Крючок для пираньи

Глава семнадцатая Морская кадриль

Мазур задумчиво смотрел на щит с приспособлениями, на казенном языке именовавшимися «спасательными средствами». Он уже давно уяснил, что на «Морской звезде» во всем стремились если не достичь идеала, то максимально приблизиться к нему. Не оплошали и здесь — вместо банальных спасательных кругов щит был украшен несколькими рядами больших прямоугольных пакетов. Не самое последнее достижение технической мысли, но одно из новейших — попав в воду, такой пакет автоматически раскрывается, превратившись в герметичный комбинезон, тот мгновенно надувается, стоит влезть в него и нажать нужную кнопочку. И качайся себе на волнах, сложив белы рученьки, ожидая спасения. Идиллию портит одно: если поблизости не окажется корабля, можешь бултыхаться в море до второго пришествия, точнее говоря, до тех пор, пока не помрешь от голода и жажды — пакет с НЗ, прикрепленный к поясу, вмещает сущий мизер…

— Тащатся, голубчики, — без особого раздражения сказал Кацуба.

Мазур нехотя глянул за корму. Кабельтовых в семи по-прежнему назойливо маячил малый сторожевой корабль под новомодным пограничным флагом: зеленым, с синим Андреевским крестом, обведенным белой каймой.

— Интересно, чего они хотят добиться? — пожал он плечами.

— А хрен их знает, — сказал Кацуба. — Рвение проявляют. Обидно им ничего не делать, надо полагать… Во-он! Зайчик блеснул. В бинокль таращатся, декаденты… От безнадежности.

— А мы-то чем лучше? — угрюмо бросил Мазур.

— То есть?

— Мы вообще сделали что-нибудь путное? Только потеряли, считай, половину группы.

— Намекаешь, что командир из меня хреновый?

— Да брось ты, — сказал Мазур. — Я в таких делах не большой специалист и потому не могу судить, что хорошо, а что совсем бездарно. Просто… Результата не вижу.

— Ну конечно, — хмыкнул Кацуба. — Вам, водоплавающим, проще — выскочили на берег, подпалили там что-нибудь с шумом и всем набором звуковых эффектов — вот тебе и результат… Приходи, кума, любоваться. Завидую… Ладно, не ной. Будет тебе, похоже, результат. В самом скором времени. Сейчас начнется маленький спектакль с драматическими поворотами…

— А конкретнее?

— Конкретнее — будешь стоять и не дергаться. И вмешиваться только в том случае, если твердо уверен, что выиграешь. Пошли.

В ходовой рубке капитана не оказалось. Степан Ильич стоял над картой, временами попыхивая трубочкой, матрос держал курс, а Котельников попросту маялся от безделья, прохаживаясь по периметру, вдоль стен. Старпом, не поднимая головы от карты, сказал Кацубе:

— Объясните Гоше, что в море свистеть не стоит. Примета скверная.

— Отставить свист, — нейтральным тоном распорядился Кацуба. — Традиции надо чтить, а суеверия тем более…

— Да я сразу и перестал… — виновато ухмыльнулся Котельников. — Как только сказали…

Кацуба, заложив руки за спину, тоже прошелся вдоль стены, занудным тоном рассуждая:

— Все оттого, что морские и сухопутные суеверия не совпадают, а если бы они совпадали, не было бы никакой проблемы… И никаких тебе недоразумений…

В воздухе, Мазур ощутил всей шкурой, висело напряжение — еще и оттого, что Кацуба совершенно на себя не походил, вяло, расслабленно болтался по рубке, изрекая этакий поток сознания, ничуть ему не свойственную дурацкую болтовню. Сам Мазур встал так, чтобы держать в поле зрения большую часть рубки, — он не знал, какие инструкции получили остальные, и по своему разумению обеспечивал себе оперативный простор.

— Микушевич, — позвал Кацуба, не прекращая прохаживаться вдоль стены утиной чаплинской походочкой. — Как по-твоему, пальма на «Вере» настоящая?

— Настоящая, — кивнул Мазур. — Тогда искусственных не делали, по-моему…

— На горизонте а ля пальма, как ты, я, пальма одинока… — нудил Кацуба. — А где-то скачет мой черноокий, через саванну путь его далекий… Идиотский шлягер. Ну какие в саванне пальмы? Или есть они там, все же? Ильич, когда у нас «Вера» ожидается?

— Примерно через четверть часа, — бросил старпом, по-прежнему не поднимая головы.

Мазур краешком глаза подметил, как Котельников неподдельно встрепенулся.

— Почему «Вера»?

— Да потому, что я велел вторично обследовать «Веру» со всем прилежанием, — скучным голосом сообщил Кацуба.

— Зачем?

— А налетела блажь.

— Ты серьезно?

— Я серьезно, — сказал Кацуба. — Не насчет блажи, а насчет моего твердого решения. У тебя что, возражения?

