Легион Хаоса

Глава 8

На развалинах форта нас уже ждали. На камнях, заросших мхом расположили алхимик Апьфонсо и его творения — отец Андерсен и Шейла, перед ними на платке была разложена нехитрая еда, однако ел из них троих только алхимик. И при взгляде на это у меня в голове зародилась некая мысль, точнее подозрение, основанное на ночном разговоре с Шейлой, что-то насчёт отца Андерсена и того, что с ним сделал Апьфонсо, но развиться ему в нечто более-менее приемлемое мне попросту не дали. Стоило только сидящим на камнях заметить нас, как все трое разом взлетели на ноги, алхимик, сменивший лакейскую ливрею на обычную дорожною одежду, схватился за рукоятки пистолей, висевших в кобурах на его поясе, остальные не отстали от него ни на секунду. Мы тоже в долгу не остались. Так и замерли друг против друга, ожидая кто сделает первых ход.

— Итак, твое против троих, — произнёс не без иронии Альфонсо, — и силы почти равны, так что без жертв не обойтись, а ведь в бою с Делакруа каждый человек и не совсем человек будет на счету.

— Знаю, к чему ты клонишь, алхимик, — кивнул брат Карвер, — но объединять усилия с тобой мы не станем.

— Тогда иного выхода нет, — покачал головой Альфонсо.

И следом несколько событий произошли одновременно. Отбросив полы одежды, алхимик с клириком выхватили пистоли, но нажать на курок успел только брат Карвер — грянул выстрел и Альфонсо согнулся, прижимая левую руку в солнечному сплетению, между пальцев заструилась кровь. Мигом раньше я рванулся к отцу Андерсену, попытавшемуся закрыться кинжалами, сложив их крестом. Изменив траекторию полёта клинка, я ударил его по рукам, обрубив обе в предплечьях, а вторым ударом — рассёк его надвое, вспоминая Делакруа в особняке Мордовского бургомистра, так что серый клирик рухнул на камни парой кусков в потоках белёсого ихора[18], заменявшего ему кровь. Краем уха я услышал какой-то странный не то скрип не то звон. Обернувшись на него, я увидел Шейлу, опутанную беловатой паутиной, петли которой обхватывали её запястья, щиколотки и горло. С другого конца их сжимали тонкие пальцы юного Эдварда Фьестро.

— Не убивай её, — вырвалось у меня прежде чем я успел даже подумать стоит ли за неё вступаться.

Эдвард обменялся коротким, как выстрел взглядом с братом Карвером, тот кивнул и алхимик встряхнул руками. Нити пришли в движение, опутав Шейлу ещё плотнее, так что она стала похожа на гротескную бабочку, запутавшуюся в паутине.

— А что-то говорил о потерях, алхимик, — бросил брат Карвер, проходя мимо тела Альфонсо.

Тем временем я подошёл к Шейле и, забросив её на плечо, двинулся следом за клириком и алхимиком.

— Они оказали нам неплохую услугу, — произнёс брат Карвер, подходя к люку, прорубленному в полу, закрытому деревянной крышкой со здоровенным железным кольцом, судя по всему его совсем недавно разрыли, освободив от слоя земли и каменных осколков.

Я уложил Шейлу со всеми возможными удобствами и вместе с клириком взялся за кольцо. Со второй попытки мы сумели открыть люк и взглядам нашим предстала уже знакомая мне по первому посещению форта широкая лестница, ведущая в подвал, собственно к капищу Килтии, о котором во время достопамятного сражения я не ведал ни сном ни духом.

Подвал, похоже, был единственным помещением Острога, сохранившимся после штурма. Сам форт с тех решили не отстраивать заново, так как во-первых: через его руины не прошла бы ни одна серьёзная армия с кавалерией, осадными орудиями и пушками; а во-вторых: за этим местом прочно закрепилась слава «нехорошего» и ни один военный в здравом (тем более, салентинский) уме не повёл бы через него войска. В центре подвала, нисколько не изменившегося с моего первого и последнего визита, так и стоял грубо сработанный алтарь, на котором распростёрлась статуя человека, вырезанная из того же гранита, но уже куда лучше с отверстием на груди, точно напротив сердца, куда в прошлый раз Делакруа положил сферу. А что прикажете теперь туда ложить?

— Вот без чего Делакруа не обойтись, — словно в ответ на мои мысли произнёс брат Карвер, — так это без кровавой жертвы Килтии. В это отверстие надо положить ещё бьющееся сердце только что убитого человека, иначе капище не распечатать или активировать, как любят выражаться алхимики. — И он покосился на Эдварда.

— И что, — мрачно бросил я, — будем жребий метать?

