Легенда о Чудограде Книга вторая. Наследие Радомира. Часть первая. Храм магии.

Хмыкнув, Паленин встал и, подойдя к телу Алтеи, будучи в страшно неудобной для него позе, все-таки изловчился, и снял кольцо. Когда она стала видимой, стражники даже в голос ахнули. Девушка была еще совсем ребенком, как мог этот ужасный человек так поступить с ней?! И как он предполагал поступить со всеми, случись ему бы осуществить свой план по свержению царя Заряна? Сейчас обоим стражниками хотелось подойди и, наплевав на все международные правила обращения с заключенными, избить этого мерзавца! С сожалением посмотрев на девушку, Изяслав вздохнул и опустил глаза, он, взрослый мужчина, много повидавший за свою жизнь, не мог смотреть, как уносят тело Алтеи. Какова бы ни была ее роль в заговоре, она не заслуживала такой участи.

Изяслав забрал у Паленина кольцо и спрятал в карман своего камзола. Нужно было продолжать допрос. Но не смотря на все дальнейшие попытки из Паленина и из Аглаи ничего не удалось вытащить, признав свое поражение на сегодня, Изяслав и Амалия ушли, распорядившись посадить Паленина в отдельную камеру для особо опасных преступников.

Утро вступало в свои законные права, разливаясь яркими солнечными лучами самого длинного дня в году к некоторому огорчению ночных жителей, вынужденных уйти на покой и уступить место любителям света. Сегодня и только сегодня бабочки могли летать дольше обычного, возможно, на взгляд обычного человека, пара минут не играли решающей роли, но для быстротечной жизни такого прекрасного и хрупкого существа как бабочка — это было большим сроком, которым она могла распорядиться в свое удовольствие, наслаждаясь тем, что цветы сегодня не закрывают свои лепестки еще пару минут. День летнего солнцестояния был праздником, торжеством и властью света над тьмой, именно так его воспринимали люди, во всех странах этот праздник признавали и отмечали.

Рувир готовился к празднику с самого раннего утра, а торговцы сувенирами и игрушками, костюмами и всевозможными лакомствами, привезенными издалека редкими вещами и вполне повседневными товарами раскладывали на прилавках свой товар. Некоторые отгораживали места для игр и состязаний, для театральных постановок и цирковых представлений, устанавливали места и навесы для зрителей. С самого утра Лиан был на ногах. Он очень переживал, как все пройдет, молясь о том, чтобы ничего плохого не случилось. Только бы все прошло и завершилось благополучно! Едва подумав, что может произойти нечто плохое, Лиан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Хорошо бы все это поскорее закончилось. Поймав себя на мысли, что больше всего он хочет проснуться завтра, чтобы солнце так же, как сегодня светило и улыбалось миру, Лиан покачала головой: он ведь всегда любил этот праздник, в детстве он с нетерпением ждал его. Родители давали ему денег на личные расходы, и в этот день он мог потратить эти деньги на всякую ерунду, казавшуюся ему тогда такой заманчивой и привлекательной, как то: покататься на коне с красивой попоной, посмотреть на жонглеров, послушать историю нескольких кукол, плывущих над обтянутой плотной тканью ширмой и говорящих нереальными голосами. Подростком Лиан любил просто побегать наперегонки, обычно за такие забеги на улице взрослые ругали ребят, но в день летнего солнцестояния, в праздник, никто ничего такого не говорил, а детские крики и смех тонули в общем потоке звуков, все что-то говорили, отовсюду доносились детские смех и выкрики. И вот теперь он жаждет, чтобы это все поскорее закончилось! Лиан поймал себя на мысли, что таким образом он хочет лишить праздника всех, детей и взрослых, но, покачав головой, он отогнал эти глупые в сущности мысли. Как бы ни было томительно ожидание, как бы ни хотелось поскорее перепрыгнуть через овраг или, наоборот, подольше идти по великолепному мосту, время все равно идет своей чередой, своим размеренным шагом отмеряя новые минуты, часы, дни, недели, месяцы, годы.

Неважно Лиан чувствовал себя еще и потому, что, начиная со вчерашнего дня, страшно переживал за маленькую внучку. Когда он днем заехал навестить ее, то узнал, что девочки и двоих девушек в доме нет, они все еще утром куда-то ушли, а ему Анна оставила записку. Прочитав первых два предложения, Лиан почувствовал, как земля уходит у него из-под ног: «Господин Нисторин! Я помню о данном вам обещании присматривать за Дамирой, но она рассказала о том, что властителю магии нужна помощь, и я сразу поняла, что просто обязана помочь ей». Как она могла, как она могла поверить сну маленькой девочки! Лиан негодовал, и страшно злился на себя, что оставил Дамиру именно в доме Гарадиных.

«Я понимаю, ваше недоверие к словам девочки можно объяснить, — писала далее Анна, — и, если вдруг вы окажетесь правы, то я беспрекословно приму то наказание, которые вы мне назначите; но, если все же окажется, что Дамира права, то пусть нам помогут святые духи! Я постараюсь известить вас сразу, как только смогу, с уважением Анна Гарадина».

Прочитав записку до конца, Лиан не мог совладать со своей злостью, он выругался, чем поверг в легкое недоумение служанку Вителлия, Дэлию. Скомкав записку, Лиан хотел отправиться к Вителлию, чтобы все ему высказать, но потом передумал: что это даст? Анна решила все сама. И искать надо было ее саму, но все, что удалось узнать Лиану, это то, что Анна, Северина и маленькая Дамира улетели верхом на спине царицы птиц рокха в направлении Даллима. Решив отправить за ними запоздалую погоню, Лиан отправился в МСКМ и попросил Руслана выделить для этого пару человек и еще узнать у Данислава, где он и что с ним. Когда же волшебник сообщил ему, что властитель магии не отвечает, Лиан расстроился еще больше — выходит, Дамира говорила правду. Конечно, Дан мог не отвечать по причине того, что был занят, но, что если он не мог ответить? И, если верно последнее, то как девушке, даже не владеющей магией, маленькой девочке и еще одной сомнительной особе с антимагическими браслетами на руках удастся помочь властителю магии?

Вторую часть прошлого дня Лиан провел в своем кабинете, он слушал отчеты о том, как поддерживается порядок в городе и какие меры безопасности предприняты, но плохо запоминал то, что ему говорили, в душе радуясь только тому, что все идет благополучно, никаких подозрительных магических предметов и сомнительных личностей пока не выявлено и не обнаружено. Когда вечером к нему пришел Руслан и сообщил известия от Дана, Лиан бессильно опустился в кресло.

— Что с вами? — испугался Руслан, шагнув к нему и наклоняясь над бледным лицом мэра, но тот слабо улыбнулся и тихо пробормотал.

— Нет, нет, все в порядке.

На самом деле в тот миг в его душе кипели противоречивые чувства: с одной стороны он был искренне рад тому, что с Дамирой и Даниславом все в порядке, и он ругал себя за то, что не поверил ребенку, но с другой стороны, о чем думал Дан, зовя на помощь маленькую девочку? Или он рассчитывал на то, что она сможет найти людей, готовых отправиться ему на выручку? Лиан чувствовал, что злится на сына, но потом усомнился и в этом чувстве — может, Дан просто не мог подать знак кому-то другому. В конце концов, лично Лиан плохо понимал связь их крови, всякий раз ловя себя на мысли, что он им не совсем родственник, хотя Дан и приходился ему родным сыном, а Дамира родной внучкой. Глубоко вздохнув, Лиан все-таки постарался переключиться на празднование дня летнего солнцестояния, требующее пристального внимания и контроля. Хотя в душе оставалась некоторая грусть — как жаль, что Дан был таким неумолимым и за все эти годы не смог простить ему, или хотя бы забыть на время то, как Лиан поступил с его матерью. Ему говорили, что за глаза он называет его отцом, но при нем он ни разу не оговорился и всегда старался держаться на некотором расстоянии. Порой Лиан ревновал сына к царю Изяславу, кем ему приходился Дан? Внуком его дяди, внучатым племянником, но не смотря на такое уже в принципе дальнее родство Дан очень тепло к нему относился, часто советовался с ним и называл дядей. Однажды Лиан с плохо скрываемой обидой спросил у его величества: «Как вам удалось его приручить?», на что Изяслав погрозил ему пальцем и попросил никогда больше не говорить подобного вслух. «Он сложный человек, Лиан, у него было тяжелое детство, и поверьте он вас по-своему любит, просто есть определенный барьер, непозволяющий ему перешагнуть через него. Но если вы любите сына, то не давите на него, мой вам совет».

— Да, — вслух произнес Лиан, — есть определенный барьер…

Раздался стук в дверь и Лиан невольно вздрогнул, настолько глубоко он ушел в свои мысли. Встряхнув головой, он разрешил посетителю войти. Дверь открылась и в кабинет вошел Юлиан.

— А это ты, Юлиан? Входи. Рассказывай, как там дела в городе?

— Все нормально. Я как раз зашел, чтобы лично доложить тебе об этом прежде, чем контроль за сегодняшним праздником свяжет меня по рукам и ногам. — Юлиан прошел вглубь кабинета и устроился в кресле напротив Лиана. — Святые духи! Скорее бы уж этот день закончился!

Лиан усмехнулся.

— Не одного меня посещают подобные мысли!

— И не говори, с каким бы удовольствием я сместил эти проблемы на кого-нибудь другого. И зачем только Рувир выбрали центром праздника в этом году!

— Да ладно тебе, ты же знаешь, что для города это очень хорошо, это принесет в нашу казну приличную сумму денег.

— Как бы последствия сегодняшнего праздника не унесли из нашей казны больше денег, чем мы можем заработать!

Лиан покачала головой.

— Не говори так, оставь хоть одну светлую мысль, а то я и так уже места себе не нахожу.

— Только ли из-за праздника? — уточнил Юлиан. — Что у тебя еще стряслось? На тебе лица нет!

— Да ничего, — уклончиво ответил Лиан и махнул рукой. — Слушай, давай позавтракаем, что ли, а то, когда еще сегодня получится перекусить. Уже через час другой люди начнут выходить на улицы.

— Давай.

Лиан позвонил в колокольчик, вошла секретарь и, пробормотав: «Да, конечно!», отправилась выполнять поручение.

— А что вообще твои люди докладывают? Народ в городе не заметил увеличения числа стражников?

— Да, конечно, все всё заметили, но это же большой праздник, меры безопасности, я думаю, люди прекрасно отдают себе отчет, что безопасность важнее, даже если приходится добиваться ее такой ценой. Но, уверен также, они будут обижаться, когда к палаткам будут подходить проверяющие и досматривать и без того проверенный товар, им же не доказать, что товар проверили на скорую руку. Да за такой короткий срок и хотеть большего нельзя, но люди побурчат, вот увидишь.

— Пусть хоть жалобы пишут, у нас полно людей, готовых рассмотреть их все.

— Верно, — задумчиво пробормотал Юлиан и, помолчав, спросил то, о чем не решался спросить сразу. — Лиан, а что там по поводу присутствия магических существ на празднике? МСКМ выделила дополнительных сотрудников?

— Да, выделила, но только для того, чтобы пристальнее следить за волшебниками.

— А за магическими существами?

— С ними не будет проблем. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что твоего сына здесь нет и, насколько я понял, на празднике его не будет, а магические существа тоже живые. Что если какая-нибудь птица рокха выпьет спиртного? Или древни? Этого ведь отрицать нельзя.

— Верно, Юлиан. А еще знаю, что помимо магических существ многие мужчины и женщины тоже будут налегать на спиртное, и кто из них будет более буйным и неуправляемым, это еще вопрос, тебе так не кажется? К тому же, помнится мне, в прошлом году кое-кто сам в нетрезвом виде наговорил лишнего одной молодой особе.

Юлиан криво улыбнулся.

— Конечно, Лиан.

— Э-э, ты извини, если что, я тебя обидеть не хотел, просто я хотел подчеркнуть: выпить лишнего со всеми вытекающими последствиями на празднике могут многие, и магические существа, и люди, причем люди из разных социальных слоев. И, да, я напомню, что Дана я не хвалю за его поведение, и я говорил ему об этом.

— Можно подумать, он раскаялся! — хмыкнул Юлиан.

— Ну, он признал, что поступил резко и необдуманно, но ты сам знаешь, он довольно вспыльчив, так что не надо лишний раз его провоцировать. Так ты… не обижаешься?

— Все нормально, Лиан, просто как справиться с подвыпившими людьми я представляю, а вот с магическими существами в аналогичном состоянии не очень.

— Ну, будем надеяться, что большой разницы между ними нет!

Слуга меж тем принес им завтрак. Перекусив, они ушли в город и, как верно предположил Лиан, поесть им не удалось до самого вечера. Проблемы и вопросы сегодняшнего дня полностью захватили их. В девять Лиан прочитал торжественную речь по случаю открытия праздника и уже собирался идти на соревнование лучников, победителей которого он должен был награждать, как спустившись с постамента увидел у своей кареты нескольких человек в форме МСКМ, а среди них Радослава Юрмаева. Статный мужчина лет сорока двух, с коротко подстриженными льняными волосами и короткой бородкой взглянул на господина Нисторина с привычным ему несколько высокомерным взглядом; потомок древнего аристократического рода Истмирры, он оказался волшебником и, так как имел опыт работы управленцем, семь лет назад был назначен царем Изяславом в качестве помощника Амалии Розиной. Издалека поприветствовав Лиана кивком головы, Радослав дождался, когда Лиан подойдет к ним.

— Здравствуйте, господин Нисторин.

— Здравствуйте.

— Есть кое-какие проблемы, нужно ваше разрешение.

Как он хотел не услышать этого за сегодняшний день! Но не получилось, день едва успел начаться, и уже обнаружились какие-то проблемы! А он так наделялся, что все обойдется, и Рувир благополучно проживет этот день, кто-то, конечно, продолжит отмечать праздник ночью, но к утру все должны были улечься и поутихнуть.

— Что случилось?

— Нам известно о группе людей, собирающейся устроить беспорядки на стадионе сегодня вечером.

— И что от меня требуется?

