Крылья черного ворона

13

— Я не хочу больше никаких шоков, — со слезами в голосе произнес Петер, — я хочу уйти отсюда! Но как нам найти выход?

Слова его были справедливыми. В этих маленьких комнатах невозможно было находиться, и обе были заперты. Окончательно и бесповоротно!

Хейке попытался открыть сначала одну — ту, что была в первой комнате, с рунами. Потом другую. Там ему пришлось осторожно переступить через мертвецов, чтобы подойти к двери. У него возникла надежда на то, что дверь эта откроется. Наклонившись над мертвецами, он прислушался.

— Что там такое, Хейке?

— Тс! Во-первых, я совершенно отчетливо слышу приглушенный скрежет. Во-вторых, здесь ощущается движение воздуха, идущего откуда-то снизу. И в-третьих, я узнаю тот самый тошнотворный запах. Он тоже идет снизу.

— Ты хочешь сказать, что это сердцевина крепости?

— Да. Или, точнее, самое сердце зла.

— Хейке, что-то мне не хочется спускаться туда!

— Мне тоже. Таким путем мы не выйдем наружу, и вместо этого попадем в самую середину…

— В самую преисподнюю?

— Ты волен называть ее так.

— Но как мы выйдем оттуда?

Петер готов был вот-вот заплакать.

Но Хейке уже высунулся через проем наружу, прикидывая, нельзя ли таким образом спуститься вниз. Петер заметил, что тот старается не прикасаться к липкому пятну.

Повернувшись к Петеру, Хейке сказал:

— Это можно сделать. Чуть ниже есть карниз. Но он очень узок!

— Не беда. Лишь бы найти выход отсюда. Здесь высоко?

— До склона холма недалеко. Но мы находимся очень, очень высоко над долиной. Думаю, что именно отсюда Ансиола бросилась вниз, с вершины скалы, разумеется.

— Будь добр… не называй этого имени, — с содроганием произнес Петер. — Я просто лишаюсь рассудка, когда слышу его.

— Конечно! Извини, что я не подумал об этом!

Ждать им было уже нечего, и они медленно начали спускаться. Сначала Петер, поскольку он не допускал даже мысли о том, чтобы остаться одному в этом страшном здании. Он тоже старался не касаться отвратительного пятна в проеме стены.

Хейке помог ему спуститься на карниз.

— Ну, как?

— Все в порядке, — ответил Петер. — Пока что. Но как нам спуститься на землю? За что нам зацепиться?

— Ищи неровности в стене! Трещины и вмятины, их тут много.

— Я подожду тебя, — сказал Петер, не осмеливаясь в одиночку проделывать эти трюки.

Не без облегчения Хейке выбрался наружу — и они начали свое опасное путешествие вдоль стены, поминутно рискуя потерять равновесие, изнемогая от страха.

Никогда до этого они не проходили такой короткий участок за такое длительное время! И когда, наконец, Петер спрыгнул на крутой склон холма и Хейке последовал за ним, они молча взялись за руки и направились к площадке перед воротами.

— Как может такая красивая крепость вмещать в себя столько зла? — с сожалением произнес Петер. На лице его все еще был отпечаток пережитых им мгновений безумного страха, голос по-прежнему дрожал.

— Красивая? — удивился Хейке. — Когда мы возьмем на постоялом дворе мандрагору, ты увидишь, как на самом деле выглядит эта крепость!

— Если я попаду на постоялый двор, я больше никогда не вернусь сюда! — убежденно произнес Петер.

— Я тоже, — к своему собственному удивлению произнес Хейке. — Я тоже не осмелюсь вернуться сюда. Но как же нам тогда расправиться с ведьмой? Это нужно сделать сейчас! Мы не можем войти туда снова. Я не осмелюсь на это. Кстати, ворота заперты, а лезть на крышу чертовски трудное дело. Второй раз я это проделывать не хочу!

И они, не сговариваясь, направились вниз по тропинке, освещенные еще не жарким утренним солнцем, не желая больше ни секунды оставаться наверху.

