Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса

Осенью 2008 года мировая экономика или, по крайней мере, рынки самых сложных финансовых инструментов оказались на грани полного краха. Началось их свободное падение. Так как я уже видел много других кризисов, то был уверен, что этому ощущению свободного падения скоро придет конец. Так бывает с каждым кризисом. Но что будет потом? Мы не можем и не должны вернуться в тот мир, каким он был раньше. Многие из утраченных рабочих мест больше не восстановишь. Среднему классу Америки было тяжело и до кризиса. А каково ему будет, когда кризис закончится?

Этот кризис отвлек Соединенные Штаты и большинство стран мира от решения долгосрочных проблем, которыми все равно придется заниматься. Их список хорошо известен: здравоохранение, энергетика, окружающая среда, особенно в части изменения климата, образование, старение населения, сокращение производства, неправильно функционирующий финансовый сектор, глобальные дисбалансы, торговый и финансовый дефициты в США. В то время, когда страна старалась справиться с непосредственными проявлениями кризиса, все эти проблемы никуда не исчезли. Наоборот, некоторые из них стали еще более тяжелыми. Но имевшиеся для их решения ресурсы сейчас, возможно, значительно сократились, и произошло это потому, что правительство неправильно действовало в условиях кризиса, в частности, оно растратило значительные средства на спасение финансовой системы. Соотношение долга США к ВВП выросло с 35 % в 2000 году до почти 60 % в 2009 году, и даже если ориентироваться на оптимистичный прогноз администрации Обамы, в соответствии с которым в течение следующего десятилетия задолженность страны возрастет более чем на 9 трлн долл., то это соотношение вырастет еще больше и к 2019 году достигнет 70 %¹.

Реструктуризация экономики не произойдет сама собой. Центральную роль в этом процессе будет играть правительство. Впереди нас ожидает второй раунд масштабных изменений: финансовый кризис показал, что финансовые рынки не приведут себя в порядок автоматически. Но полученный урок является более общим, так как выходит за рамки финансовых рынков: существует важная роль, которую должно исполнять правительство. В ходе проведения «революции», осуществленной под руководством Рейгана и Тэтчер, эта роль была опорочена. Ошибочная попытка уменьшения значимости государства привела к тому, что в конце концов правительству пришлось взять на себя даже более важную роль, о которой при проведении «Нового курса» никто не мог и подумать. Теперь нам придется провести реконструкцию общества, чтобы добиться более точного баланса между ролью государства и ролью рынка. Более высокая степень такой сбалансированности может привести к более эффективной и более стабильной экономике.

В этой главе я рассматриваю две основные группы вопросов: что необходимо сделать, чтобы восстановить баланс между государством и рынком, и как осуществить реструктуризацию экономики, а также какой должна быть роль правительства в этой реструктуризации. Если мы хотим добиться успешной трансформации Америки, нам необходимо более четкое понимание — видение — того, куда мы должны идти, и более четкое представление о роли государства.

Проблемы, стоящие перед Соединенными Штатами, аналогичны тем, с которыми сталкиваются многие, если не большинство, промышленно развитые страны. Хотя многие из них лучше организовали работу по спасению своих банков и стимулированию экономики, они тоже столкнулись с заметным увеличением соотношения долга и ВВП. В некоторых из них проблемы, связанные со старением населения, стоят еще более остро, чем в США, за исключением, возможно, сферы здравоохранения. Необходимо учитывать и тот факт, что никто из них не сможет отыскать легких решений при реагировании на вызовы, связанные с изменением климата. Словом, почти все страны в ходе реструктуризации своих экономик сталкиваются с серьезными проблемами.

Необходимость реструктуризации экономики Честные оценки ожидающих нас перспектив

Хотя Америка в ближайшие годы, вероятно, останется страной с крупнейшей мировой экономикой, нельзя утверждать, что уровень жизни большинства американцев обязательно будет продолжать расти, как это было, например, в годы после Второй мировой войны². Многие американцы жили и пока еще живут в фантастическом мире, созданном в результате легкого доступа к кредитам, но этого мира больше нет. Он не вернется и не должен быть восстановлен. Американцы, как и страна в целом, столкнутся с падением уровня жизни, поскольку до этого они долгое время жили явно не по средствам.

Пузырь скрывал тот факт, что экономическое состояние нации было не таким хорошим, каким оно могло или должно было быть. Повышенное внимание к ВВП вводило в заблуждение, о чем более подробно рассказывается в главе 10. Для многих групп населения будущие экономические перспективы уже сейчас выглядят слабыми: средний доход тридцатилетних мужчин в настоящее время ниже того, каким он был три десятилетия назад³. Большинство американцев уже столкнулись со стагнацией своих доходов, которая продолжалась в течение десятилетия. В первые годы этого десятилетия, когда многие увидели, что их доходы перестали расти или даже начали снижаться, они тем не менее продолжали поддерживать прежний уровень потребления, словно добились воплощения американской мечты. В ходе надувания пузыря на рынке жилья они могли увеличивать свое текущее потребление и делать вид, что и в будущем смогут рассчитывать на комфортную жизнь и обеспечивать образование для своих детей, благодаря чему те придут даже к еще большему процветанию, чем они сами. Но эти мечты лопнули вместе с пузырем на рынке недвижимости, мосле чего американцы столкнулись с более серьезными экономическими и медицинскими опасностями, так как почти 15 % из них вообще не имели медицинской страховки⁴. Имеются и другие тревожные сигналы: в 2007 году Соединенные Штаты имели самый высокий показатель удельной численности населения, находящегося в тюрьме, — в 10 раз больше, чем во многих европейских странах⁵.

Остаются нерешенными и множество других проблем. Глобальное потепление требует проведения модернизации экономики, для осуществления ко торой нужны огромные инвестиции. Теперь стране нужно наверстать время, потерянное в период президентства Буша. Инфраструктура обветшала, свидетельством чего служат прорыв дамбы в Ионом Орлеане и обрушение моста в Миннесоте. И хотя в Соединенных Штатах создана первоклассная университетская система, лучшая в мире, средние показатели уровня знаний учащихся начальной и средней школы оказываются ниже среднего. Ученики в среднем получают более низкие оценки по естественным наукам и математике, чем их сверстники из большинства промышленно развитых стран⁶. Из-за этого многие работники не готовы к решению задач двадцать первого века, с которыми им предстоит справляться в условиях глобальной конкуренции.

Экономика США нуждается в структурной перестройке по тем направлениям, которые пока строго не определены. Но уже сейчас ясно, что это потребует значительных ресурсов, которые могут быть обеспечены только за счет государственных средств. Ресурсы будут забираться из некоторых сильно раздутых секторов экономики (например, финансов и недвижимости) и тех секторов, которые являются слишком слабыми (например, производство) и передаваться другим, имеющим более привлекательные перспективы устойчивого роста.

Что-то неладно: этот кризис выходит за границы финансов

Как уже объяснялось в других главах, американцы в течение многих лет жили в условиях, когда один пузырь сменял другой. Более того, появились масштабные глобальные дисбалансы: правительство США заняло у других стран деньги в сумме, равной 6 % ВВП, и это было сделано в то самое время, когда оно должно было бы откладывать деньги, так как уже в ближайшие несколько лет США столкнется с проблемой, связанной с выходом на пенсию большого числа граждан, родившихся в период бэби-бума⁷.

Остальной мир стремился подражать Америке, но, если бы ему это действительно удалось, мир не смог бы выжить. Такой стиль потребления не способствовал сохранению устойчивости окружающей среды, однако американцы продолжали покупать автомобили, пожирающие все больше и больше топлива, а рентабельность всей автомобильной промышленности страны основывалась на предположении, что американцы и дальше будут поступать именно таким образом.

