Куропаты - змеиный поцелуй Америки

7. Козни агентов США

Вербовка. Подстава агента ФБР «Кука». Головокружительный взлёт. Сдача противнику агентурного аппарата КГБ СССР. Получение генеральской пенсии от ЦРУ. Агент МИ-б Скрипаль. Резидентура Яковлева за работой. Подбор кандидатов для исполнения операции «Куропаты». В. Быков, 3. Позняк, братья Луцкевичи. Смена руководства в Белоруссии. Игрунов. Оживление «национального сознания» белорусов и их перевоспитание в антироссию. Работа Игрунова с Быковым. Раскрытие его идеологического кредо. В. Быков о писателях, о Гитлере и гитлеризме, о гитлеровской оккупации, о Сталине. Сияющая звезда Запада. Представление Игрунову 3. Позняка. Кредо Позняка. Выдвижение. Главный исполнитель операции «Куропаты». Закрепление компрометирующими материалами. В. Быков глазами писателя-фронтовика В. Бушина. Измена религии отцов. Отпевание. В. Маяковский о В. Быкове.

Теперь уже неоднократно (в частности, Г. А. Зюгановым в выступлениях в Государственной думе РФ не менее трёх раз) на высшем уровне публично объявлено, что Яковлев и Калугин, стажируясь в США в одно и то же время, были завербованы ЦРУ США. Последнего даже В. В. Путин прямо назвал шпионом и врагом России. В своё время для поднятия авторитета и значимости обоих своих агентов в глазах советской стороны Яковлева, как отмечено выше, спецслужбы США снабдили ценной для СССР информацией. А через Калугина подставили агента ФБР для вербовки в агентурный аппарат КГБ — Анатолия Кудашкина, получившего при вербовке агентурный псевдоним «Кук». Калугин в рапорте руководству КГБ представил того раскаявшимся «инициативником». То есть Кудашкин сам подошел к нему как к советскому человеку с предложением завербовать его в агенты органов КГБ. На самом деле Калугину как своему агенту ЦРУ рекомендовало для поднятия авторитета в КГБ завербовать этого человека.

На самом деле, будучи агентом ФБР, по заданию американцев Кудашкин сам проявил «инициативу», напросившись на сотрудничество с КГБ, чтобы таким путём якобы искупить вину перед родиной за ранее проявленные малодушие и измену. В США он трудился в крупной химической корпорации «Тиокел» над «разработкой твёрдого топлива для ракет стратегического назначения». В то время в СССР учёные бились над созданием такого топлива для ракет на атомные подводные лодки. Поэтому в Советском Союзе были рады, что от «Кука» начали поступать подлинные материалы, раскрывающие технологию создания данного вещества в США. Но в конце концов оказалось, что американцы предоставили хотя и подлинные документы, но тупикового варианта, который уже прошли и от которого отказались исследователи. Таким образом наших учёных отвлекли от поиска настоящего направления, заставили истратить более 70 миллионов полноценных советских рублей, а также потерять полдесятка лет впустую!

Но материалы-то от «Кука» поступали совершенно секретные и подлинные, причём по горячей оборонной тематике! Благодаря этой информации Калугин вырос до генеральского чина, получил признание и вошёл в высший круг советской разведки. Стал известен руководству страны как исключительно ценный, перспективный кадр. В газете «Новое русское слово», издававшейся в США, в 1959 году напечатали фотографию Калугина и Яковлева в компании с двумя сотрудниками ЦРУ США, которые их завербовали, воспитывали, обучали, закрепляли сотрудничество. Снимок в газете явился материалом, также закрепляющим вербовку.

Пугает другое: в обязательном порядке из всех территориальных органов КГБ в управление «К» ПГУ (прямо в руки начальника управления Калугина!) приходили шифровки о выезде каждого (!) агента КГБ за рубеж с расшифровкой его псевдонима, фамилии, имени и отчества, а также способа связи за границей. Агент ЦРУ США О. Д. Калугин имел возможность составить для ЦРУ список всех выезжающих за рубеж агентов КГБ СССР. Большинство из них были секретоносителями и работали по перспективнейшим научным проблемам. Если на такого агента выходили за границей в соответствии со способом связи, отработанным с ним на родине перед отъездом, то он считал: это встреча с представителем КГБ, который исполняет задание в интересах СССР. Трудно подсчитать ущерб, но теперь понятно, почему в госбезопасности было так много провалов и измен в период руководства КГБ Андроповым. А. Байгушев сделал в своей книге обобщающий и объективный, убийственный вывод: «Выходит сам Андропов своими руками практически сдал КГБ противнику. Оттого он и не сработал, когда советская власть зашаталась. Опору Андропов из-под КГБ выбил» [1]. Сдал противнику основное оружие — всю лучшую агентуру КГБ СССР…

