«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

ГЛАВА I ИСТОРИЯ ТЕКСТА «ПЛАНОВ СРАЖАЮЩИХСЯ ЦАРСТВ»

«Планы Сражающихся царств» были составлены крупнейшим ученым периода Ранней Хань Лю Сяном (ок. 79-8 гг. до н. э.) на основе материалов, хранившихся в императорской библиотеке. Лю Сяна обычно называют первым редактором этого сочинения. Имеющиеся в нашем распоряжении данные помогают представить характер его работы над «Планами Сражающихся царств». Лю Сян говорит, что в процессе подготовки текста памятника он занимался «сличением» (цзяо) источников. Термин «цзяо» как раз и обозначал основное направление деятельности Лю Сяна как редактора. Смысл и содержание работы по «сличению» текстов раскрыты в следующей цитате из «Отдельных заметок» («Бе лу»), несохранившегося сочинения Лю Сяна: «Двойное сличение. Один человек читает книгу и сличает ее. Сличение заключается в нахождении сомнительных и ошибочных мест [при просмотре текста] сверху донизу. Один человек держит оригинал, другой читает книгу [в копии], подобно соперникам они выступают друг против друга»[7].

Отсюда следует, что целью «сличения» было устранение противоречий, повторений и ошибочных написаний иероглифов; осуществлялось это либо путем внутренней проверки в пределах одного списка, либо путем сопоставления нескольких списков одного и того же сочинения. Это заключение подтверждается другим свидетельством Лю Сяна, содержащимся в предисловии к исследуемому памятнику: «Что касается сличенных мною книг о планах Сражающихся царств из дворцовых книгохранилищ[8], то сохранившиеся там свитки пребывали в беспорядке, были взаимно перемешаны. Имелось еще восемь связок бамбуковых планок (пянь)[9], в которых [повествование велось] по отдельным царствам, но они страдали неполнотой. Исходя из [повествований] об отдельных царствах, я в общих чертах расположил [все собранные материалы] во временной последовательности... устранил повторения и получил тридцать три связки бамбуковых планок. В [тексте] оригиналов иероглифы во многих случаях были искажены, утратили половину [своих черт]...»[10].

Очевидно, в процессе обработки источников, легших в основу «Планов Сражающихся царств», Лю Сян вслед за искоренением смысловых противоречий и унификацией графики в пределах отдельного текста совершил отбор наиболее достоверных и оригинальных элементов внутри групп параллельных текстов. После завершения подготовительной работы текст «Планов Сражающихся царств» был, по-видимому, переписан собственноручно Лю Сяном. По крайней мере так следует из предложенного нами перевода одной из фраз предисловия: «[Я] установил все события за период в двести сорок пять лет и очистил бамбук от зелени, [новая] книга стала пригодной для снятия копий»[11]. Иными словами, когда в руках Лю Сяна оказался полный комплекс отобранных и отредактированных исторических материалов, он собственноручно перенес их на специально приготовленные бамбуковые планки, после чего книга поступила в распоряжение копиистов.

Итак, исследуемый памятник вышел из рук Лю Сяна во вполне законченном виде с характерным членением на 33 структурных элемента.

На протяжении последующих столетий его текст прошел долгую и сложную историю. В конце периода Поздней Хань известный ученый Гао Ю (ок. 168-212 гг. н. э.) создал комментарий к «Планам Сражающихся царств», состоявший из 21 свитка. Составленный Лю Сяном и прокомментированный Гао Ю, текст памятника получил в науке наименование «древнего» (гу бэнь).

Есть основания полагать, что в период Поздней Хань получили распространение рукописи «Планов Сражающихся царств» на бумаге. Действительно, судя по палеографическим данным, именно этим временем датируется небольшой фрагмент текста памятника на бумаге, найденный экспедицией Свена Хедина в Лоулане[12].

В последующие за эпохой Хань столетия «Планы Сражающихся царств» были отнесены официальной конфуцианской доктриной к числу «опасных» книг. Так, по сообщению хроники периода Троецарствия (Сань-го), Цинь Би, сановник царства Шу, отклонил просьбу выдать для просмотра текст «Планов Сражающихся царств» на том основании, что «изменчивость [внешней политики] Сражающихся царств, ухищрения [Чжан] И и [Су] Циня[13], заключавшиеся в том, чтобы, губя людей, сохранить себе жизнь, наносят вред [при изучении] канонических книг»[14].

