Кровные враги

25 Приговор Уэрдиру

Яркое, хотя и прохладное утреннее солнце взбодрило ехавших по дороге Мартина и Амброза.

— Люблю разъезжать, когда погода такая приятная, — сказал Амброз. — Можно полюбоваться окрестностями, а не прятать лицо от дождя.

— В это время года от солнца только холоднее. Пожалуй, я предпочитаю дождь. — Мартин кивнул, указывая на перчатки Амброза. — Терпеть не могу носить эти штуки.

— Как и шляпы. Неудивительно, что тебе холодно. Мартин, натянув поводья, остановил лошадь. Амброз поступил так же. Мартин внимательно вгляделся в лицо друга.

— Почему мы говорим о погоде?

— Пытаюсь быть вежливым сегодня, раз вчера ты счел мое поведение недружелюбным.

— Ясно.

— Выходит, сегодня твоя очередь дуться.

— Я думал о будущем.

— И оно представляется тебе мрачным?

— Если придется оставить выбранное дело, в котором я, между прочим, здорово преуспел, — чем тогда мне заниматься?

— Тебе нравилось то, что ты делал?

— А иначе разве я достиг бы таких успехов? Когда человек вкалывает из последних сил, то он ненавидит свою работу. Теперь до конца жизни мне предстоит надрываться от непосильного труда.

— Ты найдешь себе новое занятие. Капитан Арчер ведь нашел.

— Видел я его на лугу Святого Георга, где он обучал стрельбе горожан. Наставлял он их терпеливо, но при этом так крепко сжимал кулаки, что костяшки белели. А еще он, видимо, презирает архиепископа. Единственная радость, которую он обрел, — это жена.

— А-а, ты имеешь в виду красавицу Люси Уилтон. Лично я ею восхищаюсь. Умница, красавица и дело свое знает.

— Да, уверен, она и в постели не промах.

Оба рассмеялись и пришпорили лошадей.

Земли у семейства Скорби было больше, чем у Ридли, их владения включали целую деревню с церковью. Дом выглядел гораздо более старым, чем Риддлторп, и не таким приветливым, к тому же был окружен рвом с единственным подъемным мостом. Хотя Мартину ни разу не довелось гостить в Риддлторпе, он все-таки умудрился объехать владения Ридли и изучить его дом — на тот случай, если понадобится срочно связаться с Гилбертом. Глядя на дом Скорби, Мартин сразу понял, что деньгам здесь знают счет.

Мартин и Амброз подъехали к воротам и изложили свое дело привратнику — угрожающего вида старику с испещренным шрамами лицом и с двумя кинжалами у пояса. Встретишь такого на незнакомой дороге — пожалуй, испугаешься.

— Мастер Уэрдир и мастер Коутс. — Привратник ткнул пальцем в Амброза. — По одежке видно, что ты из Йорка. Судебный пристав? Стражник?

— Ни то ни другое. Я городской музыкант.

— Музыкант. Хорошо. Нам здесь не нужны неприятности. Так почему не желаете отдать мне письмо и ехать себе дальше?

— Мы бы хотели поговорить с мастером Скорби, если он дома, — ответил Мартин.

— Он-то дома. Сейчас скажу Таннеру, чтобы опустил мост и отвел вас к хозяину.

В дом их проводил слуга помоложе, но разукрашенный шрамами не меньше, чем старик. В большом зале у камина сидели трое мужчин, у их ног разлеглись охотничьи псы. Одна из собак, огромная псина с черной мордой, зарычала, как только объявили о приходе Амброза и Мартина. Тот, кто, судя по одежде, был хозяином дома, жестом подозвал к себе гостей. Мартин заметил, что вся компания Пола Скорби выглядит так же недружелюбно, как Таннер и привратник, и так же носит следы многочисленных битв. Он даже засомневался, стоило ли вообще сюда приходить. Один из слуг поставил скамейку рядом со Скорби, Мартин и Амброз присели.

— Насколько я понял, вы привезли мне письмо, — произнес Скорби.

Это был красивый мужчина с несколько диковатым взглядом, заставлявшим собеседников вспоминать об осторожности с первой же минуты знакомства. Держался он с усталым высокомерием. Судя по лицу и рукам, Пол Скорби не являлся рьяным воином, хотя сейчас одна его рука была перебинтована. Дорогая меховая оторочка на одежде и длинные загнутые носы туфель говорили о том, что он любит роскошь, а грязную работу оставляет для других.