В 1984 году Калугин выдал американцам успешного чехословацкого разведчика Кёхера. По наводке Калугина ФБР его разоблачило и пыталось определить в тюрьму США. А заманивание в СССР перевербованного в Вашингтоне агента «Ларка», Николая Артамонова, и его нелегальный вывоз из Вены в Чехословакию закончились его убийством. По придуманной Калугиным версии — смертью по неосторожности из-за передозировки анестезирующего средства. Фактически это было задание Калугину, агенту ЦРУ США, по предумышленному убийству двойного агента, который многое знал. Имеется ролик с записью организованной польским телевидением встречи в Нью-Йорке Калугина с женой Артамонова, гражданкой Польши Евой. В ходе него женщина прямо обвинила Калугина в умышленном убийстве мужа в Чехословакии. Тот был так ошарашен неожиданностью такой встречи и вопросами в лоб, что практически сознался на камеру в этом злодеянии, а также в том, что сам является предателем. Калугин оправдывал совершённое преступление тем, что советским судом Артамонову был вынесен смертный приговор. Он считал, что его действия даже похвальны, ведь вместе с Яковлевым и Бакатиным они разрушали и разрушили КГБ и СССР. В этом их «заслуга перед человечеством», за это им вынесена благодарность от Президента США Буша [2].

Но сколько веревочке ни виться, в конце 1979 — начале 1980 года первого агента Калугина «Кука» разоблачили как подставу американских спецслужб. Сбежал в США Аркадий Шевченко, заместитель генерального секретаря ООН и семейный друг Громыко, хотя резидент КГБ Дроздов своевременно документально предупредил о нём Калугина. Но необходимые в таких случаях меры Калугин не предпринял. Это послужило поводом для его перевода в 1980 году в Ленинградское УКГБ. Тем не менее, предательство этого человека продолжается и сегодня. Теперь Калугин в США получает генеральскую пенсию за верную службу ЦРУ.

Подобным же образом пенсию за предательство получает от английской разведки агент МИ-6, в последние годы постоянно живущий в информационном пространстве России, бывший полковник военной разведки РФ Скрипаль. Ранее он был разоблачён и за предательство по суду отбыл срок наказания в российской тюрьме. Во время следствия и суда было зафиксировано: агент МИ-6 Скрипаль за каждую встречу в Испании (по 2–3 встречи в неделю) и передачу ценной разведывательной информации получал наличными по 5 тысяч фунтов стерлингов от спецслужб Англии. О сумме денежного содержания пенсионера Скрипаля в открытых источниках не сообщается. Но отмечено однозначно, что ущерб обороноспособности России он нанёс не меньший, чем предатель Пеньковский, полковник Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба Вооружённых Сил СССР.

Минуло десять лет. Ушли из жизни Л. И. Брежнев, Ю. В. Андропов. С приходом в Политбюро Горбачёв по поручению американцев съездил в Канаду, встретился с Яковлевым и вскоре решил вопрос о его возвращении в Москву. Они вместе совершили вояж в Лондон, получили благословение на подрыв социализма изнутри у Маргарет Тетчер. М. С. Горбачёв стал Генеральным секретарём Политбюро ЦК КПСС и протолкнул А. Н. Яковлева в ЦК и в Политбюро. Они оба в составе резидентуры ЦРУ по заданиям руководства ЦРУ США возглавили кампанию по непосредственному разрушению СССР и КПСС. Горбачёв и Яковлев направляли идеологический удар авторитетом Ленина по Сталину и практике социалистического строительства в СССР (хотя за счёт созданного именно в те годы пока что и живёт Россия).

Чтобы оправдать измену и подвести базу под подрывную работу против СССР, много внимания в мемуарах А. Н. Яковлев отводит цитированию выкроенных из контекста, оторванных от времени и конкретных событий, избранных им самим мест в переписке и сочинениях В. И. Ленина и И. В. Сталина. Все идеологические силы страны он направлял на бесконечное пережёвывание репрессий и требования покаяться за победу над враждебными социализму силами и гитлеризмом. Яковлев превозносил роль и значение Великой Французской буржуазной революции. Но обходил стороной классовую борьбу и ужасы кровавой гражданской войны во Франции с отправкой на гильотину короля с женой и всех поголовно феодалов страны. Умалчивал о захватнических наполеоновских войнах, грабежах армии Бонапарта в европейских государствах, в России в 1812 году.

А. Н. Яковлев подобрал В. Быкова, 3. Позняка, братьев Луцкевичей, руководил ими в провокации с Куропатами, покрывал их деятельность, помогал создавать Белорусский Народный Фронт, Мартиролог Беларуси и масонский Пен-клуб. Наступила горячая пора разрушения СССР изнутри. На первое место в списке для подрыва аналитиками ЦРУ была выдвинута Белоруссия — самая реакционная, по их мнению, в плане преданности идеям патриотического социализма республика СССР. Перед Яковлевым и его резидентурой руководство ЦРУ поставило соответствующую задачу. Упор в этом деле сделали на В. В. Быкова как участника межрегиональной депутатской группы, Героя Социалистического Труда, Народного писателя БССР, убеждённого сторонника капитализма и экзистенциализма, а также на группу его близких единомышленников. Исполнитель провокации был определён!