— Разрешение арестовывать всех без исключения. Вы же понимаете, мы отвечаем только за волшебников.

— А, конечно, делайте все, что нужно.

— Хорошо, обойдемся без формальностей? Я имею в виду без письменного вашего согласия.

— А, да, да, конечно. А что вам известно об этих людях?

— Пока ничего конкретного. Я знаком с вашей программой, если мне станет что-нибудь известно, я вам сообщу.

— Да конечно, — согласился Лиан, а в душе немного ужаснулся.

Юрмаев конечно не кто-нибудь, но все-таки, откуда он знает о его распорядке на день? А что если это еще кому-то известно? Кому-то с крайне скверными мыслями? Лиан даже поморщился. Хорошо хоть он ходил не один, а в сопровождении охраны. Обычно он услугами охраны не пользовался, но сегодня такие меры безопасности были нелишними. Оглянув беглым взглядом улыбающихся людей, Лиан позавидовал им: простые люди могут наслаждаться праздником, гулять семьями, веселиться и просто получать удовольствие. День выдался таким хорошим: на небе не было ни облачка, солнце уже успело разогреть все вокруг, а несильный прохладный ветерок, словно вызванный неким добрым волшебником, обещал разгонять дневную жару. Не смотря на ранний час отовсюду доносились смех и неумолкающие голоса, играла музыка, украшая своим звучанием звуковой фон голосов. И зачем кому-то портить такой праздник? Чего этому кому-то еще не хватает? Вздохнув про себя, Лиан направился на соревнование лучников, трое его охранником беззвучно пошли следом за ним. Да, раньше бы никто в здравом уме не захотел причинить вред отцу властителя магии, но сегодня этих людей это обстоятельство могло не остановить. И может быть, даже как раз наоборот, привлечь. Кто же они такие? И чьей поддержкой пользовались?

Дан вернулся в пещеру, надо было что-то решать с птицей рокха, но он не знал, что. Он понимал, что оставлять ее здесь одну нельзя, но и брать с собой тоже, а веревки, которыми он повязал пленников, должны были растаять через сутки. Возможно, предстоящие сутки чему-то да научат этих людей, немного пристыдят, но уж точно не изымут нехороших идей, направленных против властителя магии и магического существа, которое окажется у них под рукой, тем более, если оно будет абсолютно беспомощным. Значит, надо укрыть Солдара, чтобы никто из этих людей не увидел его и не мог причинить ему вред. Прикинув в уме пару идей, Дан решил, что лучше всего будет воспользоваться тем же способом, которым воспользовались эти люди, то есть создать иллюзию и скрыть Солдара от посторонних глаз, но сначала нужно вынести птицу рокха из пещеры. Создав воздушные руки, Дан осторожно поднял птицу рокха над полом, все пленники как один, уставились на парящее в воздухе тело огромной птицы и неотрывно следили за тем, как Дан выносит Солдара из пещеры. Многие не на шутку испугались, боясь, что эти созданные из воздуха руки не удержат такую массу, а потому люди буквально застыли от страха и, когда властитель магии покинул, наконец пещеру, с облегчением вздохнули. Долиан некоторое время стоял на месте, он думал, что сначала они займутся волшебником, поэтому он поздно встрепенулся и выбежал из пещеры вслед за Даном.

— А я уж думал, ты хочешь там остаться, что тут слишком холодно.

Пожалуй, на улице и правда было прохладнее, чем в пещере. Уже начинало светать, но остывший за короткую ночь воздух еще не начал прогреваться, легко пронизывая тонкую одежду Долиана, молодой человек вздрогнул и застегнул пуговицы своей легкой куртки — так было гораздо комфортнее.

— Дан, это же Солдар! — спохватился Баруна, увидев своего собрата, — я знаком с ним!

— С ним все будет в порядке, Баруна, сейчас ему главное отоспаться.

И, перейдя на мысленно общение, Дан пояснил ему, что хочет укрыть Солдара в одной из пещер, которую надо найти Баруне. Не говоря ни слова, птица рокха взмыла в воздух и направилась к горам Снежинской заставы. Долиан проводил его недоуменным взглядом, но Дан только чуть улыбнулся и, аккуратно опустив Солдара на каменистую поверхность, сказал всего одного слово.

— Подождем.

Долиан немного постоял, но тоже сел на корточки и, кусая губы, не решался спросить, что они будут делать дальше, как станут искать лагерь, устроенный Всеволодом. Притом, что вообще-то его ужасно клонит в сон, хоть он и просидел до этого целый день, но поспать у него не получилось — боль в затекших и ноющих руках не давала ему покоя и возможности уснуть, хотя он впадал в некое странное забытие на грани сна и полубреда, но отдохнуть за те недолгие минуты у него не получилось. Сейчас, при свете окрашенного зарей неба, Долиан получше разглядел лицо Данислава — его правильные черты лица совершенно терялись на фоне неестественных серебряных волос, а серые глубокие глаза из-под изогнутых черных бровей, казалось, пронизывали насквозь, заглянув в его глаза, Долиану стало не по себе. Он поспешно отвел взгляд, однако успел заметить, что Данислав тоже выглядел уставшим. Проводив его взгляд, Дан усмехнулся и заговорил первым.

— Я слушаю, что ты хочешь спросить?

Долиан вздрогнул. Неужели на его лице так явственно читались его мысли? Надо бы взять на заметку и впредь думать о том, как выглядишь, Долиан плохо представлял, как он добьется эффекта безразличия и полного спокойствия, но решил попробовать при первой возможности.

— Я только хотел спросить, что именно мы будем делать дальше? То есть так-то все понятно, надо найти тот лагерь, но как именно? А вдруг волшебник не захочет нам ничего рассказывать? Как мы заставим его помогать нам? И когда именно мы отправимся?

Дан улыбнулся.

— Ты прямо как моя дочь! Вопросы, вопросы, вопросы! Однако не хотелось бы, чтобы ответы слышали наши повязанные по рукам и ногам пленники. Ты не магическое существо, так что на мысленном уровне я с тобой поговорить не могу, поэтому прошу тебя, потерпи немного, ладно? И кстати, чтобы тебе не было скучно, приведи сюда волшебника.

Долиан вскочил и, пробормотав: «Да, конечно!», поспешил выполнить поручение. Вернувшись в пещеру, он подошел к по-прежнему сидящему у стены мужчине, тот косо посмотрел на него и, сощурив глаза, словно метнул в него молнию ненависти, злобы и презрения, демонстративно отвернулся, всем своим видом давая понять, что он никуда идти и отвечать на какие-либо вопросы не собирается. Долиан засомневался, а сможет ли он поднять плотного, широкоплечего мужчину, если сам он раза в полтора раза меньше него, уступая и по росту и мускулатуре, да он же просто не сможет его силой поставить на ноги — не то, что вытолкать на улицу. И связан тот, как остальные, не был, одно преимущество было на стороне Долиана — на запястьях волшебника красовались антимагические браслеты, значит, воспользоваться магией он не сможет. Магия! Вот как он заставит этого типа выполнять приказы. Решив сначала попробовать словесные меры воздействия, Долиан требовательно произнес.

— Вставай и иди к выходу.

Мужчина не пошевелился, не удосужился даже краем глаза взглянуть на молодого человека. Долиан насупился и, тоже сложив руки на груди, повторил.

— Вставай и иди к выходу, иначе я потащу тебя силой.

Мужчина хмыкнул и скептически взглянул на него, на лице его явственно читался вопрос: «Ты сам-то в это веришь?» Тогда Долиан подошел к мужчине, взял его за плечо и попытался толкнуть его, раскачать как маятник, чтобы тому пришлось увернуться и, таким образом, сменить позу безразличия. Волшебник действительно пошатнулся и даже высвободил руки, но вставать и не подумал.

— Что ж, придется мне тебя заставить.

— Валяй, сынок, только учти, я много вешу, поэтому выбирай правильно точку опоры, когда будешь тащить меня.

— У меня есть точка опоры, называется магия.

И Долиан, тремя словами придав силу своим рукам, одним рывком поднял мужчину на ноги и толкнул вперед, тот пошатнулся и упал вниз головой, успев загородить лицо руками, он так и остался лежать на каменном полу пещеры, не подумав встать. Скрипнув зубами, Долиан вновь влил дополнительную силу в свои мышцы и, подхватив Юсуфа за плечи, поднял его на ноги и, удерживая одной рукой, потянул его за собой, тот не сделал ни шагу, и потому почти сразу вновь упал.

— Да чтоб тебя! — закричал Долиан и, покрепче ухватив мужчину за плечо, волоком потащил его за собой, стараясь обходить связанных, лежащих на земле людей, иногда задевая чью-то ногу или руку.

Долиан весь взмок, заклинание здорово выматывало его, заставляя быть в постоянном напряжении и не упускать из внутреннего взора участок магического поля, и все-таки он перетащил Юсуфа через иллюзорную стену.

— О, да у нас тут немощные! — заключил Дан, скользнув взглядом на мужчину, который, едва Долиан отпустил его, сразу же повалился на землю, вновь упав вниз головой и выставив вперед руки. — Спасть так хочется? — с деланным сочувствием в голосе добавил Дан, и, немного помолчав, спросил. — Скажи мне Юсуф, ты и эти люди добровольны подписались в самоубийцы или вы надеялись убежать достаточно далеко от колонны, когда я приближусь к ней?

Мужчина промолчал, его лица не было видно, а если бы было, то Дан увидел бы, как на нем отражается встречный вопрос, который, однако, не был озвучен.

— Ты знаешь? Ты вряд ли ты знаешь что-то об этой магической колонне, поэтому я тебе расскажу. Во-первых, колонна в конечном итоге взорвется, какие бы манипуляции с ней не производили, то есть войду я туда — не войду, конец все равно один. Во-вторых, взрыв будет такой силы, что он снесет часть Снежинской заставы, часть Северной Рдэи, возможно, захватит даже Тустктэмию, убежать так просто от такой взрывной волны, нереально. Вы хотели, чтобы я прилетел сюда, и эта колонна меня уничтожила, но если бы я так сюда и не добрался, то колонна все равно бы взорвалась с теми же последствиями, только позже. Понимаешь, о чем я? Если да, то ответь мне, что заставляет вас добровольно идти на смерть? Неужели ваша вера в то, что мир без властителя магии будет лучше, настолько сильна, что вы готовы жертвовать собой, по собственной воле покидая своих близких? Что вами движет, скажи мне!

Юсуф молчал, вокруг раздавались только отдельные практически неразличимые звуки возни насекомых и мелких животных, начинающих новый день, и среди этих звуков отчетливо слышалось напряженное дыхание человека. Он терпеливо молчал, хотя о многом хотел спросить.

— Может, он, правда, всего этого не знал? — не выдержал Долиан минутного напряженного молчания.

Дан не ответил, а Юсуф, резко приподняв голову, посмотрел в глаза властителю магии и резко заявил.

— Ты лжешь!

Дан усмехнулся и покачал головой.

— Если бы! Эта колонна была придумана одним волшебником в древности еще до становления властителя магии, он создал два взрывных механизма, второй про запас, на тот случай, если бы не вышло с первым. Тот волшебник, его звали Горислав, хотел убить своего заклятого врага, и он в этом преуспел, его врага уничтожило мощным взрывом, который положил начало Поющей Равнине. Она находится в Рдэе, даже если ты там не бывал, то должен был слышать о ней и о том, какие размеры она имеет. Поющей равнину назвали потому, что душа погибшего волшебника распалась на отдельные фрагменты, которые не могут собраться воедино, чтобы восстановить целостность и найти успокоение. В Рдэе рассказывают о неупокоенной душе, бродящей по равнине и сетующей о невозможности обрести мир, теперь ты знаешь, что это правда.

— А вдруг это выдумка! — яростно выкрикнул Юсуф. — Почему я должен верить тебе?

— Ты, безусловно, можешь мне не верить, только это правда. Не знаю, что тебе рассказывал Алвиарин, он же Всеволод, но только мне и так понятно: ему нужно было иметь людей, что будут ловить сотрудников МСКМ, которых не убьет молниями колонны, а что будет потом с вами, его не волновало. Он вас использовал, только и всего.

Юсуф сжал кулаки и сел. Глядя на антимагические браслеты, он с негодованием вновь подумал о своей беспомощности. Если бы он только мог воспользоваться магией, то вызвал бы этого хваленого властителя магии на поединок, и кто бы победил, это еще неизвестно. О нем все говорят, что он не победим и очень могущественен, но одного могущества не достаточно, чтобы выиграть сражение, нужны еще и смекалка, реакция, умение пользоваться тем, что знаешь. Даже имея за душой богатый набор заклинаний можно запутаться и не суметь вовремя применить нужного заклинания. Говорят, властитель магии — это продолжение жизни Радомира, Радомир прожил уже много столетий в телах своих потомков, а значит, объем его знаний должен поражать воображение, но такой разброс данных может и должен сыграть на руку врагу. Своим поступком замуровав его силы, властитель магии доказал, что сражаться он не желает. Может, он боится как раз проигрыша, потому решил обезвредить врага верным, но не очень красивым способом. Об этом думал Юсуф, Дан не мог читать мысли людей, но он примерно догадывался о мыслях волшебника, зло и яростно смотрящего на него.

— Я не поведу вас в лагерь Всеволода! — решительно заявил Юсуф.

Он поднялся на ноги и с вызовом посмотрел на властителя магии. Дан усмехнулся.

— Я в этом не уверен.

— А что ты сделаешь? Будешь пытать меня?

— Зачем? Для этого есть твой ронвельд, он сделает то, что я ему скажу, в том числе предоставит сведения из твоей памяти. Это займет какое-то время, но я все равно намерен передохнуть прежде, чем лететь дальше, так что времени у твоего ронвельда будет предостаточно.

На долю секунды Юсуф замер, а потом с вызовом воскликнул.

— Ты трус! Трус, если прикрываешься ронвельдами, потому что сам не можешь ничего сделать! Сними с меня эти дурацкие браслеты, и я тебе покажу, что значит, не бояться смотреть врагу в лицо!

Дан вновь хмыкнул и, сложив руки на груди, снисходительным голосом ответил.

