Лелька и ключ-камень

Глава 5

Не успела Лелька порадоваться, что Ирина забыла про Старичка-Огневичка и, кажется, игрушке-защитнику ничего не грозит, как началась новая полоса неприятностей. Двоюродная сестра твердо решила, что Лелька ей в семье не нужна, и на пути к этой цели останавливаться не собиралась. Следующей жертвой необъявленной войны стали Лелькины тетради. Аккуратные тетрадки оказывались в котельной, под шкафами, в лапах Лапатундель. Было большой удачей обнаружить пропажу накануне, но чаще всего недостача выяснялась перед самым выходом в школу.

Лелька подозревала, что ее манипуляции с травами как-то помогли убрать Старичка из центра Ирининого внимания, но что делать с тетрадями придумать не могла. Последней каплей стал растерзанный доклад по истории, который она готовила несколько дней. Переписанный со всем старанием текст, тщательно подобранные картинки были измяты и испачканы. Этого Лелька не выдержала. Она отправилась к тете Наташе, продемонстрировала ей «художества» дочери. Наталья призвала Ирину и нахальный взгляд дочки ей многое сказал. Ирину наказали, но когда Лелька пришла в комнату, то услышала только одно: «Каждый раз жаловаться замучаешься». Девочка не выдержала, выскочила из комнаты и, схватив первое попавшееся пальтишко, выбежала на улицу. «Уж лучше замерзнуть, чем так», — подумала она.

Завернувшись в пальто, которое принадлежало Наталье и, честно отслужив свой век, надевалось для грязной работы, Леля направилась в сторону знакомой опушки.

— Папа говорил, что замерзают незаметно, просто ложатся и засыпают. А может снова встречу того странного старика, Зюзю, который хотел из меня вьюгу сделать. Зря я, наверное, тогда отказалась. Интересно, а если я умру, то попаду к маме? Было бы хорошо. Я так соскучилась!

Дойдя сквозь пока невысокие сугробы до рощицы, Лелька побрела дальше. Стволы словно кружились вокруг нее, закрывали дорогу назад. Выбрав один из них, посимпатичнее, Лелька села прямо в снег и прислонилась спиной к дереву. Стало совсем холодно, снег загадочно мерцал. В воздухе закружились снежинки.

— Девочка, ты что здесь делаешь? — вдруг услышала Лелька. Она встряхнулась и открыла глаза. Перед ней стоял мужчина в лыжной куртке и таких же штанах. Он присел перед ней на корточки и спросил снова:

— Ты как здесь оказалась?

Лелька рассказала этому незнакомцу всю историю с двоюродной сестрой, о том, как ей тяжело и как хочетсяк маме. Она даже не плакала, потому что от холода все внутри смерзлось в твердый ледяной комок.

— Так, — сказал мужчина, — вставай и давай-ка пойдем назад. Замерзнуть насмерть ты всегда успеешь. У менядочка твоих лет, Маринкой зовут. Сотвори она такое, убеги в мороз из-за ссоры из дому, я бы ее точно выпорол.

— Вы ее бьете? — ужаснулась Лелька.

— Ни в коем случае. Но она и подобных глупостей не делает. Идем давай, я дорогу знаю.

Сергей Геннадьевич, так звали нового Лелькиного знакомца, вывел ее почти к опушке. Он рассказывал ейпро дочку, про то, как они ездили в горы кататься на лыжах, что дочка учится в музыкальной школе.

— О, отсюда ты, наверное, дорогу знаешь, да?

Лелька молча кивнула.

— Все, беги домой и больше не пытайся замерзнуть насмерть. Через год-два ты поймешь, что ни одна, даже огромная, неприятность этого не стоит.

— Спасибо большое, Сергей Геннадьевич!

— Беги домой, девочка. Поздно уже.

