Куда идем мы… 5

Глава сто третья Г. Камышлов

(где Псих с союзником пытаются победить Грифа)

г. Камышлов

Камышловский сектор,

Свердловская локация

56°51′ с. ш. 62°43′ в. д.

— Вот монастырь, Азраил, — неприлично показал пальцем на ворота Псих. — Там Гриф и вся его команда. Гавриков у него много, но, по-моему, они все низкоуровневые. Выкосим, как трын-траву. А вот с Грифом посложнее справиться будет. У тебя есть какой-нибудь план?

Старик величественно кивнул.

— Есть.

И, не скрываясь, двинулся к воротам.

— Позови вожака вашей банды, разбойник, — приказным тоном обратился он к часовому. — Скажи, что его ждет Азраил. Пришло время ответить за все.

Часовой, от которого ощутимо несло сивухой, удивленно икнул, кивнул напарнику, на всякий случай скорчил скорбную рожу и удалился прочь, так и не произнеся ни слова.

Псих вздохнул и подошел к ожидающему возле ворот Азраилу.

— Ну и зачем? — язвительным тоном поинтересовался он. — В благородного разбойника играем? Предупреждаем противника и даем ему подготовиться?

— Мстить, нападая со спины — не мой стиль, — высокомерно заявил Азраил. — Я не напрашивался в компанию, ты сам меня позвал. Будь любезен принимать меня таким, как есть.

— Да-да, расскажи мне, что ты со спины никого не резал, — все еще злобно парировал Псих. — Наверное, и из засады ни на кого не нападал, да, ваше благородие?

— Это были заказы, — склочно поджал губы старик. — А сейчас — личные счеты. И я хочу получить оплату счета лицом к лицу.

— Да-да. То — бензин, а то — дети. С пониманием, — непонятно прокомментировал происходящее Псих и почесал в затылке. — Ладно, что уж с тобой делать. Постоим у ворот, как ходоки к Ленину. Подождем гостеприимного хозяина.

Ждать пришлось недолго. Ворота псевдо-монастыря открылись и из них вышел с Гриф с подозрительно довольной рожей. Настолько довольной, что у Психа появилось нехорошее предчувствие и внутри что-то заныло, как зуб с дуплом.

— Какие люди пожаловали! — дурашливо заорал беглый зэк. — Команда молодости нашей, можно сказать. Практически вся банда, обносившая подводный кланхран Т’Каана, в сборе. Только Тритошки не хватает и этого… лягушонка, который на шухере стоял.

— Фроги убили лет через 20 после того налета, — сухо сказал Азраил. — Этот дурачок засветил клановую цацку по пьяни. Пошли слухи, кто-то Т’Каанам стуканул, они лягушонка в коробчонке и похоронили мелко нашинкованным. По дурости сгорел паренек. Но нас не сдал, надо отдать ему должное.

— Так ты же ему и помог на перерождение перекинуться, ниндзя-убийца ты наш! — захохотал Гриф.

— А мне надо было подождать, когда у него терпелка закончится и он расколется до задницы, как березовое полено? — хмыкнул старик. — Это рано или поздно случилось бы, палачи у Т’Каанов свое дело всегда знали. Так что — да. Тогда я ему помог помереть, сегодня тебе помогу. Мне даже то, что ты у меня скрысил, уже не нужно. Теперь я желаю просто восстановить гармонию мира. Ты готов?

Но птице-демон по-прежнему улыбался, как будто не слышал угрозы.

— Ты не спеши, дед, не спеши, — покачал головой он. — В твоем возрасте суетиться несолидно. Во-первых, у меня того артефакта нет, и уже довольно давно…

— Ничего страшного, — одними губами улыбнулся Азраил. — Я же сказал: меня и моральная компенсация устроит. Сам знаешь, какая.

— … во-вторых, — Гриф как будто не слышал реплики, — извини, но не готов я еще. Нет. Не готов. Давай позже.

— А давай без «давай»? — в словах Азраила было столько стали, что ими можно было порезаться. — Всю жизнь жил, как крыса, так хоть умри, как человек.

И старик шагнул к стоящему у ворот хозяину монастыря, на ходу засовывая руку в карман. Намерения его были очевидны.

— Стоять! — Гриф быстро сунул руку за пазуху. — Стоять, я сказал! Ты мне предъявил, теперь по понятиям у меня есть право на ответное слово. Или ты на старости лет по беспределу встрять решил?

Старик остановился, явно придавив клокочущую внутри ярость.

— Говори, — тяжело уронил он.

Гриф уже вновь улыбался, как ни в чем не бывало.

— Ты мне предъявляешь за крысятничество? — просиял он. — Я даже оспаривать твою предъяву не буду — для простоты будем считать, все и было. Но тебе все равно придется обождать, дед. По понятиям придется, а не по моим хотелкам.

