«Оранжевая революция». Украинская версия

Конечно, Виктора Ющенко и его команду можно с некоторой долей схематизма называть сторонниками западного вектора развития. Можно, хотя с еще большей натяжкой, называть пророссийской команду Виктора Януковича, которая, однако, по сути, отстаивала сохранение либо перемоделирование существующей многовекторности. Но соответствует ли расхожее позиционирование лидеров избирательной гонки позиционированию их электоратов?

«Это не Европа! Мы еще не живем в Европе», – так жительница Балаклеи критикует в «Вашингтон пост» митинг сторонников Януковича в Харькове. Подобные высказывания рядовых граждан – неизменный атрибут западных публикаций об Украине. Разумеется, среди жителей упомянутого райцентра на Харьковщине есть люди с разными политическими приоритетами, в том числе и подходящими для подобной иллюстрации. Однако социология обнаруживает парадокс украинской революции, поскольку никак не подтверждает того, что победа Виктора Ющенко – результат торжества западных ценностей в душах украинских избирателей.

Как известно, важнейшая из этих ценностей – свободный рынок, а репутация Ющенко как либерала-рыночника вне всяких сомнений. Однако согласно опросу Киевского международного института социологии (далее КМИС), исследовавшему электорат кандидатов, среди избирателей Ющенко доля приверженцев преимущественно частного сектора составляет лишь 16 % (на 1 % больше доли сторонников такой модели в среднем по стране и в полтора раза меньше, чем по опросу КМИС было у электората блока «Наша Украина» (далее «НУ») на парламентских выборах-2002).[17] 36,6 % электората Ющенко – за равные возможности для частного и государственного секторов, а 35 % – за приоритет госсектора, при этом 12,3 % – за ликвидацию частного предпринимательства. У Януковича же за приоритет частного сектора – 16,8, равные возможности – 36,6 и приоритет госсектора – 40,4 %. То есть экономическая ориентация электората двух главных кандидатов была почти идентичной – чуть правее среднеукраинского избирателя. Тогда как на президентских выборах 1999 года[18] главные центристский и правоцентристский кандидаты Леонид Кучма и Марчук имели куда больше приверженцев частного сектора (25 и 33 %) и меньше – государственного (32 и 31 %). Даже в тогдашнем электорате ультралевой Натальи Витренко приверженцы частного сектора составляли почти такую же долю, как в нынешнем электорате Ющенко и Януковича, – 15 %.

Столь же парадоксальные результаты показало исследование КМИС и по другим вопросам. Так, 11,8 % электората Ющенко даже считали, что Украина и Россия должны объединиться в одно государство (в среднем по Украине 20 %), а 67,7 % считали, что обе страны должны быть дружественными, без виз и таможен (по Украине 68 %). Приверженцев закрытых границ, виз и таможен относительно мало (15,8 %). Их хотя и вдвое больше, чем в среднем по стране, но заметно меньше, нежели было у электората «НУ» в 2002 году. У Януковича сторонники виз и таможен составляли лишь 3,3 %, а сторонники объединения в одно государство – 24,5 %. В этом плане электорат Януковича выглядит более пророссийским, чем электорат Кучмы в 1999 году (где сторонников объединения было 22, а виз и таможен – 17 %), но куда менее пророссийским, чем тогдашний электорат трех левых кандидатов (Петра Симоненко, Александра Мороза, Натальи Витренко), где ни у одного из них доля сторонников объединения не была меньше 40 %. Электорат Ющенко по отношению к России примерно соответствует электорату Кучмы в 1999 году, а приверженцев визово-таможенного режима в его среде оказалось куда меньше, чем у тогдашних кандидатов правых (Марчук – 33, Удовенко – 35, Костенко – 43,5 %). Что же касается позиции по русскому языку, то почти две трети электората Ющенко выступали за его официальный статус либо в масштабе страны, либо в масштабе желающих того регионов. У электората Януковича таковых было 90,7 %.

Ну а итоги опроса об отношении к Европейскому союзу и НАТО серьезно корректируют версию о ющенковцах как сторонниках прозападного выбора. Хотя электорат Ющенко и является более проевропейским, приверженцы сближения с этими структурами не составляли там абсолютного большинства. Лишь 17,6 % (по Украине – 11 %) высказывались за вступление в НАТО, 46,6 % – за внеблоковость при одинаковом военном сотрудничестве с Россией и альянсом (по Украине – 44 %), а 13,8 % – за вступление в военный союз СНГ (по Украине – 21 %). У избирателей Януковича эти цифры составляют соответственно 7,3, 44,5 и 27,8 %. Правда, большинство избирателей Ющенко считало, что Украине лучше жить в ЕС, чем в союзе России и Белоруссии, однако оно не было абсолютным (43,3 против 32,6 %). Среди электората Януковича соотношение противоположное: 22,2 против 60,1 %, а в среднем по Украине оно составляет 29 против 43 %.

Таблица 1

* Парламентские (суммарный процент голосов за партии «Народный рух», «Громада», «Реформы и порядок», Национальный фронт, «Вперед, Украина!», Республиканско-христианская, а также половина голосов блока «Вместе», один из двух участников которого, Либеральная партия, вошла в 2002 году в «Нашу Украину».

