Крылья черного ворона

9

Новое знание Хейке настолько взволновало его, что он не сразу заметил в галерее Петера и Николу. Оба отскочили друг от друга, как ошпаренные. Покраснев, Петер приветствовал своего товарища.

Наконец-то у Хейке появилась возможность рассмотреть юную Николу.

К горлу его подступил горячий комок. Маленькая, беспомощная девочка, которой на вид было не более шестнадцати лет, хотя Феодора утверждала, что ей уже за двадцать.

Ее удивительная красота затронула в Хейке до этого немые струны. И он с тихим смирением решил, что никогда не посмеет отобрать ее у своего друга Петера. Он не сделал бы это даже если бы Никола предпочла его Петеру. Хейке был рад, что не видел ее накануне вечером. Иначе ему пришлось бы напрасно терять время на бесполезные и напрасные мечты. Никола уже сделала свой выбор. И Хейке было от этого легче.

Но им предстояло увезти ее отсюда. Это было жизненно важно.

Ему было интересно, каким образом Феодоре удается держать ее в своих руках и почему эта женщина-призрак хочет властвовать над живой девушкой?

Хейке расправил плечи: теперь он знал, с чем ему предстоит бороться. Ему предстояла благородная схватка за своего друга и за эту удивительную девушку, подобных которой он не встречал.

Никакого значения не имело то, что эта девушка предпочла его друга. Это обстоятельство делало борьбу более возвышенной.

— А вот и они, — беспечно сказала Феодора. — Могу я представить вас друг другу? Это Никола, моя родственница. А это друг Петера.

Хейке хотел было пожать Николе руку, но та с отвращением отдернула ее. Никогда до этого он не чувствовал себя таким уродом!

— Петер, твой друг пришел, чтобы увести тебя отсюда, — сказала княгиня. — Возможно, будет лучше, если ты уйдешь с ним. Но сначала я хочу показать Хейке Линду из рода Людей Льда своих предков…

Петер стал рядом с Николой, атмосфера была напряженной.

— Я не уйду отсюда без Николы, — решительно произнес он, хотя веки его дрожали, когда он попытался посмотреть княгине в глаза. У девушки вид был испуганный.

— Подожди, Петер, — прошептала она, наверняка думая, что другие ее не слышат, — только не с ним !

Хейке стало настолько не по себе, что он не решился сказать вслух о том, что намерен забрать ее отсюда.

— Девушка останется здесь, — решительно произнесла княгиня, и ее слова прозвучали, как удар кнута.

— Но… — начал Петер.

— Не надо, Петер! — еле слышно прошептала Никола, но, благодаря хорошей акустике, ее слова были слышны остальным. — Пойдем отсюда! Ты помнишь, о чем мы договаривались?

Он кивнул с мужественной сдержанностью.

Хейке не знал, что ему делать. Петера необходимо было увести отсюда, он не имел права отступать. И Николу они должны были взять с собой.

Но Феодора была неумолима. В своей непостижимой властности она молча отклоняла всякие попытки дальнейших дискуссий. И Хейке начал понимать, какого рода властью она обладала над этой девушкой.

Но почему, почему? В каком родстве они находились? Или Никола была девушкой недворянского происхождения, которую она держала при себе для привлечения мужчин? Которых потом забирала себе и уничтожала? И тем самым добивалась триумфа над молодой женщиной?

У Хейке не было времени, чтобы раздумывать над этим. Взяв его за руку, Феодора принялась водить его по галерее. Петер и Никола смиренно следовали за ними на почтительном расстоянии, но она делала вид, что не замечает их.

— Должно быть, это бесноватый Богдан, — сказал Хейке, глядя на воина свирепой наружности, в меховой шапке набекрень, с длинными усами и плеткой в руке. У него были жуткие застывшие глаза, но, возможно, это объяснялось недостатком мастерства художника или стилем того времени.

— 1400-е годы… — пробормотал студент Петер.

— Верно, — сухо заметила княгиня, — он был сыном Бориса. Того, у которого было четверо жен. Настоящий воевода!

