Лелька и ключ-камень

Глава 20

Выходных Лелька ждала как манны небесной. Из города должен был приехать Саша! Потеряв семью, девушка неожиданно для себя осталась совсем одна. Конечно, тетя с дядей относились к ней хорошо, о ней заботились, не наказывали, не упрекали. Может, кому другому этого бы было достаточно, но Лелька выросла в семье, где любовью было пропитано все: отношения родителей друг к другу, отношение к единственной долгожданной дочке. Она не замечала того тепла, что согревало ее всю жизнь, как мы не замечаем воздуха, пока он есть. И так же как исчезнувшего воздуха, ей не хватало того, что щедро дарила семья. Так что появление в ее жизни Саши, отчаянная первая любовь заполнили пустоту, образовавшуюся в день гибели мамы и папы.

Однако столь долгожданная встреча ожидаемой радости не принесла. Сашка был холоден и угрюм. Девушка, кинувшаяся к любимому, поначалу ничего не поняла.

— Саша, что случилось? У тебя все хорошо?

— Как у меня может быть хорошо? Меня не было всего пару недель, а моя девушка, как последняя шалава таскается непонятно с кем по школьным подсобкам.

И тут Лелька вспомнила Ирининых подружек, злое шипение в спину. Она попробовала оправдаться, объяснить, что это ерунда, что никого с ней не было, но все было зря. Любимый не слышал, не хотел слышать, не пытался понять. Оскорбительные слова причиняли почти физическую боль, сил терпеть не было. Девушка просто отвернулась и ушла.

Надо сказать, что Сашка не поверил записным школьным сплетницам. Однако поучить девчонку было полезно, нечего без него куролесить, пусть сидит дома и ждет. Нельзя сказать, что он не любил Лельку. Она была только его, чувствовать себя единственным светом в окошке было чертовски приятно. Но Сашка не зря был первым парнем на деревне. Он отлично знал, что девкам воли давать нельзя, они должны знать свое место и не хотеть больше того, что ты готов отдать. Тем более, что Лелька была его пропуском в обеспеченную городскую жизнь, а значит должна быть не только влюбленной, но и покорной. То, что девушка ушла, не стала ждать, пока он остынет, было неприятно. Немного совестно было вспоминать ее потрясенный взгляд, слезы и ненужные ему на самом деле оправдания, но парень был уверен в своей правоте. А что ушла, так ничего страшного, побегает и вернется. Пока же можно с ребятами посидеть, расслабиться.

Лельку ноги сами принесли к реке. Невыслушанные оправдания сплелись в груди в холодный клубок, было больно дышать, хотелось плакать. Она и заплакала.

— Чего слезы льешь, веда? — голос из реки мог принадлежать только Карпычу.

Отвечать Лельке не хотелось, она закрыла глаза. в надежде, что нелюдь исчезнет. Надежда не оправдалась.

— Сколь вас таких прибегало сюда… Также вот, посидят, поплачут, а потом раз — и головой в воду, ко мне в русалки. Что, может тоже пойдешь?

В русалки не хотелось еще больше, чем отвечать, так что девушка помотала отрицательно головой.

— То-то и оно… Тогда прекращай реветь. Да и не пара тебе твой хахаль, не зря его мои девчули отметили.

— Вы ничего не понимаете. Я его люблю!

— Конечно не понимаю, нелюдям такое не положено, и хорошо, что не положено. Как поглядишь на вас — дуры дурами, даже самые умные. Вот скажи — твой ухажер жив-здоров?

— Да, — шмыгнула носом Лелька.

— Родня его здесь проживает?

Девушка кивнула.

— Ну вот, значит рано или поздно до чего-то договоритесь.

— Я не выдержу, — вырвалось у Лельки.

— Ты словами-то не кидайся. Что значит — не выдержу? Веда ты али кто? Иди, свари себе сбор успокоительный, раз сама себя в руках держать не можешь. Жаль, родителей нет, тебя бы выпороть хорошенько, да некому.