— Как же Феодора? Княгиня? Я ничего не понимаю, Хейке. Ведь все говорили, что ведьмой является Феодора! Значит, там было две ведьмы? И где вторая из них?

— Вовсе не две ведьмы, Петер, а две княгини. Ансиола ведь тоже была княгиней, об этом мы с тобой не подумали. Мы-то считали, что Никола — это невинная девушка из деревни. Кстати, когда Жено и другие жители деревни говорили о ведьме, они никогда не называли имени Феодоры. Они имели в виду Николу. Но мы-то об этом не знали, потому что они вообще не называли никакого имени.

Петер провел ладонью по глазам.

— Но тогда где же она? — еле слышно произнес он.

— Феодора? Разве ты еще не понял? — мягко произнес Хейке. — Разве ты не понял, что сам освободил ее от того проклятия, которое, возможно, Ансиола наложила на нее?

— Я?

— Да, когда положил свой крестик в ее могилу. И она обрела мир! Должно быть, это и была «наша» Феодора. И она тут же исчезла из крепости, а Никола была очень обеспокоена этим, не так ли?

— Так. Это я, умеющий читать и писать, должен был сразу догадаться, кто такая Ансиола! Если убрать букву «а» в самом начале и поменять местами «и» и «к», то получится Никола![5] Ведь по возрасту она была такой же, как и та невеста, не так ли?

Хейке молчал, потому что не знал алфавита. Но в конце концов и он заметил схожесть этих имен, хотя в одном случае латинская буква «с» читалась как «эс», а в другом как «ка». Эти тонкости нелегко было понять безграмотному.

Петер с благоговением произнес:

— Подумать только, какую пользу принес мой маленький крестик этой не знающей покоя душе! Значит, я был тебе хоть чем-то полезен.

— Без тебя бы я не справился.

— Без меня ты не вляпался бы в эту мерзость, — сухо заметил Петер. — Значит, Феодора была привидением, не так ли?

— Да, она была привидением. Призраком была Ансиола.

— А кучер?

— Я ничего не знаю о нем самом и его карете. Но я подозреваю, что он находился в том же зависимом положении, что и Феодора. Он был рабом Николы.

— А вороны? — сказал Петер, провожая взглядом пару высоко летящих птиц. — Они ввели меня в заблуждение.

— И меня тоже! Выражение «крылья ворона» относилось только к волосам призрака.

— Уфф, не напоминай мне больше об этом, — с дрожью произнес Петер, — ты же знаешь, я сам болтал всякие глупости по поводу того, что ее волосы такие же красивые и гладкие, как крылья ворона! И при этом ни о чем не догадывался!

— Тебя можно было понять, — горько усмехнулся Хейке. — Нет, я думаю, что это вороны — обычные птицы, возможно, они служили разведчиками у Ансиолы — но это только предположение.

Петер кивнул.

— И вполне уместное, я думаю.

Он все еще не мог придти в себя. Особенно трудно ему было говорить о любовном акте с Николой. И Хейке хорошо понимал его!

— Но почему же тогда население деревни продолжает жить здесь, подвергая себя опасности? — сказал Петер. — Почему же они не покидают долину?

— Думаю, они не могут этого сделать, Петер, Думаю, они не в состоянии пройти через лес.

— Ты полагаешь… Лес запер их в этой долине? Что отсюда нет никакого пути?

— Именно так я и думаю. Лес напоминает морские анемоны: эти животные прикрепляются к морскому дну и раскрывают свои красивые, похожие на цветы, пасти; рыба, ни о чем не подозревая, заплывает туда, после чего пасть закрывается и рыба переваривается.

— Ты говоришь ужасные вещи, Хейке, — мрачно заметил Петер. — Как же нам выбраться отсюда?

— Вот почему нам нужно обезвредить этого призрака. Ради нашей безопасности и безопасности всей деревни.

Они остановились на небольшой площадке, на полпути к лугу. Повернувшись назад, они посмотрели вверх, на величественную крепость.

