всех сразу. Каждый по-своему бесит.

Лимра печально скривилась:

— Может, вы просто мальчиков не любите?

— Твой отец на девочку не похож.

— Но он вас тоже частенько бесит.

— Логично…

Генлий подхватил девочку на руки и направился вместе с ней на верхние этажи. Он начинал понимать, почему брат её постоянно везде таскал. Особенно когда кулаки чесались, её присутствие здорово успокаивало.

— Дядя, а почему Конрак изменился?

Долол остановился. Иной раз он терпеть не мог кровные узы веронов. Ни мысли от них не скрыть, ни чувства, ни даже воспоминания. К тому же девочка более наблюдательная и пытливая, чем её несносные братья.

— Его другим помнил Искрос и старшее поколение веронов, а я застал его уже ублюдком, — все-таки ответил Генлий.

— То есть… это что-то вроде тёмной перековки сознания?

— Вряд ли, по словам тех же старых веронов, он всегда был злобным ублюдком. Просто ради матери Искроса притворялся добреньким какое-то время. Затем ему снова сорвало крышу, тогда же лишилась жизни мать Искроса. Конрак её зарезал в порыве гнева.

— Почему он не убил Искроса, если он был настолько безумен, что убил любимую жену? — нахмурилась Лимра.

— Он пытался, однако что-то его всегда останавливало. Я сам неоднократно видел, как его меч останавливался в миллиметре от лица брата. Искрос единственный кто с ним осмеливался спорить и выводить из себя.

Лимра спрыгнула с рук дяди и потянула Генлия за одежду в сторону кабинета Завса. После исчезновения советника, в его кабинет никто не заходил, по крайней мере, так думал Генлий. Никто даже охранные заклинания не убрал. Он уже подумывал, чтобы двери вместе с заклятием снести, но девочка знала, как открыть тайный проход, минуя охранную магию.

Долол наклонился, чтобы не стукнуться головой о низкий проход, пока принцесса нырнула в вещи Завса и не вытащила из хлама картину, поворачивая её лицевой стороной к дяде.

— Это же не его жена? Верно? — Лимра указала на кукольную блондинку с большими завитками белокурых волос, подвязанными на манер обруча красным бантом.

Белое платье делало её похоже на маленькую добрую принцессу. Блондинка лучилась счастьем и стояла позади мрачного Конрака, положив ему белоснежные ручки на плечи.

— Рогов не хватает, — скривился Генлий, заглядывая в кристально синие глаза прелестницы. — Забыли дорисовать.

— Так это Лидеема, — догадалась племянница. — Я никогда не видела её и как-то представляла по-другому.

— Я с ней тоже не знаком, но вероны вспоминали её как злобную суку. И у меня нет причин им не верить, учитывая какой у неё получился сынуля.

— Где она сейчас?

— Где ей еще быть? Она среди своих.

— Вы уверены? — помрачнела Лимра.

— Что еще нарыла? — скрестил руки на груди Генлий.

Девочка одну за другой вытаскивала разные статуэтки и изображения Лидеемы. На некоторых она и вовсе представала в образе богини, раздающую милость высохшим скелетам. Попалось несколько семейных картин, где Лидеема стояла с Ганроном и их юным сыном, у которого в детстве оказались голубые глаза.

— Если советник не был ею одержим, то в этом мог быть какой-то смысл? — пнула кучку Лимра.

— Что еще?

— Завс в своих записях кого-то называл великой матерью. Не её ли? Она же насколько я знаю высший демон? Из-за неё вероны нас называют отравленной ветвью. И что-то мне слабо вериться, что она ушла из нашей жизни навсегда. Вы сами говорили, что демоны не привыкли отступать, если что-то наметили.

Генлий присел неподалеку от кучи хлама и взял маленькое изображение Лидеемы в образе богини.

— Показывай записи, — потребовал он.

Лимра быстро разложила перед ним тетрадки Завса. Как она и говорила, везде встречалось упоминание некой великой матери. И к тому же все записи советника зашифрованы витиеватыми эвфемизмами, в которых с трудом угадывался смысл.

— Я что-то нехорошее раскопала? — спросила девочка.

— Великая мать, — провел языком по зубам Генлий. — Надо среди тёмных разузнать об этом, потому что каждая третья самовлюбленная рогатая дура любит себя называть великой п…здой. Все мои клиентки называют себя великими, а затем банально заказывают отрезать яйца бывших любовников и принести им в качестве сувенира.

Лимра брезгливо поморщилась от его слов.

— И то, что ты нашла, может быть как пустышка, так и что-то значимое, — закончил мысль Генлий.

— Может, она как-то общалась с сыном?

— Если она это и делала, то никто из нас этого не замечал и никогда её не видел. Даже Искрос с ней не пересекался.

— Вы уверены? — наклонила голову Лимра. — Он же от вас много чего скрывал. Вы и об его сделке с Воскрешенной не знали.

Генлий задумался. Если бы не девчонка, ему бы даже в голову не пришло рыться в барахле советника Завса. Из-за отсутствия большой силы Генлий считал его бесполезной пылью, не стоившей и капли внимания. Может зря? В отличие от хозяев, их недальновидные слуги не обладали достаточной прозорливостью и могли сохранить какой-нибудь компромат на Конрака или на Мэрга. Тот же Завс оказался тем еще барахольщиком и хранил все, чего не следовало хранить, если тебе есть что скрывать. Генлий бы не удивился, если бы обнаружил трусы великой матери…

— Да ладно…. — прокомментировал долол, когда вытащил из кучи хлама не совсем чистое женское белье с рюшами.

— Зачем он хранил эту гадость? — еще сильнее скривилась принцесса. — Они же воняют!

— Подрастешь, узнаешь, — Генлий брезгливо отбросил в сторону предмет женского гардероба. — Ты еще что-нибудь интересное нашла, кроме его панталон и мази от радикулита?

— Еще чаща власти стоит в его тайнике, но больше ничего интересного, — печально отвечала Лимра — Возможно, я чего-то важного не заметила.

Разумеется, могла не заметить, она ведь не знала, что именно надо искать.

— Хорошо, пошли вместе рыться в вещах соратников Конрака. Мне как раз надо что-нибудь разбить…