— Мне все равно, что ты думаешь, потому что твое мнение для меня ничего не значит и, если ты воображаешь, что я стану потакать тебе и пойду у тебя на поводу, то ты глубоко ошибаешься.

Слушая их, Долиан глубоко дышал так, словно Юсуф обращался к нему. Да как властитель магии может спокойно реагировать на такие заявления? Это же прямое оскорбление, сам он бы уже непременно набросился на этого наглеца с кулаками. Заметив его недоуменный взгляд, Дан спокойно перевел взгляд и посмотрел на приближающегося к ним Баруну.

«Нашел?» — спросил он.

«Да, там большая пещера, вход не очень большой, но протиснуться можно».

«А нам всем места хватит? Я намерен немного отдохнуть, надо подумать, что именно делать дальше».

«Да, хватит».

«Отлично!» Тогда возьмешь этого типчика с браслетами в лапы, а я с Солдаром полечу сам».

— Долиан, — сказал Дан вслух, — сядешь на спину Баруне.

Молодой человек молча кивнул, он все еще не понимал, почему Данислав так спокойно прореагировал на обвинения мужчины, что вполне могло говорить о правоте последнего. Ну нет! Не может же это быть правдой! Чтобы господин Данислав действительно боялся какого-то малоизвестного волшебника, пусть даже создавшего иллюзорную завесу, к слову сказать, это не каждый мог. Нет! Долиан даже встряхнул головой, в душе надеясь на то, что он просто не так все понял, и здесь есть что-то еще.

Баруна меж тем приземлился перед ними на землю и присел, чтобы Долиан мог забраться ему на спину. С некоторым сомнением молодой человек обернулся и вопросительно посмотрел на Дана.

— А как же вы?

— Я следом, — чуть улыбнулся Дан. — Взлетай, Баруна!

Оттолкнувшись от земли, птица рокха сделала несколько мощных взмахов крыльями и поднялась в воздух, потом спланировала и подхватила лапами подавшегося назад Юсуфа, он даже вскрикнул. Это было так унизительно, чтобы его везли как какой-то груз. Он же человек, всадник, а не игрушка огромной птицы! Скрипнув зубами, Юсуф с ненавистью посмотрел на властителя магии, который, создав мощный поток воздуха, оттолкнулся от земли и поднялся метров на десять вверх, потом создал две воздушные руки и поднял безвольное тело второй птицы рокха. «Артист!», зло подумал Юсуф, но невольно позавидовал: никто не мог так управлять воздухом, лететь, одновременно удерживая объемный предмет. У Юсуфа даже голова разболелась, едва он подумал о том, как можно удерживать в мыслях два участка абсолютно разных магических полей. И все равно, это ни о чем не говорит. Сила и знания не давали властителю магии заочного права на власть.

Баруну пролетел немного в сторону Снежинской заставы и приземлился у входа в пещеру. «Все логично, — подумал Юсуф, — не тащить же ему беспомощную птицу рокха с собой». Не достигнув земли где-то с метр, Баруна небрежно швырнул Юсуфа на каменистую поверхность, тот больно ударился о спину, перекатился два раза и врезался головой о край входа. Невольно застонав, Юсуф обхватил голову руками и осторожно ощупал — крови не было, но было все равно очень больно. Подтянув под себя ноги, мужчина хотел встать, но Баруна словно нарочно задел его крылом, когда проходил внутрь пещеры, вновь заставив его упасть. Зло скрипнув зубами, Юсуф адресовал в его адрес парочку проклятий. Долиан уже подумал, что Баруна сейчас развернется и заставит его ответить за свои слова, но, как и Данислав, Баруна никак не отреагировал на это. Не выдержав, молодой человек, осторожно подбирая слова, спросил.

— Я не понимаю, объясни мне пожалуйста, неужели вас, тебя и господина Данислава, это… не обижает. То есть я имею в виду, почему вы… Я не считаю, что нужно срываться, просто это же, его слова… это обидно.

Раздался странный звук, как будто старое колесо телеги отлетело от оси, Долиан даже вздрогнул, он никогда не слышал, как усмехаются птицы рокха, и, если бы не утренний свет, проникающий в пещеру, он бы так и не понял, что это было, если бы не увидел, как скривился клюв, а глаза насмешливо поглядывают на него. Баруна именно усмехнулся.

— Данислав ответил тебе: этот тип не достоин того, чтобы с его мнением считались. Да, и Дану, и мне неприятно, но мы хотим и не станем потакать этому человеку и ввязываться в перепалку только потому, что последнему обидно, а злость переполняет его через край.

— Да, но он ведь наверняка считает, — Долиан посмотрел в сторону Юсуфа и перешел на шепот, — что вы согласны с его словами. То есть он чувствует себя победителем.

Тут раздался звук десятков падающих старых колес. Баруна смеялся. Долиан недоуменно смотрел на него, вроде бы ничего смешного он не говорил, но, отсмеявшись, Баруна пояснил.

— То, что происходит в его маленьком мирке, не должно тебя касаться. Пусть себе на здоровье считает так, но его видение мира — это еще не весь мир, пойми, малыш, к этому надо относиться спокойно. Вот если бы этот парень был каким-то отъявленным негодяем, держащим в страхе целый город или даже страну, и публично бы заявлял, что ему ничего не стоить победить в поединке властителя магии, то он непременно ответил бы за свои слова, а так это пустое сотрясание воздуха, пускай говорит, что хочет.

Долиан шумно вдохнул воздух.

— Наверно, мне это надо осмыслить.

— Да, подумай над этим. В жизни, знаешь, очень полезно иметь такой довод, особенно, если какой-то недоумок начнет задирать тебя, а ты станешь злиться на него и выходить из себя. Подумай прежде, чем отвечать ему.

Не смотря на то, что говорили они тихо, Юсуф слышал их и от того разозлился еще больше. Значит, властитель магии ни во что не ставит его, в этом все дело, а свои заявления Юсуф сделал не публично, а, так сказать, при своих, поэтому пусть себе сотрясает воздух. Скрипнув зубами, маг заставил себя подняться на ноги. Дан уже спускался, но Юсуфу было все равно, и он демонстративно зашагал прочь, в сторону своего бывшего лагеря. Не долго думая, Дан, едва отпустив Солдара, создал поток воздуха и сбил мужчину с ног, тот все равно поднялся и опять пошел, Дан вновь сбил его, на этот раз заставив откатиться на несколько метров. Упав во второй раз Юсуф разбил себе нос, а еще заработал минимум два синяка на лбу, услышав позади себя шаги, он вновь сжал кулаки и заставил себя встать.

— Чего ты добиваешься? — спокойно спросил Дан. — Чтобы я держал тебя на привязи? Это можно устроить.

— Делай, что хочешь! — отрезал Юсуф и сделал шаг вперед.

— Слушай, ты, часом, никаких травок не курил? Такое рвение, такая ненависть, невольно создается впечатление, что я разрушил твой дом, когда ты был еще ребенком, поэтому ты поклялся отомстить своему обидчику во что бы то ни стало. Может, тебе пригрезилось нечто подобное? И ты теперь свято веришь в то, что это правда?

— Да пошел ты! — отрезал Юсуф и сделал второй шаг.

Чуть покачав головой, Дан вернулся к Содару и сначала перенес его и устроил в пещере, а потом уже вернулся назад, бесцеремонно подхватил Юсуфа воздушной рукой и барахтающегося доставил его в пещеру.

— Отпусти! Поставь меня на землю!

Не обращая внимания на его причитания, Дан перенес мужчину в пещеру и в метре над поверхностью убрал воздушную руку — Юсуф упал камнем вниз, еще раз ударившись головой, разбитый нос отозвался новой волной боли, на миг Юсуфу показалось, что носа у него больше нет, но раз была такая боль, значит нос еще на месте. Не давая ему опомниться, Данислав вновь поднял его и откинул к стене, потом встал поудобнее и, расставив руки, создал две каменные скобы, а потом метнул их в стену, приковав руки Юсуфа к камню.

— Что мало двух браслетов, решил добавить еще два?

— Еще одно слово, и я заткну тебе рот, — пригрозил Дан, Юсуф воодушевился: неужели он начинает злиться?

— А я не замолчу! Я буду говорить, я тебе все скажу, все, что о тебе думают свободные волшебники, которые не трясутся при одном упоминании имени властителя магии. Ты думал, что стал самым главным царем в мире? Небось, вскружило голову открытие того, кто ты есть на самом деле?! Только что был простым парнем из маленького города и тут такая известность! Да, вот только все, что тебе дано — это достояние Радомира, а сам ты ничего не можешь, ты даже не смог себе жену нормальную найти, нашел какую-то недотрогу на девять лет старше себя.

В мыслях Дан уже несколько раз четвертовал этого негодяя, но еще в детстве он хорошо усвоил этот урок. Сколько раз он ввязывался в драку только потому, что кто-то неодобрительно отзывался о нем, потом он пытался быть своим для всех, чтобы его не задирали сыновья богатеньких родителей, которых отправляли в закрытую школу не столько по велению общества, сколько потому, что они изрядно доставали своих предков, очерняя славное имя своими необдуманными поступками и словами. Но оказалось, что всем угодить невозможно, поэтому Дан бросил эту затею и стал жить так, как ему хотелось. Не обращать внимания на едкие замечания получалось не всегда, искоренить свои обидчивость и вспыльчивость Дан так и не смог, но все-таки он научился быть выше этого. Поэтому сейчас он молча обратился к промежуточному магическому полю и в следующую секунду рот Юсуфу закрыла каменная прослойка, дополнительной скобой приковавшая его голову к стене. Глубоко вздохнув, наслаждаясь создавшейся тишиной, Дан прошел к устроившемуся в углу Баруне и сел рядом него, облокотившись головой о его теплое тело.

— Долиан, отдохни. Торопиться нам некуда, а в том лагере нас неизвестно, что ждет. Если там все настроены так, как наш дорогой друг, то нам придется отбиваться от их гневных вполне материальных нападок.

Молодой человек стоял, яростно сжимая кулаки, он страстно хотел набить этому Юсуфу морду, восприняв его обидные слова в адрес Данислава как в свой. Эти обвинения были явным перебором, за которые Юсуф просто должен был ответить. Заметив его волнение, Дан спокойно сказал.

— Успокойся, Долиан, все не так смертельно.

— Но, господин, можно я хоть один раз врежу ему?

— Не надо, лучше залечи ему нос, иначе он у нас скоро задохнется.

— Что?! Я не буду!

— Нет, Долиан, он нужен нам живым, если он умрет, то его ронвельд тоже погибнет, а я этого не хочу.

— А разве нельзя освободить его ронвельда от союза с ним?

— Можно, но на это нужно время, однако сейчас их связь нам нужна, иначе мы не получим сведений из его памяти. Пожалуйста, будь другом, сделай то, о чем я тебя прошу.

Долиан с минуту молчал, кусая губы, но, наконец, негромко признался.

— Простите, но я могу только оказать первую помощь. А у него, похоже, нос конкретно разбит.

Вздохнув, Дан нехотя встал и подошел к Юсуфу, постепенно восстановил поврежденные ткани и хрящи, через минут пятнадцать на лице Юсуфа остались только следы его травмы — кровь и прилипшая к ней грязь, но нос был целым и невредимым. Судорожно вздохнув, так как воздуха ему отчаянно не хватало, Юсуф пытался отдышаться.

— А теперь постарайся успокоится и немного отдохнуть.

Как успокоиться, Долиан понятия не имел, но постепенно размеренное дыхание Солдара, подле которого он устроился, следуя примеру Данислава, заставило его тоже дышать ровнее, дрожь из тела ушла, и на молодого человека навалилась усталость, он вспомнил о том, что хотел спать, просидев несколько минут так, он понял, что и сейчас его страшно клонит в сон, не сопротивляясь более организму, Долиан скользнул в прозрачную дымку сна.

Дан тем временем тоже пытался успокоиться, он по-прежнему чувствовал усталость и некоторую слабость, отголосок недавнего отравления ядом лианы мести, но уснуть у него пока не получалось, с некоторой завистью посмотрев на быстро засопевшего Долиана, он вернулся к размышлениям об Алвиарине. Обратясь к памяти прошлого, Дан пытался воссоздать по воспоминаниям более полный образ Алвиарина, исходя из того, что знал Алин. Необходимо было понять, каковы истинные мотивы Алвиарина, значит, предстояло вспомнить какие-то моменты, на которые Алин не обращал в свое время внимания. Скользнув взглядом на потупившегося Юсуфа, Дан повнимательнее разглядел его: плотного телосложения, лет сорока с небольшим на вид, ничем не примечательный, но вместе с тем, обладающий определенными умениями на первоклассном уровне. Умениями. А что именно умел Алвиарин? Много чего. Это был выдающийся волшебник, искусно владеющий иллюзиями, управлением силой огня и внутренней силой растений и животных. Что ж, первому он вполне мог обучить этого Юсуфа, тогда понятно, почему Дан никогда не слышал об этом волшебнике. Обычно ему докладывали обо всех магах, незаурядно проявивших себя в тех или иных областях магии. Это было необходимо, знать, кто на что способен и что из себя представляют талантливые люди, какой имеют характер и какие могут иметь намерения.

Алвиарин был другом детства Алина, именно он помог ему пережить гибель отца, тот погиб от действия самозащиты маленького властителя магии. Отец собирался выпороть Алина за то, что тот таскал яблоки из сада одной богатой женщины, Алин, тогда восьми лет отроду, бросился бежать. Но у обрыва перед водопадом, отец настиг его и занес плеть, которая ударила его самого. Мужчина подался назад, поскользнулся и рухнул вниз с двухсотметровой высоты. Всю свою жизнь Алин не мог забыть его крика, испуганных и непонимающих глаз, и всю свою жизнь Алин винил себя в его гибели, себя и свое наследство по крови. Он никогда не радовался тому, что стал властителем магии, он никогда не относился к своему статусу с должным уважением и пониманием, поэтому потом много лет спустя он без зазрения совести убрал из мира магических существ, хотя и прекрасно понимал, насколько это плохо, но тогда каплей в и без того переполненную чашу стало предательство жены. Да, Алин считал, что поторопился, и все-таки до конца своей земной жизни он верил в ее измену, в то, что она изменила ему как жена и как идейный товарищ. А всему виной, по мнению Алина, стала магия. И все-таки, идея убрать из Реального мира магических существ принадлежала не ему, а Алвиарину. Чего он хотел этим добиться? Поверить в то, что он не ведал то, что творит, Дан не мог. Нет, здесь должно было быть что-то еще, какая-то цель, которую преследовал Алвиарин, но вот какую?

