Кровные враги

5 Женщины Ридли

На этот раз, проснувшись от стука пришедшего в аптеку брата Микаэло, Оуэн обнаружил, что Люси нет рядом. Он попытался сообразить, почему жена поднялась в такую рань, но мысли со сна путались. Оуэн спустился вниз, отправил Микаэло восвояси, пообещав скоро прийти, а затем принялся разыскивать Люси. На кухне он нашел только служанку Тилди, возившуюся с очагом.

— Ты видела сегодня утром хозяйку, Тилди?

— Она на заднем дворе, — буркнула та, даже не взглянув на него.

По резкому тону девушки Оуэн догадался, что она не хотела вдаваться в подробности и что даже этот ответ дался ей с трудом. Он сразу понял, что все это означает.

На улице валил мокрый снег. Оуэн прошелся по каменной дорожке, оставляя глубокие следы — значит, снегопад начался несколько часов назад, — но других следов на тропке не было. А потом он увидел Люси: в своей темной, развевающейся на ветру накидке она стояла на коленях у могилы первого мужа.

Сам архиепископ освятил маленький клочок земли в дальнем углу сада. Николас Уилтон был искусным аптекарем и собственноручно создал этот сад, которым по праву мог гордиться. Два года назад, в день первого снегопада, Уилтона сразил паралич, от которого он так и не оправился. В последние дни Люси часто вспоминала Николаса, уверяя Оуэна, что зимой ее мысли невольно возвращаются в прошлое. Арчер старался проявлять терпение. Он согласился на требование гильдии, чтобы Люси носила имя Уилтона до тех пор, пока будет работать в аптеке. Он подписал бумаги, отказываясь от любых притязаний на аптеку в случае смерти Люси. Все это были пустые формальности, не имевшие никакого отношения к их любви. Но непрекращающаяся и словно демонстративная скорбь жены начала истощать его терпение. Вот и теперь: какая глупость стоять на коленях несколько часов под густым снегопадом!

— Люси, скажи на милость, что ты здесь делаешь?

Она взглянула на него покрасневшими глазами.

— Мне не спалось.

— Ты видела, что идет снег?

— Конечно видела. — Она взглянула на него с вызовом.

Но он знал, как поступить. Оуэн сменил тему разговора.

— Меня вызвали к архиепископу. Еще одно убийство во дворе собора.

— Значит, ты должен идти. — В ее голосе не слышалось ни любви, ни сочувствия к нему, вынужденному тащиться в такую рань по поручению, которое наверняка вынудит его отправиться в дорогу.

У Арчера остались не слишком лестные воспоминания о первом муже Люси. Он не понимал, почему она все еще продолжает его любить. Николас ее не заслуживал. Хотя, конечно, Оуэн и себя считал недостойным любви этой женщины, но полагал, что прав на нее у него больше, чем у Николаса.

— Пойдем со мной, выпьем немного эля или горячего вина перед моим уходом. Согласна?

Люси кивнула, перекрестилась и, поднявшись, пошла с мужем в дом. Проходя по саду, она поймала Оуэна за локоть.

— Я не хотела расстраивать тебя.

Оуэн притянул жену к себе и крепко обнял. Ему достаточно было знать, что Люси заботят его чувства.

Архиепископ Торсби сидел за полированным столом, держа в руках свиток.

— Щедрое пожертвование на строительство моего придела Святой Марии. Но вчера ночью, Арчер, моего дарителя убили. Ты мне снова нужен.

— Мне не очень хочется оставлять Люси в это время года, ваша светлость, — сказал Оуэн. — Сегодня утром она стояла на коленях в снегу у могилы Уилтона. Я проклинаю тот день, когда вы согласились освятить землю в саду. Эта могила навевает жуткие мысли.

Торсби пожал плечами.

— В данную минуту мысли о могиле Уилтона меня не тяготят. А вот что меня волнует, так это убийство Ридли. Вчера вечером он был моим гостем. Когда уходил, то плохо себя чувствовал, а я позволил ему пойти без провожатых. Его убили в точности как Краунса. Это не случайное убийство. Гилберта Ридли кто-то поджидал, все было спланировано. На этот раз мы должны найти убийцу.

