Леонтоподиум. Книга I-II

Похоже, принцесса прекрасно поняла послание. Она откинулась на спинку скамьи, прикрыв глаза. Свет сбежал с ее лица, укрыв его тенью, как вуалью.

Марго молча ждала. Она пожалела, что шторы задернуты, — снаружи уже давно доносились звуки города, и ей хотелось посмотреть на таинственный Леонтоподиум, но она не решалась прервать размышления Рады. Принцесса заговорила только через несколько минут.

— Всю историю с самого начала. Подробно, но по существу. Мне надо знать о тебе все, прежде чем я представлю тебя Элле.

— Ладно, — вздохнула Марго. — Все началось с того, что моя подруга Роза увидела динозавра.

Девушка, следуя пожеланию Рады, пересказывала только события, не углубляясь в описание разговоров и своих предположений, но все равно рассказ занял довольно приличное время. К тому времени, когда Марго закончила свое повествование, карета, судя по затихшим звукам, давно стояла в каком-то нелюдном месте. Рада ни разу не перебила девушку и ни разу не шелохнулась. Это невероятно нервировало. Марго даже подумала, что принцесса задремала, но проверить это она не решилась. Однако как только Марго произнесла: «И тут появились вы», Рада сразу же отозвалась:

— Занятная история. Думаю, Элла пожелает, чтобы ее услышали и другие наши сестры. Пойдем.

Дверь кареты распахнулась, и Марго увидела, что снаружи серые сумерки — какое-то непонятное время суток: не ночь, но и не день. Выбравшись из кареты, девушка первым делом взглянула на небо — и остолбенела: неба не было. Над Леонтоподиумом вообще ничего не было.

«Вот теперь я знаю, как выглядит пустота. И понятно, почему у них нет солнца. Это естественно: нет неба — нет солнца».

— Еще ни одной принцессе не удалось дать Леонтоподиуму небо. Слишком энергоемкая задача, — прокомментировала Рада, стремительно прошуршав длинной юбкой мимо девушки, — за мной.

Марго пришлось почти бежать, чтобы успеть за ней, и увидеть так интересовавший ее Леонтоподиум снова не удалось. Девушка успела разглядеть только то, что карета стоит во дворе небольшого белого каменного дома за высокой оградой из такого же белого камня. Двор утопал в белых лилиях, и Марго сразу поняла, что это не простые цветы — они были связаны с Радой так же, как чертополохи — с ее покойной сестрой. Но, в отличие от хаотичного чертополоха Риды, лилии росли на отведенных для них клумбах. С трудом оторвав от них глаза, Марго взглянула на дом, и ей расхотелось к нему приближаться. По белоснежной поверхности правого эркера шла длинная трещина, паутиной разбегавшаяся во все стороны, и из этой трещины сочились красные капли.

— Ну чего ты остановилась? Если планируешь у нас остаться, нельзя быть такой впечатлительной! — прикрикнула на девушку Рада.

— Это кровь? — спросила Марго, с опаской приближаясь к крыльцу.

— Да, это кровь. Сделано сочетанием проклятья и энергетического удара. Если немного напряжешь мозги, наверняка сможешь угадать автора этой мерзости. — Рада брезгливо поморщилась.

— Рида? — предположила Марго, поднимаясь по ступенькам.

Дверь дома распахнулась так же самостоятельно, как прежде дверь кареты. Интерьер дома поразил своей белизной.

— Да, Рида. Имея с ней дело, всегда помни о том, что проклятья — ее самая сильная сторона. Она опасна в бою своей мощью, но не слишком искусна, так что тут с ней можно совладать, но вот ее проклятья не по зубам даже Элеоноре. — Рада вошла в просторный холл и, не останавливаясь, пересекла его, поманив за собой Марго.

На мозаичном полу была выложена все та же лилия. Марго подумала, что у Рады не самая бурная фантазия. Можно было бы, ради разнообразия, придумать какой-нибудь другой мотив — ну, там, бабочку или птичку. Или хотя бы череп.

Со скрипом открылась тяжелая деревянная дверь, и Марго с Радой оказались в большом зале со множеством панорамных окон с длинными, в пол белыми гардинами. Когда они вошли, дверь захлопнулась, в камине вспыхнул огонь, а в кованом канделябре, конечно же с элементами в виде лилий, зажглись свечи. Здесь на полу был паркет, а у камина стояло кресло, пианино и несколько стульев. Все белое. Другой мебели в зале не было.

«Для чего может понадобиться такая большая пустая комната?» — подумала Марго.

— Для танцев, конечно, — ответила Рада. — Можешь потанцевать, если захочешь. Я вернусь за тобой, когда Элла пожелает тебя выслушать. На случай, если тебе придет в голову сбежать отсюда, предупреждаю сразу — ничего не получится.

— И долго мне здесь сидеть? — вяло возмутилась Марго.

— Не думаю. Дело срочное.

Рада подошла к центральному окну, открыла раму и преспокойно вышла в сад, окутанный серым сумраком. Марго показалось странным, что деревья в саду голые, как в ноябре, хотя перед домом цвели лилии. Еще более странным был тот факт, что в соседнем окне сад выглядел иначе — там, освещаемые красными фонарями, цвели вишни. Третье и последнее не зашторенное окно смотрело в оранжерею, полную белых роз.

Оставшись в одиночестве, Марго подошла к центральному окну, чтобы рассмотреть этот фокус поближе. Рама оказалась больше похожей на стеклянную дверь. Марго взялась за кованую ручку, но та не поддалась. Можно было, конечно, попробовать выбить стекло одним из стульев, но эту идею Марго отложила на крайний случай. Ноябрьский сад производил тяжелое впечатление — черные силуэты деревьев были неестественно изогнуты и казались больными, а вокруг них росли те самые странные цветы, букет которых когда-то подарил Марго Алик. По стеклу побежало несколько капель. За этим окном моросил дождь.

Марго подошла к следующему окну, выходившему в цветущий вишневый сад. Несмотря на то что окна находились совсем рядом, в саду не было и намека на морось. И цветов тоже не было. Сад был ухоженным, с мощеными дорожками, практически скрытыми под розово-белым ковром опавших лепестков, скамейками и фонарями. Только фонари почему-то были красными. Марго на всякий случай попыталась открыть и это окно, но все так же безрезультатно.

Из оранжереи с розами веяло сладким ароматом.

Третье окно было залито солнечным светом, но даже из зала Рады было видно, что его источник — лампы под потолком. Марго задержалась у этого окна — розы были прекрасны. Прямо к окну вел один из коридоров большого цветочного лабиринта.

Вдруг по ту сторону окна появилась молодая женщина — она бежала по центральной аллее, прямо к Марго. По легкости и плавности движений было понятно, что она не убегает, а просто торопится. Одной рукой она подобрала подол своего длинного белого платья, а второй касалась цветов, растущих справа от нее.

Женщина была красива — простое приталенное платье с широкими рукавами подчеркивало идеальную фигуру, а распущенные длинные светлые волосы напоминали плащ. На вид ей было около двадцати.

Марго в замешательстве ухватила край портьеры.

«Закрыть окно или попробовать окликнуть женщину?» Рада ни о чем таком не предупреждала. Пока Марго размышляла, женщина в оранжерее остановилась и сорвала одну из роз. Внимательно осмотрев цветок, она потянулась за другим, и вскоре в ее руках уже был приличный букет. Так ни на что и не решившись, Марго просто стояла, наблюдая. Женщина опустилась на землю и бросила цветы перед собой, а потом стала плести из них венок.

«Никто не плетет венки из роз! У них же твердые и колючие стебли. Вот что за очередной бред?» — подумала Марго.

Женщина подняла голову и посмотрела на Марго.

«Ну конечно, она слышит мои мысли. Тут, похоже, все этим развлекаются!» — Марго безуспешно попыталась подавить нарастающее раздражение.

Красавица за окном улыбнулась — весело и приветливо, и даже помахала Марго рукой, как будто они были тысячу лет знакомы. Все это было настолько непохоже на то, что демонстрировали остальные жители Леонтоподиума, что Марго растерялась. Женщина продолжала плести свой венок. Ее прекрасные руки порхали, как две птицы.

«Скорее всего, она сейчас превратится в крокодила, разобьет это окно и откусит мне голову», — решила Марго.

Женщина рассмеялась и закатила глаза. Ее венок был уже готов — она легким движением надела его, как корону, и, вскочив на ноги, покрутилась перед Марго, демонстрируя результат.

«Просто фея, — с легкой завистью подумала девушка. — Если я куда-нибудь иду с распущенными волосами, они уже через пятнадцать минут выглядят как старая швабра».

Женщина рассмеялась, прикрыв рот рукой, и еще несколько раз крутанулась перед Марго.

Марго подняла вверх палец правой руки, и красавица радостно захлопала в ладоши.

— Выглядишь просто супер! — крикнула ей Марго, чем вызвала еще больший восторг.

Женщина еще немного покружилась, а потом махнула Марго рукой и убежала.

«Да, народ тут необычный», — Марго вернулась к осмотру комнаты.

Больше открытых окон не было. Еще три окна оставались зашторенными. Марго подошла к ближайшему из них.

«Стоит ли трогать портьеру?» С одной стороны, Рада ведь этого не запрещала. Но мало ли что может оказаться по ту сторону портала, а в том, что окна на самом деле были порталами, Марго не сомневалась. Любопытство в который раз взяло верх.

Ткань портьеры на следующем окне на ощупь была холодной. Марго осторожно потянула штору. За этим окном шел снег. Куда бы ни вел четвертый портал, там бушевала пурга. Серый день висел над бескрайней заснеженной равниной, усыпанной, как каплями крови, красными розами. Посреди равнины в несколько рядов торчали высокие, с человеческий рост, сосульки. Создавалось впечатление, что равнина скалится, демонстрируя впечатляющие клыки. Присмотревшись, Марго заметила уже почти заметенные пургой цепочки следов. Похоже, в этой снежной пустыне обитали очень крупные собаки.

«Да волки это, волки», — подсказал Марго внутренний голос. Глаза почему-то заслезились. Рассматривать это место дальше Марго расхотелось. Она поплотнее зашторила неприветное окно и долго размышляла, стоит ли открывать следующее. Любопытства сильно поуменьшилось, но тут руководство перехватило упрямство.

Марго решительно подошла к следующей портьере и рывком отодвинула ее. Открывшаяся местность оказалась знакомой — это были топи Риды. По всему стеклу шли трещины, и вообще было непонятно, как стекло держится в раме, но руины, окруженные чертополохами, невозможно было не узнать. У этого окна не было ручки. На ее месте стояла печать в форме лилии.

«Видимо, Рада закрыла портал, ведущий в топи. Вот почему нам пришлось ехать оттуда в карете. Если бы в мой дом Рида могла попадать через окно, я бы тоже его запечатала. И заложила бы кирпичом в несколько слоев», — размышляла Марго, задергивая штору.

«За каждым окном цветы. Похоже, цветы в этом мире имеют какое-то особое значение. Может быть, что-то вроде гербового цветка? Рида и ее чертополохи, Рада и лилии. Если Леонтоподиум — Город эдельвейсов, то эдельвейс должен быть цветком королевы Элеоноры».

Марго бросила взгляд в то окно, за которым начинался ноябрьский сад и сквозь которое ушла Рада. Значит, Рада действительно отправилась к королеве.

«А та милая блондинка из оранжереи с белыми розами? Выходит, она — одна из принцесс? Уж очень она не похожа на Раду и Риду».

Последнее зашторенное окно находилось рядом с окном, ведущим в вишневый сад. Марго ненадолго задержалась у него, надеясь, что и там кто-нибудь появится, но тщетно — розовый сад дремал.

«Почему тут нет цветов? Или цвет вишни тоже считается цветком? — гадала Марго, любуясь нежными цветами, приобретшими в свете красных фонарей розоватый оттенок. — Красиво, конечно, но мрачновато».

Не дождавшись от сада ничего интересного, Марго подошла к соседнему окну и отодвинула тяжелую занавеску. За стеклом значительно выше уровня окна в воздухе висела тяжелая, сложенная в несколько раз массивная цепь, концы которой уходили куда-то вверх. На этой цепи, как на качелях, сидела обнаженная женщина. Фигуру женщины и часть цепи вокруг нее освещал мощный прожектор, все остальное было покрыто непроницаемым мраком. Женщина была молодой и очень красивой, хотя впечатление и подпорчивала излишняя худоба и бледность, особенно выделявшаяся на фоне длинных черных волос.

Женщина заметила Марго сразу же, как только та отодвинула портьеру. Она несколько раз наклонилась вперед и назад, раскачивая цепь, а потом соскользнула с нее вниз. Круг света последовал за ней, ни на секунду не оставляя ее фигуру в темноте. Марго даже не успела испугаться — женщина повисла вниз головой, как в цирке, и девушка увидела, что конец цепи закреплен у нее на лодыжке.

«Это что, что-то вроде тюрьмы? — подумала она. — С гуманностью и правами человека у них тут совсем худо».

Женщина тем временем продолжала раскачиваться, и с каждым ее усилием амплитуда движений становилась все больше. Спрыгнув с цепи, она теперь находилась как раз на уровне окна.

«Она не сможет так раскачаться, чтобы достать до меня», — решила Марго как раз перед тем, как женщина одним сильным рывком заставила цепь качнуться на десяток метров назад. Марго отпрянула, когда на обратном движении женщина ухватилась за раму. Несколько мгновений она, щуря глаза, рассматривала девушку.