— Ну… Не вижу смысла. Уж «Вера»-то не может иметь никакого отношения к контейнерам с отравой…

— А кто может иметь? — Кацуба резко свернул, остановился перед капитаном, по-прежнему держа руки за спиной, переступая с пятки на носок.

— Откуда я знаю? — чуть вымученно усмехнулся Котельников.

Кацуба пожал плечами:

— Черт тебя разберет, что ты знаешь, а чего не знаешь… Пакостная у тебя, Гоша, привычка, уж извини, — помалкивать о том, что знаешь, а о том, чего не знаешь, разводить турусы на колесах… Ох, пакостная…

— Ты что, с цепи сорвался? — тихо спросил Котельников. — Отчего такой тон?

— Да пошел ты, гнида, — произнес Кацуба скучным, бесцветным голосом. — Мне, друг Гоша, совершенно не интересно, на чем тебя там сломали, зато чертовски интересно, помнишь ли ты, сокол мой, что такое допрос третьей степени с пристрастием…

Мазур подобрался — начиналась кадриль…

В общем, Котельников вел себя, как и надлежало ожидать, — любой посторонний наблюдатель поручился бы, что его терзают сейчас доподлинная обида и натуральнейшее недоумение.

— Что-то я тебя…

— Да кончай ты, тварь, — бросил Кацуба с видом бесконечной усталости. — Хоть передо мной-то не изображай удивленную целочку, которой предложили сделать минет, а она понятия не имеет, что это такое… Такова се ля ви, Гоша. Погорел так погорел. И не надо круглых от удивления глазок. А то обижусь. Следовало бы помнить, что я только по виду раздолбай, а в голове у меня есть все же немного мозгов…

— Хватит!

— Вот именно, что хватит, — скучным голосом тянул Кацуба. — Нахрен нам эти игры… Не было никаких погружений к «Комсомольцу», ты же знал, Гоша. Оба раза под твоим чутким руководством погружались к «Вере». И водолаза ликвидировали возле «Веры», и незадачливого погранца. Что до последнего, то его подняли как раз из трюма «Веры», а не обнаружили на дне. Соврал я тебе насчет дна, Гошенька. И в документах соврал. Да и наниматели твои тебе соврали, я так полагаю. Ты же, болван, и сам не подозревал, что погранца прикончили возле «Веры», а? По роже вижу, не подозревал. Они тебя обыграли не столь уж и хитро. Велели клясться и божиться, что «Вера» стопроцентно чиста, что делать там совершенно нечего. А тебя уверили, что аквалангист валяется на дне около «Комсомольца», соответствующим образом обработанный, чтобы все решили, будто он угробился по естественным причинам… Вот и выходило, что все загадки идут от «Комсомольца». Каковой вообще не изучался.

— Слушай… — севшим голосом выдавил Котельников.

— Да нет, это ты слушай, — отмахнулся Кацуба. — Реконструированное недавнее прошлое выглядит примерно так. «Вера» должна была оставаться неосмотренной. Чтобы никто посторонний ее не видел. А оба умертвия должны быть связаны с «Комсомольцем», пустым, как гнилой орех. И тебя разыграли втемную. Поменяли на картах местами оба затонувших кораблика. Ты же для них был не своим, Гоша, простой подметкой… Свято верил, что это около «Комсомольца» происходят умертвия. И я бы следом за тобой поверил — не выйди покойный Шишкодремов на уже скончавшегося к тому времени капитана водолазного бота. Получился сплошной театр масок. Все еще не допер? Это просто, Гоша… Твои новые хозяева тебя отправили к «Комсомольцу» — а вот хозяева капитана его отправили, наоборот, к «Вере». Очень их заинтересовала «Вера». Капитан-то как раз знал, что опускает водолаза, а следом за ним и погранца, ни к какому не к «Комсомольцу» — к «Вере»… Начинаешь понимать? Вы выходите в нужную точку. Ты, как и все прочие, кроме капитана, убежден, что исследуется «Комсомолец». Один капитан не верит липовым картам, у него есть настоящая… Он-то как раз довольно быстро определил, что именно на «Веру» смертельно опасно лезть. За что и поплатился головой — а заодно и несчастный болван Прутков, узнавший истинное положение дел. Чуточку запутанно, конечно, не спорю. Но если подумать, не особенно. Случались хитросплетения и посложнее. Сверхзадача, в общем, проста — сделать источником загадок и смертей «Комсомолец», а «Веру» вообще вывести из поля зрения. Я тебе не буду подробно излагать ход своих мыслей, все дедуктивные примочки, скажу проще: тебя быстренько расшифровали. Тяжелым человеком был Шишкодремов, но вот работать умел. И начал я тебе компостировать мозги, подыгрывал изо всех сил. До тебя ведь только сейчас дошло, что мы крутились вокруг «Веры», а? В самом деле, как тут определить? На море ориентиров нет, что тебе скажут морские люди, тому ты и веришь…

Что-то легонько стукнуло — это милейший, невозмутимый Степан Ильич с отсутствующим видом положил поверх карты пистолет. И продолжал попыхивать трубочкой.