Сон, благодатный и дающий отдых, окутал сознание Долиана, он плутал по неразборчивым и незапоминающимся пейзажам, одна картина сменялась другой, но он и не стремился ничего запоминать, он просто плыл, плыл по мягкому течению сна. В какой-то момент его сон прояснился, приобретя отчетливые реалистичные краски, Долиан увидел себя дома, в общей комнате, его отец возился у плиты, откуда исходил приятный аромат жареного мяса и овощного рагу. В ожидании вкусного и сытного обеда, Долиан растянулся в кресле, отец рассказывал ему что-то о своей молодости, но он почти не слушал его и думал о том, как завтра утром поедет на службу. У него там есть интересное и важное дело — ему поручили расшифровать записку, перехваченную от одного воровского сообщества, во всю использующего магию для достижения своих грандиозных целей. Где-то на уровне подсознания Долиан отдавал себе отчет, что такого дела ему никогда не поручали и в ближайшее время не поручат, но во сне какие только фантазии не становятся реальными! Однако среди умиротворяющей домашней обстановки сквозь голос отца Долиан услышал стук в дверь. «Я открою», — сказал молодой человек и пошел к выходу. Открыв дверь, он замер. Вместо привычной картины деревенской улицы он увидел сплошную пелену тумана, сквозь которую периодически вспыхивали перламутровые звездочки. Отец окликнул его, спросил кто там. Долиан уже собирался сказать, что там никого нет, и стук ему послышался, как что-то в глубине тумана шевельнулось, неясная тень проскользнула вблизи него так, что молодой человек невольно подался назад. Собравшись все-таки закрыть дверь на этот раз из-за испытываемого страха, Долиан дернул ручку на себя, и вдруг услышал чей-то голос, испуганный, жалобный.

— Помоги мне, пожалуйста!

Долиан замер, через полуприкрытую дверь он видел участок тумана с перламутровыми проблесками. Кто может находиться там? А вдруг это кто-то из деревенских? Что если там что-то случилось? Позади него раздался звук приближающихся шагов — это был отец, он говорил ему закрыть дверь, но Долиан резко открыл дверь и шагнул наружу.

— Кто здесь? Дядя Виктор, это вы? Боян? Рюрик? Где вы? Отзовитесь, прошу вас!

С минуту ничего не происходило, Долиан слышал только стук собственного сердца. Здесь, снаружи, было ужасно холодно, юноша невольно обхватил себя руками и стал растирать ладонями предплечья, надеясь хоть как-то согреться. Вдруг в толще тумана промелькнула тень, потом еще раз, перемещаясь зигзагом, она направлялась прямо к нему. «Надо бежать!», — промелькнула благая мысль, но Долиан почему-то не мог сдвинуться с места. Тень буквально повалилась на него, и чужие мысли волной ворвались в его сознание. Страх, ненависть, боль, отчаяние и яростное стремление добиться желаемого, того, во что свято верил этот человек. Человек, это человек или, скорее, то, что от него осталось. Перед сознанием Долиана замелькали образы: деревня, затерянная среди песков, забытый храм Бога Судьбы, а потом случилось то, о чем раньше говорилось только в легендах. С неба спустился человек с серебряными волосами, враг, которого они должны были уничтожить, их миссия перестала быть частью веры и стала частью их жизни. Долиан словно видел этот священный блеск в глазах, это фанатичное стремление выполнить постулаты своей веры, на какие бы жертвы не пришлось для этого пойти. Однако это было до того, как он осознал, что скоро погибнет. Погибнет, но ради чего? Ради осуществления придуманных не им постулатов? Почему он верил в это раньше, так свято и так рьяно? Только потому, что кто-то когда-то сказал, что это правильно. А почему это правильно? Этот человек усомнился, Долиан видел его чувства насквозь, и теперь у него просили помощи, но он не знал, как это сделать, что он в принципе может сделать. Словно читая его ответ, человек дернулся назад, он был в отчаянии, страх готов был поглотить все его шаткое сознание, окунув в пучину безрассудства и сумасшествия.

И тут позади себя Долиан услышал крик, кто-то звал его, но это был не отец, это был чей-то другой, очень знакомый голос, его звали назад. С силой заставив себя обернуться, Долиан увидел горы Снежинской Заставы и бегущего к нему Данислава. Встряхнув головой, молодой человек вскрикнул — такой болью отдалось это во всем теле, но, ощутив эту боль, он окончательно проснулся, с ужасом осознав, что стоит внутри магической колонны. Как же он оказался здесь? Все еще не веря в то, что это правда, Долиан оглянулся, к нему приближалось еще три тени, перемещаясь зигзагами, они двигались с разных сторон, в отличие от своего товарища, они не собиралась отказываться от своей веры, горя только одним желанием: покарать того, кто усомнился.

— Долиан! Вернись назад! — крикнул Данислав.

Молниеносно отреагировав на звук его голоса, три тени проскользнули мимо Долиана и ринулись к границе магической колонны. Странно, но внутри не было почти никаких звуков, которые должны были быть, создаваемые движением воздуха, снаружи колонну окружал довольно мощный звуковой фон, но здесь все звуки словно утонули в забытии. Меж тем Дан остановился, огромная светящаяся молния гулко скользнула откуда-то сверху, Долиан, естественным образом реагируя на звук, поднял голову и теперь неотрывно, следил за молнией, с ужасом понимания, что она возникла не просто так.

— Нет! Назад! Вернитесь назад! — крикнул он Даниславу, но было уже слишком поздно.

Долиан даже не успел до конца выкрикнуть фразу, как молния ударила в Данислава, его серебряные волосы блеснули при ярком свете, и молния, отскочив от невидимого щита, со всей мощью ударила по границе колонны, пробила насквозь ее движущуюся перламутровыю основу и умчалась куда-то дальше. И тут же вторая раскаленная стрела скользнула сверху и направилась по пути первой.

«Нет! Нет, все неправильно!» — услышал Долиан где-то вблизи от себя. Сложно было сказать, произнесли ли это те тени вслух, или Долиан просто догадался о ходе их мыслей, а его дар так ярко прорисовал их намерения в отчетливые слова. Впрочем, это было неважно, самым главным было то, что они расстроены, недовольны. Обернувшись, он увидел по-прежнему находящуюся рядом него тень.

— Что происходит? — спросил Долиан, не до конца уверенный в том, что это существо слышит его и способно понимать.

Тень дрогнула и замерцала, казалось, еще чуть-чуть и она просто исчезнет. Долиан отступил на шаг назад, тень последовала за ним и, скользнув у самого его лица, прошелестела.

— Магия колонны должна была среагировать на него, пропустить, а потом уничтожить. Но она обороняется, как и раньше, это неправильно.

Долиан обернулся, молнии одна за другой атаковали Данислава, но он, целый и невредимый, по-прежнему шел дальше. «Он ведь идет за мной!» — проскользнуло в мыслях Долиана, он уже собирался пойти на встречу, но, решив не терять такой шанс, повернулся к тени и спросил.

— Почему ты просил о помощи?

Если эти тени находились внутри колонны, значит, они были здесь не просто так, наверняка, на этих фанатично настроенных людей, точнее, на то, что от них осталось, возлагалась какая-то миссия и, если он сможет понять какая, то, возможно, сможет помочь властителю магии уничтожить эту колонну. Однако следующие слова тени заставили его ужаснуться.

— Отдай мне свое тело, мне нужно новое тело!

Долиан подался назад, тень последовала за ним и почти прикоснулась к его лицу, молодой человек вскрикнул и бросился бежать. Он не оглядывался, но внутренним чутьем знал, что призрачная душа следует за ним, сейчас он отчетливо видел и читал ее намерение: забрать новое тело. Над ним по-прежнему вспыхивали молнии, и, возвращаясь назад, они пронзали тело колонны, разрывая и разрушая его. Но в какой-то момент молнии угасли, а три тени кольцом окружили Данислава. Раздался щелчок, потом страшный взрыв, и все утонуло в небытии. Долиан чувствовал, что падает, что его относит куда-то в сторону, а чье-то сознание проникает внутрь него, и он ничего не может с этим поделать.

Несмотря на свои размышления, Дан постепенно задремал и проспал несколько часов, а проснулся от какого-то странного тревожного чувства. Открыв глаза, он окинул взглядом пещеру, почти полностью освещенную поднявшимся высоко солнцем, и увидел надменно смотрящего на него Юсуфа, создавалось такое ощущение, что он ухмыляется не смотря на заткнутый рот, отображая свои эмоции во взгляде. Солдар и Баруна спали, а вот юного Долиана не было. Конечно, он мог просто выйти освежиться, но что-то подсказывало Дану, что это не так и с парнем случилось нечто скверное. Он встал и вышел на улицу. Первой, на что волей не волей он обратил внимания, была колонна, и к ней уверенным шагом приближался Долиан. Он был так близко, еще немного, и колонна просто уничтожит его. Не чувствуя ног под собой, Дан бросился за ним, с опозданием подумав, что быстрее и эффективнее было бы взлететь, он уже собирался остановиться и подняться в воздух, как вспомнил одно важное обстоятельство: молнии уничтожили птиц рокха и их всадников. — Что если на пешие угрозы колонна реагирует медленнее, ведь Долиан уже совсем близко к ней, а значит, в зоне ее поражения, но он пока жив и идет дальше. Почему он идет? Дану хотелось догнать его и отругать, высказав ему весь набор ругательств, какие только существовали на свете, ну, по меньшей мере, получить от него объяснения. Он окликнул парня, тот не отреагировал, Дан позвал его снова и снова — Долиан остановился, наконец-то обернулся и вскрикнул. Дан услышал его крик, потому что гудящий звук, исходящий от колонны, неожиданно затих, значит, он вступил в зону влияния колонны — назад пути нет. Ожидая ответных молний, Дан поднял голову, краем глаза заметив, как к Долиану приближаются какие-то тени, а потом из глубин колонны, скользя по ее цилиндрической поверхности, показалась молния и, беззвучно блеснув в перламутровом тумане, бросилась прямо на него. Дан знал, что его самозащита сработает, значит, молния отскочит назад и взорвет колонну, он уже собирался отклонить светящуюся изогнутую стрелу, как в голове промелькнуло воспоминание о той истории: волшебник, которого собирались убить таким способом, поступил именно так, после чего колонна стала испускать десятки молний подряд, это привело к ее перегреву, и она взорвалась. Раз все равно, итог один, почему бы не пойти к нему другим способом? Дан слышал, как Долиан кричал ему возвращаться, но он продолжал идти вперед, он видел, как молния ударилась о его невидимый щит и помчалась обратно. Он ничего не мог сделать и вряд ли мог сдержать такой взрыв, но он может предупредить снежин, и, если не все, то хотя бы часть из них может спастись. Дан обратился мыслями к Камилю и Баруне, передав им изображение происходящего, сказал только одно: «Бегите!»

С огромной скоростью молния неслась обратно, но, пронзив тело колонны насквозь, она улетела куда-то дальше, то же произошло и со следующей молнией, а потом они стали вылетать с завидной частотой, как настоящие орудия, не давая врагу опомниться, но, вместо того, чтобы уничтожить своего противника, они уничтожали естество своей прародительницы, видимо, это страшно не понравилось мчащимся к нему теням. Может, надеялись, что властитель магии станет обороняться? Дан знал, кто эти тени, и он был готов отразить их атаку, даже если у него ничего получится, он должен попытаться остановить их, чего бы это ему не стоило, даже если ему придется расстаться с жизнью. Главное, что после него есть кому продолжить его дело. Конечно, Дамира, еще очень мала, но у нее есть хорошие помощники, они не оставят ее. Только бы Амалия не потеряла ребенка, узнав о его гибели! Мысленно он обнял их всех: жену, дочь, отца, брата, названную сестренку, верного друга птицу рокха — ради них умереть не страшно. Ради них он должен остановить этих существ и не дать им разрушить мир, в котором живут его близкие.

Тени окружили его, Дан не был до конца уверен, но ему показалась, что тень по правую руку от него — это то, что осталось от Миланы. Все три странных неестественных сгустка темной массы, напоминающих очертаниями людей, сомкнули руки и обрушились на свою жертву всей силой своего поврежденного сознания. Сейчас ими двигало только одно — навязчивая цель, продиктованная их фанатичными земными верованиями. Все было как тогда — яростные снаряды ворвались в его душу, намереваясь раздробить ее на осколки, а вместе с ней разрушить основы мироздания — четыре магические опоры, на которых зиждется мир. Неужели Алвиарин не понимал того, чем это все может закончиться? Или, зная о возможностях нынешнего властителя магии, он верил в то, что тот погибнет сам, но не даст погибнуть миру?

От жестокого натиска душа Данислава сжалась в комок, сейчас внутренним взором он увидел четыре опоры, увидел и ощутил глубину и могущество сердца мира, и тут его осенило. Все свое сознание он направил в Храм Магии, потомки Светозара последовали за ним. Очутившись над сердцем мира, Дан обратился ко всем магическим существам, прося их о помощи, если они поддержат его, то многократно увеличат его силы, тогда он сможет дать достойный ответ разрушительной силе раздробленных сознаний, тем более, что это и их мир тоже. Отсюда, из Храма Магии, Данислав смог обратиться ко всем магическим существам, а не только к тем, кто был поблизости от него. Он не был уверен, что эта его догадка окажется верной, но они услышали, все услышали и откликнулись на его призыв. Дан ощущал прилив невероятной мощи и энергии, все магические существа были готовы стоять насмерть, лишь бы не дать миру погибнуть; с не менее яростными намерениями, чем у душ потомков Светозара, они бросились на своего противника, вытесняя их из магических опор, а потом буквально разрывая на части.

