Купидон

Глава 20

Не выходит. Опять не получается. Да что же это?! Я когда-нибудь освою эту хитрую машину?! Или мобильник — это предел моих возможностей?

Уже неделю я, как проклятая, каждый вечер просиживаю в интернет-кафе, пытаясь разобраться и поладить с компьютером. Мне очень нужно освоить интернет. Я хочу, во-первых, удивить Олю, во-вторых, накопать информацию о проведении Новогодних огоньков. Оттягивать и дальше не имеет смысла, до судьбоносной даты осталось меньше недели.

Первое время мне еще пытался что-то объяснять мальчик-заведующий, но очень скоро махнул рукой, поняв, что впервые встретил такого чайника. Помимо меня в завсегдатаи входили так же два друга — Колька и Ленька, учащиеся первого класса «Б». Они самоотверженно дулись в какие-то стрелялки-бродилки за соседними столиками, иногда все же снисходительно объясняя мне совсем уж темные моменты мировой электронной паутины в обмен на фруктовый мармелад. Вообще, всю последнюю неделю моя сумка больше смахивает на театральный буфет.

Все, что пока удалось отыскать, было до невозможности банально. Праздник в стиле голубого огонька, с танцами в два прихлопа, три притопа, меня не устраивал. Предложенный Ольгой вариант свинг-вечеринки также отпадал на стадии обсуждений. Представить Борисыча в обнаженной натуре с бычьими рогами на голове и колечком в ноздрях я не могла и в самом страшном сне. Новый год — это светлый праздник, объединяющий всех людей, не зависимо от их положения на социальной лестнице. А не блажь заевшейся эротоманки.

Но делать было нечего, пришлось довольствоваться тем, что в данный момент было под рукой. Позже доведем до ума и проинсценируем.

Откинувшись на стуле, я устало протерла глаза. С непривычной работы они быстро перенапрягались.

— Мы закончили, где наши конфеты? — раздался у самого уха писклявый голос моего юного друга Коли.

Вытерев плечом щеку, я с досадой подумала о том, как долго меняются молочные зубы. Меня в его возрасте и к доске не вызывали по причине того, что фонтанила мастерски и очень прицельно.

— Коля, солнце, у тебя зубы не заболят от такого количества сладкого?

— Нее, скорее попа слипнется. Мама сказала, когда у меня сменятся все зубы, она вообще запретит мне сладости. Потому что кариес.

Мальчишка возмущался, в прямом смысле брызжа слюной. Я снова утерлась.

— Ладно, пацаны, по домам!

Я облегчила сумку на полкило «Мишек в лесу». Удовольствие дорогое, но на другие мелюзга не соглашалась. Эх, вот в мое время… Так, критика подрастающего поколения — первый признак приближающейся старости.

Высыпав на улицу, мальчишки удумали закидать меня снежками, но быстро поняли, что к чему, и, выгребая из-за шиворота снег, припустили прочь.

Прогуливаясь в сторону дома, я размышляла на тему близких праздников. Оскорбившись за отвергнутый «стрип-проэкт», Оля предоставила мне полную свободу действий. Так и сказала:

— Я что? Я — сорока. Летаю, стрекочу, хватаю всякое блестящее-плохолежащее. А ты, — говорит, — Томочка — птица высокого полета, и земные радости тебя не интересуют. Паришь где-то себе в облаках, а внизу проплывают ненужные мелочи. Веселье, слезы, радости, ссоры, любовь, расставания — жизнь. Твоя жизнь, Том. Скажи, что в твоей жизни было? Ты хоть целовалась?

Я с трудом сглотнула комок поперек горла.

— Вот и я о том же, — взгрустнула подруга. — Так дай себе возможность немного развлечься. Себе и другим. Прикинь, а в самом разгаре нагрянут местные журналюги, и с утра на всю полосу — «Так развлекаются отечественные посланцы!» или «Курьерный свинг — карьерный сдвиНг!».

