Лапшевня бабули Хо: Пробудившийся

Глава 5 Не задался вечерок, не задался…

Лицо обдало горячим воздухом. Я секунду видел висящий в воздухе сдвоенный шар из медленно вращающихся свинцовых дробин и обрезков гвоздей, сразу остановившийся в голубом сиянии. Всё это металлическое крошево вылетело из стволов, прежде чем с частым стуком осыпаться на пол.

У мужика на лице было просто непередаваемое возмущение, когда я пнул его обеими ногами в грудь.

Обрез, подпрыгнув на полу, улетел в угол. А мужик влетел спиной в стойку и поднял белое облако муки.

А потом над белым облаком поднялось могучее тело бабули Хо. В крепкой руке она держала огромную чёрную сквородку диаметром, наверное, метр. И пробила мужика сверху по башке.

Прямо в темечко. С тягучим ярким звоном.

Прибила как комара.

Сян выключила свой телефон, сунула его в карман куртки и произнесла:

— А вот это всё уже начинает меня доставать…

— Это вот что сейчас было? — спросил я у Сян, пока пока мы наблюдали, как бабуля Хо приматывает к стулу оглушенного мужика серебристой пленкой для выпечки.

— Это была сковородка, — меланхолично отозвалась Сян. — Чугунная.

— Да нет, я про выстрел! Это что было с дробью? Что случилось?

— А-а, — протянула Сян. — Да, ты же не в курсе. Ну, по умному это называется инерционной вязкостью. Чем выше плотность ци, тем быстрее она останавливает разгон предмета выше определенного порога скорости.

— Не понял, — отозвался я после секундного озадаченного молчания.

— Хорошо… Сколько ты видел сегодня двигателей внутреннего сгорания? — спросила Сян.

— Я видел автомобиль на стоянке в госпитале. Лимузин.

— Это был электромобиль. На батареях. С особым движком, делают в Гуанчжоу по штучному заказу. В Эпицентре двигатели внутреннего сгорания просто глохнут. Пули останавливаются в воздухе, иногда даже из ствола не вылетают. Арбалетные стрелы и дротики — тоже. Я слышала про умника, решившего освоить броски камнями прилагая к ним усилие ци, но тоже не прокатило. Но это его не остановило, всё экспериментирует… А этот деятель, — Сян кивнула на скрученного мужика, — тоже, видать, умник из таких. Хотя, если бы он пальнул тебе дробью в упор, сломанные ребра бы у тебя точно были.

Я какое-то время переваривал эти новости.

— Но… А как? Хм… А если… Блин. А как же движение электронов?

Сян пожала плечами:

— У меня нет ответов. Разные разделы физики взаимодействуют с ци по-разному. Электричество работает. Там кто-то утверждает, что в районе Основного Потока изменилась скорость света и направление гравитации, но я не ручаюсь, что это точно.

— Вот блин…Так что это получается, тут не действует огнестрел?

— То-то все удивились! Особенно полиция. Неудивительно, что у нас тут прав тот, у кого кулак крепче, а не тот у кого пуля быстрее.

Вот теперь я осознал, то, что видел уже некоторое время. Здесь нет огнестрела и массовых армий. Здесь снова, как встарь, рулят рукопашный бой и, очевидно, длинный холодняк. Личное мастерство и способность манипулировать ци.

Это же теперь какой-то гребаный гонконгский боевик. Кантонская опера. С вьетнамским ловушками. И я в самом эпицентре событий! Охренеть!

Сян с сочувствием похлопала меня по плечу:

— Понимаю, это как-то многовато для первого дня.

— Ну, собственно, да, — признался я.

Это она еще не знает, что я умер шесть лет назад. Дважды.

Но денек и впрямь нелегко складывается. Госпиталь, Лангхо, этот безумный бомж.

В этот момент я понял, что меня еще беспокоило. Мужик, оглушенный до беспамятства бабулей Хо и истекающий в данный момент кровью из носа, вовсе не был бомжем. Я видел рубчатые подошвы его с виду потертых ботинок, совершенно новые ботинки. И шнурки на ботинках абсолютно целые. Чистые. А еще я вспомнил, как видел буквально у своего лица его палец на спусковом крючке обреза. Рука грязная, а ноготь указательного пальца совершенно чистый. С маникюром, я бы сказал. С полировочкой.

— Сян, — произнес я оглядываясь. — А где телефон этого чудака?

Телефон нашелся под столом, за которым мы ели. Упругий противоударный корпус с титановыми вставками. И кнопка биометрического допуска под сенсорным экраном. Интересненько. Шесть лет назад такие модели ещё только-только появлялись на рынке. Экий высокотехнологичный бомж нам попался.