Возникновение вокруг этого сочинения атмосферы «запретности», искусственно ограничивавшей изучение, регулярное переписывание и распространение его текста, не могло в конце концов не привести к постепенной порче тех немногих его экземпляров, которые имелись в официальных книгохранилищах. В состав текста «Планов Сражающихся царств», который был описан в библиографическом разделе «Истории династии Суй» (составлена ок. 640 г.), входило 32 свитка[15]. Но в период Тан и в начале периода Сун он понес серьезные потери. Вот свидетельство каталога сунских государственных книгохранилищ Чжао вэнь, Ши гуань, Цзи сянь и дворцовой библиотеки Би гэ (1042 г.), известного под названием «Каталога почитаемых книг» («Чун вэнь цзун му»), о плохом состоянии хранившихся там текстов «Планов Сражающихся царств»: «Ныне утрачены главы со второй по десятую, с тридцать первой по [тридцать] третью. Еще хранился комментарий позднеханьского Гао Ю, первоначально содержавший двадцать глав. Ныне утрачены [главы] первая, пятая, с одиннадцатой по двадцатую, осталось только восемь глав»[16]. Естественно, что это обстоятельство не могло не привлечь внимания ученых того времени. В том же XI в. известный эрудит Цзэн Гун (ум. в 1083 г.) предпринял попытку реставрировать текст исследуемого памятника, объединив сохранившиеся как в официальных, так и в частных книжных собраниях его материалы. Сам он так описывает свою деятельность: «Посетив дома ученых и сановников, я сначала полностью собрал эту книгу, исправил ее ошибки и указал на сомнительность тех ее мест, которые не поддаются объяснению, после чего [текст] "Планов Сражающихся царств" оказался полностью восстановленным»[17].

Реставрация Цзэн Гуна заложила основы современного текста этого сочинения. За нею последовал ряд его критических изданий: в 1067 г. издание, осуществленное Ван Цзюе, в 1093 г. — Сунь Юань-чжуном, в 1134 г. — Гэн Янь-си. Результаты деятельности этих ученых были обобщены и систематизированы в почти одновременных изданиях Яо Хуна (1146 г.) и Бао Бяо (1147 г.). Последнему принадлежит и новый полный комментарий ко всему тексту «Планов Сражающихся царств». Особенностью издания Бао Бяо является то, что он заменил возводимое к Лю Сяну и сохраненное Цзэн Гуном 33-главное членение памятника на 10-главное (девять глав посвящены «планам» крупнейших царств того периода: Западного Чжоу и Восточного Чжоу, Цинь, Ци, Чу, Чжао, Вэй, Хань и Янь; в десятой собран небольшой материал о карликовых и полусамостоятельных владениях — Сун, Малое Вэй и Чжуншань).

Уже в эпоху монгольского владычества У Ши-дао внес новые исправления в текст «Планов Сражающихся царств», изданный Бао Бяо, одновременно с этим критически пересмотрев и дополнив его комментарий[18].

На протяжении последующих веков памятник неоднократно перепечатывался. В эпоху Мин и в начале эпохи Цин наибольшим уважением у издателей пользовался его текст в редакции Бао Бяо-У Ши-дао. Со второй половины XVIII в. в кругу ученых возник интерес и к тексту, изданному Яо Хуном. В 1756 г. последний был воспроизведен в публикации Лу Цзянь-цэна (издание «Я юй тан»), а в 1803 г. в публикации Хуан Пи-ле (издание «Ши ли цзюй»). Хуан Пи-ле, кроме того, принадлежит особый текстологический комментарий к «Планам Сражающихся царств», содержащий три главы и названный им «Замечания по пунктам» («Чжа цзи»). В нем собраны все разночтения, исправления искаженных, по мнению автора, мест и предлагаемые им восстановления первоначального чтения.

С распространением китайской литературы в Японии там также начинают издавать, изучать и комментировать текст «Планов Сражающихся царств». Наибольшую известность в Японии заслужил комментарий Ёкота Ико (впервые опубликован в 1829 г.). Впоследствии этот комментарий был исправлен и дополнен другим японским ученым — Ясуи Котаро[19].

Хотя в тексте «Планов Сражающихся царств», вышедшем из рук Цзэн Гуна, формально было восстановлено первоначальное число структурных единиц, однако восполнить все лакуны, возникшие на протяжении столетий, сунскому эрудиту, по-видимому, так и не удалось. Современный китайский исследователь Чжу Цзу-гэн установил, что в различных предсунских и раннесунских литературных источниках и энциклопедиях в 66 случаях цитируются такие материалы из «Планов Сражающихся царств» в редакции Лю Сяна, которые отсутствуют в современном тексте памятника[20]. Более того, у ряда старых китайских ученых возникло сомнение, во всех ли случаях средневековые реставраторы «Планов Сражающихся царств» основывались при восстановлении их текста на оригинальных и аутентичных материалах.