Едва тени обрушили свою мощь на властителя магии и основы мироздания, как мир пошатнулся. Тот взрыв, что слышал Долиан, был не просто взрывом, это разлетелась на части колонна, снеся часть Снежинской Заставы, но основная ее часть направилась в сторону Северной Рдэи — безжалостной рукой мощная волна снесла с лица земли три города этой страны, с десятка два деревень и все, что попадалось на ее пути — холмы, леса, поля, луга. Ничего не осталось на ее пути, только выжженная земля. Даже два озера и несколько речек и ручьев испарились, подняв их воды как дополнительные взрывные установки, колонна обрушила их силу на природу, лежащую на ее пути. Весь мир слышал отголоски этого взрыва. Жители Тусктэмии на территориях, прилегающих к Снежинской Заставе, видели, как нечто вспыхнуло в облаках, а потом земля под ними дрогнула. В некоторых местах это землетрясение нанесло непоправимый ущерб людским постройкам, но, к счастью, с этой стороны Заставы никто не погиб. Основной удар приняла на себя Северная Рдэя, князь Мстивой, стоя на балконе своего дворца, видел, как колонна, которая все последние дни находилась в поле его досягаемой видимости, буквально разлетелась на части, последовал мощный взрыв и огромная, сметающая все на своем пути волна понеслась в его сторону. Как испуганный ребенок пожилой князь вскрикнул и бросился бежать вглубь дворца, он ощутил, как под ногами дрогнули стены и пол векового замка, что само по себе уже казалось невозможным — дворец строили на века, из прочного толстого камня, чтобы его покачнуть требовалось мощное землетрясение. В главном замке Тусктэмии тоже ощутили отголоски взрыва, сильный ветер открыл несколько окон и всколыхнул тяжелые гардины. В этот момент Амалия выступала перед представителями организованного ею международного собрания, прибывшие полчаса назад во дворец Анна и Драгомир рассказали ей, что с ними произошло за последние два дня, и теперь она прекрасно понимала, — что это такое, с ужасом и тревогой в сердце думая о последствиях. Сильнейшим ураганом взрыв отразился в Пограничном мире, мощный ветер буквально прижал к земле невысокие деревья и уверенно гнул туда же кроны двухсотметровых дубов. Замысловатый замок царицы теней предательски скрипнул, словно намеревался разом развалиться на части, с замиранием сердца Северина прижала к груди чашку травяного чая, а сидящая напротив нее маленькая Дамира отрывисто вздохнула и подобрала под себя ноги. Но в отличие от многих обе они знали, что происходит борьба на скрытом уровне, что атакованы магические опоры и все магические существа объединили свои силы, чтобы отстоять общий мир.

Все волшебники ощутили невероятную тяжесть, навалившуюся на них, и даже тот, по чьей вине это произошло, при том, что нынешнее его тело не обладало способностями к магии. По-прежнему невидимый и вынужденный воспользоваться кораблем, чтобы добраться до нужной точки, Алвиарин упал на колени, судорожно хватая ртом воздух, он все равно чувствовал, что ему не хватает кислорода, а перед глазами все поплыло. Единственное, о чем он сейчас думал, это о том, чтобы Данислав оправдал его ожидания и отстоял мир ценой собственной жизни. Где-то в глубине души он осуждал себя за выбранный им способ, но выбора у него не оставалось — он вряд ли мог даже надеяться на то, чтобы манипулировать действиями нового властителя магии, и дело не в том, что он не мог создать определенные условия, а в том, что воспоминания Алина невозможно было стереть, а значит, Данислав не купится ни на какие уловки и рано или поздно раскусит его. А так у него был шанс заполучить то, что он хотел.

Многие волшебники в этот момент колдовали, мгновенно утратив связь с магическими полями, они оказались выброшенными оттуда, а их ронвельды покинули их и отправились туда, где они сейчас были нужнее. Где-то люди остались без столь необходимого и нужного лечения, где-то рухнула сдерживаемая магией балка, несколько магов в Велебинском Посаде в этот момент практиковали умение подниматься в воздух, оставшись без помощи ронвельдов они едва не разбились, и птицы рокха не бросились помогать им, они замерли на месте, словно погруженные в транс, а те, что находились в воздухе, с трудом смогли приземлиться. По-прежнему бесперебойно работали только магические механизмы. Когда попадали подброшенные вверх летающие тарелки, по которым стреляли лучники на соревновании в Рувире в честь дня летнего солнцестояния, все решили, что это какая-то незапланированная накладка, но, когда все магические существа замерли, люди не на шутку взволновались, потому что поняли: что-то происходит, и ничего хорошего это означать не может. Откликаясь на происходящее, природа резко изменила свое настроение — солнце скрылось, а небо быстро стало затягивать облаками, все вокруг потемнело, как перед грозой, стало душно, тяжело дышать.

Какую же огромную силу скрывает в себе тайна соединения отдельных частиц! Не зря они настолько прочные, что просто так их не разрушить, но годы изучения этих связей натолкнули Алвиарина на мысль, как можно разорвать их и использовать силу разрыва. Свои заметки он оставил другим потомкам Светозара, именно его указаниями воспользовалась Милана семь лет назад. Потеряв тогда дочь, она поклялась отомстить и, если надо, пожертвовать собой ради этой цели. Когда к потомкам Светозара явился тот, кто назвал себя Алвиарином, и процитировав многие тексты их священных книг, доказал, что он тот, кто он есть, тогда Милана поняла — это шанс, она пошла за ним, она повела за ним свой народ, и сейчас она была намерена достичь поставленной цели. Но отдельные, поврежденные фрагменты ее сознания столкнулись с невероятным сопротивлением, рождая лишь новую волну ненависти и негодования. Как хотелось ей разом уничтожить их всех, всех, кто встал на ее пути, тех, кто лишил ее дочери. Милана не отдавала себе отчет в том, что вообще-то она сама отправила Войславу на смерть, теперь последовав за ней ради тех идей, в верности которым она поклонялась с самого детства, как сейчас она не отдавала себе отчета в том, что ее натиск может уничтожить магические опоры и вместе с ними весь мир. Но магия виделась ей врагом, даже метод, которым она воспользовалась сейчас, казался ей отвратительным, но против врага нужно бороться его же оружием, если хочешь победить. Победить, раз и навсегда, чтобы потом никто не мог обратиться к волшебству и силе четырех магический полей, их попросту больше не будет.

С новой и новой силой разрозненные, но объединенные одной целью, частицы сознания Миланы и двоих ее товарищей, набрасывались на магических существ, вставших против них. Среди них был и властитель магии, отчаянно сопротивляющийся и непостижимо как, но сдерживающий силу их атак. Если бы только можно было соединить заново все эти отдельные частицы! Но Дан не знал, как это сделать, поэтому все, что он мог, это уничтожать отдельные фрагменты. Но способ восстановления существовал, ведь та тень, что атаковала Долиана, в своем стремлении вернуть себе тело, не последовала за главой своего племени, она осталась, она даже защитила Долиана от взрыва, лишь бы не потерять возможность вновь стать живым человеком. Отдельные частицы сознания этого человека уплотнялись и объединялись, движимые одной общей целью, при этом мысленно он не перестал атаковывать сознание Долиана, непонятно каким образом, но паренек еще держался, не давая вытеснить себя из своего тела. Он пытался поговорить с потомком Светозара, но тот как формулу твердил только одно: «Отдай мне свое тело!» Но в какой-то момент он все-таки отреагировал на призывы молодого человека.

«Ты можешь вернуть свое тело!» — твердил в свою очередь Долиан.

«Это невозможно!»

«Возможно, если ты захочешь этого».

«Я давно хочу этого, но у меня ничего не получается!»

«Сейчас все по-другому, я чувствую, что твои мысли становятся более упорядоченными. Пожалуйста, поверь мне, я умею читать намерения людей, до этого ты словно говорил с разных сторон, но сейчас все по-другому, ты уплотняешься, иначе даже не сказать. Послушай, попытайся! Зачем тебе мое тело? У меня неизлечимое заболевание, даже самые искусные волшебники не могут исцелить его. Лет через десять я не смогу ходить, а еще через десять, я не смогу даже говорить. Это наследственное и периодически проявляется в нашем роду. Неужели ты хочешь такой судьбы? Без обид, но врагу не пожелаешь».

«Ты лжешь! Ты просто пытаешься отговорить меня, заставить пожалеть тебя».

«Ты видишь меня насквозь и знаешь, что это правда. И, честно, мне не жалко тебя, если ты познаешь все тяготы моей болезни, наоборот, это было бы тебе хорошим наказанием, но сейчас я почти уверен, что ты можешь самостоятельно восстановиться. Невозможно соединить частицы в зажигательных шарах, если они разлетаются в разные стороны, то это билет в один конец, но у тебя есть шанс, потому что ты — разумное существо и у тебя есть сознание и стремление, которое ты можешь использовать с пользой для себя, а так ты убьешь меня и пострадаешь сам».

На какое-то время атаки на его сознание прекратились, человек взял паузу, чтобы поразмыслить на тем, насколько Долиан может быть прав, а что если он прав? Ведь это же шанс вернуть себе себя, а не занимать какое-то чужое, совершенно ему незнакомое тело. Решив подтолкнуть его, Долиан вновь принялся уговаривать его.

«Попробуй, я ведь отсюда все равно никуда не денусь».

А, действительно, он никуда отсюда не денется. И человек решил попытаться, но в ту же секунду смутился: он столкнулся с тем, что не знает собственного имени. Немного сбитый с толку, он задумался, пытаясь найти свое имя в глубинах своего сознания, он стал читать и вспоминать отдельные фрагменты своей памяти. Вот он, совсем маленький, сидит на руках матери, а она читает ему сказку. Вот он, уже подросток, купается в той речке, что текла через их оазис посреди пустынного поселения, он вспомнил свои ощущения, как приятная теплая вода скрывает его тело, охлаждая и успокаивая, как он выныривает наружу и вновь ныряет и опускается на песчаное дно. А вот он, уже взрослый, разговаривает летним вечером со своей девушкой, на ее лицо падают лучи закатного солнца — какая же она красивая и милая! Как согревает и ласкает ее улыбка. Она стала его женой, да, у него была жена, но она умерла от лихорадки, она и их крошечный сын. Как он переживал тогда и плакал, ничто не могло успокоить и вернуть ему то спокойствие, какое возможно только тогда, когда живы твои близкие. Потом он потерял отца, и новая рана оставила большой рубец на его сердце. Весь мир, вроде бы такой же с виду, стал для него другим, чужим, он как-будто очутился в мире, очень похожем на его собственный, но все-таки чужом для него. Да, у него остались воспоминания, остались чувства, но они не могли согреть его, они только мелькали в сознании как отдельные картины, всякий раз с болью отзываясь в мыслях — это было, это невозможно вернуть. Но почему же сейчас он захотел взять себе другое тело? Зачем? Чтобы продолжать жизнь в этом мире? Да, потому что жизнь продолжалась дальше, он осознал это и пусть он теперь живет в другом мире, но у него по-прежнему есть мать, есть сестра, есть друзья и товарищи, есть вера. И тут же новая волна боли захватила его: они ведь все погибли, все близкие ему люди, этот взрыв уничтожил столько территории. Внутренним взором он видел, то, что последовало за взрывом, видел и возненавидел того, кто сговорил его на это. О Великий Бог Судьбы! Что же он наделал?! Он погубил себя, погубил свою семью. Но тут же встречная мысль шевельнулась в его сознании — он сделал это во имя веры, веры в то, что мир будет лучше и чище без магии и всех ее проявлений. Невозможно и немыслимо, чтобы человек стал наполовину магическим существом, это неправильно и противоестественно. Нет! Все неправильно! Неправильно так вредить миру, неотъемлемой частью которого является магия. Сейчас, открытый миру, Дир — он вспомнил, его звали Дир — понял, что заблуждался в своем стремлении следовать верованиям своего далекого предка. Что он мог сделать сейчас? Только одно, то единственное, что нужно сделать. И он тоже устремился к сердцу мира, в Храм Магии, где сейчас продолжалась схватка. Всей своей мощью он обрушился на своих бывших товарищей, вместе с магическими существами он крушил и разрушал их. В поврежденном сознании Миланы скользнуло недоумение, он не понимала, почему Дир задержался, слишком поздно осознав, что он делает.

Даже не надеясь на помощь извне, Дан сразу ощутил ее. Кто бы это ни был, он был ему благодарен. Вместе они уничтожили последние частицы сознания последнего из племени потомков Светозара, впрочем, нет предпоследнего, а последний, Дир, прошелестев напоследок: «Помоги парню!», неспешно растворился в воздухе, Свобода, вот что ощущал Дир, свобода, приятная и сладкая, наконец-то никто не убеждает его в верности одного и в ереси другого, никто не говорит ему, что он должен, потому что теперь он выше этого — он осознал, что должен был сделать сам, и он сделал это.

Дан не знал, сколько времени прошло, единственное, что он осознавал — все закончилось, они победили. Победили! Колонны больше нет, потомков Светозара тоже больше нет, всех — это он смог понять из отрывочных мыслей того человека, Дира, что помог им перед тем, как растворился сам. Парень… Он ведь говорил о Долиане! Поблагодарив и отпустив всех магических существ, Дан вернулся к Снежинской Заставе. Его материальное тело, защищенное золотистой защитной оболочкой не пострадало. Это было так странно и жутковато — видеть свое тело со стороны, если бы он мог, то почувствовал бы холод, пробежавший по спине, но технически это было невозможно, и все-таки нечто подобное холодку он испытывал. Вернувшись в свое тело, Дан открыл глаза и ужаснулся — вокруг была голая, выжженная земля. Как же Долиан, Баруна, Солдар? Он стоял лицом к снесенному участку Снежинской Заставы — той пещеры, где они отдыхали, больше не было. Судорожно вздохнув, Дан обратился мыслями к Баруне. Он ведь сказал ему бежать, и тот мог улететь достаточно далеко — Застава мало пострадала, во всяком случае сотня метров ни шла ни в какое сравнение с изувеченной поверхностью, уходящей до самого горизонта с противоположной стороны. Обернувшись, он увидел Долиана, пытающегося встать на ноги. Подбежав к нему, Дан помог ему подняться.