— Приложи его палец к кнопке, — попросил я Сян.

Ладони мужика торчали за пределами обездвижившей его пленки и Сян справилась без труда. Я перелистнул засветившийся экран и понял, что мужичок-то нам попался оч-чень нехороший. Даже хуже, чем гипотетический бомж-грабитель с огнестрелом.

Потыкавшись по ярлычкам, с третьего раза я обнаружил, что у него установлена прога для триангуляции чужих телефонов. И что она в данный момент активно моргала, указывая наше местоположение на карте города.

— Сян, — позвал я. — Посмотри.

Сян посмотрела. И тут же выдернула из кармана куртки свой телефон, выключила его, сняла заднюю крышку и вытащила батарею. Метка на телефоне бомжа немедленно погасла. «Контакт потерян», всплыло предупреждение на экране.

— Вот зараза, — злобно прошептала Сян. — Уважаемая бабуля Хо! А вы запечь этого типа в печке целиком случайно не собираетесь?

Бабуля Хо смущенно хмыкнула:

— Ну, скажешь тоже. Я чего ж, людоедка, что ли? Охрану с рынка я уже вызвала, ребятки. Обещали скоро быть!

— Жаль-жаль, — пробормотала Сян. — Хороший же был план. Уважаемая бабуля Хо, а вы не будете против, если мы у вас прикупим каких-то сладостей с собой чека на три, скажем, за беспокойство, и пойдем себе своей дорогой?

— Деточка, да разве же я не понимаю, дело молодое, ступайте себе. Бабуля сама тут разберется.

Расплатившись и попрощавшись, мы быстро выскочили на улицу, В смысле Сян выкатила меня на коляске в слабо освещенную факелом Основного Пути улицу и… И…

В общем день, да и вечер сегодня однозначно не задались.

Из темноты нам на встречу тихо шурша широченными шинами совершенно бесшумно (электродвигатель же, как я теперь понимал!) выкатил синий длинный, жуткий лимузин Циановых братков.

Восемь дверей лимузина синхронно распахнулись и восемь здоровенных мужиков выбрались из темного салона на свет факела.

— Ну чо, — мрачно ухмыльнулся Лангхо с роскошно подбитым глазом, в рваном синем пиджаке на голое тело. — Не набегались еще?

Сука. Вечерок точно не задался.

— Так, — Лангхо, «козой» из пальцев показал на Сян. — Ты, мелкая, руки за голову и на колени. А ты, немощный, держи руки так, чтобы я их видел.

— Ещё раз в торец захотел? — поинтересовался я.

— А ты решил, что у тебя это два раза прокатит? — Лангхо погрозил мне пальцем. — Не прокатит. Не обольщайся.

Неужели снова сбегать? Мне, на самом деле, сбегать не хотелось, хотя это было бы разумным решением. Но от Сян я услышал только злобное шипение, понял, что видно как-то слишком оптимистично смотрю на текущие обстоятельства.

А потом я услышал могучий рык бабули Хо:

— Лангхо! Бычара! Ты совсем, что ли, нюх потерял? Моих клиентов прямо у меня под окнами винтишь?

— Уймись, бабуля, — угрюмо отозвался Лангхо. — Это наша территория.

— Я тебе уже в какой раз говорю. Это уже двадцать метров как не ваша территория, — неприятно усмехнулась бабуля Хо, подходя к нам и закидывая на плечо грозную закопченную сковородку метр в диаметре, эпическую мощь которой я уже видел в деле.

Лангхо заметно обеспокоился. Тоже, видать, знал что-то за милой бабушкой Хо.

— Нам эту бабку так просто не завалить… — Лангхо оглянулся на прибывших с ним.

— Ну, я тут как раз на этот случай, — лениво отозвался один из его приятелей, худощавый, длинноволосый пижон, черные волосы в хвост, черная водолазка торчит из цианового пиджака, цепак черного серебра на шее, сразу он мне не глянулся.

— Тао-Кнут, — прищурилась бабуля Хо. — И ты здесь. Снова ты.

— Вот видишь, Лангхо, — оскалил сверкающие жемчужной белизной зубы Тао. — Меня уже на улице узнают. Это называется известность, братан.

Лангхо скорчил такую рожу, словно целый лимон разом сожрал.

— Почему Кнут? — внезапно поинтересовалась Сян.

— Детка, — развязно оторвался Тао медленно расстегивая циановый пиджак пуговица за пуговицей. — Ты всё скоро сама узнаешь.

Вот козел!

Тар жестом эксгбициониста распахнул расстегнутый пиджак. Ну, черная водолазка поверх накачанного тела, обтягивающие брюки, лаковые туфли, ну — и что? Чего так красоваться?

Но когда он взялся за широкий пояс трижды огибавший его тело, я понял почему.