Еще Фан Бао (1668-1749) утверждал, что рассказ о гибели яньского наследника Даня и о мести Цзин Кэ циньскому вану, завершающий сейчас раздел «Планы царства Янь», не связан с древним текстом памятника и является всего лишь позднейшей сокращенной версией соответствующего параграфа «Биографий мстителей» («Цыкэ лечжуань») Сыма Цяня[21]. Фан Бао исходил из того, что Сыма Цянь в специальном резюме сообщал, что о наследнике Дане и о Цзин Кэ он писал на основе собранной им самим устной традиции[22], следовательно, рассказ об этих событиях не мог оказаться в собранных Лю Сяном письменных источниках «Планов Сражающихся царств».

Эти рассуждения выглядели бы достаточно правдоподобно, если бы не некоторые конкретные обстоятельства. Во-первых, Ли Шань (ум. в 689 г.) в комментарии к «Литературному изборнику», цитируя «Планы Сражающихся царств», приводит несколько отрывков из рассказа о наследнике Дане и Цзин Кэ, которые находят точные соответствия в современном тексте памятника[23]. Отсюда следует, что данный рассказ был, вопреки мнению Фан Бао, представлен и в древнем тексте «Планов Сражающихся царств», который сохранялся еще в достаточно полном объеме во время Ли Шаня.

Во-вторых, между рассказом о наследнике Дане и о Цзин Кэ, содержащимся в «Биографиях мстителей» Сыма Цяня, и аналогичным рассказом «Планов Сражающихся царств» имеются, как установил Д. Бодде, весьма характерные текстуальные расхождения[24], в свете которых представляется весьма затруднительным считать первый источником второго. Это заставляет нас обратиться к рассмотрению свидетельства Сыма Цяня, на которое ссылается Фан Бао. Завершая «Биографии мстителей», Сыма Цянь отмечает, что о наследнике Дане и о Цзин Кэ ходит много рассказов, среди которых есть совсем неправдоподобные; после этого он говорит. «Только Гунсунь Цзи-гун и Дун Шэн, которые странствовали вместе с Ся У-цзюем, могли узнать об этом деле [от очевидца]. Они и поведали мне, что все было так, как [изложено] здесь»[25].

Как нам кажется, данное свидетельство не дает никаких оснований считать, что известный сейчас по «Биографиям мстителей» рассказ о наследнике Дане и о Цзин Кэ был составлен самим Сыма Цянем со слов Гунсунь Цзи-гуна и Дун Шэна (т. е. Дун Чжун-шу[26]). Скорее из него следует, что Сыма Цянь отобрал среди имевшихся в его распоряжении рассказов об этих событиях такой, содержание которого подтверждалось полученной им устной информацией. В этом случае мы вправе предположить, что аналогичный рассказ входил также и в состав одного из источников «Планов Сражающихся царств», независимого от труда Сыма Цяня.

Если Фан Бао усомнился в оригинальности лишь незначительной части современного текста «Планов Сражающихся царств», то У Жу-лунь (1840-1903) пошел в своем скептицизме значительно дальше: все те повествования, речи и послания «Планов Сражающихся царств», которые имеют сейчас параллели в «Записях историографа» Сыма Цяня, он рассматривал как позднейшие интерполяции, никоим образом не связанные с ханьской редакцией памятника. Вот что он писал по этому поводу: «Некогда поражался я: Цзы-чжан (т. е. Сыма Цянь. — К. В.) мог, изменяя тексты "Книги исторических преданий" ("Шан шу", а также "Добродетелей пяти императоров" ("У ди дэ") и "Родословной императоров" ("Ди цзи син"), передавать их своими словами; и лишь когда касался он "Планов Сражающихся царств", то будто следовал оригиналу, и было так более чем в девяноста случаях. Отчего же тут появилось такое отличие? Когда я подверг анализу содержание "Планов Сражающихся царств", например разделы, посвященные чжаоскому Улин-вану, Пинъюань-цзюню, Чуньшэнь-цзюню, Фань Сую, Цай Цзэ, Лу Чжун-ляню, Су Циню, Цзин Кэ, то [вывел заключение], что повсюду мы имеем дело с заимствованием описаний и рассуждений Тай ши гуна (Господина великого историографа, т. е. Сыма Цяня. — К. В.) которые собраны и вставлены [в "Планы Сражающихся царств"]. А по словам Цзэн Цзы-гу, "Каталог почитаемых книг" известно было всего восемь глав комментария Гао Ю, откуда узнал я, что [полный текст] "Планов Сражающихся царств", отредактированный Лю Сяном, давно уже утрачен. Очевидно, не Господин историограф заимствовал все из "Планов Сражающихся царств", а напротив, люди позднейшего времени использовали труд Господина великого историографа, чтоб заполнить [лакуны того сочинения]»[27].