На подходе к дому Лельку встретил дядя Андрей. Он подхватил ее на руки и бегом побежал домой. Наталья пропарила Лельку в бане, заставила выпить горячее молоко и закутала в одеяло. Девочка мгновенно провалилась в сон. Из угла комнаты выбрался Кондратьич, уселся возле кровати, твердо намереваясь присматривать за этой неугомонницей, но заслушался разговора, который шел в кухне.

— Наташа, совершенно ясно, что Ирина просто изводит двоюродную сестру. Ты знаешь, что Лелька училась отлично, Дарина тебе много об это рассказывала. Очевидно, что Леля не сама портила и пачкала тетрадки. Я не понимаю куда ты смотрела и почему позволила Ирине изводить девчонку.

— Тебе легко говорить, ноя же не сижу здесь круглые сутки. Все дети ссорятся так или иначе, нужно просто дать им время привыкнуть.

— Ты решила, что Леля будет расти у нас в семье. Я не против, она хорошая, добрая девочка. Но ребенок не игрушка, раз ты взяла на себя обязательства, мы должны их выполнять. Или ты передумала и хочешь отправить девочку в детский дом?

— Ну что ты говоришь, Андрюш. Как это вообще возможно.

— Наташа, не строй иллюзий. Если ты не можешь контролировать Ирину, то нам и впрямь надо подумать про детдом или интернат, иначе наша дочь Лельку просто уморит.

— У меня в голове не укладывается, что Ира оказалась на такое способна.

— Мы ее сильно избаловали, хотя раньше это было не так заметно. Мы дали слово, я не привык нарушать свои обещания. Зови-ка дочь.

Ирина дулась у телевизора. Ее задумка, которая казалось столь многообещающей, результатов не принесла. Мало того, снова все внимание крутилось вокруг этой лицемерной гадины. Услышав голос матери, Ира отправилась на кухню, настроившись на очередные увещевания. Слова отца оказались для нее неприятным сюрпризом.

— Ирина, мне очевидно, что ты целенаправленно изводишь младшую сестру.

— Она не моя сестра. Она чужая!

— Теперь Леля член нашей семьи, мы обещали, что вырастим ее как собственную дочь. Не знаю как ты, а я свое слово никогда не нарушал и не собираюсь.

— Что же мне теперь, всю жизнь ее терпеть?!

— Если ты не в силах терпеть Вольгино присутствие, то поедешь учиться в город. Жить будешь у тети Светы, заодно поможешь ей с детьми, а бабушка вернется сюда. Она уже устала.

— Вы хотите выгнать меня из дома из-за этой?

— Тебя никто не гонит. Но ты же сама говоришь, что ужиться с ней не можешь.

— Так ее и отправьте в город!

— Она слишком мала, чтобы помогать Светлане с близнецами.

— Помогает бабушка, а эта пусть в детдом едет или в интернат!

— Ты старше, лучше умеешь за себя постоять, так что если уж говорить об интернате, то туда поедешь ты.

— Но я не хочу!

— Тебя никто и не заставляет. Просто прекращай свои номера и живи с сестрой как нормальный человек. Не сможешь — ты поняла, что будет. Довести Лелю до самоубийства или выгнать ее из дома тебе никто не позволит. А сейчас отправляйся в постель, уже поздно.

Ирина поняла, что перегнула палку. Отец никогда с ней так не разговаривал, она всегда была его малышкой, любимой девочкой. Однако своего папу она знала, раз сказал, значит точно сделает. Злые слезы просто душили Ирину, но она смолчала и покорно отправилась к себе. В комнату, которую делила с ненавистной захватчицей.

Когда Лелька открыла глаза, вокруг было темно. Ужасно хотелось пить.

— Очнулась, дева? На-ко попей взвару.

Перед глазами появилась большая кружка. Лелька отпила что-то кисловатое, с ароматом чабреца, и откинулась на подушку.

— Кондратьич? А вы что здесь делаете?