Мартин вручил хозяину дома письмо.

— Я надеялся, раз уж я здесь, узнать у вас что-нибудь о вашем недавно погибшем тесте.

Скорби взглянул на печать, ухмыльнулся и вновь переключил внимание на Мартина и Амброза, разглядывая их с головы до ног.

— Я слышал ваше имя в связи с делами моего тестя, Уэрдир. Но при чем здесь вы, Коутс? Какие у вас были дела с Гилбертом Ридли?

— Я путешествую с другом. Никаких дел у меня с мастером Ридли не было.

— Понятно. — Скорби дернул плечом. — Гилберт Ридли. Да. Поговорим о нем после того, как я прочту письмо. Прошу вас, выпейте с моими людьми пряного вина, пока я удалюсь, чтобы прочесть письмо. Я бы предложил вам больше, но на мою жену вдруг накатила святость, и она отправилась в женский монастырь. В доме пока полный кавардак.

Мартину не хотелось оставаться наедине со слугами Скорби, больше похожими на головорезов.

— Мое дело займет всего лишь минуту. Нельзя ли поговорить сейчас? Тогда мне не придется истощать ваши припасы.

— Нет-нет. Вина хватит на всех. Видите ли, это письмо от моей прекрасной кузины. Я давно его ждал. Утолю свое любопытство и тут же вернусь к вам.

Мартин и Амброз неохотно приняли кубки из рук мрачных слуг. Мартина одолело тревожное предчувствие по поводу всего происходящего, и он молча разглядывал зал. Амброз пытался завязать со слугами разговор, но даже его обаяния не хватило, чтобы добиться от них улыбки или просто доброго слова. Вся четверка сидела в напряженном молчании, Мартин и Амброз обменивались встревоженными взглядами, слуги злобно зыркали то на дверь, куда ушел Скорби, то на Мартина, три пса громко дышали и похрапывали — видно, им снились неприятные сны.

Наконец за дверью раздались шаги, и приятели поднялись. «Слава богу, — подумал Мартин, — Скорби возвращается». Но к ужасу Мартина, слуги что-то крикнули собакам, и чудовищные псы набросились на гостей, повалили их со скамейки и прижали к полу мощными лапами. От зверюг отвратительно воняло сырым мясом. Слуги связали руки Мартина за спиной, спутали ему ноги, затем проделали то же самое с Амброзом.

— Умоляю, только не руки. Не перекрывайте кровь к рукам, — застонал Амброз.

Слуги расхохотались и отозвали псов.

— Можете снова усадить их на скамью, — велел Скорби с порога. По голосу было понятно, что он в восторге, словно дождался наконец какого-то развлечения.

Таннер стоял рядом с хозяином.

Мартин зарычал, когда его бесцеремонно швырнули на скамью.

— Что все это значит? Мы пришли сюда по доброй воле, привезли письмо, которое вы получили бы гораздо позже, если бы мы оставили его у настоятеля собора в Рипоне, как нас о том просили. И за все это вы натравливаете на нас своих людей и собак? Отдаете приказ связать нас? Вы сумасшедший? — Он поморщился, когда рядом с ним бросили на скамью Амброза, у которого изо рта тонкой струйкой текла кровь. — Звери.

— Пустяки. Просто прикусил язык, — прошептал Амброз.

Мартин пнул связанными ногами в пах того слугу, что стоял перед ним. Головорез взвыл и согнулся пополам, и тут Мартин заметил на его грязной руке кольцо-печатку. Это было кольцо Уилла Краунса.

— Господи Иисусе, — пробормотал Мартин, понимая, что это означает. И вообще поняв все, произошедшее за последнее время. — Архиепископ отдал нас прямо в руки моей богине возмездия.

— Архиепископ здесь ни при чем, — прошипел Амброз. — Это была твоя идея доставить письмо.

— В самом деле. — Скорби уселся на свое место. — Ну и как же вы догадались о своем несчастье? — Он ухмыльнулся и поправил воротник с меховой опушкой, на его пальце заиграло рубиновое кольцо.

И как это Мартин раньше его не увидел?

— Вы со своим слугой носите кольца убитых.

— Браво, Уэрдир. А знаешь, моя кузина очень зла на меня за то, что я до сих пор тебя не убил.

— Твоя кузина? Так вот что было в письме!