Следует сразу же отметить, что хотя некоторые исследователи и порицали мимоходом У Жу-луня за допущенную им в данном случае излишнюю категоричность в суждениях[28], однако сколько-нибудь полной проверки обоснованности его высказываний, отрицающих оригинальный характер значительной части современного текста «Планов Сражающихся царств», произведено еще не было.

Выше мы уже упоминали имя Ли Шаня, который в своем комментарии к «Литературному изборнику» более 50 раз цитирует древний текст рассматриваемого здесь сочинения. Интересные результаты дает сопоставление этих цитат с перечнем материалов, которые, по мнению У Жу-луня, были перенесены средневековыми редакторами из «Записей историографа» в современный текст «Планов Сражающихся царств». Ли Шань под рубрикой «[Заимствовано] из "Планов Сражающихся царств" приводит отдельные фразы и целые отрывки из повествования о деятельности Улин-вана[29], из речей Фань Суя[30], Лу Чжун-ляня[31] и Су Циня[32], причем большинство цитат полностью совпадает с соответствующими элементами современного текста памятника. Следовательно, как раз в рамках тех примеров, на которые ссылается У Жу-лунь, обнаруживаются очевидные признаки идентичности последнего тексту Лю Сяна.

Против построений У Жу-луня восстает и развернутый анализ параллельных материалов «Планов Сражающихся царств» и «Записей историографа» Сыма Цяня. Возьмем, например, описание военной реформы чжаоского Улин-вана (307 г. до н. э.)[33]. В обоих источниках оно распадается на ряд диалогов-споров между ваном и его сановниками — противниками реформы. Существенное различие между «Планами Сражающихся царств» и «Записями историографа» связано здесь с тем обстоятельством, что первый источник содержит большее число этих диалогов, нежели второй. В составленной Сыма Цянем «[Истории] чжаоского наследственного дома» выступления таких оппонентов вана, как Чжао Вэнь, Чжао Цзао, Чжоу Шао и Чжао Цзюнь, сведены всего к одной фразе, кратко и обобщенно характеризующей их политическую позицию[34]. Напротив, «Планы Сражающихся царств» дают в развернутой форме как укоризненные речи этих придворных, направленные против нововведений, так и энергичные ответы на них Улин-вана, в которых ссылки на древних перемежаются призывами к повиновению[35]. Кроме того, в «Планах Сражающихся царств» имеется самостоятельный эпизод, посвященный полемике Улин-вана с Ню Цзанем[36]. В «[Истории] чжаоского наследственного дома» этот диалог отсутствует.

Столь же выразительные результаты дает сопоставление «Биографии Фань Суя», принадлежащей Сыма Цяню, с параллельными материалами «Планов Сражающихся царств». В «Биографии Фань Суя» центральной темой является борьба героя за восстановление традиционных прерогатив циньского Чжаосян-вана, узурпированных вдовой прежнего вана и ее окружением. И в труде Сыма Цяня, и в рассматриваемом памятнике эта борьба наиболее рельефно отражена в речи Фань Суя, начинающейся словами: «Когда я жил к востоку от гор [Тайхан], то слыхал, что в Ци живет Тянь Вэнь, но не слыхал, есть ли там ван»[37]. Современный текст «Планов Сражающихся царств» содержит еще одну речь Фань Суя, посвященную той же теме. Хотя Сыма Цянь не ввел ее в текст «Записей историографа», он несомненно был с нею знаком. Лапидарная характеристика внутриполитической ситуации в царстве Цинь в середине 60-х годов III в. до н. э. («[Среди служилых людей царства], начиная с малых чинов до крупных сановников, вплоть до окружения вана, нет таких, которые бы не были ставленниками сяна[38]»), приведенная в «Биографии Фань Суя»[39], является лишь парафразой риторического вопроса из второй речи Фань Суя в «Планах Сражающихся царств»: «Есть ли [среди чиновников] в малых кругах от получающих обеспечение размером в доу[40] до вэй и нэйши[41], вплоть до окружения вана, такие, которые бы не были ставленниками сяна?»[42].