Настала пора реформирования партийной организации Белоруссии. А. Н. Яковлев вместе с М. С. Горбачёвым наметили и осуществили план по замене руководства белорусской партийной организации на более сговорчивое и податливое. По мнению американцев, руководство БССР и компартии республики было реакционным, поскольку твёрдо следовало курсом укрепления позиций патриотического социализма. Поэтому агенту ЦРУ США А. Н. Яковлеву и его резидентуре (Горбачёву, Шеварнадзе) приказали заменить руководство КПБ. Первоначально встала необходимость избавиться от первого секретаря ЦК КПБ Николая Никитича Слюнькова и второго секретаря ЦК КПБ Геннадия Георгиевича Бартошевича. Оба были заслуженными и авторитетными в КПСС руководящими партийными работниками с большим опытом успешной хозяйственной деятельности и политическими бойцами с твёрдыми коммунистическими убеждениями. Нужно было их заменить на более покладистых и сговорчивых.

Яковлев вспомнил Ефрема Евсеевича Соколова, первого секретаря Брестского обкома. О нём, как поведал Николай Стефанович Игрунов в книге воспоминаний «И после нас зелёная трава…» (Белгород, 2006), в аппарате ЦК КПСС ходила молва, что Соколов как первый секретарь Брестского обкома КПБ занялся вопросами, связанными с Польшей. Его вызвал по этому поводу Суслов и повёл разговор весьма своеобразно. Не подал руку, не предложил присесть, жёстко одёрнул его: «Не лезьте не в своё дело. Езжайте домой и занимайтесь своей картоплей». Игрунов далее вспоминал, как перед Пленумом ЦК КПСС Н. Н. Слюньков зашел к нему в кабинет как заместителю заведующего отделом ЦК КПСС по организационно-партийной работе для обсуждения текущих дел. В это время позвонили из приёмной Горбачёва и пригласили Слюнькова к Горбачёву. Вышел Слюньков оттуда иным человеком: совершенно другие заботы теперь переполняли его голову. Ему предложили перейти на работу в Политбюро ЦК КПСС. Убирали из Белоруссии путём повышения в должности с переездом в Москву. Отказываться от предложенного профессионального роста было не принято. Как просто и эффективно решили проблему с устранением Н. Н. Слюнькова! Горбачёв рекомендовал Пленуму ЦК КПБ избрать Е. Е. Соколова на должность первого секретаря ЦК КПБ.

По Г. Г. Бартошевичу использовали некоторые особенности черт его характера: подозрительность, неуступчивость и мнительность. Он невольно подыграл провокаторам. Игрунов, по его воспоминаниям, показал Бартошевичу анонимное письмо, на тебя, мол, пишут. А тот полез в карман и также достал анонимку со словами: «На тебя тоже пишут». Так закрутилась пружина противоречий и противостояния, чтобы их разрешить Г. Г. Бартошевича направили послом в КНДР. Климат этой страны убил гипертоника Бартошевича, и проблема с заменой руководства КПБ и БССР была окончательно улажена. Стараниями Яковлева и Горбачёва — быстро и без шума, что вполне совпадало с желанием Америки. Теперь Н. С. Игрунов как лицо, лично преданное Яковлеву и беспрекословно выполняющее все его пожелания, мог занять пост второго секретаря ЦК КПБ, что и было проделано в октябре 1987 года.

Из воспоминаний Игрунова следует, что стал он богом и царём в Белоруссии. Провёл последовательно и спокойно все требуемые и необходимые мероприятия по «демократизации» республики. Постоянно опирался в дальнейшей практической работе на председателя Гостелерадио Белоруссии, поэта Геннадия Буравкина в его стремлении пробуждать национальные чувства белорусов, последовательно защищал его от нападок. Игрунов поддерживал подобную же деятельность поэтов Нила Гилевича и Пимена Панченко. Он начал опираться на Григория Николаевича Вечёрко и политически похожих на него национально озабоченных партийных работников. Сблизился с помощью Василия Быкова с группой художников, находящихся под влиянием Марочкина, Купавы, Кулика, братьев Басалыг, Лиса и им подобных, прозападно-националистически настроенных «белорусов» [3].

Сближение и закрепление отношений с писателем и масоном Василием Быковым продолжилось. Н. С. Игрунова подкупало искреннее стремление Быкова к «демократическим» преобразованиям Белоруссии на западный лад. Но А.Н. Яковлев настойчиво и постоянно требовал активизировать мероприятия по укреплению и развитию дружеских отношений с В. Быковым. Неожиданно для Игрунова, по его мнению, тоже явно под влиянием того же Яковлева, с Быковым установилось полное взаимопонимание и доверие. Белорусский писатель охотно участвовал в обильных застольях с распитием спиртных напитков. Из молчаливого и пасмурного после полдесятка рюмок коньяка он превращался в словоохотливого и откровенного. Много и образно рассказывал о своём нищем, босоногом детстве.