— Тебя караулю, неугомонница. Ты чего это помирать вздумала? Да еще смерть такую поганую выбрала? Замерзни ты в том лесочке и служить тебе Карачуну до скончания времен, морозить путников, по капле пить из них жизнь, замораживать живую кровь в жилах.

Лелька вздрогнула, представив, как морозит она Ленку, да и ту же Ирину, какая она ни будь злыдня.

— Как еще дорогу-то назад нашла… Карачун своего не отдает, да еще коли доброй волей пришло.

— Меня вывел мужчина, Сергей Геннадьевич. Только я не знаю где он, надо хоть спасибо сказать.

— Эх ты, а еще ведающая! Не было никого с тобой.

— Не может быть, Кондратьич, он же рядом шел, дорогу показывал. Я сама никогда бы не нашла. И про дочку свою рассказывал, ее, как мою подружку, Мариной зовут.

— Да, везет тебе, дева, крепко. А что до твоего провожатого, расскажу я тебе одну историю. Давно это было, да и не здесь, а в лесах Урал-камня. Я в роду твоего дядьки издавна живу, так давно, что и сам не помню. И был в роду парень, Авдеем звали. Ладный был парень, на работу лютый, а уж охотник какой! Девки вокруг вились, как пчелы у цветка, но не видел Авдей в их хороводе своей судьбы.

Так вот, на излете зимы отправился он на охоту в лес. Жили тогда не больно сытно, а дичина в любое время знатный приварок. Не задалась у Авдея в тот раз охота, думал уже пустым назад ворочаться, да увидел зайца. Выстрелил, но только подранил косого. Заяц от него, Авдей за ним. Догнать-то догнал, да видит — смеркается уже. Тут он и смекнул, что обратной дороги не знает, место незнакомое. Потыкался, потыкался по сторонам — нету дороги. Понял он, что конец ему. Присел под дерево, глаза прикрыл и давай по себе отходную читать.

Вдруг слышит, зовут его. Взгляд поднял, а перед ним Гашка стоит. Жила она в дальней деревеньке, из себя была совсем невидная. В селе болтали, что как женился ее батюшка второй раз, не стало Агафье житья. Говорит ему Гашка:

— Пойдем Авдей, нельзя здесь оставаться, замерзнешь совсем.

— Знать бы дорогу, давно бы ушел.

— Ничо, я знаю, выведу.

И вывела ведь его к людям, совсем в стороне от его села. Болел Авдей долго, а как встал, поехал в Агафьину деревеньку, спасибо сказать. Ну и посвататься думал, решил, что лесная встреча— знак судьбы. Да только в деревне все крепко удивились: нету Гашки-то, еще до Рождества пошла в лес за хворостом, да и сгинула, видать, замерзла.

Не поверил Авдей, ведь своими глазами девицу видел. Но делать нечего, собрался назад. Тут зазвала его местная знахарка, чайку кипрейного попить. Согласился Авдей, чего перед дорогой не погреться. А та взвару налила, и спрашивает:

— Ты, мОлодец, охотник. Вспомни-ка, оставался ли после Агафьи след? А то, может она тебя за руку брала?

Тут-то он и понял, что не было за девкой следа, нетронутый снег был.

— Видать, крепко тебя Агафья любила, раз свою душу и посмертие за твою жизнь отдала.

— Как душу?! — вскинулся парень.

— Коли замерз кто в лесу ли, в поле ли, поступает он на службу Карачуну и должен его волю исполнять. Парень ты справный, вот и захотел Карачун тебя в слуги. Закружил, с дороги увел. А Агафья должна была жизнь твою забрать и к нему привести. И гуляли бы вы вдвоем вечно по снежным лесам. Ведь коснись она тебя хоть пальцем — замерз бы насмерть. А ты ее знал, не побоялся бы к себе подпустить.

Только ослушалась она Карачуна, вывела тебя к людям. За такое наказание одно — развеял Владыка Холода ее душу, чтобы и следа в Яви не осталось.

