Лангуста с мочёными яблоками

48

Таким образом, на имя Эмили в город Киев полетела ещё одна телеграмма. Но её уже она не застала.

Эмилия ехала в общем вагоне пассажирского поезда, первого, на который ей удалось достать билет. Сердце у неё стучало, как у загнанной лошади. То и дело она глотала желтенькие пилюльки валерьяны и думала, думала, думала… Перед отъездом она успела позвонить завотделом и попросила оформить отпуск на свой счёт.

В вагоне стоял плотный дух немытых человечьих тел, заношенных носков и неубранного туалета. Тусклая лампочка дежурного освещения едва просвечивала сквозь грязный плафон. Из служебного купэ доносился приглушенный женский смех и звон стаканов. Ночь была на исходе. Вагон мотало на стрелках. Звуки, издаваемые спящими человеками и перестук колёс, дополняли гамму ощущений.

Поезд прибывал в Москву во второй половине дня, и предстояло маяться в неизвестности ещё добрых восемь часов.

В Москве Эмилия первым делом бросилась на квартиру к Филиппу. Ключи Филипп ей оставил во время их медовых недель, тем не менее, она позвонила. Открыл дверь Сидорович.

— Никак ты и есть Филиппова жена? Помню, помню. Заходи. Звонил тут его доктор. Вот. Как раз завтра с 14 до 15 свиданка. Соберёшь, што там. Пойдёшь. А щас иди отдыхай. Ключ есть? Ну вот. Где чего тут — знаешь. Если чо надо, — постучи. Я тут живу.

— Да, да, спасибо, Иван Сидорович.

— Ну што там. Как никак сосед. И нету у нас разногласий.

Эмилия открыла дверь и зашла в комнату. Из-под кресла, выгнув спину и задрав хвост трубой, навстречу к ней шел Ферапонтус.

— Мр-р, не волнуйся. Всё будет в порядке. Филипп слишком невоздержан. Ложись поспи. Ты ведь не спала всю ночь.

Эмилия протянула руку навстречу Ферапонту. Кот потёрся щекой о руку, мурлыкнул и лизнул её пальцы.

— Спасибо тебе, Ферапонт. Я получила твою телеграмму. Просто удивительно, как это тебе удалось.

— Это мои личные связи. Раздевайся и ложись отдыхать. Я возле тебя полежу. Ты не возражаешь?

— Конечно, конечно, — сказала Эмилия, поглаживая уютно урчащего кота.