— Да. Жаль, ты не узнал печати миссис Перрерс. Элис Перрерс. Возлюбленной короля.

— Перрерс? — простонал Мартин. Ничего хуже быть не могло. — Когда я ее знал, у нее еще не было никакой печати.

— Ты имеешь в виду то время, когда забрал у нее деньги, а затем продал ее имя свинье Чиритону. Что ж, да, моя дорогая кузина Элис довольно быстро поднялась. Минувшей осенью она родила королю Эдуарду сына. Это значительно укрепило ее позиции. Умница Элис.

Незаконнорожденный сын стареющего короля. У Элис Перрерс отныне огромная власть при дворе. И она будет ею пользоваться ровно столько, сколько сможет отвергать все обвинения в государственной измене.

— Что она тебе пообещала?

У Мартина были припрятаны деньги. Он понадеялся, что, быть может, ему удастся подкупить этого безумца.

Скорби кивнул Таннеру, который перешел за спину Амброза, а сам улыбнулся.

— Меня пригласят ко двору, как только… В общем, сейчас она на меня злится, но когда я представлю ей доказательства того, что выполнил свою задачу, она смягчится. — Он поднялся. — Таннер, подержи музыканта.

Таннер схватил Амброза. Мартин отшатнулся в сторону, но в него вцепились двое других слуг.

— Ослабьте веревки Уэрдира и подведите его к огню, — велел Скорби. — Вы знаете, что я должен сделать.

Он отошел в сторону, пока слуги подняли Мартина, подтащили к столу у огня, а затем, развязав ему руки, удерживали его неподвижно.

Скорби приблизился с мечом в руке, в глазах его появился злорадный блеск.

— Милая Элис рассердилась из-за рук, но я исполнял просьбу Кейт. И в память о ней я должен осуществить угрозу ее отца.

Мартин и Амброз протестующе закричали, но слуги прижали правую руку Мартина к столу. Мартин в ужасе смотрел в охваченное восторгом лицо Скорби, когда тот занес над головой меч обеими руками.

«Спаситель, прости мне мои прегрешения. И дай ему силы совершить злодеяние с одного раза». Мгновение, растянувшееся в вечность, Мартин следил за опускающимся мечом и взвыл при виде хлынувшей крови, прежде чем почувствовал обжигающую боль. Потом колени у него подкосились, и он чуть не потерял сознание.

Амброз вырвался из хватки Таннера, но его тут же настигли собаки.

— Мартин! О, мой бог, Мартин! — завопил Амброз.

Мартин взглянул на друга и сквозь дурман увидел, что тот почему-то лежит на полу, пригвожденный лапами гончих псов ада.

— Жаль, что бедняжка Кейт не увидела финала, — сказал Скорби. — Она ненавидела тебя, Уэрдир, больше всех. Говорила, что именно ты погубил ее брата.

— Прижгите ему запястье, ради всего святого, — молил Амброз. — Мартин, ты меня слышишь?

— Слышу, — прошептал Мартин, навалившись на стол. Ему казалось, что голос Амброза идет откуда-то издалека, а весь зал корежится, изменяя форму. Правая рука невыносимо болела. — Не могу больше стоять, — прошептал он, и его тут же подхватили сильные руки.

— Отведите их вниз, — приказал Скорби. — Скоро я навещу наших гостей.

Подземелье с сырыми стенами и прогнившим воздухом как раз соответствовало всему облику дома со рвом и подъемным мостом. «Интересно, — мелькнула у Амброза мысль, — от кого эта семейка защищалась». Но все его мысли тут же переключились на Мартина, которого бросили без чувств на загаженный пол. Тряпка, которой мучители обмотали его искалеченное запястье, уже успела пропитаться кровью. Амброз упал на колени рядом с Мартином и приложил ухо к груди друга. Сердце по-прежнему билось. Хвала Господу. Пока в Уэрдире теплилась жизнь, оставалась надежда.

— Пожалуйста, развяжи мне руки, чтобы я мог ему помочь, — попросил Амброз у того, кто носил печатку на пальце.

— И что, по-твоему, ты сможешь сделать?

— По крайней мере, попытаюсь остановить кровотечение.

Слуга осветил факелом окровавленную тряпку.

— Ну, раз вы в подземелье, то, наверное, можно. — Он развязал Амброза.

— Нельзя ли принести немного вина, чтобы снять ему боль, когда он очнется?