Слушая ворчливое бульканье водяного, Лелька задумалась. И чего она, в самом деле? Плохого она ничего не делала, вины на ней нет. Жалко, конечно, что выходные выходят нерадостными, но тут уж ничего не поделаешь.

— Благодарствую, водяной хозяин.

— Во-о-от, так-то лучше. Иди. А то ишь, удумала, на берегу слезы лить, девок моих смущать.

Выходные действительно вышли грустными, но вот неинтересными их назвать было нельзя. В село вновь нагрянула следственная группа. В городе снова пропал ребенок, да не из простой семьи. Семья была немецкой, ее глава приехал к местному губернатору по каким-то делам. То ли бизнес творить собирались, то ли бюджет пилить. И вот этот иностранный мальчишечка, который не то что по-русски, на родном-то языке в свои четыре года толком не говорил, растворился в воздухе посреди городского парка, стоило няне на минуту отвернуться. На дыбы подняли всех: полицию, армию, ФСБ, следственное управление. После того, как город напрасно буквально просеяли через мелкое сито, кто-то вспомнил о других пропавших детях, и в село высадился натуральный десант.

Поисковые группы разделили на квадраты болота и окрестные территории и принялись планомерно их прочесывать. Сколько они при этом разорили гнезд, потоптали редких трав, закрыли источников, знали только леший и водяной. Дядька Ермолай страдал вслух на очередном «саммите» с водяным и болотником:

— Вот ведь набежало их! И ходят, и топчут, и под кажный куст заглядывают. И ведь ничего мне не стоит их убить — закружить по тайным тропкам, вывести к оврагам в дальней части леса, и никто никогда бы и косточек не нашел. Спасу нет, как хочется! А нельзя.

— Дядька Ермолай, а почему нельзя-то? — полюбопытствовала Лелька, от которой местные нелюди совсем перестали прятаться.

— Ты дева, головой-то подумай, али любовь твоя тебе вовсе мозги отшибла? — ехидно пробулькал Карпыч. — Вот что будет, когда пара-тройка этих незваных гостей пропадет? Нешто остальные попрощаются да уйдут?

— Не уйдут, — прозрела Лелька. — Они только лучше искать станут, ведь раз люди пропали, значит на кого-то наткнулись, значит явно есть какой-то злоумышленник.

— Во-о-от, соображаешь, — захихикал водяной.

Он беспокоился меньше остальных, его реке ничего не угрожало. Ну построят плотину, разорят пару запруд, река все одно останется рекой, а он ей — хозяином. А вот почему помалкивал болотник, Лелька понять не могла.

— Веда, может ты чего посоветуешь? — взмолился леший. — Дожил я, с дитем советуюсь! Только не знаю я нонешний мир, далек он от меня, а люди столько всего напридумывали. То навигатор, то пеленгатор, тьфу!

— Я, дядька Ермолай, здесь вам не помощник. Меня слушать никто не будет. Но мне отчего-то кажется, что уважаемый хозяин болот что-то знает о пропавшем ребенке.

В глазах лешего зажглись желтые огни, он рывком развернулся к третьему участнику собрания.

— Знаешь? Они мой лес зорят, а ты знаешь и молчишь?

Болотник полоснул юную веду злым взглядом.

— Ничего я не знаю, И вообще, нечего мне с вами сидеть, дел и без того хватает.

Едва не задев лешего, болотник прытко рванул с поляны.

— Хорошо пошел, — меланхолично отметил Карпыч. — Что-то он явно знает, но не скажет.

Леший плюнул, махнул рукой и исчез.

— И мне пора, — забулькал водяной. — Но вот что я тебе, веда, скажу: Ермолай крепко на тебя обижен за то, что не схотела ты его лесу служить, сбросила его чары, прошла огненное очищение. Если ты сообразишь, как его лесу сейчас помочь, он тебе по покону должен будет, ведь совета-то он спрашивал. А долг обиду завсегда перевесит. Тебе же дружба с лешим очень пригодится, сама ведь ведаешь.