— Вы узнали что-нибудь новое? В прошлый раз нам ничего не удалось обнаружить.

— Только одно. После смерти Краунса Ридли здорово изменился. Из толстяка превратился в ходячий скелет, от его высокомерия не осталось и следа.

Оуэн призадумался.

— Страх может лишить сна и аппетита.

— Тот же эффект бывает и от яда, — хмыкнул Торсби.

Оуэн кивнул.

— Возможно, Сесилии Ридли что-то известно, — продолжал Торсби. — Она лечила его каким-то снадобьем. Я хочу, чтобы ты отправился к ней и сообщил о смерти мужа, прежде чем она успеет переговорить с кем-то другим. Узнай, кто мог желать смерти Гилберта Ридли.

— Лучше бы с ней поговорил священник, а не воин.

— Ты больше не воин.

— Зато на него похож. С этой нашлепкой на глазу и шрамом… — Оуэн покачал головой. — Не гожусь я для этого дела.

— Я бы послал архидиакона Йоханнеса, но пока не могу без него обойтись. Кроме того, Сесилия Ридли уже с тобой встречалась.

— Да, и в тот раз я привез ей плохую новость. Она сочтет меня за посланника смерти.

— И это тебя беспокоит?

— Да, но не так, как другое.

— О чем это ты?

— Я не хочу сейчас оставлять Люси одну.

Торсби нетерпеливо отмахнулся от последнего довода.

— Скорее всего, твоей жене захочется побыть одной, чтобы никто не мешал ей оплакивать Уилтона.

Замечание архиепископа больно задело Оуэна.

— Она и так пользуется свободой. Я ей не докучаю.

— Брак далек от благодати вопреки общим представлениям.

— Я ни о чем не сожалею, ваша светлость, — заявил Оуэн.

— Вот как? — Священник удивленно поднял брови. — Тогда тебе здорово повезло. В любом случае, я хочу, чтобы ты отправился в Беверли. Сесилия Ридли тебя знает, она настроена к тебе вполне дружелюбно, ты именно тот, кто должен ехать. Я написал ей письмо, принося соболезнования. Получишь его у Микаэло. Тебя будут сопровождать двое моих людей.

— Целых двое? Какая щедрость, ваша светлость.

— Ты становишься заносчивым, Арчер.

— Мне наскучил заведенный порядок.

До Риддлторпа Оуэн добирался два дня. Мог бы доехать и за сутки, но погода и рано наступающие сумерки не позволили. К тому времени, когда показались ворота поместья, Арчеру порядком надоела хвастливая болтовня его спутников, пересыпаемая бранными словами. Он все время спрашивал себя, не был ли сам еще в недавнем прошлом таким же, как они, или Алфред и Колин отличались исключительной тупостью. Они жаждали с кем-нибудь сразиться, хвастались каждым своим шрамом и сломанной косточкой; говоря о женщинах, грязно сквернословили. Если Оуэн был таким, когда впервые появился в Йорке, удивительно, как Люси вообще с ним заговорила. Он начал понимать, почему она испытывала неизменную неприязнь к воинам.

Когда старый привратник позволил им проехать во двор поместья, Оуэн спешился и велел Алфреду и Колину позаботиться о лошадях.

— После найдете кухню и останетесь там, — приказал он. Он не хотел, чтобы они расстроили Сесилию Ридли. Хватит с нее и той ужасной новости, что он привез.

Когда Оуэн пересекал зал, приближаясь к хозяйке поместья, стоявшей у камина, он заметил в ее глазах страх.

— Капитан Арчер. — Она бросила взгляд за его спину, проверяя, не ошиблась ли, действительно ли он приехал один. Оказалось, что не ошиблась. — Что-то случилось с Гилбертом?

— Прошу вас, присядьте, миссис Ридли. — Оуэн знаком велел служанке принести вина.

Сесилия Ридли заметила его жест, тяжело опустилась на стул, словно внезапно потеряв ориентацию. Она сложила белые руки на коленях и подняла испуганные глаза на Оуэна.

— С Гилбертом беда.

— Ваш муж мертв.

Сесилия дернулась, словно ее ударили, а потом, перекрестившись, склонила голову.

— Он долго болел, — тихо произнесла она.