— Призрак… — задумчиво произнес Хейке. — Прошлой ночью я оставил здесь стальной стержень и кувалду — вон там. Именно теперь, средь бела дня, я должен уничтожить ведьму Ансиолу, пока она беспомощна.

— Но ведь ты не пойдешь обратно в крепость! — запротестовал Петер.

— Я пойду не в ту крепость, которую мы видим сейчас, — ответил Хейке. — Там мы встретим опять красавицу Николу, как это было вчера, и эта внешняя оболочка ничего нам не даст. Впрочем, теперь она там одна, Феодора покоится с миром. Нет! Мне нужно увидеть подлинную крепость!

— Подлинная крепость… я не понимаю, о чем ты говоришь, — раздраженно произнес Петер

Хейке вздохнул.

— Только мандрагора поможет мне увидеть правдивую картину. И у меня нет ни малейшего желания… — он задумался. — А что, если… Мои спутники! — негромко произнес он. — Вы здесь? Не хотите ли немного позабавиться? Не могли бы вы сорвать завесу с наших глаз? Вы ведь сильнее, чем Ансиола!

Послышался тихий, разноголосый смех.

— Спасибо! Мы поддаемся на эту провокацию! — насмешливо произнес голос Суль.

— Ты увидишь все так, как есть, — сказал Тенгель. — Но вынесет ли твой друг знание истины?

Хейке попытался отправить Петера на постоялый двор, но тот настоял на своем, сказав, что желает разувериться в своих заблуждениях.

С площадки, на которой они стояли, была хорошо видна вся крепость, а вниз вела, петляя среди камней, тропинка.

— Смотри внимательнее, Петер, — сказал Хейке. — Ты видишь в последний раз эту великолепную крепость. Перед тобой сейчас откроется горькая действительность.

— Я не решаюсь смотреть на нее, — сказал Петер и отвернулся. Посмотрев на него, Хейке попросил его сосредоточиться.

И когда они оба снова взглянули на крепость, у Петера перехватило дыханье и он схватил Хейке за руку, чтобы не упасть в обморок. Хейке, хотя он уже видел эту шокирующую картину, тоже был потрясен.

Одни только звуки чего стоили! Они напоминали крики птиц-трупоедов — хриплые, хохочущие, отзывающиеся эхом в горах. И на этом фоне слышался другой звук, который они уже не раз слышали раньше, только теперь он был намного сильнее. Шипящий, шуршащий звук извивающихся древесных корней.

А вид, открывшийся перед ними!

Широко раскрыв глаза, Петер шептал:

— Господи! Святой Отец, что это такое?

На месте великолепной крепости было теперь нечто неописуемое, чему невозможно было дать никакого названия. Они увидели руины стен, и прямо у них на глазах вниз, в долину, летели камни и целые блоки. Стены напоминали забор. Только теперь они поняли, как давно в крепости никто не жил. С тех пор прошло несколько веков!

Но это было не самое худшее.

Над древними руинами царило нечто неописуемое! Именно отсюда вел свое начало омерзительный, жуткий лес! Здесь было его сердце. Лес вовсе не наступал на крепость, как они раньше думали. Он вырастал прямо из нее, и рост его сопровождался жалобным треском; отсюда он распространялся дальше, захватывая все новые и новые территории. Вся долина была окружена этим лесом, он вытеснял деревню на самое дно долины и готов был уже поглотить Таргул Штрегешти.

Из самого сердца крепости поднимались отвратительные испарения. Над землей повис запах мертвечины. Почувствовав этот тошнотворный, удушливый запах, они инстинктивно отвернулись.

— Нет! — побледнев, прошептал Петер. — Нет, не может быть!

— Это правда. И я собираюсь отправиться туда, со стальным стержнем и молотком…

— Нет, не смей этого делать! Пошли, пошли отсюда!

— Куда? Вряд ли нам удастся выйти из этого леса. Тебе хочется умереть, попав в его лапы?

— Может быть, твои друзья смогут помочь нам выбраться отсюда?