Игрунову открылась природа скрытности и осторожности Быкова. Это было заложено в семье [4]. Василий откровенно рассказал, как его отец применял хитрости при изготовлении ржаной муки. Но скрыл, что такую муку использовали при изготовлении самогона. Чтобы получался отменный, крепкий, качественный самогон, необходимо было прорастить рожь. А потом, высушив, смолоть её в муку, но этого нельзя было сделать в открытую на мельнице. Самогоноварение серьёзно преследовалось. Потому отец, как и многие крестьяне, использовал ручные жернова для перемалывания пророщенной ржи. О таком способе изготовления муки знала и милиция. Потому в доме отца, как и у всех соседей, милиция совместно с депутатами проводила нейтральные осмотры. Нашли и у них в хозяйстве ручные жернова. Привели их в негодность, разбив на три части верхний камень, который бросили на видном месте во дворе. Отец из досок сделал ящик, в котором закрепил разбитый камень, и в последующем каждый раз, по потребности, восстанавливал верхнюю часть жерновов и молол пророщенную рожь. Потом разбитый камень он всегда снова помещал на видном месте во дворе и таким образом снимал возможные и нежелательные вопросы о самогоне.

В. В. Быков не удерживался от нытья о недостатке денег. Например, рассказывал, как однажды к нему домой, на улицу Танковую, зашёл один не очень близкий родственник. Принёс бутылку коньяка для начала разговора, а после её распития напрямую попросил дать ему в долг… миллион рублей. Быков с возмущением поведал Игрунову о том, как был вынужден отказать просителю: «Таких денег у меня не только нет, но я их и в глаза никогда не видел». «Какой же ты тогда писатель?» — искренне недоумевал, по рассказу Быкова, его гость. «Странное это дело потерять неизвестность», — продолжал Быков и при этом сослался на высказывание умного, по его мнению, американца Джона Стейбека [5].

Но он также рассказывал, что деньги у него, конечно же, есть, хотя и не слишком много. Всё же что-то скопилось на сберегательной книжке. Его повести и рассказы издавали и в Минске, и в Москве. Но Быков с горечью констатировал, что за эти деньги нигде ничего нельзя было приобрести. Когда он хотел сделать жене подарок ко дню рождения, Матуковский, известный писатель и драматург, повёл его к знакомому директору универмага. И Быкову было позволено купить прямо на складе какую-то дешёвую кофточку. «А зимние шапки, к примеру, продавали лишь по особому списку, который составлялся в Министерстве торговли», — возмущался Быков. Билеты на самолет или поезд он приобретал в специальной депутатской кассе, причём не только для себя, но и, при случае, для друзей и знакомых. В этом, отмечает В. Быков, была несомненная выгода депутата. Больше не вспомнил никакой другой пользы. Все вопросы, продолжал белорусский писатель, решались с помощью личных знакомств, по всесильному блату. Писатели и в Минске, и Москве (да и повсюду) заводили знакомства с продавцами, директорами и партийными секретарями, которые и были настоящими хозяевами жизни [6].

Рассказывал Быков «друзьям» и о коллегах по депутатскому корпусу. Но больше всего с критических позиций. О скульпторе Аникейчике высказался нейтрально, даже слегка положительно, но тот уже давно умер. А вот художник Савицкий, возмущался Быков, неожиданно резко изменил отношение к власти, к существующему режиму, стал его апологетом. Точно так же поступил театральный деятель Ерёменко, который на самом пике перестройки заявил, что отвергает позиции прозападных националистов, был, остается и умрёт коммунистом. Есть же ещё в мире люди чести, гордости и совести! И действительно, он остался таким человеком до конца. «Смотрите: слово большевика — твёрдое слово», — Быков хотел это произнести с презрением, а получилось по интонации с явной завистью [7].

Неприкрытая зависть у него, отметил для себя Н. С. Игрунов, наблюдалась и в отношении к близким товарищам и даже, по его словам, друзьям по перу. Множество тёплых слов, называя его другом семьи, Быков расточал в отношении писателя В. Короткевича. Но он не преминул вылить ушат грязных помоев и на него. Василий рассказал, как на отдыхе в Пицунде тот явно в белой горячке от непрерывно принимаемого без меры спиртного — грузинской чачи с базара — показывал ему на затаившихся чертей в тёмном углу двора. Они якобы строили Короткевичу рожицы и дразнили. Как-то не по-дружески это звучало, тем более, о покойнике и близком друге… Пооткровенничал Быков не к месту так же о том, как Короткевич по пьянке поломал руку. Хотя сам постоянно помогал ему покупать и без меры распивать вместе чачу с базара [8]. Василий во всей книге воспоминаний постоянно рассказывал об обильных выпивках и увлечении спиртным, от которого, в конце концов, потерял, кроме совести, и печень.