** Парламентские (суммарный процент голосов за «Нашу Украину» и БЮТ).

*** Президентские, первый тур.

Данный опрос проходил за два месяца до первого тура выборов, и можно предполагать, что в итоге доля левых, пророссийских и евроскептических избирателей в электорате Ющенко возросла. Ведь он пополнялся за счет неопределившихся избирателей и электората других кандидатов. А, судя по опросу, в обеих категориях такие настроения преобладали.

Да, явно пророссийский избиратель для сторонников Ющенко не особенно характерен. Однако все же суммарно он равнялся числу избирателей Мороза. Следовательно, его наличие и создало критическую массу, давшую лидеру оппозиции победу.

Что же касается того, что в электорате Ющенко более распространены рыночные, проевропейские, антироссийские настроения, чем в Украине в целом, то это – следствие наличия в нем национал-демократического ядра, застывшего по численности на уровне электората, который был у Руха и близких к нему партий в конце 90-х. И доля этого ядра среди избирателей Ющенко в минувшем году была заметно меньшей по сравнению с его же долей среди приверженцев блока, возглавляемого им в 2002 году. Таким образом, электорат Ющенко в значительной степени включил избирателей, ранее голосовавших за центристов и за левых и чья политическая ориентация не изменилась. Переход многих избирателей к Ющенко не стал переходом на его реальные позиции.

Почему же многие левые избиратели проголосовали за правого кандидата? Разумеется, и программа, и публичные выступления Ющенко были куда эластичнее, чем политическая практика его правительства и фракции. Там была заметная социальная составляющая (повышение зарплат и пенсий, госзаказ, создание новых рабочих мест) и отсутствовала русофобия. Однако он и намеков не делал по поводу ограничения, а тем более ликвидации частной собственности, объединения с Россией. И это не помешало части сторонников таких взглядов проголосовать за него, а не за Януковича, более близкого по программным установкам. Следовательно, для этих избирателей собственные основные политические и экономические приоритеты оказались второстепенными по сравнению с возможностью выразить недоверие власти, поддержав самого проходного оппозиционного кандидата.

Да, согласно тому же опросу КМИС, электорат Ющенко более недоволен ситуацией в стране, чем среднестатистический украинец. 78,5 % его не удовлетворены развитием Украины, а 8,3 % удовлетворены. Но и у избирателей Януковича неудовлетворенные явно преобладали, хотя и с несколько иным соотношением: 60,3 против 18,1 %.

При этом переход левого и протестного электората на сторону Ющенко был в региональном отношении очень неравномерным. Впервые подобная тенденция проявилась на парламентских выборах-2002 (здесь речь идет и о таком переходе к Блоку Тимошенко) и коснулась в наибольшей степени запада и центра, причем ярче всего наблюдалась здесь не в крупных городах, а в сельской местности – то есть не просто на самой украиноязычной территории страны, но и в наиболее украиноязычных ее районах.[19] С другой стороны, на юге и востоке в 2002 году почти всюду «НУ» и БЮТ набрали меньше голосов, чем партии-предшественники в 1998 году вместе взятые. На президентских же выборах намеченная тенденция и дальше сильно развилась в центре, на западе же закрепилась (уже в 2002 году здесь резервы электорального роста были почти исчерпаны: суммарный электорат «НУ» и БЮТ кое-где превысил три четверти избирателей). А вот на востоке и юге негативный для Ющенко тренд выборов-2002 был переломлен. Во всех юго-восточных регионах (кроме Донбасса и Крыма с Севастополем) результат Ющенко в первом туре был на 7–8 % больше суммарного результата «НУ» и БЮТ в 2002 году. Тогда как на западе, кроме Черновицкой области, нигде этот прирост не достиг и 6,5 %. В то же время ни в одном из центральных регионов этот прирост не был ниже 10 % и обычно превышал 15 % (см. табл. 1).

К предшественникам «Нашей Украины» относятся вошедшие в этот блок в 2002 году партии «Народный рух», «Реформы и порядок», Республиканско-христианская и Либеральная. Блок «Национальный фронт» и партия «Вперед, Украина!» в равной степени являются предшественниками «Нашей Украины» и БЮТ. В первом случае часть партий блока вошла в «НУ», а часть – в БЮТ, во втором случае, хотя партия и вошла в «НУ», большинство известных фигур списка-98 шли в составе БЮТ. «Громада» отнесена к предшественникам БЮТ в связи с ролью в партии Тимошенко, а также некоторых других фигур, вошедших в 2002 году в ее список. Безусловно, ее корректней считать центристской, так как, в отличие от БЮТ, правых политиков в ее списке не было. В то же время результат партии в 1998 году практически везде был весьма незначительным, поэтому серьезно не влияет на цифры в правой колонке таблицы. Исключение составляет Днепропетровская область, где результат был получен в основном благодаря финансовому ресурсу Павла Лазаренко, поэтому сопоставление данных по этому региону будет некорректным.

Несомненно, что главным фактором, ограничившим переход левого и центристского электората к Ющенко, был фактор языковой (который очевидно является ярким внешним выражением субэтнического фактора). Согласно КМИС, доля тех, для кого украинский – наиболее удобный язык общения, в электорате у Ющенко составляла 78,5 % (почти на 30 % превышала среднюю по стране);[20] тогда как в 1999 году наибольший процент украиноязычных приверженцев был у Мороза – 61 %. У Януковича доля русскоязычного электората – 73,5 % (более чем на 20 % превышает среднюю по стране) и почти на 10 % больше, чем было в 1999 году у Симоненко – единственного кандидата с преобладанием русскоязычного электората. В целом результат Януковича на юго-востоке доказал, что прежние успехи КПУ здесь обусловлены не столько левыми настроениями, сколько восприятием коммунистов как сильнейших выразителей позиции русскокультурных избирателей.

