Кукольник - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Ричард Монтанари (ч. 2)

Он ничего не слышал.

Добравшись до чулана, он помедлил, а затем широко распахнул дверь. За исключением нескольких костюмов, рубашек и курток, шкаф был пуст.

В спальне было чисто.

Он выкатил дверной косяк и вывел оружие в коридор, направленное вверх. Он ногой открыл дверь во вторую спальню. Это явно была комната Адины Соломон. Пахло немощью. Над кроватью был лифт. На карточном столике у дальней стороны кровати стояло множество флаконов с таблетками, кувшины с водой и бутылки. Бирн проверил шкаф. Пустой.

Он услышал, как неподалеку прозвучало несколько сирен. Это была Южная Филадельфия. Секторные машины никогда не находились дальше, чем в нескольких кварталах друг от друга или от места преступления. Громкий звук выстрелов при присутствии офицеров на месте происшествия привлек бы их всех.

Третья спальня принадлежала Николь. Плакаты бойз-бэндов на стенах, ноутбук на маленьком почти деревянном столе, вешалка в углу, увешанная шарфами, шляпами и куртками. В шкафу не было двери.

Бирн заметил, что кровать заправлена, а на подушке лежат три чучела черепах.

Единственной комнатой, которая осталась, была ванная.

Дверь была приоткрыта.

Бирн знал, что ему следует подождать, но не мог. Он глубоко вздохнул, ударил плечом в дверь, влетел в проем, нацелив оружие.

В ванной была кровавая баня.

Дэвид Соломон лежал в ванне обнаженный, левая часть черепа у него оторвана, кровь и мозговая ткань были на белой плитке позади него. На полу рядом с ванной лежал пистолет из нержавеющей стали 357-го калибра. Одежда Соломона была аккуратно сложена на сиденье унитаза.

Бирн видел это слишком много раз раньше. Иногда жертвы самоубийства с применением огнестрельного оружия заходили в ванну, чтобы облегчить уборку. Давид Соломон, похоже, тоже хотел сохранить свою одежду.

Бирн был прав насчет калибра. Нет ничего более громкого, чем .357 или .44, особенно в ограниченном пространстве. Он шагнул вперед и направил на себя пистолет, хотя угроза со стороны мужчины в ванне больше не исходила.

В комнате пахло железом, кровью и паленой плотью. Воздух наполнился ароматом кордита.

Бирн спрятал оружие в кобуру и включил двустороннюю связь.

— Джесс, — сказал он.

Никакого ответа.

— Джесс, — повторил он.

Несколько мучительных секунд спустя: «Я здесь».

— Второй этаж свободен.

'Соломон?' — спросила Джессика.

'Ага.'

«ДОА?»

'Ага.'

'Ты хорош?'

Бирн колебался. Он знал, что она имела в виду. И все же он колебался. Это было несправедливо. Он ответил. «Да, я в порядке».

— Резервное копирование здесь, — сказала она. — Они очистили подвал.

'Мама?' — спросил Бирн.

Статический.

Джессика сказала: «В безопасности».

OceanofPDF.com

Детективы Бирн и Бальзано стояли у входной двери рядного дома Соломонов. К ним присоединился их начальник сержант. Дэна Уэстбрук. Вокруг них работала машина установления места преступления.

— Что случилось, Джесс? — спросил Уэстбрук.

Джессика дала сержанту. Уэстбрук минуту за минутой вспоминал, что произошло с того момента, как Дэвид Соломон открыл дверь, до тех пор, пока Бирн не поднялся наверх и не нашел тело мужчины.

— Где был пистолет?

— Я не знаю, Дана, — сказала Джессика. — У него определенно не было его при себе, когда он был внизу. Это большое оружие. Мы бы это заметили.

Джессика мгновенно узнала ее оборонительный тон. Она не выступала в качестве свидетеля – места, где она бывала много раз, места, перед которым она, как адвокат, могла бы когда-нибудь встать, – поэтому она смягчила свою манеру.

— Вероятно, он хранил его в своей спальне.

— И что он сказал прямо перед тем, как подняться наверх? — спросил Уэстбрук.

«Мы спросили его, есть ли у него какие-нибудь недавние фотографии Николь. Он сказал, что да, и что ему нужно позвонить.

Дана Уэстбрук шла по улице и заметила приближающийся к месту преступления фургон, второй из которых был направлен к этому месту. Хотя смерть Дэвида Соломона, вероятно, не будет расследована как нечто иное, кроме самоубийства, она все равно подпадает под категорию подозрительной смерти. Тело Дэвида Соломона вскоре перевезут в морг, а вскрытие будет проведено на следующее утро в девять тридцать.

И Джессика, и Бирн были очень заинтересованы в токсикологическом отчете, чтобы узнать, что было в кровотоке г-на Соломона, если вообще было. Токсикологические отчеты иногда могли занимать пять или шесть дней, а часто и дольше, если речь шла о жертве очевидного самоубийства. Убийства всегда имели приоритет.

В тот момент, когда судмедэксперт выдавал тело следователям, они заглядывали в аптечку мужчины. У Джессики было достаточно опыта, чтобы предугадать прием некоторых лекарств. Она могла бы поспорить, что где-нибудь в аптечке или на комоде Дэвида Соломона они найдут пузырек с антидепрессантами, выписанными по рецепту. Наверное, больше одного.

Когда Бирн и Джессика остались одни, Джессика задала вопрос. — Вы видели, как он испугался, когда увидел пригласительный билет, не так ли?

Бирн только кивнул.

'Что вы думаете?'

«Я думаю, это что-то в нем спровоцировало. Память какая-то.

— Как вы думаете, имело ли место какое-либо насилие в отношении его дочери?

Бирн задумался на несколько мгновений. 'Я не знаю.'

Следователь прокуратуры вышел из рядового дома, кивнул оперативникам.

Джессика займет комнату мертвой девушки.

Бирн возьмет отцовское.

OceanofPDF.com

Комната была чистой и незагроможденной, это было личное убежище молодой девушки.

Джессика надеялась, что ей дадут разрешение на обыск комнаты, когда они с Бирном впервые прибудут с уведомлением – в разрешении так же часто отказывали, как и в предоставлении, и семья жертвы не имела юридического обязательства позволять следователям делать это – но теперь не было никаких один возразить.

Джессика была почти уверена, что в последний раз, когда девушка покидала эту комнату – чуть более двадцати четырех часов назад – она понятия не имела, какова будет ее судьба.

Джессика сделала пометку о том, чтобы задать единственный вопрос, до которого Бирн еще не дошел: вопрос о том, подвергалась ли Николь каким-либо издевательствам в школе или в Интернете. Она взглянула на ноутбук девушки. Она задавалась вопросом, какие тайны это откроет.

Джессика надела латексные перчатки. Она начала с комода девушки, снова чувствуя себя незваной гостьей. В верхнем ящике лежали легкомысленные обломки молодости — корешки билетов на концерт The Warped Tour, а также афиша недавнего исполнения « Однажды в Музыкальной Академии». Еще была небольшая шкатулка для драгоценностей. Джессика вынула его и открыла. Это была музыкальная шкатулка. Сначала Джессика не могла определить мелодию, но вскоре узнала, что это «Целый новый мир» из фильма «Аладдин» .

Внутри коробки находился набор колец, браслетов и сережек. Ничто не выглядело дорогим или драгоценным.

Джессика поставила коробку на комод, позволяя мелодии продолжать играть хотя бы по той простой причине, что она наполнила комнату чем-то иным, кроме этой смертельной тишины, отразившей внезапную насильственную смерть двух человек.

Остальные ящики комода содержат ожидаемое: нижнее белье, носки, футболки, несколько легких свитеров. В ящиках не было ни особого порядка, ни беспорядка. Ни в одном из них не было ничего тайного, никаких жарких любовных писем или чего-то подобного.

Джессика подошла к гардеробу девочки. Там она нашла три или четыре полных комплекта школьной формы девочки. Она ненадолго мелькнула в собственном шкафу, когда ей было четырнадцать. Только цвета школы были другие. Она вспомнила, как ненавидела все это единообразие, когда была в возрасте Николь. Она задавалась вопросом, чувствовала ли Николь то же самое. Возможно нет. В снаряжении девичьей комнаты не было ничего особенно бунтарского. Пожалуй, единственное, что можно было считать бунтарским, — это плакат рэпера по имени Machine Gun Kelly.

Джессика ощупала две полки в шкафу, под сложенными свитерами, в поисках чего-то необычного, чего-то, что могло бы указывать на то, почему путь Николь Соломон пересекся с кем-то, кто совершил те ужасные вещи, которые он с ней сделал. Она ничего не нашла.

Ни на одной тумбочке в комнате девочки не было ящиков. Джессика быстро заглянула под кровать и не нашла ничего более зловещего, чем пара новых тапочек.

Она села за ноутбук, оживила его, просмотрела несколько значков на рабочем столе. Она открыла браузер, быстро просмотрела историю посещений — несколько источников новостей, Википедию, главную страницу своей школы, Amazon, Zappos.

Джессика увидела, что Николь установила умный почтовый ящик для электронной почты своего отца. Джессика щелкнула поле и увидела, что темы писем проиндексированы по дням недели. Накануне утром ее отец отправил ей электронное письмо, пожелав дочери прекрасного дня.

Просматривая почтовый ящик, Джессика обнаружила, что Дэвид Соломон отправлял Николь электронное письмо каждое утро, на протяжении многих лет. Всего в нескольких футах от них, в их совместном доме, он отправил электронное письмо своей дочери. Сердце Джессики начало болеть. Это не были оскорбительные отношения.

Она быстро просмотрела остальные приложения на жестком диске. Не было ни приложения-календаря, ни хроники дней Николь.

Джессика попросила команду компьютерных криминалистов внимательно изучить жесткий диск и его содержимое, как видимое, так и скрытое.

Она встала в дверях, сняла латексные перчатки. На короткую секунду она увидела комнату Софи через несколько лет. Эта мысль вызвала волну печали и страха. Она каждый день боялась за безопасность дочери. Сегодня больше, чем большинство. Сегодня особенно.

Прежде чем покинуть спальню Николь Соломон, Джессика вернулась к музыкальной шкатулке и перемотала ее.

Когда она спускалась по лестнице, звук этой обнадеживающей песни наполнил комнату мертвой девушки.

Затем, как и короткая жизнь Николь Соломон, вскоре все стихло.

OceanofPDF.com

Бирн вошел в дверь спальни Дэвида Соломона. Хотя в спальне не было ничего видимого — видимого в смысле улик, связанных со смертью Дэвида или Николь Соломон, — Бирн подошел как можно ближе к стене.

Визуальное сканирование спальни, теперь, когда он увидел ее свежим взглядом, а также осознание того, что человек, который когда-то спал здесь, только что покончил с собой, показало сцену, мало чем отличающуюся от его собственной спальни. Кровать была двуспальной или большой двуспальной. Только одна сторона не была обработана. На той стороне кровати, на прикроватной тумбочке, стояла лампа, пара книг в мягкой обложке, маленькие цифровые часы, спешившие примерно на десять минут, полупустая бутылка воды «АкваФина» и беспроводной телефон. Телефон не лежал в зарядном устройстве, а лежал на боку.

На другой стороне кровати, на той стороне, где пуховое одеяло было плотно заправлено под матрас, стояла соответствующая лампа и ничего больше. По комнате не было разбросано никакой одежды, у плинтуса не стояла обувь.

Бирн снова взглянул на беспроводной телефон. Он почти наизусть заметил, что почти все остальное в доме Дэвида Соломона было на своих местах. Внизу рядом с 42-дюймовым ЖК-телевизором аккуратно стояли два пульта, а на торцевых столиках были разложены журналы. Даже фрукты в вазе на обеденном столе, казалось, были расставлены намеренно.

Бирн достал блокнот, щелкнул ручкой, посмотрел на часы, отметив точное время. Он отложил блокнот, взял телефон между большим и указательным пальцами левой руки, нашел кнопку повторного набора и нажал ее. Держа телефон на расстоянии дюйма или около того от уха, он слушал. Было семь тонов. Последний звонок был местным. Г-н Соломон или кто бы то ни было, кто последний раз пользовался его телефоном, не звонил по междугороднему телефону.

На линии прозвенел один, два, три раза. Затем раздался одинокий щелчок, и сообщение переключилось на голосовую почту.

Привет , вы позвонили Гилленам. Мне жаль, что я пропустил твой звонок. Когда вы услышите звуковой сигнал, оставьте сообщение, и я сразу вам перезвоню. Или ты можешь попробовать меня на моем мобильном. '

Когда она назвала номер своего мобильного телефона, Бирн его записал.

За секунду или две до сигнала Бирн понял, что ожидал, что кто-нибудь возьмет трубку. Он не был готов к сообщению. Он повесил трубку.

Он набрал номер сотового и снова получил голосовое сообщение. Услышав звуковой сигнал, он двинулся вперед. Он оставил сообщение, в котором говорилось, что он работает в полицейском управлении Филадельфии и что он был бы признателен, если бы ему перезвонили как можно скорее. Он оставил номер своего пейджера, а также номер мобильного телефона. Он добавил, что ничего страшного не произошло. Это, конечно, не обязательно было правдой, но он понятия не имел, какие отношения были у Дэвида Соломона или того, кто в последний раз пользовался его телефоном, с Гилленами, кем бы они ни были.

Прежде чем отключиться, Бирн прочитал по беспроводной сети номер, который только что набрал. Он повесил трубку, записал номер и позвонил в отдел связи.

Командир подразделения связи в ближайшее время свяжется с ним и сообщит имя и адрес человека, на которого зарегистрирован этот номер.

OceanofPDF.com

Дом представлял собой двухуровневый дом в Миквоне, спальном районе на реке Шуйлкилл, который находился прямо за границей округа Филадельфия в округе Монтгомери.

Пока Бирн записывал улики с места происшествия в Шомонте, Джессика проследила за телефонным звонком Дэвида Соломона. Она припарковалась на подъездной дорожке, прошла по дорожке и позвонила в дверь.

Через несколько мгновений дверь открыла женщина. На вид ей было около тридцати, она спортивная и консервативно одетая в твидовые брюки цвета корицы и бежевый пуловер.