Странно было слышать Н. С. Игрунову от В. В. Быкова, белоруса, ветерана войны, без всякой меры обласканного руководством и усыпанного наградами, выводы о том, что готовность белорусов к подвигу и самопожертвованию в период войны и оккупации пришла из 1930-х годов. Именно как результат жестокой советской дрессировки голодом, истреблением и страхом! Когда крестьянину, пафосно убеждал Быков, уже нечего было терять, разве что жизнь — свою последнюю, единственную не отнятую собственность. Да и её не очень-то жалели люди: такой она стала нестерпимой. Только от отчаяния белорусы бросились… на немцев [9].

По рассказам Быкова, его отец в Первую мировую войну попал в плен. Работал в хозяйстве бауэра. И там ему, как уверял отец, жилось намного лучше, чем дома, потом в колхозе. В. Быков писал: «Отец часто поминал свой плен добрым словом, что у меня, вечно голодного подростка, вызывало недоумение и зависть». Рассказы отца, его неприятие советского образа жизни заложили прочный фундамент антисоветизма и в Василии Быкове: «О немцах отец вспоминал только хорошее, даже о жизни во время оккупации». Уже после войны, когда Василий Быков приехал домой на побывку из Николаева и высказал намерение демобилизоваться, отец ему советовал: «В армии хоть трудно, однако кормят. А здесь? Доедим бульбочку — и голод. Как до войны. Теперь на своей полоске не посеешь, не то что во время оккупации. Уже и межи запахали» [10].

Быков воспроизводит спор с Короткевичем в Пицунде, в котором надеялся доказать: «Если бы оккупанты были поумнее, если бы вернули людям землю и их собственность, белорусы, быть может, вели бы себя иначе по отношению к немцам. Скажем, как литовцы, латыши, эстонцы. Как украинцы, наконец. Пахали бы землю, растили детей и плевали бы на бандитскую партизанку. То, что рядом уничтожали евреев, крестьян не очень беспокоило, лишь бы их не трогали!» Таким образом, Быков решал за советских белорусов вопросы межнациональных отношений, заявляя, что выступает от их имени [9]. Но далее он писал: «А ведь тронули, да ещё как!» И как? Быков пояснял: «В этом немцам помогли партизаны — дали основание для всякого рода акций. И запылали хаты, пролилась кровь. В этом деле Гитлер и Сталин были сообщниками. То, что недоделал Сталин в 1930-е годы, жестоко завершил Гитлер в начале 1940-х. Беларусь лежала в руинах. Эпопея возрождения была долгой и трудной» [11]. В. Короткевич как искренний сын и патриот Белоруссии, болеющий за свой народ, его историю и будущее, не был согласен с подобными измышлениями, выводами и аргументами В. Быкова. За это последний обозвал его нецензурной бранью.

К слову, не услышал Игрунов от Быкова и признания о том, как тот попробовал сделать карьеру в армии в качестве политработника. После завершения войны полк, в котором служил Быков, находился в Болгарии. Василий попытался сделать партийную карьеру: согласился стать секретарём комсомольской организации части, рисовал для себя перспективу политработника, планировал вступление в партию, учёбу в училище. Но вмешались случай и пагубная страсть. Завелись деньги и многочисленные друзья-офицеры. Каждый вечер он ходил по ресторанам. В один из таких вечеров, будучи навеселе, в хорошем подпитии, Быков вдруг обнаружил, что кончились деньги. И тут он вспомнил об уже собранных комсомольских взносах, которые лежали в сейфе в кабинете комсорга в полку.

Эти деньги пошли на оплату ресторанного счёта, о чём на другой же день стало известно замполиту. Нельзя сказать, что В. Быкова не мучили угрызения совести, но особенно волновал его другой вопрос: кто сообщил замполиту о его грехе. Ведь после этого происшествия мечты о членстве в партии и карьере политработника рассеялись у Василия, словно туман под порывами ветра. Уже в Гродно в рассуждениях он подчеркнул, что может легко осилить в одиночку пол-литра водки за присест. После этого случая в ресторане к мечте о членстве в партии он никогда не возвращался, а в конце жизни даже радовался этому и гордился свободой от идей [12].

Без подсказки в беседах с Игруновым Быков затрагивал и текущие политические темы. Высказывал нескрываемую вражду ко всему советскому. Одно только имя Сталина и упоминание о коммунистах приводили орденоносца и Героя соцтруда Быкова в нескрываемую ярость. При этом он стремился обосновать родство коммунизма и гитлеровского национал-социализма. Приписал И. В. Сталину высказывания, которые якобы тот произнёс, когда узнал о самоубийстве Гитлера: «Доигрался подлюга! А сколько славных дел мы могли бы совершить вместе…» — «К счастью не совершили! — подытожил В. Быков. — Не всё в мире было разделено между красными и коричневыми, остался свободный мир, который и стёр с карты коричневую половину. Красная пока ещё осталась» [12]. Игрунов не преминул отметить, что поставил В. Быкова в затруднительное положение одним только вопросом об источнике его осведомлённости о подобном высказывании Сталина. Быков смущённо замолчал и быстро перевёл разговор на другую тему.