— У них есть свои понятия о чести, как и у меня. Ты подумал о Мире? О жителях деревни? Бросить их всех на произвол судьбы?

Глотнув слюну и расправив плечи, Петер сказал:

— Я пойду туда с тобой.

Хейке медлил с ответом.

— Возможно, я лучше справлюсь со своей задачей, не неся ответственности за тебя. Но ты мне нужен, Петер, один я чувствую себя таким беспомощным.

— Ты вовсе не один, — пробормотал Петер. — Хотя я понимаю, что ты имеешь в виду. Пойдем же!

Хейке глубоко вздохнул, и они снова потащились наверх — будучи от этого, мягко говоря, не в восторге.

— Хейке, мне нужно кое в чем признаться тебе. Вчера вечером я страшно ревновал к тебе Николу… О, Господи, как мне противно произносить это имя! Потому что Никола разговаривала с тобой, когда мы собирались уйти, и просила тебя придти вечером в крепость.

— Вряд ли это было поводом для ревности, — криво улыбнулся Хейке. — Ее внезапный интерес ко мне объясняется лишь тем, что я собирался идти на кладбище.

— Это верно, она предупреждала нас, чтобы мы туда не ходили, потому что злые духи будут преследовать нас! Какая нелепость!

— Ясное дело. Она боялась, что мы найдем могилу Феодоры и разрушим ее колдовскую власть. Именно так мы и поступили.

— Да, она потом спрашивала меня, не нашли ли мы что-нибудь на кладбище. И я сказал, что ничего не нашли, абсолютно ничего.

— Ты правильно сказал, — успокоил его Хейке. — То, что она приглашала меня в замок… Думаю, она не делала на меня ставку, замечая, что за моей спиной стоят опасные силы. Просто она хотела прощупать меня.

— Наверняка! Помнишь, когда мы первый раз были в трактире, дамы пришли и тут же повернулись к дверям?

— Да, потому что у меня при себе была мандрагора. Но это как раз и беспокоит меня: ведь это именно Феодора так быстро среагировала!

— Видел бы ты в тот момент Николу! Лично я видел. Она тихо и строго сказала что-то своей тете — и Феодора тут же повернулась и подтолкнула ее к выходу.

— Вот оно что! Это проясняет дело! Значит, это Николе была неприятна мандрагора. Кстати о «тете»… Интересно было бы узнать, в каком родстве они находятся. Но вряд ли мы когда-нибудь узнаем об этом.

Они опять поднялись к крепости, совершенно утонувшей среди отвратительной растительности: руины, оплетенные корнями, тяжелые испарения…

— Вот бы сейчас со мной была мандрагора… — пробормотал Хейке.

— Успокойся, трусишка, мы ведь с тобой, — услышал он насмешливый голос Суль. — Поторапливайся, время не ждет! День не может тянуться вечно!

Они сами это знали. С наступлением темноты призраки вновь обретали силу.

Ворота теперь были ничем иным, как проломом в стене. Но отверстие это было оплетено стеблями ползучих растений.

— Пройдем чуть дальше, — сказал Петер, который был теперь спокоен, по крайней мере, внешне.

Они прошли еще немного и перелезли через груду камней.

— Черт бы побрал эти завалы! — сказал Петер. — Как нам двигаться дальше? Мы можем застрять здесь надолго!

Вонь была почти невыносимой. Корни и лианоподобные стебли казались живыми, готовыми в любой момент наброситься на молодых людей и задушить их.

Хейке стоял в раздумье.

— Помнишь, я говорил, что, стоя на крыше, на миг увидел крепость насквозь?

— Да, ты говорил это.

— И знаешь, что я увидел в твоей комнате? Я увидел вовсе не вас обоих, лежащих в роскошной постели. Я увидел то, что было в действительности.

Петер повернулся к нему и выжидающе посмотрел на него.

— И что же ты увидел?

У Хейке нервно дернулся рот.

