Куда идем мы… 5

Глава сто пятая Поселок Крутой

(где герои пытаются одолеть неубиваемого монстра)

пос. Крутой

сектор Верхняя Пышма,

Свердловская локация

57°00′ с. ш. 60°41′ в. д.

— … и кишка кишке бьет по башке! — с чувством завершил тираду Жир.

— Как же я от тебя устал, свинтус! — мрачно буркнул Псих. — Сколько можно ныть про жратву? Зачем я вообще тогда подписался наказать одного подозрительного деревенского зятя?

— Да успокойтесь вы! — подал голос с высоты Четвертый. — Впереди поселение, судя по дымам из труб — явно жилое. Если верить карте — это поселок Крутой.

По-прежнему насупленный и мрачный Псих немузыкально заголосил:

Ой-ой-ой, ты очень крутой!

Ну прямо как обрыв над горной рекой!

С чего решил ты, милый мой,

Что побегу, рыдая, следом за тобой?

Ой-ой-ой, ну очень крутой,

Такой крутой, что рядом не стой!

И в беспредельной крутизне

Сто лет не нужен ты мне!

Все паломники с большим удивлением уставились на обезьяна, даже Драк повернул рогатую голову и косил лиловым глазом.

— С вами была группа «Фристайл», — явно смутившись, заявил Псих. — Просим прощения за доставленные неудобства. Боже, какой только ерунды не отложилось в моей голове! И вот зачем я это все помню? Нет бы что хорошее!

— Да ладно тебе, бывает. Это наверняка от голода, — постарался утешить его свин. — Вот у нас в роте был мужик, когда он жрать хотел — у него живот такие рулады выводил, что едва полковой оркестр не заглушал. Его потом демобилизовали, потому что так нельзя. Твое пение по сравнению с его чревовещанием — невероятно музыкально. Практически классическая музыка. И вообще, пойдемте уже к старосте. Ему наверняка надо кого-нибудь в округе граблями забить, кто деревне досаждает и мирных крестьян обижает. Поселок с таким названием должны обижать все соседи — чисто для самоутверждения. Мы старосте доброе дело сделаем, он нас покормит — глядишь, в этом гадком мире станет больше гармонии. Сейчас, только определюсь, где староста…

Свинтус, смешно шевеля пятачком, понюхал воздух как овчарка — верхним чутьем — и уверенно зашагал к дому с цинковой крышей.

Паломники, посмеиваясь, двинулись за ним.

Старостой в деревне оказалась женщина, причем подчеркнуто женственного вида. Четвертый, когда подавал подорожную для отметки, потерял равновесие и уткнулся носом в эти самые маркеры «подчеркнутой женственности» пятого размера. Уткнулся, покраснел как рак и явно выбыл из рядов переговорщиков.

Пришлось Психу брать инициативу на себя.

— Ну что, мать! — панибратски поинтересовался он. — Проблемы в вашем поселке есть?

— Кому и ложкой в рот попасть — проблема! — охотно поддержала разговор староста. — Что вы умеете-то?

— Да все, что угодно! — скромно отрекомендовался Псих. — Мальчишка у нас по духовной части, если там панихиду отслужить или грехи отпустить — это к нему. А мы втроем по физической линии промышляем.

— В смысле? — подозрительно поинтересовалась староста.

— В смысле — изобьем для вас любого, можно даже двух, — любезно пояснил Псих и лучезарно улыбнулся. — За скромный прайс, разумеется. Мы тут, видите ли, поиздержались в дороге, а за просто так христарадничать и побираться совесть не велит. Заработать — это другое дело. Богоугодное.

— Да-да! Мы готовы поработать, — встрял в разговор все еще красный Четвертый. Монах жаждал реабилитироваться, ведь по плану должен был вести переговоры именно он. — Но всякий труд должен быть оплачен!

— Ну это, положим, ты, пацан, брешешь как собака, — рассеяно ответила староста, явно думая о чем-то о своем. — Кто же тебе такую дурь сказал-то? Если всякий труд оплачивать — денег не наберешься!