— Зачем? — удивился брат Карвер. — Нам сила Килтии ни к чему, так что распечатывать капище необходимости нет.

— Эй, там, Зиг! — раздался сверху голос Шейлы. — У меня с собой фигурка Танатоса, если она тебе ещё нужна.

— А что с ней делать? — спросил Эдвард, вспомнив о Шейле. — Для чего мы оставили её нетронутой?

— Так захотел Зигфрид, — пожал плечами брат Карвер, — вот пусть он с ней и разбирается.

Я поднялся по лестнице обратно и втащил на плече Шейлу в подвал.

— Что она там говорила о Танатосе? — спросил Эдвард.

— Здесь его можно вновь призвать из Хаоса, — объяснила Шейла, не обратив внимания на нарочито пренебрежительный тон юного алхимика, — с помощью силы Килтии.

— Теоретически, — кивнул Эдвард, словно самому себе. — Килтия и Танатос черпают свою силу в Смерти, но каким образом пробудить эту силу конкретно здесь. Не резать же кого-нибудь из нас.

— Это просто, — бросил брат Карвер. — Сердце высвободит всю силу, но для возвращения Танатоса вся она не нужна, лишь небольшая её часть. Достаточно пролить на алтарь немного крови, чтобы вызвать его из Хаоса, остальное в руках Зигфрида, точнее зависит от силы его воли. Вот только придётся отказаться от Арбалетчиков. Легат, сам знаешь, Зиг, такого соседства не потерпит.

Вот так просто, взять прямо сейчас и вернуть своего хаосита, потерянного, казалось, несколько лет назад навсегда. А ведь Танатос, действительно, не потерпит соседства с кем-либо, такого уж норова все Легаты.

А между тем, я уже подошёл к Шейле и склонился над ней, спросив:

— Где фигурка?

— В кошельке на поясе, — ответила она.

Распустив завязки, я вынул небольшую, но исполненную во всех подробностях фигурку Танатоса, вроде тех, что подарил мне Эдвард.

— Я помогу тебе, — воспользовавшись моментом шепнул я ей.

Отпустить Арбалетчиков не составило труда. Процедура обычная и отработанная поколениями бойцов Легиона. Тренировались управлять хаоситами всегда, естественно, на Легионерах и слабеньких Центурионах, которых, когда подходила пора вызывать кого-то посильнее и уже навсегда, отпускали, чтобы ими могла воспользоваться подрастающая смена, начинавшая обучение. Вот и сейчас всё за меня сделали рефлексы и навыки. Я вызвал Арбалетчиков, тут же заметавшихся по подвалу, ища цель, — и разорвал связующую нас нить. Хаосит исчез в то же мгновение. Я же вытащил из-за пояса короткий кинжал, поставил в выемку на груди статуи фигурку Танатоса и полоснул себя по запястью. Кровь из вскрытой вены обильно пролилась на алтарь, заставив его вспыхнуть. А следом из выемки появился, вырастая из фигурки, Танатос, окутанный проблесками молний. Наши глаза встретились и в жутких зенках могучего Легата появилось узнавание. Я протянул ему руку, точно как тогда, на плацу школы, где обучались бойцы Легиона, и Танатос принял её в свою лапищу, предельно аккуратно пожимая…

Мы снова были вместе, пустоты в моей душе, которую не могли заполнить ни Тройной мечник, ни Арбалетчики, больше не существовало. От наплыва радостных чувств и опустошённости физических сил, вызванной привязкой к себе легата такой силы, я отключился, попросту плюхнувшись на пол.

Открыл глаза я спустя несколько часов, никак не меньше. Потому что в так и оставленный открытым вход в подвал больше не светило солнце, а где-то неподалёку сверкали молнии и бил гром. Потянувшись всем затёкшим телом — виданное ли дело, спать на камнях, — я поднялся на ноги.

— Здоров ты спать, — усмехнулся брат Карвер, — почти полсуток прямо на полу, в пыли…

— Делакруа, — перебила его Шейла.

— А то так не понятно, что он не пришёл, — ехидно бросил ей Эдвард, отчего-то невзлюбивший её.

— Она о том, что я уже здесь, Эдвард, — раздался знакомый голос из угла, куда смотрела Шейла, и на свет выступил Делакруа.

Мы среагировали мгновенно и предсказуемо. Сверкнул в отблеске молнии клинок меча, щёлкнул затвор пистоля, алхимик звякнул реактивами в сумке. Делакруа лишь рассмеялся и не подумав что-либо предпринимать, просто стоял, сложив руки на груди.

— И что дальше? — издевательским тоном поинтересовался он. — Кого в жертву приносить станем?