Подошла служанка и, не говоря ни слова, вложила в руку хозяйки чашку с вином.

— Он умер не от болезни, миссис Ридли. Его убили.

Сесилия снова взглянула на Оуэна и покачала головой.

— Нет. Он болел.

— Его убили точно так же, как Уилла Краунса. Горло, рука.

Глаза Сесилии расширились.

— Так же, как Уилла? Значит, болезнь тут ни при чем? — Она поднесла чашку к губам, помедлила. — Вы уверены?

— Абсолютно уверен.

Она выпила.

— Но он действительно был болен.

Оуэн, проведя большую часть жизни на войне, знал, что сейчас творится с этой женщиной. То, что Сесилия Ридли настаивала на болезни мужа, свидетельствовало о потрясении. Архиепископ утверждал, что Ридли был болен и что миссис Ридли пичкала мужа каким-то лекарством. Возможно, она даже не хотела, чтобы муж уезжал из дома.

— Он ужинал с архиепископом, — продолжал Оуэн. — Его подстерегли во дворе.

Сесилия Ридли нахмурилась.

— Но ведь двор охраняется.

— Ворота собора охраняются, стражники несли службу и тогда, когда напали на Краунса. Но за оградой живет много людей. Они приходят и уходят так часто, что стражники беспрепятственно их пропускают.

— У Гилберта при себе была большая сумма.

— К тому времени он уже передал деньги архиепископу.

Сесилия Ридли внимательно вгляделась в лицо Оуэна.

— Значит, вы полагаете, что кто-то вознамерился убить обоих, Уилла и Гилберта?

— Да.

Она посмотрела на свои руки и на несколько минут замолчала.

— Выходит, рука Уилла, подброшенная Гилберту, была предупреждением.

— Или угрозой.

— Кто… — Она сглотнула. — Кто нашел руку Гилберта?

— Пока никто.

Она кивнула, по-прежнему не поднимая глаз.

— Где он сейчас?

— Архиепископ Торсби велел, чтобы тело доставили вам под охраной.

Она кивнула.

— Миссис Ридли, я насчет болезни вашего мужа. Когда и каким образом она началась?

Глаза, глубоко запавшие в глазницах, расширились, руки принялись перебирать ключи.

— Когда? Я… — Она пожала плечами. — Точно не знаю.

— Архиепископ сказал, что ваш муж принимал лекарство, приготовленное вами.

Она нервно обхватила горло.

— Гилберт рассказал его светлости и об этом?

— Когда он начал принимать лекарство?

Женщина нахмурилась.

— Не припомню.

— Причину своей болезни он видел в гибели Уилла Краунса.

Несколько минут Сесилия Ридли смотрела на Оуэна отрешенным взглядом, словно мысли ее витали где-то далеко. Оуэн хотел было уже повторить последнюю фразу, когда она заговорила:

— Да. Смерть Уилла слишком потрясла Гилберта. Он… в общем, да, наверное, его болезнь случилась именно из-за этого.

— Что вы ему давали?

— В точности не скажу. Когда-то моя мама лечила нас этим лекарством. Оно успокаивало ему нервы. Он плохо спал. — Она опустила голову на несколько секунд, словно пряча свои чувства.

— Миссис Ридли!

Она подняла на него глаза, полные слез.

— Что я буду без него делать, капитан Арчер?

И что теперь? Оуэн совсем не умел утешать. Да и кроме того, какое утешение он мог предложить? Ее муж мертв. Ничем тут не поможешь.

— Не послать ли мне за кем-то из родственников?

— Нет. — Она вытерла глаза. — Пользы от них никакой.

Оуэн поднялся.

— Я оставлю вас на несколько минут. Выйду во двор, посмотрю, как там моя лошадь.

Сесилия вынула из рукава платочек, промокнула им глаза и только тогда подняла голову. Глаза у нее были красные, но уже сухие.

— Вам незачем выходить на холод. Я поднимусь наверх к дочери, а потом мы с вами перекусим.

Оуэн молча смотрел Сесилии вслед. Она держалась прямо, как натянутая струна. Восхитительная женщина.

— Еще вина, капитан Арчер? — поинтересовалась служанка.

Оуэн, кивнув, протянул чашку.