Большая часть остальной экономики, в том числе некоторые из самых успешных секторов, также покоилась на неустойчивом фундаменте. Одним из наиболее прибыльных секторов экономики был энергетический, угольная и нефтяная промышленность, которые добавляли в атмосферу парниковые газы, обеспечивая неопровержимые доказательства того, что ли выбросы способствуют динамичному изменению климата.

Основным направлением реструктуризации экономики является переход от экономики производства к экономике сферы услуг. В начале 1990–х годов возник спор по поводу качества новых рабочих мест, создаваемых в сфере услуг. Не происходил ли в стране процесс, при котором на место квалифицированных работников производственной сферы приходили люди, занимающиеся приготовлением гамбургеров? Однако внимательное изучение имевшихся данных показало, что в значительной части сферы услуг рабочие места были достаточно качественными, зарплаты — высокими, к тому же многие высокооплачиваемые профессии в этой сфере относились к финансовому сектору. Все это должно было стать новым фундаментом для американской экономики. Но при этом возникает вопрос: как средство для достижения цели может стать центром новой экономики? Мы должны признать, что в годы, предшествующие кризису, пропорции финансового сектора были завышенными: на него приходилось около 40 % всех корпоративных прибылей, что свидетельствует о наличии явного перекоса⁹.

Место Америки в глобальном контексте

Любое представление, предусматривающее продвижение Америки вперед, должно формулироваться в рамках глобального видения. Нынешняя глобальная рецессия очень убедительно напомнила нам, что мы все находимся в тесной взаимосвязи. Сегодня мир должен справиться по крайней мере с шестью ключевыми экономическими вызовами, ряд из которых зависит друг от друга. Их устойчивость и сила проявления свидетельствуют о том, с какими трудностями столкнутся наши экономические и политические системы при решении проблем в глобальном масштабе. В настоящее время у нас просто нет эффективных институтов, способных помочь определить проблемы и сформулировать видение того, как их можно решить, не говоря уже о выработке конкретных шагов в нужном направлении.

Наиболее острой проблемой является разрыв между глобальным спросом и глобальным предложением. Глобальные производственные мощности сейчас загружены не полностью, и это происходит в мире, где очень много потребностей до сих пор остаются неудовлетворенными. Наибольшие проблемы наблюдаются в недоиспользовании человеческих ресурсов; помимо очевидной проблемы этого рода, выражающейся в виде около 240 млн безработных но всем мире, которые не могут найти работу из-за экономического спада, миллиарды людей не имеют нужного образования, чтобы в полном объеме использован» свой человеческий потенциал, и, даже имея работу, они реализуют свои способности не в полной мере¹⁰.

Достойный труд очень важен для самооценки каждого человека, и если это условие не обеспечено, социальные потери не ограничиваются одним лишь падением объемов производства.

Конечно, наиболее серьезный вызов в области защиты окружающей среды связан с изменением климата. Скудные природные ресурсы мы тратим так, словно они являются бесплатными. Из-за этого все цены оказываются искаженными, и в некоторых случаях очень сильно. В предыдущих главах было показано, как искаженные цены жилья привели к искажению экономики; а кризис продемонстрировал, насколько травмирующим может быть эффект «коррекции» рынка жилой недвижимости, причем из-за длительной задержки с принятием необходимых мер это воздействие оказалось еще более сильным. Искажение цен на ресурсы, так или иначе связанные с окружающей средой, из-за своих масштабов обладает примерно таким же влиянием. Корректировка в этом направлении экономической политики необходима, и, если произойдет задержка с ее проведением, затраты станут еще более значительными.

Проблему для глобальной стабильности создает и такое положение дел, которое мы теперь называем глобальными дисбалансами. Одна часть мира живет далеко не по тем средствам, которыми она обладает; другая часть производит продукции больше, чем она сама может потребить. Обе эти части мира связаны друг с другом, как партнеры, танцующие танго. Может быть, нет ничего особенно тревожного в том, что некоторые страны потребляют больше, чем могут оплатить, а другие меньше: это всего лишь свойство рыночной экономики. По — настоящему тревожит то, о чем уже говорилось в главе 1: масштабы заимствований США у остального мира. Только в 2006 году Америка взяла в долг более 800 млрд долл. Заимствования в таких объемах нельзя считать приемлемыми. Создаваемые при этом диспропорции могут устраняться самым беспорядочным образом и, возможно, приведут к очень разрушительным изменениям валютных курсов¹¹.

То, что случилось во время этого кризиса, несомненно, происходило беспорядочно, но дисбалансы при этом никуда не исчезли. Особенно тревожен уже упоминавшийся ранее вывод о том, что Соединенные Штаты должны не занимать, а сберегать, так как в ближайшее время на пенсию отправится множество представителей поколения бэби — бума.

Двадцать ведущих стран мира, G-20 или «Большая двадцатка», предложили скоординированный макроэкономический ответ: Соединенные Штаты должны увеличить долю сбережений, а Китай — ее уменьшить, в результате чего дисбаланс сократится, что будет способствовать поддержанию сильной глобальной экономики. Такое стремление является, разумеется, благородным, но скорее всего каждая страна будет проводить, свою политику, в первую очередь руководствуясь собственными насущными задачами и интересами.

Соединенные Штаты, вполне вероятно, снизят свое потребление быстрее, чем Китай увеличит свое. Именно это, как складывается впечатление, и происходит на самом деле в настоящее время, хотя в 2009 году быстрый рост сбережений домохозяйств в США был компенсирован еще более быстрым ростом государственных заимствований¹². Это может привести к снижению мирового совокупного спроса, и тогда добиться устойчивого восстановления глобальной экономики будет еще труднее.

В долговременной перспективе в ситуации, когда так много стран занимают для финансирования своих программ восстановления, возникает риск существенного увеличения процентных ставок. Некоторые страны с высокой задолженностью и с ограниченной возможностью повышения объема собираемых налогов могут столкнуться с финансовым кризисом. И даже те страны, которые кризис затронул в наименьшей степени, по- прежнему стоят перед трудным выбором. Рассмотрим США с их государственным долгом, размер которого скоро приблизится к 70 % ВВП. Даже при небольшой процентной ставке, равной 5 %, обслуживание этого долга потребует 3,5 % ВВП, что составляет приблизительно 20 % налоговых средств, поступающих в распоряжение правительства. Потребуется либо повысить налоги, либо сократить другие государственные расходы, либо применить оба этих способа. Обычно под нож в таких ситуациях идут инвестиции, а это ведет к снижению производства в будущем.

С другой стороны, повышение процентных ставок сослужит хорошую службу странам с высоким уровнем сбережений. Посмотрите на Китай, который сидит на резервах, в настоящее время превышающих более 2 трлн долл. При ставке 5 % сами эти резервы генерируют доходы в размере 100 млрд долл. Сосредоточив основное внимание на выплатах Китаю под процентную ставку около 1 %, Соединенные Штаты будут переводить в счет обслуживания долга всего лишь 15 млрд в год. При ставке в 5 % Соединенные Штаты должны каждый год переводить в Китай 75 млрд долл. в виде процентов по принадлежащим Китаю американским облигациям на сумму 1,5 трлн долл.

После того как кризис привел к наступлению коллапса в инвестиционной деятельности, вполне естественно считать, что возник избыток сбережений. Традиционно сбережения воспринимаются как добродетель, и лично я до сих пор в этом уверен. Поэтому сфокусированность стран «Большой двадцатки» на стимулировании потребления может быть ошибочной политикой. Конечно, можно надеяться, что граждане из развивающихся стран смогут повысить свой уровень жизни и что это повлечет за собой увеличение потребления, получение большего объема медицинских услуг, стремление к более высокому уровню образования и т. д. Но мир столкнулся с огромными экономическими запросами: как я уже отметил выше, мир должен быть модернизирован для решения сложных задач, ответа на вызовы, связанные с глобальным потеплением; к тому же около 40 % населения мира сейчас вынуждены жить менее чем на 2 долл. в день, и нужны масштабные инвестиции, чтобы изменить жизнь этих людей к лучшему. Проблема заключается в финансировании — направлении сбережений туда, где в них имеется острая потребность.

