Крылья черного ворона

3

Все трое долго сидели и разговаривали. Слишком долго, как показалось Иву. Вечерний туман давно уже покрыл лес и долину. Было уже слишком темно, чтобы разглядеть эти влажные испарения, но можно было легко представить себе холодные, извивающиеся щупальца тумана, прикасающиеся к окнам, занавешенным гардинами, словно просясь в тепло человеческого жилища.

В помещении было достаточно тепло, но Ив никак не мог привыкнуть к сырости, которая, несмотря на зажженные восковые свечи, ощущалась в комнате. Казалось, каменные стены источают влагу, проникающую сквозь деревянную обшивку и ковры, пропитывающую шкуры, лежащие на полу.

Но куда хуже был запах сырой земли и могилы, присутствующий в комнате. Ближе к ночи этот запах заметно усилился, и это было вполне естественно, поскольку влажный ночной воздух проникал через щели в стенах старинной крепости.

Тон разговора задавала княгиня Феодора, сидящая рядом с ним: элегантная, привлекательная, загадочная, с мистическим блеском в глазах, в переливающемся шелковом платье. Но Ив держался молодцом, стараясь быть галантным и одухотворенным — и даже кокетничая с ней. Он давал ей понять, что сам явится к ней ночью в ее комнату.

Юная Никола сидела молча, сжав свои красивые маленькие руки — покорное и несчастное создание.

Все попытки Ива втянуть ее в разговор тут же пресекались княгиней, отвечавшей вместо девушки. И это его страшно раздражало.

Но, с другой стороны, ему не следовало выдавать свой интерес к Николе. У ее тети не должно было возникать никаких подозрений. И он с трудом балансировал между очаровательной, ревнивой княгиней и одинокой Николой. Ив чувствовал, что едва справляется с этой задачей.

Княгиня Феодора хорошо знала историю. Слушать ее было одно удовольствие. Но не бесконечно! Он уже начинал нервничать.

Своим мягким, навевающим сон голосом она рассказала о том, как однажды крепость осадили турки, грозившие захватить весь Ардеал. В то время в этой местности правил воевода по имени Борис. У него было четыре жены, каждая из которых занимала отдельную комнату в крепости — в противном случае они убили бы друг друга из-за ревности к мужу. Кстати, Иву предстояло ночевать в комнате одной из этих жен. Она рассказала о воеводе, который участвовал в битве при Мохаче в 1526 году, когда часть Ардеала попала под власть турок — но не эта местность, где они теперь находились.

— Но в конце концов Ардеал стал частью Австро-Венгрии, — сказал Ив, — и стал называться Зибенбюргеном.

Об этом ему не следовало говорить. Феодора не любила вспоминать об этом позоре.

Ему не нравилось, что она сидит так близко от него. Его не покидало ощущение какого-то необъяснимого, мрачного неудобства. Кожа его покрылась мурашками, у него появилось предчувствие смерти — и он с трудом сохранял спокойствие. Злясь на нее, он раздраженно произнес:

— Откуда, собственно, взялось название Трансильвания? И почему у этой местности столько различных названий? С окончанием на «эр» и на «и» в различных вариантах…

— Лично я называю эту местность Ардеал, — огрызнулась она. — Это самое древнее название.

«Значит, она не мадьярка, — подумал Ив. — Потому что венгры называют эту местность Эрдили. Ардеал — это румынское название Трансильвании, или Зибенбюргена, если угодно».

Наконец она встала, давая тем самым знать, что беседа окончена. Была уже ночь. Ив надеялся, что если в этой старинной крепости есть такие нововведения, как часы, он услышит их бой в полночь.

Приближался новый день — тот самый день, когда он вместе с Николой должен был покинуть эти места.

Но перед этим им предстояло провести остаток ночи в его комнате…

При мысли об этом Иву становилось жарко.

И когда они, держа в руках восковые свечи, шли в его комнату, он не спускал глаз с ее изящной фигуры.