— Да как же так? А если свечку в церкви поставить, сорокоуст отслужить?

— Карачун из прежних, старых богов. Новый ему не указ. Хочешь доброе сделать — назови дочь либо внучку Агафьей, да устрой ее жизнь по ее сердцу и своему разуму.

Так Авдей и сделал. Женился поздно, правда, но дочь Агашей назвал, замуж выдал за хорошего парня. С тех пор в роду у нас хоть одна Агафья да есть. Правда сейчас по-модному Агатой зовут, да все одно имечко. Поняла, веда, к чему сказ мой?

— Кондартьич, а ведь и правда, следов не было. И за руку меня Сергей Геннадьевич ни разу не взял. Значит все? Его тоже развеяли?

— Значит так и есть, дева. Разве кто из старых богов вступится. Не делай больше глупостей, вот и платить за твои взбрыки никому не придется, да и тебя совесть грызть не станет. А сейчас спи. На поправку теперь пойдешь.

Сон, который приснился Лельке в эту ночь, был похож и не похож на прежний, с туманом. Словно за стеной из серебристой дымки разговаривали двое.

— Сказал бы я тебе, человече, «здрав буди!», да только здоровье тебе уже не надобно. Однако благодарность мою прими. Сберег ты мне последнюю из рода, что ключ от Грани хранит. Погибни она сегодня, некому было бы Грань запереть, род бы прервался, а других хранителей ключа у меня не осталось. И рано ли, поздно ли, но рухнула бы Грань, и поползли бы навьи твари в Явь, души жрать, тела терзать, кровь живую пить. Знаю я, что лучшая благодарность человеку — помочь ему устроить судьбу по его собственной воле. Многого я сделать не в силах, ушедшую жизнь вернуть никто не властен. Однако я перехватил тебя у Карачуна. Будь он, как прежде в силе, — не успеть мне, но заперт он в Нави. Только Зюзя, послух его, по Яви ходит, а ему забрать живую душу не можно, пока сама душа не пожелает. Так что от большой беды ты всех отвел, Сергей. Теперь сам решай: я могу тебя отпустить твоим путем, к Карачуну в Навь. Не ведомо мне, что он с тобой сотворит, но мыслю — развеет непокорную душу, как всегда делает. А могу тебя забрать в мое войско, что Грань охраняет.

— Да мне-то какая разница, все равно я покойник.

— Не скажи, мил-человек. Ты успел продолжить род, дочь у тебя есть. Коли Карачун тебя поглотит, всякий твой след из Яви сотрется.

— Это что, Маришка умрет, что ли?

— Не умрет. В ней ведь от тебя лишь половинка, вторая от матери. Только сам посуди — деревце с половиной корней ладно ли живет? Будет ли оно здоровым да крепким?

— А если ты меня в войско возьмешь? Я ведь даже не знаю кто ты, что за войско такое.

— Вы таких как я языческими богами зовете. Все мои братья-сестры в Нави заперты, один я поставлен Грань меж Навью и Явью беречь. Сам понимаешь, в одиночку такое не сотворить, подмога нужна. Вот войско мне и помогает.

— А как же Христос?

— Так ты ведь крещение не принимал, его покровительства не просил. Обычно такие души сразу в Навь пролетают, а у тебя вот другая судьба получилась.

— Ладно, языческий бог, забирай меня в свое войско. При жизни воевал и после смерти повоюю.

На этом сон закончился, будто кто фильм выключил. Много позже прочла Лелька в старой газете, что замерз в лесу военный врач, Сергей Геннадьевич Охлопков. На рыбалке на зимней под лед попал. Выбраться-то выбрался, а вот до людей дойти не сумел. Осталась у него вдова да дочка Мариночка. Долго Лелька добром своего спасителя вспоминала.

