Лелька и ключ-камень

Глава 17

Короткое сибирское лето летело птицей. Кажется, только-только цвели ветреницы, и вот уже отгорел купальский костер, налились травы, пришел жаркий июль. Люди старались как можно больше успеть, ухаживали за огородами, окучивали картошку, брали лесную ягоду. Лелька от возни с картошкой была избавлена. Анчутка, прижившийся в картофельных рядках, поддерживал на своей территории железный порядок. Там даже сорняки не росли, да и окучивание превращалось в чистую формальность. Собирать травы было интересно, но привычно, и вскоре Лелька заскучала. Рутину она никогда не жаловала, так что обрадовалась, когда монотонное течение дней разбило Сашкино предложение.

В очередной вечер на реке, отмахиваясь от злющих оводов, парень сообщил:

— Лель, мне предлагают поработать на уборке сена, обещают хорошие деньги.

— Это же хорошо?

— Хорошо, только далеко. Придется почитай месяц жить в летнем стане, знаешь, в сторону Глухариной гряды.

— Так это же сутки пути! — расстроилась Лелька. — мы совсем не будем видеться все лето, а потом ты поступать уедешь…

— Лель, мне, конечно, деньги нужны, но я тебя оставлять не хочу, — обнял парень подругу. — Но есть вариант. Смотри: там работать будут одни мужики и Валентина, помнишь, из школьной столовой? Но она говорит, что одна успевать не будет. Как ты смотришь поехать со мной и поработать поварихой? Ну не совсем поварихой, помощницей. Ты же умеешь?

— Умею, конечно, меня тетя Наташа научила. А ничего, что мне еще четырнадцати нет?

— Я договорюсь, засчитают как школьную практику.

— Ты уверен? Директриса меня не жалует.

— Уверен. Договариваться будет Валентина, ей не откажут, на ней, считай, вся столовая держится.

— Тогда я «за» всеми лапками!

— А вот с лапками полегче, там руки нужны умелые, — рассмеялся Сашка и, подхватив девушку на руки закружился по берегу.

Из воды завистливо глазели русалки, но выбираться на поверхность не осмеливались. Неожиданно Лельке показалось, что в компании речных дев появились новые лица. Она отодвинула эту мысль, положив разобраться попозже.

Довольный Сашка проводил девушку домой и убежал договариваться. Ближе к полуночи Лелька выскользнула из дому и отправилась к реке, в сторону старой ивы. Русалки сидели на своем любимом месте неподалеку от дерева. Девушка поняла, что глаза ее не обманули — в компании речных дев действительно случилось пополнение. Им стали Диана и Карина.

Лелька русалок не боялась. Нельзя сказать, что она с ними дружила, но те ее не трогали, Карпыч запретил, а сама девушка регулярно одаривала их гребешками, необходимыми для расчесывания роскошных кос. Так что Лелька подошла поближе, уселась на песок и стала ждать. Долго ей сидеть не пришлось, бывшие эскортницы сами подошли с разговором.

— Мы тебя видели у костра, когда наши мужчины исчезли. Ты пришла поговорить о них?

— Не совсем. Их нашли.

— Да, Вадик всегда был везучий. А нам вот не повезло…

— Как вы вообще сюда попали?

— Да ты понимаешь, — начала Карина, — когда парни исчезли, кипишь поднялся, нас сразу под замок. Понятно же, что крайними бы сделали. Вот Динка и говорит: давай, дескать, отсюда, пусть без нас разбираются. Мы в окошко, и ходу.

— А кругом же лес, — включилась в разговор Диана. — Мы поначалу нормально шли, я уж думала все, пронесло, а потом дорогу как отрезало. Душно, комарье кругом, жутко в темноте, пить хотелось страшно. Тут какая-то девчонка выскочила на нас из леса, явно у костра сидела, тоже, как все местные, в белом платье. Ой, говорит, а что это вы тут? Ну я ей в ответ, так мол и так, заплутали. Она мне: а я здесь ручеек знаю, вы же пить хотите?