Тем не менее у Ющенко доля русскоязычных избирателей была на 3,3 % больше, чем в электорате «НУ» в 2002 году. А во втором туре она, несомненно, еще увеличилась, так как в большинстве восточных регионов новый президент смог в полтора с лишним раза увеличить результат первого тура. Усилия Ющенко по привлечению дополнительного электората в неопорном для него юго-востоке были заметно успешнее, чем Януковича в неопорном для него западе и центре (см. табл. 2). Это показывает, что для заметной части населения юго-востока Ющенко был приемлем, но прежде всего как меньшее зло. Приемлемость же Януковича в таком качестве в неопорных для него макрорегионах была заметно меньшей.

Таблица 2

* Определяется по формуле:

голоса второго тура – голоса первого тура = голоса второго тура

Отрицательные значения показывают степень сокращения поддержки кандидатов во втором туре в сравнении с первым по формуле:

голоса первого тура – голоса второго тура = голоса первого тура

Смешно было бы говорить о том, что выборы прошли без нарушений. Обсуждаемая проблема для Украины не с Луны свалилась и имеет давние корни – подозрительные факты, связанные со списками избирателей, например, встречались еще на президентских выборах 1994 года, когда между первым и вторым турами в трех областях Галичины (ныне главной опоры Ющенко) количество избирателей в списках выросло на 31 тыс.[21] А левым политикам, в первую очередь Петру Симоненко, силы, впоследствии вошедшие в «Нашу Украину», устраивали в той же Галичине обструкцию, подобную той, которую устроили Ющенко в Донецке в 2003 году. Однако тогда эти обстоятельства не становились предметом озабоченности со стороны зарубежных наблюдателей. Поэтому для оценки нынешних выборов важны два обстоятельства: были ли они более или менее честными, чем предыдущие, и увеличивался или уменьшался масштаб нарушений в ходе кампании. Не менее важно определить, чьи выводы считать критерием значимости нарушений. Оценки многочисленных зарубежных наблюдателей почти всегда можно было предсказать, зная, кого они представляют: наблюдатели СНГ считали нарушения незначительными, а западные – наоборот, при этом отмечали прежде всего нарушения в пользу Януковича (правда, «белая ворона» в лице Британской хельсинкской группы отметила как раз преобладание нарушений в пользу Ющенко). Поэтому целесообразно здесь опираться не на мнение тех или иных уважаемых личностей и общественных групп, а на мнение самого украинского народа. А это мнение, зафиксированное в данных соцопросов, проведенных фирмой «Социс» по заказу близкого к тогдашней оппозиции фонда «Деминициативы», ясно свидетельствует о еще одном парадоксе революции: по ходу кампании избиратели видели все меньше нарушений и считали нынешнюю кампанию заметно более честной, чем парламентские выборы марта 2002 года, которые западные наблюдатели, напротив, оценили куда выше, чем выборы президента как в 2004 году, так и в 1999-м. Так, 30 октября 12,9 % считали, что выборы пройдут честно (в феврале 2002-го по опросам той же службы так полагало лишь 4 %),[22] 33,3 % считали, что будут отдельные нарушения, не влияющие на конечный результат (2002-й – 21 %), 26,0 % думали, что будут значительные нарушения, существенно влияющие на результат (2002-й – 37 %) и лишь 11,5 % думали, что выборы обязательно будут подтасованы (2002 год – 30 %). Таким образом, если в 2002 году две трети электората были уверены в масштабных подтасовках, то сейчас эта доля составила 37,5 %. При этом за два месяца кампании, несмотря на изобилие скандалов, она уменьшилась на 5,0 %. И такое уменьшение очень характерно. Ведь если в опросе 26 октября число избирателей, утверждавших, что им не приходилось сталкиваться с нарушениями закона в ходе кампании, составляло 43,5 %,[23] то почти с каждым последующим социсследованием (которые проводились раз в несколько дней) оно увеличивалось, достигнув к 30 октября 55,9 %. А доля избирателей, сталкивавшихся с нарушениями закона, изменилась с 45,7 до 36,9 %. При этом уменьшилось число наблюдавших почти все виды нарушений: в частности, неравный доступ кандидатов к СМИ, давление руководства, агитацию должностных лиц, использование бюджетных ресурсов, подкуп избирателей.

Такие цифры, на первый взгляд, противоречат естественной логике, согласно которой число заметивших нарушения может только расти, так как на протяжении кампании к тем, кто увидел их раньше, добавляются те, кто столкнулся с ними впервые. Но то, что этого не произошло, показывает: заметная часть электората забывала об увиденных прежде нарушениях из-за их несущественности. Очевидно также, что официальные выступления кандидатов на радио и телевидении, и прежде всего их реклама (куда более активная, чем на выборах-99, когда была распространена практика отказа ряда телекомпаний от политической рекламы), устранили претензии части электората к неравным возможностям в СМИ. Да, нельзя говорить, что освещение кандидатов в общественно-политических программах центральных каналов было сбалансированным, однако такого не было и раньше. Зато только на этих выборах оппозиция с телеэкрана могла заявлять: «Власть, твой час пробил, власть-убийца, вы нас не отравите!» Это было в рекламе, но для рядового зрителя не имело принципиального значения, в каком жанре звучат эти слова, главное, что звучат на центральном канале.