— Не в рифму, — обиделась я за коллег. — Этот вариант мы даже рассматривать не будем. Слишком… продвинуто. Что еще?

В общем, после этого разговора я решила к делу никого не привлекать. С тех пор дело не развилось. Что ж, будем по старинке. Хороводы вокруг елочки, «третий лишний» со стульями и «Кто первым догадается, какого цвета у Снегурочки белье». Помню, в детском доме мы каждый год в это играли. Самые шустрые в процессе хоровода умудрялись заглянуть под шубку Юлии Ильиничны в роли Снегурочки. Что интересно, каждый год на ней были одинаковые панталоны в горохи. Или они у нее все такие, или это были одни и те же. Парадные.

Еще одной насущной проблемой был дед Мороз. Вернее, его не было. Алла Афанасьевна ясно дала понять, что справляться я должна своими силами. А где брать храбреца, который согласился бы позориться со мной на пару, не ясно.

Придя домой, я стала рассортировывать добытую информацию. Конкурсы в одну стопочку, речь Деда Мороза в другую. А пока начала обрабатывать слова Снегурочки. На мой взгляд выходило не хуже многих. В конце концов, я новичок по части публичных выступлений. А вот какая из меня актриса, вскорости предстоит выяснить. Пока я напевала новогодний гимн всех времен и народов про елочку, дело спорилось. В дверь позвонили. Все еще находясь в благостном расположении духа, я пошла открывать.

— Чему сияем? — поинтересовался обнаружившийся за дверью Антонов.

— Хорошему вечеру. А что, у меня не может быть приподнятого настроения?

— При виде меня с тобой такое впервые, — хмыкнул он. — Поехали, прокатимся.

— Куда? — Тут же насторожилась я.

— Там узнаешь. Полагаю, это не испортит твоего настроя.

— Вообще-то, я уже собиралась ложиться…

— Можешь на это положить, — было заявлено непререкаемым тоном. — Выспишься завтра. У нас дело.

Вот как это теперь обзывается. Теперь мы будем выходить на «дело» по приказу Босса. Прям, как шайка. И звать меня будут Томка-Мурка.

— Чего стоим? — поторопил напарник. — Бегом одеваться!

А что там одеваться? Сменить тапки на сапоги и пуховик накинуть — вот и вся недолга.

— Куда хоть едем? — спросила я в лифте. — На задание?

— Не совсем. — Не люблю такие расплывчатые ответы.

— В каком смысле? — уточнила я. — Как это, задание, но не совсем?

— Ерофеева, чего ты привязалась? На месте все узнаешь.

— А мне надоело все узнавать на месте! Хоть раз я хочу заранее подготовиться!

— Да пожалуйста! Мне нужно кое с кем поговорить без свидетелей. Ты просто поможешь мне не привлекать лишнего внимания.

— Ладно. Это я могу. Не привлекать лишнего внимания.

Тааак. А чего это мы тут лыбимся? Али обидеть меня хотим?

— Нет. Привлекать внимание как раз придется тебе. Чтобы меня не заметили.

А? Опять?

— Я так не согласная! Я уже помогла одному! Ты помнишь, что из этого вышло! Только в этот раз хоть один намек на приставучку — я обещаю тебе труп!

— Чей интересно? Мой, что ли?

Я подозрительно посмотрела на него, оценивая свои шансы. Лыбится. Да что с ним сегодня? Нет, не буду перегибать палку:

— Еще чего. Твой… А кто будет с трупом разбираться?

Ну, смейся, смейся. Мы еще посмотрим…

Конечный пункт нашей поездки. Интересное заведение. Яркая вывеска. Караоке-бар.

— Так мы в бар? — не поняла я. — И как я должна отвлекать внимание?

— Своим аппетитом. У тебя это отлично получается.

Издеваемся, значит?

— А если серьезно?

— Если серьезно, сейчас все увидишь сама.