— Спасибо за науку, Карпыч. Не пойму, по какой причине вы мне советы давать решились, но я подумаю.

— Подумай. И не ищи подвоха. Я Ермолаю помочь хочу, без его леса моя реченька захиреет. Сам же он тебя боле о помощи не попросит, а без нее не справится.

Лелька знала ритуал поиска. Был он не очень прост, но сейчас она бы, пожалуй, его осилила. Только вот искать того, кого в глаза не видел не так-то легко. Вот была бы у нее кровь или хотя бы вещь пропавшего ребенка, можно было бы попробовать. Только где ж это возьмешь, если тебе еще нет четырнадцати, и никто тебя всерьез не воспринимает!

Помощь пришла неожиданно и имела вид сильно обеспокоенного Олега-травника. Бывший водитель окончательно посвятил себя знахарству и, надо сказать, весьма преуспел. Он не давал рекламы, не ссорился с официальной медициной, но сарафанное радио исправно снабжало его все новыми пациентами, которые за решение своих проблем были готовы отдать любые деньги. Олег не жадничал, не зарывался. Он просто предлагал посетителям заплатить за травяной сбор или за лечение столько, сколько им не жаль отдать за избавление от хвори, но предупреждал: «Мир свое всегда возьмет. Не доплатишь деньгами — возьмет удачей, здоровьем, успехом в делах. Так что сами решайте, чем и сколько платить». Люди решали, и никто не скупился.

Нашествие городских искателей Олегу рушило весь бизнес. Он понимал, что еще неделя — и от заповедных полянок с травами не останется ничего, кроме сухой земли. Это значит— придется искать новые места, договариваться с новым лешим, а то и конфликтовать с владельцами. Олег уже успел понять, что поляны с действительно ильными травами бесхозными не бывают. Так что ему ничего не оставалось, как просить Лельку о помощи.

— Леля, я давно понял, что ты знаешь больше меня. Неужто у тебя в загашнике никакого поискового ритуала не завалялось? Или зелья?

— Дядя Олег, вы меня совсем с Гарри Поттером перепутали. Не умею я чудеса творить, не ко мне это.

— Ну хорошо, не чудеса, но хоть как-то помочь в поисках? Врать не буду, у меня интерес вполне корыстный, но мальчишку-то все одно жалко.

— Жалко. Я знаю про один ритуал поиска, но я его ни разу не проводила.

— Так давай проведем. Что тебе для этого нужно?

— Дядя Олег, провести-то можем, но что будет реальный результат — сильно не факт.

— Ничего, попытка не пытка.

— Тогда мне нужна вещь этого мальчика, любая, которую он трогал в день пропажи. Но только не стиранная и не глаженная.

— А если не найдем, что-то другое подойдет?

— Можно игрушку, но тоже немытую и нестиранную, или кровь. Но кровь нужна именно ребенка, родительская не подойдет.

— А крови много надо?

— Нет, пару капель хватит.

Вольга не знала, где уж травник раздобыл полысевшего от интенсивного использования игрушечного кролика, но игрушку он принес, так что ритуал надо было проводить.

— Леля, с тобой пойти?

— Не стоит. Делать все придется ночью, к чему вам лишние вопросы.

— А к тебе вопросов не будет?

— Тетя Наташа еще в больнице, а дяде не до нас с Ириной. Так что ко мне — не будет.

Ближе к полуночи, выскользнув из дома, Лелька отправилась на знакомую опушку. Она не удивилась, встретив лесавок. Стало ясно, что леший готов всячески содействовать всему, что позволит убрать поисковую группу подальше от его драгоценного леса.

Уля и Дана легко нашли нужные травы и затихли в сторонке. Сплетая венок, Лелька сосредоточилась на несчастном парнишке, представляя, как ему страшно оказаться без мамы, в незнакомом месте. Девушка поймала тоненькую ниточку связи и зашептала заговор:

«Я траву с травой свиваю, я оконце отворяю,

В то оконце загляну и потерю враз верну.