Таким образом, в обоих случаях аналогичные по своему содержанию комплексы в рассматриваемом памятнике представлены в более полной редакции. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что здесь не может быть и речи о заимствованиях из «Записей историографа». Очевидно, причины происхождения столь характерного для этих двух памятников параллелизма следует искать в использовании Сыма Цянем и Лю Сяном одних и тех же исторических материалов. При этом первый тщательно и искусно отбирал среди них наиболее характерные высказывания, тогда как второй переносил их в свою компиляцию в полном объеме.

Интересные результаты дает сопоставление принадлежащей кисти Сыма Цяня «Биографии Цай Цзэ», в основу которой положена беседа героя с циньским сановником Фань Суем[43], с изложением этой беседы в «Планах Сражающихся царств», где она представлена в виде самостоятельного повествования. К числу ее интереснейших мест следует отнести серию характеристик, даваемых Цай Цзэ знаменитым позднечжоуским реформаторам. В частности, о Вэй Яне (Шан-цзюне) в «Планах Сражающихся царств» сказано следующее: «Ведь Шан-цзюнь, служа Сяо-гуну[44], уравнивал приспособления для взвешивания, исправлял [единицы] измерения, приводил в равновесие легкое и тяжелое, уничтожал продольные и поперечные межи [на полях], обучал народ [ведению] сельского хозяйства и ратному делу. Поэтому, когда [в Цинь] начинали военные действия, то [территория] страны расширялась, когда прекращали военные действия, то государство богатело»[45]. Параллель этой характеристике в первом источнике более пространна. Содержание цитированного отрывка обогащено здесь рядом оригинальных деталей: «Ведь Шан-цзюнь, служа Сяо-гуну, [издавал] ясные законы и распоряжения, пресекающие корень разврата, [согласно им] почетными званиями необходимо награждать [достойных], а совершивших преступления необходимо наказывать... чтобы внести умиротворение в дела простых людей, он сделал едиными их нравы, побуждал народ заниматься сельским хозяйством и извлекать пользу из земли, [при нем] в одном доме не было двух занятий, а [народ] отдавал свои силы на полях и скапливал запасы зерна»[46].

Если встать на позицию У Жу-луня, который утверждает зависимость повествования, содержащего беседу Цай Цзэ и Фань Суя в «Планах Сражающихся царств», от текста «Биографии Цай Цзэ», напрашивается вывод, что сунские реставраторы рассматриваемого нами памятника произвели большие сокращения внутри отдельных фраз, серьезно отразившиеся на их смысле. Однако как свидетельствует опыт средневековой текстологической критики, такое беспеременное обращение с древним источником вряд ли было возможно.

Перспектива иного решения возникшего здесь вопроса открывается при сопоставлении характеристики Вэй Яна как государственного деятеля в «Биографии Цай Цзэ» с содержанием 3-й и 8-й глав «Книги правителя области Шан» («Шан-цзюнь шу»). Как полагают современные исследователи, в этих главах сохранена часть древней «Книги о том, чему давать дорогу и чему препятствовать, о земледелии и войне» («Кай сай гэн чжань шу»)[47], которая была использована Сыма Цянем при воссоздании картины политико-административной деятельности Вэй Яна[48].

Вот несколько выдержек из этих глаз: «Ведь сельское хозяйство и ратное дело — это то, что определяет преуспевание государства»[49]; «Когда занятия [народа] едины, государство богатеет»[50]; «Управление государством, осуществляемое мудрым человеком, сводится к тому, чтобы делать единым [народ] и полагаться лишь на сельское хозяйство»[51]; «Если законы управления ясны, то чиновники лишены пороков. Если занятия в государстве едины, то [силы] народа находят себе применение... Ведь законы, установленные мудрым человеком, преобразуют нравы и побуждают народ от зари до заката отдавать свои силы земледелию. Об этом нельзя не знать. Порядок, заставляющий народ отдавать себя делу и идти на смерть, поддерживается тем, что верхи устанавливают почетные звания, вносят ясность в употребление наград и наказаний»[52]. Здесь последовательно проводится мысль о том, что привлечение всего народа к сельскохозяйственному производству есть наилучшее средство утилизации его сил государством, а также прокламируется необходимость «ясности» в административных установлениях и в применении наказаний и поощрений.