Четвертый вызов я называю производственной головоломкой. Производство уже давно стало кульминационным пунктом на определенной стадии развития, способом, при помощи которого развивающиеся страны переставали быть традиционными аграрными обществами. Работа в этом секторе традиционно хорошо оплачивалась и в двадцатом веке служила основой для формирования среднего класса и в Европе, и в Северной Америке. За последние десятилетия динамичное повышение производительности труда привело к тому, что даже в условиях роста этого сектора занятость в нем сократилась, и такое положение дел сохранится, скорее всего, и в будущем.

Пятый вызов связан с неравенством. Глобализация оказывает комплексное воздействие на распределение доходов и благосостояния во всем мире. Китай и Индия в настоящее время преодолевают отставание от промышленно развитых стран. А вот разрыв с Африкой за четверть века даже возрос, хотя спрос Китая на товары с этого континента помог экономике Африки (а также Латинской Америки) расти рекордными темпами — 7 % в год. Этот кризис положил конец непродолжительной эпохе умеренного процветания. И даже в период такого процветания крайняя нищета по- прежнему оставалась проблемой: состояние самых бедных людей в мире очень заметно отличается от состояния самых богатых, и разрыв этот по всем критериям является немыслимым. В мире и сейчас есть еще около миллиарда людей, живущих менее чем на доллар в день.

В большинстве стран мира неравенство продолжает усиливаться, и одним из факторов, которые способствуют этому явлению, служит глобализация¹⁴. Это вызывает озабоченность не только гуманитарного характера. Имеющееся неравенство сыграло определенную роль и в наступлении нынешнего экономического спада: растущее неравенство усугубляет проблему ослабления мирового совокупного спроса: деньги идут от тех, кто их тратит, к тем, кто имеет больше того, чем им необходимо.

Последний вызов направлен против стабильности. Растущая финансовая нестабильность становится все более серьезной проблемой. Несмотря на заявления об улучшении положения дел на мировых финансовых рынках и наличие более глубоких знаний об экономическом управлении, экономические кризисы случаются все чаще и оказываются все более серьезными.

Все перечисленные различные составляющие в значительной степени взаимодействуют друг с другом: одни проблемы усугубляют другие, а стратегии, разработанные для решения одной сложной задачи, при их реализации могут ослабить влияние других программ, осуществляемых одновременно и предназначенных для устранения других проблем. Например, рост безработицы, ставший результатом финансового кризиса, оказал давление на заработную плату по всему миру и привел к ее снижению; в ходе этого процесса свои рабочие места, скорее всего, потеряют наименее квалифицированные работники. В Соединенных Штатах богатство представителей нижней половины социальной пирамиды в основном сосредоточено в их жилье, и это богатство было разрушено. Одной из причин, породивших глобальные дисбалансы, является усилившееся стремление к созданию резервов со стороны многих развивающихся стран, возникшее после восточно — азиатского кризиса. Этот кризис повлиял на развивающиеся страны таким образом, что сейчас они, вероятно, хотят иметь у себя еще больший объем резервов, из-за чего проблема глобального дисбаланса только усугубляется. Совместное действие обоих этих явлений, растущего неравенства и растущего спроса на резервы, может усилить проблему недостаточности мирового совокупного спроса, что приведет к ослаблению мировой экономики.

Добиться более чем достаточного спроса, способного загрузить все производственные мощности во всем мире, можно, если перейти к более широкому и ориентированному на долгосрочную перспективу видению, в котором повышенное внимание уделяется положению бедных слоев населения и решению серьезной проблемы глобального потепления¹⁵. Более значительное потребление бедными людьми, в том числе и живущими в Китае, при одновременном снижении потребления богатыми (особенно в Соединенных Штатах) приведет к уменьшению масштаба глобальных дисбалансов.

Для реализации этого нового видения нужна будет новая экономическая модель: для обеспечения устойчивости необходимо снижение избыточного потребления и изменение направления инновационной деятельности. До сих пор слишком много инноваций предлагалось для экономии труда и слишком мало — для сохранения природных ресурсов и охраны окружающей среды, что неудивительно, если учесть, что цены на природные ресурсы не отражают их реальной ценности. При решении задачи повышения производительности труда было достигнуто так много успехов, что сейчас в большинстве стран мира появилась проблема устойчивой безработицы. Но при этом практически никаких успехов не было достигнуто в области сохранения природных ресурсов, в результате чего мы рискуем вызвать экологическую катастрофу.

Долгосрочные вызовы, стоящие перед Америкой

Проблемы, с которыми сталкивается мир, не обошли стороной и Америку, причем некоторые из них стоят особенно остро: требует решения не только «производственная головоломка», то есть проблема занятости, вызванная успехами в повышении производительности труда, но и более специфическая проблема офшоринга, то есть перемещения производства из США в Китай и другие страны, что является следствием перемещения сравнительных экономических преимуществ. Приспособление к этим изменениям структуры экономики будет нелегким делом: часто легче потерять рабочие места в тех областях, где утрачена конкурентоспособность, чем создавать новые рабочие места в новых областях, что я видел во многих развивающихся странах, сталкивающихся с глобализацией. Это особенно трудно сделать без надежно действующего финансового сектора, который делает ставку на кредитование малого и среднего бизнеса и новых фирм, то есть на взаимодействие с тем источником, который создает большинство рабочих мест. В настоящее время Соединенные Штаты к тому же сталкиваются и с дополнительными трудностями: реструктуризация потребует от людей смены места жительства. Но многие американцы потеряли значительную часть своего собственного капитала, который был вложен в их дома, а некоторые потеряли вообще все. Если они продадут свои нынешние дома, им не удастся выручить за них достаточной суммы даже для того, чтобы сделать первый взнос при приобретении новых домов приблизительно такого же размера. Из-за этого мобильность, один из тех факторов, которые обеспечивали Америке успех в прошлом, ослабнет.

Америка, как и большая часть остального мира, сталкивается с ростом неравенства доходов, но в Америке оно достигло уровня, невиданного на протяжении трех четвертей века¹⁶. Стране также нужно адаптироваться к глобальному потеплению, но до недавнего времени она на протяжении длительного времени была крупнейшим в целом и надушу населения источником выбросов парниковых газов, а для сокращения объемов этих выбросов потребуются еще более масштабные корректировки.

Кроме того, перед Америкой стоят еще две задачи. Первая из них связана со старением населения, которое, живя не по средствам, не позаботилось о накоплениях на старость¹⁷.

Америка также сталкивается и с рядом отраслевых проблем: крупные участки в обрабатывающей промышленности находятся в состоянии упадка. Один из, казалось бы, наиболее успешных секторов, финансовый, был слишком раздут в размерах и действовал на основе ложных предпосылок; значительная часть другого сектора, энергетического, действует неприемлемо с точки зрения сохранения окружающей среды. Даже тогда, когда этот сектор обратил свое внимание на возможность применения возобновляемых источников энергии (в данном случае речь идет об этаноле), все оказалось настолько искаженным из-за корпоративного лоббирования, что это направление не смогло конкурировать с исследованиями, проводимыми в странах с развивающейся экономикой вроде Бразилии. Чтобы успешно соперничать в этой области, правительству США пришлось объединить субсидии, размер которых порой превышал один доллар за галлон, и введение экспортных пошлин на бразильский этанол, которые составили более 50 центов за галлон!¹⁸ Энергетической отрасли следовало бы сосредоточить свои усилия на более экономном расходовании энергии, но вместо этого она занималась лоббированием, чтобы получить права на ведение прибрежных буровых работ.