Попутно он размышлял о том, как мало княгиню Феодору интересует настоящее и окружающий мир. Он неоднократно пытался рассказать ей о своей стране и о других европейских странах, через которые они проезжали, но ко всему этому она была равнодушна. Она жила прошлым и не хотела менять его ни на что. Именно поэтому юная Никола находилась в полной изоляции.

Но теперь девушке предстояло покинуть эту крепость прошлого. И это было для нее спасением.

На миг Иву показалось, что он поступает бескорыстно. Но так ли это было на самом деле? Он был увлечен этой девушкой, хотел обладать ею — и в то же время хотел чувствовать себя благородным рыцарем.

Да существуют ли вообще бескорыстные поступки? Ив был не хуже остальных. Во всяком случае, не намного хуже.

Ночью крепость казалась еще страшнее, чем днем. В мерцающем свете свечей они проходили через залы и комнаты, через галерею, где со стен на них смотрели лица давно умерших предков. В тусклом свете, с движущимися по стенам тенями, эти лица казались ожившими.

Среди них был безумец Богдан, проехавший на коне по столу и обезглавивший своих недругов. Каким свирепым было его лицо! Его холодные глаза преследовали идущих. На другой картине был Борис с четырьмя своими женами — разве они не поводили глазами? В комнате которой из его жен Иву предстояло ночевать? Той, что в черной шляпе, с презрительной, всезнающей усмешкой на губах?

Но Ансиолы в галерее не было — этой покинутой невесты: никто не осмелился написать ее портрет. А вот еще красивая дама, очень похожая на Феодору. Что же, в этом нет ничего удивительного, ведь это ее прародительница. Были еще портреты двух братьев, обезглавленных турками в Мохаче. Обо всех этих людях ему рассказывала княгиня, но это было при свете дня.

Ив с облегчением вздохнул, когда они подошли к небольшой двери, ведущей из галереи.

Сможет ли он рано утром найти выход из лабиринта этих комнат?

Но ведь с ним будет Никола, так что нет нужды беспокоиться об этом.

Только бы им выбраться отсюда!

Наконец они подошли к двери его комнаты.

Внезапно он задрожал. Что было там внутри, так напугавшее его?

В комнате никого не было.

Эта комната была не слишком большой. Большую часть комнаты занимала кровать с балдахином и резными черными ножками. Стены здесь, как и в других комнатах, были завешены коврами, на этот раз с изображением охоты. Поскольку Ив был равнодушен к животным, изображение кровавых сцен его не тронуло.

Нет, его испугала болезненная атмосфера этой комнаты. Запах, застоявшийся воздух или еще что-то? Он не мог этого определить.

— Здесь вы найдете все, что вам нужно, — проворковала Феодора, делая последнюю отчаянную попытку расположить его к себе. По крайней мере, так показалось Иву, уставшему от ее недвусмысленных приставаний.

«Все напрасно, красавица, — думал он, — я выбрал не тебя, тебе следует понять это!»

Но все же он чувствовал страх. С княгиней Феодорой шутить не стоило! Что, если она и в самом деле колдунья? Тогда ему не поздоровится!

Ах, какая путаница у него в голове! А ведь он всегда трезво смотрел на вещи. Наверняка во всем виновата жуткая атмосфера крепости.

Наконец они ушли, оставив его одного в безжизненной тишине. Он мысленно представлял себе, как выйдет отсюда, пройдет через галерею…

Скорее бы приходила Никола!

Он не знал, запираться ему или нет, ведь он ждал появления дамы. Пижаму ему не приготовили — да и стоило ли ожидать этого в такой варварской стране!

Сняв с себя лишнюю одежду, он остался в рубашке и штанах. В комнате было старинное зеркало с неровной поверхностью; взглянув на свое кривое отражение, он решил, что выглядит прилично.

Внезапно ему что-то послышалось… Голоса? Да, в соседней комнате!

Это были голоса обеих дам. И они бранились на своем языке. Он слышал жесткий, колючий, иронический голос княгини и покорный, почти плачущий голос Николы. Без сомнения, они ссорились из-за него!

Он пытался определить, где они находятся, пытался представить себе архитектуру крепости. Четырехугольное здание, окружающее двор. Как они оказались там?..