Да, в глазах Бориса и в самом деле было что-то гипнотизирующее, обычно привлекающее женщин.

— Меня интересуют женские портреты, — сказал Хейке, тяжело ступая по полу галереи. — Похоже, все женщины в вашем роду были красавицами.

Он произнес это с таким сдержанным и вдумчивым изумлением, что его слова нельзя было принять за лесть или галантность. Княгиня поблагодарила его за комплимент.

Она принялась воодушевленно рассказывать ему о женских портретах.

— Вот эта, — сказал Хейке, указывая на портрет, очень похожий на Феодору. — Эта должна быть Ансиолой!

— Нет, Ансиола, к сожалению, не оставила ни одного портрета. Эта женщина — одна из многих в роду, кого звали Феодорой. Она принадлежит к одному из поздних поколений. Если вы посмотрите на младшую жену Бориса, вы заметите, что обе эти женщины похожи. Его жену звали Феодора, она была русской. Это была самая первая Феодора. В дальнейшем многих девочек в роду называли этим именем.

— Да, я вижу сходство, — ответил Хейке, — между этими двумя портретами и Вами.

Он был уверен в том, что Ансиола тоже похожа на них! В особенности на княгиню…

Он все больше и больше убеждался в том, что обе они были одним и тем же лицом.

И он, не особенно разбираясь в живописи, понял, что все портреты были написаны в одно и то же время — несколько веков назад. Ни одной новой картины здесь не было.

Это подтверждало его теорию, которая уже вызревала.

Если бы он не видел утром той устрашающей картины, он бы — как и все остальные случайные посетители — поверил, что осматривает обычную крепость, в которой живут две самые обыкновенные женщины.

Но теперь у него в голове созрела мысль о том, что Феодора и была как раз давно умершей Ансиолой, а Никола была живой девушкой, которую привидение подчинило себе, чтобы привлекать в дом все новых и новых мужчин.

Теперь Хейке отвечал за жизнь Петера и за жизнь бедной девушки. Это он должен был вывести их из крепости, но так, чтобы Феодора ни о чем не подозревала.

Ему помогали. Он знал, что за его спиной стоят трое «меченых» Людей Льда. Но решение он должен был принимать сам!

А если все это вздор? Что если Феодора была реальной, живой женщиной, а его утреннее видение было обманом зрения?

И он решил спровоцировать ее на откровенность.

— И все Ваши предки похоронены в маленькой церкви в Таргул Штрегешти? — спросил он.

— Все до одного. В склеп, находящийся на скале, подниматься слишком трудно.

Хейке кивнул.

— Мне хотелось бы после обеда осмотреть кладбище.

И снова она удивила его, со слезами на глазах поблагодарив его.

— А, да, сходите туда! Может быть, вам удастся растормошить церковного служку: место успокоения наших предков настолько запущено, что я просто не в силах выносить это! Ах, как я рада, что вы посетили нас!

«Надо же, — подумал Хейке. — Что за хитрую игру ты затеяла?»

Но, услышав ее последние слова, он начал кое о чем догадываться.

— Я не стану вас больше задерживать. Забирайте вашего друга с собой! Но если у вас будет время, добро пожаловать к нам вечером!

«Вот она куда клонит! Она приглашает не Петера. Это меня она хочет взять в оборот, ведь по ночам она оживает и становится сильной. И все мужчины исчезают здесь по ночам. Она хочет соблазнить меня — и погубить! Интересно, знает ли она, что я принадлежу к особому роду? Похоже, что нет. Представляю, как она будет удивлена!»

И когда все четверо подходили к воротам, Петер сердито взглянул на него. Но Хейке только улыбнулся ему своей миролюбивой — и на этот раз извиняющейся — улыбкой, сделав вид, что ничего не понимает. Ему нужно было переговорить с Петером, как только они будут в безопасности.

Княгиня не стала выходить из дома: вместе с Николой они остались в мрачном, лишенном окон зале. В этом не было ничего удивительного, ведь привидения избегают солнца и дневного света.