— Как ты? Как ты выжил? Нет, я конечно рад, что ты жив, но как?

Потерев рукой ноющий затылок, Долиан вполголоса произнес.

— Видимо тот человек, Дир, не дал мне погибнуть. Кошмар! Он пытался забрать мое тело!

И тут в мыслях Дана отозвался знакомый голос.

«Дан, со мной все в порядке, но Солдар… Я не смог поднять его и вынести! Я чувствую себя трусом, я ведь бросил его там!»

«Ты сделал то, что мог, Баруна, — ты улетел. Думаешь, лучше было бы, если бы ты остался и погиб. Хотя лично я тоже чувствую себя трусом: если бы я с самого начала уделил больше внимания этой проклятой колонне, подумал бы над тем, что можно сделать, то не подписал бы сметный приговор Северной Рдэе. Мне ужасно стыдно, но я не знал, что делать!.. Те люди, которых я связал, тоже погибли, у них не было даже шанса попытаться сбежать. Я не оставил им этого шанса.»

«Они бы все равно не успели убежать», — попытался успокоить его Баруна.

— Но они могли бы попытаться! — вслух воскликнул Дан и, обхватив голову руками, стоял, тяжело дыша.

Не сразу сообразив, что он с кем-то разговаривает, Долиан с опаской посмотрел на него. С кем-то. Только сейчас Долиан огляделся и увидел, что нет больше пещеры, где они отдыхали, а значит, нет больше Баруны, Солдара и того волшебника; нет пещеры, в которой его держали люди Всеволода, а значит, тех людей тоже нет. И, похоже, много еще кого нет, судя по тому, как далеко уходит выжженная взрывом земля. Все вокруг словно погрузилось в звуковой вакуум: так тихо, пугающе тихо!

«Я скоро буду», — отозвался Баруна.

А Дан все еще не мог заставить себя собраться. Он чувствовал, как бешено бьется в груди сердце, ощущая каждый его стук, больно отзывающийся в ушах. Он никогда не простит себе этого, никогда не простит себе ту беспечность, с которой он отнесся к этой колонне, никогда не простит себе гибель стольких людей.

— Господин, — осторожно спросил Долиан, — что с вами?

Дан встряхнул головой и, вскользь взглянув на Долиана, словно только сейчас заметил, что у него, как и у Драгомира разбито лицо, ободраны руки, наверняка, содраны колени. Может, это имел ввиду тот человек?

— Я ведь так и не подлатал тебя, — негромко ответил Дан.

Если бы не Долиан, которого потянула к себе колонна, возможно у него было бы больше времени. Может, он решил бы бросить вызов ее силе, заранее сказав людям уйти как можно дальше. В какой-то момент подумав, что во всем виноват Долиан, Дан тут же отогнал эту мысль. Парень ни в чем не виноват. В конце концов, это он решил остановиться на отдых, а Долиан во сне просто не смог дать отчет тому, что он встал и куда-то пошел на мощный призыв. Вздохнув, Дан коснулся висков Долиана и стал аккуратно исцелять одну его болячку за другой. Сражение здорово вымотало его, но на исцеление много сил не требовалось. На исцеление болячек, но, едва Данислав оценил степень повреждений парня, как сразу же наткнулся на нечто серьезное, недуг, исправить который с ходу не выйдет. Данислав нахмурился, а Долиан, уже ощутивший, что ни одна из болячек больше его не беспокоит, с некоторым недоумением посмотрел на властителя магии, не понимая, почему тот продолжает удерживать его. И вдруг внутри все отдалось резкой и сильной болью, Долиан вскрикнул, ноги его предательски подкосились, и он упал на колени.

— Да, стой ты! — прикрикнул на него Дан, едва не потеряв связь и с трудом умудрившись удержать юношу за виски.

Долиан тяжело и отрывисто дышал, но через пару секунд боль повторилась, он снова вскрикнул, а перед глазами у него все поплыло. Из него словно что-то доставали, какой-то внутренний орган. Подумав об этом, Долиану стало не по себе. Да что же это такое? Зачем властитель магии делает это? В мыслях промелькнуло: может, стоит начать сопротивляться ему, пусть отбиться он не сможет, но хотя бы заявить о своем несогласии. Когда немыслимая боль, каждый раз набирая обороты, в пятый раз пронзила тело Долиана, он умоляюще воскликнул.

— Прошу вас, не надо!

— Терпи, — негромко ответил Дан и через минут пять, наконец, отпустил его.

Обессиленный, Долиан повалился на землю, все внутри него болело, казалось, что его долго и упорно били по всем доступным и недоступным точкам.

— Что вы сделали? — срывающимся голосом спросил он.

— Выполнил просьбу, — ответил Дан и обернулся на звук — в безмолвье, в которое погрузил все разрушительный взрыв, послышался шум крыльев, это возвращался Баруна.

«Как там снежины? Может, ты видел кого-то?»

«Когда я улетал, то видел, как они разбегались в стороны, не знаю, но думаю, они не все успели выбраться».

Баруна еще хотел спросить: а что же ты сам не спросишь их об этом, но Дан чувствовал себя виноватым по отношению к ним тоже, ему было стыдно, и он просто не решался обратиться к Камилю, но прикинув, что такое молчание Камиль может расценить как равнодушие, все-таки обратился к снежинам. Меж тем Баруна приземлился и только тогда обратил внимание на скорчившегося на земле Долиана.

«Камиль, ты слышишь меня?»

«Да, господин.»

«Я рад, что ты жив, много ли снежин пострадало?»

«Двое погибло.»

«Мне очень жаль, Камиль, прости меня, это я виноват!»

«В чем ты виноват, господин? Не ты же создавал эту колонну.»

«Нет, но я ничего не попытался сделать, чтобы обезвредить ее, все вышло так спонтанно. А я должен был, обязан был подумать и сделать все, чтобы последствия были минимальными!»

«Но ты ведь обезвредил ее?»

«Да, но какой ценой!»

«Не вини себя! Ты сделал все, что мог».

«Нет, Камиль, ты не понимаешь! Я испугался, я не знал, что делать, а потом решил — пускай себе колонна взрывается. Ты ведь понимаешь, что если бы сила взрыва была направлена в другую сторону, а такое вполне могло случиться, так как взрывная волна здесь была неуправляемой, то могло погибнуть очень много снежин».

Камиль с полминуты молчал, но потом ответил.

«Да, я понимаю, и благодарю судьбу за то, что карты легли именно так, а не иначе. И все-таки ты не должен винить себя. Любой может испугаться, даже властитель магии, если только он не бог».

«Что? Нет, конечно!»

«Тогда в чем ты видишь несоответствие? Лично я очень испугался и думал, что не успею, взрывная волна почти настигла меня, но пронеслась мимо. А если магические существа могут бояться, люди могут бояться, то почему властитель магии не может?»

«Потому что не должен, но все равно спасибо тебе, Камиль. Ты, наверное, прав, но мне… надо привыкнуть к этому, подумать.»

«Конечно, господин, подумай.»

«Камиль, вам нужна помощь?»

«Нет, мы вполне можем перемещаться по склонам и, если надо, пройти какое-то расстояние по земле. Думаю, нам стоит занять левую часть Заставы, она больше и к северу нам комфортнее».

«Хорошо, — отозвался Дан, — удачи вам, и спасибо за поддержку.»

«Не за что, господин.»

Вернувшись к реальности, Дан заметил сидящего на земле Баруну, у его спины сидел хмурый Долиан и косо поглядывал на него.

— Неужели еще больно?

— Нет, — буркнул Долиан и демонстративно отвернулся.

— Камиль жив, но двое снежин погибло, — сказал Дан Баруне, тот кивнул своей большой головой.

— Это хорошая новость, я рад, что большинству снежин удалось спастись.

— Что вы со мной сделали? — скрипнув зубами, вмешался в их разговор Долиан.

— По-моему, это очевидно — вылечил тебя.

Долиан повернулся и в упор посмотрел на него.

— Вы, вы словно что-то достали из меня! Это ужасное ощущение!

— Прости, но я тоже устал, поэтому не стал отрываться и объяснять тебе. Но я действительно извлек из тебя болезнь, врожденный недуг. Возможно, ты не знаешь, но у тебя было редкое заболевание, я даже не совсем уверен, как именно оно проявляется, но, определенно, оно бы скоро себя проявило.

Долиан вскочил, он чувствовал, что его лихорадит, ему так хотелось, чтобы это было правдой и все-таки.

— Это невозможно! — решительно заявил он. — Никто из целителей, волшебников и неволшебников не мог этого сделать! Что же получается, вы знаете, как такое лечить, но никто этого больше не знает? Вы не хотите раскрывать секрет? Почему?

— Опять целый поток вопросов! — покачал головой Дан. — А ты не принимаешь во внимание, что мне такая идея только сейчас пришла в голову? Я ведь не всеведущ, не забывай, я — всего лишь наполовину человек, наполовину магическое существо, а не Господь бог!

Повторив слова Камиля, Дан словно попытался внушить их себе, и все равно мысль о том, что он мог взять ситуацию под контроль, мог спасти людей и животных, оказавшихся на линии взрыва, не давала ему покоя. Нет, всех бы спасти не удалось, но хотя бы многих, а так, что он сделал? Решил, что Северная Рдэя заслужила наказание? Но разве все ее жители были виноваты, разве все из погибших мужчин, женщин и детей были замешаны в функционировании лагеря Всеволода? Нет, и даже те, кто знали о лагере, не обязательно являлись учениками или помощниками в нем, а, являясь, не обязательно знали и понимали всю опасность этой магической колонны. Что рассказал им Алвиарин, он ведь этого не знает, может, Алвиарин рассказывал людям о том, как колонна уничтожит властителя магии, но о том, что колонна все равно разлетится и сметет взрывной волной огромную часть пространства — нет. И он не дал шанса этим людям, не помог им! Дан упал на колени и, накрыв голову руками, повалился на землю. Образы, один за другим, замелькали перед его глазами. Он видел играющих детей, улыбающихся женщин, работающих в поле мужчин, видел, как ужасный взрыв разнес колонну и часть Снежинской Заставы, наверняка, многие это видели и, наверняка, многие бросились бежать, но у них не было шансов! Дан не выдержал и заплакал. Догадываясь о его мыслях, Баруна встал и, накрыв его крылом, ласково сказал.

— Не надо, их было не спасти.

Не сразу сообразив, о чем речь, Долиан, возбужденный мыслью о своем внезапном выздоровлении, все-таки понял, что происходит. Обернувшись, он увидел, как далеко уходит выжженная земля, не смотря на то, что звуков вокруг не было, казалось, что земля безмолвно плачет по всем погибшим, начиная с самого незначительного клочка лишайника на камне и самого маленького насекомого, копошащегося в земле, кончая целыми деревнями и городами, снесенными одним мощным и безжалостным росчерком пера судьбы. Он стоял так минут пять и невольно вздрогнул, когда почувствовал на лице легкую рябь — это был порыв слабого ветерка. Может, от ветра, скользнувшего по лицу, на глаза навернулись слезы, но, нет, Долиан тоже почувствовал это — огромную боль, жалость ко всем погибшим и свою полную беспомощность — увы, но он ничем не смог и ничем больше не может сейчас помочь им.

Все длилось около получаса, во многих уголках земли началась паника, потому что люди не понимали, что происходит с магическими существами, они боялись того, что случилось нечто ужасное и теперь это ожидает и их самих, но они не знали, как быть, куда бежать и что делать, чтобы спасти своих близких. В Рувире, где так много народа собралось на празднование дня летнего солнцестояния, люди пребывали в предпаническом настроении. Власти правопорядка взывали к спокойствию и просили людей не паниковать, но подождать. Они говорили, что все образуется, однако проходила минута за минутой, а это продолжалось — магические существа по-прежнему ни на что не реагигировали, а погода в конец испортилась, на землю из тяжелых облаков, затянувших всю землю, обрушился ливень, холодные и тяжелые капли разом промочили летнюю легкую одежду людей, накрыли латки не успевших убрать товар продавцов — они спешно пытались спасти хоть что-то. Дождь выгнал людей из-за уютных столиков летних кафе, расположенных в этот день в большом количестве по всему городу. Все кричали, дети плакали, а взрослые отчаянно пытались найти убежище. К счастью, жители города проявили столь нужное сейчас гостеприимство и пускали к себе насквозь промокших гостей города и жителей других районов, которым далеко было бежать до дома.

Лиан тоже промок до нитки прежде, чем успел добежать до кареты, при этом трое его охранников остались снаружи. Испытывая некоторую неловкость, что беднягам приходится мокнуть там, снаружи, он выглянул в окно и крикнул им забираться внутрь. Они поначалу отказались, но, когда ливень усилился, вынуждены были согласиться с предложением и забраться в карету. Плотно закрыв задвижку, Лиан слышал, как отчаянно сплошная стена дождя барабанит по крыше кареты, казалось, еще чуть-чуть и она пробьет обшивку.

— Что это такое? — стуча зубами от холода, спросил один из охранников.

— Не знаю, — ответил Лиан, — но будем надеяться, что это не надолго.

И тем не менее пятнадцать минут, проведенные в карете, показались ему несколькими часами, однако постепенно капли стали падать с меньшей скоростью, а потом и вовсе прекратились. Осторожно открыв дверь, Лиан выглянул на улицу — повсюду образовались огромные лужи, в которых отражалось яркое ослепительное солнце. Невероятно, но погода вновь резко изменилась! Карета буквально утопала в большой луже — хорошо еще лошади были отвязаны, а то они вполне могли испугаться и унести карету куда подальше — пришлось спрыгнуть в воду. Вопреки ожиданиям, она была теплой, к тому же он все равно не успел обсохнуть, так что не испытывал страха намокнуть. Все и правда закончилось, а как хорошо стало на душе, казалось, все внутри ликует и радуется. Лиан не мог дать себе отчет, почему ему так хорошо, ведь если вдуматься, ничего хорошего вокруг не было. Праздник сорван, многие постройки и сооружения, специально построенные к празднику, повреждены, многие товары продавцов вообще уничтожены, уже завтра их хозяева атакуют конторы по страхованию имущества, требуя возместить им понесенные убытки, а кто-то придет в мэрию со слезами прося выплатить им хоть какую-то материальную помощь, потому что торгуют они время от времени, и страховки у них нет. Да, и вечером некая группа лиц собирается устроить беспорядки в городе. Может, они передумают? И, может, не стоит устраивать фейерверк? Впрочем, нет, людям нужна идея, нужна вера в то, что все хорошо, и фейерверк — это маленькое, недолговечное, красочное представление — призван зажигать в сердцах маленький огонек надежды, радости и ликования. Нет, фейерверк нужен.