— Кто ты? — решилась первой заговорить Марго.

— Я Ева. А ты беги, если можешь, — тихо выдохнула женщина, но Марго, несмотря на стекло, отчетливо услышала ее слова.

— Мне что-то угрожает? От кого мне бежать? От Рады? — быстро спросила она.

Любой, даже такой странный, источник информации мог оказаться полезным.

— Не бойся Рады, — покачала головой женщина, — тут для тебя опасности нет. Беги от себя. И ни на секунду не останавливайся.

— От себя? — опешила Марго. — Как можно сбежать от себя?

Женщина протянула левую руку и коснулась пальцами стекла.

— Покажи мне свои ладони.

— Ладони? Вы что, гадалка?

— У меня мало времени. Покажи мне свои ладони, — в словах женщины появился какой-то свист, как будто ей было тяжело дышать.

Впрочем, возможно, так оно и было — висеть вниз головой не очень удобно, если только ты не летучая мышь.

— Я не летучая мышь.

Марго поняла, что по доброй привычке местных обитателей Ева прочитала ее мысли.

— Ладони, — с трудом повторила она.

Марго не стала упрямиться. Не похоже было, что ей хотят причинить вред. Она вытянула руки и прижала ладони к стеклу.

Лицо женщины исказила гримаса боли.

— Ты права. Никак. Никак тебе не убежать от себя. Но хотя бы попытайся сменить масть.

«Ну неужели обязательно говорить загадками и нести всякий бред?» — мысленно возмутилась Марго.

— Что значит «сменить масть»? — спросила она вслух.

— Ты видела и Раду, и Риду? — голос женщины прозвучал гораздо тише, чем прежде.

Она ухватилась уже обеими руками за раму, и Марго видела, как побелели ее пальцы.

Марго кивнула.

— Так вот, они разной масти. Белая лилия и красный чертополох. Ты заметила, как они отличаются?

— Ну еще бы. Рида — просто страшилище, а Рада вполне себе нормально выглядит.

— Нет, не то, — почти прошептала женщина, — внешность тут ни при чем. Я — красная, Рида — красная, Вероника была красной. Элеонора, Мирослава, Рада и Каролина — белые.

Женщина разжала пальцы и стала потихоньку отдаляться от окна.

— Ты способная девочка и очень скоро поймешь разницу между белыми и красными ведьмами, — прошептала она напоследок.

Цепь качнулась, унося ее прочь. По тому, как обмякло тело, Марго поняла, что Ева потеряла сознание. Цепь еще некоторое время раскачивалась, а потом замерла. Женщина так и осталась висеть головой вниз, как забытая кукла. Смотреть на это было неприятно и страшно. Марго задернула портьеру.

В дурном расположении духа она села в кресло перед камином и снова попыталась собрать воедино все обрывки информации, которые у нее были.

«Я как Кай. Пытаюсь из каких-то нелепых кусков собрать слово "абсурд", — раздраженно подумала она. — Доподлинно известно, что Леонтоподиумом правит королева Элеонора, ее символ — белый эдельвейс. Есть еще принцессы — Рида, Рада, Ева, Каролина, Мирослава и Вероника. Рида упомянула, что Вероника мертва, а Ева сказала, что Вероника была красной ведьмой, что бы это ни значило. Вся тройка красных ведьм — Вероника, Ева и Рида оказались проигравшими в их семейной разборке, значит, поделились на команды они именно по цвету, и белые победили. А еще у их семейки какой-то сдвиг на ботанике — каждая принцесса имеет гербовый цветок соответствующего цвета», — попыталась Марго кратко резюмировать все имеющиеся в ее распоряжения сведения об элите Леонтоподиума.

Она вспомнила цветы на могиле Риды. Кому принадлежат эдельвейс и лилия, она знала, хозяйку белых роз тоже уже видела. На могиле Риды не было красной розы, значит, портал в снежную долину вел к могиле, как выразилась Рида, «почти покойной» Вероники, и красная роза была ее цветком. Белую хозяйку вишневого сада Марго еще не встречала, а вот красный мак, методом исключения, должен был быть цветком Евы, болтающейся сейчас на цепи в какой-то темной яме.

«Бежать от себя? Менять масть? Это еще о чем?»

Марго слишком поздно спохватилась, что в камин нужно было подкладывать поленья, и он погас. Разжигать его заново девушка не рискнула. Она осмотрела пианино, даже подняла крышку, но коснуться клавиш так и не решилась.

«Учитывая особенности этого места, пианино, чего доброго, заорет человеческим голосом. И начнет нести всякую зловещую чушь», — подумала Марго, и иронии в этой мысли было гораздо меньше, чем ей хотелось бы.

В комнате стало холодать. Марго показалось, что штора, закрывающая окно к заснеженной могиле Вероники, колышется, и холод пробирается именно оттуда. Но это могло быть и игрой расшалившегося воображения. Рада все не появлялась. Марго вернулась в кресло и влезла на него с ногами, стараясь согреться. Из незаметно подкравшейся дремы ее вывел голос Рады:

— Просыпайся, нас ждут.

Марго открыла глаза, со вздохом осознав, что Леонтоподиум не сон.

— К Элеоноре? — спросила она, поморщившись от того, что встала на затекшие ноги.

Рада уже направлялась к окну, ведущему в осенний сад.

— Элеонора и другие мои сестры хотят задать тебе несколько вопросов. Твою историю я им уже пересказала. Говори правду, не смей дерзить — и, возможно, останешься жива.

Рада даже не коснулась рамы — как и следовало ожидать, окно распахнулось само по себе.

— Слушаюсь! — проворчала Марго и тут же получила в голову тычок тростью.

— Я же сказала — не смей дерзить! — сказала Рада.

— Я и не думала! — возмутилась девушка. — Ау! А это за что?

Второй тычок оказался ощутимее.

— Я же сказала: говори правду! — парировала принцесса.

Подобрав юбку, она шагнула в окно. Марго последовала за ней.

Марго

Воздух в парке был прохладным и влажным. Накрапывал дождь. Девушка поежилась. Она опять почти бежала вслед за Радой. Вблизи сад казался еще более мрачным и запущенным — черные изогнутые деревья, потрескавшиеся мощеные дрожки и рассыпающиеся мраморные скамейки. Даже россыпь эдельвейсов не спасала ситуацию — цветы выглядели болезненными и хрупкими. Впереди показалось какое-то круглое сооружение, слишком маленькое, чтобы быть не то что замком, а даже избушкой, но Рада направлялась именно туда. Вскоре Марго поняла, что это беседка, и мысленно застонала. Погода не располагала к посиделкам на свежем воздухе. Хотя стоит признать, что беседка производила впечатление — белые мраморные колонны удерживали купол, увенчанный серебряным цветком, к одной из арок между колоннами вела белоснежная лестница. Похоже, беседка была единственным, за чем ухаживали в этом саду. За колоннами виднелся мраморный стол и стулья с высокими спинками.

Рада быстро поднялась по ступенькам к арке, и Марго снова заметила ее легкую хромоту. Девушка тоже ускорила шаг — дождь припустил сильнее, а беседка была пусть и ненадежным, но укрытием.

Она почти вбежала под арку и остановилась как вкопанная. За круглым мраморным столом сидели женщины.

— Как это? — начала было Марго, но замолчала.

Ее взгляд выхватывал все новые детали, объяснявшие фокус с казавшейся пустой беседкой. Лишь за одной из арок по-прежнему были мокнущие под дождем деревья, другие арки вели в уже знакомые места — оранжерею, топи, вишневый сад, задний двор белого домика с лилиями и темную яму с освещенной прожектором цепью. Цепь, кстати, тянулась теперь сквозь эту арку, ее конец по-прежнему был закреплен на ноге Евы, которая сидела за столом. На женщине было вечернее платье цвета фуксии, которое было ей явно велико, а тяжелые косы валялись на полу у ножек стула.

Ева ничем не выдала, что уже виделась с Марго. Ее глаза под нереально густыми ресницами смотрели равнодушно и холодно. Зато сидящая справа от Евы блондинка из оранжереи улыбнулась и радостно помахала Марго рукой. Свой венок из роз женщина сняла, и теперь он лежал перед ней на столе. Марго улыбнулась в ответ.

Рядом с улыбчивой блондинкой сидела королева Элеонора. Тут других вариантов быть не могло — и дело не только в тяжелой короне, украшенной замысловатым орнаментом в виде круга с лучами. Поза, осанка, взгляд женщины — все выражало привычку повелевать. Марго поспешно отвела глаза, но успела заметить густую россыпь морщинок на красивом лице королевы и капельки пота на ее лбу.

Пустующий стул по правую руку от Элеоноры заняла Рада, и Марго в который раз с завистью отметила, что дождь и ветер очень избирательны в выборе жертв.

Ее собственные волосы промокли, и голова теперь выглядела как ершик, а Рада лишь поправила слегла выбившуюся из идеальной прически прядь.

Справа от Рады сидела еще одна роскошная красотка в голубом платье с глубоким декольте. Сказать по правде, ей было что демонстрировать, и Марго испытала очередной укол зависти. Огромные глаза, густые локоны и пухлые губы делали женщину похожей на куклу. Хотя до таких форм барби было далеко. Женщина сидела к Марго боком, следующие два стула между ней и Евой пустовали, а потому ничего не мешало оценить невероятную фигуру.

«Это наверняка корсет, — подумала Марго, — не бывает в природе такой тонкой талии с таким размером груди».

Блондинка из оранжереи оглушительно засмеялась.

— Мира, правда, я тоже так думаю! Только, я думаю, дело не в корсете! — заявила она сквозь смех.

«Ах да, они ж тут все телепаты», — вспомнила Марго, наблюдая за реакцией остальных женщин. Ева и Рада улыбались, у Элеоноры слегка дернулись уголки губ.

— Каролина, дорогая, мы все знаем, что думать ты не умеешь! Так что не стоит и пытаться! — огрызнулась блондинка, которую назвали Мирой.

Каролина и Мирослава — обозначила двух принцесс Марго. Значит, действительно все в сборе.

— Действительно все, — подтвердила ее мысль Элеонора.

Голос королевы оказался на удивление приятным — мелодичным и бархатным.

— И собрались мы здесь, девочка, чтобы услышать твои ответы на интересующие нас вопросы.

Марго кивнула, давая понять, что готова отвечать. На «девочку» она совершенно не обиделась — что-то подсказывало ей, что Элеонора действительно намного старше ее.

Стоять, как школьница перед сборищем классных дам, было неприятно, но тоже, по большому счету, переживабельно. Марго сжала и расслабила кулаки, чтобы чем-то занять руки, которые так и подмывало сложить вместе в типичный жест первоклашки.

— Имя?

— Маргарита. — Марго показалось, что ее ответ прозвучал слишком тихо, и она повторила громче и увереннее: — Марго.

— Возраст?

— Семнадцать лет.

— Ты боишься меня?

Марго растерянно посмотрела на Элеонору. «Что на это ответить?»

— Правду, — подсказала ей Рада.

Девушка снова перевела взгляд на королеву и прислушалась к себе. Она видела, что Элеонора очень могущественна, но в душе не было страха, который она ощущала при первой встрече с Ридой или Вадимом.

— Скорее нет.

— Ты хочешь меня убить? — также спокойно спросила королева.

— С чего бы вдруг? — начала Марго, но осеклась: на какое-то мгновенье у нее перед глазами как будто упала красная пелена, и она действительно почувствовала бешеную ярость — так, что задавило в груди.

Девушка зажмурилась, пытаясь отогнать наваждение, и, когда она снова открыла глаза, все прошло.

— Нет. Не хочу, — ответила она, надеясь, что и ее голос, и ее мысли звучат достаточно убедительно.

— Достаточно убедительно, — кивнула Элеонора. — Ты хочешь уничтожить Леонтоподиум?

— Нет, конечно!

— Федерацию?

Это было уже вообще черт-те что.

— Да о чем вы? Это что, проверка на вменяемость? Или на чувство юмора?

— Не смей дерзить, — предупредила девушку Рада.

— Это проверка на сюрпризы, оставленные в тебе нашей дорогой сестрой Ридой, — ответила Элеонора, хотя Марго совершенно не ожидала, что та снизойдет до объяснений.

— Сюрпризы? Во мне? Я не понимаю.

— Конечно не понимаешь! — раздраженно прервала ее Рада. — Поэтому просто отвечай на вопросы.

— Нет в ней ничего больше, — произнесла Ева, не поднимая взгляда от стола.

— Я тоже ничего больше не вижу, — согласилась Элеонора. — Глаза нужно будет заменить. Они не определяют ее восприятия, но влияют довольно сильно.

— Она больше полагается на сердце, но глаза Вероники лучше забрать, — согласилась Ева.

— Найди ей ее глаза или подыщи что-нибудь нейтральное, — обратилась Элеонора к Раде.

Та кивнула.

— Если найдешь ее глаза, сначала покажи их мне, — добавила королева.

— Хорошо.

«По крайней мере, меня не убьют», — поняла Марго.

К ее удивлению, никто из присутствующих не отреагировал на ее мысль очередным ехидным замечанием.

— Теперь к делу, — произнесла Элеонора, и над столом повисла пугающая напряженность, причины которой Марго не поняла.

— Итак, ты утверждаешь, что в момент смерти Риды Веселого Алика уже не было в Леонтоподиуме, потому что он находился в плену в институте крови?

Марго попыталась переварить неожиданный вопрос.