Но, прощаясь с дамами, Хейке был еще раз удивлен. Его удивило не то, что княгиня Феодора была с ним чрезмерно любезна и горячо просила его придти вечером: эта женщина делала последние приготовления перед тем, как вцепиться в него мертвой хваткой.

Но Никола!..

Эта удивительно нежная девушка, все время плакавшая от отчаяния, по-новому теперь взглянула на Хейке — осмелилась это сделать.

Она не взяла его за руку, но ее говорящий взгляд подтверждал сказанные ею слова:

— Прошу Вас придти сюда вместе с Петером к вечеру! Я недооценивала Вас, простите меня. Но теперь я вижу, что в груди у Вас бьется горячее и благородное сердце. Я сожалею, что обращала внимание только на внешность!

Она произнесла это торопливо и сбивчиво, чтобы не услышала тетя. И после этого она — еще более тихо и сбивчиво — добавила:

— И не ходите на кладбище, ни Вы, ни Петер! Не верьте тем, кто толкает вас на это! Это приведет к гибели. Люди в деревне говорят, что духи смерти витают над могилами, и того, кто вторгается в их владения, они преследуют и зверски калечат. Я не хочу, чтобы это случилось с кем-нибудь из вас!

На глазах ее блестели слезы. Хейке с трудом устоял против ее просьбы.

— С нами ничего не случится, — с улыбкой ответил он. — Ведь местные жители могут посещать свое кладбище как рано утром, так и поздно вечером?

— Но не старинную часть кладбища, где похоронены обитатели Cetatea de Strega.*[3] Там находятся могилы всех воевод и их родственников…

Теперь он узнал название этой крепости! Cetatea de Strega — крепость ведьмы. Петер с большим усердием изучал в свое время романские языки, их происхождение и общие черты. И в том, что в названии этой деревни и крепости использовалось итальянское слово для обозначения ведьмы, не было ничего странного, потому что римляне в древности захватили эту местность, которую они называли Дакией. Позднее славянское влияние здесь было сильнее, как в языковом отношении, так и в плане народонаселения, и на могилах в Таргул Штрегешти надписи были сделаны кириллицей. Ведь первая здешняя Феодора была русской.

Но поскольку Хейке не знал и латинской азбуки, ему было все равно, с помощью какого алфавита сделаны эти надписи.

Рука Николы осторожно коснулась его руки.

— Будьте осторожны, не заходите туда! Если вы не вернетесь к вечеру, мне незачем будет жить!

Хейке испуганно взглянул на княгиню, но та спокойно беседовала с Петером и ничего не слышала.

Бескорыстный, самоотверженный Хейке наслаждался мягким, певучим голосом Николы и радовался, что его товарищ Петер нашел себе такую замечательную девушку. Она смотрела на Хейке глазами, полными доверия, почти восхищения. Маленькое, хрупкое существо, озабоченное судьбой Петера и просящее Хейке защитить его! Она просила и за себя также — помочь ей выбраться из этой жуткой заколдованной крепости. Но ее опасения распространялись и на самого Хейке! Он должен был беречь себя!

Он с благоговением вздохнул, ощущая в горле комок.

Это создание беспокоилось о нем ! О большем он и мечтать не мог!

Они направились по аллее к лугу. Солнце давно уже миновало зенит и теперь клонилось к горизонту.

Но было по-прежнему жарко.

Петер был разочарован и раздражен.

— Зачем ты все это придумал? Зачем тебе понадобилось приходить за мной? Почему ты не дал мне провести этот день с Николой?

— Пойми, Петер, ты был в смертельной опасности!

Тот фыркнул. И, бросив преисполненный тоски взгляд на оставшуюся позади крепость, сказал:

— В смертельной опасности? Как ты можешь доказать это?

Хейке открыл рот и снова закрыл его. Он опять стал неуверен в себе. Чем он мог подтвердить свою правоту? В крепости было все так правдоподобно и естественно. Знатная дама так любезно приняла их…

А эта экзальтированная молодая девушка, не ладившая со своей властолюбивой тетей и называвшая ее ведьмой, — сколько раз такое уже бывало в истории!