Выздоравливала Вольга долго. Ее мучила слабость, бил сильный кашель. Вера Васильевна посоветовала Наталье поводить девочку на физиолечение к ней в кабинет, где бодро жужжала и подмигивала огоньками старая, еще советская аппаратура. Посещение процедур стало давать результаты, но ходить с Лелькой к врачу ежедневно Наталья не могла, просто не успевала. Было решено, что девочка станет посещать процедуры самостоятельно. Лелька не возражала, ей было совестно обременять тетю, да и сил чуть прибавилось, она уже могла одна дойти до сельской больнички.

В одно из таких посещений девочка отметила, что Вера Васильевна выглядит особенно уставшей. Прием уже заканчивался, так что Лельке ничего не стоило чуть замешкаться и дождаться доктора, с которой ей было по пути. Выйдя из больницы, Леля спросила:

— Вера Васильевна, у вас все хорошо? Кажется, будто вы заболели.

— Н-да, комплиментов от нынешней молодежи не дождешься, — мрачновато усмехнулась врач. Ей нравилась эта девочка, была в ней тяга к жизни, дополненная чем-то необычным, а загадки Вера всегда любила.

— Простите, — смутилась Лелька.

— Да нет, детка, все хорошо. Ты права, я действительно плохо сплю последнюю неделю, все мне кажется, будто кто-то ходит по дому. Шумит, вещи роняет, а я ведь давно одна живу. Пойду посмотреть — все на месте.

Лелька задумалась. Ей страшно не хотелось показывать кому-то свои способности, она догадывалась, чем это чревато. Но доктор ей нравилась, так что желание помочь оказалось сильнее опасений.

— Я могу попытаться разобраться в этом. Вы же знаете, у меня бабушка знала кое-что.

Вера Васильевна, проработавшая большую часть жизни в медвежьих углах Сибири и Крайнего Севера, упертой материалисткой никогда не была. Профессия врача вообще помогает понять, что не все в жизни укладывается в привычные рамки, да и Таисию она помнила, хоть та и была постарше.

— Леля, я благодарна тебе за предложение помочь, но ты совсем слабая, я не имею права делать что-то. что повредит твоему здоровью.

— Я буду осторожна. Мне для начала надо просто у вас дома оказаться попозже вечером, но я не знаю, как это сделать.

— Давай-ка я завтра переговорю с твоей тетей, если она позволит, переночуешь у меня. Сегодня не будем, тебе же все равно твоего защитника надо взять?

— Да. И если можно, приготовьте блюдце, немного молока и свежего хлеба.

Проблема с ночевкой действительно решилась легко. Лелька не знала, что сказала тете Наташе доктор, но следующим вечером она была в гостях у Веры Васильевны. Пожилая женщина заранее припасла все необходимое, так что Лелька пристроилась в кухне и пригласила домового хозяина на беседу.

Из темного угла выбрался древний-древний старичок, замотанный в рваную тряпку.

— Здравствуйте, — сказала вежливая Лелька и тут же не утерпела — что с вами случилось?

— Здравствуй, веда, коль не шутишь. Касаемо меня — история давняя. Хозяйка дома живет здесь давно, но ни разу она меня не покормила. Женщина она хорошая, добрая, так что мне и крошечек хватало, но недавно подселил кто-то в дом шишигу. Теперь мне даже крошек не достается, не могу я эту пакость выставить. А она шумит, вредничает, мусорит, просто беда.

— Извините, пожалуйста, а как вас зовут?

— Вавилой кличут.

— Уважаемый Вавила, шишига мешает не только вам. Могу я как-то вам поспособствовать, чтобы вы сил набрали и ее выгнали?

— А тебе что за интерес, веда? Знаешь ведь, что без просьбы не положено тебе мешаться.

— Меня хозяйка дома попросила. Очень ей тяжело стало с такой подселенкой дом делить.