Неэффективность американского сектора, занимающегося здравоохранением, проявляется в предоставлении более дорогих в среднем и менее качественных услуг, чем в других промышленно развитых странах. В некоторых случаях по качеству медицинского обслуживания с США соперничали даже страны третьего мира, хотя лучшие медицинские учреждения Америки предоставляют медицинскую помощь, которая является непревзойденной¹⁹.

Нельзя назвать эффективной и американскую сферу образования, с показателями которой могут соперничать многие страны с развивающейся экономикой, хотя опять же лучшие ее представители, университеты, не имеют себе равных²⁰.

Когда мы думаем о долгосрочном видении для Америки, то для экономиста вполне естественно начать анализ с того, что является долгосрочным конкурентным преимуществом Америки и каким образом оно может быть достигнуто. На мой взгляд, долгосрочное конкурентное преимущество Америки заключается и ее высших учебных заведениях и в достижениях в области технологий, появляющихся в результате тех преимуществ, которые л и учебные заведении обеспечивают. Ни в одном другом секторе экономики нет более высокой рыночной доли по числу мировых лидеров; американские университеты привлекают самых талантливых людей со всего мира, многие из которых потом остаются в Америке и начинают считать эту страну своей родиной. Ни один из ведущих университетов Америки, тех, что обеспечивают ей конкурентное преимущество, не является коммерческим учреждением, из чего можно сделать вывод о том, что мнение о превосходстве коммерческих институтов может быть ошибочным.

Но высшее образование само по себе не в полной мере обеспечивает выполнение экономической стратегии США. Нам необходимо отыскать вариант создания высокооплачиваемых рабочих мест для представителей среднего класса, то есть для тех людей, которые в свое время составляли основу общества, но потом из-за ослабления промышленной базы страны стали терять свои позиции. Другие страны, например Германия, создали конкурентоспособные высокотехнологичные промышленные и производственные секторы, где большую роль играет концепция ученичества. Может быть, это как раз то направление, о котором американцам следует подумать.

Разумные люди могут давать разные ответы на заданные здесь вопросы, но в паническом состоянии, когда надо было реагировать на кризис, Соединенные Штаты совершили ошибку. Прежде чем выделять больше денег на реализацию «промышленной политики» (политика правительства, которая формирует структуру экономики), причем больше, чем любая другая страна когда-либо выделяла на это в прошлом, и направлять их на оказание помощи автомобильной и финансовой отраслям, правительство вначале должно было бы задать эти вопросы. Масштабность предстоящей задачи огромна: на секторы, оказавшиеся больными (или заставившими американцев страдать) и остро нуждающиеся в реструктуризации (финансы, производство, энергетика, образование, здравоохранение, транспорт), приходится более половины всей экономики. Представители остальной части экономики тоже не могут просто почивать на лаврах, доставшихся сектору высоких технологий, или уповать на достижения высшего образования и научных учреждений.

Фальстарты

Большинство перечисленных вызовов уже находятся в списке проблем, которыми должны заняться и Соединенные Штаты, и остальной мир. Некоторые попытки их решения, в том числе и предпринятые во время этой рецессии, были сделаны в неправильном направлении. Об одной из них я уже говорил — не удалось сократить масштабы финансового сектора таким образом, чтобы направить его на удовлетворение потребностей общества.

Вместо этого правительство предпочло предоставить деньги тем, кто породил проблемы.

Финансовые рынки также пытались убедить правительство поддержать их при выборе плохого решения проблемы старения населения, заключавшегося в приватизации системы социального обеспечения. Когда они снимали по одному проценту или даже более в год с тех денег, которыми они управляли, они решили, что приватизация может стать новым источником сборов и предоставить им новые возможности для обогащения за счет пожилых людей. В Великобритании было проведено исследование влияния частичной приватизации государственных пенсий, результаты которого показали, что из-за повышения операционных издержек размер пенсии будет сокращен на 40 %²¹.

Финансовый сектор хочет максимизировать эти операционные издержки, хотя для повышения благосостояния пенсионеров нужно, чтобы они были сведены к минимуму. Сегодня большинство американцев действительно довольны тем, что отклонили инициативу президента Буша по частичной приватизации системы социального обеспечения; если бы это произошло, нынешнее бедственное положение пожилых американцев было бы еще более тяжелым.

Америка проповедовала евангелие глобализации и глобальной конкуренции. Элементарная экономика пояснила, что это значит: Соединенным Штатам следовало сосредоточиться на своем сравнительном преимуществе в тех областях, которые отражают ее относительную силу. Во многих отношениях Китай уже опередил Соединенные Штаты, и это произошло не только из-за низкого уровня заработной платы их неквалифицированных работников; есть много стран, где неквалифицированные рабочие получают еще меньшую плату. Китай сочетает высокую долю сбережений, все более образованную рабочую силу (за период с 2002 по 2008 год количество выпускников на всех уровнях высшего образования в Китае возросло примерно в четыре раза, а общее число студентов — в пять раз)²² и крупные инвестиции в инфраструктуру с низкими производственными затратами и современной логистикой, что обеспечивает бесперебойную доставку огромного количества материальных товаров, которые хотят получать американские потребители. Большинству американцев, как бы трудно это ни было сделать, придется признать, что во многих областях, в том числе в таких ключевых областях «старой» экономики, как производство стали и автомобилестроение, их страна больше не выступает технологическим лидером, что она больше не является самым эффективным производителем и не выпускает самые лучшие продукты. Америка больше не обладает сравнительным преимуществом во многих областях промышленности. Сравнительное преимущество страны может измениться; на самом деле важно наличие динамического сравнительного преимущества. Страны Восточной Азии это поняли. Сорок лет назад у Кореи не было сравнительного преимущества в производстве чипов или автомобилей, но было в выращивании риса. Однако правительство этой страны приняло решение вложить необходимые средства в образование и технологии, чтобы трансформировать свое прежнее сравнительное преимущество и добиться повышения уровня жизни своего народа. В итоге им удалось трансформировать и свое общество, и свою экономику. Опыт Кореи и других успешно действующих стран позволяет предположить, какие уроки и вопросы важны для Соединенных Штатов Америки: каким должно быть долгосрочное динамическое сравнительное преимущество и как нам его добиться?

Роль государства

Большой вопрос глобальной экономики в двадцать первом веке формулируется так: какой должна быть в ней роль государства? Осуществление реструктуризации, описанной в этой главе выше, потребует, чтобы государство взяло на себя более активную роль. Такие изменения не происходили сами собой в прошлом, и они, скорее всего, не осуществятся таким образом и в будущем. Центральную роль в этом процессе могут играть рыночные механизмы, например при построении новой «зеленой» экономики. Более того, даже для осуществления простого изменения — обеспечения того, чтобы цены правильно отражали долгосрочную истощаемость природных ресурсов, — придется пройти долгий путь.

К сожалению, в особенности в Соединенных Штатах определить правильную роль государства мешают многие предрассудки. Один из известных афоризмов, приписываемых Томасу Пейну (Thomas Paine), гласит: «Правительством, которое управляет лучше всего, является правительство, которое управляет меньше всего». После проведения республиканцами избирательной кампании в обществе сложилось мнение, что любую экономическую болезнь можно вылечить при помощи снижения налогов, что чем ниже ставки налога, тем выше темпы роста. Но в Швеции один из самых высоких доходов на душу населения, и при применении более широкого показателя благосостояния (например, такого как индекс программы развития (Development Programme's index), применяемый Организацией Объединенных Наций) эта страна со значительным отрывом опережает Соединенные Штаты²³. Средняя продолжительность жизни в Швеции составляет 80,5 года, для сравнения, в Соединенных Штатах она равна 77 голам. Вывший министр финансов этой страны так объяснил мне секрет их успеха: «У нас высокие ставки налогов».