— Прежде всего я увидел твою одежду. Она лежала на замшелом камне. Потом я увидел тебя. Ты лежал на склоне холма, укрытый листвой и ветками.

— Не удивительно, что я так замерз, — сухо заметил Петер. — А… она?

— Я не смог хорошенько ее рассмотреть. Я заметил только, что ты не один в «постели».

— Да уж… Но ты сказал, что видел там замшелый камень… По нему мы сможем найти это место.

— Да. Но, вообще-то, нам нужно не это. Мы ведь знаем, где мы выбили из стены камень. Где-то там и должна находиться самая сердцевина крепости. Помнишь дверь, ведущую в подвал?

— Да. Не хочешь ли ты сказать, что Ансиола похоронена в подвале?

— Именно это я и хочу сказать. Ее могилу мы и должны найти.

Они говорили, перелезая при этом через кучи камней и заросли покрытых слизью корней и растений.

— Знаешь, Хейке, мне кажется, что Феодора пыталась время от времени вставлять палки в колеса своей злой госпоже.

— Я уверен, что она это делала. Между ними бывали серьезные стычки. Нет, знаешь, так мы ничего не найдем! — в отчаянии произнес Хейке, глядя на расстилающийся перед ним хаос. — Разве тут возможно отыскать какое-то подобие подвала?

— Нет, это совершенно невозможно!

Задача казалась им теперь невыполнимой. Где бы ни находилась Ансиола, она надежно отгородилась от непрошенных гостей.

— Типичный случай, — сказал Петер, — вампиры тоже так делают. Их могилы совершенно невозможно найти.

— Но она не вампир.

— Почти вампир, — пробормотал Петер, и Хейке вынужден был согласиться с ним.

Вряд ли стоило продолжать поиски, поскольку было совершенно немыслимо осмотреть все дыры и углубления, по крайней мере, в течение одного дня.

Но тут произошло нечто странное и неожиданное.

Они увидели впереди высокую и тощую фигуру. Это была всего лишь тень. Но она явно ждала их.

Тень стояла в тени, отбрасываемой стеной, словно боясь, что на нее упадут солнечные лучи. В тени фигура казалась просто темным пятном.

— Пошли, Петер, — без всякого выражения произнес Хейке.

Помедлив, Петер все же потащился вслед за товарищем.

Когда они подошли поближе, Петер увидел, как Хейке наклонился к тени. Тень подалась назад и указала рукой на сплетенные в единую массу ветви и корни. И тут же исчезла.

— Это был друг или недруг? — тихо спросил Петер, когда они подошли к указанному месту.

— Это был кучер, — коротко ответил Хейке. — Даю под залог свою душу, что он видит в нас своих спасителей!

У них не было времени, чтобы размышлять об этом. Перед ними была узкая канава, ведущая под землю.

Они переглянулись. Осмелятся ли они?

Хейке кивнул и спустился первым. Петер последовал за ним, совершенно убежденный в том, что ветви тут же сомкнуться над их головами. Он не смел оглядываться назад.

Спускаться было нелегко. Несколько раз они чуть не попали в настоящие западни, но в конце концов оказались на твердой почве. Или, вернее сказать: наступив на болотную кочку, Хейке нащупал ногой каменистое дно. Сказать, что они теперь стояли, было бы преувеличением: их могло затянуть в трясину в следующий момент.

— Хейке! Смотри! — воскликнул Петер.

Неподалеку от них лежали трупы французов, точно в тех же позах, в каких они недавно видели их, но уже в другом окружении.

— Прекрасно, теперь мы знаем, где находится эта дверь, — сказал Хейке. — Она должна быть вот здесь, возле руки старшего из них…

— Здесь есть спуск! — крикнул Петер. — По другую сторону двери, как мы и думали!

В каменном дне было отверстие. Возможно, когда-то на этом месте был спуск, теперь же там ничего не было. Просто темная пропасть.

— Неужели мы и вправду спустимся туда? — прошептал Петер. — Как мы сможем вылезти обратно?