Тао в три приема вытащил из пояса, как из ножен, длинный хлыст из металлических сегментов. В кулаке его, державшем рукоятку хлыста, засветился энергоузел, он же шаодань, он же чакра, и искры ци побежали по металлу.

Тао начал раскручивать кнут, между нами возникла спираль искрящейся ци.

— Вот тухляк, — негромко, сквозь зубы, выругалась Сян, и я понял, что дела наши действительно дрянь.

Остальные циановые братки рассыпались в ряд за спиной Тао.

— Ну что, детишки, — пробормотала бабуля Хо. — Вот и все. Нам остается только драться.

Я отцепил от подлокотника коляски сведенную судорогой ужаса ладонь, и сжал ее в кулак, аж костяшки захрустели.

— Сян, — позвал я, сглотнув сухую слюну. — Заряжай.

И Сян всё поняла правильно, умница моя. Она положила горячую ладонь на мое плечо, я почувствовал энергетический жар, спускающийся по сердцевине мышцы прямо в правый кулак, где закрутилась в упругий горячий клубок, а потом начала испускать свет прямо сквозь мою кожу.

— Давай, — не вполне довольным тоном произнесла Сян. — Порвем ему жопу.

Ну а что нам ещё оставалось? Оставалось поймать, да порвать — да. Легко. Начать да закончить. Уж одного из вас я точно закопаю.

Тао первым нанес удар.

Он выбросил раскрученную спираль кнута вперед, как жало, и кончик кнута с ясным звоном столкнулся у меня над головой с подставленным дном сковородки бабули Хо. Я сжался в кресле-каталке, а надо мной саданул высоковольтный разряд. В воздухе запахло свежестью. В смысле — жаренным! Этот деятель превратил поток ци в разряд молнии. Охренеть!

Ударом молнии бабулю оттащило шагов на пять назад, но старушка даже позу не поменяла, хотя у нее тапки задымились от трения и ушли в утоптанный грунт на сантиметр.

Циановые братки с ревом бросились вперед.

Сян с диким воплем бросилась назад! И утащила меня с собой, дважды чиркнув жестами пальцев по коленям двоим браткам, от чего коленки у тех подкосило, и они попадали наземь, а на них попадали и те, что неслись следом за моей коляской.

Бычара Лангхо, рыча бешеным быком, сиганул через эту кучу-малу, в полете срывая с себя куски пиджака, и приземлился прямо на мой выброшенный вперед сияющий кулак. Я не понял, что там произошло, но в могучей вспышке бычий череп сошелся с костяшками кулака и череп не устоял. Лангхо по красивой дуге унесся обратно в темное небо, а оттуда грохнулся прямо на крышу их лимузина, сваляв ту всмятку.

— Бам! Бам! — бабуля двумя ударами сковородки отправила во тьму одного братка справа и одного слева. Атака захлебнулась. На ногах остался только Тао.

Тао, оскалившись, раскрутил искрящий кнут над головой и проорал:

— Колясочник! Ты следующий!

Вот же зараза.

— Я не понял, у вас у всех моя коляска немедленную агрессию вызывает, что ли? — возмутился я, пытаясь собрать всё тепло моего тела в кулаке, но не больно у меня что-то получалось.

— Нет, просто ты меня бесишь, — захохотал Тао. — А теперь попробуй мой электрический стул, сучка!

И захохотал, как полный псих, и хлестанул меня кнутом прямо в грудь.

О, да, детка. Это был именно тот самый электрический стул на всю тыщу мегаватт. Даже на колесиках. От хватанувшего меня спазма едва глаза не вылетели, а сдавленные зубы чуть в десна не ушли целиком! Силой тока, пробившей меня до задницы, можно было ротор подводной лодки раскрутить.

— Миллион лет страданий, — орал в восторге псих Тао.

И так в общем-то это и было…

Я погрузился в клокочущий алый туман. А потом всё слилось в одну ослепительную алую точку в полной темноте, и погасло ведь сердце мое, остановилось.

И в этой полной темноте я увидел как передо мной загораются один за одним алые глаза с вертикальным зрачком:

— Пока я с тобой, ты не подохнешь, падаль. Давай, дергайся, шевелись! Стучи сердечком! Шевели лапками! Глотай воздух! Ты сдохнешь, только когда я разрешу! Давай.

Удар изнутри запустил мое сердце снова.