— Объяснись, — напрягшись, потребовал Азраил.

— Да все просто — у меня тоже предъява есть. И тоже в крысятничестве. К нему! — и Гриф кивнул в сторону Психа. — Он у меня кастрюлю скрысил. А это второй по ценности артефакт в моем хозяйстве.

— Ты наркоман, что ли? — заорал опешивший Псих. — Я ее с бою взял!

— Помолчи, твое слово после моего, — оборвал его Гриф. — Но я отвечу — ты ее не брал, я ее тебе дал. Еще и крикнул: «Держи на дорожку!». Дорожка давно кончилась, а ты кастрюлю не вернул. А поскольку в моей предъяве, в отличие от твоей, есть еще шанс вернуть скрысенное, по всем понятиям я требую спор первым.

И он выдернул из-за пазухи дубинку, усиленную волчьими клыками.

— Доставай свою железную палку, мартышка! — злобно крикнул он. — А ты, дед, смотри и жди!

— Вот же ты гнида, — с презрением сказал Азраил, — еще и юристом-крючкотвором заделался. Совсем ты опустился, последнее дно пробил. Но так-то да. Ты в своем праве. Хотя ума не приложу — нафига тебе это надо.

И, повернувшись к Психу, добавил.

— Хан, ты не переживай, я за тебя отомщу. Он за эту подлость отдельно ответит.

— Умеешь ты ободрить перед боем, братан! — отозвался Псих, спешно размахивавший посохом против ветра, и посох становился все толще и толще. — Вот прям талант у тебя бойцов мотивировать!

Но тут Гриф сделал первый выпад своей дубинкой, которая внезапно вытянулась в длину.

Бой начался.

Два посоха сошлись между собой несхожих:

Один из них в длину растягиваться может,

Другой из них способен вширь расти.

Один паломник держит впалогрудый,

Другой теперь у дьявола в чести

И служит ревностно ему покуда,

И славу помогает обрести.

Вот, соревнуясь в ловкости и силе,

Враги волшебное оружие скрестили;

Как бы узоры сложные чертя,

Один из посохов по воздуху летает,

Другой ему пути не уступает,

Драконом разъяренным нападает,

Чеканными ободьями блестя.

Один становится длинней, другой — все шире,

И кажется — не два их, а четыре, —

С такой они летают быстротой:

Враги страшны в своем ожесточенье,

Они равны и в злобе и в уменье —

И потому ужасен этот бой!

Впрочем, равным бой делала исключительно та самая злоба Психа, который, опешив от вероломства старого приятеля, наседал на него с невиданным ожесточением. Как только первый натиск прошел, стало видно, что по части воинских умений обезьяна изрядно уступает грифу.

На лице фальшивого игумена появилась торжествующая улыбка и он принялся играть с Психом как кошка с мышкой, попутно издеваясь над старым приятелем.

— Что — не получается меня стукнуть? Ай-ай-ай… Но, знаешь, ты по большому счету, сам виноват. Запустил себя. Посмотри на себя. Ты сейчас дерешься хуже, чем в молодости. Вот видишь, опять не получилось дотянуться. А надо было просто себя заставить. Не валяться под горой, не чесать блохастое пузо, а заниматься саморазвитием. Подкачаться немного, новые умения выучить, раз уж старые порезали. Это, знаешь ли, проще всего — все свалить на кого-нибудь, все вокруг виноваты, только не я. Кто хочет, ищет возможности, кто не хочет — ищет оправдания. Я тоже сидел, но мне же отсидка не помешала стать сильнее.

На этих словах Псих, последние минуты державшийся исключительно за счет скорости, и уже пропустивший несколько серьезных ударов, скрипнул зубами.

Скрипнул негромко, но Азраил услышал. Понимая, что дело посвистывающим локомотивом летит к развязке, старик подошел ближе и крикнул в спину Грифу:

— Слышь ты, гнида! Имей в виду — в ту же секунду, как Псих уйдет на перерождение, начнется наша с тобой дуэль. И даже не надейся умереть быстро и безболезненно!

Глаза Грифа, понявшего, что старик подошел к дуэлянтам, радостно блеснули. Он сильным ударом отбросил от себя Психа и сложил руки вместе.

И мир для Психа исчез.

Обезьян был в нигде. Вокруг была полная темнота и он в ней висел. Не лежал на земле, не плавал в воде, не летал как птица. Просто висел, как в невесомости — и все. И не мог пошевелить не то что пальцем — глазным яблоком. Так тупо и пялился в темноту перед собой.

Сколько продолжалось такое состояние — непонятно. Ничего ведь не происходит, как узнаешь? По мысленным ощущениям — недолго.

Потом вдруг вспыхнул яркий свет, и Псих оказался на полу в монастыре, в том же самом зале, где пленили его спутников. Он по-прежнему не мог пошевелиться, зато его шевелили вовсю — какие-то ушлые парни быстро и умело стягивали ему руки-ноги пластиковыми хомутами.