— Ну да. Насколько я понимаю, Алика поймали после концерта «Кристы» — это было в воскресенье. И когда я встретилась с Ридой в понедельник, она уже его хватилась. Так что к тому моменту, как Рида выпила две луны, Алика не было в Леонтоподиуме уже несколько дней, — восстановила она хронику событий.

— Она пила луны? — ошарашенно воскликнула Каролина.

— Это же Рида, — поморщилась Мирослава.

— Значит, в момент смерти Риды Алика в Леонтоподиуме не было? — не обращая на них внимания, произнесла Элеонора.

— Но вы же не подозревали Алика в ее смерти? Он тут ни при чем! И его действительно не было в Леонтоподиуме! — воскликнула Марго.

Девушка замолчала, удивленная реакцией принцесс.

Каролина прикрыла рот рукой, ее глаза расширились. Мирослава нахмурилась. Ева впервые за весь разговор подняла глаза и посмотрела на Элеонору с Радой. Эти двое демонстрировали ледяное спокойствие.

— Нет, она не могла, — покачала головой Каролина.

— Конечно могла, это же Рида! — возразила Мирослава. — Она делает все, что ей вздумается!

— Нет, не могла, — поддержала Каролину Ева. — Никто не может провернуть такое в одиночку. Ей понадобилась бы помощь хотя бы одной из сестер, а это…

Ева неожиданно замолчала, как будто ее посетила какая-то странная мысль, и снова уставилась в стол.

— Ты же не хочешь сказать, что кто-то из нас в сговоре с Ридой? — взвизгнула Мирослава. — Даже не пытайся начинать свои игры! Никто из нас не помогал ей!

— Я не это хочу сказать, — тихо ответила Ева.

— Маргарита, вспомни: когда Рида вложила в грудь твоей подруги чужое сердце, она действовала в одиночку? Или, может быть, ей кто-то помогал? — спросила Элеонора, жестом велев сестрам замолчать.

— Конечно в одиночку! Иначе она бы не стала заставлять меня подавать ей нож и сердце. — Марго поежилась, вспомнив ощущение бьющегося в руках сердца.

Над столом пронесся вздох, и на некоторое время повисло молчание, которое нарушила Элеонора:

— Ну что ж, дорогие сестры, объяснять, что на нашем отсутствующем небосклоне взошла молодая звезда, я полагаю, излишне?

— Куда уж яснее, — отозвалась Мирослава.

— О, я так рада! — Каролина захлопала в ладоши и выпорхнула из-за стола.

Она подбежала к обалдевшей Марго и заключила ее в объятия. Марго лихорадочно пыталась сообразить, что же такое происходит.

— Я так рада, дорогая сестричка! Мы обязательно подружимся! — прошептала она.

Остальные принцессы молча наблюдали за ними: Мирослава — с иронией, Ева — с грустью, Рада и Элеонора — безо всяких эмоций.

— Пойдем к столу! Твое место здесь! — Каролина потянула Марго за руку. — Садись!

Совершенно сбитая с толку, Марго посмотрела на Элеонору, и та кивнула. Два стоящих по соседству стула были свободны — один рядом с Евой, другой рядом с Мирославой. Садиться рядом со скандальной блондинкой не хотелось — Марго выбрала стул по левую руку от принцессы Евы.

Теперь, оказавшись за столом, Марго разглядела, что его столешница украшена изображением колеса со спицами, такого же, как в короне Элеоноры.

— А кстати, какого цвета наша новая сестра? — в своей обычной ехидной манере спросила Мирослава.

Все посмотрели на Еву, которая по-прежнему не поднимала взгляда.

— Она красная, — тихо ответила принцесса.

— Ох-ох-ох, — пробормотала Каролина, возвращаясь на свое место.

— Ты уверена? — спросила Еву Элеонора.

— Я вижу красный.

— Да, я тоже, — вздохнула королева.

— Я правильно понимаю, что если Рида жива, а так оно, скорее всего, и есть, то у нас опять три красные принцессы? Мне напомнить вам, дорогие сестры, чем это кончилось в прошлый раз? — со злостью в голосе проговорила принцесса Мирослава.

— Мне напомнить тебе, сколько лет у нас уже не появлялось новых сестер? Или сколько лет нас всего шестеро? — на этот раз в голосе Элеоноры появились эмоции.

«А она злится, — поняла Марго, — злится потому, что Мирослава озвучила ее собственные опасения».

— Нам нужна еще одна принцесса, мы и так рвем жилы из последних сил, и ее масть не так уж важна! Тем более сейчас, когда Рида затеяла свой крестовый поход!

Мирослава прикусила язык.

— Послушайте, я не знаю, о чем вы тут говорите, но я не ваша сестра, — Марго решила, что настал подходящий момент прояснить ситуацию, — я пришла сюда просто потому, что Глеб попросил передать информацию королеве. И если вы не против, я просто уйду домой.

— Мы против. Ты останешься в Леонтоподиуме и займешь место среди нас. И даже думать не станешь о побеге, — Элеонора наградила девушку взглядом, от которого появилось чувство, что на плечи взвалили целый мир, — это приказ. А чтобы тебе не пришло в голову меня ослушаться, я на всякий случай закрою для тебя двери.

Марго не поняла последней фразы, но почувствовала ее — она вдруг ощутила, что дороги домой для нее нет, что нет и самого дома.

— Ты меня поняла?

— Да, — Марго сочла за лучшее согласиться. Упираться было бессмысленно.

— Я рада, что мы так быстро пришли к согласию, — произнесла Элеонора, и Марго стиснула зубы от злости на собственное бессилие.

— Мирослава, наша новая сестра поживет первое время у тебя, введешь ее в курс дела, — обратилась королева к Мирославе, и та, хоть и поморщилась, но возражать не стала.

— Элла, можно я заберу Марго к себе? Мы прекрасно поладим! — попросила Каролина к радости Марго, но ее надеждам не суждено было сбыться.

— Нет, дорогая, это не слишком удачная идея, — ответила Элеонора неожиданно мягко.

— Но почему? Я отлично справлюсь, и мы с Марго прекрасно поладим! — надула губы Каролина.

— Возможно, позже. Довольно об этом.

— Но я хочу сейчас! — Каролина ударила кулаком по столу, и вся беседка вздрогнула.

Марго с тревогой наблюдала, как от кулака хрупкой и утонченной Каролины по мраморной столешнице побежала трещина.

— Почему вы не воспринимаете меня всерьез? — Каролина зачем-то надела на голову лежавший перед ней венок, и Марго заметила, что шипы со стеблей никуда не делись — на лбу Каролины появились капельки крови.

Марго пожалела, что у нее только два глаза, — хотелось наблюдать за всеми принцессами одновременно. Мирослава откинулась на спинку кресла и скрестила на уровне груди пальцы рук, так что получилось что-то вроде решетки.

Даже несведущей в магии Марго стало понятно, что это защитный знак. Рада оставалась такой же спокойной и безучастной, как и прежде, но ее пальцы на набалдашнике трости побелели. Сидящая между Каролиной и Марго Ева развернулась к Каролине, закрыв собой Марго. Марго видела, как дрожат от напряжения ладони Евы, которые она, опустив обе руки вниз, повернула тыльной стороной к креслу Каролины.

— Поверь, мы очень серьезно к тебе относимся, — Элеонора тоже повернулась к Каролине всем корпусом. — Будь добра, сними свой венок.

— Это не венок! Это моя корона!

В первый момент Марго даже не узнала голос Каролины — он стал металлическим, как из дешевой говорящей игрушки, и от него почему-то вдруг стало разбегаться эхо.

— Я сказала — хватит! — повысила голос Элеонора, и цветы в венке Каролины разом завяли и уже через секунду осыпались трухой.

Каролина схватилась за голову и, не обнаружив там венка, истерично взвизгнула. С ее измененным голосом это было больше похоже на лязг металла. Марго прижала ладони к ушам и, почувствовав на руках теплую влагу, поняла, что голос Каролины режет уши в прямом смысле слова. Повинуясь инстинкту, Марго упала на пол. Ладони коснулись мрамора, который почему-то оказался теплым. Марго почувствовала, как каменный пол вибрирует — будто что-то под ним движется. Стол покачнулся — что-то пыталось поднять его снизу. Марго закричала, но все вдруг закончилось буквально в следующее мгновение. Блеснула яркая вспышка, и стало тихо.

Марго осторожно выглянула из-за столешницы. Каролина лежала без сознания на полу в нескольких шагах от стола, Рада стояла на коленях рядом с ней, пытаясь помочь. Ева сидела на своем месте, угрюмо глядя в стол. Мирослава стирала платком с лица кровь от мелких царапин. Элеонору Марго даже не сразу заметила. Королева стояла спиной у одной из арок, глядя на заснеженный пейзаж с красными розами.

Марго осторожно выбралась из-под стола и вздрогнула, почувствовав прикосновение к своему плечу. Рядом стояла Мирослава. Ее губы беззвучно шевелились.

— Что? — растерянно спросила Марго.

Мирослава нахмурилась и коснулась пальцами ее ушей. От прикосновения Мирославы по телу побежало тепло, совсем как тогда, когда Павел лечил Марго в метро.

— …надо было гораздо раньше, — услышала Марго окончание фразы.

— Что раньше? — переспросила она.

— Падать надо было раньше — как только Каролина открыла рот. Вот оглохла бы насовсем, это стало бы тебе уроком, — съязвила Мирослава.

— Извини, что разочаровала. В следующий раз непременно оглохну. Или упаду замертво, — Марго решила, что ее запас вежливости на эту жизнь исчерпан.

— Это было бы очень мило с твоей стороны, — обворожительно улыбнулась Мирослава.

— Перестаньте, — раздраженно бросила Рада, поднимаясь на ноги.

Каролина уже пришла в себя и теперь сидела на полу, озираясь.

— Что произошло? — спросила она как ни в чем не бывало. — На нас кто-то напал?

— Представляешь, такая неприятность — элементаль земли чуть не сожрал нас всех вместе с беседкой. Сломал наш стол, — проворковала Мирослава.

Стол действительно покосился.

— Как жаль, что я потеряла сознание! Я прекрасно умею управляться с элементалями земли! — воскликнула Каролина.

Марго в недоумении смотрела на принцессу. Та подскочила на ноги и подбежала к ней.

— Марго, как ты? Ты не пострадала? У нас, к сожалению, такие вещи случаются. О, твои уши! — Каролина коснулась пальцами ушей Марго, и той стоило огромных усилий не отшатнуться и не броситься с визгом прочь из беседки.

— Все хорошо? Ты меня слышишь? — лицо Каролины выражало искреннее участие.

Марго кивнула. Мирослава за спиной сестры выразительно покрутила у виска.

«Ясно. Сумасшедшая. Но не как Рида. Хуже», — подумала Марго и услышала в голове голос Элеоноры:

— Ошибаешься. Рида никогда не теряет рассудка. Советую тебе поучиться у нее. Я закрыла твои мысли от остальных, но твое лицо — все равно что открытая книга. Поработай над этим.

Марго бросила взгляд на Элеонору поверх плеча Каролины и тут же пожалела об этом. Все принцессы заметили этот взгляд. Даже Каролина обернулась на все еще стоящую к ним спиной королеву. Марго покраснела. Элеонора была права — даже без телепатии она была для всех присутствующих открытой книгой.

Элеонора повернулась и взмахнула рукой. Стол встал на место, трещина на столешнице исчезла.

— Всем сесть. Давайте, в конце концов, обсудим то, ради чего здесь собрались.

— Итак, Рида, скорее всего, жива, — сказала Элеонора, кода все заняли свои места.

Марго не поняла, из чего королева сделала такой вывод, но решила за лучшее промолчать.

— То есть ты даже не удосужилась проверить, на месте ли ее сердце, перед тем как сжечь ее тело? — спросила Мирослава Раду.

— Это моя ошибка, — невозмутимо ответила Рада, даже не взглянув на Мирославу.

— И теперь наша дорогая сестра черт знает где и черт знает что там делает, — сладко улыбнулась Мирослава.

— Она в институте крови, — дружелюбно сообщила ей и всем остальным Каролина. — И крови там, скорее всего, много.

— Вот именно. Она развяжет войну с Федерацией! Это что, волнует только меня? — Мирослава обвела всех выразительным взглядом.

— Во-первых, Тритрети первым нарушил перемирие, во-вторых, Рида в своем праве — Алик в ее свите, и она может требовать его назад, — возразила Элеонора.

— Да плевать она хотела на Алика! Ей нужен Глеб! Вот увидите, она вынудит Финиста нарушить условия сделки! Алик просто предлог!

— Ну, вообще-то Рида говорила, что собирается вернуть Алика. Она сказала что-то вроде того, что не любит, когда воруют ее вещи, — нерешительно вставила Марго.

— Возможно, Алик действительно предлог. Возможно, для этого Рида и взяла его в свою свиту, — сказала Рада.

— Думаешь, она могла это планировать с самого начала? — Элеонора повернулась к Раде.

Ее лицо было бесстрастным, но глаза Марго видели, что королева очень обеспокоена.

— Как сегодня сказала наша новая сестра, что творится в голове у Риды, не знает никто. Включая саму Риду, — пожала плечами Рада. — Думаю, это возможно.

— Мило, — прокомментировала Мирослава. — Рада, дорогая, тебе не кажется, что это полный провал твоего направления?

