Крючок для пираньи

Глава двадцатая Глас народа по-тиксонски

Как и в прошлый раз, ржавые ворота были распахнуты настежь, а из вахтерской никто не показался. Кацуба погнал знакомой дорогой. Они то и дело обгоняли кучки людей, целеустремленно и быстро шагавших в том же направлении. Мазуру это начинало не нравиться — потому что хорошо рассмотрел лица…

Еще издали можно было оценить ситуацию. «Морская звезда» угодила в форменную сухопутную блокаду. Впрочем, и на море было неспокойно — там, метрах в двадцати от борта, покачивалось с дюжину моторок, на которых теснились люди, грозили кулаками, развернув убогие самодельные плакатики, что-то орали, один даже в мегафон. Мазур узнал парочку физиономий, достопамятных по общению с «зелеными». Но главные события разворачивались на суше. Кацуба искусно лавировал, объехал три автобуса, одинокую милицейскую машину, знакомую по номеру черную «Волгу» мэра, желтый «пазик», на котором привезли журналистов. Потом пришлось остановиться — да и не было смысла подъезжать вплотную к толпе, в первую очередь, как ни прискорбно признать, в целях собственной безопасности.

— Тихо сидим, тихо смотрим, — распорядился Кацуба.

— А узнают? — спросил Мазур. — На борт не прорваться…

— Узнают — драпать будем, — рассудил Кацуба. — Развернуться места хватит… Смотри, а ведь весь этот демос на автобусах сюда подвезли, крайне организованно.

— Возле этого дурака есть кто-то, кто его умело направляет… — подал голос просто Владимирыч, твердо решивший, должно быть, выслужиться.

— Сам догадываюсь, — отмахнулся Кацуба. — Сиди…

Народу было не особенно и много, человек двести, но орали и шумели за добрую тысячу. Мазур подтолкнул Кацубу, показал в сторону: там, присев на корточки над расстегнутой сумкой, какой-то хмырь деловито раздавал в протянутые руки бутылки портвейна. Сцена эта имела место аккурат в противоположной от журналистов стороне — они, целясь камерами и тыча микрофонами, взмыленно носились возле правого фланга, где, взобравшись на какой-то ящик, ораторствовал мэр, а давешний охранник старательно держал перед ним мегафон, ухитряясь поворачивать его синхронно дерганьям г-на Колчанова. Доносились лишь обрывки фраз — снова про грозящую городу газовую атаку, козни военщины, экологически чистый заповедник…

Милиция была представлена парочкой сержантов, которые, прекрасно сознавая слабость своих сил, на рожон не лезли — стояли в сторонке, поигрывая дубинками. Происходящее не имело прямого отношения к основной профессии Мазура, но его учили слишком многому полезному, и он прекрасно помнил усвоенные на спецкурсах азы — два-три человека, если их вовремя не выдернуть за шкирку, как редиску с грядки, способны завести толпу настолько, что остановить ее удастся разве что танками, которые уж никак не перевернешь…

«Морская звезда» выглядела покинутой, но, присмотревшись, Мазур узрел в ходовой рубке капитана рядом с невозмутимо посасывавшим трубочку Степаном Ильичом. Ну и молодцы — не стали появляться на палубе, чтобы не раздражать наэлектризованную толпу…

Подтягивались все новые люди — те, кого они обогнали на машине. Мэр витийствовал, толпа грозно колыхалась, Мазур все крепче убеждался, что добром это не кончится. Трап их дразнит, нетрудно догадаться — не успели убрать, вон уже кто-то дергается возле нижней ступеньки, но подняться все же не решается, добавляя себе куража воплями и энергичным маханьем рук…

Что-то тяжело пролетело над головами, оставляя бледную струйку дыма. Шлепнулось на палубу — и там мгновенно растеклось тусклое бензиновое пламя. Стукнула дверца, выскочил матрос и в два счета накрыл крохотный костерок тугой струей белой пены из красного огнетушителя.

Толпа взревела, на палубу полетела пустая бутылка, еще какой-то хлам. К счастью, здесь негде было набрать камней, но какие-то ржавые железки все же подвернулись под руку стоявшим ближе всех к борту…

Противный лязг. Стекло иллюминатора выдержало, но на нем появилась змеистая трещина. Еще бутылка с бензином. Не долетела, пущенная откуда-то справа, упала в воду…

Матроса зацепило железякой по ноге — он покачнулся, погрозил кулаком и юркнул в дверь. Мазур отметил шевеление в носовой части — и ощутил здоровое злорадство, предвкушая, что сейчас начнется… Успел крикнуть Кацубе:

— Окно прикрой!