Запад для В. Быкова был лучезарной, желанной, зовущей звездой. С Игруновым он быстро нашёл взаимопонимание и в главном, особо волнующем того вопросе, для решения которого Игрунов и был направлен Яковлевым в ЦК КПБ. А именно: о необходимости разоблачения на примере Белоруссии античеловечной практики социалистического строительства в СССР, особенно в раскрытии и придумывании «звериного» облика коммунизма, НКВД, нарушений его сотрудниками законности, разоблачении развязанных некоторыми его представителями и всеми без исключения большевиками необоснованных преследований руководителей и простых тружеников, репрессий и террора против народа.

При этом Быков заявлял, что у него среди близких знакомых есть единомышленники, готовые активно включиться в акцию, так сказать, по раскрытию преступлений и разоблачению нарушений законности советской властью. А одного из них, кандидата искусствоведения, прозябающего в роли археолога, он считает совестью и героем нации. Это был Зенон Станиславович Позняк, который за разрушение коммунизма и демократическую Беларусь готов положить голову на плаху. Но самое странное в его биографии, если изучить корни: по отцу он поляк, а по матери — еврей (мать была иудейкой из Западной Украины). Она скрывалась в их местечке от преследования бандеровцев во время войны. Никто из жителей немцам и полицаям её не выдал. (А как же сентенция Быкова о том, что «рядом уничтожали евреев, крестьян не очень беспокоило, лишь бы их не трогали»?!) Она сошлась при оккупантах с отцом Зенона, вышла за него замуж. После бегства немцев отца призвали в военкомате на войну, он погиб при освобождении Польши. Но, к счастью, особо подчеркнул Быков, родился и вырос его сын Зенон Станиславович Позняк — самый искренний белорус, ярый русофоб и враг России. Его не нужно подгонять на борьбу с Россией и коммунизмом, агитировать, а необходимо только направлять и сдерживать, защищать от нападок недругов. Их же у Позняка очень и очень много в силу крайнего эгоизма, высокомерия, зазнайства, категоричности, невыдержанности и неуживчивости.

Вскоре после переезда в Минск, уже в декабре 1987 года, Игрунову пришлось близко познакомиться с материалами, предоставленными КГБ БССР: «Справка-отчёт о проведении выездного собрания молодёжного неформального общественного объединения «Талака». Он внимательно несколько раз прослушал аудиозапись выступления Позняка на совместном с комсомольцами собрании «Талаки» в пионерлагере «Полочанка», который был расположен в лесу, в 5–6 километрах от Ракова, по гродненскому шоссе. Игрунову он показался упёртым в своей заскорузлости в политических вопросах при замёрзшем кругозоре восьмилетнего местечкового подростка. Позняк в выступлении обосновывал необходимость перехода исключительно на белорусский язык в быту, обучении и воспитании, подтверждая это выводами доклада Троцкого о борьбе с бюрократизмом, переведённого на белорусский язык.

Доклад Троцкого был дополнен лишь названием употребляемого в Белоруссии в быту языка — трасянки — смешанного русско-белорусского разговорного языка. Что, по выводу Позняка. в итоге способствует психической неполноценности всего общества. Этот вывод породил вопрос из зала: «А как так получилось, что Пушкин, Мицкевич, Лермонтов, воспитывавшиеся и обучавшиеся на нескольких языках одновременно, отлично владевшие и даже писавшие произведения на русском и европейских языках, стали признанными гениями человечества?» Этот вопрос вогнал Позняка в ступор и тупик. Он бросил себе под ноги записки с другими вопросами и буквально позорно бежал со сцены. Игрунов сразу же отметил психическую невыдержанность Позняка и необходимость воспитания и укрепления его сознания тренировкой. Чему в последующем и уделили много внимания, добились большого успеха. Одновременно Игрунов сделал вывод, что на В. В. Быкова и его группу можно положиться, во всяком случае, принять за основу и отшлифовать в последующем до нужного класса индивидуально каждого.

Смущало Игрунова только то, что в группе Быкова/Позняка были два брата Луцкевича — Юрий и Левон. Они запятнали себя сотрудничеством с гитлеровскими оккупантами, службой в их карательных органах и разведке. Но радовало, что с течением времени на Позняка были получены основательные компрометирующие материалы, позволяющие в любой момент привлечь его к уголовной ответственности на солидный срок. Археолог Позняк в Заславле вёл раскопки, нашёл, но, будучи материально-ответственным лицом, «затерял» весьма ценные артефакты, что сотрудники правоохранительных органов задокументировали как воровство. Было подготовлено к возбуждению уголовное дело. «Теперь он наш и никуда не денется, — решил Игрунов, — а пока поможем ему уйти от ответственности. Но нужно, чтобы он запросил помощь».