— Он долго не протянет. У хозяина есть на его счет планы.

— Но человек может умереть от боли.

Слуга фыркнул.

— Тогда я бы уже десять раз был мертв. — Он сплюнул в угол. — Надо же, умереть от боли.

— Если Мартин сейчас умрет, то мастер Скорби лишится развлечения.

Слуга засомневался.

— Ладно, так и быть. — Он закрыл за собой тяжелую дверь.

Амброз снял с себя куртку и развязал кожаный шнурок, прикреплявший один из рукавов к кожаному жилету. Шнурок был тонкий, но прочный. Порывшись в гнилой соломе, музыкант отыскал короткую, толстую веточку. Осторожно завел шнурок под искалеченную руку Мартина, завязал крепкий узел над локтем, а затем просунул туда веточку, чтобы стянуть шнурок как можно крепче. Мартин застонал. Амброз положил голову Мартина себе на колени и погладил его взмокший лоб.

А потом он запел. Он пел все песни подряд, какие только помнил. Делал он это для того, чтобы Мартин, если очнется, сразу понял — друг рядом.

Его голос охрип к тому времени, когда в подземелье робко вошла служанка, неся кувшин с вином и две чашки.

— Вы поете, словно ангел, — сказала женщина. — Нам слышно там, наверху. Выпейте немного, а потом спрячьте под солому. Про запас.

Амброз с удовольствием выпил вина, а когда поднес чашку к губам Мартина, тот дернул веками, открыл глаза и тоже сделал несколько глотков. Амброз помог Мартину сесть, и он допил вино в чашке.

— Слава Всевышнему, что ты не сдался, Мартин.

— Перрерс. Ее родственники все равно не позволят мне жить.

Амброз помог Мартину выпить еще вина.

— А теперь снова постарайся отдохнуть.

— Благослови тебя Бог за твое пение.

Амброз свернул свою куртку и сунул под голову Мартину вместо подушки. Он допил вино из чашки, а потом спрятал и кувшин, и чашки в солому. Поднявшись, он начал расхаживать по темнице, чтобы согреться, а сам тем временем продолжал петь. Почувствовав, что тепло разлилось по рукам, ногам и спине, он снова опустился на пол и переложил голову Мартина к себе на колени, продолжая петь.

Амброз дважды делал перерыв, чтобы выпить вина и согреться ходьбой. Свет за высоким, забранным решетками окном давно исчез, когда Скорби спустился в подземелье с двумя слугами.

— Поднимите его, — рявкнул Скорби, и слуги бросились исполнять приказ: подняли Мартина и удерживали с обеих сторон. — Мне пришло в голову, что ты можешь истечь кровью до смерти. Так как я задумал для тебя совсем другую смерть, то сейчас мы прижжем твою отвратительную рану. Ну что, не скажешь мне спасибо?

Мартин висел на руках своих мучителей, пытаясь открыть веки, но из-за слабости не смог этого сделать.

— Я так и не дождусь от тебя благодарности? Наверное, ты просто не веришь в мою доброту. — Скорби хлопнул в ладоши, и вошедший слуга принес кувшин и чашку. — Бренди, Уэрдир. Из подвалов моего тестя, да упокоится он с миром. — Он наполнил чашку и передал ее Амброзу. — Помоги ему выпить. Все пройдет для него гораздо лучше с хорошей дозой бренди в животе.

Амброз помог Мартину выпить.

— Сейчас тебе прижгут рану, Мартин. Это хорошо. Заживет скорее. Но поначалу будет больно.

Мартин кивнул в знак того, что понял. Сделав несколько глотков бренди, он прошептал:

— Хватит, Амброз, друг мой.

Амброз отошел в сторону. Ему хотелось хоть чем-то облегчить муки Мартина, но ничего не шло в голову.

Слуги выволокли Мартина из подземелья.

— Я должен быть рядом с ним, — запротестовал Коутс.

Скорби самодовольно усмехнулся.

— Верно, это хорошая потеха. К тому же ты славно развлек сегодня всю челядь. Так и быть, разрешаю.

Он схватил Амброза за локоть, и они пошли рядом, а позади торопливо семенил слуга с факелом.

Мартина отвели в комнату с каменным полом, в центре которой горела жаровня. Рядом с огнем сидел Таннер и разогревал железный прут, сплющенный с одного конца. Мартин еле передвигал ноги, но не спотыкался. Его посадили на скамью, стоявшую еще ближе к огню, чем скамья Таннера. Когда слуги принялись срывать тряпку с покалеченной руки, Мартин закричал.