Меж тем люди стали выходить на улицу, чувствуя невероятную легкость, многие из них улыбались, а дети, не взирая на окрики старших, бегали по лужам, разметая по сторонам теплую воду. К счастью, крыши в Рувире были крепкими, и дома не пострадали, а вот товары некоторых продавцов, как и предположил Лиан, годились только для свалки. Горячие пирожки превратились в неаппетитые мокрые комки печеного теста, бумажные фигурки размякли и потеряли всякую форму, некоторые глиняные горшки попадали с прилавков и разбились, и все-таки в целом все было не так критично: одежда и изделия из соломы постепенно сохли, деревянные фигурки, даже расписные, не пострадали, а те, кто успели спрятать лотки с теми же пирожками под прилавок, теперь вовсю вели торговлю. Через час улицы Рувира вновь заполнились людьми, всерьез намеренными продолжить празднование дня летнего солнцестояния.

Немного постояв на улице, Лиан отправился обратно, на стадион. Те магические существа, что оставались там, сейчас выглядели бодрыми и здоровыми, как и двое волшебников, которые также не покидали стадион, увидев мэра издалека, они пошли ему навстречу.

— Что это было? Вы знаете?

Оба переглянулись и тот, что помладше, молодой человек с роскошными усами, ответил.

— Наши ронвельды сражались вместе с властителем магии против врага, а мы, мы ведь связаны с магическими опорами, что-то пыталось разрушить их, поэтому нам было так плохо, — мужчина сглотнул, вспомнив, как несладко ему было всего пять минут назад. — Но сейчас все в порядке, все опоры в норме, а наши ронвельды вновь могут общаться с нами.

— Что нам делать сейчас, господин мэр? — спросил второй мужчина. — Стадион теперь просто не пригоден для соревнований, по крайней мере сегодня.

— Прогуляйтесь по городу, ладно, вдруг кому нужна помощь.

— Да, конечно, господин мэр, — ответил парень с усами и вместе со своим напарником направился к выходу со стадиона.

А Лиан, окинув взглядом настоящее море, в которое превратилось поле стадиона, покачал головой. Всего час назад там лежал мягкий песочек, а сам стадион был занят до самого позднего вечера для нескольких мероприятий. После соревнований лучников планировались соревнования атлетов и гимнастов, а ближе к вечеру — бегунов. Теперь стадион еще несколько дней не будет пригоден ни для чего до тех пор, пока это море не подсушит лучами солнца. Это при условии, что еще нечто в сегодняшнем духе не обрушится им на головы. И мыслями Лиан обратился к сыну, где он сейчас, что с ним, в порядке ли он после того, что произошло. И ведь Дамира была с ним! Почему же он не спросил об этом у тех волшебников? Так быстро отпустив их!

— Нам тоже надо бы прогуляться по городу, — сказал он, поворачиваясь к своим охранникам, — посмотреть, что да как.

Они вернулись к карете, кучер к тому времени вывел лошадей из конюшни, где прятался и сам, хотя Лиан не давал ему каких-то указаний, но он решил, что мэр вряд ли останется здесь, хотя бы потому, что здесь ему просто больше нечего делать. Поблагодарив кучера, Лиан попросил сначала отвезти его домой, ему страшно хотелось надеть сухую одежду, потом можно было заехать домой к охранникам, чтобы они тоже могли переодеться, заодно он бы проехал по улицам города и посмотрел, что там происходит. Вопреки скверным мыслям, Лиан увидел, что люди улыбаются, гуляют по улицам, не смотря на огромные лужи; все постройки стоят, нигде ничто не упало, а мелкие разрушения оперативно исправляются — у него и у самого поднялось настроение. Что ж, не все так плохо. Спустя два часа его карета наткнулась на нескольких всадников, во главе которых был Радослав Юрмаев, последний попросил кучера остановиться и доложил Лиану, что в целом в городе все в порядке, буря миновала, а Лиан сразу попросил узнать что-нибудь о Даниславе и Дамире.

— Девочка сейчас в Пограничном мире, с ней все в порядке, а господин Данислав еще в Северной Рдэе, с ним тоже все в порядке, не переживайте.

— Но, когда вы?..

— Буквально только что, и он просил меня передать вам, как только я вас встречу.

— Хорошо, это просто замечательная новость, и он даже попросил передать ее мне!

Радослав улыбнулся.

— Ну в этом нет ничего удивительного.

— Не скажите!

Выдохнув, Лиан провел рукой по волосам, благодарно кивнув Юрмаеву. И он был глубоко благодарен сыну, который сейчас не забыл о нем, может, все-таки не так уж он и зол на него, просто в силу своего не слишком покладистого характера, не желает в этом признаваться, предпочитая вести себя по-прежнему.

— Вы знаете, что именно это было? Все магические существа они просто замерли, а волшебники, их словно окунули в ледяную воду, предварительно чем-то отравив. Двое волшебников со стадиона сказали мне, что их ронвельды сражались вместе с властителем магии против врага. Против какого врага? И потом эта буря! Прямо как тогда, семь лет назад.

Радослав медленно кивнул головой.

— Так и есть, все как тогда, семь лет назад.

Лиан знал, что семь лет назад разразилась страшная непогода и чудовище, в которое превратила юную девушку группа фанатиков, пыталось уничтожить его сына, а заодно с ним и основы мироздание — четыре опоры. Если все, как тогда, значит Дану опять пришлось сражаться с нечто подобным.

— Господин Нисторин, я думаю, беспорядки на вечер не отменены, нам удалось выяснить, что те люди собирались занять стадион, заблокировав выход зрителям и участникам соревнований в беге. Вы ведь были на стадионе, что там?

— Ничего хорошего, во всяком случае, никаких соревнований там в ближайшие дни точно провести не удастся.

Радослав нахмурился.

— Что ж, с одной стороны, это, конечно, хорошо, но, с другой стороны, мы теперь не знаем, где появятся те люди.

— А вы нашли хотя бы кого-то из них, кого-нибудь поймали?

— Мы знаем нескольких человек, но пока мы только наблюдали за ними, к сожалению, они не ключевые игроки, поэтому им дадут указания не сразу, и не факт, что мы успеем узнать об этих указаниях и воспрепятствовать их исполнению. Мы успели также внедрить к ним своего человека, сейчас вся надежда на него. От вас мне необходимы сведения того, где и какие мероприятия вы планируете провести.

— Я не все еще успел проверить, но, исходя из того, что я видел, основные мероприятия все-таки можно провести. И, раз уже так все случилось, нам надо вместе решить, что от изначальной программы в итоге оставить, тогда вам будет проще проконтролировать ситуацию.

— Это хорошая идея. Тогда думаю, что вечернее шествие в костюмах стоит отменить, скажем, под предлогом размытых улиц, а вот вечерний концерт в амфитеатре и фейерверк стоит оставить. В амфитеатре должна быть хорошая система слива, значит там не залило все так, как на стадионе. Остальные мероприятия лучше отменить.

— Да, амфитеатр строили много лет назад и на века, система слива там, действительно, отлично продумана. Хорошо, тогда я сейчас же поеду в центральное управление и скажу Юлиану, чтобы он отослал стражников со всех остальных площадок, заодно известив устроителей мероприятий о сократившейся программе.

— Отлично, только всех стражей отсылать не стоит: оперативно донести до всех информацию не получится, и люди все равно будут тянуться к тому же стадиону.

Лиан кивнул.

— Ну а магические предметы? Удалось найти что-нибудь?

— Только две шумелки.

Лиан непонимающе, вопросительно посмотрел на Юрмаева, тот пояснил.

— С виду это обычная закрытая деревянная коробочка, внутри нее несколько роликов, повернув которые можно установить время ее приведения в действие — один ролик, одна минута, максимум семь, и устройство начинает издавать неприятный с нарастающей мощностью звук, если быть в эпицентре, то можно лишиться не только слуха, но и жизни.

— И вы говорите «только две шумелки»?! По мне так это должно звучать, как: мы нашли два опасных магических предмета!

Радослав чуть улыбнулся.

— Хорошо, пусть будет так. Тогда последний момент: нам надо оперативнее обмениваться информацией, я пришлю в центральное управление одну из близняшек Ворониных, они могут общаться друг с другом посредством мыслей, конечно, их способности сейчас незаменимы везде, но держать с вами связь очень важно, все-таки вы — отец властителя магии, в первую очередь будут охотиться за вами.

— Вы думаете? — чуть надтреснутым голосом уточнил Лиан.

— Уверен.

Было всего семь утра. Амалия открыла глаза, в надежде подремать еще полчаса, но сон как рукой сняло. Полежав так, с открытыми глазами, минут десять, она встала и начала приводить себя в порядок. Через полчаса она уже шла в комнату, где разместили Гедовин. Шла она довольно быстро, уверенным шагом, однако перед самой дверью остановилась. Ей стало стрышно: а что если?.. Вчера девушка так и не пришла в себя, по-прежнему она лежала тихо, не шевелясь, напоминая больше мертвого, чем живого человека. Искуссный лекарь, Миранда, не смогла помочь ей, да, она подтвердила: девушка жива, но как помочь ей вернуться в реальный мир, она не знала. Подле Гедовин должен был кто-то сидеть, подумала Амалия, значит, если бы что-то произошло, ей бы уже сообщили, во всяком случае, она распорядилась без раздумий будить ее, если произойдет что-то из ряда вон выходящее. Но ночь прошла спокойно, значит, можно было надеяться на хорошее.

Зарян получил тяжелое ранение, но лекари-маги, вовремя оказав ему помощь, утверждали, что уже через неделю, молодой царь будет как новенький. Вчера он пришел в сознание, но не проронил ни слова, молча посмотрел на стоящих у двери охранников и, переведя взгляд на некую точку на потолке, с минут пять сверлил ее глазами, потом еще минут пять боролся со сном и, наконец, уснул. Изяслав жалел, что не успел подойти к нему, пока тот был в сознании, он был занят: как раз в этот момент прибыли гонцы на птицах рокха из Всевладограда, они подробно рассказали о том, что там произошло и как убили Гая Броснова. Выслушав их, Изяслав поделился с Амалией предположением.

— Слушай, а что если Паленин создал два предмета, способных придавать невидимость? Один был у Алтеи, а второй у Всеволода. Конечно, если они были в одной команде, то Паленин или кто-то другой, кто изобрел этот механизм, могли поделиться своим открытием с другими, но, ты ведь сама знаешь, делиться с кем-то своей технологией никто не любит. К тому же, чем меньше людей знает, тем лучше, тем больше вероятность того, что все останется в тайне. Конечно, можно рассуждать совсем наоборот: чем больше человек в команде знают, тем больше вероятность, что это сработает. И все-таки, я хочу понадеяться на то, что один человек, Паленин, создал два предмета. Значит, если Кабар сейчас невидим, он придет в Дамиру и будет искать Паленина. Думаю, надо вернуть его домой, под охраной, естественно.

— А охрана разве не спугнет Кабара? Он может узнать о том, что Паленина арестовали еще до того, как он придет к нему в дом.

— Правильно, для этого мы пустим слух, что Паленин не виноват.

— Как? Стражники, наверняка уже разболтали всем о том, что произошло в камерах.

— Пусть так, но я тут поинтересовался историей жизни господина Паленина и мне буквально только что рассказали одну интересную деталь: Паленин три года назад придумал некое изобретение, магический механизм — возможно, он просто прочел что-то интересное в старинных книгах, хотя, кто знает — так вот, для претворения своей идеи в жизнь ему нужны были предметы, на которые у Владимира просто не было денег. Тогда он решился попросить их у господина Кромина, в долг. Как ты знаешь, Кромин владеет двумя банками, несколько представительств одного из них есть и в Истмирре, но Паленин не пошел в банк, он попросил аудиенции у самого господина Кромина. Как ни странно, тот принял его, может, заинтересовался целью прошения, не знаю, главное то, что Кромин дал ему денег, но ничего не получилось. Логично предположить, что недовольный займодатель потребует вернуть ему вложенные им средства, но вместо этого он помогает Паленину, безродному товарищу, в недавнем прошлом простому разносчику из почтовой службы, устроиться в аппарат правительства, в комитет по делам магии. Не слабо шагнул, правда? Опять-таки, Кромин таким образом мог просто дать тому возможность заработать, чтобы вернуть долг, но говорят, взял он столько, что никакая зарплата, даже самого главного министра, не поможет, платить придется долго. И вот, что я в связи с этим подумал. Мы можем условно освободить Паленина, сообщив всем, что беднягой просто манипулировали, Кромин заставил его действовать заодно с ним, то есть заставил отработать долг, и именно под страхом быть наказанным, Владимир напал на Гедовин, убил Алтею, боясь, что та расскажет все о его участии. Несчастный даже и не думал, что эти его действия выдадут его с головой. Решив, что терять нечего, он рассказал все о заговоре и мы отпустили его, пока он, правда под домашним арестом, под присмотром двоих охранников. Что такое два охранника для воина из бывшего Союза Пяти Мужей? Он не станет опасаться их и, самое главное, захочет узнать побольше о том, что нам известно.

Амалия одобрительно посмотрела на царя Изяслава.

— Мне нравится, этот план звучит очень убедительно.

— Ну, это пока не план, а идея, а вот порядок действий надо хорошо продумать на случай возможного визита Кабара или любого другого из заговорщиков, потому что участие Кабара во всем происходящем в Дамире — это только предположение.