И я очнулся, второй раз за неполные сутки. В пламенеющем небе мерцали крупные звезды. Их же не должно быть видно… Как так…

Сян потом сказала мне, что получив высоковольтным кнутом в тело я сначала бился от разряда, потом замер так, что Сян решила, что — вот и все. А потом сквозь одежду засветом сотни алых огней у меня на теле, там где шрамы усеяли мою кожу, сотни алых лучей ударили во тьму, я закричал нечеловеческим голосом, поймал кнут голыми руками и, намотав его на руку, потащил упирающегося Тао к себе вплотную, раскрыл рот и пальнул ему в лицо струей алого огня, как Годзилла.

Наверное, не будь Тао ци-практиком, тут его башка дурная и отлетела бы напрочь, а так — только волосы испарились, да кожа с лица сползла до зубов.

Тао укатился туда, откуда пришел, а кнут его остался у меня в кулаке.

А я сам о том моменте ничего такого не запомнил, кроме непонятных алых глаз во тьме и невнятного нечеловеческого бормотания.

Бред. Загрузка режима годзиллы какая-то…

В общем, высокие договаривающиеся стороны обменялись любезностями в рамках протокола. И кто знает, куда бы обмен любезностями мог нас завести, но тут нас грубо и разогнали. Явилась вызванная бабулей Хо подмога с Центрального рынка.

— Так! Эй, горячая шпана, а ну тихо! Стоять! А ну, разошлись! Вы направо, а вы налево!

Это был здоровый мужик, пришедший из темноты, в соломенной конической шляпе, шелковом халате треснувшем на плечах, шире лимузина, седой, но бодрый, и глаза добрые, и кулаки размером с мою голову. Когда говорят что добро должно быть с кулаками, имеют в виду вот таких монстров как раз. У такого добра не забалуешь.

Он поймал братка, который то ли не услышал, то ли проигнорировал его предупреждение, а зря. Дядька его поймал за шкирку и небрежно бросил в темноту, как нашкодившего котенка. Там, куда браток улетел, долго ещё грохотало и обваливалось, а сам братуха так назад и не вышел, что характерно.

Дядька кивнул бабуле как старой знакомой:

— Бабуля Хо. Очарован, как всегда.

— Ох, вы мне льстите, надзиратель Ди! — да наша бабуля реально засмущалась!

А ещё услышав это имя, оставшаяся на ногах братва забеспокоилась, заозиралась! Наслышаны, видать.

Надзиратель Ди бросил в их сторону угрюмый взгляд и пророкотал:

— Не вынуждайте меня применить силу, детки.

Ага, а до того это что было? Предварительные ласки?

— Ты! — заорал мне Тао показавшись из-за спин братков. — Верни мой кнут!

В этот момент меня ещё трясло и хотелось помереть не вставая из коляски.

— Вот этот, что ли? — хрипло переспросил я поболтав концом кнута в воздухе.

— Этот! — выкрикнул Тао.

— А вот хрен тебе, — с полным удовлетворением ответил я ему.

Тао с визгом втянул в себя холодный ночной воздух и…

— Всем стоять, я сказал.

И все встали. И Тао тоже. Ди не орал. Но всех просто парализовало. Когда говорил надзиратель, всё вокруг настороженно замирало, мало ли, вдруг у добра с кулаками именно к тебе появились вопросы…

— Не гневите меня, детишки, — с недобрым спокойствием произнес надзиратель Ди, медленно поднимая руку и сжимая чудовищных габаритов кулак.

Огромный роскошный шаодань пылал в его кулаке, озаряя ярким светом всю округу. Циановые братки, отбрасывая дополнительные короткие тени, явно почувствовали себя окончательно не на своем месте.

Надзиратель, насупившись, огромной ладонью потащил край широкого рукава по правой руке вверх, обнажив второй сияющий шаодань в запястье, третий в предплечье, следующий в локте, потом в плече и на уровне ключицы. Циановый, синий, белый, зелёный… Шесть заряженных шаоданей, один за другим в одной руке! Это же живой шестой уровень, я вижу его воочию! И он был великолепен, могуч как бог, и убедителен, как шестиствольный револьвер! Я, новичок, с первым шаоданем, отправил Лангхо в оглушительный полет через три двери, а что можно сделать с шестью, особенно если разрядить разом? Того, кто попадет под такой раскошный удар, разорвет в кровавую окрошку.

Братки сгрудились, как напуганные школьницы и всему было понятно, что думают о чем-то таком же…

И вот тогда-то я и понял. Я понял, что хочу быть таким как он! Чтобы братки смотрели на меня со священным ужасом и к стенам жались, уступая дорогу. Чтобы ни одна тварь в этом городе не смела на меня хвост поднять. Я хотел быть здесь сильнее всех. Я знал, что могу стать здесь сильнее всех, если разберусь как тут всё устроено, если постараюсь. Больше меня никто не убьет. Я буду сильнее всех. Однажды. Очень скоро. Я вам клянусь.

— Ну? — ещё раз спросил надзиратель.