В приведенном выше отрывке из «Биографии Цай Цзэ» эти же положения, но уже лишенные своей отвлеченно-назидательной оболочки, предстают как основа основ конкретных мероприятий Вэй Яна в царстве Цинь. Таким образом, создается впечатление, что Сыма Цянь, взяв за основу тот текст беседы Цай Цзэ с Фань Суем, который представлен сейчас в «Планах Сражающихся царств», ввел в него ряд дополнительных сведений, почерпнутых, по-видимому, из древней «Книги о том, чему давать дорогу и чему препятствовать, о земледелии и войне».

В некоторых случаях сопоставления, подобные вышеприведенным, заставляют нас прийти к выводу, что Сыма Цянь и Лю Сян пользовались разными вариантами аналогичных по своему основному содержанию исторических повествований. Очевидно, что последние возникли в одно и то же время, в одном и том же центре, но в процессе длительной передачи, литературной и «идеологической» обработки разошлись во многих частных деталях, в отношении к одним и тем же событиям. Так, например, и в «Записях историографа», и в «Планах Сражающихся царств» содержатся весьма сходные послания Лу Чжун-ляня к военачальнику царства Янь, командовавшему оккупационными войсками в циском Ляочэне. Однако следующие за посланиями повествовательные концовки, в которых сообщается, какое влияние оказали искусная аргументация и блестящий эпистолярный стиль Лу Чжун-ляня на судьбу командира ляочэнского гарнизона и его солдат, явно восходят к двум различным версиям.

Это несходство отметил еще Янь Кэ-цзюнь (1762-1843). Он полагал, что Сыма Цянь в данном случае следовал за «Лу Чжун-лянь цзы», сочинением, распространенным в эпоху Хань, а Лю Сян заимствовал материал из какого-то другого источника[53]. Конечно, первая часть этого утверждения кажется весьма умозрительной, ибо текст «Лу Чжун-лянь цзы» был утрачен еще в средние века. Однако то обстоятельство, что Сыма Цянь и Лю Сян воспроизвели в данном случае пассажи, написанные в разных целях и с совершенно различных позиций, не вызывает сомнения.

Использование Сыма Цянем и Лю Сяном несхожих во многом вариантов описаний одних и тех же событий весьма отчетливо можно проследить также на примере с предысторией знаменитой битвы между чжаоской и циньской армиями под Чанпином (260 г. до н. э.)[54]. Суть дела такова: в результате кампании 262 г. до н. э. царство Цинь полностью отрезало военно-административный округ Шандан[55] от остальных земель царства Хань, и последнему ничего не оставалось, как передать циньцам эту территорию, чтобы добиться мира; ханьский ван направил туда нового наместника, который одновременно с открытой подготовкой к капитуляции тайно предложил чжаоскому вану взять Шандан под свою опеку; предложение было вскоре принято, но чжаоская оккупация Шандана привела к войне между царствами Чжао и Цинь. «Записи историографа» и «Планы Сражающихся царств» повторяют друг друга почти дословно, когда описывают тайный сговор между шанданским наместником и чжаоским ваном, а также обсуждение вопроса о присоединении Шандана чжаоскими сановниками и начало оккупации, однако вводные части этих повествований совершенно различны.

Итак, в «Планах Сражающихся царств» повествование открывается исторической справкой о том, каким образом ханьский Шандан превратился вдруг в объект соперничества владений Цинь и Чжао. Тема политического коварства Фэн Тина в «Планах Сражающихся царств» пронизывает все повествование и находит весьма яркое завершение в следующей концовке, отсутствующей у Сыма Цяня: после того как было достигнуто секретное соглашение с царством Чжао, Фэн Тин бежал из Шандана в столицу и здесь он заявил ханьскому вану.

"Чжао, прослышав, что Хань не в силах удержать Шандан, послало войска, чтобы аннексировать его". [Тогда] Хань обратилось к Цинь: "Чжао подняло войска, чтобы аннексировать Шандан". Циньский ван разгневался, повелел Гунсунь Ци и Ван И вести свои армии на Чанпин для встречи с чжаосцами».

Сыма Цянем в «Записях историографа» был, по-видимому, привлечен в данном случае самостоятельный источник, неизвестный составитель которого стремился придать повествованию иную направленность. В начале повествования здесь приведен рассказ о дурных предзнаменованиях, якобы полученных чжаоским ваном перед приездом гонца из Шандана. Таким образом, все дальнейшие события представляются реализацией этих дурных предзнаменований, на которые не было обращено должного внимания.

