«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

ГЛАВА II ОБ АВТОРСТВЕ «ПЛАНОВ СРАЖАЮЩИХСЯ ЦАРСТВ»

В своем предисловии к «Планам Сражающихся царств» Лю Сян ничего не говорит об авторах (или авторе) использованных им источников. В более поздней китайской библиографической литературе это становится традицией. «Планы Сражающихся царств» рассматривались как компиляция анонимных сочинений с историческим содержанием. Этот взгляд был весьма четко сформулирован в «Важнейших сведениях к каталогу всех книг четырех разделов» («Сы ку цюань шу цзун му ти яо»): «В "Планах Сражающихся царств" Лю Сян собрал различные записи, соединил их вместе в одной книге»[77]. Попытка опровергнуть традиционную концепцию происхождения «Планов Сражающихся царств» и распространить на исследуемый памятник чье-либо авторство была предпринята лишь исследователями нового времени.

Историкам древнекитайской литературы хорошо известно свидетельство ханьского ученого Бань Бяо (3-54 гг. н. э.)[78], повторенное затем его сыном Бань Гу (32-92)[79] в похвальном слове к «Биографии Сыма Цяня», о том, что «Планы Сражающихся царств» были одним из источников «Записей историографа». В то же время из предисловия Лю Сяна к исследуемому сочинению явствует, что свое название оно получило уже после смерти Сыма Цяня. Эти свидетельства древних породили у некоторых ученых убеждение в том, что текст «Планов Сражающихся царств» был известен знаменитому древнекитайскому летописцу под иным названием. Еще филолог и историк цинского времени Моу Тин-сян, (ок. 1750-1827) обратил в этой связи внимание на следующую фразу в похвальном слове Сыма Цяня к «Биографии Тянь Даня»: «Куай Тун[80] был искусным в составлении речей о достоинствах и недостатках; рассуждал о том, как Сражающиеся царства меняли свои позиции в зависимости от обстановки, создал [книгу], состоявшую из 31 раздела (шоу)»[81].

Эта фраза послужила исходным пунктом для построений Моу Тин-сяна, в которых он доказывал идентичность упоминаемого Сыма Цянем сочинения Куай Туна и «Планов Сражающихся царств». Поскольку само сочинение Куай Туна[82] не сохранилось, то для подтверждения своей версии Моу Тин-сян использовал косвенные свидетельства. Так, в «Записях историографа» Сыма Цяня в главе «Биография хуайиньского хоу» сообщается о том, что Куай Тун советовал Хань Синю устранить ханьского Гао-цзу и захватить власть в стране. В комментарии Сыма Чжэна (VIII в.) к данному отрывку сказано: «"История Ранней Хань" и "Планы Сражающихся царств" содержат этот текст»[83].

Кроме того, внимание Моу Тин-сяна привлекло сообщение Бань Гу, приведенное в его «Биографии Куай Туна»: «[Куай] Тун рассуждал о том, как дипломаты периода Чжаньго меняли свои позиции в зависимости от обстановки; к тому же он сам в определенном порядке располагал свои высказывания, [его книга] состояла из 81 раздела и называлась "Цзюань-юн"»[84].

Считая осведомленность и научную добросовестность Сыма Чжэна бесспорными, Моу Тин-сян сопоставил его утверждение со словами Бань Гу о том, что Куай Тун «сам в определенном порядке располагал свои высказывания», и пришел к выводу, что танский текст «Планов» содержал речи самого Куай Туна, и его сочинение, распространенное в эпоху Хань. Это положение и стало центральным доказательством его теории.

Моу Тин-сян для подкрепления версии об авторстве Куай Туна использовал и ряд внешних, случайных совпадений. Так, он обратил внимание на послужившее названием для книги Куай Туна иероглифосочетание «цзюань-юн», значение которого, по-видимому, раскрывалось как «[рассуждения] сладостные и бесконечные». Иероглифосочетание «цзюань-юн», по мнению Моу Тин-сяна, соответствовало названиям книг «Чан шу» и «Сю шу», использованных Лю Сяном при редактировании текста «Планов Сражающихся царств», поскольку в состав их также входил иероглиф, имевший в некоторых случаях значение «долгий, длинный» и т. д.[85].