И, жарясь в лучах послеполуденного солнца, Хейке начал всерьез сомневаться в том, что ему удалось прижать врага к стене.

Слушая проклятия Петера, сказанные в его адрес, Хейке все больше и больше убеждался в том, что совершил ошибку. Княгиня Феодора, так доверительно державшая его за руку, — неужели она была привидением! Просто невероятно! Он совершенно явно чувствовал прикосновение ее руки!

Все свои знания об оккультных силах, встречающихся человеку, он почерпнул в Словении. И в этой сфере Хейке был достаточно осведомленным.

Он знал, что существует разница между призраком и привидением. Привидение — это человеческий дух, бестелесное создание, астральное тело. Тогда как призрак — это живое существо, которое никогда по-настоящему не умирает и никогда не разлагается. К разряду призраков относятся вампиры, а также некоторые ведьмы. Сюда же относится великое множество самых различных существ потустороннего мира, которые питаются человеческой кровью.

Хейке полагал, что княгиня Феодора относится к их числу. Но он не мог понять, что она собой представляет. Он был в замешательстве, склоняясь к мысли о том, что совершил ошибку. Княгиня была обычным, невинным человеком, а крепость была именно тем, чем казалась: красивым, добротным строением.

В этом случае он без всяких на то оснований вмешался в любовную историю Петера. Мысль об этом очень огорчала его. Больше он не желал в это вмешиваться.

И на основе чего он пришел к своим безумным заключениям?

На основе бесхитростных предрассудков местных жителей, на основе слов Николы о том, что ее тетя является ведьмой, на основе утренних галлюцинаций… (Господи, ему все еще мерещатся эти видения!)

Что еще? Утверждение Миры о том, что что-то пыталось проникнуть ночью в ее комнату. Но ведь это был всего лишь сон!

Наезженная дорога, которой раньше здесь не было. Нет, все это было вызвано действием мандрагоры.

Лес?

Лес, несомненно, давал о себе знать, но это были всего лишь смутные предчувствия…

Рассказ Жено о найденном ими человеке? О том, кто прошептал всего два слова: «крылья ворона»?

Все эти исчезнувшие люди. Бесхозные лошади…

Птицы во тьме.

Было и еще что-то, но он в точности не мог сказать, что именно, потому что уже забыл все, ведь это было так давно…

Но самое главное: те трое из рода Людей Льда сказали ему, что будут помогать ему, потому что это слишком опасно…

Мимо этого Хейке не мог пройти, даже если бы все остальное было надуманно.

И, вновь обретя уверенность в себе, он сказал:

— Петер, послушай меня! Ты встретишься с Николой вечером, как вы и договаривались, и мы заберем ее из крепости. Но сначала мы должны обезвредить Феодору. Поэтому ты должен пойти со мной на кладбище и помочь мне найти ее могилу…

— Очень умно с твоей стороны!

— Нет, я серьезно. Мы не сможем увезти Николу, пока ведьма жива. Девушка опутана колдовскими цепями, которые мы не в состоянии порвать.

— Мне показалось, что ты только что сказал, что ведьма уже умерла?

— Будь добр, не издевайся! С этим не шутят. Но я не стану об этом спорить, потому что знаю не больше, чем ты. Видишь этих коней? Они теперь наши, потому что хозяева их пропали, возможно, в лесу. Это было давно. Так что ты и Мира получите каждый своего коня, и ты можешь посадить впереди себя Николу, когда мы поскачем обратно.

Он хотел порадовать этим своего товарища.

— Что ты сказал? Эти лошади наши? Кто же…

Хейке рассказал ему о французах и о том, что у местных жителей нет места в конюшнях и нечем кормить зимой этих лошадей.

— Это просто здорово! Я расскажу об этом Николе.

— Всему свое время. Проблема состоит в том, что они немного одичали. Их трудно будет поймать.

— О, это я устрою. Когда я был ребенком, у моего отца было множество лошадей!

Засунув в рот пальцы, Петер свистнул. Лошади тут же навострили уши.