Он распахнул передо мной дверь, приглашая войти. Чего ж теперь ломаться? Вошла. Уютненько. Столики, все как надо. Сцена только посреди зала смущала. Что-то мне подозрительно.

— У вас заказано?

К нам подскочил паренек в форме официанта. Антонов переговорил с ним, и нас повели к столику рядом со сценой. Усевшись поудобнее, я позволила Антонову разбираться с заказом и осмотрелась. Почти все компании были многочисленны. Самая малая, не считая нас, сидела за соседним столом. Два парня и девушка. Вообще, на сколько могу судить, народу здесь весело.

— Значит так, — обратился ко мне Антонов, когда отошел подавальщик. — Видишь, в той половине зала компания. В углу. Пять мужиков.

Посмотрела в указанную сторону, сосчитала сидящих, кивнула.

— Споешь им, — продолжил он. — Мужики проникнутся, не переживай. Может, еще и за стол платить не придется.

Вот халявщик! Все б ему за чужой счет выезжать. Стоп! Что он там про «спеть» пропел?

— Что значит спою?!

— Это же караоке-бар, — пожал он плечами. — Здесь все поют. Так что не опозоришься.

Это он зря так в этом уверен. Выдающимся вокалом не владею. По совести судить, так я ничем выдающимся не владею.

— Я стесняюсь. Не хочу. С какой стати я вообще должна петь?

— Это не задание. Но личная просьба Борисыча. Ты, конечно, можешь и отказаться…

Подловил. Просьба начальства — равно приказ.

— А по-другому никак?

— Например? — заинтересовался напарник. — Подсядешь к ним и предложишь ставку, кто кого перепьет?

— Это по твоей части. Я, может, зафлиртую их до смерти.

— Ну, ну. — Как можно усомниться в моих женских чарах?! — Не мудрено, вид флиртующей Ерофеевой кого угодно в могилу вгонит.

— Правда? — Обрадовалась я. — Может, прямо на тебе и опробовать?!

— Нет, максимум, что мне с тобой грозит — умереть со смеху.

Наш содержательный диалог был прерван приходом официанта и торжественным водружением в центр стола бутыли с водкой. Все.

— Ты сегодня не закусываешь? — «Подколола» я.

— Ты сегодня не закусываешь, — серьезно сказал он.

— ?????!!!!!

— Давай, Томочка, для храбрости, — уговаривал напарник, наливая мне рюмку. — Я отойду, а ты, как почувствуешь, что тебя более не сдерживают оковы приличий — прямо на сцену.

И смылся. Я ошалело таращилась на налитую стопку. Затем перевела взгляд на резвящихся мужиков, затем — на Антонова, высунувшего голову из-за двери мужского туалета и подбадривающего меня жестами. Философия наших отношений проста: кто кого раньше порешит? Он меня или я себя? В тяжких раздумьях я не чувствовала вкуса выпитого. И, лишь, когда от прилива «храбрости» начало покачивать, пошла открывать свой бенефис.

Я чувствовала себя величественной каравеллой на волнах в двенадцатибальный шторм. У меня, оказывается, морская болезнь. Мне всунули в руки микрофон. Найдя взглядом нужный столик, проверила звучание:

— Раз, два, три… раз… — Прочистила горло. — Песня про зайцев. Посвящение столику в углу. Господари мужчины, не откажите в просьбе девушке, поддержите вокальным сопровождением. Из нас выйдет прекрасный сикстет.

В зале раздались смешки, свист, подбадривающие крики. И под апплодисменты крохотная сцена полностью скрылась под гурьбой народа. Меня зажали мощными телами приглашенные.

— Зовут-то как? — дружелюбно спросил здоровяк, подпирающий справа.

— Тома, — созналась я.

— Молодец, Томка, хорошую песню выбрала.

Вступление в мелодии закончилось, и меня глушануло с двух сторон богатырское:

Господи! Почему я не мужчина?! Или хотя бы не в одной весовой категории с Антоновым. Ох, как бы я ему объяснила правила поведения с маленькими, беззащитными сиротками!!!