Где трава была, там тропа легла,

Через горы-долы, сквозь замки-запоры.

Я сквозь сны зову — приди наяву.»

На последних словах юная ведунья выдернула правой рукой что-то незримое сквозь венок из заветных трав. Левой она держала плюшевого кролика, с которым любил засыпать малыш. Неожиданно накатила слабость, в глазах у девушки потемнело, она чуть не упала, где стояла.

— Леля, ты осторожней. Смотри, как сильно потратилась! — зашептала Уля.

— Я первый раз провожу, не знала, как правильно.

— Тебе теперь с неделю ничего нельзя делать, даже лечебные травы заваривать. Слишком ты много отдала, еще чуть — и тебя саму лечить потребуется.

— Спасибо, девочки. Я поняла.

— Давай мы тебя проводим, сколько сможем.

Домой Лелька добралась под утро, постукивая зубами от холода, но горячий чай с заранее сделанной противопростудной настойкой спасли положение.

Утром Лелька позвонила Олегу и предупредила:

— Дядя Олег, в ближайшие 2–3 дня надо быть очень внимательными. Обязательно появится ниточка к мальчику. Но если упустим — снова я провести ритуал смогу нескоро, для ребенка, скорее всего, поздно будет.

Олег привык принимать эту девочку-девушку всерьез, так что решил держать ушки на макушке и даже обычную болтовню жены слушать внимательно. Его терпение было вознаграждено в тот же день. За ужином Катерина, пересказывая деревенские сплетни, упомянула, что Нина-продавщица отложила для себя последнюю пачку памперсов, из-за чего в магазине приключился скандальчик.

— Погоди, а зачем ей памперсы? У нее ж детей нет?

— Бабы говорят, что Нинка после пропажи сына совсем в юродивую превращается — все время в город мотается, детские вещи покупает, кажется, в детдом возит.

В отличие от жены Олег иллюзий по поводу Нины не питал. Знал он ее давно, и превращение отъявленной скопидомки, которая никого, кроме сына, не любила, в щедрую дарительницу, у него доверия не вызвало. Обо всем этом он и сообщил старшему поисковой группы.

Маленькому Рику было холодно и хотелось кушать. А еще ему было очень-очень страшно. Он так хотел вернуться к маме! Он даже вспомнил молитву, которой его учила бабушка. Если Господь его спасет, то он больше никогда не будет смеяться на уроках Закона Божьего, не станет нарушать правила фрау Лотты и даже будет есть противные скользкие клецки из супа. Он попал в беду, потому что не послушался взрослых. И мама, и папа, и фрау Лотта запрещали ему даже разговаривать с другими дядями и тетями. Но ведь он не разговаривал! Он только хотел посмотреть игрушечного зайчика, которого ему показывала добрая тетя. Зайчик был так похож на его любимого кролика Карлушу! Только Карлуша был уже старенький, у него даже шерстка не везде была, а зайка был беленький и новый, в смешных штанишках и шапочке. Он взял зайку и хотел показать его фрау Лотте, но вдруг заснул, а проснулся здесь, в темноте. И зайки не было!

Тетя, которая раньше была доброй, а потом перестала, приходила к нему сюда в темноту, приносила покушать и зачем-то надевала на него памперсы, будто он маленький. А он уже большой и умеет пользоваться туалетом. Вот и сейчас памперс сильно намок, а еще Рик покакал и теперь там, под памперсом все чесалось, а он не мог расстегнуть штанишки, чтобы все снять и почесать. Мальчик свернулся в клубочек и тихо заплакал.

Он сначала плакал громко, но мама не приходила, а потом пришло что-то страшное, и он снова заснул, а когда проснулся, ему было очень плохо, будто он снова болел инфлюэнцей, как прошлой зимой. С тех пор он плакал потихоньку, и страшное не приходило, но к маме все равно очень хотелось.