Конечно, высокие налоговые ставки не сами по себе привели к высоким темпам экономического роста и высокому уровню жизни. Но Швеция понимает, что страна должна жить по средствам. Если она хочет иметь хорошие здравоохранение, образование, дороги и социальную защиту, государству приходится за это платить, что требует наличия крупных налоговых поступлений. Очевидно, что страна должна тратить свои деньги продуманно, и это замечание верно независимо от того, говорим ли мы о частном секторе или об общественном. Если общественный сектор Швеции хорошо управляет тратами денег, то частный финансовый сектор США свою работу выполнил безобразно. Страна должна внимательно относиться к стимулам, и в истории Швеции был период, когда налоговые ставки были, возможно, высоковатыми, а системы поддержки — излишне щедрыми, и потому в обоих случаях пришлось провести коррекцию. Но Швеция пришла к выводу, что хорошая система социальной поддержки может помочь людям лучше приспособиться к осуществляемым переменам, в результате чего они оказываются в большей степени готовы к таким изменениям, которые вызывают, например, процессы глобализации. Шведам удалось создать систему социальной защиты без протекционизма, и благодаря открытости их экономики и общества они выиграли. Более совершенная система социальной защиты в сочетании с хорошим образованием и профессиональной переподготовкой позволяла их экономике действовать более гибко и быстрее приспосабливаться к шоковым явлениям, в результате чего они могли сохранять более высокий уровень занятости. Сочетание более высокого уровня занятости и более совершенной системы социальной защиты означало, что люди были в большей степени готовы пойти на риск, а хорошо продуманная политика «государства всеобщего благосостояния» оказывала поддержку «инновационному обществу».

Такое развитие событий не является неизбежным. «Государство — нянька» может подорвать стимулы, в том числе и стимулы к риску и инновациям. Отыскание правильного баланса может быть непростым делом. Одна из причин успеха скандинавских стран заключается в том, что они не зациклились на отдельных идеологических предположениях вроде тех, что рынки всегда эффективны, а государство всегда неэффективно. Нынешний финансовый кризис с нерациональным масштабным распределением ресурсов в пользу частного сектора должен излечить любого сторонника таких предрассудков. Тем не менее, как было показано в главе 5, страх перед «национализацией» банков — банкротов помешал правительствам и Соединенных Штагов, и Великобритании своевременно вмешаться в ситуацию и сделать это эффективно. Их ошибки, совершенно неоправданные, обошлись налогоплательщикам в миллиарды долларов. В Америке значения таких слов, как социализм, приватизация и национализация, нагружены эмоциональной составляющей, что мешает их правильно осмысливать.

Герберт Саймон, получивший в 1978 году Нобелевскую премию за свою новаторскую работу по изучению того, как фактически функционируют современные фирмы, отметил, что различия между современным капитализмом и предприятиями, которыми управляет государство, сильно преувеличены. В обоих случаях каждый работает на кого-то другого. Структуры стимулов, которые можно использовать для мотивации менеджеров и работников, и там, и там одинаковы. По его словам, «большинство производителей являются работниками, а не собственниками предприятий… При рассмотрении данного вопроса с позиции классической [экономической] теории видно, что у них нет причин стремиться к получению фирмой максимальной прибыли, что и проявляется всегда, за исключением тех случаев, когда владельцы могут контролировать их труд… Более того, в этом отношении нет никакой разницы между коммерческими компаниями, некоммерческими организациями и бюрократическими учреждениями. Все они сталкиваются с одной и той же проблемой — как заставить своих служащих работать над достижением целей организации. Априори не существует никаких оснований считать, что обеспечение такой мотивации в организациях, стремящихся к максимизации прибыли, является более простым (или трудным) делом, чем в организациях, преследующих другие цели. При анализе экономических аспектов организаций, если пользоваться неоклассическими допущениями, нельзя сделать вывод, что организации, мотивированные на получение прибыли, являются более эффективными, чем другие организации. Если эмпирически это действительно так, то для объяснения этого нужно вводить другие аксиомы»²⁴.

В главе 1 было отмечено, что модель капитализма девятнадцатого века в двадцать первом веке уже неприменима. У большинства крупных фирм нет единственного владельца. Они принадлежат большому числу акционеров. В настоящее время основное различие заключается в том, что конечные собственники (акционеры) в одном случае являются гражданами, действующими через различные государственные учреждения, а в другом они выступают как граждане, действующие через различных финансовых посредников, таких как пенсионные и взаимные фонды, деятельность которых они, как правило, не могут реально контролировать²⁵. При применении обоих этих механизмов из-за разделения собственности и управления возникают значительные «агентские» проблемы: те, кто принимает решения, ничего не теряют при совершении ошибок и не получают вознаграждения при достижении успеха.

Примеры эффективных и неэффективных фирм есть как в государственном, так и в частном секторе. В Южной Корее и Тайване крупные государственные сталелитейные заводы были более эффективными, чем аналогичные частные предприятия в США. Одним из секторов, в котором Соединенные Штаты по — прежнему добиваются наибольших успехов, является высшее образование, и, как я уже говорил, все эти первоклассные университеты остаются либо государственными, либо некоммерческими²⁶.

Нынешний кризис продемонстрировал, насколько беспрецедентную роль в экономике сыграло правительство США. Многие из тех, кто традиционно выступал с острой критикой вмешательства властей в экономику, особенно когда это было связано с масштабными государственными заимствованиями, на этот раз молчали. Но для других массовые акции спасения банков, осуществленные Бушем, стали изменой принципам республиканского консерватизма. Лично мне все это показалось всего лишь еще одним (хотя и значительным) этапом экспансии, происходившей на протяжении более четверти века: созданием государства корпоративного благосостояния, предусматривающего, помимо прочего, расширение и укрепление страховочной сетки безопасности для корпораций, даже в условиях, когда социальная защита для обычных людей, по крайней мере в некоторых областях, была ослаблена.

Хотя за последние десятилетия тарифы (налоги на импортируемые товары) были снижены, позиции американских фирм в то же время были защищены широким кругом нетарифных барьеров. После того как Соединенные Штаты на словах пообещали сократить объем субсидий для своего сельского хозяйства, на самом деле в 2002 году президент Буш их удвоил: сельское хозяйство ежегодно получает субсидии в миллиарды долларов. В 2006 году 27 тыс. зажиточных фермеров, выращивающих хлопок, в целом получили помощь в размере 2,4 млрд долл. по программе, положения которой нарушают правила международной торговли, что больно ударило по миллионам бедных фермеров в Африке, Южной Америке и Индии²⁷.

Субсидии получали и другие отрасли, одни — ограниченные, другие — щедрые, одни — открыто, другие — более скрытым способом, через налоговую систему. Хотя мы в Соединенных Штатах утверждали, что развивающимся странам не следует разрешать субсидировать свои новые отрасли промышленности, тем не менее мы находили оправдания для собственных крупных субсидий производителям этанола из кукурузы, которые начали заниматься этим направлением в 1978 году; и в этом случае был использован аргумент «молодой отрасли», которой надо помочь лишь в течение какого-то времени, пока она не сможет самостоятельно конкурировать с другими. Однако этот «ребенок» оказался из тех, которые отказываются расти.