Хейке осмотрелся по сторонам. На ползучие, лианообразные стебли он не рассчитывал, они были заколдованы. Заколдованы ею.

— Проверим сначала, глубоко ли отверстие!

Найдя подходящий камень, он бросил его вниз. Удар послышался почти сразу.

— Мы поможем друг другу выбраться отсюда, — констатировал он. — Пошли! Держи меня покрепче за руку, я спущусь вниз!

У Петера перехватило дух от страха, но он все же сделал то, о чем его просил Хейке. Вскоре снизу послышался крик:

— Все прекрасно! Спускайся! Но здесь темно! Хотя ничего другого и ожидать было нельзя. Ведь мы имеем дело со светобоязливыми существами.

Петер на его месте не стал бы так беспечно болтать, находясь там. Но тут ему пришла в голову мысль:

— Хейке, у меня есть кресало! Я попробую добыть огонь, хотя здесь маловато солнца…

— Это будет очень кстати! Но поторапливайся, мне тут не очень-то приятно одному. Здесь ничего не видно.

Трясущимися от волнения руками Петер набрал немного сухой листвы и нашел подходящую щепку. Сначала он поджег листья, потом щепку.

— Готово, — сказал он.

Потом бесстрашно спустился вниз, полностью полагаясь на Хейке.

И когда этот примитивный факел осветил склеп Ансиолы, оба застыли на месте, как парализованные. Потолок был низким, но помещение довольно просторным. Здесь не было ничего, кроме одной-единственной вещи. Но этого было достаточно!

На скользком каменном полу стояло нечто, бывшее когда-то гробом или саркофагом из дерева. Этот гроб, в свою очередь, находился в другом гробу из железа или свинца, они не могли определить точно. Когда-то крышка этого гроба была прочно привинчена — винты были на ней и теперь. Однако крышка была сорвана — изнутри! И теперь она валялась рядом с гробом, на полу.

Прямо из деревянных стенок внутреннего гроба росли длинные щупальца, непрерывно шевелящиеся и производящие при этом шуршащий треск. Исходная точка леса! Здесь находились главные корни, пускающие отростки повсюду. Они давно уже пробились через потолок и каменные стены, продолжая распространяться дальше. Корни огромного растения, питающегося содержимым гроба и…

В горле у Петера что-то забулькало. Вокруг гроба лежали вповалку человеческие трупы. От одних остались только скелеты, на других были видны остатки мяса и кожи. И прямо из-под них вылезали на поверхность эти жуткие корни.

— Этот лес питается… — начал Петер с гримасой отвращения на лице.

— Да, — перебил его Хейке. — Но эти двое французов еще достаточно свежие, чтобы их можно было… использовать. Пошли, Петер, пора приниматься за дело!

Хейке подошел к гробу, и Петеру пришлось напрячь всю свою волю, чтобы последовать за ним.

Протиснувшись через заросли ветвей и корней, он поднес факел, и тут же отпрянул назад.

Там лежала она с закрытыми глазами — его несравненная Никола. С одной лишь примечательной разницей…

Он услышал рядом с собой издевательский смех и понял, что это спутница Хейке, которую звали Суль. Это был заразительный смех, беспечный и переливчатый. Он заметил, что Хейке тоже улыбается, и у него самого дрогнули уголки рта.

Никола или Ансиола, как ее, собственно, звали, лежала в своем гробу совершенно голая. Она была столь же привлекательной, что и раньше, но волос — ее главного украшения — у нее больше не было!

Суль смеялась от всей души:

— Никогда не видела ничего более забавного! Роковая соблазнительница — и лысая!

И тут глаза Ансиолы открылись. Она не могла пошевелиться, не могла ничего предпринять. Но взгляд ее был устремлен прямо к Суль, стоящей рядом с Хейке вместе с двумя фантастического вида мужчинами. Петер не отрывал глаз от Суль.

— До-до-добрый день, — заикаясь произнес он. — Суль… Никогда не видел более красивой женщины! Какие роскошные волосы!

Его слова еще больше развеселили Суль.