— Можешь прислать мне пару ящиков пепла, я на досуге непременно посыплю им голову, — в голосе Рады послышалось раздражение. — И то, что твои девочки общаются с Глебом и Ридой без твоего ведома, безусловно, тоже мое упущение. Я усилю контроль за «Домом под вишнями».

Мирослава вспыхнула.

— С моими девочками я справлюсь сама! Майя будет наказана.

Марго вспомнила девушку, которая передала им с Ниной слова Глеба об Алике. Жаль бедняжку.

— Рида в институте, пришла туда за принадлежащим ей Аликом. Покуда она не пытается отобрать у Тритрети Глеба, поводов для войны с нами у Федерации нет.

— Нет, вы серьезно верите, что Рида в одиночку полезла в логово Тритрети ради Алика? — не унималась Мирослава. — Она хочет вернуть сокола!

— А что в этом плохого? Глеба нужно оттуда вытащить, — осторожно вмешалась Марго, — Тритрети держит его за раба!

За столом снова повисло натянутое молчание, которое прервала Элеонора.

— Глеб — условие нашего перемирия с Федерацией. Точнее, контрибуция. Как бы нам ни хотелось его вернуть, он останется у Тритрети, — в голосе королевы снова послышались эмоции, на этот раз раздражение.

Оно оказалось заразным. Марго со злостью оглядела собравшихся ведьм — сидят тут, тешатся своим могуществом и не собираются и пальцем пошевелить, чтобы помочь человеку, попавшему в такую беду и еще ухитряющемуся в его-то положении им подыгрывать.

— Да вы даже не представляете, каково ему там! Это вообще не жизнь! Я обещала Глебу, что вернусь за ним, и я свое слово сдержу! — выпалила она.

Теперь над столом повисло гробовое молчание.

— Вы уверены, что она — красная? — спросила наконец Рада, обращаясь к Еве и Элеоноре.

Ева кивнула. Элеонора еще раз внимательно посмотрела на Марго.

— Это не милосердие, — покачала она головой, — это влияет какой-то аспект ее дара. Надо будет разобраться с этим на досуге. Возможно, она кукловод.

— Или кривое зеркало, — подала голос Ева.

Марго почувствовала на себе любопытные взгляды принцесс. Девушке не понравилось ни одно из прозвищ, которыми ее наградили.

— Сокол останется там, где он сейчас находится. И ты не будешь пытаться ничего изменить. Ты теперь часть Леонтоподиума, и на тебя распространяются наши правила.

Марго прекрасно понимала, что спорить с королевой бесполезно, Элеонора продемонстрировала силу своих приказов всего пару минут назад, но успокоиться она не могла, кровь продолжала стучать в висках.

— Я знаю, какое существование он влачит, я сама обрекла его на такую судьбу, и это решение, поверь, далось мне нелегко — сокол лучшее, что рождалось в моем городе, — продолжила Элеонора уже мягче, — но мы просто не можем ему помочь, нас слишком мало для войны с Федерацией.

«Война с Федерацией? Это что, с нашим миром, что ли? — подумала Марго. — Они всерьез могут напасть на наш мир?»

Стоило получше разобраться в ситуации, прежде чем лезть в дискуссию. Марго кивнула, показывая, что больше не спорит.

— Ой, здорово. Девчонку мы убедили. Осталась самая малость — выбить эту идею из Риды, — съехидничала Мирослава.

— Это будет непросто, — простодушно заметила Каролина.

— И времени у нас в обрез. Пара часов, не больше, — сказала Рада.

Принцесса выжидающе взглянула на Элеонору. Похоже, у этих двоих уже был план, который они обсудили и приняли еще до прихода остальных.

Элеонора повела пальцами и достала из воздуха небольшой прямоугольный предмет. Каролина и Мирослава нахмурились, им действия Элеоноры явно пришлись не по душе. Элеонора бросила предмет на стол перед Евой, и Марго поняла, что это колода карт.

— Мне нужно знать, насколько сильно намерение Риды забрать Глеба. Только это, поняла? Без глупостей.

Марго почувствовала, что Элеонора не просто говорит, а опять приказывает, только на этот раз не ей — простой девчонке, а своей сестре Еве. Сила Элеоноры была направлена на Еву, но и Марго ощущала ее колебания. Как будто вся беседка опустилась в море, идущее тяжелыми волнами.

Ева кивнула, все также не поднимая глаз, и взяла карты. Ее тонкие руки перетасовали колоду, и тут Марго ее узнала. Ева бросила несколько карт перед собой, и сходство стало полным — именно эту женщину Врубель изобразил на своей картине. Гадалка.

Ева смотрела в свои карты, коснулась одной из них пальцами.

— Рида отправилась за Аликом, — произнесла она, — это ее мысли. Но сердце ее с Глебом, и оно сейчас нестабильно. Все может измениться, когда она увидит сокола.

Марго вспомнила, как отреагировал Глеб на ее слова о смерти Риды. Вот ведь кого никак нельзя было заподозрить в романтических чувствах, так это болотную ведьму. И на тебе.

За столом опять воцарилось молчание. Все ждали, что скажет Элеонора.

— Карты мне!

Колода взвилась в воздух и аккуратно приземлилась на вытянутую ладонь королевы.

— Нет! Ты потратишь слишком много сил! — воскликнула Каролина.

— События на территории Федерации, да еще и воля Риды, — озабоченно пробормотала Мирослава. — Каролина права, это слишком.

Не обращая внимания на сестер, Элеонора перетасовала колоду и выложила перед собой три карты. Марго их было не видно, но по хмурому выражению лиц сидящих рядом с Элеонорой Каролины и Рады стало понятно, что расклад не слишком благоприятный.

Элеонора достала еще две карты и бросила их поверх трех первых. Лица ее соседок стали еще мрачнее. Элеонора глубоко вздохнула, снова перетасовала колоду и достала три дополнительные карты, разместив их поверх всего расклада.

Каролина покачала головой и прикрыла глаза руками.

— Довольно, — резко сказала Рада, но Элеонора отмахнулась от нее.

На стол легли еще три карты.

«Она что, собирается выложить всю колоду?» — в недоумении подумала Марго.

Еще карта.

— Итак, — заговорила Элеонора хриплым надломленным голосом, — Рида отправилась в институт, чтобы вернуть Алика, и ей это удастся. Будет много крови. Рида не нарушит…

Элеонора закашлялась. Приступ был страшным, казалось, кашель разрывает ее изнутри.

— Рида не нарушит наших договоренностей с Федерацией, — прохрипела Элеонора, на ее губах появилась кровь. — Глеб…

Снова жуткий приступ удушающего кашля.

— Глеб останется у Тритрети. И будет…

Рада положила руку на плечо Элеоноры. Это было больше, чем прикосновение, это была помощь.

— Сокол выживет, — сквозь зубы произнесла Элеонора и в изнеможении откинулась на спинку своего кресла.

Эта слабость длилась меньше секунды — уже через мгновение королева снова сидела, прямая как стрела и бесстрастная как сфинкс.

— Все, собрание окончено, — объявила она. — Мирослава, позаботься о Марго.

— Рада, — Элеонора кивнула в сторону Евы.

— Ну и денек сегодня, голова кругом, — пожаловалась Каролина, выпорхнув из-за стола. — Дорогая сестричка, скоро увидимся.

Она сделала всем реверанс, помахала рукой и легкой белой бабочкой исчезла в своем портале.

— Пойдем, — Мирослава также приблизилась к одной из арок. — Иди вперед.

Марго бросила взгляд на оставшихся принцесс, но они не обратили на нее никакого внимания. Вздохнув, девушка шагнула в вишневый сад.

«Каролина права. Действительно, от сегодняшних событий голова кругом. А ведь утром я еще была в школе. И около полудня летала с Глебом. И все это было сегодня».

Вокруг беззвучно кружили розовые в свете красных фонарей лепестки вишневого цвета. Под ногами мягкий цветочный ковер поглощал все звуки. Впереди была неизвестность.

Алик

«На нашем отсутствующем небосклоне взошла молодая звезда!»

Она принцесса! Марго — принцесса Леонтоподиума! Да будьте вы все прокляты! Я пытался взять себя в руки, но не мог. Сон ушел окончательно. Я безразлично смотрел на свет широко распахнутыми глазами. Это даже не стена — это пропасть. Чем больше я думал об этом, тем темнее становилось в моей душе. В такие моменты своей жизни я обычно режу себя, но сейчас у меня не было моего ножа, да и руки были надежно связаны.

Я больше не опасался света Тритрети. Плевать я вообще на него хотел. Да и на все остальное в этом мире. Тьма во мне росла и крепла с каждой секундой. Вой рвался наружу, хотелось кататься по земле и рвать зубами все вокруг. Хотелось дотянуться да своих вен. Почувствовать вкус своей крови, захлебнуться ей.

Я не сразу понял, что солоноватая теплая жидкость действительно течет по моим губам, заливаясь в горло. Как это вышло? Браслет на моей правой руке остался, но ремень я сорвал.

Тьма была не только вокруг меня, но и снаружи. Все мое тело покрыла черная, непроницаемая для света броня. Что еще за новая хрень? Кровь гасила ярость, и я потихоньку стал соображать. Может, мне удастся освободить и вторую руку. Я дернул изо всех сил, но безуспешно. Гнев уходил, а вместе с ним таяла и та сила, которая позволила мне сорвать правый ремень. Нужно найти Риду, срочно. Начинается.

Я вылетел из своего почерневшего тела. Все получилось настолько легко, что, думаю, мне удалось бы это сделать и без помощи стрекозы — знаки Тритрети полностью исчезли под чернотой, окутавшей меня.

Я метнулся в подвал — туда, где находилась лаборатория Тритрети и куда он приказал Глебу привезти Риду. Они уже были там — Рида и Тритрети, и я как раз успел к началу представления.

Рида, залитая светом, лежала на операционном столе, ее руки и ноги были закреплены обычными тряпичными ремнями, а не теми, что были на моем теле.

Должно быть, Тритрети не считал лежащую перед ним девушку настолько опасной, как меня, и это явнее явного свидетельствовало о том, что он ее не узнал, хотя теперь все уже было очевидно. Новое тело, принявшее в себя Риду, почти завершило трансформацию. Волосы, выбивающиеся из-под белой шапочки, стали русыми, черты лица изменились, вытянулся орлиный нос, глаза — глаза были закрыты, но я даже сквозь веки видел их едкую травяную зелень. От несчастной девочки, которую Рида выбрала пешкой в своей игре, практически ничего не осталось. У нее с самого начала не было никаких шансов отстоять свое тело, когда на него претендует такой монстр, как Рида с топей.

Грудная клетка Риды была вскрыта, и Тритрети с любопытством ковырялся в ней. Концы его серебряного платка почти касались тела девушки.

— Как интересно! Это не врожденная аномалия — это удачная пересадка донорского сердца! — говорил Тритрети сам с собой. — Кто же, хотелось бы знать, провел столь блестящую операцию?

Рида открыла глаз. Зеленые, злобные и ядовитые.

— Я, — сообщила она и улыбнулась.

— О господи! — Тритрети схватился за сердце.

Жест получился почти естественным.

— Как ты меня напугала! Я чуть скальпель не выронил! — Тритрети улыбнулся в ответ, на его лице все еще было искреннее любопытство.

Он до сих пор был абсолютно уверен в своей безопасности.

— Значит, наркоз на тебя не действует? — осведомился он.

— У меня абсолютный иммунитет ко всем ядам.

— Вот как? — Тритрети продолжал улыбаться, но по тому, как увеличилась интенсивность его света, стало понятно, что он наконец заподозрил, кто перед ним. — Удобная особенность.

— Не всегда. Когда не можешь напиться с пятой бутылки портвейна, это просто нереально бесит. Приходится прибегать к более забористым средствам. А это вредит здоровью, — философски заметила Рида.

— Твоему здоровью можно навредить? Открытая грудная клетка, как я погляжу, тебе не особо мешает, принцесса, — тон Тритрети оставался веселым и непринужденным, но свет над Ридой сиял, как прожектор.

— А тебе?

Я понял, что разговор окончен. Тритрети понял это чуть раньше. Он выбросил вперед руку, из которой вырвался ослепительный луч света. Он метил в грудь, туда, где билось сердце болотной ведьмы, но силы были явно неравны. Рида, сорвав ремни, бросилась вперед. Ее тело стремительно менялось, и дело было не в мгновенно затянувшемся на груди шве, это мелочь, Рида стала тем, чем была изначально — красной принцессой, хаосом в чистом виде. Одним словом, химерой.

В исполнении Риды химера выглядела как трехметровая ящерица с козлиными ногами и рогами, зубами крокодила и раздвоенным языком змеи. Верхние и нижние конечности ящерицы были украшены длинными, как кинжалы, когтями. На когтях были зазубрины — в природе такого не встречается, потому что природа не снабжает своих детей орудиями пыток.

Кровь брызнула во все стороны, когда Рида одним махом откусила Тритрети правую руку.

Тритрети закричал, пятясь и закрываясь второй рукой. Идиотская стратегия, на мой взгляд, но, готов допустить, что вид монстра, жующего его руку, несколько дестабилизировал Тритрети. Он поскользнулся на своей крови и упал.

Рида неспешно поднялась во весь рост, кровь вперемешку со слюной текла по ее пасти. По всей видимости, Рида считала ящериц млекопитающими и сочла необходимым снабдить свой образ двумя огромными сферами, по которым теперь стекала кровь Тритрети.

— Я как-то слышала, что если съесть печень и сердце врага, можно получить его силу, — заявила Рида, — но у меня совершенно нет времени в тебе ковыряться!