— Нам реально пить хотелось страшно, еще шашлыка у костра наелись, а он соленый, зараза, — продолжила Карина. — Короче, пошли мы за ней, там и впрямь родничок, вода вкусная-вкусная. В той воде она нас и утопила.

— То есть как утопила? — обалдела Лелька.

— Да очень просто, — горько усмехнулась Диана. — Прижала покрепче головы, и все. Я даже не поняла, откуда у нее такая силища. Ну а потом она сказала, что мы — подарок ее батюшке. У него дескать пара русалок истинной смертью умерли, он заскучал, вот она и решила порадовать.

— Порадовать, значит… — Лелька поняла, кому доверились девчонки. — А вы сами чего хотите?

— В смысле? — удивилась Карина. — Нам вроде больше хотеть не положено. Нам водяной объяснил, что теперь наше место здесь навечно.

— Вам это подходит?

— Ну живыми же мы стать не сможем, так что какая разница.

— Живыми не сможете. Но вы можете умереть и когда-то родиться снова. Пока вы здесь, это невозможно. Ну и тел ваших не найдут. Если тела захоронить по всем правилам, то вы уйдете.

— А ты можешь сделать так, чтобы нашли? — спросила Карина. — Динка-то одна. У нее мамаше бутылка свет закрыла, а моя мама не успокоится. Я чувствую, как она плачет, и другие русалки говорят, что вокруг меня всегда вода соленая.

— Обещать не могу. Но если тебе это надо — постараюсь. А ты, Диана? Тебе здесь лучше?

— Я бы осталась. Что я в том перерождении не видала, та же гадость только в профиль.

— Смотри сама. Но выбор сейчас окончательный, снова тебе его никто не предложит.

— Ну и ладно, мне и здесь неплохо.

Лелька простилась с невезучими красотками и отправилась готовиться к серьезным разговорам. Правда, подготовку здорово осложнили так называемые «критические дни». С этой неприятностью Лелька столкнулась впервые. Мама ей, конечно, рассказывала, что это такое, так что напугаться она не напугалась. Вспомнилось и то, что говорила берегиня — с развитием женской сути дар веды раскрывается, не растет, а словно расцветает. Честно говоря, никакого цветения Лелька не ощущала. Живот как-то неприятно крутило, зверски болела спина, мешало прикосновение платья к коже. Тетя Наташа, которой девушка рассказала про свою беду, поахала и выдала прокладки, показав, как ими пользоваться.

— Ты, Леля лучше полежи немного, завтра полегче будет. У Даринки тоже всегда месячные были болезненные, пока она тебя не родила.

Лелька прислушалась к мудрому совету и, несмотря на ранний вечер, отправилась спать. А с утра начались чудеса. Мир словно расцвел, раскрылся и показал себя во всей красе. Лелька проснулась от пения птицы и вдруг поняла, что поет зяблик, что гнездо у него рядом с опушкой, где любят бывать Уля и Дана, что птенцы уже вылетели из гнезда и он ищет подругу для новой кладки. Девушка просто обалдела. Она сроду не знала, как выглядит зяблик, а уж понять, что именно он поет… Короче, мир снова перевернулся и к этому опять надо как-то привыкать.

В маминой тетрадке стало больше листов. Она нашла проклятие распада, которое, если верить описанию, разлагало неорганику в пыль. Органика же от него просто сгнивала на глазах. Было там и примечание: если объект окажется большим или хорошо защищенным и у проклинающей не хватит силы, то она просто умрет. Были и другие, не менее интересные вещи, которых девушка раньше не видела. В том числе и рассуждения о связи всего сущего в этом мире.

Прочитав об этом, Лелька поняла, что пусть не напрямую, пусть косвенно, но она ответственна за нелепую смерть Карины и Дианы. Эта смерть упала маленьким камушком на весы судьбы, и если она ничего не сделает, то станет чуть ближе к ведьмам.