— Вы из полиции? — спросила женщина.

Джессика показала свое удостоверение. — Да, мэм, — сказала она. «Меня зовут Джессика Бальзано».

«Мэри Гиллен».

Если бы Джессику спросили по этому вопросу, она бы сказала, что на лице Мэри Гиллен не было страха или испуг, а было выражение замешательства.

Женщина открыла дверь, отошла в сторону.

— Пожалуйста, — сказала она. 'Войдите.'

'Спасибо.' Джессика вошла в дом. Он был очень хорошо обставлен, весь из кожи и натуральной вишни. Одна только гостиная имела площадь примерно того же квадратного метра, что и первый этаж рядного дома Джессики.

«Это был мужчина, который позвонил и оставил сообщение на моем мобильном», — сказала Мэри Гиллен. 'Детектив …'

— Бирн. Он мой партнер.

— Ах, ладно, — сказала она. «На самом деле он ничего не сказал о том, о чем идет речь».

«Все рутинно. Не о чем беспокоиться.'

— Хорошо, — повторила женщина. Она не казалась убежденной. Джессика поняла. Если бы перед вами не были все ваши близкие, живые, дышащие и счастливые, были бы некоторые сомнения.

Джессика перевернула страницу своего блокнота. — Вы знаете человека по имени Дэвид Соломон? она спросила.

'Мне жаль?' она спросила. — Не могли бы вы повторить это имя, пожалуйста?

«Дэвид Соломон».

Джессика наблюдала за лицом женщины. Пока Мэри Гиллен думала, она посмотрела вверх и вправо. Хотя это было далеко не надежно, иногда оно указывало на то, действительно ли кто-то пытается что-то вспомнить, а не на паузу, в течение которой можно было подготовить ответ. Вообще говоря, когда люди смотрят вниз и влево, они говорят несколько меньше чистой правды. Не всегда, но это был довольно хороший барометр.

Женщина снова посмотрела на Джессику.

— Боюсь, я не знаю, кто это.

— Хорошо, — сказала Джессика. — Вы работаете вне дома?

'Я делаю.'

— Могу я спросить, где вы работаете?

«Я работаю в The Vanguard Group».

«Это большая компания. Возможно ли, что мистер Соломон — случайный знакомый по работе в «Авангарде»?

— Это возможно, — сказала Мэри. «Я просто не узнаю это имя. Могу я спросить, в чем дело?

— Конечно, — сказала Джессика. — Я вернусь к этому через минуту, если можно. Она взглянула на часы. — Вы были дома сегодня утром около одиннадцати?

Еще один взгляд вверх и вправо. — Нет, я ходил по магазинам. Около одиннадцати часов я был в Whole Foods. Тот, что на Пенсильвания-авеню.

При этих словах женщина указала на свою кухню — рефлекторное действие, которое Джессика видела на работе около миллиона раз. Обычно именно в тот момент допроса люди начинали защищаться по поводу того, верит ли полиция тому, что они говорят. Мэри Гиллен указывала на пакеты на столешнице, пакеты с логотипом Whole Foods сбоку.

Джессика открыла страницу в своем блокноте, где она напечатала номер телефона, который они получили с телефона Дэвида Соломона. Она показала это Мэри Гиллен. — Это твой номер телефона?

Теперь женщина выглядела немного растерянной. 'Да. Это.'

— И это стационарный телефон?

'Это.'

— А ваша голосовая почта — это функция вашего телефонного провайдера?

— Не уверен, что понимаю, что вы имеете в виду.

— Я имею в виду, вы получаете голосовую почту, позвонив по номеру, или у вас в доме есть автоответчик?

— Понятно, — сказала она. — У нас есть автоответчик. Она еще раз указала на кухню. — Оно на маленьком столе на кухне.

— Вы сегодня прослушивали какие-нибудь сообщения?

«Я так не думаю», — сказала она. Затем, возможно, ожидая, что Джессика будет давить на нее по этому поводу, она продолжила. — Честно говоря, я не часто проверяю, есть ли сообщения на этом компьютере. Она полезла в свою сумку, стоявшую на подлокотнике дивана. Она достала iPhone. «Около девяноста процентов звонков я получаю на свой мобильный. Я упоминаю этот номер в исходящем сообщении на аппарате».

— Конечно, — сказала Джессика. — Нам нужно будет прослушать ваши сообщения на этом компьютере, если таковые имеются. Но только те, что были сегодня.

Женщина как раз собиралась что-то сказать, и Джессика была уверена, что знает, что именно. Она прервала ее.

«Отвечая на ваш предыдущий вопрос, это всего лишь рутинная часть дела, которое в настоящее время расследуется. Как я уже сказал, нет причин для беспокойства.

— И это как-то связано с этим… Соломоном?

— Да, — сказала Джессика. 'Оно делает.'

— Он сделал что-то не так?

Джессика покачала головой. «Нет», сказала она. «Мы просто проверяем некоторые телефонные звонки, которые г-н Соломон сделал сегодня утром».

— И вы хотите сказать, что он заходил сюда?

— Похоже, так оно и было.

— Интересно, — сказала она, возможно, имея в виду что-то другое. Казалось, она на мгновение задумалась. Момент вытянулся.

— Мэм? — спросила Джессика. — Как думаешь, мы могли бы сейчас проверить твой автоответчик?

Женщина вернулась к этому моменту. — Конечно, — сказала она. 'Мне жаль.'

Две женщины пересекли гостиную и прошли через арку на кухню. Если гостиная была обставлена со вкусом, то кухня была прямо из «Архитектурного дайджеста» . Духовка «Викинг», холодильник и морозильник Subzero, полдюжины высокотехнологичных приборов поменьше на гранитных столешницах. Маленький письменный стол, о котором женщина упомянула ранее, на самом деле представлял собой письменный стол с отверстиями для коленей, стоящий в маленькой нише рядом с зоной для завтрака.

Как и надеялась Джессика, на маленьком цифровом автоответчике мигал красный свет, а рядом с ним мигала цифра 2. Было два сообщения. Или, по крайней мере, было два звонка .

«Мне так неловко», — сказала женщина. — Я проверяю это время от времени. Я просто был так занят сегодня.

'Я понимаю. Могу я спросить, кто еще здесь живет?

«Только я и мальчики».

'Мальчики?'

'У меня два сына. Двойняшки. Им двенадцать.

Джессика сделала эту запись в своем блокноте. Женщина смотрела, как она это пишет, и ее скептицизм – точнее, на данный момент подозрительность – рос.

'И твой муж?' — спросила Джессика.

То, что всего секунду назад было скептицизмом, мгновенно превратилось в раздражение. Женщина скрестила руки на груди — верный признак того, что она отключилась.

«Мы разведены», — сказала она. Обрезанно, лаконично, окончательно.

— Могу я спросить, где сейчас мальчики?

«Майкл – это мой бывший муж Майкл – возьмет их на неделю. Они, наверное, сейчас на футбольной тренировке.

— Мог ли звонок от мистера Соломона быть адресован одному из мальчиков? Может быть, он один из их учителей или, возможно, один из их тренеров?

Женщина рассмеялась. В контексте разговора это был странный звук. «Я не хочу смеяться, но я не думаю, что мальчикам когда-либо звонили по этому телефону. К сожалению, у них были собственные мобильные телефоны с семи или восьми лет».

«У меня есть пятилетний мальчик», — сказала Джессика. — Он уже попросил у меня сотовый. Светская беседа иссякла, она закрыла блокнот. — Прослушаем сообщения сейчас?

Мэри пересекла кухню и села за маленький стол.

— Вы знакомы с тем, как работает этот автоответчик? — спросила Джессика.

'Я так думаю. Как я уже сказал, я не часто этим пользуюсь, но это довольно просто».

— Ты знаешь, как сохранить сообщение?

Мэри открыла ящик, достала очки для чтения. Она надела их и внимательно посмотрела на автоответчик. «Да», сказала она. «После воспроизведения сообщения вы нажимаете «Удалить», если хотите стереть сообщение. Если вы хотите его спасти, ничего не делайте».

— Хорошо, — сказала Джессика. «Что я хотел бы сделать, с вашего разрешения, так это позволить воспроизвести оба этих сообщения. Другими словами, я бы хотел спасти их обоих».

'Хорошо. У меня нет с этим проблем».

Джессика достала свой iPhone. «У меня на телефоне есть приложение для заметок. Когда мы впервые прослушаем сообщения, если вы не возражаете, я бы хотел их записать.

Женщина только пожала плечами. 'Конечно.'

Джессика пробежалась по нескольким экранам, нашла приложение для заметок, коснулась его и начала запись. Она увидела, как стрелка уровня звука несколько раз подскочила, давая ей понять, что все работает.

Она положила телефон рядом с автоответчиком.

'Вы готовы?' — спросила Джессика.

'Я.'

Джессика кивнула. Мэри Гиллен нажала кнопку воспроизведения.

Голос робота-автоответчика начал:

' У вас есть два новых сообщения. Первое новое сообщение получено сегодня в 10:09 .'

Машина подала звуковой сигнал.

' Это визит вежливости от Бесплатной библиотеки. Запрошенные вами предметы находятся в главном филиале библиотеки. Они пройдут там до двадцать восьмого ноября. Благодарим вас за использование бесплатной библиотеки ».

Звуковой сигнал.

«Я забыла, что в библиотеке есть этот номер», — сказала женщина, когда аппарат перешел на второй звонок. «Я никогда не удосужился обновить его, указав номер своего мобильного телефона».

Джессика сказала: «Мы получаем одно и то же сообщение».

Автоответчик продолжил:

« Второе новое сообщение, полученное сегодня в 11:02 ».

При звуке второго сигнала Джессика обнаружила, что задерживает дыхание. В 11:02 утра Дэвид Соломон приставил стальной револьвер к мягкому небу во рту и нажал на спусковой крючок.

Сначала единственный звук был статичным. Иногда такое случалось с беспроводными телефонами. Если вы находились рядом с проводами высокого напряжения, это иногда мешало передаче сигнала DECT. Джессика боялась, что все сообщение будет статичным. Через несколько мгновений помехи утихли, и под ними она услышала мужской голос, произнесший что-то вроде:

'… не сейчас …'

Еще несколько секунд статики, и ничего.

Машина снова подала звуковой сигнал, и мигающий красный индикатор стал равным 0. Сообщений больше не было.

В течение долгого, неудобного момента ни одна женщина ничего не сказала. Первой заговорила Джессика.

— Вы узнали этот голос? она спросила.

«Я действительно мало что слышал. Но нет, это не звучало знакомо.

— А как насчет того, что он сказал? Не сейчас . Имеет ли это какое-то значение для вас?

— Я не уверен, что он это сказал. Но, насколько я понимаю, для ответа на ваш вопрос это не имеет никакого значения.

Мэри Гиллен была права. Было так много статики, что было трудно разобрать, что сказал звонивший. — Все в порядке, — сказала Джессика.

Несколько минут спустя Мэри Гиллен проводила Джессику до входной двери.

«Когда вы поговорите со своими сыновьями и спросите их, означает ли для них что-нибудь имя Дэвид Соломон, я буду признательна за звонок», — сказала Джессика. Она достала футляр для визиток, вытащила карточку и протянула ее женщине.

— Убийство?

Джессика заметила, что руки женщины слегка задрожали. — Мэм?

'Этот. Ваша карта. Там написано «Отдел убийств».

— Да, — сказала Джессика. — Я детектив по расследованию убийств.

Краска, казалось, сошла с лица женщины. — Это что-то плохое, не так ли?

— Мы еще не совсем уверены, — сказала Джессика. — Но на самом деле нет никаких причин для беспокойства. Вполне возможно, что г-н Соломон ошибся в наборе номера. Вполне возможно, что он хотел позвонить кому-то другому.

Женщина кивнула, но не выглядела убежденной. Прежде чем она успела задать следующий логический вопрос – мертв ли мистер Соломон или нет – Джессика пошла дальше.

«Наверное, это всего лишь суета», — сказала Джессика. «Опять же, когда вы разговариваете со своими сыновьями, спросите их, узнают ли они это имя. И если бы вы могли мне так или иначе позвонить, я был бы вам признателен.

— Хорошо, — сказала она. 'Я буду.'

Подойдя к машине, Джессика достала iPhone из кармана и коснулась значка приложения для заметок. Это привело ее к сохраненным заметкам. Она открыла дверцу машины, проскользнула внутрь, закрыла дверь, затем коснулась кнопки выбора, чтобы воспроизвести запись, сделанную ею на кухне Мэри Гиллен.

Статический. Потом: « Не сейчас. '

Был ли это вообще голос Дэвида Соломона? Джессика задумалась.

Так и должно быть. Временная шкала была заблокирована. Она почти не сомневалась. Это были последние слова Давида Соломона.

Не сейчас.

OceanofPDF.com

В последний раз Бирн видел Терезу Вудман восемь лет назад. Он навестил ее дома через два года после того, как пропал ее сын Таддеус, через два года после того, как Бирн составил карту потенциальных преступлений Валери.

На холодильнике Терезы Вудман стоял календарь, где каждый ужасный проходящий день был перечеркнут красным.

На тот момент Терезе было двадцать шесть лет, она была стройной привлекательной брюнеткой со светло-карими глазами. В тот день, как и сегодня, именно ее поза выдавала ее печаль. Восемь лет назад Тереза Вудман шла по миру с бременем на плечах незнания. В то время – хотя цифры были не в пользу ее и ее сына – она все еще ожидала, что каждый стук, каждый дверной звонок, каждый приближающийся незнакомец принесет известие о том, что ее сын найден живым и здоровым и ждет ее в полицейском участке.

Теперь вес был другой. Оно было столь же полным, а может быть, даже более насыщенным, но явно наполненным смирением, жерновом невообразимого горя.

Бирн почти забыл, что договорился о встрече с этой женщиной. Будучи следующим на посту, он прекрасно предполагал, что в этот день раскроет дело, но не предвидел – и не мог предвидеть – событий, связанных с самоубийством Дэвида Соломона.

Он думал о том, чтобы позвонить Терезе, чтобы перенести встречу, но в конце концов понял, что не сделает этого. Хотя убийство Николь Соломон оставило свежую рану в его городе, исчезновение Таддеуса Вудмана было не менее ужасным.