Нина, которую бедный ребенок счел доброй, но которая таковой отродясь не была, не дошла до мальца по простой причине: ей почему-то заинтересовались городские полицейские. У нее, как на грех, в корзинке было детское питание, хорошо, что памперсы она раньше отнесла, а то точно бы вцепились. Ну а так все было просто: иду за грибами, а детское питание себе взяла, что-то стал желудок болеть, вот и решила попробовать. Так что к ребенку Нина не пошла, а походила по лесу и действительно вернулась с корзинкой груздей. Ничего, за день мальчишке ничего не сделается, а скоро это будет и неважно.

Баночку груздей она засолила для школьной директрисы. Добрая женщина, сама того не ведая, очень ей помогла. Именно ее старые книги и записи подарили Нине возможность общаться с сыном, да и о землянке, где сейчас спал маленький Рик, Нина узнала от нее же.

Директриса же в этот момент смотрелась в зеркало и ей очень нравилось то, что она видела. Со времени заключения ученического договора с Ириной приток энергии стал постоянным и, что самое приятное, ей лично это ничем не грозило. Ну а если аура девчонки не справится, всегда можно найти еще учеников. И чего она их раньше не брала?

Еще один ручеек энергии тек к ней от духа места, охранявшего ее персональный кусочек леса. Именно там и располагалась землянка. Детские страхи подкармливали духа, а тот щедро делился с Призвавшей. Единственное, что заботило Ингу — отношения с лешим. Она, конечно, называла кусочек леса своим, но власть лесного хозяина была выше. Леший неодобрительно относился к ведьмовским шалостям, однако лес Инга берегла, а еще на ее участок не заходили браконьеры. Им там просто было неуютно из-за незримого присутствия духа места. Так что соседи сосуществовали мирно.

Следственная группа продолжала поиски пропавшего ребенка. С подачи Олега они вцепились в Нину, но женщина вела обычную жизнь сельской жительницы, никак не проявляя склонностей к детоубийству. Село по-прежнему гудело разными слухами, но никакие следственные мероприятия не могли помешать селянам в традиционном осеннем сборе клюквы. Лелькина родня исключением не стала.

Наталья, буквально на днях вернувшаяся из роддома, где лежала на сохранении, требовала клюкву с настойчивостью строящего плотину бобра. Ей желалось моченья, квашенья, морсов и прочих незатейливых деликатесов, в коих клюква была незаменимым компонентом. На замороженную ягоду из городских магазинов она категорически не соглашалась, а сама по болотам лазать уже не могла. Так что Андрею пришлось, прихватив девчонок, отправляться к заветным ягодникам.

Договорившись о встрече у приметной сосны, сборщики разошлись. Девушки старались свести контакты к минимуму, так что не было ничего удивительного в том, что направились они в противоположные стороны. Лелька в трясину не лезла, уж очень неприятные воспоминания были у нее связаны с болотом. Может из-за этих воспоминаний она сразу узнала позвавший ее голос.

— Ведающая, есть дело. Можем обсудить?

Повернувшись, Лелька увидела знакомые куртку и лицо. Однако что-то в этом лице было неправильным. Присмотревшись девушка заметила чуть более широкий рот, чуть более выпуклые глаза, зеленоватую кожу. Хозяин болота все меньше походил на жадноватого, но неплохого парня Витьку. Болото и стоялая вода мало-помалу забирали человеческое, меняли не только внутреннюю суть, но и внешний облик.

— У меня нет дел с тобой, болотник. да и расстались мы прошлый раз неважно. Сам, поди, помнишь.

— Веда, у тебя в этом разговоре есть свой интерес, поверь, я знаю, о чем говорю.

Девушка понимала, что надо бы уйти. Нелюди всегда были себе на уме, блюли только свой интерес, а уж тем более болотник, с которым мира у нее не было. Однако любопытство, которое, как известно сгубило кошку, подвело и Лельку.

— Я выслушаю тебя, но ближе не подходи. В чем же может быть у меня общий с тобой интерес?