Кстати о ведьмах…Усилившийся дар показывал темное облако вокруг сестры. Оно было небольшим, пронизанным ниточками, которые уходили в стороны и исчезали. Лелька поняла, что это крадники, просто ее сил не хватало, чтобы увидеть, к кому они идут. Видела она и ауру Ирины. Именно аура питала облако и было как-то сразу понятно, что, если у Ирины не хватит сил, то ее аура просто исчезнет, став чьей-то пищей. Чьей именно — пока было неясно. Но без крадников Ирина была обречена.

Лелька встряхнулась и решила, что подумает об этом потом. Она любила тетю и дядю, была им благодарна, но Ирина не просила помощи и более того, явно бы этой помощи противилась. Причинять добро Лелька не собиралась, помня чем ей это грозит. Для начала было бы неплохо разобраться с новоявленными русалками и восстановить равновесие. Становиться ведьмой девушке не хотелось абсолютно.

Утро началось с Сашкиного звонка.

— Лель, я обо всем договорился, тебя возьмут помощницей, выезжаем через два дня. Тебе надо только в школе забрать дневник практики у Людмилы, мне она его не отдала.

Людмилой звали школьного секретаря, была она дамой немолодой и педантичной до занудства. Так что в Сашкиной неудаче не было ничего удивительного.

— Сходишь сегодня за дневником? Я бы с тобой пошел, но надо кое-какие дела до отъезда закончить.

— Саш, я понимаю. Схожу сама, попозже увидимся.

В школу Лелька отправилась сразу после завтрака. Она шла по улице и заново открывала для себя деревню. На деревенских домах весело перемигивались какие-то огоньки, во дворах копошились дворовые. Лелька удивилась, вспомнив как Дрон рассказывал, дескать никто дворового не увидит, пока тот сам не захочет. Судя по всему, с ведами Дрон дел до Лельки не имел. Обратила она внимание и на потускневшие плетения на заборах, заборчиках и оградах. Они явно должны были защищать дворы, но прошло слишком много времени с тех пор, как жильцы приносили подношения пращурам и подкармливали домовых. Плетения ослабли, но пока еще чуть-чуть работали. Лелька подумала, что надо проверить дом дяди и тети, разобраться в защите и, если получится, поправить.

Дневник практики она забрала быстро, а перед уходом прошла мимо Пашкиной кладовки и направилась к старой сосне. Призрак прилетел мгновенно. Сегодня девушка видела его намного четче.

— Привет, Паш. Как у тебя успехи? Не вспомнился якорь?

— Нет, — понурился призрачный пацан. — Только начну вспоминать, вроде уже вот-вот поймаю мысль, и каждый раз как будто отбрасывает меня.

— Не огорчайся, рано или поздно все равно найдем. Ты старайся, вспоминай, а я подумаю. что можно еще сделать.

— Спасибо тебе, Леля. Тыне думай, я все понимаю: и что ты время на меня тратишь, и что помогать мне вообще не обязана. Я постараюсь вспомнить, должно же мне хоть немного повезти.

Попрощавшись с призраком, Лелька поспешила домой. До отъезда в летний стан оставалось совсем мало времени, а ей надо было не только поговорить с тетей Наташей, но и наведаться в лес, к знакомому роднику.

Наталья новость о том, что племянница будет отрабатывать практику помощницей поварихи в летнем стане, встретила без восторга.

— Леля, зачем тебе это? Неужели нельзя было найти что-то поближе?

— Тетя Наташа, но ведь ничего плохого в этом нет. Я поучусь готовить, да и веселее там, чем на школьных огородах для директора школы деньги зарабатывать.

— Знаю я твое веселье. Неужели ты думаешь, что я не в курсе, что тебя туда Сашка сманил? — Сашку Наталья не жаловала с тех пор как дочь и племянница не поделили красивого парня.

— Тетя Наташа, я ведь и не скрываю ничего. Я знаю, что вам Саша не нравится. Но он не виноват, что не любит Ирину, а я не виновата, что он любит меня.

— Леля, да при чем здесь это! — покривила душой Наталья, на самом деле ее сильно задело, что Сашка оттолкнул ее красавицу-дочь. — Тебе всего тринадцать! Какая любовь в таком возрасте, тебе же учиться надо!