Можно было бы подумать, что нефтяная промышленность с ее, казалось бы, неограниченными прибылями не станет обращаться к правительству за помощью, но жадность не имеет границ, а деньги покупают политическое влияние. В итоге эта отрасль также получила крупную субсидию в форме налоговых льгот. Джон Маккейн, кандидат в президенты от республиканской партии на выборах 2008 года, при упоминании о первом энергетическом законе Буша утверждал, что при его принятии без внимания не остался ни один из лоббистов²⁸. Горнодобывающая промышленность тоже получает миллиарды долларов в виде скрытых субсидий, так как ее участники ведут добычу на землях, принадлежащих государству, практически бесплатно. В 2008 и 2009 годах в длинный список американских отраслей, получающих субсидии, вошли автомобильная промышленность и финансовый сектор.

Многие из самых успешных отраслей США также ощущают присутствие правительства. Сеть Интернет, на которой в такой большой степени строилось еще недавно экономическое процветание, была создана благодаря государственному финансированию; более того, даже разработка прототипа браузера Mosaic велась на деньги государства. Netscape вывела этот браузер на рынок, но Microsoft воспользовалась своей монопольной мощью, чтобы уничтожить Netscape, и сделала это так, что суды во всем мире расценили ее действия как вопиющее злоупотребление монопольным положением.

Несмотря на то что субсидии, предоставляемые на протяжении многих лет американским корпорациям, составляют сотни миллиардов долларов²⁹, даже эти огромные суммы кажутся ничтожными по сравнению с теми, которые недавно были выделены финансовой отрасли. В предыдущих главах я уже неоднократно упоминал о крупных операциях по спасению банков, в череде которых помощь, оказанная после нынешнего кризиса, является лишь самой масштабной. Как я и ожидал в тот момент, когда эти спасательные меры только начинали реализовываться, вся эта раздача денег на самом деле оказалась одним из самых крупных в истории перераспределений богатства за столь короткий промежуток времени. (Почти наверняка еще более крупной можно признать проведенную в России приватизацию государственного имущества.)

Адам Смит был, возможно, не совсем прав, когда говорил, что рынки, словно ведомые невидимой рукой, приближают общество к благополучию. Ведь ни один защитник идей Адама Смита не станет утверждать, что система суррогатного капитализма, до которой дошли Соединенные Штаты, является эффективной или справедливой или ведет к благополучию общества.

Так что же следует делать правительству?

За последние 35 лет экономисты добились более глубокого понимания того, когда рынки работают хорошо, а когда им это не удается. В значительной степени это понимание связано со стимулами. Когда рынки обеспечивают правильные стимулы? Когда частные вознаграждения согласуются с отдачей, получаемой обществом? И как правительство может помочь в достижении этой согласованности? В первых шести главах этой книги было показано, что на финансовых рынках необходимой согласованности стимулов не наблюдается.

Экономисты разработали краткий перечень тех случаев, когда рынки не справляются с выполнением своих функций, то есть когда общественные и частные стимулы не являются хорошо согласованными, из-за чего и происходит значительная часть основных экономических и социальных катастроф. В этот список входят наличие высокой степени монополизма, влияние экстерналий и недостаточность информации. Ирония нынешней политической дискуссии состоит в том, что «левым» пришлось играть активную роль и попытаться заставить рынки действовать так, как они должны, например, путем принятия и выполнения антимонопольного законодательства, чтобы обеспечить конкуренцию; принятия и выполнения законов об обеспечении открытости, чтобы участники рынка были, по крайней мере, более хорошо информированы; а также принятия и выполнения законов о загрязнении окружающей среды и регулировании деятельности финансового сектора (вроде тех законов, которые рассматривались в главе 6), чтобы ограничить последствия экстерналий.

«Правые» со своей стороны утверждают, что все, что нужно сделать, — это обеспечить права собственности и исполнение контрактов. Оба этих условия, конечно, необходимы, но недостаточны, и к тому же при их обсуждении возникают некоторые ключевые вопросы, например о приемлемом определении прав собственности и границ их применения. Собственность не предоставляет неограниченных прав, позволяющих ее владельцу делать все, что ему угодно. Владение участком земли не дает мне права загрязнять грунтовые воды, находящиеся под этой землей, или даже жечь листья, так как из-за этого может происходить загрязнение воздуха.

Сохранение полной занятости и стабильной экономики

Таким образом, одной из обязанностей государства является побуждение рынков работать должным образом, а одними из наиболее очевидных проявлений неспособности рынков работать так, как от них ожидается, являются периодически возникающие ситуации, характеризующиеся высоким уровнем безработицы и неполной загрузки производственных мощностей, рецессии и депрессии, столь характерные для капитализма. Закон о занятости, принятый в 1946 году, исходил из того, что поддержание экономики на уровне полной занятости является национальной идеей, одной из тех, реализацию которых должно взять на себя правительство.

Вопрос о том, как реализовать эту идею наилучшим образом, вызывает определенные разногласия. Консерваторы пытаются сделать все от них зависящее, чтобы свести к минимуму роль государства. Признав с сожалением, что рынки сами по себе не могут обеспечить полную занятость, они попытались сузить возможности для государственного вмешательства. Чтобы сдерживать центральные банки при помощи теории монетаризма Милтона Фридмана (Milton Friedman), они пытались свести их деятельность к следованию одному механическому правилу — увеличивать денежное предложение с заданной скоростью. Когда этот план провалился, консерваторы решили обратиться к другому простому методу, предусматривающему установление целевой величины инфляции.

Нынешний кризис, однако, показал, что сбои рынка могут быть сложными и всеобъемлющими и что их не так легко исправить, а механическое применение установленных правил порой может привести лишь к ухудшению положения дел. Среди проблем, способствовавших порождению этого кризиса, была и недооценка рисков. Правительство, вполне вероятно, не может заставить рынки правильно оценивать риски, но, как я объяснил в главе 6, оно может разработать правила регулирования, которые ограничивают ущерб от последствий, вызванных ошибками рынка при оценке рисков³⁰.

Содействие инновациям

Существуют некоторые товары, которые рынок сам по себе поставляет в недостаточных количествах. К ним относятся общественные блага, выгоды от которых могут быть доступны для всех членов общества. К числу таких благ относятся и некоторые ключевые инновации. Третий президент США Томас Джефферсон однажды сказал, что знание похоже на свечу: когда от одной свечи зажигают другую, свет от первой из-за этого не становится слабее. Отсюда следует, что ограничивать распространение знаний неразумно³¹. Расходы на такие ограничения особенно высоки в области фундаментальной науки. Но если знание должно свободно распространяться, правительство должно взять на себя ответственность за финансирование его создания. Именно поэтому оно берет на себя важную роль — поддерживать создание знаний и инноваций.

Некоторые из крупнейших успехов, достигнутых в Соединенных Штатах, обусловлены той поддержкой, которую правительство оказывало при проведении исследований, как правило, в государственных или некоммерческих университетах. Примеры такой поддержки охватывают самые разные области, от Интернета до современной биотехнологии. В девятнадцатом веке правительство сыграло большую роль в достижении замечательных результатов в области сельского хозяйства и телекоммуникаций, примером чему служит прокладка первой телеграфной линии между Балтимором и Вашингтоном. Правительство к тому же приняло активное участие в осуществлении социальных инноваций: благодаря его программам было увеличено число домовладельцев, и при этом не применялось тех эксплуататорских приемов, которые так омрачили недавние усилия частного сектора в этой области.

Можно побудить бизнесменов заниматься инновациями, если ввести ограничения на использование знаний с помощью патентной системы, хотя в этом случае повышение доходов частных лиц сопровождается снижением отдачи для общества в целом. Хорошо продуманная патентная система пытается добиться правильного баланса, предоставляя нужные стимулы для занятий инновационной деятельностью без введения неоправданных ограничений на использование знаний. Как объясняется в этой главе, для улучшения существующего режима интеллектуальной собственности имеется еще много разных возможностей.