— Ты наверняка слышала, что пропал пацан, да еще из крутой семьи. Детская, чистая душа, долгая непрожитая жизнь. — в речи болотника причудливо переплетались Витькин сленг и свойственные нелюдям обороты. — Слышала же?

— И?

— Он еще живой, я помогу его найти.

— Зачем? Какое тебе дело до пропавшего мальчика? Про совесть и сочувствие можешь не рассказывать. Я знаю, что все, связанные с Навью, ими не обременены.

— Ловушку подозреваешь?

— Подозреваю.

— Может и не зря, врать не буду, в другой бы раз непременно попробовал. Ведающую утопить завсегда лестно. Но сейчас иная ситуация.

— Да что ты говоришь, — ехидно протянула кандидатка на утопление.

— Ладно, слушай, времени у меня мало совсем, скоро я соображать перестану. Как увидишь, что начну облик менять — беги со всех ног в лес. Туда я даже не в своем разуме не сунусь, с лешим у нас снова войнушка. Постарайся не перебивать, у меня минут 15–20 осталось. Короче, пропавших детей увела и убила моя мать.

Лелька настолько удивилась, что на секунду стала похожа на болотника: глаза выкатились, рот открылся. Крепенькая домовитая завмагазином совершенно не соответствовала образу маньяка-детоубийцы.

— Зачем? Для чего ей это?

— Молчи и слушай, время уходит. Я не знаю, кто ее надоумил на такое дьявольское дело. Детей она приносит в жертву болоту, отдает кровь и тело. Она и души бы отдала, и посмертие, но стоялая вода чистые детские душеньки не принимает, уж не знаю почему. После этой жертвы ко мне возвращается разум, я вспоминаю мать, снова чувствую себя Витькой, и это просто ужас.

С каждой жертвой такое просветление все короче и мучительнее. Я каждый раз умираю заново, снова и снова вспоминая, что я потерял, понимая, в кого превращаюсь. Яне в силах больше выносить такое. Мать не понимает, что со мной делает. Я умолял ее убить меня или хотя бы продать дом, уехать и забыть обо всем, но она как заведенная твердит о хозяйстве, о том, что все для меня наживалось.

Иногда мне кажется, что она безумна, а иногда — что безумен я. Но более всего я боюсь, что однажды не вынесу этой муки и убью маму. Я не хочу перейти последнюю черту. Пока я не виноват, в том, что перестал быть человеком, пока еще у моей души есть шанс когда-нибудь попасть на божий суд. Но греха матереубийства мне не вынести. Помоги мне, пусть ее арестуют и увезут, пусть это прекратится! Пусть я стану потусторонней тварью, которую не тревожат воспоминания и у которой действительно нет ни совести, ни сочувствия.

— Что для этого надо сделать?

— Она приведет ребенка послезавтра ночью, когда выйдет полная луна. Но приведет не сюда, а на темное место на той стороне болота. Она и прячет его где-то там. Я еще помню, что туда никто не ходит, там всегда темно, сыро и жутко. Место приметное — там выворотень старый лежит уже сколько лет. Вот возле него и будет жертвенник. Приведи людей, пусть заберут ребенка, но все это прекратится! А сейчас уходи, уходи скорее, я себя не удержу.

Убегая со всех ног, Лелька услышала жуткий вопль боли. Человеческого в нем становилось все меньше, он переходил в дикий потусторонний вой. Так кричать может только то, чему нет места на земле, нет приюта в подлунном мире. Обернуться она так и не решилась, даже ее любопытство имело свои пределы.

Олег шел к домику, где глава администрации поселил полицейских. Он сильно сомневался, что кто-то поверит ему на слово, но рассчитывал на то, что следаки побоятся не отработать очередную ниточку. Приняли его, однако, с неожиданным энтузиазмом. Следственной группе до чертиков надоели местные леса, злобные сибирские комары и нудная сельская жизнь. Они были готовы на любую версию, которая давала хоть какую-то надежду на возвращение в город. А тут еще отца потерявшегося пацана принесло. Лучше бы за сыном как следует смотрел, не пришлось бы переться к черту на рога и мотать нервы бедным провинциальным стражам порядка.