Вообще в этой версии на первый план выдвинута мысль о том, что чудовищное по своим размерам поражение чжаоской армии под Чанпином было предопределено опрометчивыми и корыстными действиями чжаоского вана, пожелавшего воспользоваться затруднениями соседа и с помощью тайной сделки приобрести Шандан.

Наконец, в ходе сопоставления параллельных материалов из «Записей историографа» и «Планов Сражающихся царств» выясняется, что Сыма Цянь, привлекая те же тексты, которые впоследствии вошли в состав рассматриваемого памятника, вносил в них разного рода фактические и стилистические исправления. Бесспорность этого обстоятельства становится очевидной, если сравнить, как оба источника повествуют о событиях, имевших место при вэйском дворе после поражения вэйцев под Хуаяном[59] и позорного бегства их военачальника Ман Мао от циньских войск (273 г. до н. э.).

Не вызывает сомнения, что речь Су Дая в «Записях историографа» построена на материале речи Сунь Чэня[61], сохранившейся на страницах «Планов Сражающихся царств». Сыма Цянь, однако, внес ряд коррективов в ее текст, привел ее содержание в соответствие с данными летописной традиции периода Чжаньго, имевшимися в его распоряжении.

Действительно, из приведенного выше фрагмента «[Истории] вэйского наследственного дома», а также из свидетельств «Основных записей царства Цинь» («Цинь бэнь цзи») и «Погодовых таблиц шести царств» («Люго нянь бяо») следует, что оба события, послужившие предметом обсуждения при вэйском дворе, т. е. битва под Хуаяном и передача царством Вэй царству Цинь области Наньян в качестве военной контрибуции, имели место в одном и том же году. Поэтому Сыма Цянь в использованном им тексте речи опустил рассуждения о том, что уступка земель царству Цинь через год после поражения противоречит здравому смыслу и может быть выгодна лишь некоторым вэйским сановникам. Опустил он и повествовательную концовку речи, приведенную в «Планах Сражающихся царств», которая утверждает, что посольство Дуаньгань Чуна в Цинь было приостановлено. Сопоставление показывает также, что Сыма Цянь, избавив текст данной речи от повторов и некоторых длиннот, предельно обнажил ее основную мысль.

Наши наблюдения, таким образом, указывают на беспочвенность попыток цинского критика «Планов Сражающихся царств» обнаружить в их современном тексте обильные заимствования из «Записей историографа».

Вопрос о сунских интерполяциях в изучаемом памятнике был поднят также в специальном исследовании современным китайским историком Ци Сы-хэ[62]. Он обратил внимание на то, что нынешняя редакция «Планов Сражающихся царств» содержит пять повествований, дословно повторяющихся в тексте «Люй ши чуньцю» (название данного памятника не соответствует его основному содержанию; к тому же перевод этого названия на русский язык весьма затруднителен, поэтому мы даем его в транскрипции). Для всех их характерны сентенциозные концовки типа.

1. «Чжао-ван владел большим государством, а Мэнчан-цзюнь [землями, выставлявшими] тысячу колесниц. Тот, кто отстаивает права владения с тысячью колесниц и делает невозможным вторжение [в его пределы], заслуживает названия достойного посланника»[63].

2. «В результате Цинь с каждым днем стало усиливаться, а Вэй с каждым днем слабеть. И это не потому, что Гуншу был неразумен, а потому, что неразумным оказался [вэйский] Хуй-ван. Беда неразумных состоит в том, что они считают таковыми тех, кому этот недостаток не свойствен»[64].

Исходя из признания того, что такого рода концовки являются специфической особенностью текстов, собранных в «Люй ши чуньцю», и чужеродны для «Планов Сражающихся царств», Ци Сы-хэ выдвинул тезис о механическом перенесении вышеупомянутых повествований из первого источника во второй.

Надуманность подобных построений, когда их применяют к исследуемому памятнику, не вызывает сомнений. Версия Ци Сы-хэ зиждется на следующем рассуждении: «"Обозрение Люя" ("Люй лань") — сочинение теоретическое, поэтому описание какого-либо события [здесь] непременно дополняется умозаключением». После этого автор отмечает, что такой литературный прием не гармонирует со структурно-стилистической схемой большинства повествований, входящих ныне в «Планы Сражающихся царств». Однако, как известно, в чжоуской литературе резюме с «моралью» встречаются не только в философских трактатах, но и в сочинениях исторического содержания. К тому же, поскольку «Планы Сражающихся царств» — компиляция, нет никаких оснований для того, чтобы абсолютизировать формальные особенности какой-либо группы входящих в них текстов и считать их надежным критерием оригинальности для всего памятника в целом.