— А… Тогда ладно. Попроси ее, пусть меня кормить не забывает. Только сказать надо наговор: «Дедушка, домовой-суседушка, тебя угощаю, другим не дозволяю». Тогда шишига еду мою взять не сможет. И принеси сухой полыни, если найдешь. Очень ее эта пакость не любит.

Домовой съел угощение и ввинтился в темный кухонный угол, а Лелька отправилась отчитываться перед хозяйкой дома, поскольку без ее помощи было не обойтись.

На следующий день Лелька принесла в больницу полынный порошок и рассказала Вере Васильевне, что с ним надо сделать. Измученной ночным шумом и очередным погромом женщине не пришло в голову сомневаться, она была готова на все, лишь бы отделаться от непонятного феномена.

— Леля, а ты уверена, что она не вернется?

— Не должна, Вера Васильевна, — тут Лелька вспомнила, что домовой Вавила сказал «кто-то подселил шишигу» и задумалась — а ну как неизвестный недоброжелатель решит повторить?

— Вера Васильевна, а у вас в последнее время не было скандальных или необычных пациентов?

— Ты знаешь, детка, были. Действительно очень необычные. Как правило больных с психическими нарушениями к нам не привозят, нона ближайшей буровой не оказалось врача, так что пострадавшего с травмой привезли сюда. Он долго не давал себя лечить, все кричал, что рыбьи черти уводят Артема. При нем нашли пару мешочков на веревочках с непонятными травами. Напарник этого молодого человека бесследно пропал, так что с делом работала полиция, мешочки я отдала им. Полицейские арестовали местного жителя, якута, тоже молодого парня. Заподозрили, что он продал вахтовикам какие-то местные грибы, отчего один погиб, а второй травмировался. Все хотели узнать, куда якут дел тело Артема.

И все бы ничего, помощь я пострадавшему оказала, увезли его в клинику в город. Но вскоре после отъезда всех участников этой истории ко мне пришел с визитом настоящий якутский шаман. Он потребовал вернуть ему родовые амулеты с секретными травами, которые забрали у внука. Я попробовала, конечно, объяснить, что все отдала полиции, а он заявил: «Нельзя чужим распоряжаться, однако. Плохо ты поступила, не делай так больше». Я конечно, возмутилась. А он и говорит: «Раз ты ничего не поняла, вот тебе гостья». И пальцами как-то по-особенному щелкнул. «Теперь, говорит, запомнишь, что чужое надо хозяину возвращать». И ушел. А у меня и начались эти ночные шумы. Это что же получается, он мне эту пакость подселил?!

Лелька посмотрела на негодующую женщину и решила ее на всякий случай предупредить:

— Вера Васильевна, мне папа рассказывал про шаманов. Он если по-настоящему обидится, может доставить намного больше неприятностей, причем очень опасных. Лучше бы вам с ним больше не встречаться. А шишигу ваш домовой скоро выгонит, вы его, главное, кормите каждый вечер, и полынь по углам рассыпьте во всех комнатах, все и наладится.

Все действительно наладилось и уже через три дня всякие следы нежданной подселенки исчезли, а Вера Васильевна теперь каждый вечер ставила в уголок блюдце с молоком. Лелька же заинтересовалась странными чертями, которых боялся пострадавший. Разобраться досконально в этой истории ей бы никто не дал, но после небольшого поиска в интернете картина происшествия у нее сложилась.

Чертями парень обозвал водных якутских духов сюллюкюнов. Эти на редкость шкодные создания живут в реках, но время от времени выбираются наружу чтобы поиграть в карты в каком-нибудь заброшенном доме. Если спрятаться и подслушать их болтовню, то можно узнать свое будущее, а то и деньгами разжиться.