Это поворачивался блестящий наконечник пожарного насоса, задираясь вверх, подобно капюшону разозленной кобры. Кацуба лихорадочно завертел ручку.

Пожарный насос у корабля такого типа дает напор получше, чем любые полицейские водометы. Ударь струя по толпе, людей вмиг разбросало бы, как кегли. Но капитан столь злобных замыслов не питал — струя взмыла ввысь, обрушилась по широкой дуге, разбрызгиваясь радужными водопадиками, холодный ливень должен был мгновенно промочить до нитки собравшихся и остудить самые горячие головы…

Вода хлестнула по стеклам машины, все окружающее мгновенно расплылось, скрылось за туманной пеленой, крупные капли замолотили по брезентовой крыше, но Мазуру удалось рассмотреть, как демонстранты прыснули во все стороны, как слетел с ящика мэр и заметался испуганным зайцем…

Слева что-то лопнуло с оглушительным грохотом, полоснув по глазам ярчайшей вспышкой. За спиной взвыл от неожиданности Владимирыч. Ничего еще не понимая, Мазур все же мог ручаться, что светозвуковую гранату швырнули не с корабля — все иллюминаторы наглухо задраены, не распахнулась ни одна дверь, да и не стал бы экипаж пускать в ход «тяжелую артиллерию», если хватило насоса…

Еще один взрыв со вспышкой. Испуганные вопли вокруг. Бегущие налетали на машину, отскакивали, метались оторопелыми зигзагами, топча и опрокидывая друг друга. Разворачивалась классическая паника. Вода больше не била, на нос пробежали два матроса, разматывая конец — кто-то ухитрился сверзиться в воду рядом с бортом и дико орал, бултыхаясь в холоднющей воде.

Взрыв, вспышка! Фирменная телекамера на матово-серой треноге рухнула, сбитая бегущими, — только осколки брызнули… Репортеров захлестнуло в общей сумятице, они, повинуясь профессиональному рефлексу, еще пытались снимать, но их кружило, словно в водовороте…

Еще не успев в полной мере осознать то, что он видит, Мазур распахнул дверцу и выскочил, бросился вперед. Американская троица, оглядываясь, отступала в его направлении, один из парней пытался заслонить Джен, его теснили бегущие, и тут над его головой взлетело что-то длинное, темное…

Мазур летел, как торпеда, отшвырнул ударом ноги и локтя одного, сшиб еще двух, безжалостно пробивая дорогу боевыми приемами…

Опоздал. Уши резанул отчаянный женский крик. Развернувшись вправо-влево, Мазур понял, что ловить кого бы то ни было бессмысленно — вокруг уже пусто, да и не заметил лица, только рукав пятнистого потертого бушлата, а это не примета, тут половина в таких же…

Джен и ее спутник, промокшие насквозь, присели над своим третьим сотоварищем, сгоряча попытались его поднять, подхватить, перевернуть…

— Не трогайте! — рявкнул Мазур, рывком опустился на корточки и отшвырнул их руки.

Попытался оценить обстановку. Парень лежал ничком, ноги еще конвульсивно подергивались, но любому мало-мальски опытному человеку все было ясно и так — затылок проломлен столь жутко, что не спасет и оборудованная по последнему слову техники машина реанимации. Которой здесь и неоткуда взяться.

Джен, с расширившимися глазами, отступила на шаг, ее мокрые ладони, коснувшись щек, оставили бледно-алые подтеки — ну да, поддерживала ему голову… Кажется, до нее только сейчас дошло. Истерически крикнула что-то насчет врача и полиции — но никто ее, конечно, не понял, кроме Мазура, последние демонстранты, шало оглядываясь, обегали их стороной…

Справа появилась видеокамера — тип из модной столичной передачки, донимавший давеча Мазура каверзными вопросиками, снимал крупным планом. Рядом неожиданно возник Кацуба, по всем правилам, из классической исходной стойки, выбросил ногу — и камера взлетела, выбитая из рук, смачно шлепнулась на серый потрескавшийся бетон пирса.

Репортера, в горячке кинувшегося на него, майор изящным жестом развернул боком к себе и словно бы невзначай погладил по ребрам быстрым скользящим выпадом левой. Этого хватило, любитель сенсаций согнулся в три погибели, тщетно пытаясь отдышаться. Почти мимоходом двинув ему по шее «орлиным клювом», Кацуба усадил жертву на бетон, прищурился:

— Отдохни пока…

Нагнулся над лежащим, всмотрелся и медленно выпрямился, поджав губы.