— Вот это да… — удивленно произнес Хейке.

Эти красивые животные были пугливы. Но Петер знал, как с ними обращаться: осторожно подбираясь к ним и держа в руках угощенье, он смог, в конце концов, потрогать их фыркающие морды.

Он осторожно влез на одну из них, ласково говоря ей что-то, словно маленькому ребенку.

— Вот это да! — вырвалось у Хейке. — У меня бы это не получилось!

— Я в совершенстве знаю душу лошади, — хвастливо произнес Петер. — Но поскольку у нас нет с собой уздечки, пусть они пока погуляют здесь. Потом я оседлаю их. Куда же мы теперь направляемся?

— Сначала на постоялый двор. А потом пойдем на кладбище, разве ты не понял? Если ты этого не понимаешь, мне самому придется отправляться ночью к Николе.

— Это почему еще? — спросил Петер, будучи начеку, когда речь шла о Николе. — Какое отношение ты имеешь к моей девушке?

— Успокойся! Если мы не сможем обезвредить княгиню Феодору, для тебя будет слишком опасно идти в крепость ночью.

— Опять ты за свое, — вздохнул Петер. — Ты уже по меньшей мере пятьдесят раз говорил об этом. Хорошо, я пойду с тобой на кладбище, чтобы доказать тебе, что ты ошибаешься.

— Благодарю! Ничто бы меня так не порадовало, как моя ошибка!

Петер покачал головой.

— Ты странный парень, Хейке! Неужели ничто не может привести тебя в ярость?

— Может, — добродушно ответил Хейке, — сколько угодно такого. Кое-что в этой долине просто выводит меня из себя. Вот почему я и решил покончить со всем этим.

— Желаю тебе удачи, — сухо сказал Петер.

Жители деревни не поверили своим глазам, увидев шагавших по дороге юношей. Все зашептались, заохали, заговорили.

Жено и его супруга просто лишились дара речи, когда те вошли в трактир. Мира, наоборот, радостно устремилась им навстречу.

— Ты нашел Петера, Хейке! О, спасибо, спасибо!

— Тоже мне, нашел, — кисло пробормотал Петер. — Что в этом особенного?

— Вы вернулись обратно ? — изумленно произнес Жено, и вся кухонная прислуга стала в дверях, разинув рты. — Вы что, не были там?

Хейке улыбнулся.

— Если ты имеешь в виду Cetatea de Strega, то мы там были. Просто я сказал, что собираюсь забрать Петера домой.

В трактире воцарилась напряженная тишина, все были в замешательстве.

— Но… но… Никто не…

— Не можешь ли ты принести нам поесть? — перебил его Хейке, — после еды мы собираемся сходить на кладбище.

Глубоко вздохнув, Жено сказал:

— Что ты за человек, собственно говоря? Я вижу, что все это исходит от тебя, а не от твоего симпатичного, но совершенно обычного приятеля!

— Я не знаю! — засмеялся Хейке и покачал головой.

Жено сразу оживился.

— Ребята! Девушки! — воскликнул он. — Чего вы ждете? А ну-ка за дело! Принесите этим двоим лучшую еду, какая только есть в доме!

И пока слуги ставили на стол праздничную еду, Хейке вел переговоры с Жено.

— Мне нужен человек, хорошо знающий старинное кладбище. Может быть, это священник? Или церковный служка? Или кто-то еще?

— Я устрою это, — ответил Жено. — Можешь на меня положиться.

Мира, сидевшая рядом с ними, пожаловалась:

— Петер так изменился! Где тот веселый и разговорчивый человек, каким он был вчера?

— Я остался тем же, кем и был, — прошипел Петер.

— Нет, ты не такой, какой был, — спокойно заметил Хейке, — сейчас ты не в себе.

— Неужели? Какой же я, по-твоему?

— Кислый, — ответила Мира, — недовольный, раздражительный, неприятный, грубый. Ты стал совсем не таким, каким был вчера.

— Он просто нервничает, Мира, — сказал Хейке. — Это так всегда бывает.