— Я и буду учиться. Саша осенью уезжает в город, будет поступать в колледж, а я останусь в школе. Времени на учебу хватит.

— Выдумали тоже мне — колледж! В техникум он будет поступать, или вообще в ПТУ. Вот как хочешь, детка, а не нравится мне все это. Маленькая ты еще для всех этих страстей.

Лелька обняла тетю.

— Тетя Наташа, я хоть и маленькая, но что к чему уже знаю. Не беспокойтесь, все будет нормально. Там всего-то три недели.

— За три недели много чего можно наворотить, — проворчала Наталья. — Но ты же все одно меня не послушаешь, так что езжай, чего уж там. Только теплую одежду возьми. спальник и коврик-пенку, с которыми ты в мае в лес за травами ходила. Мало ли, холодно будет тебе в балаганчике с Валентиной жить.

Лелька радостно побежала собираться, а Наталья отправилась к Валентине. Визит задался: женщины договорились, что Валя присмотрит за девчонкой, чтобы деревенский красавчик не поломал малышке жизнь.

Немногим позже, закончив со сборами, юная веда отправилась к знакомому пеньку. Она была твердо намерена наказать бродницу, но делать это за спиной лесного хозяина ей не хотелось.

— Дядька Ермолай, удели полчасика на беседу, — попросила девушка, положив на пенек гостинцы.

Обычно после этого появлялся кто-то из лесавок, сообщая время встречи. Но в этот раз леший сразу пожаловал сам.

— Ведаю я, дева, зачем ты ко мне пожаловала. Лукавить не буду — не по душе мне твоя просьба.

— Я понимаю, дядька Ермолай, но и ты меня пойми. Бродница поступила не по покону и ты это знаешь.

— Ну это как посмотреть…

— А как ни посмотри. Она не имела права отбирать у них шанс. Завести их обманом в чащу — могла, заманить к реке — могла, уговорить на купанье — тоже была бы в своем праве. Словом, если бы девушки своей волей в воду вошли и утонули — не было бы вопросов. Но она их просто утопила, не дав им шанса разгадать ее хитрости, сберечь собственные жизни. Это не по покону.

— Так-то оно так, да только она здесь своя, а они — чужие.

— Так ведь и я чужая. Однако пока покон соблюдаю, могу ходить везде, куда пускают. Девушки шли проторенной тропинкой, зла не творили, никому не мешали. И если говорить прямо— они были гостями и имели право на защиту. Имели?

— Эк ты, — крякнул смущенно леший. — Тут ты права, отвлекся я. Ночь-то праздничная, хлопот немало.

— Поэтому я, лесной хозяин, тебе вопросов и не задаю. Всякое бывает, мы оба про то знаем. Но она наказанье заслужила.

— Ладно, коль тебе так надобно, наказывай. Но родник тот мой лес питает, а ущерба лесу я не потерплю. И с Карпычем сама разбираться будешь.

— Разберусь. Договор?

— Договор.

Глядя в спину уходящей ведунье, леший подумал:

— Заматерела малышка. И когда только успела. Надо бы ее ягодками угостить. Скоро у меня княженика пойдет, как раз для этого. А то развеется наговор и все, останусь я без веды влесу.

Лелька шла к роднику знакомой тропинкой. Она очень боялась, что у нее просто не хватит духу причинить вред броднице, уж больно та была славная и безобидная. И то, что вся ее безобидность оказалась обманом, жизнь Лельке не облегчало. Это на словах хорошо рассуждать, что зло должно быть наказано. А поди-ка накажи это зло, когда оно смотрит на тебя ясными невинными глазами и решительно не понимает, чем оно провинилось. Именно так и смотрела на Лельку бродница Ариэль, которой девушка сама дала имя этой весной.

— Привет! — обрадовалась бродница. — Ты ко мне? Давно не заходила, я уж думала ты про меня совсем забыла.

— Здравствуй, Ариэль, — мрачно поздоровалась девушка.