— Слышишь, старая мерзавка? Да, да, я вижу, что если бы твой взгляд мог убивать, мне бы не поздоровилось. Но к твоему сведению, я уже умерла, так что мне ты ничем уже не навредишь! Но ты… Ты-то еще не умерла, подружка!

Петер совершенно забыл о той, что лежала в гробу. Он не мог оторвать глаз от одного из предков Хейке. И Хейке сам не мог оторвать от него глаз. Они стояли оба и смотрели на абсолютного двойника Хейке, только более старого.

— Ты Тенгель Добрый? — прошептал Хейке.

— Да, это я. Как видишь, ты не одинок по части страданий из-за своей внешности. Мое детство и юность тоже были очень трудными. Но мы с тобой выдержали это. Добиваясь уважения людей, мы забываем о своих бедах.

Хейке кивнул. Взгляды юношей устремились к другому мужчине.

— Это демон? — прошептал Петер, невольно отступая назад.

— Это Mар, — ответил Тенгель Добрый, — опора Ширы в жизни. Ему нет равных по части заклинаний духов. Вы сами убедились в этом!

— Да, — ответил Хейке, совершенно сбитый с толку.

Вокруг них все булькало, шуршало, скрипело и шелестело, росло и извивалось.

— Как только сделаете это, мальчики, сразу бегите прочь! Бегите, как можно быстрее, — предупредил их Тенгель. — Иначе вы окажетесь похороненными здесь или заваленными навсегда.

— Мы так и сделаем, — ответил Хейке. — Но скажи, кто тот, что показал нам путь сюда? Это ведь был кучер, не так ли? Но кто он такой?

— А вы разве не поняли? Он как раз и был тем человеком, за которого она собиралась выйти замуж и который изменил ей.

— Но он такой старый и худой!

— Она дала ему прожить жизнь, а потом подчинила его себе, навеки сделав его своим слугой. Но теперь за дело, Хейке!

Немного помедлив, он достал стальной стержень и молоток. Он старался не смотреть на Ансиолу, зная, что взгляд ее ищет теперь его взгляда.

— Не смотри на нее, Петер, — пробормотал он.

— Я и так не осмеливаюсь это делать, — ответил его товарищ. — Что ты намереваешься теперь предпринять? Надеюсь, ты не думаешь…

Суль помогла Хейке точно определить место удара.

— Вот сюда, Хейке, здесь у этой старухи должно быть сердце. Если оно вообще у нее есть, конечно!

Он приставил к этому месту стальной стержень. Mар, стоявший у изголовья гроба, принялся петь свои странные заклинания.

— Это необходимо, — пояснил Тенгель. — Потому что весь лес пропитан злом. Единственное, что поддерживало жизнь в этой женщине, так это жажда мести. А это ужасающе разрушительная сила. Mар пытается разрушить эту атмосферу. А теперь займись ею.

Суль продолжала дразнить призрака:

— Ну, что, подружка, сейчас ты станешь такой красивой! Сейчас к тебе вернется твой возраст. А это солидный возраст. Две сотни лет? Или три сотни? Может быть, еще больше? Представь, какие красивые морщины появятся сейчас у тебя! Подумай об этих молодых парнях, которые стоят и смотрят на твое превращение! Что останется от твоей знаменитой эротической привлекательности? Ведь ты и при жизни готова была ежеминутно отдаваться мужчинам средь бела дня, не так ли? И с этим ты не могла покончить даже после смерти. Да, да! Это вовсе не так забавно!

Ансиола отчаянно пыталась поймать взгляд Хейке, чтобы подчинить его себе, но никто из юношей не смотрел на нее. То, что она ненавидела Мара за его колдовские песни, было совершенно ясно. Она пыталась пошевелиться, увернуться, но у нее ничего не получалось. Она была беспомощной пленницей в своем гробу, как это бывает в дневное время с призраками. Она не могла принять здесь обличие Николы, не могла придать развалинам вид величественной крепости, мираж рассеялся, истина обнажилась. И самый слабый из присутствующих, Петер, находился под защитой Людей Льда.