Амброз попытался вырваться и подбежать к Мартину, но хватка у его мучителя была крепкой.

— Помилосердствуйте, прежде чем снимать тряпку, ее нужно увлажнить, — закричал Амброз.

— Слышали, что он сказал, смочите тряпку, — велел Скорби.

Слуги так и сделали. Скорби повернулся к Амброзу.

— Как ты остановил кровотечение?

— Завязал шнурок выше локтя.

— Не следует ли его сейчас снять?

— Господи, не знаю. — Амброз почувствовал, что плохо соображает. — Наверное, нужно снять после прижигания, когда сделаем новую повязку.

Скорби согласился.

— Вы все слышали. Действуйте.

Таннер вынул из огня дымящийся прут и поднес его к культе, которую для него держали двое слуг. По комнате распространилось тошнотворное зловоние. Лицо Мартина исказилось от боли, но он не вскрикнул. Таннер приложил прут к ране несколько раз, затем сунул его обратно в жаровню и потянулся к горшку с каким-то жиром.

— Что это? — спросил Амброз, разглядывая покрытое коркой отвратительное месиво.

— Свиное сало.

— В моем багаже есть баночка мази. Позвольте мне воспользоваться ею.

Таннер посмотрел на хозяина.

— Забудьте о сале. Пусть расходует собственные припасы. Это меня устраивает. — Скорби повернулся к слуге. — Ступай и принеси вещи господина. — Потом он обратился к тем слугам, что держали Мартина. — Усадите его, а его приятель пусть даст ему еще немного бренди, пока мы ждем.

Амброз поднес чашку к губам Мартина. Тот поддержал ее левой рукой и сделал несколько глотков. Его передернуло, он вытер губы и взглянул на Скорби.

— Не понимаю.

Скорби, довольный, хмыкнул.

— Ты не понимаешь, почему я внезапно подобрел?

Мартин медленно качнул головой.

— Нет. Не понимаю, почему Мэтью Ридли до сих пор не вернулся и не отрезал тебе яйца.

— Мэтью? — Скорби на секунду смутился, но затем покачал головой, словно вопрос произвел на него впечатление. — А ты действительно не разучился пока соображать. Я поражен. — Он улыбнулся. — Итак, Мэтью Ридли. Он работает и на Джона Голдбеттера, и на нашего короля… Но если не на самого короля, то на Элис Перрерс и ее дядюшек, в настоящий момент самых что ни на есть верноподданных Эдуарда. Мэтью не согласится действовать во вред королю или нам, разумеется. Его отец не тому присягнул.

Мартин вытер лоб дрожащей рукой.

— Так ты кузен Перрерсов?

— Точно. Мы дружная семья.

Амброз нахмурился.

— Как ты уговорил сына идти против собственного отца?

— Мы убедили Мэтью, что его отец вор и предатель. Это так и есть. Впрочем, то же можно сказать обо всех торговцах шерстью, если у них есть нужные связи. Король Эдуард не очень-то у них в чести.

Амброз начал соображать, что к чему.

— Это и есть то самое семейство, с которым ты пересекся, Мартин?

— Да.

— Но семейство Перрерсов… торговало с фламандцами вопреки приказам короля, — сказал Амброз.

Скорби просиял.

— Раз ты это знаешь, то завтра умрешь. Днем. Чтобы я мог разглядеть все твои страдания. Ну вот, — вошел слуга с сумкой Амброза, — отдай то, что принес, певцу. Пусть он сам найдет лекарство.

Скорби расхаживал по комнате, сцепив руки за спиной, пока Амброз нанес на лоскуток ткани немного мази и прижал его к ране. Потом он развязал шнурок и воспользовался им, чтобы закрепить повязку на культе.

Скорби снова грубо схватил Амброза.

— А теперь пора возвращаться в чудесную комнату.

Слуги помогли Мартину спуститься в темное подземелье, где швырнули его на прогнившую солому, а вслед за ним толкнули туда и Амброза.

Когда шаги затихли, Амброз подполз к другу.

— Ты меня слышишь?

Мартин застонал.

Амброз бережно приподнял его и перенес к дверям, где было посуше, там уложил друга и снова подсунул под голову свою куртку вместо подушки. Потом он вернулся на прежнее место и отыскал в соломе кувшин с вином и чашки.