Судя по всему, внук шамана именно это и решил сделать. Вот только, сюллюкюны любят порядок и если слушателей окажется нечетное число, то лишнего они уведут. Куда уведут — неизвестно, еще никто не возвращался. Видимо молодой якут позвал приятеля, а тот захватил напарника. Самого якута и пострадавшего духи не тронули, тут загадочные шаманские амулеты помогли, а вот незваного слушателя забрали. Неудивительно, что пациент Веры Васильевны был так напуган, он еще дешево отделался. Якутские духи очень заинтересовали девочку, так что она прочла о них все, что удалось найти.

Новогодние праздники пролетели мгновенно, прокатились яркой волной и исчезли. Наступили Святки, время, издавна особо почитаемое в деревнях. Лелька немало знала о святочных гаданиях, все-таки именно предвидение и гадания удавались маме лучше всего. Особенно хорошо девочка помнила мамины предостережения, так что, когда Иринины приятельницы решили погадать в бане на женихов, она забеспокоилась. А тут еще Ирина, видимо, чтобы покрепче насолить «захватчице», позвала в компанию Лену. Лелька на бывшую подругу зла не держала, она уже поняла, что большинство людей не в силах устоять перед искушением, а приманку Ирина выбрала соблазнительную. Так что, когда Лена, пряча глаза вошла в дом, Лелька попробовала ее предупредить, чтобы та не связывалась с гаданием. Однако Лена только отмахнулась, подумав, что бывшая подружка хочет вбить клин между нею и новыми друзьями.

Лелька решила, что всем не поможешь, да и о помощи никто ее не просил, так что она просто отправилась спать, благо в их комнате шум от бани был не слышен. Ей показалось, что она только закрыла глаза, как ее кто-то позвал. Поначалу откликаться не хотелось, но зов становился все настойчивей, и девочка встряхнулась, отгоняя сон. Рядом с ней стоял Кондратьич, он-то ее и звал. Домовой был в панике.

— Ведающая, просыпайся скорей, помогай, а то беда будет!

— Что случилось, Кондартьич?

— Гадалки наши с банником не поладили, невовремя они в баню-то поперлись.

— Ну и что?

— Банник это тебе, дева, не добрый дедушка. Обдерет он девок. Как есть обдерет!

— То есть как обдерет?

— Как, как… Кожу снимет, да на лавки расстелет.

Тут Лелька испугалась по-настоящему. Вскочив с кровати, она заметалась, быстро накинула платье, схватила банки с солью и порошком полыни, запасенным с осени в промышленных масштабах, и рванула в баню. В предбаннике было пусто, дверь в саму баню не открывалась, оттуда доносился шум. Лелька быстро развела соль в минералке, оставшейся в предбаннике после последней помывки, и от души плеснула на дверь. Та открылась, девочка вбежала внутрь. В темной бане метались незадачливые гадалки, а Ленку кто-то настойчиво тащил прямо в печь. Девчонка отбивалась и сипела, кричать она уже не могла, толи от ужаса, то ли от недостатка воздуха.

— А ну-ка прекрати немедленно! — заорала Лелька. — Я сейчас тебе все углы полынной солью засыплю, полынью замету, а завтра вообще обряд запирания бани проведу. Пойдешь тогда на болото, кикиморе в слуги.

— Не лезь, девка! — ответил ей низкий голос. — Я в своем праве! Пришли они в баню раньше времени, намусорили, да давай орать да хихичить. Не ведут себя так в бане! Имею я право их наказать.

— Не всяким правом стоит пользоваться. Если ты единственную дочь хозяев уморишь, долго твоя баня простоит? А ежели подружек ее утащишь, все одно, хозяина дома к ответу призовут, а баню твою по досочке разберут, пока улики ищут.

— Эк ты… — крякнул голос. — Ну а коли отпущу, что мне за это будет? Урон-то я все одно понес.

— Отпускай, пусть уходят, а мы договоримся. Я помню как папа летом тебе подарки приносил.

— Это стал-быть твой родитель был? Понимающий мужик! Ладно, пусть идут, отпущу я их. Но с тобой мы говорить будем!