Она была бессильна! Все, кто находился в склепе, чувствовали ее ярость.

Трижды глубоко вздохнув, Хейке поднял кувалду.

— Не смотри на нее после этого, — предупредил его Тенгель. — Выбирайтесь отсюда и бегите прочь, не думая больше ни о чем.

Хейке кивнул. Петер уже стоял у отверстия, готовый к бегству; он нашел в стене выступ, чтобы быстрее выбраться отсюда.

Пение Мара стало громче, оставаясь по-прежнему монотонным.

Прицелившись, Хейке ударил изо всех сил. И тут же бросил кувалду и побежал.

Склеп наполнился ужасающим криком и воем, от которого готовы были лопнуть барабанные перепонки. Такой же крик исходил от растений, которые скрючивались теперь в предсмертной агонии, раскидываясь по полу, словно чьи-то длинные руки. Петер был уже наверху, Хейке последовал за ним, и его чуть не свалил с ног удар разорвавшегося на части корня. Наконец он тоже выбрался на поверхность. Троим же Людям Льда беспокоиться было не о чем — им ничто не грозило, и они перемещались так, как им было удобно.

Наверху был настоящий хаос. Корни выворачивали из земли камни, стены рушились, деревья падали друг на друга, преграждая путь бегущим, которые отскакивали в сторону, уводя друг друга от смертельной опасности. Выбравшись на вершину холма, они вздохнули с облегчением.

Выскочив за ворота и не оглядываясь назад, они сломя голову бежали вниз, в долину. Петер прихрамывал, после того, как ушиб себе ногу, но ему в голову даже не приходила мысль о том, чтобы остановиться.

Вся долина была наполнена шумом и грохотом. Лошади на лугу метались от испуга, но Петеру все же удалось подманить их, и юноши поскакали верхом в Таргул Штрегешти, где толпа местных жителей, приветствовала их как героев.

Мира бросилась Петеру на шею, хотя он совершенно забыл о ее существовании.

— О, спасибо, Хейке, спасибо, — шептала она, плача на плече Петера, — спасибо, что ты вернулся вместе с ним!

— Мы немедленно трогаемся в путь, — торопливо произнес Хейке. — Ты собрала вещи, Мира?

Она кивнула, сразу настроившись на дорогу. Они попрощались с Жено и его супругой.

— Наконец-то мы обрели покой, — сказал трактирщик, пожимая Хейке руку. — Вы не представляете, как много это значит для нас!

— Я представляю, — сухо сказал Хейке.

Ведь теперь он знал, что произошло много лет назад — и лучше было бы ему вообще об этом не вспоминать.

И пока умирающий лес наполнял долину треском и хрустом, они выехали из деревни, помахав на прощание всем. Мира ехала на коне Хейке, а оба юноши скакали на одичавших французских лошадях. Когда они уже поднялись на холм и приблизились к умирающему лесу, Петера осенила одна мысль — и он сказал об этом вслух Хейке, который задумчиво кивнул.

Теперь оба они обнаружили, что понимали, о чем говорили прародители Хейке, хотя и на непонятном им обоим языке! К тому же Ансиола понимала, что говорила Суль, это было ясно, судя по той ярости, которую проявляла ведьма, лежа в своем гробу.

Стало быть, все трое передавали свои мысли, не произнося при этом слов.

Эта идея казалась юному Петеру просто ошеломляющей.

У леса Петер и Мира остановили коней. Хейке неохотно сделал то же самое. Это было то самое место, откуда они в первый раз увидели долину и деревню в день своего прибытия.

— Не оглядывайся назад! — торопливо произнес Хейке.

И, как это обычно бывает, они тут же оглянулись.

Мира вскрикнула.

— Но… — произнес Петер. — Там, внизу, только груды серых камней!

— Развалины домов, — сухо произнес Хейке. — Таргул Штрегешти давно необитаемая деревня. А теперь вперед, нам нужно как можно скорее выбраться из леса!