— Не хочешь выпить вина?

Ответа не последовало. Амброз наклонился, удостоверился, что Мартин все еще дышит, после чего налил себе вина и выпил. Прислонившись к стене, он запел мессу по умершим и пел, пока не охрип. Потом он свернулся калачиком возле Мартина и заснул.

Оуэн очень удивился, когда они въехали во двор гостиницы в Олне.

— Почему сюда?

— Это лучшая гостиница между Йорком и Рипоном, — ответил Торсби. — Уэрдиру, который много разъезжал, это наверняка известно.

— Да, ваша светлость. — Хозяин гостиницы отвесил низкий поклон, радуясь возможности помочь самому архиепископу. — Они были здесь вчера вечером. — Он бросил встревоженный взгляд на Оуэна. — Что-нибудь случилось?

Торсби не ответил, думая о своих заботах.

— Почему «они»? — поинтересовался он у своего спутника.

Оуэн пожал плечами.

— Чужестранца сопровождал музыкант из вашего города, ваша светлость. Он был в костюме одной из гильдий Йорка.

— А ты сообразительный. Помнишь гильдейские отличия.

— Рад, что услужил вашей светлости, но я обязан знать такие вещи.

Оуэн кивнул.

— Это Амброз Коутс с ним поехал.

— Выехали они сегодня утром, не торопились. Но все равно к этому часу уже должны быть в Рипоне.

— Ты знаешь семейство Скорби? — спросил Торсби.

Хозяин гостиницы пожал плечами.

— Если живешь здесь, их нельзя не знать.

— Неприятная семейка?

Хозяин гостиницы снова пожал плечами, чувствуя себя неловко под сверлящим взглядом Оуэна.

— От них одни беды. Пол Скорби, молодой хозяин, окружил себя головорезами. Такие только и нарываются на драку. Таверна пустеет, когда они сюда заглядывают. Никакого навара.

Торсби швырнул свой мешок на стол возле огня.

— У тебя найдется комната, где мы могли бы поесть без посторонних глаз, и место для ночлега?

— Да, конечно, ваша светлость.

Когда они уселись в отдельной комнате, где горел огонь, Оуэн спросил:

— Зачем нам оставаться здесь? Вы были бы желанным гостем в любом аббатстве или знатном доме.

Торсби откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, помассировал одной рукой себе шею.

— Они стали бы расспрашивать, почему я путешествую таким образом, захотели бы узнать придворные новости. А я хочу тишины и покоя.

Оуэн уставился на архиепископа своим единственным здоровым глазом, внимательно его изучая, пока тот ни о чем не подозревал. Глубоко запавшие глаза Торсби свидетельствовали о том, что он очень мало спал. Тем не менее лицо его раскраснелось после целого дня, проведенного в седле. Значит, все-таки не физический, а духовный недуг мучил церковника после рождественского визита.

— Вы совсем мало пробыли при дворе.

Торсби открыл глаза и сел прямо.

— Я нанял тебя, чтобы допрашивать других, а не меня. — Он налил в свою кружку эля.

— Мне могло бы помочь в расследовании, если бы я больше знал об Элис Перрерс.

— Она именно тот демон, о котором я хочу забыть.

Оуэн пожал плечами и занялся элем.

Проснувшись, Амброз не сразу понял, где находится. Его лишь удивило, почему кот так странно и жалобно мяучит. Затем в тусклом свете, проникавшем из высокого окошка, музыкант разглядел Мартина. Ночью его друг откатился до середины комнаты и теперь стонал. Амброз сразу все вспомнил. Он разбудил Мартина и дал ему вина. Поразительно, но лоб у Мартина был прохладный.

— Я видел сон, будто у меня перебита рука, — сказал Мартин хриплым слабым голосом. — Я чувствовал ее. Рука очень болела и опухла. Но когда я попробовал дотронуться до нее… Он не выпустит нас отсюда живыми, Амброз. Я обрек тебя на гибель. Господи, я ведь не хотел впутывать тебя в эту историю!

— Знаю, Мартин, знаю. — Амброз пригладил другу волосы.

Они сидели молча, когда по каменным ступеням загрохотали чьи-то тяжелые шаги и в дверном замке загремел ключ. Вошел Таннер с факелом в руке, за ним следовали двое слуг Скорби, один из которых принес раскладной стул; затем появился слуга с подносом, на котором оказались хлеб, сыр и большой кувшин. Процессию замыкал Пол Скорби, он шествовал неторопливо, посвежевший и элегантный.