Бирн сказал Терезе Вудман по телефону, что не было никаких новостей о ее сыне, и спорил сам с собой о том, сообщит ли он ей те новости, которые у него есть , и поможет ли это.

Когда он оказался за столиком в «Старбаксе» на Арч-стрит, примерно в квартале от того места, где Тереза работала в Comcast Center, он подумал, что, возможно, это было ошибкой. Когда она вошла в кофейню и он увидел ее глаза, он понял, что так оно и есть.

Прошло десять лет с тех пор, как Тереза Вудман в последний раз видела своего маленького мальчика.

Тереза обняла его и села. Несмотря на свою ношу, теперь она, казалось, парила над стулом.

'Могу я предложить вам что-то?' — спросил Бирн.

«Нет», сказала она. — Я… я в порядке. Спасибо.'

Бирн увидел, что у нее в руках комок влажных бумажных полотенец, уже разорванных.

Он полез в сумку и достал документ. Он вырезал статью из «Инкуайрера» и сделал ее фотокопию.

«Я не знал, видели вы это или нет», — сказал он. Он развернул фотокопию и швырнул ее через стол. Он наблюдал, как она читала эту статью.

Закончив, она промокнула влажные глаза, подождала несколько минут и указала на документ. «Свидание», — сказала она. — Это произойдет меньше чем через три недели.

Она имела в виду дату запланированной казни Валери Беккерт. Бирн только кивнул.

Тереза отложила статью и выглянула в окно. Бирн почти мог видеть, как внутри нее сражается конфликт. Он понял. Смертная казнь и все сопутствующие ей эмоции – политические, духовные, человеческие – были и всегда будут войной, ведущейся на полях сердца.

Тереза повернулась к Бирну. — Мы абсолютно уверены, что она имеет какое-то отношение к Таду…

Бирн хотел закончить за нее предложение. Было всего два слова. Одним из них было исчезновение. Другим было убийство .

Он не использовал ни того, ни другого.

— Нет, — сказал он. — С моей стороны это всего лишь догадка.

Это было неправдой. Это было нечто большее. Это было убеждение.

— Но ДНК, — сказала она, как будто в первый раз. — В ее машине.

Существовало множество объяснений того, почему ДНК Таддеуса Вудмана была найдена в машине Валери, ни одно из которых Бирн или любой другой полицейский не купил бы. ДНК мальчика была извлечена из четырех прядей его волос на обивке заднего сиденья.

Бирн впервые посетил Терезу и ее мужа Джона через месяц после ареста Валери. Он также посетил родителей восьми из двенадцати пропавших без вести детей. Во время этих визитов Бирн запросил личные вещи, принадлежащие каждому из пропавших детей, что-то, на основании чего можно было бы провести анализ ДНК. В то время его не интересовали четверо детей, которые жили в приемных семьях, поскольку их одежда, расчески и другие личные вещи почти всегда были общими, что загрязняло пробу.

Поскольку обработка этих контрольных моделей ДНК не была частью активного расследования, город не санкционировал проведение анализов и не оплачивал их. Бирн заплатил за тестирование из своего кармана. Был только один матч.

Таддеус Вудман.

Бирн перевернул чашку с кофе на столе, подыскивая нужные слова. — Я хотел бы сказать, что знаю, как туда попали волосы вашего сына, но не могу, Тереза. Нет никаких доказательств того, что Таддеус когда-либо был в машине Валери, или в ее доме, или даже в ее компании. Он подумывал о том, чтобы сделать глоток кофе и задержаться еще дольше, но знал, что кофе остыл. — Вполне возможно, что Таддеус каким-то образом вступил в контакт с Томасом Рулом, что Томас внедрил ДНК в машину. Возможно, перенос произошел именно так».

Бирн слышал неуверенность в своем голосе, его неверие в эту неправдоподобную теорию, и это заставляло его чувствовать себя грязным.

— Но как это возможно? Они не знали друг друга», — сказала Тереза. «Они ходили в разные школы. Мы ходили в разные церкви, в разные магазины. Боже мой, Тад был всего лишь…

«Шесть» , — подумал Бирн. Ему было шесть лет.

Прежде чем Бирн успел ответить, Тереза продолжила. — А когда она… умрет, мы, возможно, никогда не узнаем, что произошло.

«Нет», — ответил Бирн. Он хотел сказать больше, но сказать было нечего.

Некоторое время они сидели молча, окружая себя дневной торговлей в «Старбаксе». Время от времени Бирн поглядывал на Терезу Вудман. Он заметил, что она наблюдала за другими женщинами в кофейне – женщинами примерно ее возраста, все носили обручальные кольца – со смесью зависти и жуткой тоски. Он заметил, что Тереза не смотрела в глаза этим женщинам. Он это понимал. Связь, которая могла бы возникнуть – та, которая говорила бы об общей связи, та, которая шептала бы молчаливое обещание, существующее между матерью и ее ребенком – была бы слишком велика, чтобы ее вынести.

В конце концов, подумал Бирн, независимо от того, насколько сильно вы полагаетесь на поддержку других, немыслимая трагедия потери ребенка — это нечто, что навсегда поселяется в самом темном уголке вашего сердца, и ее нужно пережить в одиночку.

OceanofPDF.com

Г-н Марсель любил читать газеты и ежедневно брал четыре из них – The New York Times , The Wall Street Journal , USA Today и, конечно же , The Philadelphia Inquirer.

Всякий раз, когда что-то, по его мнению, меня заинтересует – вообще говоря, что-то о моде, музыке или театре – он доставал ножницы и аккуратно обрезал статью. Часто, когда он готовил мне завтрак – обычно что-нибудь легкое, например, овсянку или, может быть, булочку с маслом и чай, мои любимые продукты, – там лежала небольшая стопка статей, ожидающих, пока я их прочитаю.

Прошел целый день после нашего гала-концерта с Николь, и мы уже готовились к следующему чаепитию, который состоится в ближайшую субботу.

«Вот интересный предмет», — сказал г-н Марсель.

Мне нравилось наше утро вместе. У меня всегда есть.

Господин Марсель зачитал первую часть «Inquirer » .

«Полиция заявляет, что у них нет никаких зацепок в расследовании убийства Николь Соломон».

— Убийство? Я спросил.

— Вот что здесь написано.

— Почему они думают, что ее убили?

— Не сказано. Но статья заканчивается так: «Полиция просит помощи у общественности. Всем, у кого есть информация, следует позвонить по телефону горячей линии, указанному ниже. Все звонки будут конфиденциальны».

— Как думаешь, нам стоит позвонить? Я спросил.

Господин Марсель задумался на несколько мгновений.

«Я не уверен, что то, что мы могли бы им сказать, было бы полезно».

Он был прав, конечно. Полиция, как правило, вызывает подозрения – и это справедливо, учитывая их работу – и все, что мы им скажем, может плохо отразиться на нас с мистером Марселем.

Убирая утреннюю посуду, я думал об этом странном повороте событий. Подобные вещи случались и раньше — надо сказать, не часто, потому что многие из починенных нами кукол не упоминаются в газетах, — но всякий раз, когда это происходит, это наполняет меня странным ощущением на весь день.

Убийство .

Мне не нравится это слово, и я уверен, что господину Марселю тоже.

OceanofPDF.com

Джессика провела утро, просматривая ордера на обыск, необходимые для проверки других звонков, которые Дэвид Соломон сделал в дни, предшествовавшие убийству его дочери и его собственному самоубийству. Поскольку дело Дэвида Соломона не было убийством, этим ордерам не был придан высокий приоритет.

Процесс включал в себя звонки, оставление сообщений, получение голосовой почты, ответ на звонок, отправку факса и ожидание.

Это было безумно медленно.

Ожидая обратных звонков, она получила доступ к ViCAP, программе по задержанию насильственных преступников. Поддерживаемый ФБР, ViCAP был крупнейшим хранилищем расследований крупных дел о насильственных преступлениях в США, предназначенным для сбора и анализа информации об убийствах, сексуальных посягательствах, пропавших без вести лицах и других насильственных преступлениях.

Джессика подробно рассказала о месте преступления Николь Соломон. И хотя за последние пять лет или около того было совершено много убийств путем удушения (около дюжины с использованием чулков в качестве лигатуры), ни одно из них не включало подпись на раскрашенной скамейке или присутствие рукописной записки.

Она сделала пометку попробовать еще раз, как только поступят новые данные судебно-медицинской экспертизы.

В десять часов, когда Джессика и Бирн пересекали вестибюль «Раундхаус», Джессика заметила женщину, разговаривающую с дежурным сержантом. Женщина выглядела знакомой, но сначала Джессика не была уверена, откуда она ее знает. Потом оно зарегистрировалось. Это была Энни Стовичек, женщина, которая была их единственным свидетелем на месте преступления в Шомонте. Сегодня вместо спортивного костюма на ней был темный костюм и пальто.

Когда женщина увидела Джессику и Бирна, она подняла глаза и нервно улыбнулась. Джессика и Бирн прошли через контрольно-пропускной пункт во внешний вестибюль.

— Миссис Стовичек. Что привело тебя сюда?' — спросил Бирн.

— Вообще-то я собирался повидаться с тобой.

'Чем мы можем вам помочь?'

— Ну, после того, как ты на днях ушел, я отвел Миранду в детский сад, а затем пошел на работу. Излишне говорить, что я мало что успел сделать».

— Это совершенно понятно.

«Позже в тот же день я пошла сфотографироваться на телефон – мы делаем ремонт, и я фотографирую такие вещи, как туалетные столики и кухонные столешницы, которые мне нравятся, и отправляю их мужу – и когда я открыла папку, в которой были мои недавние фотографии Я увидел фотографию, которую забыл сделать.'

Джессика и Бирн просто слушали.

Энни Стовичек продолжила. — Видите ли, когда мы были у реки, я сделал снимок.

'Тем утром?'

'Нет. Это было накануне вечером. Поздно. Я был с «Аяксом».

— Аякс?

'Мне жаль. Аякс — моя собака. Он Шелти.

— И вы его сфотографировали?

«Да», сказала она. — Как я уже сказал, было поздно. Может быть, полночь. Я не мог спать.

— У вас есть с собой фотография?

'Да.' Она достала сотовый телефон, коснулась значка. «Сначала я этого не заметил, наверное, потому, что не искал».

— Что заметил?

Она повернула телефон лицом к двум детективам. Фотография представляла собой средний крупный план молодого Шелти. Позади собаки была припаркована белая «Хонда Аккорд» последней модели.

«Можете ли вы это немного увеличить?» — спросила Джессика.

— Конечно, — сказала Энни. Она сжала два пальца и развела их. Фотография, имевшая высокое разрешение, увеличилась. В лунном свете номер машины был прекрасно читаем. Это был современный тег Пенсильвании. Джессика записала номер.

— Вы заметили, был ли кто-нибудь в это время в машине? — спросил Бирн.

«Нет», сказала она. 'Извини.'

'Это нормально. И вы не видели никого рядом с ним?

'Нет. Мы пробыли там всего несколько секунд.

Джессика вспомнила, как гуляла по этому месту на следующее утро после того, как была сделана фотография. Когда она спустилась к реке, там не было припаркованной машины. Она еще раз взглянула на фотографию в телефоне. На земле рядом со стороны водителя, похоже, ничего не было.

И все же проверить стоило. — Я позвоню, — сказал Бирн. Он прошел через главный вестибюль и достал телефон.

— Есть ли что-нибудь еще, что ты можешь вспомнить об этой машине? — спросила Джессика. — Вы видели, как оно прибыло? Вы видели, как оно ушло?

Энни покачала головой. 'Нет. Честно говоря, я даже не помню, чтобы оно там было. Я помню, как впервые увидел это, когда увидел эту фотографию».

— И вы не помните, чтобы видели это до или после?

«Нет», сказала она. 'Извини.'

— Все в порядке, — сказала Джессика. Краем глаза она увидела, как Бирн пересекает вестибюль. Она знала его шаг. У него было что-то. Джессика повернулась к женщине. — Миссис Стовичек, я не могу передать вам, насколько мы это ценим. Не все будут столь граждански настроены».

«Как вы думаете, эта машина – или человек, который был в ней – имели какое-либо отношение к…»

«Наверное, нет», — ответила Джессика. «Но мы должны исключить всех и вся».

Джессика достала карточку и написала на обороте свой деловой адрес электронной почты. «Когда у вас будет минутка, не могли бы вы прислать мне эту фотографию?»

Она взяла карточку. 'Конечно. Без проблем.' Энни Стовичек застегнула пальто и надела перчатки. 'Тогда ладно. Удачи.'

'Еще раз спасибо.'

Немного неловко, как будто она ждала увольнения, Энни Стовичек развернулась на каблуках и прошла через двойные двери на заднюю парковку.

— Она помнила что-нибудь еще? — спросил Бирн.

'Нет.' Джессика повернулась к своему партнеру. — У нас что-то есть, не так ли?

— Я настолько очевиден?

'Серьезно?'

Бирн откашлялся и сверился с блокнотом. — Бирка зарегистрирована на некоего Джеффри Клода Малкольма, двадцати одного года, в настоящее время проживающего на Девятнадцатой улице в Южной Филадельфии.

— Есть какие-нибудь желания или гарантии?

— Забавно, что ты спросил. Мистер Малкольм в настоящее время отпущен под залог.

'Зачем?'

«В сентябре он пытался заманить несовершеннолетнюю девочку в свою машину».

OceanofPDF.com

Это было новое трехэтажное здание, расположенное в старом квартале рядных домов на Девятнадцатой улице недалеко от Рид-стрит. Поскольку городские власти обязали парковку во дворе для некоторых новых построек, ряд новых рядных домов был построен с гаражами на одну машину.

На первом этаже дома, по которому искали Джессика и Бирн, находился узкий гараж, по сути заменявший то, что когда-то было крыльцом. Джессика и Бирн припарковались примерно в квартале отсюда и осмотрели улицу в поисках целевой машины. Они этого не видели.

По дороге они вызвали диспетчерскую и попросили пару секторных машин проехать по улицам и коммерческим парковкам на протяжении двух кварталов во всех направлениях. Никто не заметил белую «Хонду Аккорд» с соответствующим номерным знаком.