Правда, эти опросы касаются только периода кампании, а не дня голосования. Впрочем, данные Центризбиркома дают любопытную информацию к размышлению. Да, весьма странно выглядит и превышающая 95 % явка в Донецкой области во втором туре, и то, что при этом абсолютное число голосов, поданных там за Ющенко, оказалось меньшим, чем в первом туре. Но ведь и Янукович получил во втором туре в Тернопольской области меньше голосов, чем в первом. Такая же картина наблюдалась и в двух округах Ивано-Франковской, трех Львовской, одном Закарпатской и трех Сумской областей (везде также при росте активности избирателей). Да и уровень явки в Западной Украине с учетом большой трудовой миграции именно из западных регионов выглядит не менее подозрительным, чем в Донецкой области. Можно с недоверием относиться к рассказам о том, что оттуда за рубеж выехала едва ли не половина населения, однако исследование, проведенное летом нынешнего года по инициативе агентства международного развития США, показало, что из Черновицкой области за рубежом работает 170 тысяч человек.[24] По данным ЦИК, в регионе 699 тысяч избирателей, проголосовали же во втором туре 506 тысяч, то есть явка, вероятно, составила более 95 % от числа избирателей, находящихся в регионе. А Буковина – еще не самый приверженный Ющенко регион запада. В самом приверженном – Тернопольской области – по данным областного центра занятости, приведенным в докладе уполномоченного Верховной рады по правам человека Нины Карпачевой, в 2002 году около 100тысяч жителей работали за границей.[25] Нет оснований считать, что в последние два года миграционный отток стал меньшим; зато оценки официальных структур есть основания считать заниженными (вряд ли в этой более населенной области трудовых мигрантов гораздо меньше, чем на Буковине). Однако во втором туре на Тернопольщине цифра явки была на 102 тысячи меньше общего числа избирателей, а в переголосовании второго тура – на 88 тысяч меньше. Просмотр же участковых протоколов на сайте ЦИК (к сожалению, они доступны лишь по голосованию 26 декабря) только по двум округам этого региона – № 168 и 169 – выявил несколько населенных пунктов, где проголосовали 100 % избирателей. Это села Лопушаны, Пановичи, Передмистя, Низьколизи, Добромышль, Пидруда, Коржова – в последнем голосовавших оказалось даже на одного человека больше, чем было в списке![26]

Еще один парадокс – куда более уверенные в нечестных выборах-2002 избиратели нигде не устроили никаких, даже мелких, беспорядков на местном уровне, а сейчас протесты приобрели такой масштаб. Однако этому есть ряд объяснений.

Первое. Украина – едва ли не классический пример делегированной демократии, где народ основные надежды связывает с главой государства, которого в своем сознании наделяет чуть ли не сакральными функциями, тогда как роль остальных демократических институтов считает минимальной. Это подтверждается:

1. Согласно многолетним соцопросам, рейтинг президентов в Украине был неизменно выше, чем рейтинг Верховной рады, несмотря на то, что непопулярные реформы проводились именно президентом, а парламент часто им противился (примечательно, что опросы общественного мнения в странах ЕС регулярно показывают, что парламенты имеют больший рейтинг, чем правительства).

2. В президентских выборах граждане Украины неизменно участвуют активней, чем в парламентских, а во вторых турах этих выборов их активность неизменно выше, чем в первых (мировая практика показывает, что такой рост активности не является общей закономерностью). 3. Раздутая приверженцами Ющенко тема двукратного осуждения Януковича в конце 60-х имела в кампании исключительное значение.

Эти осуждения не были секретом и когда Янукович почти за два года до выборов занял премьерское кресло. В нормальном демократическом государстве они, если бы и стали предметом общественного внимания, то еще тогда – как-никак речь шла о второй фигуре в стране. И мораль гражданского общества либо совпала бы с позицией закона, согласно которой Янукович считается не просто несудимым, а реабилитированным (наиболее вероятный вариант для западной демократии), либо создала бы атмосферу нетерпимости вокруг его премьерства. Однако в Украине общественная мораль так же не препятствовала утверждению Януковича премьером, как и на выборах – особенно местных – не препятствовала избранию в депутаты людей, осуждавшихся (и не реабилитированных) за более серьезные преступления, чем Янукович, и в куда более недавние времена. Но во время президентской кампании часть общества показала, что прошлое, позволительное для премьера, она считает непозволительным для президента. Из-за этого Янукович потерял минимум 5 % голосов, что оказалось для него роковым. А возвращаясь к теме акций, отмечу: именно для делегированной демократии естественно, что активность масс в президентской кампании может не ограничиться простым приходом на участки, тогда как итоги всех прочих выборов воспринимаются относительно равнодушно.