Быков рекомендовал Позняку обратиться за поддержкой к Яковлеву через Игрунова. А. Н. Яковлев нажал на Соколова: «Не трогать народного героя Белоруссии Позняка!» И Соколов, скрипя зубами от нежелания, потребовал от МВД приостановить до особого распоряжения возбуждение уголовного дела в отношении 3. Позняка. При разговоре по телефону Е. Е. Соколова с А. Н. Яковлевым по этому вопросу присутствовали другие секретари и заведующие отделами ЦК КПБ, они слышали его, обсуждали не раз после, возмущаясь настырностью и безапелляционностью А. Н. Яковлева, переходящими в грубость и невыдержанность. От него прозвучали даже несвойственные для работников ЦК хамство, крестьянский мат и распоряжения в приказной форме: «Исполнять поручение, а не рассуждать! И об исполнении доложить!» Соколов после разговора развёл руками, как бы говоря, вот видите, в каком я положении: не хочу, а делать придётся.

По воспоминаниям Игрунова, Е. Е. Соколов считал Позняка и его группу швалью, по-другому их не называл. После этого 3. Позняк попал в полную зависимость от Игрунова, который справедливо полагал, что теперь можно вить из него веревки. Не подозревал только он, что вот уже много лет, как Позняк через братьев Луцкевичей познакомился и тесно «дружит» с нужными ему американцами. Получает от них не только устные советы, но и солидные денежные суммы в долларах США, оседающие на его личном счёте в банке.

Известный писатель, ветеран Великой Отечественной войны, большой, искренний друг Белоруссии, активно участвовавший в её освобождении от немецко-фашистских захватчиков, ныне покойный Владимир Сергеевич Бушин в газете «Завтра» в январе 2000 года описал, как встречал Рождество в Кремле по именному приглашению Путина, исполнявшего в ту пору обязанности президента России. В зале он увидел многих представителей московского бомонда. «А это кто — в кирзовых сапогах и при бабочке? Никак подзабытый писатель Василь Быков? Каким ветром занесло из Финляндии, куда он сбежал от ужасной жизни в родной Беларуси, словно какой-нибудь Собчак в Париж? А впрочем, как не сбежать, если сограждане, — пишет Бушин, — пропускают мимо ушей, говорит, то, что исходит от современного апостола Беларуси, от Зенона Позняка. Оный Зенон, как известно, тоже сбежал, но на другой конец света — в США. Поди, вместе с Евтушенко пока едят там апельсины бочками, но скоро, ей-ей, будут лишь нюхать кожуру, или откроют тараканьи бега, или начнут мастерить тряпичных петрушек в образе Ельцина и Шушкевича и ходить с ними по базарам, выкрикивая по примеру булгаковского славного генерала Черноты: «Не рвётся, не ломается, а только кувыркается!»

«Так Быков это или нет?» — спрашивает сам у себя Бушин. И продолжает: «Уж больно ликом страшен, словно вся злоба и желчь вылезли наружу. И нос как морковка сделался. С чего бы уж нос-то? Вполне возможно, что Быков и есть. Он недавно прикатил в Москву, и в Большом театре в присутствии самого Бориса Николаевича сама Зоя Борисовна Богуславская, автор знаменитой трагедии «Контакт» и эпопеи «Транзитом», а ныне говорящая жена самого Андрея Вознесенского, вручила ему девятого января, в Кровавое воскресенье, премию «Триумф». Это, как пишет газета «Культура», одна из самых таинственных премий». Выдвижение кандидатов на премию происходило в тайне, без публичного обсуждения, в обстановке строгой секретности, и даже стенограммы и протоколы заседаний не вели. «Уж со Сталинскими-то премиями во времена ужасного культа ужасной личности всё было наоборот. Публиковались имена кандидатов и тех, — уточняет Бушин, — кто выдвинут, и шло долгое обсуждение в газетах, журналах, на радио, и знали мы наперечёт членов комитета по именам… Здесь сама собой напрашивается такая перпендикулярная параллель: процессы 30-х годов, которые проходили открыто, публично, в присутствии представителей советской и зарубежной прессы — и тайная подковёрная работа яковлевской Комиссии по реабилитации».

Далее Бушин представляет, что подходит к Быкову и спрашивает его, как писатель писателя и ветеран Великой Отечественной войны такого же ветерана: «Триумфатор, читал я, что всех русских, живущих в Беларуси, вы объявили «пятой колонной»; говорили мне, что вы ещё и против союза с Россией. Что ж, тогда поцелуйтесь с Явлинским и Кириенко. Последний грозил даже в суд подать на свою родину, если этот союз состоится… А про себя скажу: в 43-44-м годах я всю Беларусь протопал наискосок от Наровли до Гродно со своей Пятидесятой армией, потерял при этом и уложил на вечный сон в белорусской земле немало сверстников и друзей, в большинстве своём русских. Вы не забыли, триумфатор, зачислить их в «пятую колонну»? А в Минске давно живут со своими семьями две мои сестры. Тоже «колонна номер пять»? Да вы сами-то, триумфатор, случаем не из «палаты номер шесть»?» Таким образом Бушин высказал мнение о Василии Владимировиче Быкове как политическом деятеле и человеке [14].