Тритрети выкрикнул что-то — и на химеру обрушился сноп искр. Искры прожигали в ее теле дыры, из которых начала сочиться кровь, но Рида не обратила на это ни малейшего внимания. Монстр набросился на лежащего Тритрети, вырывая из него плоть большими кусками и заглатывая их целиком. Видимо, она решила сожрать врага полностью, чтобы уж наверняка не пропустить важных органов. Тритрети снова закричал. Думаю, я бы тоже кричал. Я даже уверен в этом.

Рида покончила с Тритрети чуть больше чем за минуту, оставив от него красное пятно на полу. Мне нужно было войти с ней в контакт, чтобы сообщить, где я, но я просто не мог к ней подобраться. Ее сознание представляло собой полнейший хаос, она все время изменялась, я никак не мог нащупать ничего, до чего можно бы было достучаться.

Рида огляделась, как будто искала что-то. Стремительный прыжок в сторону к большим металлическим шкафам с многочисленными выдвижными ячейками. У каждой ячейки была ручка, потянув за которую, можно было ее открыть, но Рида проигнорировала этот очевидный способ исследования содержимого шкафа. Вероятно, переизбыток хаоса мешал ей рационально мыслить. Мощный удар когтистой лапы вскрыл один из ящиков, как консервную банку.

— Аха.

Ну хоть что-то осталось от прежней Риды, вот уж не думал, что когда-нибудь буду радоваться ее «ахаканью». Химера вырвала ячейку из стеллажа — и по полу покатилась моя метла. А я совершенно о ней забыл!

Схватив метлу, Рида выскочила в коридор и понеслась по зданию, как кровавый смерч. Лезвие послушно выдвинулось из прутьев. Рида искала меня, вышибая двери, методично заглядывая во все помещения и убивая всех, кто попадался на ее пути: персонал, пленников института — ей не было никакой разницы. Я с отвращением смотрел, как моя метла пропитывается кровью. Рида поднималась из подвала, я лежал на четвертом этаже. Между нами находилось три этажа потенциальных покойников. Пройдя примерно половину коридора, Рида резко развернулась и в несколько огромных прыжков оказалась у входа в тот самый запертый сектор подвала, который оставался для меня неприступным.

Химера с размаху ударила по светящейся рамке метлой и злобно взвизгнула, когда ее прутья обуглились. Рида еще несколько секунд постояла у железной двери, принюхиваясь и прислушиваясь, а потом, потеряв к ней всякий интерес, понеслась по коридору к боковой лестнице. Я снова попытался дотянуться до сознания Риды, но это было бесполезно — пока она не стабилизируется, это все равно что кричать в сердце бури.

Опустошив подвал и оставляя на лестнице кровавые следы, Рида поднялась на первый этаж. К ней бежали охранники. Четыре трупа. Химера пересекла вестибюль и двинулась по длинному коридору. Мигали красные лампочки, визжала сирена. Еще четыре охранника. Почему они появляются четверками?

Химера отрастила себе три длинных гибких хвоста, каждый из которых заканчивался острым шипом. Рида опробовала хвост на одном из мужчин — шип несколько раз прошил беднягу насквозь, протащив сквозь него хвост, как нитку за иголкой. Он орал, пока Рида, расправившись с его коллегами, не оторвала ему голову.

Тело Риды снова стало изменяться — еще лапы, змеиная голова на конце одного из хвостов, рога заострились и вытянулись. Пол под ее ногами начал оплавляться. Хаос пульсировал в ней, грозясь в любой момент вырваться наружу, устроив апокалипсис.

И тут меня оглушило волной боли. С моим телом что-то происходило. Ощущение головокружительного падения — и вот я опять на столе.

Боль была адской, лицо Тритрети (или теперь его следует называть Дветрети?) расплывалось перед глазами. Это был тот же, который приходил ко мне обычно, — на его лысой голове красовался фиолетовый платок с гроздьями винограда. Если страшная гибель отчасти и произвела на него впечатление, внешне это было незаметно.

— Ты вернулся, друг мой? — Дветрети крутанул кристалл в моей груди против часовой стрелки, и я взвыл.

— Я тебя недооценил. Очень прошу тебя не покидать стол в ближайшее время.

Еще одно движение тонкой холеной руки, искры из глаз, и я позорно вырубился. Мне привиделась Марго. Это был не сон, скорее видение — отрывок сна, пронесшийся перед моими глазами несколько раз, как на карусели.

«Я обещала Глебу, что вернусь за ним, и я свое слово сдержу!» — упрямо повторяла Марго.

— Вернись сюда! — выдернул меня в реальность Дветрети очередной волной боли. — Я же велел тебе не отлучаться!

Я открыл глаза, и он осекся.

— Мне плевать, что ты велел, — зло выплюнул я, — мне вообще на все плевать! Я вас всех ненавижу!

Та тьма снова вернулась. Я дернулся, высвобождаясь из оков. Ремни разорвались, как будто были бумажными.

— У тебя проблемы? Хочешь об этом поговорить? — с издевкой спросил Дветрети. — Полагаю, у тебя было трудное детство.

Ну что за черт? От его насмешек мой гнев утих, унося с собой ощущение собственной мощи. Остался только солоноватый осадок раздражения. Я перемахнул через стол и двинул Дветрети в челюсть. Сломал. Но главное, он замолчал. Отступил к стене и прижал руки к окровавленному рту. Дветрети не воин и не боевой маг, его сила в человеческой ипостаси смехотворна. Я мог бы голыми руками убить эту голову прямо сейчас, но Рида и так уже сожрала одного из них. Не знаю, удастся ли Раде замять этот небольшой дипломатический конфуз. За дополнительный несанкционированный труп меня по голове не погладят.

Я ограничился тем, что вырубил моего бывшего тюремщика, ударив его головой о стену. Дветрети осел на пол. Свет в моей палате погас. С превеликим наслаждением я сломал Дветрети ноги, чтобы не путался под ногами. Мысль сама сложилась в третьесортный каламбур в стиле Риды. Времени было в обрез. Уверен, Дветрети уже осознал серьезность ситуации и вот-вот начнет наращивать мышцы. Только где он может быть? За время своих полетов по институту я так и нашел ни одного подходящего по размеру помещения. Неужели все-таки тот закрытый отсек подвала? Но он мал для тела Дветрети, точно мал!

Я стащил со стола простынь и, разорвав ее в центре, натянул на себя через голову, уже выскакивая в коридор. Насколько я помнил из своих бестелесных полетов, ближайшая лестница находится справа. Пробежав с десяток таких же освещенных палат-тюрем, как моя, я вышиб дверь и, шлепая босыми ногами, помчался вниз.

Запах я учуял уже на третьем этаже. Вонь поднималась снизу, и спутать ее невозможно было ни с чем. Животная ипостась Тритрети воняет омерзительно и обильно. Значит, я все-таки ошибся с размерами тайника в подвале. По позвоночнику пробежал холодок. Если Дветерти воплотится, мы с ним не справимся. Без шансов.

Я вдохнул, выдохнул и продолжил спуск. Как по мне, лучше уж так сдохнуть, чем жить жизнью Глеба. Еще, кстати, и Глеб в придачу к ящеру. Нам точно крышка.

Дверь на первый этаж заклинило — так вот почему мне не попался навстречу никто из желающих убраться подальше от Риды и Дветрети. Должно быть, когда сработала сигнализация, все двери автоматически заблокировались.

Я сорвал дверь с петель, и меня обдало невыносимой вонью. Я закашлялся, глаза заслезились. В углу на полу истерически рыдала женщина в белом халате, испачканном кровью. Можно было бы, конечно, вытолкнуть ее на лестницу, но Дветрети потом все равно избавиться от всех очевидцев. В смысле, заставит Глеба их перебить. Так что смысла не было.

Я шел по коридору из правого крыла, Риду я в последний раз видел в левом. Надо мной раздражающе мигали красным светом лампы, и это мешало моему зрению адаптироваться к темноте. Я неплохо вижу без света, но вот такие красные вспышки здорово мешают.

Сирена продолжала надрываться, но ничего больше я не слышал. Это плохо. Тишина там, где одновременно находятся Рида и Дветерти, — это неестественно. Или я опоздал, и Риды уже нет в живых?

Я перешел на бег. Обоняние вопило, что Дветрети теперь совсем близко. Очередная красная вспышка застала меня при входе в холл, и я увидел вестибюль в багровых тонах.

Дракон там действительно был, обоняние меня не обмануло, но только это был не Дветрети. При высоте потолков в три метра он бы сюда просто не поместился. В холле был совсем молодой одноголовый ящер лет пятнадцати. Он был всего на голову выше меня, но гораздо массивнее. Его недоразвитые крылья были похожи на сломанный зонт, длинный гибкий хвост нервно бил по полу. Ящер яростно рвал тело одного из охранников и даже не повернулся в мою сторону. Обоняние у драконов не развито, иначе они бы давно вымерли от собственного запаха, слух чуть лучше, но основной их козырь — зрение. Теперь-то я порадовался мигающим красным лампам. Дракон меня не видел.

Я никогда не задумывался над тем, что в Федерации за столько лет могло появиться несколько драконов. Я, конечно, в курсе, что от Тритрети время от времени отпочковываются новые особи, которым он не позволяет стать головами, но по официальной версии, принятой в Леонтоподиуме, он их всех пожирал. И вот теперь во вспышках красного света я своими глазами видел, что наша официальная версия не во всем соответствовала реальности.

В удлиненной зубастой морде молодого дракона не было ничего человеческого, что для такого возраста было странно. Видимо, в планы Дветрети не входило выводить эту особь из животного состояния, и он прикладывал к этому определенные усилия.

В очередной красной вспышке мне бросилась в глаза худоба молодого дракона — складывалось впечатление, что его не кормили годами. Учитывая то, что он ел падаль, возможно, так и было. Обычно драконы не трогают трупы. Хотя что я знаю о драконах? Правильнее было бы сказать, что Дветрети обычно не трогает трупы.

Я прижался к стене и замер, ящер по-прежнему меня не замечал. Где Рида? Еще одна вспышка — ящер поднял голову и как будто прислушивался. Отец зовет? Дветерти наверняка может общаться со всеми своими отпрысками. В самом начале коридора, ведущего в левое крыло, что-то блеснуло. Моя метла? Сердце екнуло. Могла Рида добровольно бросить оружие?

Хотя — да, легко могла. Снова вспыхнула красная лампа, и дракон вонючей, но стремительной стрелой помчался мимо меня. Похоже, Дветрети позвал его. Я даже догадывался, куда он понесся. Через несколько секунд коридор наполнился женским криком — видимо, дракон не упустил случая полакомиться теплой кровью. Мне стало совестно — надо было все-таки убить ту женщину. Крик продолжал звенеть. Выругавшись, я пробежал холл, схватил свою метлу и помчался следом за поганой ящеркой.

Я успел сделать всего пару шагов, когда снова стало тихо. Я не почувствовал на лестнице запах крови только потому, что драконья вонь напрочь забивала все обоняние. С разбегу вляпавшись обеими ногами в теплую лужу, я остановился и потратил несколько драгоценных секунд, рассматривая тело женщины. Дракон явно был очень неопытным, но это с лихвой компенсировалась его свирепостью. Труп был выпотрошен. Ящер прогрыз жертве живот, не догадавшись прокусить шею. Его не обучали. Ни естественным, ни искусственным образом.

Размышлять над этим, стоя над теплым трупом, я не стал. Прыгая через три ступеньки, я понесся назад на четвертый этаж. За мной потянулась цепочка кровавых следов.

Когда я вбежал в свою бывшую палату, все уже закончилось. Оставленный мной у стены Дветрети был однозначно мертв, как и молодой дракон. Ни один из них не может выжить, если оторвать им головы. Черная кровь дракона разлилась по всему полу. Говорят, ее даже земля не впитывает.

Рида позволила себе потратить время на то, чтобы поменять тела головами. Тело Дветерти, хотя вот теперь он просто Треть, она уложила на стол, приделав к нему голову молодого дракона, а ящер с головой Дветрети сидел теперь на пластиковом стульчике, как будто наблюдая за пациентом. И как только она заставила эту тушу сидеть на хлипком стуле?

Принцесса обернулась в мою сторону, нисколько не удивившись.

— Остроумно, да? — оскалилась она, кивнув на этот театр трупов.

Я не стал отвечать, все равно ей плевать на мое мнение. Рида уже сменила облик, и видеть ее такой было непривычно. От той несчастной девочки уже мало что осталось — фигура, черты и цвет волос Риды практически полностью проявились. Передо мной стояла молодая девушка с русыми прямыми волосами и симпатичным лицом — огромные выразительные зеленые глаза, прямой нос, немного тяжеловатый подбородок и небольшой рот с тонкими губами. Макушкой девушка едва доставал мне до подбородка. В разорванном белом халате она выглядела до жути человечно. Это пугало куда больше, чем ее предыдущий облик химеры, потому что химерой Рида действительно была, а вот человеком — нет.

— Ха, много ты понимаешь в людях.

— Простите, госпожа.

— В следующий раз, когда мне в голову взбредет идиотская идея тебя спасать, будь добр, лежи там, где тебя связали.

— Да, госпожа.

— И найди себе какую-нибудь одежду, ты отвратительно выглядишь. Как придурковатое привидение.

— Нам пора, госпожа, — я попытался тактично намекнуть Риде, что стоять в палате и трепаться о всякой ерунде неразумно, — в любой момент могут появиться Треть или Глеб. Или даже Бессмертный.