— Если смотреть глобально, — продолжал Кацуба, — ты, Гоша, старался впустую. И бесславно погорел без всякой пользы. Для всех. И для себя в первую очередь. Но поскольку ты меня пока немного интересуешь как источник определенных сведений о твоих загадочных нанимателях, еще поживешь. Это я тебе гарантирую. А вот целость шкуры, если начнешь вилять, гарантировать не могу, ты меня знаешь…

Теперь у Мазура не оставалось никаких сомнений, что майор прав. Котельников лихорадочно искал выход, выражение лица менялось так стремительно и хаотично, что видно было: подбирает панически убедительную личину, линию поведения. И не может ничего придумать с маху — не просчитывал такого варианта, не сделал заготовок, приходится импровизировать….

Его рука дернулась к карману, остановилась на полпути, он шагнул к двери. Остановился.

— Философский вопрос, — лениво протянул Кацуба. — Куда можно сбежать, находясь на корабле? Если до берега километров двадцать, а весь экипаж готов пуститься в погоню? Гоша, не выпендривайся, грустно смотреть. Пушечку на стол, сам — за стол, начинай исповедоваться…

— Извините, что без разрешения, но мне…

Кацуба крутнулся на месте — но опоздал, как и дернувшийся было Мазур. Котельников уже захлопывал ногой дверь, в которую так некстати ввалилась Даша Шевчук. Спиной вперед отскочил к стене, держа Дашу перед собой, выкрутив ей кисть, уперев в висок дуло пистолета. С кривой улыбочкой бросил:

— А может, еще побрыкаемся? Ну-ка, подальше оба! Ты, руки со стола! И все трое — три шага назад!

Степан Ильич, не выпуская изо рта трубочки, медленно отвел руку от своего пистолета. Мазур, переглянувшись с Кацубой, отступил. Хорошо еще, Даша не шелохнулась, замерла с каменным лицом, чуть побледнев.

— Я ведь ее хлопну, — сказал Котельников.

— Милый мой, — отозвался Кацуба, не шевелясь. — А не упускаешь ли ты парочку важных аспектов? Во-первых, она мне не мать, не сестра и не любовница, и уж тем более — не из команды. Во-вторых, как только ты ее хлопнешь, моментально лишишься единственного козыря. В любом случае останешься со мной один на один. А это чревато, не находишь? Так что отпусти девочку, и пару крупных неприятностей я из списка вычеркну…

— А как насчет всех?

— Ну ты же сам понимаешь — отмену всех неприятностей я тебе гарантировать не могу…

— Тогда и разговора не получится.

Кацуба усмехнулся:

— Гоша, это ж не самолет, его в Турцию не угонишь… Как в анекдоте — куда ж ты, нахрен, денешься? Это даже и не «Куин Элизабет»…

— Ты тоже один немаловажный аспект упускаешь, — сообщил Котельников. — Эта рыжая — человек известный и заметный. Если вы вернетесь в город и привезете ее с пулей в башке, работать вам станет невозможно. При любых вариантах. Все полетит к черту. Так что давай договариваться.

— Ну, и что ты предлагаешь? — невозмутимо спросил Кацуба.

— Возьми карту со стола, Ильич, — распорядился напряженно замерший Котельников. — Только сначала вынь трубочку изо рта, да этой трубочкой пистолет на пол и сбрось… Так. Возьми карту. Сунь под нос рулевому. Ты, длинный, хорошо разбираешься в том, что видишь?

Рулевой поднял глаза на старпома, ожидая приказа. И, после того, как Степан Ильич кивнул, сухо ответил:

— Разбираюсь.

— Островок, помеченный цифрами, видишь? Пятьдесят два дробь сто двадцать три?

Рулевой угрюмо сообщил, что видит.

— Вот и ладушки, — с нервным смешком сказал Котельников. — Ильич, подойди к ручкам и подай в машинное «полный вперед». А ты, детинушка, правь прямо к острову. Тут не так уж и далеко. Там и разойдемся. По-хорошему.

— Ага, — сказал Кацуба. — Там тебя ждет подводная лодка, и уплывешь прямиком на Гавайские острова…

— Ну, это мое дело, что будет дальше… — Он сильнее прижал дуло к Дашиному виску. — Ребята, мне терять абсолютно нечего… пожалейте девку, или лучше — самих себя…

— Выполняйте, — после короткой паузы приказал Кацуба.

Старпом медленно приблизился к машинному телеграфу, резко перекинул рукоятки. «Морская звезда» меняла курс, разворачиваясь градусов на двадцать к норду.

— Стойте спокойно, — сквозь зубы процедил Кацуба, глянув на Дашу.