— В доме кто-нибудь болеет?

Молодая женщина посмотрела на Оуэна и разрумянилась, встретившись с ним взглядом.

— Да, сэр, миссис Анна, за ней ухаживает ее мать. — Служанка налила вина и заспешила прочь.

Оуэн сидел, погрузившись в мрачные мысли по поводу своей неприятной миссии, когда со двора до него донеслись громкие голоса, топот, лай собак. Охотничий пес, дремавший у камина, навострил уши и начал рычать. Оуэн решил узнать, в чем дело, пользуясь возможностью отвлечься. Он прошел по коридору мимо кладовых и, оказавшись на кухне, велел Алфреду и Колину следовать за собой. Те с ворчанием отошли от теплого очага.

— С самого начала путешествия вы двое ныли, что хотите сразиться. Так будьте же благодарны.

— Назревает драчка? — У Алфреда сон как рукой сняло, глаза радостно вспыхнули.

Сгущались сумерки, над землей нависал холодный туман. Оуэн, прищурившись, всмотрелся в темноту и разглядел огонек, мелькавший возле дома привратника. Он повел туда своих людей, соблюдая осторожность, а приблизившись, расслышал злобные крики:

— Дьявол вас побери! Как вы смеете не пускать меня в дом? Я ее муж! Если с ней случилась беда, я должен быть рядом, утешить ее. Какое право вы имели привезти ее сюда?

— Успокойся, сын мой.

Говорившему отвечал священник, остававшийся по эту сторону арки, которая служила проходом для пеших. Рядом стоял слуга с фонарем.

Оуэн подумал, не совершил ли он ошибку, выйдя к воротам без своего лука. Он не спеша направился к священнику.

Под аркой стоял какой-то человек со злым лицом, путь ему преграждал слуга с двумя огромными псами, которые рвались с поводков, но не могли дотянуться до пришельца. Знаком велев Алфреду и Колину оставаться возле священника, Оуэн взобрался по лестнице на второй этаж сторожки, чтобы узнать, кто сопровождает незваного гостя. Он увидел неподалеку двух вооруженных всадников. У Арчера отлегло от сердца. Они с легкостью удержат домик привратника от вторжения такого малочисленного отряда. Он вернулся к священнику.

— Я просто выполняю распоряжение ее матери, — как раз говорил священник. — Никто не войдет в дом, пока миссис Скорби в таком нервном состоянии.

— Чепуха. — Злобный господин махнул рукой слуге, державшему фонарь. — Джед, скажи моему тестю, что я здесь.

— К сожалению, он не может этого сделать, — отозвался священник.

— Черта с два. Ну, раз не может, тогда сделайте это вы, отец. Приведите сюда Ридли.

— Его здесь нет, мастер Скорби.

Значит, это и был пресловутый зять. Оуэн с интересом принялся его разглядывать. Скорби приехал сюда, заранее ожидая беды, судя по тому, что под плащом у него виднелась кольчуга. Лицо его даже при этом плохом освещении излучало злобу.

— А кто там стоит за вашей спиной? — поинтересовался Скорби, перехватив внимательный взгляд Оуэна. — Вы никак позвали головорезов, чтобы не пускать меня в дом?

Священник удивленно оглянулся, чтобы посмотреть, кто к нему успел присоединиться.

— Это посланник архиепископа Йоркского, — сказал он. — Никакой не головорез. Но с ним приехали два стражника, которые не прочь сразиться, если понадобится.

Оуэн понял по лицу Скорби, что священник совершил промах.

— Значит, вы напрашиваетесь на драку? Эй, люди!

Зазвенев металлом, слуги Скорби тут же оказались рядом, держа наготове ножи. Скорби попытался оттолкнуть в сторону священника, но тот даже не шелохнулся.

— С дороги, отец, — грозно предупредил Скорби.

Тогда вперед выступил Оуэн и загородил собою служителя церкви.

— Ступайте в дом, отец, — тихо сказал он. — Заверьте миссис Ридли, что мы справимся.

К Оуэну присоединились Алфред и Колин.

Скорби вынул кинжал.

— Почему зять Ридли приходит сюда, готовый нарушить покой домочадцев? — спросил Оуэн, стараясь говорить тихо, без эмоций.