И с крестьянской рассудительностью разъяснила:

— Мало ли что тебе в твои ушибленные тестостероном мозги взбредет? Вдруг ты вон ту кучу камней на другой конец деревни перетащишь, а потом обратно. И что? Я работал, я устал, давайте деньги? Нет уж, хрена лысого! Оплачивать нужно только труд, от которого и другим польза есть, и то — при условии предварительной договоренности. Нет, вы, разумеется, можете и без договоренности потрудиться, я не возражаю. Но потом не жалуйтесь. Как говорят умные люди — уже оказанная услуга не стоит и гроша.

Псих бросил злобный взгляд на Четвертого, и тут же повернулся к старосте:

— Да нет, мы в тимуровцы не записывались, бесплатно работать не привыкли, нам лишнего не надо, но наше — отдай и не греши! Так что — есть у вас запрос на мордобитие, или мы дальше пойдем?

Староста тяжело вздохнула и поинтересовалась:

— Дорого берете?

Псих пожал плечами.

— Смотря за что. Ты, мать, рассказывай, кого ушатать надо, а мы посчитаем и прайс выставим.

Женщина выдающихся достоинств опять тяжело вздохнула и начала рассказ.

— У нас тут рядом — свалка. Но не просто помойка, а какой-то глобальный свальный грех. Раньше официально именовалась «Мусорный полигон 'Северный», но, если по-простому — это просто мега-свалка, куда целый Екатеринбург много-много лет весь свой срач свозил. Дед рассказывал — полигон все закрыть хотели, но никак не получалось. После того, как Система пришла и веселуха настала, о ней, разумеется, все забыли — а зря! Там какие-то свои брожения и бурления пошли и лет через пятьдесят на месте полигона уже какая-то зона для сталкеров образовалось, со своей глобальной экосистемой. Теперь это место просто Свалкой зовут. И все нормальные люди и демоны эту язву на теле Родины седьмой дорогой обходят — там такие порождения миазмов завелись и выкормились, что сожрут и косточек не сплюнут. Но наш Крутой — случай особый. Мы, почитай, впритирку к Свалке стоим, нам от нее никуда не деться. Вот наши мужики там и шарят потихоньку, с того и живут. Но не наглеют — ходят аккуратно, по краешку и глубоко не лезут.

Псих кивнул.

— Я рад за ваших мужиков, но проблема-то в чем? Если надо глубоко залезть, то это не к нам. Мы только на лицо ужасные, а с мозгами у нас все в порядке. Слышал я про эту вашу Свалку, тамошние обитатели, говорят, не то что честного демона — динозавра на бегу до костей обглодают.

— Да нет, — покачала головой староста. — Дураков в дальний поиск я и без вас нашла бы, вот уж что-то, а дураки на Руси никогда в дефиците не были. Проблема в другом. Мы-то туда ходим аккуратно, а вот тамошние обитатели такими условностями себя не ограничивают. Смекаете, к чему я веду?

— А, ну тогда все понятно, — закивал головой Жир, который до этого сидел молча и лишь пожирал глазами прелести старосты. — Походу, какое-то тамошнее чудо-юдо к вам в поселок обедать ходить повадилось. Так?

— Так, — кивнула староста, зло прищурив глаза. — Именно что повадилось. Приходит не часто, но зато как приходит — хоть святых выноси. Чисто как хорек в курятнике веселится. И, что самое печальное — промежутки между визитами у него все короче и короче становятся. Наши мужики попытались было его заломать — не сдюжили, только семерых добытчиков зазря положили. Сами, можно сказать, пир горой ему устроили, кучу еды с доставкой организовали. Вот мы и задумались после этого случая. По всему выходит — нам теперь или проблему эту как-то решать, или всем колхозом организовано с обжитого места сниматься и идти кочевать по белу свету, словно Будулаи какие… Народ и без того уже потихоньку разбегаться начал, кого дети и семьи по рукам-ногам не вяжут. Вот в такой вот мы жалостливой ситуации оказались.