Нет, он не мог разобраться в плане этого здания, особенно теперь, в кромешной тьме. Но могло быть так, что… Да, вполне возможно, что комнаты дам граничили с его спальней.

Он посмотрел на стену, из-за которой доносились голоса.

На ней висел большой гобелен с изображением кровавых сцен охоты, как это было принято в 1400-х годах. Он услышал какие-то приглушенные удары, плач Николы.

Ив загорелся желанием дать отпор этой бессердечной княгине, защитить свою безответную избранницу. Но этого он, разумеется, сделать не мог. Это могло бы помешать ей проникнуть к нему. Будучи не в силах помочь ей, он пришел в ярость.

Стена? Он подошел к ней. Единственная имевшаяся у него восковая свеча слабо освещала комнату, но этого все же было достаточно.

Осторожно, словно опасаясь чего-то, он дотронулся до гобелена. Ощущение было неприятным, словно он дотронулся до облепленных сырой землей корнеплодов.

Отвернув уголок ковра, он заметил облачко серой пыли — и заглянул за ковер.

Дверь! За гобеленом была потайная дверь — и теперь он слышал голоса более отчетливо. Никола пыталась беспомощно протестовать, но ее то и дело обрывал бесцеремонный голос княгини.

Неужели, черт возьми, их план был раскрыт? Неужели Никола не сможет придти к нему? Неужели им не удастся улизнуть отсюда этой ночью?

Или же Феодора сама намерена явиться к нему?

Проклятие!

Он осмотрел дверь. Она была так прочно заперта, что оставалось только выломать ее.

Может быть, ему следовало постучать? Это вряд ли помогло бы Николе в ее теперешнем положении.

Бедное запуганное создание! Его привязанность к ней все усиливалась.

Ему оставалось только смириться в надежде на лучшее. Все теперь зависело от нее.

В этой жуткой крепости он чувствовал себя связанным по рукам и ногам.

Оставалось только ждать.

Одна неприятная мысль пришла ему в голову: если он не может открыть дверь с этой стороны, то, возможно, она открывается с обратной стороны? Может быть, кто-то проберется к нему тайком этой ночью? Тот, чьего появления он вовсе не желает…

Нет, он не мог поверить в это. Подобные мысли были просто ребячеством — дверь была закрыта прочно.

Голоса стали тише. Женщины, очевидно, помирились.

Кроме тощего, как скелет, кучера, он не видел в крепости других слуг. Княгиня отпустила всех, чтобы никто не мешал ей.

Иву было интересно, куда ушли все слуги — ведь в том крыле, где жила прислуга, весь вечер было темно.

Может быть, они ушли в деревню? На постоялый двор?

Он завидовал им. Он сам хотел быть теперь там.

Если бы только не Никола…

Дядя будет наверняка удивлен, когда Ив явится завтра утром с девушкой. Но это ему наверняка понравится: хорошая партия, знатное имя. Девушка из рода воевод. Весть об их браке разнесется по всей округе.

Или, возможно, дядя не одобрит это? Может быть, прошлой ночью он имел с княгиней Феодорой маленькое любовное приключение? В этом случае барон, возможно, будет сердиться на Ива, пренебрегшего красивой ведьмой.

Не подозревая о том, что название Штрегешти происходит от слова «ведьма», Ив назвал так княгиню Феодору. И это было весьма странное совпадение.

Некоторое время Ив стоял в замешательстве. И поскольку из-за стены не доносилось больше никаких звуков, он нехотя лег спать.

Ему казалось, что вся его рыцарская спасательная экспедиция пойдет прахом. Оставалось только надеяться, что к утру появятся какие-то новые возможности. Но вряд ли стоило на это рассчитывать.

Ив сидел на краю постели, ложиться ему не хотелось. Ему казалось, что потолок с мощными балками вот-вот придавит его. На него наводили страх темные, пыльные складки балдахина.

И менее всего он желал тушить свет!

Он мысленно прикидывал, хватит ли этой свечки на всю ночь, до самого рассвета?

— Ты просто глупец, Ив, — сказал он самому себе. — Ты живешь здесь как князь. Ведь, странствуя по Европе, ты ночевал в амбарах и канавах. Не будь смешон!