— Ты просто порвала толпу! — Измывался Антонов на следующее утро.

Мы ехали в «Купидон» на машине напарника, крепко держась — он за руль, я за больную голову.

— А это ваше заключительное:

Блеск! Вам даже официанты подпевали!

На меня лились все новые подробности прошедшего вечера. Я уже устала краснеть и вполне достойно сносила тяготы совместной поездки.

— Вместно того, чтобы напоминать о том, что хочется забыть, возможно скорее, лучше бы поблагодарил. — Мой упрек до адресата не дошёл.

— Но абсолютным хитом стало твое сольное исполнение «The show must go on». Меркьюри был попран, и отправился на свалку истории!

Я поморщилась, потому что радость напарника выражалась в ГРОМОГЛАСНОМ изложении особенно, по его мнению, ярких моментов моего разгула. Кошмар. Я запятнала себя так, что никаким Ванишем не ототрешь. А самое ужасное — что, когда Антонов пытался меня оттуда увести, я сопротивлялась и звала ребят на помощь. Мне очень хотелось допеть вечер до конца.

— Ты со мной не расплатишься! — мрачно констатировала я. Напарник призаглох.

— Почему это?

— Такой позор смывают кровью!

— Хочешь, чтобы я убил всех свидетелей?! — удивился он. — Мне не трудно, но… ты уверена, что это так уж необходимо?

— Пожалуй, ты прав. Я вполне удовлетворюсь агонией всего одного. Можешь начинать прямо сейчас.

Схватившись за сердце, он закатил глаза и захрипел. Стал биться в нешуточных конвульсиях, содрогаясь всем телом, дергая конечностями и мотая головой. Я перепугалась до полусмерти. Идиот! А рулить кто будет?! Я?!

— Антонов! Тронутый! Мы ж сейчас разобьемся! Хорош дурить!

Сразу же показалось, что мы летим с сумасшедшей скоростью, и когда стали двигаться еще быстрее, я завизжала. Видимо его ногу свело «судорогой», и он прибавил газа. Ну все, я убью его раньше, чем мы впилимся в какой-нибудь киоск!

— Отпусти! Отпусти, дура! — хрипел дурак. — Ты ж меня задушишь!

— Останови машину! — требовала дура, сжимая руки сильнее. — Останови, я сказала!

Стоило перестать мелькать дороге за окном, я распахнула дверцу и вывалилась на улицу, втягивая воздух с перебоями. Красный в синеву напарник вывалился следом.

— Совсем двинулась?! Перепелась вчера до чертиков?! Ты чего творишь?!

— Тебе жить надоело?! Так и бейся в одиночестве! Нечего меня за собой тянуть!!

— Да когда я впервые сел за руль, ты впервые на горшок сама села! Я с закрытыми глазами через весь этот сраный городок проеду!

— А мне это откуда знать?! К тому же, с закрытыми глазами рулить не то же, что без рук!! Я испугалась! Мы могли врезаться!

— Перекрыв мне кислород, ты реально увеличила наши шансы на выживание! — Съязвил он, но уже спокойнее. Видимо, подспустив пар.

Махнув на него рукой, я начала пробираться через толпу, собравшуюся поглазеть на нашу перебранку. Сердито маршируя по тротуару, я мысленно отчитывала напарника, высказывая все накопившиеся претензии. Хоть какая-то разрядка. К «Купидону» подходила — само хладнокровие и присутствие духа. Сегодня отчетное собрание. Надо не ударить в грязь лицом. Не сесть в лужу. Не наломать дров. Не пойти по наклонной спустя рукава… да-да, само хладнокровие и присутствие духа!

Несмотря на опасения, собрание прошло по накатанной. А все потому, что Антонов на него не явился. Вообще. Ну и, как говорится, ни гвоздя ему, ни жезла. Скатертью дорожка. Не забываем про хладнокровие!