Сказано — сделано. К немалому удивлению Владимира Паленина, его, предварительно обезопасив антимагическими браслетами, доставили домой, правда он остался под охраной двоих стражников, и все равно, с чего вдруг его освободили из камеры, он понять не мог. В числе его охранников ночью были двое из людей Изяслава, утром их должны были сменить Модест и волшебник из МСКМ, Арсений Глазов.

Негромко постучав в дверь, Амалия вошла в комнату, сиделка, молоденькая девушка, которая, судя по ее осовелому лицу, сидела подле Гедовин, всю ночь, сразу встала и поклонилась.

— Госпожа.

— Доброе утро. Ну как она?

Амалия знала: это глупый вопрос, и ответ на него очевиден, но все-таки понадеялась на лучшее. Вдруг Гедовин ночью пришла в себя? Что-нибудь сказала или хотя бы пошевелилась. Но сиделка лишь опустила голову, грустно ответив.

— Без изменений.

Плохо, это очень плохо. Амалия чувствовала, как на нее накатывает волна страха. Что же это? Неужели все так плохо и она… не выживет? Нет, нужно гнать такие мысли, Гедовин сильная, она справится! Волшебники, способные к самовосстановлению — а это был довольно редкий дар — всегда замирали вот так; она помнила, как Дан семь лет назад вот так же неподвижно лежал, из-за чего она тогда жутко испугалась и помчалась за лекарем. Да, все было похоже, тогда что же сейчас не дает ей покоя? Не дает. Тот факт, что она не знала, обладает ли Гедовин даром самоисцеления. За те семь лет, что они жили под одной крышей, Гедовин несколько раз болела, но всякий раз ее исцеляли магией, однако в этот раз внешнее воздействие никак не помогло, и неизвестно еще, поможет ли себе девушка изнутри. Глубоко вздохнув, Амалия заставила себя успокоиться. Надо верить в лучшее. Нельзя сдаваться!

— Тебя скоро сменят? — спросила она у сиделки. — Тебе надо отдохнуть.

Та, смущенная и сбитая с толку ее участием, не сразу нашлась, что ответить. Амалия была первой из господ, кто проявил к ней внимание, проявил человечность к простой служанке. Почти сразу поняв, в чем дело, Амалия сказала напрямую.

— Я из Истмирры, у нас слуги — тоже люди.

— Я… простите… да, меня обещали сменить утром.

— Уже утро. Ладно, я прослежу, чтобы тебе не забыли прислать замену.

И лучше бы из числа людей, прибывших с царем Изяславом, добавила про себя Амалия. Она вышла из комнаты и направилась в соседний коридор, где в четырех комнатах расположилась маленькая делегация из Истмирры.

Сегодня должны прибыть представители других стран, как только приедет последний из них, начнется экстренное международное слушание. На нем Амалия собиралась рассказать о заговоре и покушении на царя Заряна и решить, что делать дальше, просто так пускать на самотек ситуацию в Тусктэмии нельзя, и оставалось только уповать на то, что никто из мировых правителей не входит в группу заговорщиков. Конечно, на первый взгляд, в такое трудно было поверить, но, поразмыслив, Амалия приходила к неутешительному выводу: может быть все, что угодно, и гарантировать здесь ничего нельзя. «Великие предки! Как это ужасно! Все живут нормально, жизнь течет в привычном русле, но как только случается нечто из ряда вон выходящее, и все! Люди словно разом становятся врагами друг другу, перестают доверять и верить тем, кого давно знают, то есть думают, что знают. Это ужасно, просто ужасно!»

Спустя час в Дамиру прибыла царица Гриальша Тиона, почти сразу следом за ней рдэйский князь Дометьян и берейская княгиня Купава. Спустя еще полчаса прибыли князь Демид из Руйи, княгиня Светлана из Белейского княжества, а также правители Южной Жемчужины, князь Арсенх и княгиня Дарина. К тому времени Амалия успела позавтракать и навестить Заряна. Молодой царь не спал, увидев Амалию, он долго смотрел на нее, потом отвернулся и тихо спросил.

— Вы ведь знаете Анну Гарадину?

— Да, — коротко ответила Амалия, немного испугавшись, неужели Зарян все еще подозревает ее в причастности к заговору?

— Она хороший человек? Она умная, сильная?

— Э-э, — замялась Амалия, — я не совсем понимаю вопроса.

Зарян повернул голову и вновь посмотрел на Амалию, грустно и обреченно.

— Что тут непонятного? Я хочу отречься от престола.

— Что?!

Амалия не верила своим ушам, что это за бред нес Зарян? Отречься от престола? Да он не в своем уме! У него от страха за свою жизнь помутился рассудок, иначе сказать нельзя, иначе думать нельзя. Две служанки, сидящие у окна, не в силах побороть любопытства, уставились на своего царя, не взирая ни на какие правила, требования и традиции. Сев на краешек кровати, Амалия осторожно взяла молодого человека за руку и вкрадчивым, успокаивающим голосом постаралась его приободрить.

— Зарян, вы еще не достаточно окрепли, вам нужно поправиться, спокойно над всем поразмыслить, и, самое главное, отдохнуть. Я верю, нелегко принять все то, что обрушилось на вашу долю, но все-таки нужно это сделать, чтобы понять, как жить дальше, чтобы, признав случившееся, найти в себе силы жить дальше. Не нужно оставаться в тени печальных событий, нужно искать выход из темного коридора, и, зная, что он остался позади вас, идти в светлую галерею.

Как красиво она говорила! Зарян криво улыбнулся и тихим обреченным голосом произнес.

— Я уже подумал, госпожа Розина, и я уже все решил. Я не хочу быть здесь, я не хочу кому-то что-то доказывать. Я такой, какой я есть, у меня есть любимая девушка, и я хочу быть рядом с ней. Думаете, я не знаю, что верхушка, против власти которой я боролся, не даст мне жениться на ней? О, она мне расскажет обо всех тонкостях традиций и обычаев, чтобы я понял свою ошибку и раскаялся, Только я теперь понял, почему в вашей стране нет таких пропастей между сословиями, как у нас: в Истмирре давно поняли, что все люди одинаковые, они все могут чувствовать, мыслить, переживать, а внешние рамки, в которые их насильно ставит общество, это искусственное и навязанное различие. Думаете я поверю в то, что моя любимая девушка не совсем человек только потому, что она родилась в семье простых людей? Да она может чувствовать и понимать так, как никто, никто из всех этих напыщенных дамочек, которым с детства внушали, что они выше и лучше других по праву рождения. Это все неправильно! Несправедливо и неестественно!

Амалия не сразу нашлась, что ответить, с полминуты она просто смотрела на Заряна и не верила в то, что еще вчера он был капризным мальчишкой, который едва не закатил истерику, а сегодня вдруг разом повзрослел и сейчас говорил ей прописные истины, которые понял и осознал сам.

— Вы говорите правильно, все так и есть, но возможно, именно поэтому вам и не стоит отказываться от престола. Ведь царь, который понимает все это, который все это прочувствовал, может и должен изменить создавшееся положение вещей. Вы можете изменить Тусктэмию, Зарян! Подумайте, сколько вы могли бы изменить, скольким бы вы могли помочь.

— Они не дадут мне, у меня связаны руки. Простите, но я не смогу ничего изменить. Пусть это делает кто-то другой.

— Пусть это делает кто-то другой, — повторила Амалия. — Что же вы такое говорите? Разве можно вот так сейчас бросить все и уйти? Подумайте, что станет со страной, если вы уйдете сейчас.

Зарян сглотнул и еще более тихим голосом возразил.

— Пусть правит Анна Гарадина, в конце концов, она старшая дочь Вячеслава Тимея, ей трон принадлежит по праву, ей, а не мне.

Вздохнув, Амалия хотела вновь воззвать к Заряну, чтобы он передумал и не делал сейчас поспешных выводов, но, решив, что для начала молодому человеку надо успокоиться и прийти в себя, она коротко кивнула.

— Оставим пока этот разговор. И… на самом деле я зашла сюда, чтобы просто навестить вас, убедиться, что с вами все в порядке. Я рада, что вам лучше. И, конечно же, помня вчерашние ваши… обиды, хочу уточнить. Как только пребудут все мировые правители, царь Изяслав откроет международное экстренное совещание, на котором необходимо сообщить о попытке сместить вас с престола и…

— На котором вы также объявите всем мою просьбу, — оборвал ее Зарян и, внимательно посмотрев на нее, твердым голосом повторил озвученное ранее решение. — Я отрекаюсь от престола в пользу своей старшей сестры, Анны Гарадиной, или правильнее сказать, Анны Тимей — Гарадиной. Я не шучу, госпожа Розина, я серьезен, как никогда. Вы объявите это всем, я… я прошу вас.

Амалия открыла рот, набрав в грудь воздуха, но молча выдохнула его. Она не знала, что ответить. Видя ее замешательство, Зарян сжал кулаки и чуть приподнялся на локтях.

— Пожалуйста, сделайте это для меня, прошу!

— Хорошо, я сообщу всем о вашем решении.

Придя в большой зал для заседаний, Амалия поискала глазами царя Изяслава, он разговаривал с князем Дометьяном, тот прибыл со своей дочерью, Мерцаной, той самой девочкой, которую им удалось спасти в Союзе Пяти Мужей семь лет назад. Совсем еще девочка, он стояла подле отца и молча слушала разговор двух правителей. Увидев Амалию, Мерцана улыбнулась ей и, не взирая ни на какие правила поведения в высшем обществе, подошла к ней и обняла.

— Амалия! Я так рада вас видеть!

— Я тоже рада тебя видеть, милая. Выглядишь замечательно. Настоящая красавица.

— Спасибо.

Вместе они подошли к Изяславу и Дометьяну. Последний поприветствовал Амалию, которая внимательно взглянув на Изяслава, попросила.

— Извините, что прервала, но могу я поговорить с вами?.. Мне очень нужно с вами посоветоваться.

— Да, конечно. Извините, — сказал он Дометьяну.

— Ничего, здравствуй, Амалия, рад тебя видеть, — невольно окинув ее взглядом с головы до ног, он добавил. — Не знал, что вы… рад за вас, и поздравляю.

— Пока рано поздравлять, но все равно спасибо, — мягко улыбнулась она, уже успев привыкнуть к таким взглядам, она нисколько не обиделась.

Взяв Амалию под руку, Изяслав спустился с ней на несколько ступеней — помещение было выстроено амфитеатром — и спросил.

— Что-то случилось?

— Да, я ходила к Заряну. Он хочет отречься от престола.

— Он что?! — Изяслав даже остановился. — Он ведь это не серьезно?

— Я ему также сказала, но, похоже, он более, чем серьезен. Я ведь говорила вам вчера о той девушке, Мие, так вот он намерен уйти к ней, жениться и жить с ней долго и счастливо. А трон он прочит своей старшей сестре.

— Что?! — во второй раз изумился Изяслав, на этот раз он сказал это слишком громко, несколько человек скользнули в его сторону любопытными взглядами, в ответ этим людям Изяслав улыбнулся каждому и, чтобы больше не привлекать к себе внимания, стал спускаться к кафедре. — Честно говоря, не хотелось бы видеть Анну на троне Тусктэмии, то есть ты знаешь, она мне очень нравится, а самое главное, она нравится Драгомиру, уверен, он спит и видит, когда сможет предложить ей руку и сердце. Я не собирался ему препятствовать, пусть женится, но, если Анна станет царицей Тусктэмии, то она уже не сможет стать царицей Истмирры, а объединение наших государств не примет ни один из народов. Мы… слишком разные.

— Я знаю и потому сейчас просто не представляю, что делать! Зарян настроен решительно, и он настоятельно просил меня объявить на этом собрании о его решении.

Изяслав покачал головой.

— Даже если ты ответила ему согласием, все равно не стоит пока никому об этом говорить.

— Уверены? Служанки, что были в комнате, все слышали и, поди, уже рассказывают об этом своим товарищам, как бы хуже не было, если местная элита, узнав все от слуг, начнет думать о новой династии, вспоминая значимость и знатность своего рода и родство с Тимеями.

— Да, ты права, — грустно отозвался Изяслав, покачав головой, он вполголоса добавил. — Плохо, очень плохо. Ладно, передай всем просьбу нашего Заряна, но в самом конце. И надо будет подчеркнуть, что Зарян вчера был серьезно ранен и, пока он не поправился и не заявил о своем решении официально, не стоит делать каких-либо предположений и выводов. Если же, окрепнув, он действительно отречется от престола, то нужно будет созвать еще один международный совет, чтобы беспристрастно выбрать нового правителя.

— Спасибо, а то я просто места себе не находила, не знала, что делать.

Изяслав хитро взглянул на нее и чуть улыбнулся — его улыбки было даже почти не видно, только усы слегка подернулись.

— Ты все прекрасно умеешь и знаешь сама, девочка. Не надо принижать себя.

Амалия тоже улыбнулась в ответ.

— За девочку, конечно, спасибо, но посоветоваться всегда гораздо лучше, чем, приняв решение, сомневаться потом в собственных действиях.

— С этим трудно поспорить.

Однако сразу начать совещание не получилось, слуга сообщил царю Изяславу о прибытии Драгомира и Анны, вместе с Амалией царь сначала выслушал их доклад. Новые подробности о лагере Всеволода в Северной Рдэе еще больше встревожили Изяслава и Амалию, становилось все более очевидно, что все последние события, происходящие в мире, взаимосвязаны, и заговор в Тустктэмии, похоже, действительно — звено общей цепи. Чем дольше говорили Анна и Драгомир, тем больше хмурился Изяслав. Когда же Анна рассказала о том, как в Северной Рдэе оказался Драгомир, то Изяслав и вовсе вышел из себя.

Что?! Скажи, что это неправда, Драгомир!

Молодой человек чуть подался назад.

Э-э, это правда.

Поверить не могу! О чем ты думал?!

Я ему тоже самое сказала, — вставила словечко Анна.

Включая Данислава, вы третий, кто мне это говорит, я понял, что принял рискованное решение, но надо же было проверить, что там!