— А что ты такая сердитая сегодня?

— Ариэль, скажи, зачем ты убила девушек в купальскую ночь? Ты же знаешь, что это было неправильно.

— Перестань. Что тут неправильного? Ну подумаешь, не стала их по лесу водить как положено. Все это давно устарело. Не до того мне было, мне один симпатичный дух обещал небо показать. Такой хорошенький! И знаешь, он праправнук самого Стрибога!

— Ты убила двоих моего племени, не дала им ни малейшего шанса потому что тебе было лень?

— Ну что ты так волнуешься, подумаешь, какие-то чужаки. Все одно они свои короткие жизни впустую бы провели.

— Не тебе судить. И потом, я тоже чужак. И меня убьешь?

— Ну что ты такое говоришь! Какой же ты чужак! Ты уже почти наша, совсем немного осталось, не зря лесной хозяин старается. Неужто не чуешь, что здесь тебе лучше, чем средь людей?

Лельке очень хотелось возразить, но бродница говорила правду. Лес был действительно ближе и понятней, чем город, да и село, пожалуй, тоже. А та продолжала весело болтать:

— Еще разок-другой тебя угостит грибами-ягодами лесной хозяин и совсем своей нам станешь.

Сказать, что Лельку эти слова напугали — это ничего не сказать. Ледяной ужас ввинтился в каждую клеточку, испуганно заметались мысли. Она вдруг представила, как перестает быть человеком, как смотрит на тетю, дядю, даже сестру как на сорную траву, как чужим становится ее любимый. Усилием воли девушка взяла себя в руки, уцепившись за слова о том, что «еще разок-другой угостит». Значит шансы у нее есть. Надо просто не брать у лешего подарков и хорошо все обдумать. Стряхнув набегающую панику, Лелька прервала веселую болтовню Ариэль. Она достала из рюкзачка травки, те, что когда-то помогли ей спрятать от Ирины Старичка-Огневичка. Ухватив синий мешочек, девушка подошла к броднице и, взяв ее за руку, бросила мешочек прямо в обложенный камнями источник, нараспев читая заговор:

— Ручей от глаз чужих скрываю, к нему дорожку запираю. Пока сроки не пройдут, сей источник не найдут. Да сбудется сказанное!

— Что ты де-е-ела-а-аешь! — визг бродницы ввинтился в уши, холодная рука попыталась выскользнуть из цепких Лелькиных пальцев, но девушка держала крепко. Через несколько секунд, показавшихся Лельке неимоверно долгими, прохладное запястье, сжатое ее пальцами, рассеялось туманом. На землю упал голубой пластиковый крабик-заколка. Лелька судорожно втянула в себя воздух и, глядя на заколку, выпалила проклятие распада.

— Бродница, кою я поименовала Ариэлью, я забираю твое имя и свой дар! — заколка рассыпалась и исчезла, а бродница, еще несколько минут назад материальная, превратилась в туманный силуэт.

— Ты нарушила покон и не по праву забрала у двоих моего племени годы жизни. Твой источник будет скрыт от всех, принадлежащих Яви, ровно 78 лет. Именно столько ты забрала у этих двоих, а я — у тебя. Увидеть его сможет только тот, кто сильнее меня, а захочет ли он тебе помочь — мне неведомо.

Внезапно старая сосна, растущая возле ручья, рухнула, перекрыв воде дорогу. Лелька в последний раз посмотрела на запруженный ручей и отправилась домой, оставив бродницу оплакивать утраченное.

Когда девушка исчезла из виду, бродница взвыла:

— Лесной хозяин, за что ты-то меня обидел?

Растущий неподалеку куст открыл желтые глаза-плошки.

— Болтать надо меньше! — проскрипели ветви, и куст исчез с глаз долой.

Полевой стан жил своей беспокойной жизнью. Сибирское лето короткое, а скот в деревне держали многие. Прокормить козочек и коровушек, откормить бычков без сена не получится, вот и старались местные козо-и корововладельцы запастись сеном. Здесь, неподалеку от леса, оно было особенно душистым. Неважно, что косилка на таких неудобьях работать не могла, косили руками, здесь же сушили и скирдовали, благо сибирское лето хоть короткое, да сухое.