Второе. В электорате Ющенко были больше представлены общественно активные слои населения: в нем была большей, чем у Януковича, доля молодежи и представителей малого бизнеса (для последнего перспектива пересадки премьера в президентское кресло зачастую не символизировала нужную бизнесу стабильность – эта категория избирателей была весьма чувствительна к идеологеме передела собственности «донецкими», эксплуатируемой Ющенко). А главное – он опирался на наиболее активный, пассионарный, по Льву Гумилеву, макрорегион – запад.[27] То, что в 1999 году главные оппозиционные кандидаты опирались в большей степени на пожилое население и на традиционно пассивные юго-восток и центр Украины, стало одной из главных причин отсутствия протестов по поводу фальсификаций. (Между тем, как утверждается в прессе Соцпартии, тогда Кучма в первом туре набрал не 36,5 а 17 %, уступив не только Симоненко, но и Морозу.[28] То есть масштаб фальсификаций объявлялся куда большим, чем на нынешних выборах, где приверженцы Ющенко заявляли, что Янукович во втором туре набрал на 7–8 % меньше, чем показали данные ЦИК.) Несравненно более широкой была поддержка Ющенко элитными группами, чем это было с оппозицией-1999, в том числе и ответственными работниками госструктур. Эта поддержка заметно усилилась после инициатив Януковича относительно государственного статуса русского языка, двойного гражданства, отказа от вступления в НАТО. Соцопросы показывают, что населением, за исключением Западной Украины, они были встречены позитивно. Однако они не могли быть поддержаны рядом элитных групп, где во все время украинской независимости господствовала идеология максимального дистанцирования от России, обычно поощрявшаяся сверху. Именно этим можно объяснить публичную поддержку революции многими представителями дипломатической службы. Есть основания считать, что подобные настроения были распространены и в верхушке армии, СБУ, в руководстве администраций западных и центральных областей, в депутатском корпусе. Хотя и проявляясь там, как правило, непублично, они стали важным фактором, предотвратившим эффективное сопротивление революции со стороны власти.

Третье. Целенаправленная подготовка команды Ющенко к революционному варианту развития событий. Еще до официального начала кампании настойчиво распространялась идея, что победе их кандидата может помешать только фальсификация выборов. И, думаю, не столько столкновение с конкретными фальсификациями, сколько простая убежденность в том, что победить мог только Ющенко, стала причиной выхода на площади большинства участников акций. Так, с точки зрения штаба Ющенко, главные фальсификации были допущены на востоке и юге. Однако, как показывает опрос самой близкой к нему соцслужбы, Центра Разумкова,[29] в фальсификации выборов в пользу Януковича в тех макрорегионах были убеждены соответственно 21,3 и 29,6 % респондентов, тогда как в центре и на западе – 68,6 и 88,2 % (практически везде это число примерно совпадало с электоратом Ющенко). При этом во втором туре во всех западных и центральных регионах разрыв между Ющенко и Януковичем заметно увеличился. Этот объективный факт должен был бы убедить жителей центра и запада в том, что нарушений не было, но под влиянием агитации команды Ющенко они принимали такую логику: «Раз у нас Ющенко победил с таким преимуществом, значит, он должен победить и в целом по стране».

А команда Ющенко готовила народ не только к гарантированным конституцией мирным протестам, но и заранее убеждала свой электорат в том, что он имеет юридическое «право на восстание». Так, 26 июля в Черновцах экс-генеральный прокурор Виктор Шишкин (партия УРП-«Собор»), по сообщению УНИАН, «процитировал декларацию ООН по правам человека, где указывается, что народ имеет право на вооруженное восстание против тирании, и статьи Конституции и УК Украины, где не предусматривается уголовная ответственность лиц, которые поднимаются на восстание в состоянии крайней необходимости».[30] Однако на самом деле ничего подобного нет ни в международных пактах, ни в законах Украины и зарубежных стран. Единственная конституция, где было записано право на восстание, – это французская якобинская конституция 1793 года, тогда это стало обоснованием для беспрецедентного для того времени террора. В августе в дебатах начальников штабов кандидатов Александра Зинченко и Сергея Тигипко на пятом канале также утверждалось, что конституцией гарантировано «право на восстание».[31] При этом глава штаба Януковича оказался неподготовленным и не говорил, что такого права на самом деле нет. Равно как и в ходе всей кампании ни представители власти, ни представители команды Януковича не давали никаких разъяснений по данному поводу.

Подготовка к поствыборным протестам, бесспорно, включала в себя и материальную сторону. Я далек от мысли приуменьшать спонтанность и искренность действий многих рядовых участников «оранжевой революции» и считать участников акций «купленными». Однако очевидно, что многие из них совмещали идейное с материальным. Не могу игнорировать бытующих в обществе утверждений людей, общавшихся с конкретными участниками акций: «Ребята неплохо подзаработали». Тем более когда разговоры эти ведутся без всякого осуждения подзаработавших. Бесспорно, само обеспечение деятельности киевского Майдана и майданов во многих других городах требовало немалых денег. И вероятно, значительная часть этой суммы была заранее накоплена для такого развития событий. Еще задолго до дня голосования настораживало, что в отличие от многих других фракций, «Наша Украина» не сделала пожертвований в июле семьям шахтеров, погибших в Донбассе, а в сентябре – семьям погибших в Беслане. Разве Ющенко не нужен был пиар для Донбасса и пиар для России? Разве не было денег у его команды, где столько состоятельных людей? Еще более странным было прочитать в «Зеркале недели» о плохом финансировании ряда местных штабов.[32] Разве и на это не было денег? Но кажущуюся странность можно объяснить парадоксальной формулировкой, высказанной в начале ХХ века немецким фельдмаршалом Шлиффеном при разработке плана того, что стало Первой мировой войной. «Никогда нельзя быть достаточно сильным в решающем пункте», – говорил он, требуя все большего усиления правого крыла Западного фронта. Конечно, со всей определенностью утверждать, что для Ющенко решающим пунктом были народные волнения после выборов, можно будет, только если исследователям станет доступна вся предвыборная документация «Нашей Украины», однако в такое торжество прозрачности поверить невозможно.