— Тамара, что у нас с Новым годом? — Обратился ко мне Андрей Борисович, в завершение заседаний.

— А что с ним? — Выплыла я из задумчивости.

— Как? Тебе поручено было… Ты чем-нибудь занялась? — Растерялся шеф, не найдя с моей стороны ожидаемого понимания.

— А как же! На меня столько всего навалилось! Задания, поручения, личные просьбы руководства… — Самозабвенно перечисляла я, надеясь затронуть волнующую меня тему.

— Стой! Тамара, остановись! — Он озабоченно осмотрел навостривших ушки сотрудников. — Все свободны. А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться. — Кивнул мне.

— Яволь! — С готовностью отрапортовала я.

Неужели у меня появится возможность все выяснить? Все-все? Прямо сейчас? Когда спина последнего товарища скрылась за хлопнувшей дверью, шеф укоризненно покачал головой.

— Ну, что же ты, Тамара, так по-детски себя ведешь! Хотя, даже дитю неразумному должно быть ясно, что такое ЛИЧНАЯ просьба руководства. О ее существовании никто и знать не должен!

— Андрей Борисович, о чем вы толкуете? Даже я, непосредственная участница, так сказать, и то знаю лишь о ее существовании. Но не о содержании.

— С тебя пока достаточно.

— Почему? Хотелось бы поподробнее узнать, чем я, собственно, занимаюсь.

Шеф нахмурился. Пошевелил бровями. Почесал в затылке. Шмыгнул носом. Решился.

— Ты, Томочка, мое личное волеизъявление.

— Эээ..?

— Как бы поточнее выразить свою мысль… Ты ненужный кадр.

— Ничего себе! Не очень-то приятно слышать такое в свой адрес! Так увольте этот ненужный кадр! И всего делов! Чего мучить-то? И себя, и нас с Антоновым. Ведь прекрасно знаете его мнение по моему поводу.

— Нет-нет! Я неверно выразился! Ты очень, очень нужный кадр. Просто не… профильный, вот.

Мы на секунду замолчали, обдумывая только что озвученное. Похоже, Борисыч в сути дела находился в той же мере, что и я. Витиеватость фраз порой сильно мешает взаимопониманию.

— Так, Андрей Борисович, а теперь четко, ясно, по делу, а главное кратко. С какой целью меня приняли в «Купидон». Но особенно меня интересует, почему именно в пару с Антоновым. Насколько я знаю, мы единственная парная группа.

— Видишь ли, Тома, меня очень волнует положение Кирилла. Он неплохой парень, — шеф глянул на меня. — Не куксись. Знаю, что пока ты со мной не согласна. Просто он еще не успел раскрыться перед тобой в полной мере…

— Это он-то не раскрылся?! Да он так раскрылся! До самых зубов! А что там у него еще глубже, у меня нет ни малейшего желания выяснять!

— Не перебивай, я еще не закончил мысль. А то собьешь, до вечера не разойдемся.

Этого еще не хватало. Я притихла.

— Так о чем я? Ага, ну и вот, не раскрылся он перед тобой, говорю, в полной мере. Надо дать мальчику шанс. Не торопи события.

— Эти Ваши события летят с молниеносной скоростью! В одном разобраться не успеваю, как опять смена пейзажа! — Не выдержала я.

— Тома!

— Все-все! Утихаю.

— Не все так плохо, как кажется на первый взгляд. Просто у Кирюши была нелегкая жизнь. Ну и характер тяжеловат, тут я не спорю.

Еще бы он поспорил. На этом диалоговом поле я бы разгромила его в двух сетах.