— Да потому что проклятый священник привез ее сюда без моего позволения.

Оуэн оглянулся на удалявшегося священника, невысокого худенького человека, потом снова перевел взгляд на скандалиста.

— Как священнику удалось одолеть вас в вашем собственном доме?

Скорби презрительно фыркнул.

— Хотел бы я видеть, как он попытался бы это сделать. Нет, трус дождался, пока я отлучусь.

— Тогда, вероятно, вы не так поняли его действия. Я переговорю с миссис Ридли, узнаю, в чем тут дело. А пока советую вам направиться в Беверли и поискать там пристанища.

Скорби замахнулся кинжалом. Оуэн перехватил его запястье и вывернул. Скорби выругался, уронив кинжал на землю. Арчер схватил другую руку задиры, который не был слабаком, но все-таки не смог вырваться из железной хватки Оуэна, хотя лицо его побагровело от усилия. Упрямец не сумел оценить своего противника и вовремя отступить. Оуэну и раньше попадались такие типы. Значит, жди беды. А пока что он разжал руки и сказал, не сводя глаз со Скорби:

— Алфред, передай господину его кинжал. А потом мы проводим всех троих к их лошадям.

Алфред направился к Скорби, но тут один из слуг накинулся на него с ножом. Колин криком предупредил напарника об опасности, и тот, наклонив голову в железном шлеме, атаковал нападавшего в живот, отчего слуга растянулся на земле во весь рост.

Скорби тем временем занес правый кулак, чтобы ударить Оуэна в незрячий глаз, но Оуэн, заметив движение, перехватил занесенную руку левой рукой, а правой саданул грозного господина в живот.

— Итак, как я уже сказал, мы проводим вас к лошадям.

Так они и сделали.

Разворачивая лошадь, Скорби проорал:

— Я вернусь. Передай сучке, что я вернусь.

Оуэн повернулся к Алфреду и Колину.

— Спасибо, ребята.

Колин усмехнулся.

— Всегда пожалуйста. Нам было приятно.

— Приятно? — возмутился Алфред. — На мой вкус, они слишком быстро ретировались.

Оуэн согласился.

— Они могут вернуться по проторенной дорожке. Подежурьте здесь сегодня ночью. На втором этаже. С неудобствами мириться особо не придется. Я велю прислать вам эля, чтобы вы не заснули.

Он вернулся в дом, спрашивая себя, как мог священник допустить такую оплошность — признать, что хозяина нет. В дверях стояла Сесилия Ридли.

— Спаси меня Господи, никак не думала, что он так скоро появится.

— Его жена наверху?

— Да.

— Странный порядок.

— Я молюсь за всех матерей и дочерей, чтобы этот порядок и впредь оставался странным.

— Ладно, мои люди подежурят у ворот сегодня ночью.

— Спасибо.

— Что здесь вообще происходит, миссис Ридли?

В темных глазах женщины промелькнула обида от такой прямолинейности.

— Уверена, это не имеет никакого отношения к смерти моего мужа.

— Как знать…

— Гилберт всегда защищает… — Сесилия тряхнула головой, — защищал Пола Скорби. И сам выбрал его для Анны. Я была против этого брака.

— Чем ему так понравился Скорби?

— Наш сын, Мэтью, прожил в той семье несколько лет. Когда он уехал, семейство предложило породниться, заключив брак между Полом и Анной. Гилберт отнесся к предложению с энтузиазмом, посчитав его очень удачным — богатство с нашей стороны, связи с их стороны, а молодой человек казался ему трудолюбивым, полным здоровых амбиций.

— Как же получилось, что ваша дочь оказалась здесь без мужа?

— Анну избили, она обратилась к отцу Катберту и умолила привезти ее сюда. Пол находился в отъезде.

— Так кто же ее избил?

Сесилия Ридли оглянулась на слуг. Убедившись, что они возятся у камина и, сблизив головы, несомненно, обсуждают заварушку у ворот, Сесилия предложила Оуэну присесть на скамью возле двери.

— Мы сказали слугам, будто к ней в дом ворвались грабители. — Женщина сложила руки и потупилась.

— Ваша дочь сильно пострадала?

Сесилия кивнула, по-прежнему не поднимая глаз.