Четвертое. Внимание Запада к украинским выборам, выраженное в форме, которая давала команде Ющенко понять, что ее революционные действия будут там оправданы. Да, формально речь шла о требованиях к Украине соблюдать основные демократические нормы. Однако на фоне выборов во многих странах с такой же несовершенной демократией именно Украина оказалась предметом особого внимания.

Так, сенат США принял резолюцию об украинских выборах летом 2004 года, а палата представителей – осенью. Незадолго до их принятия состоялись выборы в Малави, Индонезии, Филиппинах, Тайване. И ни одни из них не вызвали резолюций конгресса, хотя без проблем нигде не обошлось. Взять хотя бы Филиппины, играющие во внешней торговле США куда большую роль, чем Украина, и имеющие с Вашингтоном особые отношения как бывшая колония, которую он полвека готовил к демократии. Вот что говорили о демократичности прошедших 10 мая 2004 года филиппинских выборов (одновременно президентских, парламентских и местных) заголовки ведущих западных изданий: «Покупка голосов и насилие в изобилии» («Индепендент»), «20 человек убиты в день филиппинских выборов» («Интернешнл геральд трибюн»), «Грязные трюки по-прежнему в ходу на филиппинских выборах» («Сан-Франциско кроникл»).[33] Согласно последней статье, написанной на основе беседы с активистом местной организации «За честные выборы», самым распространенным нарушением были манипуляции со списками, где число фиктивных избирателей порой доходило до 30 %. Насилие в ходе кампании стоило жизни 68 филиппинцам, а стоимость голоса доходила до 100 долларов. Кроме того, по завершении голосования на участках порой внезапно отключалось электричество, после чего избирательные урны иногда находили в канавах и на свалках. В итоге разрыв между нынешним президентом Макапагаль Арройо и оппозиционным кандидатом По Джуниором составил всего 4 % – 41 против 37 % (по закону выборы проходят в один тур). Но ни в Америке, ни в ЕС легитимность Арройо не ставили под сомнение – кандидатура их вполне устраивала.

В рейтинге же американской организации «Фридом хаус», на которую так любят ссылаться как американцы, так и отечественные получатели грантов, Филиппины считаются страной свободной, а из стран СНГ Украина уступает в нем только Молдове. Однако конгресс принимал резолюции лишь относительно выборов в Украине и Белоруссии. Резолюции к выборам в других странах хоронятся на уровне комитетов, а еще чаще вообще не предлагаются, как было, в частности, с резонансными выборами в Грузии и Азербайджане в 2003 году.

Таким образом, украинские выборы оказались объектом исключительного внимания конгресса, хотя проблемы, с которыми сталкивается Украина, строя демократию, отнюдь не исключительны. И то обстоятельство, что резолюции не принимались относительно выборов в странах, не менее (а часто и более) проблемных в плане демократии, чем Украина, настораживает более всего. Такая демонстрация двойных стандартов ясно показывает, что на серьезные нарушения в одной стране можно закрыть глаза, когда это выгодно. Зато менее значительные нарушения в другой стране можно сделать поводом, чтобы попытаться изолировать ее.

При этом никто на Западе не задавался вопросом, как соотносятся их требования к украинской власти о честных выборах со сбором денег на кампанию Ющенко по всему миру посредством американского сайта www. campaigncontribution.com, предназначенного для сбора средств на различные политические кампании и используемого для своего переизбрания многими конгрессменами.[34] Баннер со ссылкой на этот сайт размещался на многих интернет-ресурсах – от ведущих газет до сайтов бюро знакомств и консульства Гаити в Чикаго.

Такой сбор пожертвований – явный вызов украинскому законодательству, но, думаю, его роль в «оранжевой революции» заметно меньше, чем роль топорной работы как команды Януковича, так и властных структур – пятого объяснения протестов. При этом, похоже, с началом массовых протестов часть команды Януковича стала думать в первую очередь о том, как использовать их для сохранения полномочий президента Кучмы еще на какое-то время. В ходе самой кампании применение админресурса не столько помогало Януковичу, сколько идеально подыгрывало избранному командой Ющенко имиджу гонимых, тем более что было синергичным тиражируемой ею идеологеме о «кандидате-зэке и его бандитском стиле». Команда премьера не поняла, что разница между выборами президента и депутата-одномандатника не сводится к тому, что в первом случае округом является вся страна. Главное отличие в том, что при господстве принципов делегируемой демократии общество мало заботят парламентские выборы, и потому оно легко, инерционно склоняется к поддержке кандидата, доминирующего в информационном пространстве, особенно если тот осыпает электорат благодеяниями. Но при избрании первого лица страны эти методы кажутся заметной части населения неэтичными, и она склоняется к главному оппоненту рекламируемого кандидата лишь из протеста против стиля кампании. Именно такой, по моим наблюдениям, была в большой степени мотивация голосования за Ющенко на юго-востоке Украины. Оттого и основной мотив контрпропаганды – национализм Ющенко и его окружения – сработал здесь не в полной мере, хотя в основе этой контрпропаганды почти всегда были реальные факты.[35] Команде Януковича, напротив, с самого начала кампании были необходимы публичные дискуссии как самих кандидатов, так и членов их команд, тем более что плохая подготовленность Ющенко к публичной полемике была очевидной. И участие премьера в дебатах, как подтвердили соцопросы, только пошло ему на пользу. Но было оно запоздалым. Начнись такие дискуссии раньше, исчезли бы многие претензии к кампании отечественных избирателей, да и международным наблюдателям было бы трудновато это проигнорировать.