— Жалко, — почесал в затылке свин. — Жалко, говорю, что у вас в поселке народец такой жадный подобрался. Уже по тапкам вдарить собираетесь, вместо того, чтобы скинуться и нанять какого-нибудь истребителя чудовищ. У вас же Екатеринбург под боком, я в жизни не поверю, что там никто ведьмачьим промыслом деньгу не зашибает.

Староста заметно напряглась, но потом все-таки неохотно созналась:

— Скидывались уже трижды. Причем каждый следующий ведьмак нам обходился все дороже и дороже.

Псих и Жир заржали, а Тот зачем-то поинтересовался:

— Потому что все трое пострадали, да?

Староста посмотрела на него исподлобья и злобно буркнула:

— Пострадали мы, скинувшиеся, потеряв кучу денег. А тех троих просто сожрали. Как видите, я с вами честна: задание вам предлагается совсем не простое.

— Я надеюсь, вы не стали нарушать традицию и в четвертый раз скинулись на еще большую сумму? — ехидно осведомился Псих.

Староста посмотрела ему прямо в глаза и столь же ехидно поинтересовалась:

— Гражданин, зачем вам деньги? Вы же монахи, откуда у вас такое стяжательство?

Оскорбленный до глубины души Жир прямо взвился от негодования:

— А что монахи? Монахи что, по-вашему, не кушают? Не, ну совсем эти селяне нюх потеряли! Иди, вон, поищи, кто тебе за спасибо пойдет твоего монстра выносить! Шкурой рисковать за бесплатно!

И тут он осекся, потому что староста расхохоталась заливистым смехом.

Она тряслась от смеха, а монахи недоуменно смотрели на нее.

Наконец, просмеявшись, она промокнула глаза уголком платка и сказала:

— Извините. Это так… Мелкая месть за отношение к нам, как к малограмотным селянам. А мы все-таки практически Ебург. А в Ебурге, на секунду, до сих пор УрФУ функционирует. И я, между прочим, была третьей в своем выпуске.

Она тряхнула головой и совсем другим, деловым тоном сказала:

— Ладно, давайте поговорим серьезно. Во-первых, неужели вы до сих пор думаете, что путешествуете инкогнито, и о вас, и о вашей миссии никто никогда не слышал? Среди диких демонов — возможно, но для нас, людей, успех или неуспех вашего проекта определит очень многое. Сразу скажу, я являюсь убежденной сторонницей задумки Штанского, поэтому вам помогу, чем смогу. Но, извините, и о своих интересах не забуду — иначе хреновая я староста.

Посерьезневший Псих кивнул:

— С пониманием. Что ты предлагаешь?

Староста довольно улыбнулась:

— А предлагаю я, почтенный Псих, следующее. Я в курсе про прокачку почтенным Четвертым Святости. По этой причине, сколько я понимаю, вы не можете брать за выполнение заданий больше определенной — и очень небольшой — суммы, иначе вам очки Святости порежут. Так?

Четвертый, который по-прежнему сильно смущался, кивнул и выдавил из себя:

— Так.

— Отлично. Нам тоже, извините, поднадоело терять деньги, они нам, знаете ли, с неба не падают. Поэтому я предлагаю заключить договор через Систему. В договоре мы забиваем максимально возможную оплату за избавление поселка от набегов монстра — но оплата будет по факту исполнения. Более того — в том же самом договоре мы предусматриваем не только убийство монстра, но и передачу нам всех сокровищ из его норы, а их там, смею заверить, преизрядно, этот клептоман все к себе тащит, прямо как сорока какая.

— Зашибись, лысенький! — не выдержал Псих. — В просторечье это называется «Я себя не обделил?». Сходите, гости дорогие, ухайдокайте монстра, который уже трех профессионалов на ноль помножил, и сокровища его мне принесите, а я вам за это две копейки из принесенного вами же бабла дам! Не дохрена ли ты хочешь, почтенная выпускница УрФУ? А наш интерес в чем?

Обезьян был просто в ярости. Его широкие ноздри раздувались и казалось еще чуть-чуть — и из ушей дым пойдет от негодования. Но староста не испугалась, а улыбнулась.