— Вот, значит, почему вы испытываете такую сильную неприязнь к своему зятю. Он бьет вашу дочь.

Оуэн услышал тяжелый вздох. Сесилия взглянула на него полными слез глазами.

— Не то чтобы я считала Пола плохим человеком, капитан Арчер. Просто он неподходящий муж для Анны. Моя дочь хотела войти в дом с религиозным укладом. Другой человек, более терпеливый, вполне вероятно, мог завоевать ее и убедить, что брак способен приносить радость. Но Пол… — Сесилия покачала головой. — Его бесят посты Анны. А когда она удаляется из супружеской спальни, он становится еще злобнее. Я сразу заподозрила в нем несдержанный нрав и предупреждала Гилберта.

Снаружи опять донеслись крики. Сесилия испуганно взглянула на Оуэна.

— Как долго, по-вашему, они смогут удерживать ворота?

— Скорби и его слуги не такие опытные воины, как мы. Но мы не можем оставаться здесь неизвестно сколько.

— Тогда я пойду поговорю с Полом.

— А что, если бы он увидел, в каком состоянии ваша дочь?

Сесилия удивленно на него взглянула.

— После того, что он с ней сотворил, ему ли не знать, в каком она состоянии? — Тон ее был внешне спокойным, но чувствовалось, что в ней клокочут эмоции.

— Как вы намерены поступить?

Сесилия Ридли неопределенно пожала плечами.

— Держать дочь от него подальше. Правда, не знаю как.

— Можно мне ее увидеть?

Она пытливо посмотрела на Оуэна, в глазах ее исчезло прежнее дружелюбие.

— Зачем?

— Я ученик аптекаря. Могу оказаться полезным.

— Я думала, вы человек архиепископа.

— И это тоже.

— У вас довольно сложная жизнь, капитан Арчер.

— Вы не знаете и половины, миссис Ридли, — усмехнулся он.

— Что могло заставить капитана лучников пойти в ученики к аптекарю?

Оуэн щелкнул по своей повязке на глазу.

— Это напоминание о том, как легко может подкрасться смерть к любому из нас.

Сесилия несколько секунд пристально смотрела на Оуэна, потом, видимо, приняла решение и, поднявшись, жестом предложила ему следовать за собой.

Комната Анны оказалась рядом с той, где Оуэн останавливался прошлым летом. Внутри было тепло от горевшей жаровни. В постели лежала молодая женщина, одна рука у нее была перевязана, лицо распухло, все в синяках, губа разбита в кровь. Она следила за вошедшими одним глазом, второй почернел и заплыл так, что не открывался.

— Мама? — дрожащим голоском произнесла она.

Миссис Ридли быстро подошла к кровати.

— Все в порядке, Анна. Это капитан Арчер. Он аптекарь, хотя с виду не похож. Он подумал, что может тебе помочь.

Оуэна поразило то, как спокойно держалась Сесилия Ридли, разговаривая с изувеченной дочерью, хотя она только что узнала, что муж убит, а у ворот продолжал горланить зять. Хорошо, что она владела собой, ибо дочь ее выглядела безумно напуганной, даже не зная всего случившегося. Оуэн опустился рядом с Анной на колени.

— Рука сломана?

— Только палец, — ответила Сесилия. — Мы выпрямили его и наложили шину.

— А мазь из посконника применяли?

Сесилия кивнула.

— Что-нибудь еще сломано?

— Нет. Но все тело в синяках — и лицо, и живот. И губы разбиты. — Она рассказала Оуэну, как лечила дочь.

Он знаком попросил Сесилию выйти с ним из комнаты. Они остановились на площадке и посмотрели вниз, в холл.

— Валериана должна ее успокоить, — сказал Оуэн. — Вы говорили, живот у нее в синяках. Кровотечение было?

— Да, но уже прекратилось.

— Думаете, она сможет проглотить немного вина с настоем валерианы?

— Да, мы уже поили ее вином.

— Очень важно, чтобы она успокоилась. — Оуэн потер шрам на левой щеке. — Господи, что за человек мог сотворить такое с собственной женой?

— Он говорит, что у него есть потребности, а она ему отказывает. Это доводит его до бешенства.