Результаты же переголосования второго тура показали, что на самом деле админресурс был куда более мощным раздражителем для сторонников Ющенко, нежели средством приплюсования голосов Януковичу. Судьба выборов решалась при превосходстве будущего президента в национальном информпространстве, полном паритете представительства кандидатов в комиссиях и сведении к минимуму голосования на дому и по открепительным талонам, в которых приверженцы Ющенко видели главный ресурс фальсификаций. И неудивительно, что к переголосованию претензий у них нет. Однако если соглашаться с их версией о том, что главные фальсификации во втором туре произошли на юго-востоке, то надо предполагать, что картина голосования изменилась прежде всего там. На самом деле она изменилась прежде всего в сельских округах всей страны, и в первую очередь в центральных. Если в сельских округах востока цифры снижения голосов за Януковича совпадали со снижением явки, то в центре и на западе наблюдался и заметный переток голосов от него к Ющенко. В крупных городах центра и запада такой переток был значительно меньшим. А в крупных городах юго-востока соотношение сил осталось практически таким же, как во втором туре. Исключение составляет Донбасс, где Янукович хотя и сохранил куда больший процент своего электората, чем в центре, но в абсолютных цифрах заметно потерял из-за того, что явка не была столь подозрительно высокой. В целом при сопоставлении голосований 21 ноября и 26 декабря вырисовывается следующая версия различия результатов.[36]

1. В Донбассе (особенно в Донецкой области) во втором туре имели место фальсификации в пользу Януковича, которые при переголосовании были сведены к минимуму.

2. На западе были фальсификации в пользу Ющенко, которые при переголосовании увеличились (о 100-процентной явке в отдельных селах см. выше).

3. Остальное перераспределение голосов объясняется отнюдь не устранением фальсификаций второго тура, а тем, что революционные события в Киеве лишили Януковича имиджа воплощения стабильности, чем он был привлекателен для заметной части прежде всего сельского электората.[37]

4. Часть голосов, потерянных Януковичем на западе и в центре, допустимо относить и на счет морального давления на его сторонников.

5. Часть потерь Януковича во всех регионах объясняется неоправданным усложнением голосования на дому, коснувшимся в основном пожилых людей, среди которых рейтинг Януковича был заметно выше (согласно исследованию КМИС начала октября 2004 года, при равном в целом рейтинге второго тура обоих кандидатов число сторонников премьера среди избирателей старше 55 лет в 1,4 раза превышало число сторонников лидера оппозиции).[38]

Повторный второй тур также показал, что голосование на дому не стоит рассматривать как технологию фальсификаций. Так, в Николаевской области во втором туре голосовали на дому 85 тыс., или 11,3 % избирателей (а не 35 %, как утверждал Ющенко), а в переголосовании – менее 10 тыс., то есть на 75,5 тыс. меньше. Поскольку явка уменьшилась только на 40 тыс., можно предполагать, что не менее половины избирателей, ранее голосовавших на дому, пришли на участки. Однако число голосов, отданных за Ющенко, выросло лишь на 6,8 тыс. (менее 1 %), и не думаю, что это прежде всего следствие усложнения голосования за пределами участков. В условиях же паритета состава комиссий ограничение голосования на дому изначально выглядело не средством борьбы за честные выборы, а средством отсечения от них электората, в основном приверженного Януковичу.

В то же время утверждения представителей команды Януковича в Верховном суде о лишении миллионов граждан возможности проголосовать остались декларативными. Тогда как вполне можно было выяснить при помощи списков избирателей, сколько голосовавших на дому во втором туре и вообще пожилых людей участвовало в переголосовании. Убедительный ответ мог быть получен, даже если бы сверка не была тотальной, а ограничилась одним участком в каждом округе. И если бы Верховный суд был заинтересован в установлении истины, он мог бы стать инициатором подобной проверки. По моим расчетам, она показала бы, что число граждан, которые проголосовать не смогли, меньше, чем разрыв в голосах между Ющенко и Януковичем. И полагаю, что для снятия кривотолков в обществе, снижения недоверия между двумя сторонами и повышения легитимности новой власти эта власть сама должна быть заинтересована в такой проверке. Ведь игнорировать число голосов, поданных за Януковича, нельзя. Их количество показывает одно из главных отличий украинской революции от чешской, грузинской, югославской. Там на первых же внеочередных выборах, которых добивалась оппозиция, она получала полное превосходство (самый яркий пример – «советский» процент голосов, набранных Саакашвили на президентских выборах) и не сталкивалась с такой проблемой, какой стал юго-восток Украины для Ющенко.