— Она и так стоит, — нервно усмехнулся Котельников. — Она не дура, давно взвесила шансы…

Трах!

Рассуждать было и некогда, Мазур, едва услышав хлопок и звон разбитого стекла, резко присел на корточки, успел увидеть, как пистолет в руке Котельникова взлетел вверх словно бы сам по себе, подброшенный неведомой силой. А в следующий миг — новый хлопок, Котельникова швырнуло к стене, на которой его голова оставила разлапистое темно-алое пятно, и он пополз вниз, согнувшись по-неживому…

Кацуба опередил. Нырнул руками вперед, приземляясь, успел вцепиться в Дашу и отбросить ее в сторону, перекатившись по полу, вместе с ней.

И воцарилась немая сцена. Матрос, державший обеими руками пистолет, так и стоял, просунувшись в разбитое окно. Старпом замер с трубочкой в руке. Мазур медленно выпрямлялся.

— Истерика будет, или лучше заранее хлопнуть по мордахе? — поинтересовался Кацуба.

Даша сердито отпихнула его, встала. Руки у нее легонько подрагивали, но признаков грядущей истерики что-то не замечалось. Твердая девка, оценил Мазур. Посмотрел на мертвеца — все верно, наповал…

Кацуба осматривал пистолет Котельникова с покореженным стволом, покачивая головой, выдыхая сквозь зубы, подошел к матросу, долго разглядывал его, потом спросил:

— Антитеррористическая подготовка?

Тот кивнул.

— Что ж ты наделал, сокол мой ясный? — в голосе Кацубы звучала неподдельная печаль. — Без языка меня оставил…

— Извините, товарищ майор, ситуация…

— Ладно, — убитым тоном сказал Кацуба. — Пушку хоть убери, если с погранца пялятся в оптику, черт-те что подумают, еще на борт опять полезут… Не было языка, и это не язык… Степан Ильич, распорядитесь в темпе, чтобы спровадили за борт усопшего. Да так, чтобы не всплыл в обозримом будущем. И курс, конечно, меняйте, ложитесь на прежний.

— Подождите, — резко сказала Даша. — Вы что, в самом деле….

— Ага, — как ни в чем не бывало сказал Кацуба. — На берегу, собственно, и не знают, что он поплыл с нами, сие открывает простор для комбинаций.

— Но…

— Все я понимаю, — ласково сказал Кацуба. — Вы у нас служитель закона, вам непременно нужно все обставить протоколами и формальностями. Но я, я-то, Дарья Андреевна, себе такой роскоши позволить не могу. Это наш кадр, хоть и скурвившийся, и разбирательство будет чисто внутреннее. Не столько из желания оставить сор в избе, сколько из голого расчета — пусть пока думают, что он где-то в городе. Это мне дает время. И я вас умоляю — не надо глупостей с извлечением табельного оружия, цитированием Уголовного кодекса… Вы тут одна. При нужде не убоюсь приказать, чтобы вас скрутили и подержали взаперти. Межведомственные склоки меня не особо и волнуют. У меня своя задача, свое начальство, свои приказы. И, кстати, на вашем месте я бы вовсе не упоминал на берегу об этом печальном инциденте. Мы, знаете, дружненько от всего отопремся. А усопший будет лежать на дне в точке, которую вы не знаете, так что никто вам не поверит, лишь на посмешище себя выставите… Не смотрите на меня так своими трехдюймовыми глазищами. Я вас тоже люблю и обожаю. Но на службе, извините, руководствуюсь только собственной выгодой. Ну? Вы же умница, все быстренько прикинули. Никто вас не перевербовывает, всего-навсего предлагают смириться с очевидной истиной: все происшедшее вам привиделось. Так, и только так. Обдумали?

Мазур видел, что в глазах у нее пляшут злые чертенята. Но, видимо, и в самом деле успела все обдумать. Отвернулась, отошла к окну, спросила сердито:

— Почему ему непременно нужно было на тот остров?

— Хоть убейте, не знаю, — сказал Кацуба, всем видом и тоном демонстрируя дружелюбие. — Это-то и интригует. Паршивенькая скала, безымянная даже, обозначена цифрами… — и тихонько рассмеялся. — Гордая вы девушка, Дарья Андреевна. Готов спорить на что угодно, умираете от желания предпринять исследовательскую экспедицию на тот островок?

— Возможно.

— Не «возможно», а точно. Но, я подозреваю, нет в вашем распоряжении таких возможностей. Можно, конечно, раздобыть катер, посадить туда парочку сержантов, поплыть с ними… Но вы уверены, что они оттуда вернутся? Что вы сами оттуда вернетесь? Я к вашей конторе отношусь, в общем, лояльно, но все здесь происходящее вам пока не по зубам — при тех убогих возможностях, которыми располагаете в Тиксоне…

— Куда вы клоните? — сухо спросила она.