— Быстрее вяжите, быстрее! — послышался голос Грифа. — Паралич вот-вот закончится.

— Да все уже, зафиксировали, — отозвался один из демонов, обрабатывавших Психа. — Никуда он не денется, упаковали по высшему разряду.

— Значит, по вип-разряду пакуй, пока время есть! — осерчал Гриф. — Они оба — парни шустрые, особенно старикашка. Мне сюрпризы не нужны!

— Да вяжем, вяжем! — сказал кто-то в стороне. Там, похоже, колдовали над Азраилом. — Все нормально будет, не переживайте, ваше сиятельство. Даже ушами пошевелить не смогут-с! Вот, смотрите — как зафиксировали! Любо-дорого посмотреть!

— Ладно, достаточно! — смилостивился псевдо-игумен, оценив масштабы произведенного БДСМ. — Мартышку в третью камеру, а старикашку за мной тащите. Я покажу, куда его.

Четверо дюжих демонов подхватили Психа с четырех сторон и куда-то понесли. Азраила он так и не увидел — тот так и не вышел из «слепой» для обезьяна зоны.

Несли недолго, минуты три. После чего обезьяна без всяких затей швырнули на пол камеры, хлопнули железной дверью и лязгнули засовом снаружи.

«Вот же сволочь какая, — думал Псих, лежа на животе, уткнувшись лицом в грязный цементный пол. Паралич прошел, но двигаться действительно не получалось — связали его на совесть. Оставалось только рассуждать. — Как это он нас так ловко в плен взял-то? Не, то, что это какая-то очередная его пространственная магия — это и идиоту понятно. Но вот какая и как активируется? Я к нему лицом был, надо вспомнить все в деталях. Он вроде как одной рукой к другой потянулся перед тем, как все исчезло… Браслет? Кольцо?».

И Псих принялся вспоминать, были ли на пальцах Грифа кольца. Все равно делать было нечего — до наступления ночи никаких активных действий начинать не стоило.

От тренировки памяти его оторвал не кто иной, как главный предмет его воспоминаний собственной персоной. Засов снаружи стукнул, дверь скрипнула, открываясь, и до боли знакомый голос произнес:

— Все-таки ты идиот, Псих. Ну вот какого хрена ты вообще влез в это дело?

— Гриф, если ты хотя бы повернешь меня мордой к себе, я буду тебе очень признателен, — пробормотал Псих в пол. — Впрочем, если тебе приятнее общаться с моей задницей — не смею препятствовать.

Старый приятель подошел ближе и ногой перевернул обезьяна на спину.

— Так лучше?

— Да, спасибо, — изрек спеленатый как младенец Псих и попытался кивнуть. Не получилось. Зато кольцо на пальце врага узрел — приметный широкий перстень желтого металла. — Так действительно гораздо удобнее — мне надо видеть собеседника. На чем мы там остановились? Ты меня про что-то спрашивал?

— Не спрашивал, — поправил его тюремщик. — Сетовал. Похоже, у каждого свой предел, Псих. Ты вот как был дураком, так и остался. Как не умел планировать хотя бы на два хода вперед, так и теперь живешь по принципу «Чего там думать, трясти надо!». Нафига ты побежал к Азраилу, дурик? Ну привел ты его — сильно тебе это помогло? Вы оба, два старых дурака, мне на один зуб. А я, вообще-то, тебя отпустить собирался. После того, как съем твоего монаха, разумеется. Я ведь тоже не молодею, старый становлюсь, сентиментальный. А ты, прости уж за откровенность, в своем теперешнем состоянии мне не соперник. Вот я и подумал — что бы мне и не отпустить старого, слабого и туповатого приятеля доживать спокойно свой век? Но ты решил сдать меня старому врагу. Что ж, это твое право и твой выбор. Значит, уйдешь на перерождение и начнешь новую жизнь с новыми силами. Может быть, в этот раз тебе повезет больше. Глупостей понаделаешь меньше. В конюшню, может быть, работать не пойдешь.

На словах о конюшне лежавший спокойно Псих дернулся, как будто через него пропустили разряд тока. Но заговорил очень спокойно.

— Ты тоже поглупел, приятель. Возраст не только меня не щадит. Прежний Гриф последнюю фразу говорить бы не стал. Просто так, из осторожности, на всякий случай. Зачем на ровном месте себе смертельного врага наживать? Судьба — дама капризная, мало ли как она ситуацию извернет? Раньше может быть и разошлись краями, а теперь я тебя всенепременно грохну, коль маза выпадет.