В крепости было тихо, словно все ветры в мире улеглись, словно все звуки иссякли.

Он замер: кто-то неслышно крался к нему.

Шаги в коридоре? Кто-то шел по галерее, направляясь к его комнате.

Это шла женщина. Но кто именно?

И он почувствовал огромное облегчение, увидев в дверях тонкую фигуру Николы. Он вскочил и хотел обнять ее, но она приложила палец к губам, а потом указала на стену, завешенную гобеленом.

Глаза ее хитро поблескивали; тихо и невесомо она приблизилась к нему, одетая в тонкую, как паутина, ночную рубашку. Легкие складки подчеркивали волнующие линии ее тела. Протянув к нему руки, она упала в его объятия.

Какой легкой она была! Ему казалось, что он держит в руках эльфа! Коснувшись губами ее уха, он прошептал:

— И это все, что вы взяли с собой в дорогу?

— Нет, нет, — прошептала она в ответ и дала понять жестом руки, что вещи ее сложены за дверью.

Оставлять за дверью вещи было рискованно, в случае, если княгиня отправится в ночные странствия. Но Ив был так опьянен близостью Николы, что не обращал внимания ни на какие опасности. Они были вместе, впереди у них была вся жизнь — теперь им было ничто не страшно!

Она распустила свои густые, черные волосы, доходившие ей до бедер. Но Ив был уверен, что волосы княгини доходят до колен. Гладя волосы Николы, он удивлялся, какие они гладкие. «В женских волосах есть что-то чувственное», — подумал он. И они пускают эту приманку в ход, когда хотят соблазнить больших и сильных мужчин. Он всегда питал слабость к длинным, темным волосам — одно лишь прикосновение к ним возбуждало его тело, будило фантазию…

— Я замерзла, — прошептала она.

Он мог себе это представить: идти по холодной крепости в такой тонкой рубашке! Ее кожа была заметно холоднее, чем его.

— Я согрею вас, — прошептал он в ответ, поднял ее и положил в постель, как он это проделывал со многими, многими молодыми — и не очень молодыми — женщинами до нее. Но на этот раз случай был особый. Никогда он не держал в своих объятиях такой мистически-возбуждающей женщины! Конечно, здесь играли определенную роль обстоятельства и окружение. Увезти ее от красивой злой ведьмы, спасти ее, дать ей возможность жить среди людей, сделать ее своей женой — эту девушку из княжеского рода… Но самое главное: это была та женщина, которую он действительно мог полюбить! До этого связи с женщинами у Ива были беспорядочными.

Теперь все будет по-другому!

Эта юная Никола станет его возлюбленной на всю жизнь — он верил в это.

Укрыв ее, он лег рядом с ней под одеяло. В свете восковой свечи он любовался ее чистым, ангельским профилем.

Коснувшись рукой его груди, она сказала:

— Будьте так добры, я честная девушка! Будьте ко мне снисходительны!

Если он правильно понял ее слова, она не прочь была ему отдаться. Сам же он просто сгорал от страсти, но по своему опыту знал, что с девственницами следует обращаться нежно.

— Любимая, — прошептал он, — вам не следует опасаться того, что я посмею покуситься на вашу чистоту. Рядом со мной вы в полной безопасности. Моя любовь к вам так велика, что я не посмею притронуться к вам.

Под одеялом было холодно, она совершенно не излучала никакого тепла, до этого продрогнув насквозь. Так что ему предстояло отогреть обоих.

Казалось, слова его несколько разочаровали ее. И он втайне улыбался этому. Он понял, что Никола — женщина с горячей кровью, но вынуждена — благодаря своей властной тете — вести целомудренную жизнь. По возрасту она была более чем зрелой для любовных похождений, но ее кавалер был настроен рыцарски. Хотя его самого это не особенно воодушевляло

И, поняв, к какому типу женщин она принадлежала, Ив притворно простонал:

— О, любимая! Вряд ли я смогу согреть вас!

— Почему же?

— Рыцарское благородство не позволяет мне сказать об этом.

— Но мне становится любопытно! Скажите же!