Когда они подошли к адресу, Джессика заглянула в окно пристроенного гаража. Там было пусто. Беглый осмотр второго и третьего этажей показал, что все опущены белые сотовые жалюзи.

Бирн подошел к входной двери и приложил ухо к косяку. Видимо, ничего не слыша, он позвонил в колокольчик. Через несколько мгновений дверь открылась.

Джеффри Малкольм выглядел моложе двадцати одного года. У него были темные волосы и темные глаза, он носил жилет и брюки от хорошо скроенного костюма, белую рубашку и бордовый галстук. Прежде чем что-то сказать, мужчина посмотрел на Бирна, затем на Джессику.

Он знал.

— Вы Джеффри Малкольм? — спросил Бирн.

Через сетчатую дверь. — Нужен ли мне мой адвокат?

Бирн дал ему несколько секунд. — Вам нужен адвокат, чтобы выяснить, являетесь ли вы Джеффри Малкольмом?

Малькольм на мгновение посмотрел на свои начищенные до блеска туфли. Он посмотрел вверх. 'О чем это?'

Хотя в этом явно не было необходимости, Бирн предъявил свой значок, представился и Джессике. — Во второй и последний раз, — сказал Бирн. — Вы Джеффри Малкольм?

— Да, — сказал Малькольм. — Но мое предварительное слушание состоится на следующей неделе. Я уверен, что бы это ни было, оно может…

«Это другое дело», — сказал Бирн. — Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Плечи Малькольма поникли. Он широко открыл дверь. Джессика и Бирн вошли внутрь. В передней комнате было пусто, если не считать нескольких ящиков для грузчиков, стоящих у дальней стены.

— Въезжаете или выезжаете? — спросила Джессика. Она знала ответ на свой вопрос: если бы Малкольм переезжал, существовала лишь небольшая вероятность, что этот адрес был бы отмечен при проверке номерного знака.

— Уезжаем, — сказал он. — Я нашел жилье в Бастлтоне.

«Уже отвечаю на вопросы, которые не были заданы», — подумала Джессика.

— У вас есть белая «Хонда Аккорд», мистер Малкольм? она спросила.

Еще одна пауза. — Могу я спросить, о чем идет речь?

— Мы доберемся до этого через секунду.

— Да, — сказал он. 'Я делаю.'

— Можете ли вы сказать нам, где сейчас находится машина?

'Конечно.' Он указал в основном на юг. — Он у меня в гараже.

— Пристроенный гараж?

'Да.'

— Вы были в машине поздно вечером в пятницу или рано утром в субботу?

— В прошлую пятницу и субботу?

'Да.'

— Нет, — сказал Малькольм. «Я только что прилетел из Атланты. Я пришел сегодня утром примерно в пять тридцать.

— И ты припарковал свою машину в аэропорту?

— Нет, — сказал он. 'Это слишком дорого. Я взял такси.

Джессика сделала пометку. — И вы говорите, что были в Атланте?

'Да.'

— Это было дело или удовольствие?

Еще одна пауза. 'Бизнес. Я работаю на Этну.

— Как долго вы были в Джорджии?

«Пять дней», — сказал он. «Обычно я улетаю из Филадельфии в воскресенье вечером и возвращаюсь либо в пятницу вечером, либо в субботу утром. Я не смог вылететь в субботу.

«Еще больше информации, не заданной, но полученной», — подумала Джессика. — И есть люди, которые могут это подтвердить?

Джессика увидела, что Малкольм вот-вот рассердится из-за вторжения, но сдержалась. Любой, вышедший под залог и ожидающий слушания – особенно по обвинению в попытке выманивания – знал, что чувство негодования по отношению к правоохранительным органам лучше всего сдерживать. В конце концов он просто сказал: «Да».

Для этого Малкольм медленно полез в карман, достал посадочный талон авиакомпании US Airways и протянул его Бирну. Бирн просмотрел его, кивнул Джессике и вернул его Малкольму.

— Вы говорите, что для вас это еженедельная рутина? — спросила Джессика.

Он кивнул. — Да, последние пять месяцев.

То, что началось с обещаний – автомобиль Джеффри Малкольма был замечен в нескольких ярдах от места убийства, а его владелец отпущен под залог в ожидании обвинения в сексуальных преступлениях – начинало выглядеть менее таковым. Однако это не означало, что он не участвовал в этом.

— И ты говоришь, что твоя машина сейчас у тебя в гараже? — спросила Джессика.

'Да.'

— И оно было там всю неделю?

— Да, — сказал он. 'Насколько я знаю.'

Джессика подняла взгляд. — Насколько ты знаешь ? Почему ты так сказал?

— Я имел в виду, что машина стояла там все время, пока меня не было.

— Почему бы просто не сказать это?

Судя по всему, Малькольм не нашел на это ответа. Он ничего не сказал.

— Вы одолжили кому-нибудь свою машину на прошлой неделе? — спросила Джессика.

'Нет.'

— Вы не возражаете, если мы заглянем в ваш гараж?

И снова Малкольм, похоже, хотел возразить. Он еще раз отказался от этого. 'Без проблем.'

Джессика указала на входную дверь. Они вышли на улицу, Малкольм шел впереди, спустились по ступенькам и направились в гараж. Малькольм открыл дверь гаража. Он не был заперт.

Гараж был пуст.

' Что? - воскликнул Малькольм.

И Джессика, и Бирн уделили этому так называемому откровению несколько минут.

— Ты выглядишь удивленным, — сказала Джессика.

— Да, — сказал Малкольм. 'Я не понимаю.'

— Когда вы в последний раз видели свою машину? — спросила Джессика.

Малькольм задумался на несколько мгновений. 'Прошлое воскресенье. Днем я пошел в торговый центр, чтобы купить кое-какие вещи на неделю».

— И вы в это время поставили машину обратно в этот гараж?

'Да.'

— Примерно в какое время в воскресенье?

— Может быть, семь часов.

'Вечером?'

'Да.'

— Дверь гаража была заперта всю неделю?

Малькольм покачал головой и указал на запирающий механизм, пружинный узел. Слайд отсутствовал. — Нет, — сказал он. — Замок сломан с тех пор, как я сюда переехал.

— Машина была заперта? — спросила Джессика.

«Наверное», — сказал он. — Я не могу вспомнить.

— У кого еще есть ключи от вашей машины?

Малькольм слишком долго думал об этом. 'Никто. Только я.'

— И где сейчас эти ключи?

Малькольм устроил шоу, роясь в карманах брюк. Он пришел пустой. — Они, должно быть, внутри. Вы хотите, чтобы я их забрал?

«Это было бы полезно», — сказала Джессика. — Мы пойдем с тобой.

Когда они шли обратно к дому, Джессика встретилась взглядом с Бирном. Каким-то образом два плюс два не равнялись четырем, по крайней мере, в отношении Джеффри Малкольма и его загадочной машины.

К тому времени, как они подошли к крыльцу, они получили ответ.

Прежде чем Бирн успел переступить порог, Малкольм развернулся и захлопнул дверь перед лицом Бирна, а затем повернул засов. Бирну потребовалось всего три попытки, чтобы открыть дверь. Он выхватил оружие, побежал через гостиную на кухню. Он позвал Джессику.

— Задняя дверь широко открыта, — крикнул Бирн. 'Он бежит. Позвоните.

Пока Бирн выбежал через заднюю дверь, Джессика достала телефон и позвонила диспетчеру. Она сообщила им их местонахождение и описание Джеффри Малкольма. Она выбежала через парадную дверь и направилась на север, по Девятнадцатой улице, в сторону Уортона. Когда она завернула за угол, она увидела, как Малкольм пересек перекресток на большой скорости. В его руках что-то было, хотя он двигался слишком быстро, чтобы Джессика могла заметить, что это было. Он был серебристого цвета.

Несколько секунд спустя, когда Джессика догнала его, Малкольм направился по переполненному тротуару, уклоняясь от пешеходов. Он оглянулся через плечо. Он видел, насколько близко была Джессика.

Бирна нигде не было видно.

Из всех вещей, в которых Кевин Бирн был мастером, бег – особенно в уличной обуви – не был его сильной стороной. Она много раз удивлялась его физической силе. Ни разу с его скоростью.

В тот момент, когда Джессика догнала Малкольма на углу улиц Уортон и Дорренс, Малкольм свернул направо, между двумя припаркованными машинами, мчавшимися на полную мощность. Он так и не перешел улицу. Белый фургон, двигавшийся со скоростью около тридцати пяти миль в час, схватил Малькольма за левое бедро и подбросил его на дюжину футов в воздух. Звук удара тела Малкольма о тротуар был почти замаскирован звуком металла о металл и разбивающегося стекла, когда фургон врезался в пару машин, припаркованных на южной стороне улицы.

На мгновение не было звука. Как будто город коллективно вздохнул.

Затем послышались крики людей на улице, которые видели, что произошло.

Еще до того, как Джессика смогла приблизиться к телу, начала формироваться толпа. Джессика повернулась и увидела Бирна, идущего по Уортон-стрит и пытающегося уловить ветер.

Джессика достала свой значок и повесила его на шнурок на шею. Она заметила машину, свернувшую с Девятнадцатой улицы на Уортон. Она поманила его, сделала жужжащий жест пальцем, и патрульный в секторной машине включил свет в баре.

Джессика подошла к месту, где стоял Бирн. — Вы видели, что произошло? — спросила она его.

Бирн еще не успел отдышаться. Он положил руки на колени, покачал головой. Когда движение остановилось, Джессика направилась к центру улицы, рядом с местом, где лежало искалеченное тело Джеффри Малкольма. От удара нижняя часть его тела чуть не перевернулась назад. Кости обеих ног были сломаны и пробили кожу. Часть правой стороны черепа была прогнута, асфальт окрасила длинная полоса крови и мозгового вещества. Он не дышал.

Джессика надела латексную перчатку, потянулась к ней, нащупав пульс, хотя знала то, что знала. Она не нашла пульса. Джеффри Малкольм был мертв. Она повернулась и поймала взгляд Бирна.

— Я запущу автобус, — сказал Бирн.

Бирн отошел, достал телефон и вызвал скорую помощь. Когда он вернулся, Джессика спросила:

— Что он нес?

— Я ничего не видел, — сказал Бирн. «В конце переулка за его домом есть забор. Он довольно быстро справился с этим. Излишне говорить, что это заняло у меня несколько секунд. Когда я вышел на улицу, он уже завернул за угол. Я ничего не видел.

— У него что-то было в левой руке. Что-то блестящее. Серебро.'

И Джессика, и Бирн разбрелись по улице. Они выглядели от бордюра к бордюру и под припаркованными машинами. Когда они добрались до разбитого фургона, где сильно потрясенный водитель давал показания одному из патрульных, Джессика увидела это. Это был маленький нетбук, помятый и поцарапанный, валявшийся на обочине рядом с канализационной решеткой. Она встала на колени, залезла под кабину, надеясь, что ей не придется участвовать в одном из тех моментов в кино, когда разбитый автомобиль загорается в самый неподходящий момент. Тем не менее она схватила ноутбук и ушла оттуда так быстро, как только могла.

Она вернулась туда, где стоял Бирн. Когда прибыли медики и место происшествия было оцеплено, они пошли обратно по Девятнадцатой улице и нашли коробку с газетами. Джессика положила ноутбук на коробку. Она сорвала окровавленную перчатку, надела две свежие, открыла ноутбук.

На рабочем столе было всего несколько иконок. Она дважды щелкнула значок почты, запустив программу. Были десятки недавних электронных писем, адресованных Moneybear . Все электронные письма содержали ссылки на сайты, явно ориентированные на взрослых.

Джессика нашла на рабочем столе папку под названием вирус . Она открыла ее и обнаружила еще одну папку под названием «Карантин» . Она открыла эту папку и нашла еще одну папку под названием Travelpics .

Внутри этой папки было, должно быть, более сотни подпапок, каждая из которых носила имя.

Имена девочек.

Джессика взглянула на Бирна. Учитывая юридическую историю Джеффри Малкольма, не оставалось никаких сомнений относительно того, что им предстояло увидеть. Джессика щелкнула одну из папок под названием «Джудианна» . Она была права. В папке лежала дюжина порнографических фотографий девочки лет шести.

Джессика закрыла ноутбук. Последующее расследование источника этих фотографий она оставила RCFL, Региональной лаборатории компьютерной криминалистики.

Правда заключалась в том, что каким бы жутким ни был Джеффри Малкольм на бумаге, да и в реальности, они собирались только взять у него отчет об угнанной машине и оставить его в покое. На момент. Они не собирались обыскивать его помещение или его личность. Не было необходимости бежать.

По крайней мере, двум детективам не было очевидной причины.

Теперь они должны были знать.

И Джессика, и Бирн прекрасно осознавали, что существует глубокое различие между интересами и фетишами взрослых мужчин, интересующихся несовершеннолетними девочками – девочками возраста Николь Соломон – и девочками возраста детей на компьютере Джеффри Малкольма. Иногда разница может достигать года или около того.

Поскольку на месте происшествия находился секторный автомобиль и служба скорой помощи, а движение транспорта направлялось вокруг квартала, место происшествия было безопасным. Джессика и Бирн вернулись в рядный дом Малкольма молча, каждый о своих мыслях.

Поскольку ни один из них не хотел перелезать через забор в переулке, они решили войти в рядный дом Малкольма через поврежденную входную дверь и сделать все возможное, чтобы обезопасить помещение.

Пока Джессика вошла в дом и пошла на кухню, чтобы запереть заднюю дверь, Бирн зашел в багажник их ведомственного седана и достал большой бумажный пакет для улик для ноутбука.

Когда Джессика вернулась, она увидела Бирна, стоящего у подножия короткой подъездной дорожки, скрестив руки на груди и глядя прямо перед собой. Она знала этот взгляд, позу.

— Что происходит, партнер? она спросила.

Несколько долгих мгновений Бирн молчал. Затем: «Вы готовы к этому?»

— Если я скажу «да», могу я забрать свои слова обратно?

'Вы можете.'