Однако если говорить о финансовых рынках, то здесь имеется еще одна проблема — отсутствуют эффективные способы защиты интеллектуальной собственности. Любой, кто успешно предлагает на рынке новый продукт, может быстро стать объектом для подражания. Из-за этого первопроходец попадает в невыгодное для себя положение: если новый продукт окажется неудачным, его не будут имитировать, но фирма — разработчик потеряет деньги; если же инновация окажется успешной, ее быстро скопируют, из-за чего прибыль от новинки быстро сократится.

Следствием такого положения дел в данной области является ведение разведки, а не занятие инновациями, которые улучшают благосостояние клиентов и повышают эффективность экономики, а если инновации здесь и предлагаются, то такие, чтобы их нельзя было легко имитировать или, даже если это произойдет, они все равно приносили бы прибыль. Поэтому кредиты, выдаваемые на основании недостоверных данных, и ростовщические платежи по кредитным картам относились к той категории «инноваций», которые были быстро скопированы, но и после этого приносили банкам огромную прибыль. С другой стороны, деривативы и другие сложные финансовые продукты имитировать было не гак легко: чем более сложными они были, тем труднее их было повторить. Поэтому значительную долю сложных внебиржевых деривативов выпустило относительно небольшое число учреждений. Меньшая конкуренция означала более высокую прибыль. Другими словами, ключевую роль в создании того запутанного положения, которое в значительной степени способствовало подрыву рынка, сыграли рыночные силы.

Обеспечение социальной защиты и страхования

Правительство сыграло важную роль в области социальной защиты — обеспечении страхования от многих ключевых рисков, с которыми сталкиваются отдельные люди, таких как безработица и инвалидность. В некоторых случаях частный сектор последовал примеру правительства, но при этом затратил большие средства, пытаясь определить наименее рискованные направления, и израсходованные при этом средства, скорее всего, нельзя считать потраченными социально продуктивно. Общество может считать, что человеку, которому не повезло (допустим, у него имеется врожденное заболевание сердца), должна быть оказана помощь («в этом случае вместо Бога на помощь прихожу я»), которая может быть предоставлена в виде оплаты операции на открытом сердце. Но частные страховые компании хотят быть уверены, что при оплате счетов не будет никакой задержки, и поэтому делают все возможное, чтобы в каждом конкретном случае выяснить величину риска³².

Это одна из причин, объясняющих, почему правительство будет и впредь играть ключевую роль на рынках социального страхования.

Недопущение эксплуатации

Эффективные рынки могут тем не менее порождать социально неприемлемые результаты. Некоторые люди могут получать такие небольшие доходы, что на них невозможно выжить. На конкурентных рынках заработная плата устанавливается по принципу уравновешивания спроса и предложения, и там ничего не говорится о том, что равновесная заработная плата равна прожиточному минимуму. Поэтому правительства обычно пытаются скорректировать рыночное распределение доходов.

Кроме того, у рынков нет ничего, что обеспечивало бы их гуманность, в любом смысле этого слова. Участники рынка не постесняются, скорее всею, воспользоваться выгодой, которую им дают их конкурентные преимущества или слабости, имеющиеся в данный момент времени у других участников, и используют для этого любой доступный им способ. Во время урагана любой, кто имеет автомобиль, может помочь другим уехать подальше от наводнения, однако за эту услугу он может взять плату — ту, которую «установил бы рынок». Рабочие, отчаянно нуждающиеся в работе, согласятся на трудоустройство в компании с недостаточным обеспечением условий безопасности труда и скудным социальным пакетом. Правительство не может предотвратить все формы эксплуатации, но оно может уменьшить ее масштабы: это является причиной, объясняющей, почему правительства большинства промышленно развитых стран мира приняли и применяют законы о ростовщичестве (законы, ограничивающие размер процентных платежей) и законы, устанавливающие минимальный размер заработной платы и максимальную продолжительность рабочего дня, а также устанавливают основные правила по соблюдению техники безопасности и сохранению здоровья работников.

Частные фирмы, когда они могут это сделать, пытаются ограничить конкуренцию и регулярно используют — с успехом — в своих целях модели иррационального поведения потребителей и другие их «слабости». Табачные компании продают товары, которые, как они знают, вызывают привыкание и способствуют развитию рака и множества других болезней, даже если они активно отрицают существование научных подтверждений этих выводов. Они знают, что курильщики будут восприимчивы к их сообщениям, несмотря на то что с научной точки зрения такие заявления являются сомнительными.

Разработчики ипотечных продуктов и компании — эмитенты кредитных карт использовали тот факт, что многие люди будут опаздывать с платежами хотя бы однажды. Они смогли привлечь их очень низкими процентными ставками, так как знали, что повышение процентной ставки в случае задержки с выплатой позволит более чем компенсировать их потери по первоначально низким ставкам. Банки поощряют клиентов подписываться на предоставление им услуги овердрафта, плата за которую является высокой, так как знают, что далеко не все люди вовремя проверяют наличие достаточной суммы средств на своих банковских счетах³³.

Меняющаяся роль правительства

Роль, исполняемая государством, в каждой стране и в каждый период времени может быть особой. Капитализм двадцать первого века отличается от капитализма девятнадцатого века. Уроки, полученные на основе опыта, накопленного в финансовом секторе, верны и для других секторов: хотя регулирующие правила «Нового курса» в настоящее время могут и не работать, но ясно, что в наши дни необходимо не масштабное дерегулирование, а локальное, которое в одних областях будет более значительным, в других — относительно небольшим. Глобализация и новые технологии открыли возможности для появления новых глобальных монополий, обладающих такими богатствами и властью, о которых магнаты конца девятнадцатого века не могли и мечтать³⁴. Как уже отмечалось в главе 1, агентские проблемы, связанные с разделением собственности и управления, а также та особенность, что богатством большинства обычных граждан управляют другие люди, которые, как считается, действуют в их интересах, усилили необходимость принятия более совершенных правил регулирования в области корпоративного управления.

Другие изменения, происходящие в экономике США, также могут потребовать усиления роли правительства. Сильное воздействие на природу рынка оказал и тот факт, что многие промышленно развитые страны мира стали инновационными экономиками. Рассмотрим, например, вопрос о конкуренции, жизненно важный для динамики развития любой экономики. Можно легко установить, существует ли конкуренция, например, на рынке стали, а если ее нет, имеются ли хорошо отработанные способы, позволяющие справиться с этой проблемой.

Но производство идей отличается от производства стали. Даже тогда, когда частные и социальные выгоды, получаемые при производстве обычных товаров, хорошо согласованы друг с другом, отдача от инноваций для общества и для частного сектора может заметно отличаться. Бывают даже нововведения с отрицательной социальной отдачей, примером чего можно назвать сигареты, вызывающие более сильное привыкание.

Частный сектор беспокоится о том, какую долю стоимости идеи он может присвоить себе, а не о том, какой будет общая отдача от реализации этой идеи для общества. Из-за этого рынок может тратить слишком много денег на проведение исследований в одних областях, например на разработку лекарства — дженерика, дублирующего успешное запатентованное лекарство, и слишком мало в других. Без государственной поддержки проводилось бы очень мало фундаментальных исследований, скажем, направленных на поиск лекарств для лечения болезней, свойственных бедным людям.

При применении патентной системы на первое место ставится частная выгода; социальная отдача в этом случае проявляется в том, что инновация становится доступной более быстро, чем без наличия такой системы. Очень наглядной иллюстрацией этой разницы служит исследование генов, связанных с раком молочной железы. Усилия по расшифровке всего генома человека были системными и предпринимались в глобальных масштабах, но при этом одновременно происходила гонка участников, стремившихся опередить других и в первую очередь расшифровать те гены, которые могут иметь рыночную стоимость. Myriad, американская фирма, получила патент на формулу генов рака молочной железы; эта информация стала доступна чуть раньше, чем она могла бы появиться без этого соперничества, но так как фирма настаивает на том, что цены тестов по выявлению генов должны быть высокими, то в тех странах, законы которых признают действие патентов, столь высокая стоимость тестов может привести к смерти тысяч женщин, хотя их можно было бы спасти³⁵.