— Помилуйте, никуда я не клоню, — рассмеялся Кацуба. — Ради ваших прекрасных глаз готов на многое. В том числе и устроить высадку на загадочный островок… Не сверлите меня проницательным взглядом. Ну да, я и сам собирался… Но я ведь могу и не делиться результатами?

— Что потребуете?

— Да ничего особенного. Вы же гордая, сами не попросите, вот и приходится — открытым текстом… Во-первых, по возвращении никому ничего не расскажете. Во-вторых, не будете на берегу ставить палки в колеса.

— По-моему, я и не ставила, — сказал она с некоторой строптивостью. — Даже однажды помогла вам выпутаться из скверной ситуации… вернее, ему, — она кивнула на Мазура.

— Помню. Ценю, — серьезно сказал Кацуба. — Но это было раньше, а могу ли я на вас полагаться теперь?

— Хорошо, — сказала Даша. — Значит, слово против слова?

— Заметано, — поклонился Кацуба.

Мазур оглянулся — в дверь вошли двое матросов, неся большой сверток брезента, расстелили его рядом с трупом, непринужденно, даже равнодушно, словно по распоряжению боцмана занимались обыденной приборкой.

— Потом замените стекло, — распорядился Степан Ильич. — Сквозняк, только простуды нам не хватало… — И повернулся к Кацубе: — Какие будут распоряжения?

Кацуба словно бы удивленно пожал плечами:

— А какие тут могут быть распоряжения? Выходите к буям. Парни должны закончить с «Верой».

— Вы же говорили… — вырвалось у Даши.

— Дарья Андреевна, я же вас не учу, как устраивать облавы на воришек, вот и мы лучше знаем, как непобедимой-легендарной себя вести в трудных ситуациях… Что вы фыркаете? Согласен, бывшая непобедимая и легендарная — так ведь и вы давно уже на пару ступенечек опустились…

…Зрелище было самую чуточку сюрреалистическое — казалось, кабели и тросы тянутся словно бы из ниоткуда, возникая в зеленовато-синем мареве над головой Мазура. Не над самой головой, конечно, но все равно, будто из другого измерения тянутся… Он вновь сидел на выпуклом борту «Веры», вокруг которой, вдруг оказалось, наворочено столько сложностей. Кровавых в том числе. Напарник вел себя лучше, чем следовало ожидать, работал без суеты и нервозности. Уже два раза выныривал из дыры и давал краткий отчет посредством блокнота. Ничего особо сенсационного Вася пока что не обнаружил — согласно его рапортам, там, внутри, отыскалось еще несколько кают, обставленных с разной степенью роскоши. Костей, конечно, не было — даже если кто-то остался на борту, скелеты растворило море. Несколько удивляло другое — полное отсутствие мелких вещей. Ржавый револьвер, отыскавшийся в трюме, был единственной находкой, которую можно сунуть в сумку и унести с собой. А ведь на таком корабле, личном пароходе небедного купца, должно остаться изрядно мелочей, которые вряд ли стали бы спасать при кораблекрушении: навигационные приборы, какие-нибудь завалявшиеся в столе безделушки, металлические деньги — золото в воде ничуть не теряет вида, — да мало ли что?

Быть может, в этом и не было ничего удивительного — не зря кто-то, опытный в водолазном деле, проделал газосваркой целых две дыры. Хватило, надо полагать, времени, чтобы обыскать весь корабль и подмести под метелку. Вот вам и версия — банда торговцев антиквариатом, решившая поживиться на историческом судне. Увы, отпадает. Не столь уж велика добыча, не окупит трудов. Можно, конечно, предположить, что при крушении — вернее, умышленном затоплении — погибли все, и на борту остался не просто антиквариат, каким с течением времени стали часы от Павла Буре, золотые монеты из портмоне и прочая дребедень — а настоящие ценности. Вряд ли купец Дорофеев собирался в Норвегию с пустыми руками, все мало-мальски ценное должен был сволочь на «Веру». Но и эта версия опять-таки не объясняет всех странностей. Ни одной странности не объясняет, что вернее. Окажись кораблик трудолюбиво вычищенным от дорофеевских сокровищ, на него попросту махнули бы рукой. Оставшаяся от выкопанного клада яма никого уже не интересует. Разве что… Разве что ценности до сих пор покоятся где-то в тайнике? На любом судне масса укромных местечек, где можно оборудовать тайник.

А это уже проблеск. Стоит предположить, что тайник есть, и те, кто тут шарил, его так и не отыскали. Музей потому и подпалили, что опасались: в запасниках сохранились какие-то припорошенные пылью и траченные мышами документы, способные навести пытливого человека на след. Вовсе не обязательно, чтобы документы и в самом деле остались. Варнаки, изничтожившие один из немногочисленных очагов здешней культуры, могли считать, что документы уцелели…

Он поднял голову. Сработало чувство опасности — то ли вода прилежно передала случайный звук, то ли темнота в отдалении как-то не так сгустилась…

И тут же послышались резкие удары железом по железу — идущие сверху. Длинная, показавшаяся бесконечной дробь. Почти сразу же Мазур увидел источник поднявшегося наверху переполоха.