Наши замечания подтверждает то обстоятельство, что в «Планы Сражающихся царств» входят тексты, не имеющие параллелей в «Люй ши чуньцю», но которые также завершаются краткими оценками людей и событий. Так, в конце беседы Цзян И и Аньлин-цзюня приведено суждение некоего «благородного мужа»: «Благородный муж, услыхав об этом, произнес: "О Цзян И можно сказать, что он искусный советчик, об Аньлин-цзюне можно сказать, что он знает, как пользоваться удобным случаем"»[65]. Далее, рассказ о дипломатических интригах, которые привели к войне между царствами Цинь и Хань, закончившейся поражением войск последнего близ Аньмэня (314 г. до н. э.)[66], имеет следующее резюме: «Войско дома Хань не было ни малочисленным, ни слабым, а народ его не был ни тупым, ни невежественным. Но [ханьское] войско стало добычей [царства] Цинь, а [ханьские] умники стали посмешищем для [царства] Чу. Ошибка [ханьского вана] заключалась в том, что он послушал Чэнь Чжэня и отбросил план, предложенный Хань Мином»[67]. Число подобных примеров легко может быть увеличено[68]. При этом нет абсолютно никаких данных, чтобы считать все тексты такого рода средневековыми интерполяциями в текст «Планов Сражающихся царств».

Следовательно, тезис Ци Сы-хэ о чужеродности тех пяти повествований с сентенциозными концовками, которые представлены также и в тексте «Люй ши чуньцю», отпадает сам собой. Параллелизм в данном случае может быть объяснен зависимостью обоих сочинений от какого-то общего источника. О закономерности такого предположения свидетельствуют факты использования составителями «Люй ши чуньцю» отдельных пассажей из исторических повествований, полный текст которых сейчас сохранился лишь в «Планах Сражающихся царств»[69].

Кроме «Люй ши чуньцю» современная редакция рассматриваемого памятника имеет до тридцати параллелей в тексте «Хань Фэй-цзы», произведения, сложившегося во второй половине III в. до н. э.[70]. Это явление и здесь, по-видимому, следствие общности источника, а не интерполяций сунских реставраторов «Планов Сражающихся царств». Характерные признаки оригинальности последнего сочинения, открывающиеся в ходе сопоставления аналогичных мест в нем и в «Хань Фэй-цзы»[71], свидетельствуют о справедливости этого объяснения.

1. Так, в повествовании об обстоятельствах воцарения в царстве Хань наследника по имени Цзю (295 г. до н. э.) «Планы Сражающихся царств» более пространны, нежели «Хань Фэй-цзы», а исторические детали в них расположены в несколько иной последовательности[72].

2. Запись беседы Цзян И с чуским Сюань-ваном[73] во втором источнике приведена без конечных реплик беседующих, которые сохранились в первом источнике[74].

3. В истории о том, как Чжи Бо пытался аннексировать земли вэйского и чжаоского правителей, первый источник сохранил интересную историческую деталь: названия городов, бывших объектом агрессии Чжи Бо, которые отсутствуют во втором источнике[75].

В свете этих фактов утверждения Ци Сы-хэ, что имели место случаи, когда трактат «Хань Фэй-цзы» использовался для восполнения лакун в тексте «Планов Сражающихся царств», вызывает серьезные сомнения.

Ци Сы-хэ предлагает отнести к числу интерполированных в «Планы Сражающихся царств» все повествования, имеющие аналогии в вышеупомянутом трактате, содержание которых не связано с практикой создания различных междуцарских коалиций. Таких он насчитывает восемь. Однако в пределах этих восьми пар аналогичных по теме повествований встречаются пары, весьма несходные во многих частных деталях. Примером может служить небольшая притча о вэйском Вэнь-хоу[76]:

В данном случае «интерполированный текст» и его предполагаемый источник оказываются двумя оригинальными рассказами, которые, очевидно, сложились независимо друг от друга на основе изустно передававшейся легенды о верности Вэнь-хоу своему слову. Это наблюдение, которое может быть неоднократно повторено на базе серии аналогичных сопоставлений, исключает возможность использования «Хань Фэй-цзы» при воссоздании текста «Планов Сражающихся царств» в эпоху Сун.

Следовательно, остается сделать вывод, что современная редакция памятника, и именно в той ее части, оригинальность которой была взята под сомнение У Жу-лунем и Ци Сы-хэ, содержит ряд весьма выразительных свидетельств своей идентичности тексту Лю Сяна.