Разумеется, истинно демократическая власть не могла бы не учитывать настроений электората такого обширного региона, равно как и пристрастий той заметной части избирателей Ющенко, которые имеют ту же политическую и экономическую ориентацию, что и приверженцы Януковича. Вопрос только в том, есть ли реально в Украине такая власть, хотя о ее приходе и объявлено на Западе. По-моему мнению, ее появление – пока только абстрактная возможность. Вот какие обстоятельства настораживают.

Во-первых, политическая практика, привычная для ряда сил и регионов, поддержавших Ющенко, о которой я уже писал выше. При этом новый президент показал, что может отмежеваться от правых радикалов лишь внешне, для невзыскательной публики. Так, в июле социал-националист Олег Тягнибок был исключен из фракции «Наша Украина» за попавшие в СМИ русофобские и антисемитские высказывания, но с началом революции он уже оказывается членом штаба Ющенко, ответственным за размещение людей, прибывающих на Майдан.[39] Еще тревожнее заявления куда более видных, чем Тягнибок, политиков (среди них и Александр Мороз), призывающих к суду над рядом губернаторов юго-востока, которые высказывались за создание автономии в составе Украины. Такие призывы больше напоминают 37-й год, чем практику европейских государств, где легально действуют не просто автономистские, но и откровенно сепаратистские партии типа шотландских и баскских националистов или итальянской «Северной Лиги». И пока эти сепаратисты добиваются своих целей путем мирной агитации, проблем с законом у них не возникает. В Украине же генпрокуратура ведет дело о сепаратизме, по которому, правда, пока нет обвиняемых, а только свидетели. А вот уже факт решения: сессия Харьковского облсовета удовлетворила протест прокуратуры Харьковской области на избрание Евгения Кушнарева председателем облсовета. Причиной действий прокуратуры стало совмещение должностей – во время избрания Кушнарев возглавлял Харьковскую обладминистрацию, хотя сразу же попросил президента освободить его от этой должности, и на момент протеста просьба была удовлетворена. Однако по такой логике занимать какую-либо государственную должность может лишь безработный и пенсионер, а прокуратура обязана опротестовывать и назначение Тимошенко, Зинченко и Порошенко в структуры исполнительной власти, так как на этот момент они являлись парламентариями. Такой произвол правоохранителей вызывает подозрения в том, что Украина не дождется правды по делам о гибели Гонгадзе и об отравлении Ющенко, поскольку виновных здесь могут назначить, а не найти.

Во-вторых, в украинских реалиях политреформа не выглядит гарантией демократии и может реально не сработать. Президент Украины сохраняет полномочия большие, чем у президента Франции, и в случае поддержки большинства депутатов парламента останется первой политической фигурой (кто помнит фамилии французских премьеров при де Голле?). А то, что такая поддержка скорее всего будет, подтверждает очередь из недавних приверженцев Януковича в кабинеты новой власти и их паническая боязнь быть оппозицией. Для многих из них это слово выглядит не синонимом положения, занимаемого сейчас британскими консерваторами или германской ХДС, а синонимом «Аль-Каиды» или «Красных бригад».[40] Нельзя ожидать, что смена правил игры с введением в действие реформы придаст таким политикам принципиальности. А если вдруг в 2006 году у Ющенко окажется неудобный парламент, то небезуспешной может стать ликвидация реформы путем прямой апелляции к народу по образцу Бориса Ельцина начала 90-х. Ведь авторитет парламентаризма традиционно низок.

В-третьих, гражданское общество не выглядит силой, способной противодействовать авторитаризму власти. И вообще о его появлении говорить преждевременно. Оно может появиться только тогда, когда народ перерастет идею делегированной демократии и будет так же активно бороться за свое право выбрать депутата райсовета, как боролся за право выбрать президента, а также научится эффективно контролировать власть. Кроме того, опыт 1989–1991 годов показал, что всплеск гражданской активности в стране может угаснуть, не оставив никаких последствий, кроме разочарования реальностью первых лет независимости.[41] Разочарование также может наступить у большой массы избирателей Ющенко, которые голосовали за него сугубо из чувства протеста, но привержены тем же ценностям, что и электорат Януковича. Однако трансформируется ли это разочарование в гражданскую активность? Ведь ее традиции на юго-востоке, а шире – у русско-культурного электората, слабее, чем у электората украинско-культурного, где элементы гражданского общества имеют сильную подпитку в виде западных грантов. Да, на юго-востоке сейчас сложилась уникальная возможность создания мощной некоммунистической силы, выражающей интересы русско-культурного населения. Но не ясно, будет ли эта сила создана. В глазах населения она не вполне оправданно отождествляется с фигурой Януковича (опять делегированная демократия!), главная опора которого в кампании – Партия регионов (политическая форма существования донецкого клана) – сейчас, похоже, стремится обменять выражение интересов своего избирателя на позитивное внимание новой власти к бизнес-интересам своей верхушки. А новую власть такая позиция весомой части региональной элиты будет толкать к мысли, что вся проблема юго-восточного электората сводится к его дезомбированию от старой пропаганды умелой пропагандой национальной идеи. Электорат, разумеется, воспримет такой упрощенный подход как давление, но ощутимого ответа на давление может и не последовать. Возможно, как и до недавнего времени, восторжествует традиционная аполитичность, уход в частную жизнь, и лишь показатели смертности, самоубийств, преступности и прочего негатива, заметно превышающие среднеукраинские, будут сигнализировать о неблагополучии, порожденном ощущением жизни в государстве, которое граждане своим считать не могут.