Они приближались с норд-норд-оста — три аквалангиста, идущие классическим, наработанным «дельфином», вырисовывались все четче, вот они уже пересекли несколько условную границу меж светом и мглой… Двое волокут цилиндрический предмет в половину человеческого роста, на вид довольно тяжелый, третий держится левее и выше…

Не было времени ворковать с Кацубой по телефону. В два счета Мазур отсоединил штекер, обмотал свой конец телефонного провода вокруг талии, засунул разъем за пояс, чтобы не путался под ногами. Отпрянул назад — и тут же сообразил, что струйка пузырей все равно его выдаст. Хорошо еще, при них не заметно ничего стреляющего — только ножи на поясах. Ну, тем лучше, игра нашенская… Лишь бы Вася не выполз некстати. Трое не выпускают ни единого пузырька — сие нам знакомо, мы, знаете ли, сами с такими аквалангами главным образом и плавали…

Заметили! И отреагировали в хорошем темпе, недвусмысленно — цилиндрический груз мгновенно был выпущен из рук, медленно, тяжело пошел на дно. Вся троица схватилась за ножи.

Под водой не поговоришь — а значит, придется обойтись без попыток их уболтать для начала, разыграть из себя сельского придурка, примостившегося тут опохмелиться пивком. Здесь вам — глубина, здесь другие правила…

Ничуть не колеблясь, Мазур выхватил нож. Оттолкнулся обеими ногами от борта, взмыл над ними — аквалангист в положении «навзничь» несколько более беззащитен и ограничен в маневрах, нежели тот, кто нападает на него, будучи в нормальной позиции…

Разомкнулись, шарахнулись в стороны — но без попыток выстроить классический «невод», о котором подумал бы в такой ситуации мало-мальски опытный боевой пловец. «Не «акулы»», — молниеносно пронеслось в голове у Мазура, выполнявшего хорошо продуманный пируэт по траектории ухода. Под водой не новички, но о подводном бое представления самые примитивные, кинулись, словно парни в заурядной деревенской драке, размахивая выставленными ножами, мешая друг другу.

Но благодушию тут не место. В поддавки играть нельзя — и о гуманизме следует забыть накрепко. Хоть и неопытны в искусстве подводного боя, но их втрое больше, настроены решительно, достаточно, чтобы один из них перерезал шланг или нанес серьезную рану — и каперангу Мазуру будет уныло…

Он уже прикинул партитуру в считанные секунды. И пошел в атаку, поскольку она есть лучший вид обороны. Ухватил левой черный кабель прожектора, уходивший в глубины «Веры», одним резким замахом рассек. Точно рассчитанным ударом ноги сбил с ближайшего маску — и сунул кабель прямо в лицо.

Проскочила жуткая синяя искра, длинная, змеистая. Пораженный током, конвульсивно изгибаясь, пошел ко дну. Не оглядываясь на него больше, Мазур выпустил провод — все равно второй раз на эту удочку не попадутся, — рванулся вправо, ушел подальше, чтобы самому не попасть под электрический удар. Быть может, наверху полетели предохранители — а может, и нет…

Двое оставшихся держались в отдалении, сторонясь его, как цепную собаку. За стеклами масок Мазур ничего особенного не смог разглядеть — глаза разве что. Не было времени и нужды оценивать выражение глаз…

Только бы Вася, оказавшись в темноте, не рванул наверх — будет путаться под ногами, сам подставится под ноги… Значит, кончать нужно побыстрее. Рванувшись вперед, Мазур едва не достал ножом ближайшего. Ушел, сволочь, наверняка моложе и дерганее…

Новая атака. Мазур отбил ножом вооруженную руку противника, классическим приемом угодил левой под подбородок. В следующий миг сорвал маску, успел рассмотреть искаженное ужасом лицо, перекошенный рот, рванувшиеся из него крупные пузыри — и, выполнив «змейку», зайдя с неожиданной стороны, выбросил руку с ножом. От левого бока жертвы тут же поднялась полоса темной мути, он скорчился, вертясь вокруг собственной оси, пошел ко дну. Мазур взмыл метра на три…

И не увидел последней мишени. Пока он доканчивал второго, третий совершенно негероически покинул поле брани. В пределах видимости его не было. А преследовать бессмысленно, если не знаешь точного направления отхода — на глубине свои правила… Ищи-свищи.

Чтобы убедиться в полном и окончательном отступлении третьего, Мазур проплыл вокруг «Веры». Нигде не видно притаившегося противника. Те двое лежат на дне почти что рядышком, от бока одного все еще поднимается полоса крови, в спокойной воде расплывавшейся медленно, будто нехотя. Опустился к ним, бегло осмотрел, не испытывая ни брезгливости, ни сожаления, вообще никаких посторонних чувств — не он начинал…

Здравствуйте! Из черного провала поднялась Васина голова. В руке помощничек сжимал перерезанный конец кабеля, потянулся было к блокноту, но Мазур перехватил его запястье и показал вверх.