Моу Тин-сян принадлежал к числу исследователей, труды которых к началу XX в. были основательно забыты. Даже в Китае его сочинения сделались малодоступной библиографической редкостью. Его теория относительно личности создателя «Планов Сражающихся царств» была заново открыта в начале 30-х годов в статьях Ло Гэнь-цзэ[86], который в свою очередь значительно расширил арсенал аргументов в ее защиту. В частности, он утверждал, что в «Планах Сражающихся царств» заметно влияние идеологии «школы цзун хэн»[87]. В качестве примера он отметил, что в «Планах царства Цинь» устами составителя восхваляется Су Цинь[88]. Кроме того, Ло Гюнь-цзэ пытался разрешить ряд противоречий, обойденных молчанием его предшественником, ответить на некоторые неясные вопросы его теории. Известно, что в своем предисловии к «Планам Сражающихся царств» Лю Сян упомянул в качестве источников памятника шесть книг с различными названиями. Ло Гэнь-цзэ по этому поводу утверждал, что все они представляли собой различные варианты (редакции) одного и того же сочинения Куай Туна[89]. Отсутствие среди упомянутых Лю Сяном источников исследуемого памятника книги под названием «Цзюань-юн» он пытался объяснить следующими обстоятельствами.

1. В период Чжаньго и в начале эпохи Хань еще не была распространена традиция, согласно которой автор давал собственному произведению определенное название. Различные названия сочинение приобретало обычно после смерти автора в кругу его последователей и читателей.

2. Бань Гу пользовался историческими материалами хроник и жизнеописаний, восходящих к тому времени, когда сочинение Куай Туна именовалось «Цзюань-юн».

3. В период работы Лю Сяна над текстом «Планов Сражающихся царств» это название уже было забыто, вместо него появились другие. Лю Сян в своем предисловии говорил лишь о доступных ему вариантах сочинения Куай Туна.

Заключая краткий обзор аргументов Ло Гэнь-цзэ, выдвинутых в защиту версии об авторстве Куай Туна, следует сказать, что точка зрения этого исследователя получила известное распространение среди авторов, занимающихся древнекитайской литературой[90].

Современный китайский литературовед Цзинь Дэ-цзянь, подобно Моу Тин-сяну и Ло Гэнь-цзэ, исходил из того убеждения, что сочинение, вышедшее из рук Лю Сяна под названием «Планы Сражающихся царств», было известно Сыма Цяню как труд Куай Туна[91]. Однако в предложенной им схеме формирования первоначального текста этого памятника кроме сочинения Куай Туна оказался еще один компонент. Последний, по Цзинь Дэ-цзяню, сложился после завершения труда Сыма Цяня, поэтому в нем он не упомянут и не использован. Среди ученых периода Ранней Хань, интересовавшихся чжаньгоской дипломатией, Цзинь Дэ-цзянь выделил Чжуфу Яня[92], произвольно представив его в качестве ближайшего преемника Куай Туна. Как известно, в литературно-библиографическом разделе «Истории Ранней Хань» под рубрикой «школа цзун-хэн» упомянуто сочинение Чжуфу Яня, состоявшее из 28 связок, которое, как и другие книги этого раздела, утрачено много столетий назад. Цзинь Дэ-цзянь, связав имена Куай Туна и Чжуфу Яня, постулировал близость принадлежавших им сочинений. Первоначальный текст «Планов Сражающихся царств», по его мнению, сложился в результате простого суммирования 5 связок «Куай-цзы» и 28 связок «Чжуфу Яня»[93]. Совпадение полученного числа (33) с числом связок в принадлежавшей Лю Сяну редакции памятника Цзинь Дэ-цзянь счел достаточно основательным подтверждением предложенной им версии[94].