— Я могу что-нибудь еще сделать для вас, миссис Ридли?

Она взяла его за руку и сжала.

— Вы хороший человек, капитан Арчер.

Она окинула взглядом его лицо, чуть дольше задержавшись на губах. Миссис Ридли стояла чересчур близко. Была слишком настойчива. Оуэн подавил желание попятиться.

Сесилия улыбнулась сквозь слезы и, вздохнув, разгладила юбку.

— А сейчас я должна встретиться с зятем.

Оуэн устроился на ночь в комнате рядом со спальней Анны. Сесилия Ридли была уверена, что Скорби ночью не станет ничего предпринимать, ведь она убедила его уехать в Беверли и переночевать в гостинице, но Оуэн не знал покоя. Он ворочался с боку на бок на тюфяке, прислушиваясь, как в комнате дочери мечется из угла в угол Сесилия Ридли.

Внезапно шаги за стеной изменились: женщина решительно двинулась к двери и вышла в коридор. Тут же раздался стук в дверь Оуэна.

— Входите.

Сесилия Ридли держала в руках масляную лампу, освещавшую ей лицо.

— Простите, что нарушаю ваш сон.

— Я так и не смог заснуть.

Она вошла, прикрыла за собой дверь, поставила лампу на маленький столик рядом с Оуэном и снова принялась расхаживать от стены к стене, держа руки за спиной.

— Что случилось? — спросил Оуэн.

— Вы должны помочь нам. Анне нельзя здесь оставаться.

Господи, эта женщина все-таки ударилась в панику.

— Я готов помочь, миссис Ридли. Ко мне даже сон не идет, я все думаю о вашей бедной дочери. Но ее нельзя перевозить. У нее кровотечение.

— Уже прекратилось.

— Если она сядет на лошадь, оно может снова открыться.

Сесилия резко повернулась и присела на край кровати.

— Если Анна останется здесь, будет только хуже. Вы должны это понимать. — В ее огромных темных глазах мерцал дикий огонь.

Оуэн догадывался, чего она опасается. Разве не эта же причина не давала ему заснуть, заставляя прислушиваться, не вламывается ли кто в дом? Но Анна в ее состоянии не выдержала бы дороги.

— Я вообще не понимаю, как Анна перенесла поездку сюда, — сказал Оуэн. — И теперь, так скоро, снова отправляться в путь… — Он покачал головой. — Нет, нельзя подвергать ее такому испытанию.

— Всемилостивые небеса, другого выхода нет. — Сесилия склонилась над Оуэном, словно стараясь всем своим видом убедить его, насколько она серьезна. — Вы говорили, что дочери необходимо успокоиться. Как же ей успокоиться, если она боится, что он придет за ней и увезет с собой? Во всем королевстве не хватит валерианового корня, чтобы стереть этот страх из ее сердца.

Что ж, она права, и Анне действительно нужно было спокойствие, чтобы выздороветь. Раскаленные иголки, впившиеся в незрячий глаз, предупредили Оуэна, что он слишком глубоко увяз в проблемах семейства Ридли. Он поднес руку к шраму и обнаружил, что на глазу нет повязки. Ну конечно… он ведь собирался спать. Поразительно, как Сесилия Ридли могла пристально на него смотреть и даже ни разу не поморщиться при виде изуродованного века, полностью не закрывавшего невидящий глаз. Полумрак в комнате был не столь густым, чтобы скрыть его увечье. Оуэн потянулся за повязкой, лежавшей рядом на столике.

Сесилия Ридли восприняла это как знак того, что он решил помочь и начал одеваться. Она поднялась.

— Хорошо. Я соберу дочь в дорогу.

— Ради всего святого, я еще не сказал «да». Просто захотел избавить вас от неприятного зрелища.

Сесилия вновь опустилась на край кровати.

— Именно это — и шрам, и выпавшие на вашу долю страдания — позволило мне думать, что вы поможете. Вы смогли бы спокойно спать, зная, что рядом находится тот, кто с вами сотворил такое?

— Я убил того, кто со мной это сотворил.

Женщина заколебалась. Она сцепила руки на коленях и долго их изучала. Что-то во всем ее облике заставило Оуэна подумать о Люси: та тоже в минуту несчастья старалась держаться прямо и сжимала руки, чтобы они не дрожали.