…Кацуба досадливо покачал головой:

— Но должен же быть какой-то след?

— Не стоит их и поднимать, — сказал Мазур, прихлебывая густой чай. — Я тебя заверяю, не узнаешь ровным счетом ничего — марку аквалангов и другого снаряжения я тебе, пожалуй, назову, с большой долей вероятия, но что это даст? Документов с собой под воду как-то не берут… Два неопознанных покойничка, вот и все. Извини, но пленных под водой не бывает, в такой вот ситуации… Не получается брать пленных…

— А не могли это быть погранцы? — задумчиво вопросил Кацуба, глядя в пространство. — Их кораблик до сих пор неподалеку отирается.

— Это мог быть кто угодно, — сказал Мазур с чувством. — Черт с рогами, уцелевшие атланты, бойскауты… Вот только сдается мне: будь это пограничники, не стали бы они теперь так мирно плавать поблизости. Обязательно явились бы в гости, горя жаждой мщения.

— Вообще-то, наша загадочная цель снова маячила на горизонте, — сообщил флегматичный Степан Ильич. — И пропала с экрана совсем недавно — если прикинуть, примерно столько времени и потребовалось бы аквалангисту, чтобы добраться до корабля. Его непременно должны были выпустить с корабля, не могли же они от берега приплыть?

— Могли, — сквозь зубы сказал Мазур. — Не сочтите за похвальбу, но люди моего уровня смогли бы. Располагая всем необходимым снаряжением. Не только приплыть, но и приволочь с собой ту штуковину. Вот только они мне вовсе не показались равными — они, повторяю, хорошие аквалангисты, но не боевые пловцы. Однако, если позволено будет высказать свое мнение, вполне могли бы ликвидировать ту парочку — водолаза и аквалангиста. Водолаз и пограничник тоже боевыми пловцами не были… И нападения не ждали. Ну, это так, точности ради…

— Уверен, что ту штуковину не стоит поднимать? — с рассеянным видом спросил Кацуба.

— Я бы ее не поднимал, — сказал Мазур. — Дело, конечно, твое… Больше всего это похоже на подводный подрывной заряд — полная герметичность, пластиковый чехол, никаких застежек, так что внутрь с ходу не залезешь. А штучка на боку больше всего мне напоминает электронный часовой механизм — тоже в непромокаемом футляре, но при необходимости с цифирками-кнопочками не так уж и трудно манипулировать. Встречалось мне нечто подобное. И это не самодеятельность домашних умельцев… Я, конечно, знаю, что русский мастеровой в собственном чулане изладит и лунный модуль, если дать ему достаточно водки и польстить самолюбию… И все равно, попахивает спецснаряжением фабричного изготовления. — Наблюдая за Кацубой, он поторопился уточнить: — Не обязательно иностранным, система закрытых КБ у нас такая, что черт ногу сломит…

— А я, честно тебе признаюсь, импортных следочков да-авно уже не ищу, — сказал Кацуба словно бы с укором. — Зря ты меня в обожатели иностранных следов с маху зачисляешь.

— Ну, я не знаю, — сказал Мазур. — Показалось, что глаза у тебя этак многозначительно заблестели…

— Крестись, если кажется, — беззлобно отпарировал Кацуба. — Не ищу я в этом деле импортного хвоста. Но не скажу, судари мои, что нам от этого легче, по-моему, все обстоит как раз наоборот. Ибо там, где иностранец семь раз отмерит и будет соблюдать неписаные правила игры, свой, лапотный, жмуриков набросает штабелем. Что мы, между прочим, и наблюдаем с печальным постоянством… Итак, что мы имеем? Имеем мы парочку совершенно бесполезных для дальнейшей работы покойников — я тебя ничуть не упрекаю, Володя, просто констатирую, — но, окромя того, имеем мы еще, в полном соответствии с заветами Жюля Верна, таинственный остров. На который отчего-то так ретиво стремился покойный Гоша, чтоб ему на том свете досталась смола качественнее. В сторону которого, если я правильно понял морские навигационные хитрости в изложении Степана Ильича, регулярно удаляется неопознанное быстроходное судно, за нами откровенно шпионящее.

— Вот именно, в сторону, — педантично уточнил невозмутимый Степан Ильич. — Конечную цель плавания данного судна определить с нашими техническими средствами не представляется возможным.

— Все равно, совпадения многозначительные, — уверенно сказал Кацуба. — А потому, как мы и обещали даме, островком пора плотно заинтересоваться. Мы же все тут офицеры, давши слово женщине, надо выполнять… — и уставился на Мазура с прозрачным намеком.