На губах молодой красивой девушки улыбка Риды выглядела дико. И зубы у нее пока еще были обычные — человеческие.

— Думаешь, мне должно быть страшно? — оскалилась она.

— Вам — ни в коем случае, но мне — очень даже.

— Ты мне противен. Имей в виду — я приперлась сюда не ради тебя, а потому, что никто не должен воровать мои вещи безнаказанно.

— Конечно, госпожа.

К моему огромному облегчению, Рида все-таки сдвинулась с места. Сколько времени прошло с момента ее побега? Минут двенадцать-пятнадцать? Не знаю, увидим ли мы сегодня Треть и Бессмертного, но Глеб точно очень скоро будет здесь.

К счастью, Рида не стала и дальше бравировать полоумным бесстрашием. Оттолкнувшись босой ногой от пола, она полетела по коридору к лестнице, оставив меня далеко позади. Мои перепачканные ноги противно липли. Меньше чем за минуту мы оказались в холле.

Периметр здания — первый и самый мощный барьер. Я отвел глаза — сияние, покрывавшее старенькие стены корпуса, слепило и жгло глаза. Мне такое не по силам, как, впрочем, и второй барьер — периметр внутреннего двора. Вот барьер номер три — периметр всего комплекса — я, возможно и смог бы пробить, но до него еще предстояло добраться.

Я очень надеялся, что Рида справится. Не могла же она влезть в логово Трети, не будучи уверенной, что сможет выбраться. Или могла?

— Не порть мне ауру своей мелкой трусостью. Конечно, я могу проложить коридор сквозь эти никчемные стенки. Просто мне нужно немного времени и вдохновения, — заявила Рида. — Нет такой структуры, которая не поддалась бы хаосу.

Она что, собралась применять хаос в Федерации? Конечно собралась, понял я, следя за ее приготовлениями. На всякий случай я отступил к стене, выставив вперед метлу. Это все излишние предосторожности, я и сам понимал — если Рида не удержит хаос, нам всем конец. Нам всем, я имею в виду всех, кому не посчастливится в этот момент находиться в Федерации. Красные сестры одновременно и черпают силу из хаоса, и питают его. Краснее Риды я никого никогда не видел. Чокнутая ведьма.

Рида расхохоталась. Она кружилась в воздухе против часовой стрелки в центре холла. Я уже не раз такое видел — так Рида делает, когда творит свои самые мощные заклинания. Это ее родная изначальная магия — высвобождение хаоса. И подобные фокусы действительно требуют длительной подготовки — в психушке, где мы воровали время, Рида крутилась по полчаса.

Я нервничал, сейчас мы не могли позволить себе такой роскоши, как тридцать минут. Где бы ни был Глеб в момент нападения на первого из Третей, он скоро будет здесь, нам и так несказанно повезло, что он не появился раньше.

Про Треть и Бессмертного я старался даже не думать. По правде говоря, я не очень верил, что Бессмертный примчится лично, не царское это дело. Что до Трети, то, возможно, Рида не напрасно оторвала голову его второй голове. Опять дурацкий каламбур в стиле моей госпожи. Заразно это, что ли? В общем, имея только одну полноценную голову, дракон, скорее всего, не вытащит Тело из логова. Несмотря на всю мощь, он патологически осторожен.

Я расположился в углу справа от входной двери так, чтобы одновременно видеть и ее, и проходы в оба крыла. Барьер Глебу не помеха, и ждать его можно откуда угодно.

То, что он спокойно вошел через дверь, меня даже как-то слегка разочаровало.

Сокол на секунду отвлекся, взглянув на Риду, вращающуюся в трансе посреди холла. На его обычно непроницаемом лице отразился ужас. Еще бы — сбывался его самый страшный кошмар.

Я не стал сентиментальничать. Я у него слева за спиной, он растерян, из ситуации надо выжать максимум преимущества.

Я прыгнул, одновременно занося косу. Глеб заметил меня практически сразу, успел среагировать, и лезвие косы скользнуло по лезвию его меча. На этом мое преимущество и закончилось. Глеб атаковал, и я ушел в глухую оборону. Мне удалось парировать два его удара, а затем он простейшим финтом заставил меня открыться и ранил в правое плечо. Я перебросил косу в левую руку, одновременно отступая. Все. Мне и с правой-то рукой удалось продержаться против Глеба меньше минуты, а теперь я не представляю из себя даже намека на опасность.

Еще одна молниеносная атака — и я пропустил рубящий удар по левой кисти. Коса осталась в руке, но я едва мог ее держать. Дальше Глеб решил со мной не церемониться. Я получил удар ногой в пах, потом в живот и рухнул на колени.

Рида продолжала вертеться, не обращая внимания на происходящее. Ничего не говорило о том, что она близка к завершению ритуала.

Я успел выбросить вперед левую руку, защищаясь от удара, метившего мне в челюсть. Сапог Глеба угодил мне в разрубленную кисть, и от боли из глаз посыпались искры. Следующий удар в голову я пропустил, опрокинулся назад и в довершение приложился затылком о пол. Глеб стоял надо мной, глядя с ненавистью и презрением. Ну, замечательно. А я только было решил, что мы это переросли.

— Ты так ничего и не сделаешь? — процедил он сквозь зубы. — Просто позволишь мне убить ее, ублюдок?!

Я закрыл глаза, чтобы не видеть его ярости. Мне его даже жаль. Честно. Он убьет Риду, потому что не сможет ослушаться приказа. И будет до конца своих дней жить с этим. Но, конечно, во всем этом буду виноват я! Ведь это меня Рида пришла спасать. Ведь это я оказался настолько слабым и никчемным, что не смог не то что бы остановить Глеба, но даже задержать его на сколько-нибудь серьезное время. Ведь вообще все беды Глеба из-за меня. А он даже убить меня не сможет. Потому что Треть наверняка приказал ему вернуть меня на лабораторный стол живым.

— Я никогда не был тебе ровней, — я сам поразился, насколько зло это прозвучало.

То есть я, конечно, всегда знал, что и в подметки ему не гожусь, но никогда раньше меня это так не задевало. И я прекрасно знал почему. И терпеть это не было никаких сил.

— Ты просто жалок, — подлил масла в огонь Глеб. — Я никогда не пойму, почему она выбрала тебя!

И тут меня накрыло. Ясно, что мы с ним в этот момент думали о разных женщинах, просто так совпало. Мир даже с обратной стороны моих век стал красным. Я и не подозревал, что могу так ненавидеть. Моя левая рука все еще сжимала косу, и я ударил.

Никогда не думал, что могу быть быстрее времени. Глеб не успел увернуться, коса вошла ему в правую ногу чуть выше колена. Он взвыл, но все-таки это был Глеб. Падая на колени, он ухитрился снова рубануть меня по руке мечом. Я выронил косу, и мне пришлось откатиться за ней.

Рана на правом плече успела затянуться, и я подхватил оружие правой рукой. Мы встали практически одновременно. Глебу это далось с трудом, из его ноги хлестала кровь, я явно задел бедренную артерию. Он атаковал, но теперь все было иначе. Мир вокруг меня был красным.

Как же я его ненавидел! Я ушел от атаки и отступил. Еще одна неудачная атака Глеба. Лужа крови из него натекла уже знатная. Еще пару таких рывков, и он упадет. Глеб и сам это понимал.

Я улыбнулся. Он улыбнулся в ответ. И тут я выяснил, что двигаться в экстренных ситуациях быстрее времени умею не только я. Глеб сделал резкий выпад, поднырнул под моей рукой, я дернулся, разворачиваясь и одновременно уходя влево, но все равно почувствовал, как лезвие распарывает мне грудь. Я ударил Глеба древком косы, заставив потерять равновесие.

Он слишком опасен. Если я позволю ему подняться, исход боя не предсказать. Я замахнулся, где-то на периферии сознания понимая, что моя коса — смертельное для Глеба оружие. Он уже начал подниматься, и я направил лезвие ему в горло.

И тут меня смело волной красной ярости. Я отлетел к противоположной стене, пробил ее, чувствуя, как ломаются мои кости, и упал в груде кирпичей.

Мне на грудь приземлилась Рида. Ее волосы стояли дыбом, а глаза горели, как адские угли. Теперь она гораздо больше, чем раньше, походила на прежнюю Риду. Принцесса вонзила мне в щеку четыре ногтя, а пятым вспорола нижнюю челюсть.

— Еще раз так сделаешь, еще раз хотя бы подумаешь об этом! — прошипела она.

Я замотал головой. Она не высказала своей угрозы, но я ее понял.

Рида соскочила с моей груди, и я попытался подняться. Не вышло. Ноги перестали слушаться — видимо, удар Риды повредил мне позвоночник. Я переполз через остатки стены. Метла здорово мешала, но бросать ее я не хотел.

Глеб, весь в крови, безуспешно пытался встать — рана на ноге не затягивалась, к тому же коса хоть и не достала до его горла, но оставила глубокий порез на груди. Похоже, от удара Риды перепало и ему — он выглядел контуженным.

Как же много крови сегодня вечером! Много даже для Риды. Сама Рида справилась все-таки с барьером — посреди холла открылся портал, я видел сквозь него темную улицу Федерации, поливаемую дождем. Рида стояла по ту сторону портала и смотрела на Глеба. По ее лицу катились частые капли дождя. Если бы я не знал Риду, то подумал бы, что она плачет. Хотя та Рида, которую я думал, что знаю, была бы сейчас рядом с Глебом.

Рида поймала мой взгляд, и ее лицо исказилось от гнева. Она презрительно поморщилась, резко развернулась и пошла прочь. Портал начал закрываться.

Я понял намек. Если я хочу вернуться в Леонтоподиум, мне придется в прямом смысле слова доползти туда.

Глеб, сидя в луже собственной крови, трясся от смеха, прикрыв лицо рукой. То ли вся жизнь после удара головой казалась ему забавной, то ли в частности я.

Как же меня все достало.

Марго

Вишневый сад привел Марго и Мирославу к заднему крыльцу небольшого особняка. Марго удивилась, что в сад смотрят всего два окна на втором этаже, вероятно, из одной комнаты или же из двух смежных, и одно маленькое окошечко на чердаке.

«Странно, такой роскошный вид — и всего два окна. Может, сад посадили позже, чем спроектировали дом?» — подумала Марго.

Несмотря на то что они подошли к дому с черного хода, дверь им открыл привратник. Марго сразу узнала его, это был барабанщик «Кристы» Шива. Как выяснилось, музыка была не основной его профессией.

Девушка и парень с любопытством рассматривали друг друга. Здесь, в Леонтоподиуме, в облике Шивы стало очевидным то, на что только намекала Федерация, — у него действительно было шесть рук, как и казалось во время концертов, а глаза были красными вовсе не от эффекта вспышки на фотоаппаратах.

— У нас новая девушка, мама? — спросил Шива, улыбаясь какой-то глуповатой улыбкой.

— У нас новая принцесса, — резко бросила Мирослава. — Знакомься, ее высочество Маргарита. Первое время она поживет у нас.

— Простите, принцесса, — Шива смутился и низко поклонился.

Его простоватое лицо выражало смесь страха и почтения.

— Привет, — попыталась разрядить обстановку Марго, — я видела на тебя на концертах «Кристы». Твои соло — просто класс!

Шива расплылся в широченной улыбке.

— Я много тренируюсь, госпожа.

— Лучше бы занимался делами дома, — прикрикнула на него Мирослава.

— Простите, мама! Мне распорядиться насчет покоев для принцессы? Может, подготовить голубую комнату?

— Нет. Первый этаж только для девушек, которые работают.

— Конечно, — закивал Шива, — комнату на вашем этаже?

— Еще чего!

— Но тогда — во втором доме? Но ведь там живут только слуги.

— В серую комнату, — распорядилась Мирослава и, не обращая больше внимания на Марго, удалилась.

— В серую комнату? — пробормотал Шива.

Он был так растерян и расстроен, что Марго стало его жаль.

— Не место красит человека, а человек место, — ободряюще улыбнулась она.

«По-моему, я совсем недавно уже это говорила», — рассеянно подумала она.

— Это не про серую комнату, госпожа, — вздохнул Шива. — Пойдемте в салон, наши девочки вас развлекут, пока готовят ваши покои. Посетителей все равно нет.

— Давай на «ты».

Шива на всякий случай покосился на Марго, чтобы убедиться, что она не шутит, и закивал. Было ясно, что само предложение его не очень порадовало, но спорить он не решился.

«Похоже, титул принцессы в Леонтоподиуме много значит», — подумала Марго, входя вслед за Шивой в просторный холл с фонтаном, стоящим между двумя расходящимися в разные стороны лестницами. Это, вероятно, была прихожая, так как у входной двери стоял еще один швейцар — крепкий парень с копной рыжих волос и веснушками размером с десятикопеечную монету. Парень поклонился Марго, и она улыбнулась ему в ответ.

— Не обращайте на него внимания, принцесса, он тут ненадолго. Слуги все время меняются, — сказал Шива, увлекая ее к открытым дверям справа.

Там виднелось большое, хорошо освещенное помещение, наполненное музыкой и смехом.

Марго хотела узнать, почему у них такая текучка кадров среди обслуги, но не успела — комната, в которую она вошла, полностью завладела ее вниманием. Девушка вдруг поняла, что находится в борделе. Публичные дома Марго раньше знала только по книгам и фильмам, но тут сомнений не оставалось — внешний вид девушек, находившихся в комнате, красноречиво свидетельствовал об их профессии.