— Хорошо, тогда, — сказала Джессика, задаваясь вопросом, что же может быть дальше. За последние сорок восемь часов они начали расследование убийства молодой девушки, уведомили мужчину, который вложил пистолет в рот и нажал на спусковой крючок, а теперь подошли к допросу человека, который столкнулся с движение и был забрызган бордюром на обочину на оживленной улице Южной Филадельфии. Она была готова ко всему. — Думаю, я готов.

Она не была.

Бирн сделал несколько шагов вперед, повернул ручку двери гаража и открыл ее.

Там, в гараже – строении, которое пятнадцать минут назад было совершенно пустым – стояла белая «Хонда Аккорд» Джеффри Малкольма.

OceanofPDF.com

Толпа в Finnigan's Wake, легендарном ирландском пабе на Третьей и Спринг-Гарден-стрит, в будний вечер была оживленной.

Кевин Бирн не присоединился к веселью. Он сидел один в баре и потягивал свою первую порцию «Талламор Дью».

Копы всегда знали, кто из их рядов хочет поговорить, нужно поговорить, а тех, кого нужно оставить в покое. Бирн полагал, что его настроение было последним. Настолько, что два стула по обе стороны от него были пусты. Время от времени Маргарет, один из лучших барменов города, поглядывала в его сторону, ожидая, что он поднимет пустой стакан и призовет еще порцию.

Пока что двойной Росы на камнях было достаточно.

Бирн подумал о Джеффри Малкольме и о том, каково ему было в последние несколько секунд, когда он знал, что умрет. Люди, пристрастившиеся к порнографии, особенно детской порнографии, являются накопителями, и в их жизни нет ничего более важного, чем их коллекции – ни деньги, ни имущество, ни семья или друзья. Кажется, они никогда не смогут удалить ни одного изображения. В конце концов, кажется, Малкольм отдал за это жизнь.

Был ли этот человек каким-либо образом связан с убийством Николь Соломон? Они могут никогда не узнать. Автомобиль Малкольма был доставлен в полицейский гараж и в настоящее время собирался на предмет наличия улик.

Бирн подумал о Валери Беккерт и о том, что другая навязчивая идея заставила ее похитить и убить маленького Томаса Рула.

Бирн уронил двадцатку на стойку.

Двадцать минут спустя он, вопреки всем причинам, свернул на скоростную автомагистраль.

Поездка до Манси займет около четырех часов и приведет Бирн на северо-запад через Аллентаун, Хейзелтон, Бервик. Несмотря на то, что движение было легким, Бирн обнаружил, что соблюдает ограничение скорости, возможно, потому, что не был уверен, действительно ли он этого хочет. Не раз он смотрел на выход с мыслью повернуть назад.

Около полуночи он выехал на Rt. 54 года, заказал кофе в сервисном центре.

Он сел в кабинку и достал папку, в которой хранились материалы дела об убийстве Томаса Рула. Он много раз просматривал каждую страницу, каждую фотографию, каждый научный отчет. И хотя это было правдой, что иногда, даже после многих лет наблюдения за чем-то, внезапно мог появиться новый взгляд или идея, Бирн не думал, что это произойдет в случае с доказательствами по Правилу Томаса.

Расследование по факту смерти мальчика было закрыто. Бирн просматривал данные в надежде узнать, что случилось с Таддеусом Вудманом и другими детьми.

Он открыл папку, просмотрел лабораторные отчеты, его глаза затуманились от бессонницы.

Затем он подошел к фотографиям жертвы. Первый из серии был снят в парке Фэрмаунт. Валери Беккерт завернула мальчика в старую занавеску для душа и закрепила ее упаковочной лентой. На первой фотографии, сделанной CSU, была изображена маленькая фигурка, едва различимая сквозь полупрозрачный материал.

На второй фотографии с места преступления была изображена жертва, лежащая на развернутом пластиковом листе. На этом снимке Томас Рул лежал на спине, руки по бокам. На нем были темные брюки и светлый свитер с круглым вырезом. Если бы не глубокая рана на шее, можно было бы подумать, что он спит.

Бирн открыл вторую папку. Официально это не было частью каких-либо записей, хранящихся в PPD. Эта папка была его собственной, в ней он вел хронику исчезновения Таддеуса Вудмана.

Он взял фотографию Таддеуса, типажа Олана Миллса. Улыбающийся темноволосый мальчик находился на том болезненном и неловком этапе перехода от молочных зубов к постоянным, когда стрижка доставляла больше неудобств, чем что-либо, связанное с тщеславием. У него были пытливые глаза и неукротимая грива. Бирн пытался представить мальчика подростком, подростком, молодым человеком.

Какого роста ты собирался быть, Таддеус?

Чем ты собирался зарабатывать на жизнь?

Какими были бы ваши виды спорта? Бейсбол? Футбол? Баскетбол? Хоккей?

Собирались ли вы стать мужем и отцом?

Ты собирался стать хорошим человеком?

Бирну часто хотелось быть тем человеком, который мог бы питать надежду на подобные вещи, что однажды он получит ответы на эти вопросы. Он был не таким человеком. Более двух десятилетий раскопок самых темных порывов человеческого сердца навсегда украли у него это.

Таддеус Вудман был мертв.

А через две недели станет и его убийца.

Когда Бирн вышел к своей машине на стоянке сервисного центра, он был почти уверен, что вернется в Филадельфию. Он знал, что выполнил дурацкое поручение, и что к тому времени, когда он достигнет отметки в три часа дня, он упрется в стену изнеможения и будет практически бесполезен в той части расследования, которая имела значение в тот момент: бессмысленное, жестокое убийство Николь Соломон.

Но он все равно продолжал, движимый непрозрачной, невыразимой энергией, рожденной верой в то, что Валери Беккерт была массовой убийцей.

Бирн прибыл в SCI Манси сразу после двух часов ночи. Он знал, что у заместителя суперинтенданта Барбары Вагнер выходной, и именно по этой причине Бирн изначально решил проехать почти двести миль до Манси. Барбара была хорошим человеком, бывшим сотрудником полиции, и он не хотел, чтобы она испытала на себе негативную реакцию, если его маленький план провалится.

Бирн не знал всей внутренней политики исправительной системы, но он знал, что заключенная № 209871, также известная как Валери Беккерт, не была обязана по закону встречаться с кем-либо, включая единственные три категории людей, имевших к ней доступ в этот момент в процессе; это ее адвокат, ее духовенство и ее семья.

Бирн также понимал, что его полномочия городского детектива не будут иметь большого значения в государственном исправительном учреждении - действительно, между сотрудниками правоохранительных органов и сотрудниками исправительных учреждений часто существовало ожесточенное соперничество и чувство недоверия. Тем не менее, по своему опыту он обнаружил, что оттолкнуть его лично труднее, чем по телефону, и именно по этой причине он не позвонил заранее.

Он должен был это сделать. Как оказалось, он совершил поездку зря.

По прибытии – после почти четырех часов езды по все более заснеженным дорогам Пенсильвании – ему сказали, что Валери Беккерт уже перевели в SCI Rockview, чтобы ожидать своей окончательной участи.

В утешение после встречи с самой суперинтендантом – приятной и понимающей женщиной по имени Гретхен Алленби – Бирн предложили небольшой номер-люкс, в котором можно принять душ и вздремнуть, прежде чем отправиться обратно в Филадельфию.

Бирну требовалось и то, и другое, но он отказался.

Он стоял на почти пустой стоянке для посетителей, надеясь, что холодный ночной воздух оживит его. Вскоре на стоянку въехала машина, припаркованная в нескольких местах слева от Бирна. Это был большой четырехдверный седан, лет десяти, с кузовом, заляпанным дорожной солью. Прежде чем водитель выключил свет, Бирн увидел номерной знак и маленькое распятие в углу.

Мужчине, вышедшему из машины, было около пятидесяти или чуть больше шестидесяти лет, он был подтянут и подтянут для своего возраста. На нем было темно-синее пальто и темно-серая шляпа-федора. Он также носил ошейник священника. В его руках была толстая стопка манильских папок.

Бирн подошел к машине священника. — Доброе утро, отец.

Немного испугавшись, мужчина поднял голову. Он искал в лице Бирна узнавания, но ничего не нашел.

— Доброе утро, — сказал он. — Я не видел, чтобы ты там стоял.

'Извини.'

'Не беспокоиться.' Он указал на главное здание. «Внутри немного страшнее».

Хотя Бирн был намного выше священника, а на парковке было темно, Бирн не увидел ни страха, ни предчувствия на лице мужчины. Даже в тусклом свете Бирн мог видеть пару небольших шрамов на правой щеке священника, но нос мужчины был прямым и прямым. Судя по всему, капеллан выиграл больше боев, чем проиграл. Бирну хотелось бы сказать то же самое о себе.

Бирн протянул руку в знак приветствия. «Кевин Бирн».

Мужчина улыбнулся и передвинул стопку папок. — Звучит как филиппинский ирландец.

Бирн ответил улыбкой. 'Родился и вырос.'

Священник протянул руку. «Том Кори».

— Приятно познакомиться, отец.

«Раньше я провел некоторое время в церкви Святого Антония», - сказал он. — Там это все еще называют «Карманом Дьявола»?

— Только такие старожилы, как я.

Сцена затянулась, но она не была неприятной и не была неизвестной ни одному из мужчин. И все же обязанностью Бирна было найти возможность принять участие в разговоре.

— У тебя есть минутка? — спросил Бирн.

Отец Кори закрыл багажник машины и положил папки. 'Я делаю.'

Бирн понятия не имел, с чего начать. Он только начал. — Я детектив по расследованию убийств в полиции. Я столкнулся с чем-то, от чего просто не могу избавиться».

Отец Кори просто слушал.

«Я пришел сюда, чтобы увидеться с одним из заключенных», — сказал Бирн. «Я даже не знаю, почему и что бы я сказал, когда увидел ее».

Похоже, отец Кори ожидал, что Бирн продолжит. Когда он этого не сделал, священник спросил: «Могу ли я спросить, к кому вы пришли?»

Не было причин не сказать ему об этом. — Заключенную зовут Валери Беккерт.

На лице священника не выразилось удивление. Несмотря на некоторые широко распространенные мнения, приведение в исполнение смертного приговора, особенно в Пенсильвании, не было обычным явлением. У женщин это было еще реже, почти неизвестно. Бремя тюремного капеллана в такое время должно было быть тяжелым. Одно дело подготовить человека к концу жизни в больнице или хосписе. В такой мрачной и неприступной обстановке, как эта, это должно было быть намного сложнее. Бирн не завидовал этому человеку и его грузу.

«Я был офицером, производившим арест», — добавил Бирн.

Бирн знал, что все, что Валери сказала отцу Кори – если она действительно сказала ему что-нибудь – было между ней и ее духовником. По многим причинам, не последней из которых было его собственное католическое воспитание, Бирн не задал этот вопрос.

— Я уверен, вы знаете, что сейчас ее контакты с внешним миром весьма ограничены.

— Я знаю, — сказал Бирн. 'Это просто …'

Отец Кори подождал несколько секунд. — Вопрос веры? он спросил.

Бирн не думал об этом в таких терминах, но предполагал, что так оно и есть. «Я думаю, что это возможно».

Отец Кори кивнул, посмотрел на тюремный комплекс, на высокие каменные стены назад. «В конце концов, все , что мы делаем, — это вера, верно? Я имею в виду, что я должен верить в систему. Я должен верить, что все на этом пути выполняли свою работу и что ошибок не было допущено. Я должен верить, что все эти женщины здесь не просто так. Особенно женщина в положении Валери Беккерт.

Бирн понял. Хотя это правда, что многие люди, с которыми он сталкивался на своей работе, нарушали закон, в его полномочия не входило облегчать им жизнь. Все было как раз наоборот. Его работа заключалась в том, чтобы сделать жизнь всех остальных немного безопаснее, сажая преступников за решетку.

Однако во многом работа тюремного капеллана была обратной. Все, с кем сталкивался отец Кори, тоже были преступниками, но в обязанность священника входило помочь им найти путь к спасению, каким бы отвратительным ни было преступление. Бирн никогда не задумывался о том, насколько это трудная работа, до этой самой секунды.

— Можете ли вы рассказать мне о своих опасениях? — спросил священник.

Бирн кратко изложил этому человеку обстоятельства, связанные с другими пропавшими детьми.

— Но у вас нет доказательств этого, — сказал отец Кори.

— Нет, отец.

Священник еще раз посмотрел на тюремный комплекс, назад. «Послание к евреям говорит, что вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».

— Я считаю, что она совершила эти преступления, отец. И если она никогда не признается им, то, как только она уйдет, семьи никогда не узнают мира. Я чувствую, что они заслуживают того, чтобы знать, как бы больно это ни было. Я чувствую, что бремя незнания еще хуже».

— А как насчет твоего бремени?

'Отец?'

«Бремя, которое вы возложили на свои плечи, чтобы найти эти ответы. Как долго ты будешь его нести?

Бирн не нашел на это ответа.

Отец Кори закрыл дверь машины и запер ее. Он снова повернулся к Бирну.

— Могу я вас кое о чем спросить, детектив?

'Конечно.'

«Примирились ли вы с тем фактом, что, арестовав Валери Беккерт, вы делали то, что поклялись сделать? Что вы выполняли свою работу без ненависти и предубеждений?

Это был хороший вопрос. Бирн решил, что выполнил свою работу правильно. Их было много до Валери, и много после. Он надеялся, что в конце концов сможет сказать то же самое обо всех них.

— Да, отец.

— Это все, что может сделать любой из нас.

Священник полез в карман и вытащил карточку. Он передал его Бирну.

— Я знаю, что между Филадельфией и Манси несколько миль, но ты всегда можешь позвонить. Он указал на светлеющее небо. Бирн даже не заметил этого. «Мы никогда не закрываемся».

Бирн взял карточку. 'Спасибо, отец.'

'Хорошего пути.'

Бирн наблюдал, как священник подошел к боковому входу, зарегистрировался на контрольно-пропускном пункте и исчез в здании. Он задавался вопросом, с чем придется столкнуться этому человеку в этот день, если он спасет хотя бы одну душу. Он задавался вопросом, возможно ли такое вообще.

Несколько минут спустя, когда молочное солнце поднялось из-за гряды глубоких серых облаков, Бирн сел в машину и направился обратно в Филадельфию.