— Ну, сама посуди: родных нет, образование… у вас, детдомовских, у всех одно образование… в общем, с таким в НИИ не попрешь. — Я согласно кивнула. — Загребли в армию, оттуда транзитом по контракту. Война, не лучшая база для построения своего будущего. В его жизни никогда не было стабильности. Одна нервотрепка — что-то будет завтра? Тут уж не до женщин. И не до нормальных человеческих отношений. И сейчас не на что такое времени не остается. Ну, я и подумал. А что если, эти отношения сами придут к нему. Когда человек все время рядом, и тебе приходится доверять ему. Видеть все его положительные и… другие стороны… так сказать…

— Так и скажите! — ошалела я. — Ах Вы, старый сводник! Вы своего Кирюшу сначала к психоаналитику сводите, а там и бабу подыскивайте. Соответствующую.

— Я и нашел! — Непонятно чему обрадовался он. — Ты девочка вменяемая. Без претензий. С головой на плечах. Тебе не с чем особо сравнивать. Да и в жизни хлебнула, и знаешь где отбросить шелуху условности, дабы извлечь алмаз!

— Чего?!! — Час от часу не легче. — Алмаз?! Претензии?! — Подозреваю, что в данный момент, я меньше всего походила на вменяемую. — Может сравнивать мне и не с чем, но, как Вы сами только что любезно заметили, голову пока не потеряла. Да с таким, как Антонов, закрутит только в хлам отчаявшаяся старая дева!

Потом подумалось, что до этой кондиции, лично мне недалеко осталось. Судя по лицу шефа, он был того же мнения.

— И не думайте! Не бывать этому!

— Ну хоть попробуй! — Стал подмазываться Борисыч. — Твое благотворное влияние уже сказывается. Я не видел его пьяным или с бодуна ни разу, с тех пор как вы стали работать в паре.

— Только потому, что все спиртное Ваш драгоценный закачивает в меня! — Бухнула я всю правду.

— Не преувеличивай. Ты не объективна.

Непрошибаемый. Он меня слышит вообще? Или лавры свахи окончательно затуманили его рассудок?

— Это исключено! Точка!

Я подскочила и направилась к двери.

— Тома, — вкрадчиво позвал начальник. — Антонов — единственная причина твоего пребывания в «Купидоне».

Я затормозила. Обернулась и, не веря, что спрашиваю, сказала:

— То есть, Вы меня уволите, если я не соглашусь?

Он кивнул.

— И выселите?

Снова кивок. Я вернулась на стул.

— Требую переговоров.

— Я весь твой.

Я собралась, решая, что и в какой последовательности выяснять.

— Антонов в курсе?

— Что же я, враг себе? — Открестился босс.

— Не знаю. В отношении Вас, я уже ни в чем не уверена. — Он насупился, но смолчал. — Поймите, даже если мы годами не будем расставаться с ним, это не дает никакой гарантии возникновения того нежного чувства, на которое Вы рассчитываете. Антонов — такой человек, к которому слово «нежность», во всех его проявлениях, не применимо вообще. Иногда мне хочется его придушить, иногда просто избить до полусмерти.

— Я все понимаю, Тома. Но и ты послушай. Кирилл из тех людей, к которым трудно найти подход. И не всегда ясно, что он чувствует или думает в эту минуту. Независимо от того, что он говорит. Но если он оценит кого-то по-настоящему, то докажет свое расположение делом, а не словами.

— Ну-уу, если все обстоит так, как Вы описали, то и голову ломать не придется. У меня нет ни единого шанса. И не сказать, чтобы я по этому поводу сильно расстраивалась. — Ведь это так? — Его поступки говорят сами за себя. То напоит, то готовить отправит на целый кадлон мужиков, то так обласкает, что сама себя пугаться начинаю.

— Неужели ни единого знака внимания с его стороны? — Хитро прищурился шеф.

Если начистоту, то вниманием его я не обделена. С другой стороны, надо ли мне ТАКОЕ внимание, после которого неудержимо тянет в душ.

— Хоть что-то положительное? Обнадеживающее? — Настаивала заинтересованная сторона.

Я опять задумалась. Вроде «Наполеоном» накормил… нет, это он вину заглаживал. Дальше. С плакатом помог. С «мертвым» французом, опять же. Хотя, последнее, скорее, было выгодно ему самому, есть у меня подозрения. Не густо. Из всего этого вывод один — он хорошо рисует. И ни единой зацепочки по поводу сердечной привязанности. Как бы смешно это не звучало.