Девушек было пятеро. В центре комнаты на низком мягком диванчике, обложившись подушками, полулежала поразительная женщина — Марго ни разу за всю свою жизнь не видела настолько безупречной красоты. Длинные черные, как ночь, волосы обрамляли идеальное лицо с острыми скулами, точеными чертами, выразительными бархатными глазами и безупречной кожей. Абсолютно прозрачное бирюзовое платье бесстыдно демонстрировало роскошные формы. На женщине не было ни макияжа, ни украшений, но она и без этого была самой яркой в комнате. Красавица была настолько совершенной, что могла бы показаться нереальной, если бы не исходящий от нее магнетизм. Женщина с любопытством рассматривала Марго.

С огромным трудом оторвав от нее взгляд, Марго увидела уже знакомую ей Майю, дремлющую в большом мягком кресле в дальнем углу комнаты. Музыка ей совершенно не мешала. Девушка была все в том же белом воздушном платье, в котором Марго встретила ее пару дней назад у платформы «Кардус». Несмотря на хрупкую красоту, Майю, на фоне остальных девушек, пожалуй, можно было бы назвать простушкой.

У окна на высоком табурете сидела утонченная блондинка со струнным музыкальным инструментом, который Марго определила для себя как арфу. Она с доброжелательным интересом кивнула Марго, но играть не перестала. На этой девушке была коротенькая белая туника и высокие серебряные сандалии, длинные волосы были собраны в косы вокруг головы. В волосах, на руках и ногах блестели затейливые плетеные украшения в форме листьев. Она казалась очень юной, не старше четырнадцати лет, и невинной, как ангел. Даже явно слишком короткая туника не выглядела на ней пошло.

«Как она могла оказаться в таком месте?»

Основной шум в комнате исходил от двух девушек, сидящих за столом, — они играли в какую-то игру, по очереди бросая кубик и передвигая фигуры. Одна из них — кудрявая рыжая бестия в красном корсете, чулках и черной пышной юбке — кривлялась и хохотала, как заливистый колокольчик, а вторая — обнаженная чернокожая богиня — шипела на нее, как разгневанная кошка. Марго отметила, что эта вторая была точной копией одной известной модели. Девушки были так увлечены игрой, что даже не сразу обратили внимание на вошедших.

— У нас гостья, — громогласно пробасил Шива, пропуская Марго в комнату, — садитесь, госпожа.

Шива указал Марго на бархатный диванчик у стены и суетливо придвинул столик с тарелкой, наполненной фруктами. Марго вдруг поняла, что очень хочет есть.

— Буквально пару минут, госпожа. — Шива снова поклонился и исчез, оставив Марго в пестром обществе жриц любви.

Марго присела на диван, отгородившись от остальных девушек вазой с виноградом и яблоками. Как она ни пыталась храбриться, ей было не по себе. Стоило Шиве исчезнуть за дверью, рыжая красотка в корсете спрыгнула со стула и направилась к Марго.

— Ты новенькая, да? — широко улыбнулась девушка.

Похоже, она прослушала объявление Шивы о том, что Марго — гостья, а остальные не спешили просвещать ее.

— Типа того, — выдавила улыбку Марго.

Вдаваться в подробности своего статуса ей не хотелось. Для начала стоило самой в нем разобраться.

— Я Лейла.

— Марго.

— Это Сарит, Дина, Саша и Майя, — скороговоркой перечислила Лейла, даже не потрудившись как-нибудь обозначить, кто есть кто.

— Очень приятно, — Марго засунула в рот несколько ягод винограда.

Она чувствовала себя неуклюжей и абсолютно чужой. Лейла грациозно присела на подлокотник дивана. Остальные молча наблюдали.

— Ну и что ты умеешь? — Лейла, прищурившись, оценивала девушку.

— В смысле?

— Мирослава не берет бездарных. Красотой ты не блещешь, значит, у тебя должны быть какие-то способности, полезные в нашем деле. Давай рассказывай, не стесняйся.

Ответить Марго не успела. Чернокожая подруга Лейлы вдруг тихо присвистнула, и все девушки, как по команде, повернули головы к двери.

— Извини, клиенты, — шепнула Лейла, вспорхнув с дивана.

Марго, воспользовавшись моментом, принялась за яблоко. Кусок застрял у нее в горле, когда первый мужчина вошел в зал.

Вадим заметил ее сразу. Его глаза снова смотрели той самой жуткой темнотой, и на Марго нахлынули неприятные воспоминания обо всем — о проклятом вечере после концерта, о Нине и Кире. Вслед за братом зашел и Розанов-старший, но Марго видела только Вадима. Змея страха быстро разворачивала кольца у нее в груди.

Розанов присвистнул и грубо отстранил прильнувшую к нему Лейлу.

— Смотрите, кто у нас тут!

Павел, уже успевший попасть в объятия чернокожей красавицы, тоже заметил Марго и нахмурился. Он здесь тоже выглядел иначе — именно таким огромным и крылатым, каким Марго видела его на концерте и позже в метро.

— Как же я рад тебя видеть! — усмехнулся Вадим, направляясь к девушке.

— Не подходи! — севшим от страха голосом проговорила она.

Ей опять хотелось бежать и прятаться, но ноги не слушались. А Вадим бесцеремонно плюхнулся рядом на тесный диванчик и обнял Марго за талию.

— Повеселишь меня? — шепнул он ей на ухо, обдав горячим дыханием.

Марго уперлась руками ему в грудь, пытаясь отодвинуться, но он, смеясь, прижал ее ближе.

— Здесь другие правила, Марго. Я выбираю девушку, она меня развлекает.

— Не надо, пожалуйста, — Марго почувствовала, что по щеке покатилась слеза, — я не одна из них.

— Молодчина. Мне уже весело, — Вадим поймал языком ее слезу. — Подчиняйся.

И все повторилось. Только на этот раз грязных красных нитей было гораздо больше, и они не просто оплетали тело Марго, а болезненно впивались, проникая под кожу. Марго с ужасом поняла, что уже сама обнимает Вадима.

— Кстати, почему я не слышу твоих мыслей? — поинтересовался Вадим.

— Оставь ее в покое, — вмешался Павел.

— Не лезь не в свое дело, братец. Я же не указываю тебе, каких девок выбирать, — огрызнулся Вадим.

— Она девушка Алика, — Павел подошел ближе, и теперь нависал над ними, глядя сверху вниз.

— Не смеши меня. Во-первых, она — новая шлюха Мирославы. Во-вторых, я вообще сомневаюсь, что Алик способен кого-нибудь трахнуть. Скажи, дорогая, Алик лишил тебя девственности?

Марго помотала головой.

— Вот видишь, — ухмыльнулся Вадим, обращаясь к брату, — боюсь, Алик не справится.

— Отвали от нее, Вадик, я не шучу.

Лицо Вадима расплылось в широченной улыбке. Он медленно встал и аккуратно обошел стол. Теперь они с Павлом стояли друг напротив друга. Марго видела, как сжалась за спиной рука Вадима, она хотела крикнуть, предупредить Павла, но красные нити забили горло.

— Позволь мне развлечь тебя, — прозвучал низкий и мягкий голос, заполнивший, казалось, всю комнату.

Красавица в бирюзовом платье встала со своего места и не торопясь подошла к Вадиму. Оба мужчины обернулись к ней, мгновенно позабыв обо всем вокруг. Вадим облизал пересохшие губы.

— Боюсь, Сарит, на тебя у меня не хватит средств.

Сарит легко коснулась указательным пальцем его груди и соблазнительно повела плечом.

— Значит, будешь должен, — она развернулась и, поманив Вадима за собой, направилась к одной из дверей.

Он двинулся за ней, как зачарованный. У двери Сарит остановилась и выразительно глянула на Марго.

— Только со мной, — сказала она Вадиму.

Марго почувствовала, как исчезают красные нити, и мысленно поблагодарила свою спасительницу.

— Алик в курсе, что ты здесь? — спросил Павел, как только за Вадимом и Сарит закрылась дверь.

— Нет.

Марго откинулась на спинку дивана, пытаясь прийти в себя.

— Я передам ему, — хмуро пообещал Павел.

— Спасибо, — просто кивнула Марго.

Объяснять что-то не было сил.

— Мне жаль, что так вышло, — добавил Павел, — надо было тебе держаться от нас подальше.

— Это точно, — согласилась девушка. — И спасибо, что вмешался.

— Ага. Только от Сарит толку оказалось больше.

Павел, все еще хмурый, подозвал к себе Лейлу, оказавшуюся ближе всех к нему, и они скрылись за другой дверью. Чернокожая богиня показала закрывшейся двери средний палец. Девушка с арфой беззвучно изобразила смех. Черная девушка подошла к бару, и, выбрав из внушительной батареи спиртного кубический хрустальный графин, налила в два стакана что-то коричневое. Один из стаканов она тут же опустошила, а второй поставила на столик перед Марго.

— Привыкай, детка, — сказала она. — Я, кстати, Саша.

— Диана, — представилась блондинка с косами, отложив арфу.

Сразу стало как-то чересчур тихо. Майя продолжала спокойно спать.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Марго, — правда, спасибо, но я не пью.

— Привыкай, — снова посоветовала Саша.

Марго нерешительно взяла стакан и понюхала его содержимое. Было похоже на коньяк, но специалистом в алкоголе Марго не была.

— Пей, сейчас тебе не повредит, — поддержала блондинка в тоге.

«Выпей меня», — с горькой иронией подумала Марго и залпом выпила неизвестный напиток.

Мир исчез.

Проснулась Марго в одиночестве и серости. Серые стены, серая постель, серый день за окном. Гостеприимство Мирославы впивалось в тело жесткой неудобной кроватью и посвистывало щелями в облупившейся оконной раме.

Между тем, несмотря на неудобное ложе и сквозняк, Марго странным образом чувствовала себя отдохнувшей и свежей. Она оглядела комнату.

Помимо уже упомянутой кровати, в комнате из мебели был только простой деревянный стул. Так как стул был коричневым, а не серым, Марго заключила, что он не являлся предметом интерьера ее нового жилища и был принесен сюда в качестве бонуса. На спинке стула висело серое же платье.

Марго потянулась, разминая затекшие руки и ноги, и кровать пронзительно скрипнула. Было прохладно, и вылезать из-под тощего одеяла не хотелось. Еще меньше хотелось начинать новый день в этом проклятом городе. Мысли Марго вернулись во вчерашнюю ночь, и девушка рывком встала, выталкивая из головы образ Вадима Розанова.

«Хватит. Больше этого не повторится. Надо раз и навсегда решить проблему с этим уродом», — сказала она себе.

Ноги коснулись холодного каменного пола.

«Могли бы хоть коврик постелить. И занавески повесить. И поливать время от времени несчастный цветочек», — раздраженно подумала Марго, заметив на окне пустой серый цветочный горшок, обитатель которого давно увял.

Шлепая босыми ногами, девушка подошла к окну и присвистнула от удивления. Ее маленькое, больше похожее на форточку окно выходило в сад.

«Значит, меня запихнули на чердак», — Марго вспомнила, что вчера, когда она видела дом из сада, в эту сторону выходили всего три окна — два на втором этаже, который, как она теперь знала, целиком занимала Мирослава, и одно под самой крышей. Сад был прекрасен, даже несмотря на вечную серую дымку не имеющего солнца города, и, у Марго даже перехватило дыхание, огромен. Ее глаза жадно всматривались в бесконечные ряды деревьев, нарушая перспективу, — ум подсказывал Марго, что с высоты третьего этажа она не могла бы видеть сад так, уходящим за горизонт, и она снова почувствовала, что глаза Вероники не полностью подчиняются ей. Она просто не могла отвести взгляда от белоснежных деревьев. Первым порывом было отвернуться и забыть про сад.

«Не хватало еще, чтобы глаза какой-то мертвой ведьмы решали за меня, куда смотреть! — раздраженно подумала Марго, но тут же обругала саму себя. — Включи, наконец, мозги! У тебя больше нет возможности вести себя как капризная девчонка!.. Забавно, взрослею, что ли?»

Марго грустно улыбнулась. Она еще острее почувствовала, что хочет назад — в школу, к своим кажущимся теперь такими смешными проблемам с ма, волнениям по поводу оценок и внешности, жизненным планам.

«Ну хорошо, почему я так уставилась на эти вишни? — спросила себя девушка. — Чего такого важного я не замечаю?»

Босые ноги замерзли, и уже хотелось все бросить, как вдруг белый лес пошел рябью, но не как от ветра — деревья колыхались очень плавно, вдоль одной линии, будто сквозь сад ползла невидимая змея. А в самом центре сада что-то сверкало. Что-то вытянутое, прямоугольное, метров в двадцать в длину и метра в два в ширину. Свет от него шел настолько яркий, что глаза заслезились. Вишневому саду явно не нравилось происходящее. Вишни зашумели и закачались, и вот уже тысячи маленьких цветочков взмыли в воздух и, как рассерженные пчелы, полетели в сторону сверкающего «моста» — поняла Марго. «Это мост. И он перекинут через невидимую реку». Цветы вишни облепили мост и мгновенно почернели, обуглившись.

«Он горячий. Раскаленный. Кому могло прийти в голову создавать такую идиотскую конструкцию? Мосты делают для того, чтобы по ним ходить, а не для того, чтобы сжигать себе ноги до самой задницы».