— Вы напоминаете мне жену.

— Вот как? А как бы поступила на моем месте миссис Арчер?

Оуэн не стал исправлять ошибку в имени. Подумал, что ни к чему Сесилии знать подробности их с Люси отношений. Но в самом деле, что бы сделала Люси? Он мысленно вернулся к тому вечеру, когда Торсби, архиепископ Йорка и лорд-канцлер Англии, отдал Люси одно распоряжение, но она отказалась его исполнить. Она решила, что сама знает, как лучше поступить по отношению к своему мужу, Николасу, и ничто в целом мире не могло бы заставить ее передумать. По решительному настрою Сесилии Ридли в ней угадывалось то же упрямство.

— Люси показала бы Скорби, что он натворил, — ответил Оуэн. — Приведите его сюда, пусть он посмотрит, в каком состоянии Анна. Он наверняка ушел сразу после того, как избил жену. Возможно, он даже не сознает, как далеко зашел.

Глаза Сесилии округлились от удивления. Она не поверила своим ушам.

— Вы сошли с ума? Анна напугана до смерти. Что, если он снова набросится на нее с кулаками?

— Я буду рядом в комнате. Глаз с него не спущу и в любом случае сумею ее защитить. Но, подозреваю, Пол Скорби просто тихо скроется, когда увидит состояние жены. Он ничего не выиграет, заставив ее силой отправиться в дорогу.

Сесилия покачала головой.

— Нет. Я не могу подвергнуть Анну такому испытанию.

— А подвергнуть ее еще одной поездке вы можете?

— Всего лишь до монастыря Святого Клемента, что возле Йорка.

— Ей не доехать.

— Я не могу позволить ему даже приблизиться к дочери.

— Что бы вы сейчас ни чувствовали, она законная жена Пола Скорби. Он имеет право ее видеть.

Оуэну вовсе не хотелось причинять боль этой женщине или разочаровывать ее. Но он понимал, что должен так поступить. Посадить сейчас Анну Скорби на лошадь и повезти сквозь метель означало убить ее. Но Сесилию Ридли его доводы, видимо, пока не убедили.

— У вас есть причины опасаться, что Пол Скорби может пойти дальше? — спросил он.

— Куда же дальше? Разве этого мало?

— Вы не поняли. Я спрашиваю, есть ли у вас основания думать, что Пол намерен убить Анну.

Сесилия засомневалась.

— До сих пор я об этом не думала. Но сами видите, как он ее избил. Боюсь, он не в состоянии себя контролировать.

— Давайте все-таки попробуем действовать по моему плану. Вдруг, увидев воочию, что натворил, да еще в присутствии других людей, он хоть что-то поймет.

— Возможно…

— Простите за любопытство, но каким образом во все это дело вмешался священник?

— Анна умолила его привезти ее сюда в надежде, что отец… — Сесилия замолкла на полуслове. — Господи, на секунду я совсем забыла о Гилберте. Как я могла?

Оуэн взял ее за руки.

— Слишком большая тяжесть легла на ваши плечи. Вы удивительно сильная.

Сесилия едва заметно улыбнулась.

— Знаете, — продолжал Оуэн, — хотя предложенная роль защитника для меня большая честь, но я не могу рисковать. Вы должны помнить, что я здесь по поручению Джона Торсби, архиепископа Йорка и лорд-канцлера Англии. Ему не слишком понравится, если ради вас, миссис Ридли, я нарушу закон. Да и моя жена вряд ли будет довольна.

Сесилия Ридли вспыхнула, поспешно убрала руки.

— Я не думала… Разумеется, вы не должны нарушать закон.

Оуэн кивнул.

— Значит, когда ваш зять вернется утром, впустите его. Я пройду наверх вместе с вами.

Сесилия поднялась, взяла со столика лампу.

— Так и сделаю. — Она медленно пошла к двери, но, не дойдя, обернулась. При свете лампы глаза ее казались совсем черными. — Молю Господа, чтобы вы были правы, капитан Арчер.

С этими словами она вышла из комнаты, а Оуэн продолжал вертеться на кровати до самого рассвета, когда наконец его сморил беспокойный сон.