Словом, в инновационной экономике двадцать первого века правительству, возможно, придется принять на себя более важную роль — обеспечивать проведение фундаментальных исследований, на которых покоится все здание науки; задавать направления исследований, например, используя для этого гранты и премии, чтобы стимулировать исследования, необходимые доя удовлетворения потребностей страны; создавать более сбалансированный режим для того, чтобы общество могло получать большие выгоды от стимулов, к которым правительство может прибегнуть без дополнительных расходов, вызванных в том числе монополизацией экономики³⁶.

В конце прошлого века возникла надежда (не оправдавшаяся), что в одной области потребность в участии правительства все-таки снизится: некоторые специалисты считали, что в новой инновационной экономике бизнес — циклы останутся лишь в воспоминаниях. Как и в случае со многими другими идеями, в концепции новой, не знающей спадов экономики была доля истины. Появление новых информационных технологий означало, что компании могут лучше контролировать свои запасы, а ведь многие из прошлых циклов были связаны именно с резкими колебаниями объема запасов. Кроме того, структура экономики теперь изменилась, сместив акценты со сферы производства, где важное значение имеют запасы, на сферу услуг, где запасов вообще не существует. Как я уже отмечал выше, в настоящее время в Соединенных Штатах на производственный сектор приходится лишь 11,5 % ВВП³⁷.

Однако рецессия 2001 года показала, что страна все еще может избыточно тратить средства на развитие оптоволоконной технологии и на некоторые другие направления, а нынешняя рецессия продемонстрировала, что финансовый перекос может происходить и в сторону рынка жилья. Мы видим, что пузыри надуваются в двадцать первом веке так же, как это было и в восемнадцатом, и в девятнадцатом, и в двадцатом столетиях.

Рынки являются несовершенными, и правительства в этом отношении на них похожи. Из этого сравнения некоторые люди приходят к, казалось бы, неизбежно напрашивающемуся выводу — следует вообще отказаться от услуг власти. Рынки дают сбои, но неудачи правительства (как утверждают некоторые) вызывают еще более плачевные последствия. Рынки могут создавать перекосы, но перекосы, создаваемые правительством, могут быть еще более значительными. Рынки могут оказаться неэффективными, но правительство действует еще более неэффективно. Эта линия аргументации кажется вполне правдоподобной, но приводит к выбору ложных направлений деятельности. На самом деле никакого выбора нет, а есть лишь разные формы коллективных действий. В последний раз попытка перейти на нерегулируемый вариант банковской (свободной) деятельности была осуществлена в Чили. Это случилось в период правления диктатора Пиночета и закончилось катастрофой. Как и в Америке, кредитный пузырь в Чили прорвался. Прекратилось погашение около тридцати процентов всех выданных кредитов, и стране потребовалась четверть века, чтобы расплатиться по долгам, возникшим в ходе этого неудачного эксперимента.

Соединенным Штатам придется заниматься регулированием, так как правительство будет тратить деньги на научные исследования, технологии и инфраструктуру, а также на обеспечение некоторых форм социальной защиты. Правительство будет проводить кредитно — денежную политику и заниматься национальной обороной, обеспечением общественной и пожарной безопасности, а также предоставлять обществу другие важные для него услуги. Когда рынки терпят неудачу, правительству приходится вмешиваться и собирать те куски, на которые раскололась прошлая жизнь. Зная об этом, правительство должно сделать все возможное, чтобы предотвратить возникновение катастроф.

С учетом этого необходимо получить ответы на следующие вопросы. Чем следует заниматься правительству? В каком объеме оно должно это делать? Как оно должно это делать?

В каждой игре есть свои правила и свои рефери. То же самое относится и к экономической игре. Одной из ключевых функций государства является составление правил и назначение рефери. В качестве таких правил выступают законы, которые регулируют рыночную экономику. В качестве рефери выступают регуляторы и судьи, которые помогают применять и толковать законы. Но старые правила, даже если они хорошо зарекомендовали себя в прошлом, не являются подходящими для двадцать первого века.

Общество должно быть уверено, что правила справедливы и что рефери судят объективно. Но в Америке слишком многие правила были установлены представителями финансового сектора и для этого сектора, а рефери судили предвзято. Поэтому то, что результаты в итоге оказались искаженным, не должно вызывать удивления. Были возможны и другие варианты ответных действий, которые при их открытом применении предоставили бы участникам игры, по крайней мере, равные шансы на успех и поставили бы налогоплательщиков в менее рискованное положение. Этими вариантами можно было бы воспользоваться, если бы только правительство играло по правилам, а не переключилось в середине пути на стратегию, которая предусматривала раздачу невиданных ранее подарков финансовому сектору.

В конце концов, проверка указанных злоупотреблений возможна лишь в рамках демократических процессов. Но вероятность того, что в нашей стране возобладает приверженность демократии, будет зависеть от реформ, связанных с проведением избирательных кампаний³⁸. В данном случае остается верным давнее утверждение: кто платит, тот и заказывает музыку. Финансовый сектор заплатил участникам, играющим в обеих партиях, и назвал мелодию, которую им следует исполнять. Можем ли мы, граждане, рассчитывать на то, что будут приняты законы, которые предусмотрят разделение на составляющие слишком больших для краха, слишком больших для решения их проблем или слишком больших для эффективного управления банков, если эти банки по — прежнему остаются еще и слишком крупными спонсорами президентской кампании, чтобы их интересы можно было проигнорировать,? Можем ли мы в этих условиях ожидать хотя бы введения ограничений для участия банков в чрезмерно рискованных операциях?³⁹

Расчистка последствий этого кризиса и предотвращение следующих кризисов — это в такой же степени политический вопрос, как и экономический. Если мы всей страной не осуществим перечисленных реформ, то рискуем оказаться в состоянии политического паралича, что вполне возможно, учитывая несогласованность интересов отдельных групп с интересами общества в целом. А если нам все-таки удастся избежать политического паралича, это может быть достигнуто за счет нашего будущего — заимствований, осуществленных за счет будущих доходов для финансирования нынешних спасательных операций. Впрочем, мы, возможно, предпочтем вариант проведения минимальных реформ в настоящее время и отложим решение более серьезных проблем на более поздний срок.

Сегодняшний вызов формулируется так: создание нового капитализма. Мы уже пережили ошибки старого. Но для создания этого нового капитализма требуется доверие, в том числе и доверие к Уолл-стрит со стороны остального общества. Наши финансовые рынки нас подвели, но без них мы не можем функционировать. Наше правительство не справилось со своими обязанностями, но мы не можем без него обойтись. В основе вопросов дерегулирования, которыми занимались Рейган и Буш, лежало недоверие к власти; попытка Буша и Обамы вытащить нас из пропасти, в которую мы попали в результате дерегулирования, основывалась на страхе. По мере того как заработная плата снижалась и росла безработица, размеры бонусов банковских руководителей резко увеличивались, а неравенство в стране становилось все более наглядным. Одновременно происходило увеличение корпоративного благосостояния и расширение сети безопасности, предназначенное для финансовой защиты корпораций, сопровождаемое ослаблением защищенности обычных граждан, что порождало их горечь и гнев. Но атмосфера горечи и гнева, страха и недоверия вряд ли подходит для того, чтобы приступить к решению трудной и требующей времени задачи реконструкции. Однако у нас нет другого выбора: если мы хотим вернуться на путь устойчивого процветания, нам необходим новый набор социальных контрактов, основанных на доверии между всеми представителями нашего общества, между гражданами и правительством, между нынешним поколением и будущим.