Ленку немедленно вышибла из печки непонятная сила, омороченные девчонки пришли в себя, загалдели.

— Тихо! — прикрикнула Лелька.

— А что это ты тут орешь-командуешь? Тебя вообще не звали.

— Понравилось по бане кругами ходить? Хотите повторить? Нет? Тогда уходите, пока можете, ла посмотрите, как себя правильно в бане вести, когда гадать приходите.

Тут баннику, видимо, надоело ждать, и он поддал жути. Девчонки взвизгнули и вымелись за дверь.

— Ну, ведающая, чем ты мне урон компенсировать будешь?

— Уважаемый, как вас звать-величать?

— Эк ты… — снова озадачился банный хозяин. — не знаю я, девка. Никогда меня никто не звал, всегда незваным приходил.

— Мне так непривычно. Можно я буду звать вас Перваком? Вы первый хозяин бани, с которым я познакомилась.

— Первак? Мне нравится. Хорошее имечко, так и зови.

— Уважаемый Первак, спасибо вам, что отпустили девочек. Давайте я вам для компенсации завтра принесу банного апельсинового масла? А когда на березках листики появятся, соберу веничек?

— А что это за апельсиновое масло?

— Это масло из кожицы фрукта-апельсина. Он растет в жарких странах, а масло можно в магазине купить. Оно очень хорошо пахнет, особенно если в горячую воду добавить.

— Ладно, дева. Неси свое масло. Но веник с тебя, не забудь. Как первый лист появится, ждать буду. Ты веда молодая, можешь не знать, но у нелюдей принято слово держать строго. И за каждое — отдельный спрос, коли нарушишь. И ох как нарушителям иной раз тяжко приходится!

— Спасибо, уважаемый Первак. А куда мне пузырек с маслом поставить?

— Да вот здесь, на полке оставишь, я и приберу.

Тут Лелька не выдержала:

— А можно мне вас увидеть? Я еще никогда не видела банника.

— Ох ты и любопытная. Лады, егоза. Смотри.

Из тени соткался невысокий старичок с длиннющей седой бородой и такой же гривой волос. Его глаза переливались радужным блеском, а в руках он держал тот самый веник, который ему подарил Лелькин папа.

— Насмотрелась? Давай иди. Некогда мне разговоры разговаривать, дел полно.

— До свидания, уважаемый Первак.

Выйдя за дверь, Лелька поняла, что она попала. Девчонки сидели в предбаннике и явно слышали весь разговор. Однако первый же вопрос поставил ее в тупик:

— С кем это ты там болтала?

Девочке стало ясно, что присутствующие слышали только ее. Ситуация ухудшалась на глазах.

— С кем положено, с тем и болтала. Вам велено передать, чтобы вы в эту зиму сюда гадать не ходили — не вернетесь.

Лелька конечно приврала, банник такого не говорил, но у нее были подозрения, что повтори незваные гостьи свой гадательный опыт, добра не будет, так что она решила их припугнуть.

— Я ухожу, да и вам лучше здесь не задерживаться, а то навсегда останетесь.

Лелька вернулась в дом, но краем уха услышала:

— Она совсем ку-ку, разговаривает сама с собой, несет какую-то ерунду.

— Ну я не знаю… Мне было реально страшно, я больше сюда гадать точно не пойду. Думала ослепну. Да и у Ленки лицо ободрано, спина в царапинах и все волосы в саже. Не сама же она себя так.

— Может и не сама. Тогда тем более от этой Лельки лучше держаться подальше. Мало ли что ей в голову взбредет, поколдует и все, слопает тебя какая-нибудь нечисть.

В голове Лелька снова прозвучал папин голос: «Никогда не помогай без просьбы». Девочка поняла, что нарушила папино правило. Впрочем, решила она, благодарности и так не ожидалось, так что хуже все равно не будет. Будущее показало, что она все-таки ошиблась. Хуже стало.