— Не выпадет, — уверенно покачал головой птицедемон. — Здесь без мазы, брат. Азраил сдохнет завтра вечером, ты — послезавтра, а потом я твоего монаха сожру, он как раз очистится. И тогда меня вообще с наскока не возьмешь. Я поначалу вас сразу грохнуть хотел, но потом подумал, что лучше оставить полежать. Как кабачки — дозреть дать. Дать возможность подготовиться, к мысли этой привыкнуть, в штаны напрудить в предвкушении. Думай, Псих, привыкай. Смертью ты лютой умрешь, скрывать не буду, есть у меня один умелец. Но предателям другой и не положено.

Вместо ответа Псих молча прицельно плюнул в сторону своего собеседника и попал. Гриф немедленно плюнул в ответ и тоже попал. Стереть слюну было нечем, поэтому Псих зарычал от злости и издал звук открываемой двери.

— Ты труп! — пообещал он. — Ходишь, гуляешь, но уже труп.

— Руки коротки. Ты лежи, жди, думай, — посоветовал ему враг, снисходительно хмыкнул, повернулся и ушел, не оглядываясь.

А зря.

Иначе бы увидел, что вся ярость Психа мгновенно испарилась, как только хлопнула дверь.

«Ночью. Как только все заснут» — решил он.

Ночью, как только все заснули, Псих просто и без затей превратился в муху — хомуты так и посыпались на пол. А обезьян вылетел в «кормушку» в двери камеры и полетел под потолком коридора, внимательно оглядываясь в поисках часовых.

Минут через двадцать он вернулся, приземлился возле караулки с охранниками и принял свой настоящий облик. Лицо его было недовольным — очевидно, увиденное ему не понравилось. Псих извлек свой любимый посох, распахнул дверь караулки и одним прыжком оказался внутри…

Еще минут через пять он возился у одной из камер, подбирая ключи в связке.

— Кто там? — раздался изнутри голос Четвертого.

Псих промолчал, не желая провоцировать галдеж раньше времени, но без выяснения отношений все равно не обошлось.

— Ты, Босс, когда умный, а когда идиот, — раздраженно заявил свинтус. — Вот что тебе молча не сидится? Какая тебе разница, кто там? Может, это повара тебя на кухню забрать пришли, на разделку — легче тебе будет?

— Легче! — убежденно сказал Четвертый. — Всегда лучше понимать, что тебя ждет, чем закрывать глаза и строить надежды, сидя в котле, который на огонь ставят.

— С той стороны тоже идиот, — неожиданно влез в разговор обычно молчаливый Тот, — потому, что он уже восьмой ключ меняет. Одно из двух — это или Псих нас спасать пришел, или действительно какой-нибудь темный повар по наши души явился. Но второе вряд ли, потому что кто же такому тупому повару ключи доверит?

— Блин, вы можете помолчать? — не выдержал обезьян. — Вас освобождать — как сексом на Красной площади заниматься. Вокруг одни советчики и критики.

— О! — обрадовался Жир. — Это свои, родные. Долго же тебя не было. Манкируете своими обязанностями, товарищ Псих.

— У меня большое желание оставить тебя здесь в ожидании, — зашипел Псих, которого даже перекосило от такой наглости. — Тебе, свинья неблагодарная, явно надо потренировать выдержку.

— Да хватит вам! — чуть повысил голос Четвертый. — Псих, не слушай его, ты что — Жира не знаешь? У него, наверное, очередное свинское обострение. Мы очень тебе благодарны.

В этот момент очередной ключ, наконец, подошел и дверь, скрипнув, открылась.

— Ну, наконец-то, — выдохнул Псих. — Вас не связывали, надеюсь?

— А смысл? — пожал плечами Жир. — Если один из компании ваншотится любым подростком, всякое сопротивление бесполезно в принципе.

— Именно так, — кивнул Псих. — Поэтому сейчас нам надо сделать ноги максимально тихо. Расклад такой — здесь в подвале никого, кроме четырех стражников в караулке, не было, но о тех я уже позаботился. В дворе тоже никого, но у ворот двое стражников. И не самых дохлых. Жир, прекращай губы дуть и в обиженку играть. Часовых снимать не разучился? Потому что этих двоих нам с тобой делать придется. И очень-очень тихо.

— Надо, значит сделаем, — буркнул все еще дующийся свинтус.

— А я опять с Четвертым? — поинтересовался Тот. — Потому что я уже как нянька у него стал.

— Сегодня для разнообразия — нет, — улыбнулся Псих. — Сегодня нашему мальчику придется привыкать к самостоятельности. На тебе, Тот, конюшня. Там всего один боец, и тот навалил сена в ясли и дрыхнет без задних ног. Твоя задача — разобраться с ним и вывести Драка. Лосю скажи — пусть готовится бить рекорды скорости и выносливости в дисциплине «бег с Боссом на спине». Уходить нам придется так быстро, как только возможно. Если Гриф нас догонит — мало не покажется. Готовы? Пошли.