У Лельки полно было своих забот. Они с поварихой с ног сбивались. Поди-ка накорми полтора десятка здоровых мужиков, да три раза в день, да еще и вкусно, когда у тебя костер да буржуйка. Так что работы было валом. Валентина своей помощницей была довольна. Чего греха таить, поначалу не хотелось ей брать девчонку. Мозгов у них в эти года еще нету, а все остальное вполне выросло, только и гляди за ними. Однако Лелька усердно работала, немало умела и всегда оказывалась там, где нужна. Правда, пару раз отпрашивалась в лес. Первый-то раз Валентина отпустила ее с опаской, но малявка не заблудилась, да еще притащила охапку дикой черемши и щавеля. После этого Валентина уже не волновалась, когда Лелька, переделав все дела, отправлялась в лес.

Лельке на покосе тоже нравилось. В этой части леса она бывала только пару раз, когда дядька Ермолай ее своими тропками проводил. Сейчас же у нее появилась возможность исследовать местность более тщательно. Ее дар раскрывался все ярче, она видела и слышала смех поветруль, болтовню луговиц, завлекающие голоса хитрых аук. Весь этот мир спешил все успеть за летние недельки: и службу справить, и порадоваться, и над людьми пошутить. С местными луговыми девушка договорилась сразу как приехала, так что мышей в балаганах не было, мухи не летали и даже противная мелкая мошка облетала полевой стан по дальней дуге.

Лелька понимала, что ее сюда взяли не для лесных прогулок, и старалась не зарываться. Поначалу немного беспокоилась о том, как примут ее отлучки, но бригада с удовольствием хлебала зеленые щи, хвалила душистые травяные чаи, а когда Лелькин сбор помог Иванычу, самому опытному косцу, от радикулита, ее акции и вовсе взлетели до небес.

Самое же главное — любимый был с ней рядом каждый вечер. Лельке нравилось кормить парня, смотреть, как он работает, когда случалась свободная минутка, нравилось разговаривать с ним и целоваться до одури в летних травах. Она видела, что Сашке давно хочется пойти дальше поцелуев, но сама подобной готовности не ощущала и была благодарна парню, за то, что тот ее не торопил.

В одну из ночей, когда все уже угомонились, девушка засиделась у огня. Она осталась у костра неслучайно. Ночь накануне Велесова снопа была особенной, и ведунья твердо намеревалась провести ее у огня.

Оранжевое пламя плясало и потрескивало, огонь принимал людскую заботу. Принял он и Лелькину жертву на урожайный год и долгое тепло. Глядя в пламя, девушка вдруг вспомнила серый туман и страшную битву, папу в странном алом плаще и ползущих через реку тварей. Костер разгорелся ярче и неожиданно свернулся гигантской змеей.

— Ну здравствуй, Велесова служанка! — услышала Лелька в потрескивании костра.

Еще несколько месяцев, да что там, несколько недель назад, она не поняла бы голоса пламени и участь Вольги Граниной была бы решена. Но сегодня Лелька была готова:

— Нет на мне ничьей службы, ни словом, ни делом не обещалась я никому служить.

Огненной змее (или змею?)это заявление явно не понравилось. Искры взлетели в воздух, а сказочная, иначе не скажешь, рептилия зашипела и плюнула огнем.

— Ох, Великий Полоз, эдак мы с тобой ни до чего не договоримся. Ты еще разок плюнешь, я испугаюсь, да плесну в огонь ключевой воды на семи старших травах. После такого в этом огне ты уже не явишься.

Великий Полоз озадачился и уселся на хвост. Со стороны это выглядело как будто живое пламя свернулось спиралью и застыло. Полоз же вспоминал наказ Господина.

Лелька молча смотрела на свернувшегося змеюку. Со стороны она выглядела абсолютно спокойной, настоящей охотницей за привидениями, опытным борцом с нечистью.