— Понимаю, — сказал Мазур. — Что ж, я как тот юный пионер…

— Подожди, — серьезно сказал Кацуба. — Я вовсе не собираюсь тебя гнать на убой. Если ты полностью в силах совершить небольшой бросочек…

— Как ты себе это представляешь? — поинтересовался Мазур.

— Курсируем, пока не дождемся полной темноты. Подходим к острову на несколько километров, выпускаем тебя, ты тихонечко подплываешь и осматриваешься…

— С голыми руками?

Двое его собеседников переглянулись. Мазур впервые видел, чтобы старпом, олицетворение флегмы, ухмылялся.

— Погранцы — сопляки, — сказал Кацуба.

— Не такие уж, — поправил старпом, вновь приняв всегдашний отрешенный облик. — Просто у них не было должных возможностей. Современный корабль, даже небольшой, типа «Морской звезды», надо разобрать, чтобы отыскать тайник. Должное снаряжение есть. Насколько я знаю, в Центре пригласили консультанта, и он быстро составил список всего, что может понадобиться… гм, человеку в вашем положении.

— Это утешает, — сказал Мазур не без иронии. — А какие будут инструкции? Островок, понятное дело, уцелеет — не столь уж я высокого мнения о своих способностях. А вот обитатели… С ними как поступать?

Вот тут Кацуба на какое-то время задумался всерьез. Мазур сидел смирнехонько, сознавая серьезность момента.

— Приказ простой, — сказал Кацуба наконец. — Действовать по обстоятельствам. Деревню Сонгми не устраивать, но и не жеманиться. Если тебя засекут до того, как ты там осмотришь все, что удастся, и начнется карусель, обижай их смело… Ну, так ты в состоянии?

— Смогу, — сказал Мазур. — Я вам не юный рубака, но и в тираж еще рановато. Степан Ильич, у вас в хозяйстве отыщется шест? Пластмассовый или деревянный, все равно, лишь бы длиной был метра два…

— Поищем. А зачем?

— Простейший прием, идущий от самураев, — сказал Мазур. — Когда японец оказывался в кромешной тьме, он ничего и не видел — все сказки про ниндзя сказки и есть… Берется меч — а он длиной около метра, — ножны наполовину сдвигаются, и этим щупом впереди себя проверяют дорогу. Так и здесь. Самый надежный способ, чтобы не грянуться лбом о подводный камень… Как там, кстати, наши друзья пограничники? Все еще висят на хвосте?

— Отвалили с полчаса назад, — сказал старпом. — Надоело, должно быть. Насколько я знаю, кораблик этот у них единственный, решили не валять далее дурака…

…«Морская звезда» замерла на месте, удерживаемая ходами. Ночь выдалась ясная, звездная, и Кацуба, маскировавший некоторую тревогу всегдашним дурачеством, конечно же, не удержался:

— Как бы я хотел, Дарья Андреевна, прогуляться с вами под этакими небесами по твердой земле…

Даша его проигнорировала. Потом отвернулась от борта:

— Я бы тоже хотела. Только вы непременно должны быть в наручниках и с двумя сержантами по бокам…

— Они любили друг друга и умерли в один день… — заключил Кацуба. — Ну, как думаешь, Володя? Пора?

Мазур посмотрел вперед — туда, где в четырех с лишним километрах в сияющей россыпи звезд образовался словно бы крохотный провал. Это островок заслонял низкие звезды. Пожал плечами:

— Пора. Если там засекли нас и готовят теплую встречу, выжидать все равно бессмысленно. Так что я пошел…

Он шагнул к трапу, взялся за поручни и стал спускаться в шлюпку. Не было ни особенного волнения, ни беспокойства — начинали просыпаться рефлексы, вытесняя все прочие мысли.

Волнения на море не было — погода идеальная. Ему помогли надеть акваланг, подали увесистую непромокаемую сумку со всем потребным снаряжением, Мазур сполз за борт, покачался на воде и убрал еще несколько свинцовых грузов с ремня. На сей раз погружаться предстояло не особенно глубоко…

А для начала — и вовсе держаться у самой поверхности. Мазур перекрыл вентиль, сунул в рот дыхательную трубку, вновь перевалился через борт, оттолкнулся от него обтянутыми резиной пятками. И больше уже не оглядывался — ни к чему.

Он плыл, изредка сверяясь с компасом, совсем уж редко высовывая голову из воды, уверенно держа курс на остров. Почти полная темнота, декорированная звездами, его ничуть не тревожила, наоборот, придавала бодрости. И не такое бывало… Доплыть в таких условиях — задачка, в принципе, детская.

Когда, наконец, позволил себе оглянуться, «Морскую звезду», на которой были погашены все огни, конечно же, не увидел. Зато островок уже можно было отличить от окружающей тьмы, различить светлое пятнышко — свет в ночи виден далеко…

Убрал трубку, вставил в рот загубник и пошел на глубину.