Не требуется тщательного анализа, чтобы установить беспочвенный схематизм Цзинь Дэ-цзяня, полный отрыв его построений от подлинного текста «Планов Сражающихся царств». Это отмечалось даже сторонниками авторства Куай Туна. Ло Гэнь-цзэ писал о том, что теория двух компонентов, предложенная Цзинь Дэ-цзянем, противоречит коренным особенностям структурного строения памятника[95]. Он, в частности, указывал на следующие обстоятельства: каждая из 33 глав «Планов Сражающихся царств» посвящена определенному этапу в истории одного из царств V-III вв. до н. э., поэтому создание единого сочинения, подобного рассматриваемому памятнику, методом простого суммирования двух источников было бы возможным лишь в случае тесного сотрудничества их авторов[96]. Поскольку Куай Тун и Чжуфу Янь не были современниками, а конструируемая Цзинь Дэ-цзянем идейная преемственность между ними не находит никаких определенных подтверждений, версия Цзинь Дэ-цзяня буквально повисает в воздухе.

Более сложной представляется оценка гипотез Моу Тин-сяна и Ло Гэнь-цзэ. При критическом разборе их аргументации сразу бросаются в глаза несоответствия, подрывающие веру в авторство Куай Туна. Действительно, его сочинение должно было, по-видимому, содержать серию иллюстрированных рассуждений о дипломатическом искусстве государственных деятелей периода Чжаньго. Что касается «Планов Сражающихся царств», то составляющие основу их текста исторические материалы имеют сугубо самостоятельное значение и никоим образом не укладываются в узкие рамки собрания примеров к чьим-либо теоретическим построениям. Несомненно, что и древний текст «Планов Сражающихся царств» обладал этой же особенностью.

Традиционное представление о характере исследуемого памятника, сложившееся в древней и раннесредневековой библиографической литературе, было совершенно определенным. Уже в первой древнекитайской научной библиографии Лю Синя (ум. в 23 г. н. э.) и Бань Гу памятник был отнесен к разделу «исторических сочинений» (чуньцю)[97]. Составители монументальных сводок — «Истории династии Суй»[98] и «Истории династии Тан в старой [редакции]»[99] также видели в нем прежде всего историческое произведение. Лишь Чао Гун-у (ум. ок. 1144 г.) внес изменения в библиографическую классификацию «Планов Сражающихся царств». Трактуя исследуемый памятник как произведение безымянного представителя «школы цзун-хэн», он причислил его к разделу «цзы» — «авторские сочинения этико-политического и философского содержания»[100]. Однако в библиографическом труде Чэнь Чжэнь-суня, жившего в ту же эпоху, «Планы Сражающихся царств» вновь оказались в разделе «цзаши» — «разные исторические сочинения»[101]. Точку зрения Чао Гун-у на рассматриваемый памятник поддержал Ма Дуань-линь (ум. ок. 1325 г.)[102]. Однако несколько столетий спустя ученые-библиографы цинского времени в «Каталоге всех книг четырех разделов» восстановили полностью прерванную было традицию. восходившую к авторитету Лю Синя и Бань Гу.

Недоверие к утверждению, что Лю Сян при создании «Планов Сражающихся царств» имел дело с сочинением Куай Туна, подкрепляют и слова самого Лю Сяна. В его предисловии к рассматриваемому памятнику достаточно определенно сказано, что при составлении «Планов Сражающихся царств» были, использованы шесть книг с различными названиями. Это позволяет думать, что и содержание их было несходным. Даже если встать на позиции Моу Тин-сяна — Ло Гэнь-цзэ и признать эти книги вариантами одного и того же сочинения Куай Туна, вряд ли можно найти удовлетворительное объяснение тому, что ни одна из них не называется «Цзюань-юн». Что касается объяснения Ло Гэнь-цзэ, то оно выглядит явной натяжкой.