— А может не борцом, а борцухой? Или борцуньей? — отвлеклась на мгновенье девушка.

Между тем, все это спокойствие было чистой воды блефом. Мысли в голове внешне невозмутимой ведуньи бешеными зайчиками плясали джигу.

Если честно, то на встречу с Полозом она вообще не рассчитывала. Старший ближник Велеса просто так по гостям не ходит. Так что когда он явился, Лелька поняла — сейчас ее будут жарить. Жарить в буквальном смысле. Будет в меню Великого Полоза новое блюдо — начинающая ведунья с хрустящей корочкой с гарниром из луговых трав. Про ключевую воду и старшие травы, найденные вместе с наговором в маминой тетрадке, она ляпнула чисто с перепугу, и сейчас, обалдев от собственной непредсказуемости, созерцала застывшего змея.

Полоз же, вспоминая последнюю беседу с владыкой, мыслил иное… Что девчонка зачем-то господину нужна, он понял давно. Ну так не в первый раз! Припугнуть как след, и станет служить как миленькая! А не станет — так на Велесов век слуг хватит. Но столь богатая идея понимания у господина не встретила.

— Все бы тебе силой да пламенем грозить. Нет в тебе понимания, Полоз. Уж сколь веков живешь, умен по-змеиному, хитер, силен, а с людишками управляться так и не научился.

— Помилуй, владыка, сколько я тебе слуг нашел, сколько привел! А ты твердишь, что не научился. Много чести им, однодневкам, чтобы ты о них печалился, а я силы, на службу тебе потребные, тратил.

— Привести-то привел, а много ль среди тех приведенных толковых? Все они на твое злато польстились, все страхом да жадностью служат.

— Так служат же! Да и чем плохо — страхом ли жадностью, а работу сполняют.

— Плохо тем, что не всякую службу таким доверить можно. Того, кто напуган, всегда можно напугать сильнее, того кто жаден — перекупить. Верности так не получишь, ума не завоюешь. А мне надобны не только усердные, но и умные да верные.

— Владыка, ну какая из этой пигалицы слуга!

— А вот тут не твоя печаль! — разгневался Велес. Но увидев искреннее огорчение верного слуги, смягчился. — Ты пойми — она последняя из Хранителей ключа, не осталось их боле. Всех мои недруги повыбили. А Ключ-Камень он к кому попало в руки не пойдет. Да что там. никто другой его даже не увидит, не то что взять не сможет. Только кровь Хранителей открывает путь к Ключу. А он мне ой как нужен… Ветшает Грань меж Явью и Навью, ворочаются в своих курганах витязи, просыпаются мои братья и сестры, рвутся к сладкой дармовой пище твари Нави. Если Грань не закрыть, через век-другой рухнет она, и на сем этот мир закончится. А еще добавь, что не о могучем вое мы с тобой говорим, о юной веде беседу ведем. А сам ведаешь, только воина можно к службе призвать, та же, кто дает жизнь, только своей волей прийти может. Не захочет — не будет службы. Так что ступай-ка ты в Явь. Скоро день Велесова снопа, и пусть сейчас не дождаться мне богатых жертв и жарких молитв, но в ночь накануне такого праздника я еще кое-что могу. Ступай. Ты мудр, хитер, многому обучен. Уговори, купи, прельсти ведунью, чтобы приняла она на себя службу. Ну а там легче пойдет. Коли слово дадено будет — никуда не денется, выполнит.

И вот после такого доверия, таких речей, эта сопливка грозит ключевой водой! Да и травки там непростые, отсюда чуется. Ведь и впрямь, если плеснуть такой водицей на костерок, и все, считай на год дорога в Явь закрыта. Это раньше бы он дерзкую за такое дело в рабы определил, а сейчас силенок не хватит. Великий Полоз, конечно, был велик, но вот врать себе не любил и никогда таким не занимался. Так что высокие договаривающиеся стороны пялились друг на друга, упуская короткую июльскую ночь.