— Он уже там, — произнёс лич, следивший за происходящим в подвале. — Можно начинать.

— Рано, — покачал «сахарной головой» Рыцарь Смерти. — Пусть сцепятся и откроют для нас капище.

— Когда они сцепятся, может быть слишком поздно, — возразила ему баньши, начальствующая над небольшим отрядом скелетов и зомби, которые, как известно, по своей природе твари безмозглые и нуждаются в водителе, направляющем все их действия. — Сила Килтии пройдёт мимо нас.

— Наша цель не сила Килтии, а Делакруа, — напомнил ей Рыцарь Смерти, — с мощью богини Смерти нам не совладать. Ждём.

Баньши была недовольна, но спорить с Рыцарем Смерти, которого Совет Праха и Пепла назначил главным, не стала. Ждать, так ждать.

— Мы пришли сюда не за силой Килтии, — гордо ответил брат Карвер. — Мы здесь, чтобы уничтожить тебя.

— Красивые слова, — усмехнулся Делакруа, но делать ничего и не подумал. — А то если я по примеру Зига, просто возьму и уйду, плюнув на вас на всех. Капище для меня ценности не представляет, у меня не хватает кое-чего важного.

— Вот этого у тебя не выйдет, — раздался голос алхимика Альфонсо с лестницы, едущей в подвал, на звук которого среагировал, похоже, один лишь я.

Обернувшись, я увидел его самого, спускающегося по ступенькам, а следом за ним шагал долговязый отец Андерсен, вполне живой и целый, не смотря на мои недавние старания.

— Итак, занавес, — усмехнулся Делакруа, — маски сброшены.

— Что всё это значит? — Я чувствовал себя идиотом и похоже не без оснований.

— С самого начала они действовали заодно, — бросил Делакруа, — каждый преследовал свои цели, но центром всех их крайне честолюбивых помыслов так или иначе был я. Поэтому-то тебя и вытащили из Отстойника, дав в провожатые Эдварда Фьестро, а после неудачи в особняке Мордовского бургомистра, следили, ожидая, покуда я вновь и вновь не выйду на тебя. По сути, они играли нами обоими и у них это, согласись, довольно неплохо вышло.

— И всё, что ты, брат Карвер, нёс и тогда в Отстойнике, и вчера… — Я всё больше убеждался, что из меня сделали идиота.

— Правда, — отмахнулся клирик, — чистой воды истина. За исключением того, что дело Ренегатов вёл я и по определённым причинам не довёл до конца, дав одному алхимику-предателю бежать, а именно — их главу, Альфонсо Фьестро.

— За что я тебе искренне благодарен, — бросил спустившийся алхимик, державший в обеих руках по пистолю, отец Андерсен следовал за ним безмолвной тенью.

Ну конечно, алхимик Альфонсо, который по словам Шейлы производил опыты над ещё живым отцом Андерсеном и фактически ожививший её саму! Зачем делать идиота из того, кто и так идиот такой что пробу ставить некуда?!!

Ну что же, ребята, может я идиот круглый, с какой стороны ни глянь, но Танатоса вы мне сами вернули, так получайте! Я потянулся разумом в Хаос.

— Вот оно, — бросил Рыцарь Смерти, почуявший всплеск родной силы, и скомандовал: — Вперёд!

— Но это не сила Килтии, — вновь встряла Баньши, но он вновь оборвал её:

— Я сказал, вперёд! Я и сам знаю, что это не сила Килтии, но Делакруа начал схватку прежде чем открыть капище — не встрянем сейчас, утратим преимущество.

— А не проще прикончить выживших, — усомнился лич.

— Если выживет Делакруа, то нам здесь и весь Совет Праха и Пепла не поможет. Вперёд!

Танатос явился во всём блеске своего великолепия и жуткой мощи, он уже собрался атаковать моих врагов, когда Делакруа с какой-то нехорошей усмешкой вдруг ухватил алхимика-коротышку за шиворот и полоснул взявшимся неизвестно откуда, как это всегда у него бывает, кинжалом по груди напротив сердца. Отчётливо было слышно, как хрустнули под клинком рёбра. Делакруа, всё ещё улыбаясь, вынул его сердце, пачкая рукав щёгольского редингота кровью и с великолепной небрежностью бросил его на алтарь. И что тут началось!..

Танатос раскинул лапищи и издал рёв, какого я ещё ни разу не слыхал, всего его насквозь пронизал луч света, ударивший из капища, молнии забили вокруг него в небывалой интенсивностью. Легат взревел ещё раз и хлопнул громадными ладонями в чудовищном аплодисменте…