OceanofPDF.com

В дни, последовавшие за обнаружением тела Николь Соломон на вокзале Шомонт и самоубийством ее отца, район, в котором Николь видели в последний раз, опрашивался трижды, в три разных времени суток.

Допросы не дали никаких доказательств или зацепок.

Никто не предоставил никакой информации, несмотря на ежедневные статьи в Inquirer и Daily News , все из которых были помечены номером горячей линии и обещанием, что все звонки будут сохраняться конфиденциальными.

Следователи узнали, что утром перед тем, как ее тело было найдено, Николь посетила Институт Франклина вместе с десятью своими одноклассниками. Они уехали сразу после полудня. Были опрошены все десять девушек, а также водитель автобуса и ключевой персонал Института.

Одна из одноклассниц Николь, четырнадцатилетняя девочка по имени Наоми Беррис, рассказала Джессике, что они прошли три квартала на юг по Шестнадцатой улице и расстались на углу Шестнадцатой и Спрус.

Наоми, которая плакала все время, пока Джессика разговаривала с ней, сказала, что не заметила ничего странного или неправильного или того, что за ними следят. Она сказала, что все называли Николь «Ник», и спросила, правда ли, что отец Николь покончил с собой, как все говорили.

Не было никакой возможности приукрасить это, поэтому Джессика сказала ей, что это правда.

Место преступления впоследствии было опознано, и все следы преступления, за исключением мест, на которых стояли ножки скамейки, исчезли. Скамейку перевезли в полицейский гараж, где на ней проверили отпечатки пальцев и волосы. Ни один не был найден. Было установлено, что краска представляет собой наружный латекс.

Любые научные доказательства, которые следователи смогли собрать в окрестностях железнодорожной станции Шомонт (то есть те, которые не были уничтожены проезжавшими поездами SEPTA), были обработаны, зарегистрированы, подшиты и помещены в папку. Через два дня после убийства разразилось несколько сильных гроз, и все улики, которые не были собраны или уничтожены, были возвращены на землю.

Единственным уникальным доказательством, которое, следовательно, дало расследованию новое направление расследования, были чулки, которыми задушили жертву. Согласно предварительному отчету лаборатории, чулки не были изготовлены из нейлона или каких-либо синтетических смесей, доступных в настоящее время. Чулки были шелковые. Криминалисты подсчитали, что им было не менее тридцати лет, а может быть, и пятьдесят.

Они пришли к выводу, что на чулках было много биологического материала, который не принадлежал Николь Соломон. Продолжались дальнейшие испытания.

Ни Джессика, ни Бирн не упустили из виду, что Адина Соломон – больная мать Дэвида – была уже в том возрасте, когда такие чулки можно было бы спрятать в багажнике или на складе. Тщательный обыск дома и имущества не дал никаких результатов, но это не означало, что Соломоны не арендовали где-то складское помещение.

Печальная правда заключалась в том, что до тех пор, пока не были найдены конкретные зацепки, Дэвида Соломона – несмотря на его любящие ежедневные послания дочери – нельзя было исключить из числа подозреваемых.

Джессика и Бирн посетили Макдональдс на Кристиан-стрит. Менеджер записал на DVD видео с камер наблюдения с того момента, как Дэвид Соломон и его дочь посетили ресторан.

На видео видно, как они входят в магазин в семь десять утра. Николь подошла к прилавку, а Дэвид занял место в кабинке. Пока Николь стояла в очереди, она не вступала в разговор ни с кем из других посетителей и, похоже, не разговаривала ни с кем, кроме молодой женщины за стойкой, которая приняла ее заказ.

Джессика и Бирн просмотрели видео целиком, вплоть до нескольких минут после того, как Дэвид и Николь Соломон покинули ресторан в 7:36. Они наблюдали за всеми тремя точками обзора. Никто не обратил на них особого внимания и не смотрел на подростка дольше нескольких секунд.

Они делали записи о людях, сидящих вокруг Соломоновых островов, а также печатные копии стоп-кадров с людьми, сидящими за соседними столиками.

Если убийца и заметил Николь Соломон в этом ресторане, он не делал из этого шоу.

И Джессика, и Бирн присутствовали на панихиде Дэвида Соломона как из уважения к этому человеку, так и для того, чтобы увидеть каждого, кто приходил.

Они ушли именно с тем, с чем пришли.

Никаких зацепок не было.

Что касается самоубийства Дэвида Соломона, Бирн проследил за пистолетом, который использовал Дэвид, а также с коллегами и друзьями Дэвида. Люди, с которыми он работал (он был сотрудником медицинского учреждения AdvantAge в Лангхорне, штат Пенсильвания), были шокированы и опечалены как убийством Николь, так и самоубийством ее отца, но, похоже, не могли или не хотели пролить свет на причины. сзади либо.

К середине недели следователи все же раскрыли некоторые возможные мотивы самоубийства Дэвида Соломона. Они узнали, что жена Дэвида Соломона погибла в автокатастрофе двумя годами ранее, а водитель другой машины – мужчина, признанный по закону пьяным – получил тюремный срок всего на девять месяцев. От соседей они узнали, что Соломон, похоронив жену, стал угрюмым и нелюдимым, почти безутешным и недавно был госпитализирован более чем на три недели из-за тяжелой депрессии.

При обыске дома Соломонов был обнаружен ряд рецептов на антидепрессанты и снотворные – все актуальные, но спрятанные в коробке в подвале, возможно, чтобы скрыть их от глаз Николь.

Оружие, Charter Arms Bulldog .357, было законным и лицензировано Дэвидом Соломоном.

Никто из коллег этого человека не знал имени Мэри Гиллен.

Поезд SEPTA, проехавший мимо станции в тот короткий промежуток времени, когда МЕ смог предположительно установить время смерти, не перевозил пассажиров, которые использовали какие-либо железнодорожные карты, которые можно было бы использовать для их идентификации. Любые версии, полученные в этой области, должны будут распространяться через средства массовой информации или привлекать следователей, которые сами садятся в поезд и опрашивают пассажиров.

Рассматривались оба направления расследования.

Между Джеффри Малкольмом и Николь Соломон пока не обнаружено связи. Малкольм рассказал правду о том, что был в Атланте на прошлой неделе. Опрос других жителей улицы Малкольма не дал ничего относительно очевидцев того, как «Хонда Аккорд» Малкольма выезжала или выезжала из гаража Малкольма.

Образцы волос и волокон были взяты из багажника Honda и переданы в ФБР для тестирования.

Отдел экспертизы документов PPD располагался на первом этаже криминалистической лаборатории, официально известной как Центр судебно-медицинской экспертизы, на Восьмой улице и улице Поплар.

В здании также располагались другие научные подразделения — огнестрельного оружия и баллистики, криминалистики и нарколаборатория.

Заведующим отделом документов был сержант. Гельмут Ромер. Гигантский мужчина с обесцвеченными белыми волосами, сержант. Ромер, который настаивал на том, чтобы его называли Адом, был лабораторной крысой в самом прямом и благородном смысле этого слова. Среди множества артефактов и газетных статей, заключенных в рамки и развешанных по стенам, его самым большим предметом гордости был большой кусок гипсокартона, вырезанный из вестибюля многоквартирного дома, кусок гипсокартона, на котором убийца – человек, в настоящее время отбывающий пожизненное заключение без условно-досрочное освобождение в Роквью – допустил ошибку в написании слова, рисуя из баллончика насмешку над полицией.

Именно работа Хелла Ромера задержала этого человека. В работе, которая в основном заключалась в подделке подписей, иногда проверяющий документы мог быть единственным связующим звеном между убийцей и правосудием.

Когда Джессика и Бирн вошли в комнату, Хелл корпел над документом по текущему делу, нахмурив брови и выражая глубокую сосредоточенность на лице. Подойдя ближе, Джессика увидела, что это вовсе не полицейский документ, а скорее копия последнего номера «Максима» и фоторазворот актрисы Лейси Чаберт.

Хелл немного испуганно отвел взгляд от увеличенного фонаря на поворотном кронштейне. Он осторожно надвинул на «Максим» папку из манильской бумаги .

Если Хелл Ромер и был чем-то известен, так это своей коллекцией черных футболок. Ходили слухи, что у него их тысячи. На сегодняшней рубашке было написано:

Последнее, что я хочу сделать, это причинить тебе боль.

Но оно все еще в списке.

Хелл смущенно указал на копию Максима . «Знаете ли вы, что Тим Бертон подумывает о создании продолжения «Битлджуса» ?»

Ни один из детективов не поверил легенде. Ад пошел дальше.

«Забавно, что вы, ребята, здесь. Я просто думал о тебе, — сказал он.

— Но недостаточно, чтобы позвонить, — сказал Бирн, отпуская трубку.

Ад рассмеялся. «Может со мной и легко, но я не дешев».

Он подошел к своему огромному книжному шкафу и достал папку. Он вернулся к смотровому столу и извлек из папки фотокопию. Это была копия приглашения, найденная под скамейкой.

«Это прекрасный почерк», — сказал он. «Я имею в виду, я понимаю, что тот, кто это написал, вероятно, психопат, но, тем не менее, здесь работает довольно высокий набор навыков. Это отражает многочасовую практику».

— Вы проверили это с помощью устройства идентификации? — спросила Джессика.

Ад покачал головой. 'Еще нет. Но я исследовал его при самом сильном увеличении, которое у меня было. Я не думаю, что мы собираемся снять с этого какие-либо отпечатки. Или конверт. Однако, если тот, кто прикасался к этому конверту, коснулся приклеенной части, мы можем получить частичную часть». Он передвинул табуретку. «Но это не значит, что внутри нет рога изобилия информации».

'Столько?' — спросила Джессика.

— Ладно, возможно, я преувеличиваю. Мне просто нравится произносить слово «рог изобилия», хотя я использую его только в зависимости от сезона».

«Может быть, тебе просто нравится трубить в рог», — сказал Бирн с улыбкой.

'Щелчок!' Ад ответил. ' Неплохо .'

Хелл сел на свой раскладной табурет и приступил к делу. — Ладно, во-первых, я на сто процентов уверен, что весь документ написал один человек. Он положил фотокопию приглашения на смотровой стол, наклонил поворотную лампу сверху. «Что вы, ребята, знаете о каллиграфии?»

Для Джессики и ее партнера это был почти риторический вопрос. Джессика сказала бы: «Почти ничего». Бирн сказал бы «немного». Он знал понемногу почти обо всем. Джессика позволила ему ответить.

— Немного, — сказал Бирн.

«Ну, я просто коснусь основ», — сказал Хелл. Он открыл ящик, достал небольшую телескопическую указку, выдвинул ее на всю длину. «Первое, что вы узнаете, — это ширина пера». Он указал на верхнюю строку приглашения. «В ручках для каллиграфии, кроме монолиновых, используются перья с узкой и широкой стороной. Измерение от одного края широкой стороны до другого называется шириной пера».

Он указал на отдельные буквы в первой строке:

Вы приглашены!

«Еще одна важная вещь, которую нужно знать, — это угол наклона пера. Разные алфавиты требуют разных углов: от нуля до девяноста градусов. Однако большая часть каллиграфии выполняется под углом в сорок пять или тридцать градусов».

Хелл посмотрел на двух детективов. 'Ты все еще со мной?'

— Прикована, — сказала Джессика.

Хелл открыл папку, достал еще один документ, вторую фотокопию приглашения. На нем было наложение пяти горизонтальных линий, как на музыкальном нотоносце.

«Вся каллиграфия основана на пяти основных линиях», — сказал Хелл. «Восходящая линия, линия талии, линия разветвления, линия письма и нижняя линия».

Выговаривая эти несколько запутанные термины, он постукивал по каждой из пяти линий, которые нарисовал горизонтально на фотокопии приглашения.

«Зажимы идут выше линии талии до линии зажима. Спусковые устройства идут ниже линии талии до нижней линии. Имейте в виду, что я сделал это с помощью линейки и самого тонкого наконечника. Посмотрите, насколько точны и равномерны эти штрихи. Если мы получим еще один пример этого – а я надеюсь, что этого не произойдет – я смогу подобрать совпадение на расстоянии десяти футов. Это почти идеально».

Хелл поднял глаза, понял, что хлещет, и добавил:

— Я имею в виду для сумасшедшего.

Джессика ничего не сказала. То, что детективы на местах делали каждый день, и то, что судебно-медицинские эксперты делали каждый день в лаборатории, были настолько разными, насколько могли быть разные работы. Было понятно, что ученый иногда тосковал по так называемому азарту физической погони, а сыщику хотелось меньшего.

«Об этом еще многое предстоит узнать», — продолжил Хелл. «Отчасти это связано с наклоном букв в определенных алфавитах, но нам сейчас не нужно вдаваться в подробности».

«Можете ли вы сказать, было ли это написано мужчиной или женщиной?» — спросила Джессика.

Ад задумался об этом на несколько мгновений. «Это сложный вопрос, но я бы сказал, что его написал мужчина. Мужчины склонны давить немного сильнее. Это предположение, но я довольно хорош в этом».

— А как насчет возраста документа? — спросила Джессика. — Вы можете сказать, как давно это было написано?

«О, это недавно. Я бы сказал, что оно было написано за день или два до того, как его нашли.

— А как насчет бумаги? — спросила Джессика.

— Видите, теперь мы переходим к фактической части нашего шоу. Мне нравится эта часть».

Хелл подошел к книжной полке и достал большую подборку документов. На переплете было написано имя Кена . Ад положил книгу на стол, открыл ее до центра.

«Бумагу производит компания Qena. Ложа представляет собой обложку весом в шестьдесят пять фунтов, отделанную пергаментом. В правой части книги находились девять образцов разных цветов. Он нажал на кнопку « В возрасте» . «Линия бумаги называется Lunaparche. Очень элегантно. Эта конкретная заметка была написана на шестидесятипятифунтовой обложке Lunaparche Aged.

На мгновение Джессика подумала о том, чтобы спросить его, уверен ли он в этом, но, помимо того, что это было оскорблением – каждый учёный в области криминалистики, особенно директор подразделения, никогда не говорил, что он уверен, если он не был уверен – это было ясно, даже для ее неопытного глаза, при параллельном сравнении с оригиналом документа, он был прав.