Особое место среди вышеприведенных доводов Моу Тин-сяна — Ло Гэнь-цзэ занимает комментарий Сыма Чжана. Его можно назвать «ключевым» аргументом их концепции. Естественно, что вопрос о том, мог ли текст «Планов Сражающихся царств», вышедший из рук Лю Сяна, содержать речь Куай Туна, произнесенную в 203 г., до н. э., заслуживает специального рассмотрения. Как известно, во всех современных изданиях памятника, восходящих к ксилографическим изданиям Яо Хуна и Бао Бяо, историческое повествование прерывается на событиях, непосредственно предшествовавших объединению Китая под властью дома Цинь (221 г. до н. э.). Однако в тексте Лю Сяна, по-видимому, содержались речи государственных деятелей, относящиеся к более позднему времени. В своем предисловии Лю Сян дал сжатый обзор содержания памятника, включающий его собственные высказывания о причинах падения шести царств и возвышения дома Цинь. Завершает его следующий пассаж: «По этой причине [Цинь] Ши-хуан использовал неприступность четырех застав, опирался на теснины Сяо[шаня] и Хань[гу], оседлал плодородные области Лун и Шу, выслушивал планы, предложенные множеством людей, применял достижения шести поколений, благодаря чему, как шелковичный червь, пожрал шесть царств, уничтожил местных владетелей, овладел Поднебесной. [Он] полагался на низость коварных планов, что привело к исчезновению искренности и доверия. [В его правлении] не было ни нравственных наставлений, ни преобразующих начал гуманности и справедливости, которые помогли бы объединить сердца Поднебесной. [Он] учреждал наказания и считал это [истинным] правлением, верил мелким ухищрениям и считал это [истинным] путем. Тогда-то [он] и сжег "Ши-[цзин]" и "Шу-[цзин]", казнил конфуцианцев. Углубляясь в древность, [он] умалял Яо и Шуня; что касается более поздних времен, то [он] удалился [от образца] трех ванов. Эр Ши превзошел [злодеяния отца]. Милости не распространялись в низах, любовь не достигала верхов, господин и подданные пребывали во взаимном недоверии, кости отделились от мяса. Преобразующие начала и [истинный] путь изничтожились, устои рухнули, народ отвращал лик свой от справедливости и пребывал в беспокойстве. Четырнадцать лет держали они в своих руках Поднебесную, и в Поднебесной начался великий разброд, вызванный тем злом, которое таилось в коварстве и лжи [правителя]». Отсюда со всей очевидностью следует, что первоначально текст «Планов Сражающихся царств» содержал исторические материалы, относящиеся к четырнадцатилетнему периоду существования империи Цинь. Действительно, в другом месте предисловия Лю Сян говорит о том, что одной из хронологических граней «Планов Сражающихся царств» было время, когда «восстали Чу и Хань» (т. е. 209-208 гг. до н. э.).

Таким образом, историческое повествование памятника в его первоначальном виде завершалось гибелью династии Цинь. Это вполне закономерно, ибо ученые эпохи Хань, находившиеся под влиянием периодизации, выработанной Сыма Цянем, видели в Цинь Ши-хуане и Эр Ши не представителей самостоятельного исторического этапа, а лишь последних правителей периода Чжаньго[103]. В свою очередь Сыма Цянь в данном случае следовал за циньской историографией, которая сохранила сведения о том, что официальные идеологи Ши-хуанди видели в факте уничтожения шести Сражающихся царств и превращения Цинь в единственного хозяина Поднебесной лишь завершение традиционной миссии циньских правителей прошлого. Однако упоминаемая Сыма Чжэном речь Куай Туна была произнесена через несколько лет после гибели Эр Ши, когда Китаем правил Гао-цзу, основатель династии Хань, не связанной никакими традициями с позднечжоуским временем. Основанное на комментарии Сыма Чжэна утверждение, что эта речь входила в первоначальный текст «Планов Сражающихся царств», противоречит и приведенным выше свидетельствам Лю Сяна, и характеру содержания памятника, и его структуре. По-видимому, был прав Чжан Чжао (1691-1745), считавший, что в данном случае в комментарий Сыма Чжэна вкралась ошибка[104].

Наличие весьма определенных сведений о том, к какому времени относились наиболее поздние материалы, использованные Лю Сяном при составлении текста «Планов Сражающихся царств», указывает на беспочвенность утверждений Моу Тин-сяна — Ло Гэнь-цзэ.