Он сам был озабочен этим расщеплением личности своего товарища. Перед ним был совсем не тот Петер, которого он знал и любил. Они наскоро пообедали, времени терять было нельзя. Солнце стояло уже над верхушками холмов, и они не хотели проводить еще одни сутки в Таргул Штрегешти.

Покидая постоялый двор, Хейке взял Миру за руки и тихо сказал:

— Как твои дела?

— Мне было так хорошо и спокойно, Хейке, — зажмурившись, сказала она. — Этот амулет… Скажи мне, он живой? Да, это звучит дико, я понимаю, но мне казалось, что он говорит мне: «Не бойся!»

— Нет, в этом нет ничего странного. Именно для этого я и одолжил тебе его.

— Спасибо, Хейке! Видишь ли, в другом случае я бы в панике отбросила его в сторону, ведь я очень религиозна! Но я верю, что ты человек хороший и приносишь людям только добро.

Хейке был тронут.

— Эти слова радуют меня больше, чем ты думаешь. Ведь я был рожден для зла. Но то, что я пережил в детстве, заставило меня приложить все силы для борьбы со злом — как в окружающем мире, так и в себе самом.

Мира не могла до конца следовать за его мыслью, не зная его происхождения. Она только сказала:

— И тебе удалось это сделать, Хейке!

«Если бы», — подумал он и сказал вслух:

— У меня впереди целая жизнь, и я надеюсь это сделать.

У него мороз пошел по коже при мысли о том, что предстояло ему сделать в ближайшие часы.

— Будьте оба осторожны — прошептала она. — Оберегай Петера, ради меня! Может быть, ты хочешь, чтобы я тоже пошла с вами?

— Нет, тебе не следует ни при каких обстоятельствах выходить из дома! Абсолютно ни при каких! И получше запри дверь, как ты сделала это вчера, что важно!

Она перепугалась.

— Вы не вернетесь до самого утра?

— Нет, когда мы закончим дела на кладбище, мы отправимся в крепость, чтобы забрать оттуда Николу.

Лицо Миры несколько омрачилось.

— Ах, да, Никола… Конечно, мы должны ей помочь. Но разве ты не хочешь взять с собой свой талисман, или как ты его называешь…

— Мандрагору? Я бы много дал за то, чтобы иметь его при себе. Но на этот раз он будет мне мешать. Он не позволит мне смотреть на все происходящее глазами Петера, да и княгиня не потерпит его присутствия, так что у меня ничего не получится. А тебе он очень пригодится здесь, ты будешь в полной безопасности, ведь ты — соперница княгини. Дело в том, что она хочет привлечь к себе всех мужчин, поэтому она и мучает так Николу.

— Понимаю. Она начинает стареть и боится потерять власть над мужчинами.

— Что-то в этом роде.

Он не стал объяснять ей, что Феодора — это Ансиола, отвергнутая невеста, желающая отомстить всем мужчинам за то, что один из них изменил ей. Но это была всего лишь версия!

Пожав ей руку, он сказал:

— Думай о нас, Мира!

— Да, я буду думать о вас. Я буду молиться за вас обоих.

Уходя, Хейке с грустью улыбнулся. Он хотел бы ходить под Богом, как все прочие люди, но он был отстранен от божеского мира в силу своего злого наследства. Так что ему оставалось только жить согласно своим лучшим намерениям, в надежде на то, что Господь смилостивится над ним и не осудит слишком строго.

Хейке жил за пределами человеческого мира. Вот почему он чувствовал себя таким одиноким!

«Меченые» Люди Льда гордились, как правило, своей особенностью, позволявшей им служить злу. Но только не Хейке. Как это делал в давние времена Тенгель Добрый, Хейке вел свою одинокую борьбу за то, чтобы его признали полноценным человеком.

Тенгелю это удалось, в особенности после того, как он нашел свою Силье. Что касается Хейке… Кто был более одинок, чем он в этот день гнева в опустошенной деревне Штрегешти, что в Зибенбюргене, в 1793 году?

Собравшись с силами, он кивнул Петеру — и они покинули постоялый двор.