— Ваш интерес в очках Святости, разумеется. Эти условия и впрямь выглядят как аттракцион невероятной наглости с нашей стороны и запредельного альтруизма — с вашей. В этом-то и все дело. Представляете, сколько очков Святости вам отсыплет Система за такую жертвенность?

Псих, Жир и Тот синхронно посмотрели на Четвертого. Юноша утвердительно кивнул:

— Много. Очень много, — сказал он и опять покраснел.

Псих в раздумье побарабанил пальцами по столу, но стук перекрыл голос Четвертого:

— Мы согласны. Как глава паломничества, я готов засвидетельствовать договор на этих условиях перед Системой.

Псих с интересом посмотрел на юношу, потом перевел взгляд на старосту и с каким-то уважением даже заметил:

— А ты умеешь сделать из дерьма конфетку, почтенная. Выжать из той дерьмовой ситуации, в которой находится ваш поселок, такое количество добряков — это надо постараться. Пожалуй, за будущее поселка Крутой с такой старостой я спокоен.

Та лучезарно улыбнулась в ответ:

— Стараемся.

— Да ты погоди улыбаться, — хмыкнул Псих. — Одними улыбочками не отделаешься. Давай, выкладывай полный расклад по монстру: кто такой, где живет, какими заклинаниями владеет, сильные стороны, выявленные слабости — нам нужна вся информация до последней буквы!

— Господи, ну и вонь! — Псих вытаращил глаза. — Здесь что — выгребную яму чистят?

Жир подвигал пятачком и заорал:

— Да какая там выгребная яма! У меня слезы градом катятся. Здесь сто пудов шашки с «Черемухой» взрывают!

Выделенный старостой проводник довел Психа с Жиром практически до самого логова монстра (Тот традиционно остался охранять Четвертого) и тут же слинял. Дух возле норы и впрямь был предельно тяжелый — мусорный полигон Северный всемерно оправдывал свою репутацию.

— Блин, пока мы здесь не задохнулись — надо срочно этого нападальца из логова извлекать, — предложил плачущий Жир. — Ты не можешь свою железную палку в нору запихать и увеличить, как ты любишь делать?

Псих на секунду завис, но почти сразу кивнул:

— Могу. Логово как раз с наветренной стороны, весь этот духан на нас оттуда несет. А чтобы посох вырос в размерах, им надо помахать против ветра.

Обезьян тут же затолкал свою железную палку в дыру и принялся им помахивать.

— Алло, Кролик! — почему-то орал он при этом. — Есть кто-нибудь дома?

Несмотря на то, что посох достиг максимального размера — с небольшую архитектурную колонну — из норы так никто и не вышел. Псих разочарованно резюмировал:

— Никого нет дома. И незачем так орать.

Поднапрягшись, он вытянул посох наружу. Это он сделал совершенно зря, потому что вход в логово монстра сразу обвалился: свод шумно просел, вытолкнув в сторону паломников немалый залп пропитанного миазмами воздуха.

— Ах ты… — задохнулся от негодования Жир.

Кому адресовался свиноид, так и осталось неизвестным, поскольку в эту самую секунду на вершине мусорной кучи как будто взорвали динамитную шашку и вверх выстрелило длинное и толстое тело огромной змеи.

— Охренеть! — удивился ничуть не испугавшийся свиноид. — Да он в толщину с меня ростом! А в длину я и боюсь предположить, на сколько протянется. Вот откуда такие анаконды в средней полосе, а?

— Мы еще не дошли до Средней полосы, — поправил его географически занудный Псих, взлетая в воздух и одновременно уменьшая посох себе под руку.

— Да и пес с ним! — не принял упрека Жир и с оттяжкой ударил граблями по корпусу снизу. — Лови подачу, солитер!

И началась драка.

Через некоторое время у противника выявились и плюсы, и минуты. Вернее, плюс был только один — этот питон-переросток не то изначально не обладал разумом, не то утратил его из-за невыносимой вони. Зато со звериным чутьем и животной яростью у него все было хорошо. Кроме того, он умел летать и биться пришлось в воздухе.