Она приподнялась, опершись на локоть, так что ее прекрасные волосы коснулись его щеки. О, Господи, ему так хотелось зарыться лицом в эти волосы, его чувственность распалилась еще сильнее, ему было трудно говорить.

— Но, дорогая мадемуазель Никола, вы же понимаете, что со мной происходит?

— Нет, не понимаю, — виновато произнесла она.

— Ваша близость… Это так волнует меня, так возбуждает, что я не смогу сдержать свое целомудренное обещание, я…

Он отвернулся, сделав вид, что плачет.

— Мой сердечный друг, — проникновенно произнесла она, — я не хочу, чтобы вы из-за меня оставляли постель. Тогда и я уйду.

— Нет, нет! — воскликнул он, схватив ее за руку.

И тут он дал волю своим чувствам: дыхание его было прерывистым, он изнемогал от любви и восхищения, по телу его пробегала дрожь, лицо его было рядом с ее лицом. И эти чувства были вовсе не наигранными, ему не нужно было притворяться, разве что делать вид, что его смущает ее девственность.

Но юная Никола не оказывала ему никакого сопротивления, ее захватила страсть, вызванная в ней близостью мужчины. Иву льстила мысль о том, что девушка готова отдаться с такой поспешностью не кому попало, а именно ему. Она вздыхала, словно стыдясь своих чувств, но и она была теперь беспомощна перед ними, так же как и он. Однако она все еще не решалась… С нежным восхищением он поцеловал ее лицо, плечи и грудь под легкой тканью. Зарылся руками в ее волосы, ощущая при этом невыразимое наслаждение.

— Будь добр, — умоляла она. — Прошу, будь добр…

Но он не знал, о чем она просит — о милосердии или о том, чтобы он поторапливался…

Это была ни с чем не сравнимая ночь. Никогда Иву не было так хорошо в объятиях женщины. И хотя ему и было трудно отогреть продрогшее тело бедняжки, ему казалось, что даже постель вибрирует от токов тепла. Обливаясь потом и горя, как в лихорадке, он превзошел самого себя по части доказательств своей любви. Вначале она проявляла робость и была испугана, но он знал, как надо вести себя в подобных случаях, и в конце концов она ответила на его ласки.

О, это была удивительная ночь!

Наконец оба заснули от изнеможения, не думая о том, что рано утром — до восхода солнца и до первых петухов — им предстоит покинуть крепость.

Иву казалось, что он переживает небесное блаженство, все глубже и глубже погружаясь в праведный сон усталости.

Он проснулся от странного запаха в комнате. Серый предрассветный сумрак, сочащийся сквозь маленькое окошко, наполнял комнату. Никола еще спала, зарывшись в перину.

«Господи, — подумал он, — нам же нужно уходить! Нужно торопиться!»

Но его разбудило присутствие в комнате чего-то чужого, постороннего. Какое-то еле слышное гудение…

Оно исходило от стены, завешенной гобеленом.

Ив ощутил незнакомый ему прежде страх, желание немедленно покинуть это место.

Он не хотел будить Николу, не узнав сначала, что происходит. Иву не хотелось понапрасну пугать ее.

Осторожно сев и свесив с постели ноги, он обратил внимание на одно весьма неприятное обстоятельство. Он был по-прежнему — если можно так выразиться — готов к любовному акту. Он заметил это еще ночью — что его мужская сила не иссякла, — но тогда он решил, что усталость и сон положат конец этому возбуждению. Однако этого не случилось.

Впрочем… это было обычным утренним явлением, которое быстро проходит.

Но куда хуже было то, что происходило возле гобелена.

В комнате было слишком темно, чтобы он мог рассмотреть детали. Но что-то там такое было…

Он со страхом вспомнил, с какой легкостью гобелен отходил от стены. А дверь, что была за ним?.. Возможно… возможно, она открывалась с обратной стороны?

Гнев ревнивой женщины — самая опасная вещь в мире, он знал это по своему опыту. Во Франции Ив пользовался успехом у женщин, и многие из них чувствовали себя обойденными его вниманием и покинутыми, и уж они-то могли мстить тем, на кого он их променял.