Известно, что в литературно-библиографическом разделе «Истории Ранней Хань» утраченное сочинение Куай Туиа было отнесено к разделу «школы цзун-хэн». Поэтому содержащиеся в «Планах Сражающихся царств» восторженные отзывы о Су Цине, одном из легендарных основателей «школы цзун-хэн», были приняты Ло Гэнь-цзэ за новое подтверждение идентичности сочинения Куай Туна рассматриваемому памятнику. Далее, по утверждению некоторых историков древнекитайской философии, представители «школы цзун-хэн» находились под сильнейшим влиянием идей «Чжуан-цзы» и «Дао дэ дзина»[105]. И действительно, герои «Планов Сражающихся царств» в будничной политической борьбе нередко использовали заимствованные из последнего сочинения высказывания Лао-цзы[106]. Однако, как свидетельствует конкретный анализ «Планов Сражающихся царств», этот памятник испытал на себе влияние не только идей раннего даосизма, но и ряда других течений древнекитайской политической и философской мысли. Так, в некоторых речах встречаются высказывания, восходящие к этико-философским концепциям Мэн-цзы и Сюнь-цзы[107], в других представлены морализаторские сентенции, близкие по духу к раннему конфуцианству. В комплексе речей, входящих в повествование о военной реформе чжаоского Улин-вана (307 г. до н. э.), встречаются суждения, несомненно навеянные теорией Цзоу Яня о «вечном движении пяти добродетелей» и рядом других построений философов «школы инь-ян»[108]. В свете вышеизложенного становится очевидным, что этот аргумент Ло Гэнь-цзэ носит весьма субъективный и односторонний характер. Его опровергает не только идеологическая многоликость «Планов Сражающихся царств», но и тот бесспорный факт, что памятник содержит наряду с хвалебными и отрицательные отзывы о Су Цине[109].

О том, что текст «Планов Сражающихся царств» не принадлежит одному создателю, свидетельствует наличие в нем ряда характерных особенностей: противоречий и повторений в изложении событий, хронологических расхождений, разноречивых оценок одних и тех же персонажей памятника. Таким образом, ни один из аргументов Моу Тин-сяна — Ло Гэнь-цзэ не может служить доказательством причастности Куай Туна к созданию текста «Планов Сражающихся царств». Это заключение вновь поднимает вопрос о том, в какой форме рассматриваемый памятник был известен Сыма Цяню. Не вызывает сомнений, что почти четвертая часть материала, содержащегося в его современном тексте, была использована Сыма Цянем при написании разделов «Записей историографа», освещающих историю Китая IV-III вв. до н. э.[110]. В полном соответствии с этим фактом Бань Бяо и Бань Гу помещают «Планы Сражающихся царств» в ряду таких источников знаменитого историографа, которые были принципиальными собраниями информации относительно целых исторических периодов. Однако среди большого числа названий книг, упомянутых в труде Сыма Цяня[111], нет такого, за которым могли бы скрываться будущие «Планы Сражающихся царств». Объяснение этому можно найти в одном весьма интересном обстоятельстве, отмеченном уже исследователями «Записей историографа»: «Нередко авторы "Ши цзи" не давали подробной характеристики тем литературным произведениям, которые и так были хорошо известны образованным людям эпохи У-ди (141-87 гг. до н. э.). Так, в послесловии Господина великого астролога к гл. 62 "Ши цзи" о книге "Янь-цзы чуньцю" сказано: "Что касается его (т. е. Янь-цзы) книги, [то в наш] век [люди] в большом числе имеют ее, поэтому [я] не рассуждаю [о ней]"»[112]. Следовательно, когда Сыма Цянь имел дело с книгами, широко распространенными в кругу его литературно образованных современников, он не давал о них детальной и точной библиографической информации, а лишь ограничивался обобщенно-описательным упоминанием[113]. Так, по-видимому, случилось и с источниками «Планов Сражающихся царств». И действительно, касаясь вопроса о том, что было положено в основу «Погодовой таблицы шести царств» («Лю го нянь бяо»), Сыма Цянь писал: «Есть лишь "Записи [царства] Цинь", да к тому же в них не упоминаются ни дни, ни месяцы, их текст краток и неполон. Однако имеются еще [сочинения] о том, как Сражающиеся царства использовали изменявшуюся обстановку, которые можно собрать в значительном количестве...»[114]. Здесь под «[сочинениями] о том, как Сражающиеся царства использовали изменявшуюся обстановку», несомненно скрываются источники рассматриваемого памятника. В свое время уже отмечалась полная беспочвенность каких-либо попыток установить имена их авторов[115]. Очевидно, в этой области придется ограничиться лишь исследованиями о том, с каким периодом может быть связано их творчество и каков характер созданных ими сочинений.