Дивно глядеть на змея, когда летит он,

В воздухе расстилаясь пламенеющим свитком

Или пурпурной радугой, по небесам разлитой…

Запах встает тяжелый, на серную вонь похожий,

В месте, где долгий отдых свой он проводит лежа,

Никто на земле живущий тот запах вдыхать не может.

Его толщина такая, что, если стоишь с ним рядом,

Того, кто стоит напротив, никак не окинешь взглядом,

Не различишь лица его, ни цвета его наряда.

Длина же его такая, что если он на гору ляжет,

То край ее южный с краем, глядящим на север, свяжет.

Хвостом упираясь в реку, а головою в пажить.

Ну а самая большая засада состояла в том, что чешуя змея, покрывавшая его от кончика носа до кончика хвоста, была, похоже, абсолютно непробиваемой. По крайней мере, даже легендарные грабли Жира не сумели проковырять в ней ни одного отверстия.

— Вот сволочь, он вообще не компостируется! — злился запыхавшийся свиноид. — Я только руки отсушил, его граблями охаживая. Как по трубе железной бьешь! Хотя нет, трубу я бы давно пробил. Понятно теперь, почему эта сволочь трех ведьмаков сожрала и неустановленное количество простых колхозников. Что делать-то будем, Псих? Мы так до осени вокруг него летать можем, как два мотылька. Это не змей, это мифриловый чулок какой-то!

— Ты его еще червяком обзови! — посоветовал Псих, тяжело дыша. — Земляным червяком!

— Да я-то обзову, — пообещал Жир, — мне нетрудно. Делать-то что будем? Не знаю, как ты, а мне эту защиту не пробить.

Псих поморщился, как будто лимон разжевал.

— Не хотелось мне пачкаться, но, видимо, придется, — вздохнул он. — Ладно, так и быть, я его в одно лицо ушатаю, а за это расчистка норы и добыча сокровищ на тебе тогда будут. Нет у меня никакого желания эту вонищу еще пару часов нюхать!

— Ой, боюсь, боюсь!!! — заржал свин, уворачиваясь от броска змея. — Напугал армейского офицера разгребанием дерьма. Да мы в этой науке все поголовно — академики! Скажи лучше, как ты его кончить хочешь?

— А вот так! — заорал Псих, разогнался в воздухе и, стремительно уменьшаясь, влетел в оскаленную пасть змея и устремился дальше — в желудок.

— Понял! — кивнул Жир, плавно опустился на землю и закинул грабли на плечо.

В ближайшее время монстру будет не до свиноида.

И действительно — вытаращив глаза от боли, гроза полигона «Северный» исполнял что-то подобное пляске Каа перед бандер-логами в советском мультфильме про Маугли. Практически неуязвимый снаружи, он оказался чрезвычайно уязвимым изнутри, где Псих методично перемалывал железной палкой его внутренности в ливерный фарш, щедро приправленный пищевыми отходами.

Издох монстр только минут через десять, и невероятно грязный Псих выбрался наружу.

— Приветствую победителя! — отсалютовал ему граблями Жир, праздно сидящий на какой-то мусорной куче. — Как говорят умные люди: даже если вас сожрали, у вас есть минимум два выхода!

— Поговори мне еще! — огрызнулся обезьян. — И вообще — что ты там сидишь? Иди работай! Тебя ждет шестой подвиг Геракла. А я пойду какую-нибудь речку поищу. Подальше отсюда, где не так воняет.

— Наконец-то ты меня оценил, — надменно кивнул Жир. — Я и впрямь ничем не уступаю величайшему герою Эллады. А воняет здесь и впрямь знатно. Слушай, что же мы Тота с собой не взяли? У рыб ведь обоняния нет! Может, я того? Сбегаю подменю?

— Иди копай! — рявкнул Псих. — Сейчас быстро дамочке квест сдадим, очков Святости срубим — и в Ебург, подорожную отмечать! Блин, и почему меня не оставляет чувство, что развела она нас?

— Потому что мы с тобой — в говне, а она в шоколаде со всех сторон, — наставительно пояснил свин. — Женщины — они, блин, коварные!