Он должен был защитить Николу.

Но, будучи голым и безоружным, он не мог этого сделать. И он потянулся к своей одежде и к своему мечу. Но не успел он взять их, как замер на месте, уставившись на гобелен.

Высоко на стене, между лицом охотника и рогами, что-то двигалось, ползло по ткани гобелена.

И вдруг — с шелестящим звуком — поползло по комнате, приблизилось к нему и забралось на постель.

— Никола! — в страхе прошептал Ив. Он еще не разглядел, что это такое. Но ему показалось, что это какой-то зверь.

— Никола!

Девушка не просыпалась. В отчаянии он сорвал с нее одеяло. Больше ему ничего сделать не удалось, потому что это набросилось на него с отвратительным писком, обвилось вокруг него, так что ему оставалось только бороться с этими клейкими, удушающими объятиями.

Ив обезумел от страха. Он беспомощно, душераздирающе кричал, стараясь вырваться, освободиться.

Ведь теперь он видел это!

Предрассветный сумрак не мог скрыть от него все то, что происходило в наполненной криком комнате.

— Никола! — кричал он вне себя от ужаса. — Никола!

Что-то прикрыло его рот, заглушив крик. Что-то обвилось вокруг его тела, едва не задушив его. В порыве отчаяния ему удалось оторвать это от себя и отшвырнуть прочь.

К кровати он больше не приблизился. Он бросился бежать, даже не взглянув на Николу: единственное, что он мог еще сделать, это спасти свою шкуру. С бешено бьющимся сердцем он выскочил за дверь — голый и безоружный — с одной-единственной мыслью: прочь, прочь отсюда!

В галерее было темно, когда он, спотыкаясь и всхлипывая от страха, бежал через нее. И тут он услышал устрашающее шипенье этого, преследующего его, услышал, как оно с визгом проскочило мимо и достигло конца галереи раньше него. Ив следующий момент оно шлепнулось ему прямо на шею.

Ив вопил и кричал, ему опять удалось на миг освободиться. Он выскочил из галереи, но не знал, куда бежать, забыв, каким путем шел сюда накануне вечером. Он бежал наугад из одной комнаты в другую, петляя по коридорам, в то время как тусклый утренний свет уже начал пробиваться через маленькие окошки.

Подбежав к одной из дверей, он рванул ее и вошел в какую-то комнату.

И тут он вспомнил, что эти резные узоры, едва различимые в утреннем свете, были как раз на той двери, которая вела на таинственную женскую половину.

Он тут же попытался выйти из этой комнаты, но дверь оказалась запертой, и как он ни пытался ее открыть, она не поддавалась. Но теперь он, во всяком случае, был в безопасности! Ведь был же отсюда какой-то выход. Возможно, отсюда можно было пройти на ту половину, где жили слуги.

Слуги! Какое замечательное слово! Они спасут его… Глаза его стали уже привыкать к темноте. Он пошел дальше, прошел еще через одну дверь и оказался в… Но что это там лежит, перед следующей дверью? Перед дверью, которая должна вести к выходу. Там лежал человек. С выпученными, безжизненными глазами. Бездыханный, мертвый, со сломанными до крови ногтями, царапавшими эту дверь…

Голый, со следами удушения… С половым членом в полной боевой готовности. В точности как у Ива! Вопреки безумному страху, вопреки изнурительному бегству по коридорам крепости, его половой член стоял торчком. Это было просто непостижимо, это было…

Предрассветные лучи тускло освещали лицо лежащего на полу.

— Дядя! — не веря своим глазам, воскликнул Ив. Что-то тихо спрыгнуло вниз с потолочной балки…

Два дня спустя трактирщик Жено собирал в своем огороде овощи.

Увидев двух коней, пасущихся на лугу возле ручья, он глубоко вздохнул и крикнул своей жене, стоявшей у окна на втором этаже:

— Прибери в комнате французов! Посмотри, нет ли среди их вещей чего-нибудь ценного. Мы это оставим себе.

В тот же год, в разгаре лета, в эту деревушку прибыл Хейке Линд из рода Людей Льда.