— Я безнадежна, — честно признала я. — Как не страшно покидать квартиру и тепленькое место у Вас, но… Ничего не выйдет. Только время потеряете.

В этот момент дверь содрогнулась от ударов. Кому-то очень нужно. Шеф встрепенулся, принял величественную позу, затравленно глянул на меня и кивнул, чтобы открыла. Я, подхватив сумку, направилась на выход. Дверь оказалась запертой на щеколду. Приоткрыв ее, увидела знакомую мину.

— Ваш алмаз, Андрей Борисович! — Возвестила я, распахивая дверь пошире. И под удивленным взглядом напарника вышла в коридор.

Отойдя от «Купидона» на приличное расстояние, я начала обдумывать свои дальнейшие действия. Надо собрать вещи, подыскать новое место работы. Но прежде всего — новое место жительства. Вот попала! Удумал же Борисыч! Свести меня с Антоновым! Уму непостижимо! На что он рассчитывал? И чего он вообще над ним так трясется? Эх, теперь я этого не узнаю. Да и не мое это дело.

Скорее всего, напарник… бывший напарник, о чем-то догадывался, поэтому и бесился. Если так, то я еще легко отделалась. Обошлось без членовредительства.

Но сколько же вопросов осталось! Откуда Борисыч столько знает про меня? Ведь он должен был все выяснить до того, как принял меня на работу. Где пропадал Антонов на своих «выходных»? Что нужно было тем блатным? Как он оказался в ДК, да еще так вовремя? Одни вопросы, и ни одного ответа.

Зайдя в квартиру, я вдруг поняла, как же привыкла к ней, и как не хочется мне отсюда выезжать. И, что еще ужаснее, мне будет недоставать сумасшедшего ритма жизни антоновских времен. Вывалив вещи посреди зала, я без сил развалилась на диване. Ну почему все так несправедливо? Почему, как только все начинает налаживаться, жди еще большей гадости? В носу предательски защипало. Да, для полноты картины осталось сопли распустить.

Титаническим усилием загнав слезы подальше, стала раскладываться по чемоданам. Когда все было собрано, за окном уже смеркалось. Загодя позвонила Оле и договорилась первое время перекантоваться у нее. Оставалось обуться, когда на мобильник пришла эсемеска. Пока выковыривала его из кармана, в дверь позвонили. Так и не достав телефон, пошла открывать.

— Уже собрана? Надо же! Откуда узнала? — Растерянный Антонов топтался у входа.

— Андрей Борисович расстарался. Все доступно объяснил, — хмуро выдавила я.

— А! Ну и отлично, значит, мне напрягаться не придется. Пошли, раз готова. — И он в нетерпении переступал ногами.

Радуется, гад. Ладно, я, типа, тоже скучать не буду.

— Сумки вынести поможешь? — Наглела я, понимая, что уже не увидимся, а потому можно.

— Какие сумки? — Оторопело захлопал глазами. — Зачем?

— А ты зачем? — В свою очередь не поняла я.

— Мы на задание едем. Сама ж сказала, что Борисыч объяснил.

Я начала судорожно вырывать телефон из складок пуховика. Пришедшая эсемеска гласила: «Тома, доработай этот месяц, там посмотрим». От шефа. Я просияла. После того, как чуть не потеряла все это, я начала иначе относиться к своему нынешнему положению. И окружению.

— Поехали! — Вылетела я за дверь.

Снова смерив меня настороженным взглядом, Антонов вызвал лифт.

— Кстати, что за алмаз?

— Условное обозначение: АЛкоголик МАЗгоед.

— Ааа. Так ведь мозг через «о» пишется. — Не обиделся тот.

Я уважительно присвистнула.

— Не прав был Борисыч, с твоими знаниями прямая дорога в НИИ!