— Доброе утро, гости дорогие. Надеюсь, вы спали хорошо? — Он постоял в ожидании ответа.

— Сносно, учитывая обстоятельства, — ответил Амброз.

Слуга разложил стул, и Скорби устроился на нем возле двери.

— В таком случае вам пора поесть и согреть свою утробу хорошим элем. А пока вы будете трапезничать, я развлеку вас, рассказав, почему вы здесь и что вас ждет.

По знаку хозяина слуга поставил поднос с едой на пол и удалился. Мартин взглянул на угощение, затем перевел взгляд на Скорби.

— Если нам суждено сейчас умереть, то зачем переводить продукты?

Скорби склонил голову набок.

— Это от боли ты стал таким раздражительным? Или перепил вчера бренди? Или между вами произошла любовная размолвка? Вы не поссорились, голубки? Как видишь, я довольно наблюдателен. Сразу заметил, какие между вами нежные отношения. Полагаю, король точно так же относится к моей кузине Элис. Знаешь, Уэрдир, это и была твоя ошибка. Ты недооценил чары моей кузины. Хотя, впрочем, ты понятия не имеешь, что привлекательного находит в женщине мужчина. Разве не так?

— Вряд ли я единственный, кто удивился успеху твоей кузины у короля Эдуарда. Для большинства мужчин Элис не является идеалом красоты. Да и нрав у нее скверный.

Амброзу не понравилось, какой оборот принял разговор.

— Помолчи, Мартин. Лучше поешь. Тебе нельзя волноваться.

Мартин отмахнулся.

— Ты говоришь, Скорби, что твоя кузина сейчас на тебя сердится. Почему?

— А-а. Все потому, что я откладывал вашу смерть. Женщина не способна понять, что убийство — тоже искусство. Все равно что твоя музыка, дорогой Амброз. Сначала я убил Краунса, самого невиновного, — и для тебя, Мартин, и для моего тестя это была самая болезненная потеря. Я с восторгом наблюдал, как Гилберт Ридли тает прямо на глазах, терзаясь угрызениями совести. Затем, когда он совсем ослаб, я прикончил и его. Но, признаюсь, я тянул время и потому, что Кейт больше всего ненавидела тебя, Мартин. Она хотела, чтобы ты умер первым. В своих мольбах она становилась такой страстной. — Скорби прикрыл глаза и заулыбался, вспоминая. — Милая, милая Кейт, — пробормотал он, по-прежнему не открывая глаз, — мне было жаль, когда пришлось перерезать ей горло. — Он открыл глаза. — Это я сделал сам. Не хотел, чтобы слуги дотрагивались до нее. Она была бы слишком сильным соблазном для этих свиней.

— Значит, вся семья, кроме миссис д'Олдборо, погибла, — произнес Мартин. — Это ты убил Алана в тюрьме?

Скорби подтвердил.

— Это был первый шаг. А потом я подкупил Голдбеттера, что оказалось совсем просто. Но кузина Элис зла на меня, потому что для нее важнее было избавиться от тебя. Ты ведь слишком много знаешь. А помнишь, дорогой хитрый Мартин, как ты продал моим дядюшкам сведения о припрятанных деньгах Ангеррана де Куси?

Амброз был поражен.

— Даже муж принцессы Изабеллы вовлечен во всю эту историю? Да, Мартин, дел, как видно, у тебя хватало.

Скорби рассмеялся.

— Даже чересчур. Ум и подвел его. Благодаря этим сведениям Элис обрела положение при дворе. Если бы ты поосторожнее выбирал себе клиентов, то жил бы и дальше.

— И все же я не пойму, почему ты не расправился со мной первым, — сказал Мартин.

— Как я уже говорил, убийство — это тоже искусство. А кроме того, тех двоих легче было найти. Я подумал, что, убив их, смогу добраться и до тебя. Так и случилось.

Амброз почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он понял, что судьба сыграла с ним злую шутку. Они ведь оказались здесь совершенно случайно. Скорби — настоящий сумасшедший, но ни ему, ни Мартину от этого не легче.

— Итак, выпейте хотя бы эля, господа. А затем мы сопроводим вас на белые январские поля и позволим вашей крови растопить иней и удобрить пастбище до весны.