«Это отличная строка бумаги», — сказал он. «Он выглядит и ощущается как пергамент. Кроме того, он сертифицирован FSC и изготовлен на тридцать процентов из переработанного волокна».

Всякий раз, когда вы разговариваете с Адом, вы должны были ожидать какого-то фанатского жаргона.

«Где это доступно?» — спросил Бирн.

«К сожалению, много мест в Интернете», — сказал он. «Конечно, нам не повезло. Повезло дружелюбным людям в Кене.

«Доступны ли карты такого размера от производителя?»

Ад улыбнулся. — Очень хороший вопрос, детектив.

«У меня есть моменты».

«Ответ — нет», — сказал он. — От производителя он поставляется только в формате восемь с половиной на одиннадцать листов. Этот документ был сокращен до такого размера».

— Мы знаем, чем его разрезали?

«Его порезали чрезвычайно острым лезвием. Я бы сказал, лезвие X-Acto, вероятно, впервые использовано. Оно определенно не было вырезано на резаке для бумаги».

— А что насчет конверта?

— Конверт так называемый баронский. У него глубокий заостренный клапан и диагональный шов. Это лучший конверт для объявлений и приглашений. Поздравительные открытки, конечно, тоже.

«Я всегда веду себя как барон в своих поздравительных открытках», — сказала Джессика.

Ад улыбнулся. — Как только ты станешь бароном…

— Что вы можете рассказать нам о ручке и чернилах?

Ад полез в карман и достал ручку. «Это дуэт Staedtler Calligraph. Чернила.'

'Просто так?' — спросил Бирн.

— Вот так, — сказал Хелл. «Я сам немного занимаюсь каллиграфией. Я еще не встречал эксперта по документам, который бы хотя бы этим не занимался. Я протестировал чернила, измерил ширину. Это Штедтлер.

«Также доступно везде».

— К сожалению, это так. Доступен в Blicks, например. Амазон, конечно. Меньше трёх баксов.

Бирн изучил записку. — А как насчет последней строки?

До встречи на нашем танцевальном фестивале!

«Это означает «чайный танец», — сказал Хелл. «По данным Мерриам-Вебстера, первое известное использование было в 1819 году».

— Думаю, ты знаешь, что такое чайный танец, — сказала Джессика. Она отказалась смотреть на своего партнера. Она не доставит ему удовлетворения.

— Да, — сказал Хелл. — Но только потому, что я это посмотрел. Чайный танец — это танец поздно вечером или ранним вечером, который часто проводится после вечеринки в саду. Хотите верьте, хотите нет, но их часто дарили офицеры Королевского флота».

— Королевский флот, как по-британски? — спросила Джессика.

— Да, — сказал Хелл. — Странно, да?

Джессика просмотрела все материалы на столе: оригинал документа, образцы бумаги, ручку.

Ей казалось, что они были на грани чего-то, но она понятия не имела, что именно.

К тому времени, как они вернулись в Раундхаус, первоначальный токсикологический отчет Николь Соломон был завершен. Факс из офиса медэксперта находился в почтовом ящике Джессики.

Джессика сделала копию, положила их на стол и ответила на несколько телефонных звонков. Когда появился Бирн, она вручила его ему.

Бирн просмотрел отчет. «Посмотрите на это», — сказал он.

'Что?'

«В ее организме были следы псилоцина».

— Я не уверен, что знаю, что это такое.

«Это галлюциноген», — сказал Бирн. «Псилоцин и псилоцибин — активные ингредиенты волшебных грибов».

Джессика оторвалась от документа. — И ты знаешь это откуда?

'Я много читаю.'

'Ага.'

Бирн сел за компьютерный терминал. — К тому же я старше Слейна. И я сталкивался с этим несколько раз».

Он вышел в Интернет, выполнил поиск и перешел на сайт, посвященный галлюцинаторным наркотикам. Он распечатал главную страницу, посвященную грибам, и вручил копию Джессике.

«Это препарат из Списка номер один», — сказала Джессика.

— Да, это так, — сказал Бирн.

По данным DEA, наркотики Списка 1 – героин, экстази, метаквалон, ЛСД и другие – были наркотиками, которые в настоящее время не применяются в медицинских целях, и имели высокий потенциал для злоупотребления.

Насколько это изменилось, они не знали. Еще. Но Джессике пришлось признать, что это было неожиданно. Просмотрев комнату Николь, просмотрев электронную почту девушки и историю просмотров на ее ноутбуке, мы обнаружили мало признаков того, что Николь Соломон употребляла какие-либо запрещенные наркотики.

— Итак, Николь Соломон — хорошая девочка Николь, хорошая ученица Николь, никогда не попадавшая в неприятности Николь — вдруг решает заняться грибами? — спросила Джессика.

— Это не считается, не так ли?

— Это не так, — сказала Джессика. — Так что есть большая вероятность, что его ей скормили.

«Я об этом думаю», — ответил Бирн. Он открыл папку и достал документы, относящиеся к вскрытию Николь Соломон. Он перевернул страницу.

— Содержимое желудка соответствует яичным макмаффинам, которые, по словам ее отца, она съела тем утром. Там было немного непереваренного шоколада».

«Итак, Николь идет завтракать со своим отцом, едет на такси в школу, а затем идет в кино в Институт Франклина. В какой-то момент этой временной шкалы – в такси, в школе, в автобусе, в институте – она решает, что она употребляет наркотики, возможно, впервые в жизни, и принимает волшебные грибы».

«Что не так с этой картинкой?» — спросил Бирн.

«Почти все», — сказала Джессика. «Что ты на самом деле знаешь о волшебных грибах?»

Бирн положил левую руку на стол и поднял правую. «Я ни разу не принимал наркотики из Списка Один».

— Готовы пройти проверку на детекторе лжи по этому поводу?

Бирн посмотрел на часы. — Уже шесть часов?

Джессика рассмеялась. «Мы должны привлечь к этому Винса», — сказала она.

'Я согласен.'

Винсент Бальзано был детективом Северного отдела по борьбе с наркотиками. Если бы это был нелегальный наркотик и его продавали или употребляли где-нибудь в округе Филадельфия, Винсент или его партнер Лу Чефферати знали бы об этом.

Джессика взяла трубку и набрала номер Винса на участке. Через несколько секунд последовал ответ.

«Чефферати».

— Лу, это Джессика Бальзано.

«Эй, яркие глаза. Как вы?'

«Старый и нахальный».

«Я верю в дерзкую часть».

— Как Джини?

Дочери Лу Сефферати, Джини, в возрасте семнадцати лет поставили диагноз БАС – боковой амиотрофический склероз, часто называемый болезнью Лу Герига. На это состояние проводился ежегодный сбор средств, в котором Лу Чефферати принимал активное участие. Джессика, как и почти все детективы, которых она знала, взяла за правило посещать занятия каждый год.

— Она хороша, — сказал Лу. «День за днем».

На момент постановки диагноза Джини Чефферати оставалось жить всего несколько лет. Это было восемь лет назад. Джессика никогда не встречала более сильного и позитивного человека, чем Джини Чефферати.

— Винс здесь? — спросила Джессика.

— Он на улице, — сказал Лу. — У вас есть для него сообщение?

— Никаких сообщений, — сказала Джессика. Когда Винсент был на дежурстве, Джессика никогда не звонила на его мобильный телефон. Когда он был на улице, он всегда держал свой мобильный телефон в беззвучном режиме или выключенным — несвоевременный сигнал звонка мог означать смерть для детектива по борьбе с наркотиками — но тот шанс, что он забыл это сделать, не стоил того.

«Просто попроси его позвонить мне», — сказала Джессика.

— У него есть ваш номер?

'Умник.'

— Меня обвинили в худшем, — сказал Лу. «Просто спроси моего бывшего».

— Будьте осторожны, детектив.

Джессика повесила трубку. Она вернулась к отчету токсикологии. В свое время она прочитала их так много, что все они выглядели одинаково. Она еще раз взглянула на отчет медэксперта о последнем приеме пищи Николь и подумала:

Кто из нас, в свои последние часы, когда-либо предполагал, что какая-нибудь еда наспех, какая-нибудь изысканная феерия, какой-нибудь мгновенно забытый фаст-фуд однажды станет документом на столе детектива по расследованию убийств?

На какое-то безумное мгновение Джессика закрыла глаза и попыталась вспомнить три предыдущих приема пищи. На обед она съела бутерброд, сэндвич «Синатра» от «Сарконе»: прошутто, жареный чеснок, свежая моцарелла, сбрызнутая красным винным уксусом и маслом. Вы не забудете сэндвич с Синатрой. Возможно, это был чеснок.

На завтрак пара маленьких круассанов.

Вчерашний ужин? Она не могла вспомнить.

Джессика была почти уверена, что Николь Соломон понятия не имела, что яичный Макмаффин станет ее последним приемом пищи.

OceanofPDF.com

— Брэндон Альтшульд, пожалуйста.

Пока Бирн ждал, пока общественный защитник выйдет на линию, он посмотрел на коробку на автокресле рядом с ним. В тусклом свете дня он уже не в первый раз подумал, что она выглядит так же, как и любая другая коробка из хранилища улик. Если вы не увидите имя и номер дела снаружи, а также дату, вы не сможете узнать, что находится внутри.

В этой коробке хранились те немногие скудные предметы, которые были найдены в машине Валери Беккерт в ночь ее ареста.

По телефону: «Это Брэндон Альтшульд».

«Господин Альтшульд, меня зовут Кевин Бирн. Я детектив по расследованию убийств в полиции.

Тишина. Долгий, затяжной момент. Бирн продолжил.

— Я был офицером, производившим арест на «Валери…»

— Я знаю, кто вы, детектив, — сказал Альтшульд. 'Что я могу сделать для вас?'

Мужчина вел себя серьезно, но Бирн этого ожидал. Между адвокатами и полицией никогда не было и не будет никакой любви, и на то есть веские причины. Бирн знал, что, по крайней мере, при дорогостоящем представительстве, высокомерие было позолочено счетами расходов, славой в СМИ и, если дело было достаточно громким, возможным контрактом на книгу. С общественными защитниками – работа с низкой оплатой, продолжительным рабочим днем и очень небольшими шансами на славу – полиция была заклятым смертельным врагом, защищенным классом, который нарушал все законы, которые они поклялись соблюдать, если это означало очистку улиц от людей, которых они считали паразит.

«Я звоню, чтобы сделать запрос относительно Валери Беккерт», — сказал Бирн.

Больше тишины. Альтшульд собирался заставить его работать ради всего. Тоже ожидаемо.

Наконец: «Я слушаю».

— Я хотел бы поговорить с вашим клиентом, — сказал Бирн.

Бирн услышал, как мужчина издал звук, максимально похожий на смех, но на самом деле не засмеялся.

'Это правильно?' — спросил Альтшульд. — О чем вам, возможно, придется поговорить с моим клиентом?

Бирн знал, что они к этому доберутся, но не думал, что это произойдет так скоро. Он попытался придать своему тону уважение к профессии этого человека. «Я думаю, что у нее может быть какая-то важная информация о других делах».

'Действительно? Другие убийства?

— Ну нет, — сказал Бирн. — Они не открыты…

— Тогда почему мы ведем этот разговор? Я знаю, что не был ее адвокатом, когда ее судили, но, насколько я помню, вы держали ее в комнате для допросов около шести часов после ее ареста. Почему ты думаешь, что она сейчас тебе что-нибудь скажет? Прошло десять лет.

На это не было ответа. По крайней мере, не тот, который бы двигал мяч вперед. — Послушайте, мистер Альтшульд, я знаю, что…

— У тебя был шанс. Содружество Пенсильвании собирается лишить жизни моего клиента менее чем через две недели, детектив Бирн. Мой клиент смирился с этим печальным фактом. Я предлагаю вам сделать то же самое.'

— Если бы ты мог просто…

'Хорошего дня.'

Прежде чем Бирн успел ответить, мужчина завершил разговор. Бирну пришлось удержаться и не выбросить телефон в окно. За последние несколько лет он сломал таким образом столько телефонов, что подумывал о покупке их оптом. Вместо этого он отключился, глубоко вздохнул, а затем осторожно положил телефон в карман.

Он выглянул в окно со стороны пассажира, попытался успокоиться. Разговор прошел хуже, чем он ожидал, и он ожидал, что он пройдет довольно плохо.

В это время раннего вечера эта часть Фэрмаунт-парка была почти пуста. Он увидел пару бегунов на извилистой дорожке; мальчик-подросток и его золотистый ретривер играют в игру в ловлю фрисби.

Бирн вышел из машины, поднял воротник, защищая от ветра и леденящего тумана. Он пересек поле. Достигнув места, где Валери Беккерт намеревалась похоронить Томаса Рула, он остановился. Он засунул руки в карман пальто, закрыл глаза.

Он увидел Валери, сидящую на скамейке со скованными за спиной руками. Патрульный, задержавший ее, стоял в нескольких ярдах от нее. Тело Томаса лежало на земле у обочины тропы, маленькое и навсегда неподвижное. Картина этих трех фигур теперь была такой же яркой, как и той ночью.

Когда Валери подняла глаза и впервые встретилась с ним глазами, Бирн увидел в них что-то, что раньше видел всего несколько раз. Не было ни страха, ни чувства стыда или вины, ни раскаяния. Вместо этого на мгновение ее глаза, казалось, сказали, что она ждала этого момента всю свою жизнь вместе с чем-то еще, что остановило его.

Казалось, она ждала его .

Навершие поднялось в ночное небо, хищная птица на ветке массивного дуба.

Двор перед домом зарос, дорожка была покрыта опавшими листьями, мелкими ветками и разнесенным ветром мусором. Вывеска риэлторской компании давно проржавела, номер телефона и имя риэлтора были скрыты за десять лет дождя, снега и грязи.

Когда Бирн повернул ключ в замке, он на мгновение подумал, что ошибся. Ключ он нашел на маленьком пластиковом брелке в ящике для вещественных доказательств, который взял из кладовки мэрии.

Он попробовал еще раз. Верно. Ничего. Левый. Ничего. Замок, казалось, проржавел. Он попробовал еще раз, медленно покачивая ключ из стороны в сторону. В конце концов он почувствовал, как ключ повернулся, тумблеры упали.