В. Быков в произведениях исповедует и отстаивает буржуазную философскую теорию экзистенциализма, яркими представителями которых являются Кьеркегор, Ясперс, Сартр и другие философы и мыслители современного Запада. О приверженности теории экзистенциализма он и сам признается в документальной повести. Потому он известен и превозносим в буржуазном мире. Экзистенциалисты мыслят, что человек — это строящий сам себя проект. Они рассматривают свободу как выбор личности одной из бесчисленного количества возможностей, особенно оказавшись в пограничной ситуации, например, перед лицом смерти, а в конечном счёте — это свобода личности от общества. Как правило, В. Быков в произведениях помещает героя в пограничное со смертью состояние и исследует его выбор, его свободу.

За месяц до смерти, которая наступила 22 июня 2003 года, В. Быков вернулся домой, в Беларусь, и лёг в больницу в Боровлянах на обследование. Главный врач в показанном 19 июня 2019 года по российской программе «Культура» документальном фильме «Острова» рассказал, что В. Быков после обследования лёг в больницу и нашёл в ней вечный покой. Главврач отметил, что знаменитый пациент твёрдо заявил, что больше никуда не поедет, будет в Белоруссии и никаких заграниц. При обследовании выяснилось, что печени у Быкова уже не осталось. В фильме воспроизведена встреча Василия с поэтом Некляевым, который был предпоследним из посетителей. В разговоре Быков говорил ему, как самому близкому человеку по политическим взглядам, что знает о скором конце.

Оказался он в той самой пограничной зоне, перед лицом смерти и высказал вполне марксистскую точку зрения на свободу как познанную необходимость. То есть отказался от идей субъективного идеализма, экзистенциализма. И далее много раз повторил, что объективное, от его воли и желания не зависящее, неотвратимое наступает. Просил не устраивать пышных проводов, должно быть все организовано очень скромно, без всяких излишеств. И обязательно по греко-католическому (униатскому) ритуалу. Отпевали его в Доме писателей, на улице Фрунзе в Минске, с приглашением греко-католического священника из Украины.

В предшествующие годы В. В. Быков много и долго возмущался по поводу притеснения верующих, отступления от веры. Его родители были православными, и сам он был крещён в православной церкви в деревне Кубличи. Отпевать же и хоронить повелел по униатскому (греко-католическому) обычаю [15]. И здесь он подобен А. Н. Яковлеву. Видимо, мировоззрение у них к концу жизни было нивелировано кураторами из Лэнгли. Не пожелали сохранять никакой связи с Россией, даже в области веры. Так закончилось физическое, земное бытие талантливого злодея, организовавшего провокацию против народа в угоду чужой злой воле врагов Отчизны.

Руководители олигархической России в благодарность за свалившиеся в их карманы огромные капиталы от разрушения СССР увековечили В. Быкова, присвоив в 2018 году его имя одному из фрегатов Черноморского Флота. Невольно вспоминается известное стихотворение пролетарского поэта В. В. Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку»: «И покажет коммунизму естество и плоть…» Что написал бы Маяковский на смерть В. Быкова? Осмелюсь предположить, что были бы убойные, как острые гвозди, по Маяковскому, слова презрения и не менее того! И нам с вами, Василий Владимирович, предателем своей семьи, веры отцов, народа своего, организатора и исполнителя шпионских плясок агентов ЦРУ США вокруг Беларуси, не по пути. Наш соотечественник, выдающийся поэт, в том же стихотворении дал вам отповедь от всех нас: «В наших жилах — кровь, а не водица. Мы идём сквозь револьверный лай…» И так до самой полной Победы. Правды. Справедливости!

1. Байгушев А. Партийная разведка. М: «Алгоритм», 2007. С. 96.

2. https://ok.ru/profile/573529807717.

3. News.tut.by/culture/597510.html. В. Быков.

4. Быков В. Долгая дорога домой. М.: ACT; Мн., Хорвест, 2005. С. 31, 341–343.

5. Тамже. С. 344.

6. Там же. С. 344.

7. Там же. С. 345.

8. Там же. С. 348–349.

9. Тамже. С. 12, 138.

10. Тамже. С. 77, 350.

И. Тамже. С. 125–130, 139–141.

12. Тамже. С. 350–351.

13. Бушин В. С. Завтра. 16.01.2000.

14. Быков В. Долгая дорога домой. С. 366–367.

15. Там же. С. 23–24.