Андреас действительно примчался в село, как только получил информацию о возможном следе. Одна мысль о маленьком Рике, беззащитном и абсолютно беспомощном, сводила его с ума. Что сейчас делают с малышом? Где он? А если ему страшно? Если его мучают или морят голодом? Кошмары приходили по ночам, влезали под кожу, шептали что он никто, ничтожество, не сумевшее уберечь собственного ребенка. Так что, когда пришел этот непонятный русский мужик, назвавшийся знахарем, Андреас готов был бежать куда угодно, лишь бы найти сына.

Главной проблемой было скрыть место похода от любопытных сельских кумушек. Все понимали— малейшее подозрение, и мальчишку никто нигде не найдет, а маньяк сменит место и продолжит убивать. Так что отбыли в соседний район, где, якобы видели похитителя с мальчиком, а потом лесными тропами отправились к месту, названному Олегом.

Его самого взяли проводником. Перед выходом травник предупредил:

— Не знаю, будет ли с нами удача, но если хотите вернуться живыми, слушайте меня. В городе я вам в подметки не гожусь, там ваша территория. Но леса вы не знаете, правильно ходить и вести себя не умеете. И еще скажу — даже если я стану делать то, что покажется вам странным, не обращайте внимания. В старых лесах свои законы, а я здесь живу и жить буду, мне их надо уважать.

Из внедорожников выбрались на рассвете. Идти предстояло долго. Шли, как сказал травник — след в след. Даже немчик, настоявший, чтобы его взяли с собой, шел ровно, не пыхтел и не бухтел. К обеду стало ясно, что непривычные к пешим переходам городские не могут держать темп, группа катастрофически не успевала. На привале травник отошел в сторону. Уставшие мужики не обратили внимания, было ни до чего, хотелось лечь на землю и, хотя бы дать отдых гудящим ногам.

Олег подошел к пеньку, положил на него кругляш ржаного хлеба, соль в чистой тряпице, карамельки. Поклонившись на все стороны, он попросил:

— Уважаемый лесной хозяин, пособи нам в добром деле. Надо нам попасть к Захарьину выворотню не позднее заката. То и тебе на пользу — коли мальца спасти успеем, уедут городские, перестанут лес разорять.

Андреас, украдкой утянувшийся в лес за травником, замер. На его глазах из ниоткуда появился мужичок в странной одежде. Кажется, здесь такие куртки называли телогрейками. Мужичок появился, сверкнул желтым глазом и заговорил:

— Помочь говоришь? Помочь-то можно, но вот что мне с чужаком делать, которого ты с собой притащил?

— Прости, лесной хозяин, недоглядел я. А делать с ним ничего не надо. Во-первых, никто ему сроду не поверит, что бы он ни сказал, а во-вторых, он умотает в свою Германию, где никому до нас дела нет.

— Ой ли… Ручаешься за него? А то может, волчкам моим его на провиант?

— Ручаюсь. А волчкам не стоит, его тоже искать будут, а если поймут, что все, кирдык немчику, откроют такую охоту, что здесь не то что волков, мышей не останется.

— Ну ладно, коли так. Иди, подымай своих. Но помни — ежели кто с тропы сойдет, все, конец. Никто и никогда такого ходока не найдет.

Мужичок исчез. Олег повернулся к Андреасу:

— Ты пошел туда, куда тебя не звали, и увидел то, что для тебя не предназначено.

— Я поняль, — неплохо говоривший по-русски Андреас волновался, и от этого слова произносились странно.

— Что понял?

— Что надо молчать, — немец твердо смотрел в глаза Олегу. — Я молчать, никому не говорить. Ты помогаешь искать майн зон, это есть больше чем долг жизни.

Олег кивнул и отправился назад к группе.

— Мужики, вставайте. Я разобрался, нашел тайную тропку. По ней давно никто не ходил, там болото вокруг, так что идем след в след. Если с тропы сойдете — вас никакой леший не найдет.