Когда он вошел в прихожую, это чувство нахлынуло на него влажной и тревожной волной.

Прихожая была пуста, лишена мебели, покрыта толстым слоем пыли. В одном углу он увидел клочья бумаги, остатки рулона бумажных полотенец, дно было отгрызено и унесено в какую-то другую часть дома, остался только маленький черный мышиный помет.

Прямо впереди, через арочный проем, была гостиная. Оно было огромным даже для колониального центрального зала Уиннфилда. У дальней стены располагался камин, обложенный крашеными блоками. Слева были пустые книжные полки, половины полок не было.

Бирн пытался объяснить, почему он вернулся сюда, но знал, что причины находились в его сердце, а не в разуме. Он знал, что эмоции, приведшие его сюда – гнев, сопровождавший десятилетнюю непоколебимую веру в то, что бывший обитатель этого дома убил не одного ребенка, – затуманят его рассудок, но в данный момент это не имело значения для ему.

Он верил, что в темном сердце этого сооружения живут тайны Валери Беккерт.

Бирн закрыл дверь.

Он почувствовал, как дом сомкнулся вокруг него.

С ящиком для улик под мышкой Бирн поднялся по ступенькам. Он провел рукой по перилам. Каким-то образом он знал, что пятая ступенька снизу застонет, что на полпути к верху у перил будет люфт примерно на дюйм. Он не знал этих вещей ни по каким воспоминаниям или воспоминаниям. Это знание не жило в той части его души, которая была связана с тем моментом, когда он впервые вошел в этот дом.

В то время он перемещался по пространству с чувством срочности и оперативности, его подготовка, его наблюдательность были сосредоточены на поиске улик и улик, которые приведут его к другим детям, которых, как он был уверен, убила Валери Беккерт.

Той ночью они ничего не нашли. Не было ни одежды, ни орудий убийства, ни волос, ни волокон, ничего, что указывало бы на то, что какой-либо ребенок – включая Томаса Рула – когда-либо посещал этот дом.

Было ли у Валери другое место жительства, где она использовала комнату для убийств? он задавался вопросом в то время. Никаких доказательств этому они также не нашли.

Бирн достиг вершины лестницы, сел на площадку и открыл коробку с вещественными доказательствами. Внутри было всего три предмета.

Там была яркая коробка «Хэппи-мил» из «Макдональдса», в которой находился предмет, о котором Бирн много раз думал за последнее десятилетие. Он открыл коробку Хэппи-Мил, взял игрушку, довольно верную оранжевую пластиковую отливку Немо из фильма Pixar « В поисках Немо» . В игрушке, как и в других предметах в основной коробке, все еще оставались остатки черного порошка, используемого для снятия отпечатков пальцев.

На основании вскрытия Томаса Рула Бирн знал, что мальчик ничего не ел из Макдональдса в день своего убийства. Ему было интересно, кто из других детей съел Хэппи Мил, кто из них сидел – испуганный, заплаканный и одинокий – на заднем сиденье машины с этой маленькой пластиковой игрушкой в руке. Бирн пошевелил хвостом и двумя плавниками, задаваясь вопросом: сделал ли Таддеус Вудман то же самое?

Он положил игрушку обратно в коробку и взял еще один предмет — бутылочку детского аспирина. Как и в ту ночь десять лет назад, он встряхнул бутылку. Осталась всего одна таблетка. И снова он задался вопросом, почему у Валери Беккерт это было в машине. Выхаживала ли она детей во время летних простуд только для того, чтобы довести их до такого ужасающего конца?

Бирн закрыл глаза, призывая чувства. Он почти мог слышать рыдания Томаса Рула в этом пространстве, слышать его шаги, когда он пытался убежать от монстра, которым была Валери Беккерт.

Он открыл глаза, оглядел накатывающийся мрак продуваемого сквозняками дома, достал из коробки третий предмет. Это был брелок для ключей. На нем было три ключа. Один предназначался для машины Валери, другой — для входной двери в этот дом, а третий ключ — старый, скелетонизированный.

Что оно открыло? — задумался Бирн. Какие тайны, какой ужас он раскроет ?

Бирн положил ключи обратно в коробку, закрыл ее и встал, собираясь уйти.

При этом половица скрипнула под его весом.

OceanofPDF.com

Половица скрипела под ее весом.

Она остановилась, затаила дыхание и прислушалась.

Тишина.

В свою первую ночь в этом доме, многокомнатном особняке на северо-западе Филадельфии, Валери поняла, что наконец-то свободна.

Говорят, что когда ее тетя Жозефина была молодой женщиной, она была невероятной красавицей, певицей в ночных клубах со скромной славой, работала в небольших клубах в Филадельфии и Камдене и их окрестностях , привлекая внимание как молодых, так и старых мужчин.

К тому времени, когда Валери была передана на попечение женщины, в возрасте семнадцати лет, после смерти отца Валери, Жозефина изрядно набрала вес, и единственным пением, которым она занималась, было пение в душе или пока она возилась под душем. небольшой огород за домом.

Тетя Жозефина, хотя и обладала подлым темпераментом (женщина, склонная к жестоким алкогольным припадкам), прекрасно готовила. Ее талия говорила об этом правду.

Именно ее вес однажды приведет ее жизнь к внезапному и ужасному концу.

Когда муж Жозефины Рэндалл Беккерт умер за два года до приезда Валери в Филадельфию, Жозефина обналичила все его облигации, ликвидировала его счета и увезла деньги прочь, как какой-то сумасшедший монах.

Чтобы все это найти, Валери понадобилось меньше трех недель. Она умела ориентироваться в маленьких проходах и тренировалась находить то, что должно было быть скрыто от пытливых глаз.

Впервые в жизни Валери управляла домом.

Никогда еще она не чувствовала себя такой свободной.

Обычно незадолго до рассвета Валери вставала, варила себе кофе и занимала позицию в гостиной. Оказавшись там, она раздвигала шторы на несколько дюймов и ждала, пока дети пройдут мимо. Примерно к семи они выходили из своих домов, волоча ноги за своими измученными матерями, шли одни и стояли в ожидании школьного автобуса, который останавливался всего в нескольких ярдах от дорожки.

Валери наблюдала с чем-то близким к очарованию.

Она наблюдала за мальчиком на костылях, которому потребовалось больше всего времени, чтобы пройти перед домом. Однажды мальчик остановился в конце прогулки и попытался привести в порядок свой вес, сдвинутый набок сумкой с книгами, рюкзаком и сумкой с обедом. Валери была уверена, что мальчик видел, как она наблюдала за ним.

Жила-была девочка, которая долгое время носила черную повязку на правом глазу. Сначала Валери подумала, что это результат недолгой терапии, но через несколько месяцев девочка все еще носила его.

Был еще один мальчик, который хромал. У него было милое лицо, даже когда он изо всех сил старался не отставать от остальных.

Когда она села на поезд в Филадельфию, ей пришлось оставить кружок друзей, но здесь она знала, что обретет гораздо больше друзей.

Но сначала ей нужно было кое-что сделать.

Той ночью, всего за два дня до первого дня весны, когда она ушла спать, она взглянула вниз по лестнице. Ее тень была такой же длины, как сама лестница.

Валери положила руку на колпачок столба наверху.

Оно было свободным.

«Еще несколько поворотов, и будет еще свободнее», — подумала она.

Что-то подобное может быть опасным.

OceanofPDF.com

Колпачок Newel был свободен.

Бирн повернул его, думая о последних днях, часах и мгновениях детей, которые вошли в этот дом и никогда больше не уйдут живыми.

Он знал это в тот момент, когда переступил порог десять лет назад. Может быть, раньше. Возможно, он даже знал это, когда ехал по улице, короткому переулку на северо-западной стороне города; по обе стороны пара заросших сорняками пустырей. У него было такое ощущение, что его тянет в конец улицы, как железная стружка к магнитному полю.

Он знал это ощущение так же, как знал любую эмоцию, которая собиралась внутри него – гнев, ревность или зависть, которую он иногда испытывал, когда видел новых, только что отчеканенных полицейских, прямо из академии, с их блестящими и начищенными значками и ясными глазами.

Это чувство было более мрачным. Иногда у него такое было: влажный холодок по лопаткам, поднимающийся к затылку. Иногда это приносило понимание, образ мышления людей, совершивших убийство, мрачное второе зрение, которое он приобрел более двадцати пяти лет назад, краткий и адский момент, когда его объявили мертвым только для того, чтобы вернуться через минуту.

С годами эта ловкость приходила и уходила, а теперь почти исчезла. Он ошибался в вещах гораздо чаще, чем был прав. Но он достаточно часто оказывался прав, чтобы понимать, что этого нельзя сбрасывать со счетов.

Он никогда ни с кем не обсуждал эту способность – если способность действительно была тем, чем она была. Ни его семья, ни его коллеги, ни даже группа психиатров и социальных работников, которых ему приходилось посещать на протяжении многих лет. Он даже не обсуждал это подробно с Джессикой, человеком, который был ему близок в жизни.

За время, прошедшее после инцидента со смертью, он многое перепробовал, чтобы прийти к взаимопониманию. В течение короткого периода времени он страдал мигренью, и в ауре, сопровождавшей болезнь, ему казалось, что у него были видения. Он был у нескольких терапевтов, даже посетил группу регрессионной терапии, надеясь вернуться в тот момент.

Но здесь, в этом месте, доме, где когда-то жило зло, он почувствовал что-то новое. Не догадка или интуиция, а скорее родство.

Это было самое пугающее чувство, которое он когда-либо испытывал.

Что здесь произошло, Валери ?

Для Томаса Рула, для Таддеуса Вудмана – и для всех остальных – он должен был знать правду.

Прежде чем он смог остановиться, он достал телефон и позвонил.

OceanofPDF.com

Это была суббота. Настало время нашего танца .

Я был вне себя от ожидания.

Господин Марсель был одет элегантно. На нем был темный костюм, накрахмаленная белая рубашка в тонкую полоску и бордовый галстук. Его туфли, как всегда, были до блеска начищены.

Было так много вещей, которые нужно было рассмотреть. Не последним из них было то, что я буду носить.

Господин Марсель, как всегда, отвечал за приготовление чая. Одному Богу известно, где он берет ингредиенты – иногда он пропадал на несколько часов, заставляя меня бесконечно волноваться. Однажды я подумывал спросить об этом, но передумал.

Иногда магия должна оставаться в сфере волшебника.

Откуда берутся птицы?

Куда идет кролик?

Магия была такой забавой. Возможно, однажды мы устроим волшебный тематический чай.

Разве это не было бы лучше всего?

Было время, самое долгое время, когда мы перестали устраивать вечеринки. Меня это огорчило, но все происходит не просто так. По крайней мере, меня заставили так думать. Если бы не было генерального плана, какой был бы смысл жить?

Я сидел за швейной машинкой, солнечный свет лился через слуховое окно. Всякий раз, когда я шила одежду, я делала все швы, обязательно прошивая изнанку. Некоторые для изготовления одежды используют клеевые пистолеты, но я считаю, что это обман.

Я вставила последний стежок в юбку, вывернула ее на лицевую сторону. Я быстро прижал его паровым утюгом. Я разложила наряд на кровати и посмотрела на фотографию оригинала.

Я думал, что это прекрасно, но, возможно, это было нескромно с моей стороны. Я так ненавижу хвастовство.

— Мистер Марсель?

Господин Марсель вышел из гостиной и пересек комнату. Он только что закончил бриться и чудесно пах лавандой. Всю свою продукцию он покупал по почте; все привезено из Франции. Он был довольно строг в этом отношении. Был случай, в прошлом году, когда он позволил своим бакенбардам отрастить в течение пяти или шести дней, и его заказ задержался.

Излишне говорить, что на публике он в таком виде не появлялся.

'Что вы думаете?' Я спросил.

Несколько минут он изучал мою работу. Для меня это была агония.

«Я думаю, ты артистка, дорогая», — сказал он. « Несравненный ».

Он часто говорил подобные вещи, но я верил, что он искренен.

« À votre bon cœur !» Я ответил.

Господин Марсель рассмеялся. Я тоже засмеялся.

— У нас есть все необходимое для танца? Я спросил.

'Мы делаем. Сегодня утром я приобрел подходящий транспорт. Я не думаю, что фургон пропустят до утра понедельника, и к тому времени он вернется туда, где я его нашел.

— Разумеется, с бензином взамен того, что мы использовали.

'Конечно.'

Пружинным шагом я пересек комнату. Я придержал дверь открытой. — Пора одеваться, — сказал я.

Мистер Марсель достал карманные часы и раскрыл их. — У нас есть сорок одна минута, если мы хотим придерживаться графика.

— Тогда я не буду задерживаться.

Господин Марсель вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Мне не нужно было поворачивать ключ в замке. Если есть две вещи, которые я знаю о г-не Марселе (а никто в мире не знает его лучше меня), так это то, что он чрезвычайно предан и, помимо всего прочего, джентльмен.

Через пятнадцать минут я вышел из своей комнаты. Моим сегодняшним нарядом было синее платье, которое я сшила около года назад, но ни разу не носила. Я рада сообщить, что у меня точно такой же размер, и платье не потребовало переделки.

'Как я выгляжу?'

Господин Марсель взял меня за руку. 'Ты выглядишь прекрасно.'

Я стоял на углу, в тени, пока мистер Марсель переходил улицу. Мое сердце трепетало, как всегда в такие моменты, перед приглашением.

Пистолеты меня ужасно пугают, но мистер Марсель очень умен и умело обращается с ними. Много лет назад мы отвели в лес нескольких непослушных детей. Мистер Марсель положил их на бревно. Один за другим они падали, как кьюпи на карнавале.

Он знал, что принести с приглашением.

Никто не пользовался аксессуарами так, как мистер Марсель.

В нужный момент я вышел из тени.

Мальчики посмотрели на меня с чем-то близким к благоговению. Я был чрезвычайно польщен. Я никогда не была очень уверена в своей внешности – вовсе нет, я всегда чувствовала себя будуарной куклой, никогда не снятой с полки – но в этот момент я чувствовала себя самой красивой девушкой на танце.

Оба мальчика остановились, посмотрели друг на друга, затем снова на меня.