— Ну сделайте вы что-нибудь! — вскрикнула Джен.

По трапу «Морской звезды» бегом спускался врач в распахнутом халате, за ним спешили двое матросов — на всякий случай, надо полагать, прикрывали. Кацуба отошел в сторону, наклонился, рассматривал длинную черную дубинку, не прикасаясь руками.

— Что вы стоите?!

Врач, отодвинув девушку, присел на корточки, попытался нащупать пульс. Он ничего не сказал — просто взглянул снизу вверх, и уголки рта грустно опустились.

Наконец-то объявились милиционеры — им тоже досталась хорошая порция воды. Джен кинулась к ним, попыталась что-то втолковать, но они недоумевающе таращили глаза. Второй американец, опамятовавшись, кинулся переводить.

— Убили, что ли? — наконец сообразил сержант.

— Иди сюда, — позвал Кацуба. — Палку подбери осторожненько, в пакет, лучше всего, сунь…

— Где я тебе пакет возьму? — огрызнулся тот, злой и взвинченный. — Что случилось? Кто его так?

— Забыл паспорт спросить, — сказал Кацуба. — Доктор…

Доктор встал, вытер руки куском бинта, пожал плечами:

— Все.

Как-то незаметно развернулась вялая суета: парочку журналистов, то ли вернувшихся за разбитой камерой, то ли гонимых профессиональным инстинктом, Кацуба заставил помочь, перенести труп в желтый «пазик». Дубинку упаковали в принесенный матросом пластиковый пакет, с корабля сошел капитан и принялся объясняться с милиционерами, от злости вспомнившими о своих обязанностях и начавшими составлять протокол. Подъехала еще одна милицейская машина. За всеми этими хлопотами Мазур не забывал поглядывать в сторону «газика», где смирнехонько сидел, притворившись, будто его тут и вовсе нет, представитель коррумпированного чиновничества.

Джен со спутником уехали в город на том же автобусе. Лодки куда-то исчезли, а выловленного из воды демонстранта матросы весьма невежливо вышибли с корабля. Он, стряхивая с себя воду, побрел к автобусам, куда помаленьку стекались разбежавшиеся было тиксонцы. Сразу видно, что некие дирижеры бесследно исчезли, и толпа моментально превратилась в разрозненное скопище понурых индивидуумов, утративших все разрушительные порывы. Машины мэра давно уже не было, причал почти опустел, а темно-красное пятно на сером потрескавшемся бетоне начало уже подсыхать. Как будто и не было человека…

«Нет, не журналист, — подумал Мазур. — Обыкновенного журналиста не стали бы убивать средь бела дня — а его убили, нет сомнений, все было проделано с заранее обдуманным намерением. И, надо признать, замысел удался полностью: никто не заметил лица убийцы, а на дубинке вряд ли сыщутся отпечатки пальцев…»

— Гражданин Микушевич?

Оглянувшись, Мазур увидел двух крепышей в пятнистых комбинезонах и зеленых фуражках. Один, как бы невзначай, держал автомат так, что дуло смотрело Мазуру прямо в живот.

— Ну, — сказал он.

— Пройдемте.

Глянув в указанном направлении, он узрел серый фургон без опознавательных знаков, с синей мигалкой на темно-зеленой кабине — дверца была приглашающе распахнута, и возле нее с угрюмо-равнодушным видом здешнего Харона стоял третий, придерживая за ошейник чутко напрягшуюся чепрачную овчарку.

— А в чем дело? — попытался было Мазур валять дурака.

Тот, что без автомата, ловко охлопал его по бокам, нащупал кобуру, сноровисто извлек оттуда пистолет и переправил себе в карман. Автоматчик, оживившись, кратко прокомментировал:

— Наш клиент… Пошел в машину!

И настороженно отодвинулся на три шага, поднял автомат. Ребятки были тренированные и на лопухов не походили. Вообще-то, Мазур легко с ними управился бы, но это сулило нешуточные сложности. К тому же Кацуба, шагавший к вагонзаку под конвоем двух таких же верзил, сопротивления не оказывал. Только, вывернув голову, крикнул в пространство:

— Сидеть и ждать!

Погранцы так и не поняли, кому предназначалось это ценное указание — на «газик» они не обратили ни малейшего внимания. Следовательно, Владимирыч оставался свободным и годным к дальнейшему употреблению…

В кузове их сразу же рассовали по разным клетушкам, и машина тронулась. Дороги Мазур, конечно, не видел — только решетку, за которой сидела, вывалив язык, овчарка, косясь на него с бдительным вниманием.