На смену сгоревшим собратьям летели все новые и новые цветы. Марго сквозь болезненные слезы еще несколько минут наблюдала за тем, как лысеет недавно укутанный цветом сад, но и мост начал тускнеть. Теперь он горел уже не так ярко, и на него вполне можно было смотреть, не прищуриваясь. Оказалось, что температура моста не единственная абсурдная прихоть его создателя, видимо, задавшегося целью по максимуму отвадить возможных путников, — мост был сплошь покрыт острыми зубцами и выпирающими лезвиями.

«Еще нужно маслом полить, чтоб уж наверняка, — подумала Марго, поймав себя на том, что за ехидством прячет появившееся беспокойство — вишни уже стояли голые. — Что будет, если цветов не останется, а мост все продолжит пылать?»

Сад отозвался на ее мысли утробным гулом, и очередная стайка цветов атаковала мост. На этот раз цветы не почернели, а стали розовыми, затем — алыми, и сквозь них засочилась кровь, сначала по капле, потом все быстрее.

«Вишни победили», — отметила Марго, даже не став задумываться над тем, как абсурдно это прозвучало.

Рябь исчезла, мост пропал, в саду остались единичные цветочки.

«Да уж. Чудное место. Если это происходит регулярно, то понятно, почему на сад выходит так мало окон. Хотя Мирослава оставила два окна себе. Может, эту чертовщину не должен видеть никто, кроме принцессы? А почему тогда меня поселили там, где я смогла это увидеть? Потому, что я тоже принцесса», — размышляла Марго, стягивая с себя сорочку.

«Надеюсь, меня переодевал кто-то из девочек, а не Шива», — подумала она.

Оставленная для нее на спинке стула серая одежда при ближайшем рассмотрении оказалась не платьем, а бесформенным балахоном, под которым нашлись и ее собственные вещи.

«Видимо, это надевается поверх, — заключила девушка, осмотрев странную хламиду. — Вот уродство-то».

Наспех умывшись в тесной ванной комнате, Марго с тяжелым сердцем отправилась навстречу новым открытиям.

По узкой лестнице она спустилась на второй этаж. Коридор поражал воображение: на полу — ковер, на стенах — все те же красные фонари, потолок украшен фреской, изображающей звездное небо, а все стены увешаны картинами в массивных светящихся рамах. На большинстве из них красовался все тот же вишневый сад. Марго вспомнился дом Рады с ее бесконечными лилиями и беседку-эдельвейс Элеоноры. Девушка поморщилась — это местное увлечение цветами здорово смахивало на одержимость.

Она сделала несколько шагов по коридору, и ей стала понятна задумка дизайнера — создавалось впечатление, что идешь по саду.

«И зачем это нужно, если всегда можно выйти в настоящий сад? — подумала Марго и сама себя поправила, вспомнив, в каком состоянии остались вишни после сегодняшнего происшествия: — Нет, не всегда».

В самом конце коридора распахнулась дверь.

— Входи! — услышала Марго властный голос Мирославы.

Значит, ее, по крайней мере, ждали. Мирослава сидела в кабинете, заполненном мебелью, коврами, статуэтками и прочей дребеденью под самую завязку. Принцесса расположилась за массивным рабочим столом. Окно у нее за спиной было плотно задернуто зеленой с золотом портьерой. Сегодня Мирослава была в бордовом платье, отделанном черным кружевом. Роскошные волосы были распущены, в ушах красовались длинные серьги с черными камнями, а на правой руке сверкал причудливый браслет в форме змеи.

«Интересно, зачем хозяйке борделя нужен рабочий стол? Чтобы разнообразить досуг?» — Марго заставила себя выбросить из головы шуточки.

Мирослава всем своим видом демонстрировала, что не расположена шутить.

— Видела мой сад? — спросила она, стоило девушке перешагнуть порог.

Марго кивнула.

Мирослава промолчала, выжидающе глядя на нее.

— И мост тоже, — добавила девушка.

Принцесса вздохнула.

— Значит, видишь. Честно говоря, я до последнего надеялась, что Элеонора и Ева ошиблись. Нам позарез нужна еще одна белая принцесса — Леонтоподиум слаб, как никогда прежде, а мы получили тебя. В прошлый раз, когда к нам присоединилась Вероника и красных стало трое, все кончилось гражданской войной.

— То есть вы, принцессы, не родные сестры? — прервала ее возмущенную речь Марго. — У вас тут что-то вроде магического ордена?

— У нас тут что-то типа ковена, — передразнила ее Мирослава. — Но мы, конечно, сестры, хотя и в довольно широком смысле этого слова. Во всех нас, в том числе и в тебе, схожая кровь.

Опять загадки и ребусы. Марго поискала глазами, куда бы сесть. Стоять, как девочка, перед заносчивой ведьмой ей не нравилось. Второе кресло находилось у стеллажа с книгами, далековато — задушевной беседы не получится, но за неимением альтернативы… Марго пересекла комнату и демонстративно опустилась в кресло. Был бы стол поближе, она с удовольствием взгромоздила бы на него ноги.

— Я не предлагала тебе сесть, — в голосе Мирославы звучала откровенная неприязнь.

— Я заметила. И запомнила.

Мирослава расхохоталась противным язвительным смехом.

— Ты же не думаешь, что, получив титул, стала такой же, как я? Пройдет не один десяток лет, прежде чем ты сможешь хоть как-то сравниться со мной!

«Ну надо же. Они верят, что у меня тоже есть магические способности», — удивилась Марго, но это открытие придало ей уверенности.

Хватит терпеть выходки этих сумасшедших теток.

— Но ведь это время когда-нибудь настанет, — спокойно произнесла она.

Улыбка исчезла с лица Мирославы. Она неторопливо, с подчеркнутой аккуратностью расправила свои кружевные манжеты.

— Пожалуй, девочка, тебя стоит проучить.

Мирослава легко коснулась пальцами своего браслета.

Марго призвала всю свою храбрость, которая стремительно таяла. Она продолжила блефовать, от всей души надеясь, что правильно оценила ситуацию.

— Ты не Рида, дорогая Мирослава. Мы обе это знаем. А вот не стану ли я Ридой, ты знать не можешь. Давай не будем портить отношения на пустом месте.

Мирослава вспыхнула, но все-таки сумела взять себя в руки.

— По крайней мере, у тебя есть хоть какие-то мозги, — уступила она, и Марго с превеликим ликованием записала в свой актив первое очко.

— В общем, так: Элеонора хочет, чтобы я коротко ввела тебя в курс дел. Ни времени, ни желания нянчиться с тобой у меня нет, так что слушай внимательно, дважды повторять я не буду. Это, — Мирослава сделала неопределенный жест рукой, — Леонтоподиум, он же Город эдельвейсов. Правит тут Элеонора, она же местный демиург.

У Марго округлились глаза.

— Элеонора создала этот мир?

— Будь добра, не перебивай меня, — поморщилась Мирослава. — Если ты вдруг не знаешь значения простейших слов, объясняю: демиург — это тот, кто создал мир. Хотя в конкретно нашем случае особо гордиться тут нечем. Такую дыру еще поискать надо. Собственных ресурсов в Леонтоподиуме нет, если не считать сердца Вероники, которое мы сами же и утопили в теперь уже ледовом озере. Как энергоноситель оно очень неустойчиво, зато мощности хоть отбавляй — покрывает почти половину потребностей города. Недостающую энергию, как и все остальное, мы заимствуем в ближайшем к нам мире — Федерации. Я, например, отвечаю за деньги, Рида — за время, Рада занимается продовольствием и товарами. Каролина ничем не занимается, она тронулась умом во время наших разборок, Еву выпускают только по особым случаям. Их обеих давно следовало бы убрать подальше от барьеров, но нам, как я уже говорила, катастрофически не хватает принцесс. Даже Риду пришлось оставить на ее болоте, и, как ни прискорбно это признавать, ее барьер самый надежный. Она держит внешний периметр.

— Какой еще барьер? — Марго совершенно не успевала за путаными объяснениями Мирославы.

— Каждая принцесса создает вокруг моста свой защитный барьер, мой барьер первый, внутренний. Ты его сегодня видела.

«Барьер — это ее сад, — догадалась Марго. — Они зачем-то защищают мост».

— Чем больше принцесс, тем надежней защита, — продолжала Мирослава, совершенно не заботясь о том, поняла ли ее собеседница. — Беда в том, что Элеонора запретила нам рожать дочерей, а о том, чтобы принцессы не появлялись в Федерации, уже несколько десятилетий заботится Бессмертный.

При упоминании этого имени Мирослава в очередной раз поморщилась, но в этот раз на ее лице читалось не презрение, а отвращение.

— Этот персонаж — наш главный враг и причина того, что Леонтоподиум находится в таком запустении. С некоторых пор он правит Федерацией, вместе со своими помощниками — Тритрети и Глеба ты видела.

— Только Глеба, — поправила принцессу Марго, — но, я так поняла, Глеб тоже родом отсюда?

— Да. Мы возлагали на него большие надежды. Видишь ли, принцы бесполезны в создании защитных барьеров, но, чтобы победить Бессмертного, нам нужен именно мальчик. Герой с выдающимися способностями. Причем, даже не обязательно, чтобы он обладал геном цезаря, достаточно будет, если его на этот подвиг направит принцесса, у которой такой ген есть.

— Какой ген?

— Ген цезаря, ты что, плохо слышишь? — недовольно повела бровью Мирослава. — Или плохо соображаешь? Да будет тебе известно, что все нам подобные имеют особый общий ген — только его носители могут претендовать на власть в любом из миров. Это случайная мутация, которая может передаваться по наследству. Так вот, Бессмертный воцарился в Федерации и, чтобы его трону ничего не угрожало, методично истребляет всех потенциальных соперников в твоем бывшем мире. Как я уже сказала, в Леонтоподиуме мы девочек не рожаем, так что твое появление — большая неожиданность. Удивительно, как в Федерации тебя пропустили. Ты же вроде ребенок их знати, а элиты проверяют в первую очередь.

Марго сидела молча. Она вообще перестала понимать, о чем вещает Мирослава.

— Так что мы все сидим тут и удерживаем барьеры, ожидая принца-героя, который победит Бессмертного. Как этот герой должен появиться, если в Федерации Бессмертный уничтожает всех в раннем детстве, а Элеонора в затяжном приступе паранойи кастрирует всех мальчиков, родившихся в городе, я себе не представляю.

— В каком смысле кастрирует? — как ни старалась Марго, а скрыть потрясения ей не удалось.

Мирослава фыркнула, и в ее смехе впервые за весь разговор проскользнуло веселье.

— Не в прямом, успокойся. Если хочешь завести любовника — выбирай любого, но, стараниями нашей королевы, назвать мужчиной ни одного из них язык не повернется. Так что героя мы дождемся не раньше, чем у нас сменится власть.

— Но а почему только мужчина может быть героем? Неужели Элеонора или та же Рида не могут сразиться с этим Бессмертным? — не выдержала Марго.

Она никогда не замечала за собой особой тяги к феминизму, но тут проняло.

— Сразиться могут. Могут даже убить, но не победить, — выдала какую-то мутную заумь Мирослава. — К сожалению, тут нужен либо принц с геном цезаря, либо герой, вдохновленный принцессой. У нас был Глеб, и, как я уже говорила, мы возлагали на него большие надежды, но пришлось отдать его в обмен на перемирие. Мы все связаны клятвой, так что даже не пытайся спасать сокола, он обречен.

Марго нахмурилась. Она не собиралась сдаваться.

— Ну ладно Глеб, а как же Алик? Ему-то мы можем помочь? Он тоже теперь в институте.

— Алика Рида притащила еще ночью, хотя лучше бы оставила в Федерации.

— Алик и Рида уже здесь? — Марго с трудом удержалась, чтобы не подпрыгнуть.

— Нашла чему радоваться. Рида объявилась в полночь, уродец — примерно к утру. Если хочешь их повидать — оба на своих местах: Рида — в топях, Алик — в подвале дома номер семнадцать по Вишневому переулку.

— Ты издеваешься, да? — не поверила своим ушам девушка.

Мирослава непонимающе подняла бровь.

— Это за углом налево, тут недалеко. Заброшенный дом из красного кирпича. Учитывая, что там давно нет других обитателей, Алик мог бы жить в любой комнате, но его тянет на подвалы. Крысиная натура.

Марго встала.

«Алик в Леонтоподиуме, и от него в плане получения информации точно будет больше толку, чем от Мирославы, которая, похоже, специально говорит загадками, — подумала она. — Да и с Ридой стоит потолковать».

— Большое спасибо за содержательный и очень полезный рассказ. Я отлучусь на несколько часов.

— Ты разбиваешь мне сердце. Я буду скучать, — притворно вздохнула принцесса.

Марго почти бегом спустилась на первый этаж. Там было тихо и безлюдно, видимо, днем «Дом под вишнями» отдыхал.

Вопроса, куда идти в первую очередь, у Марго не возникало. Конечно, сначала нужно повидать Алика, болотная ведьма подождет. При воспоминании о грустном дворнике на сердце потеплело. Марго даже улыбнулась.

Марго

Особняк Мирославы стоял в самом конце улицы, справа был сад. Других домов видно не было. «Странно это для города, надо будет провести исследование местности», — сделала себе мысленную пометку Марго.

Было ветрено. Полы серого плаща, подаренного Мирославой, развевались при каждом шаге.

Слева дома тоже начинались не сразу, почтительно отступив от борделя метров пятьсот. Марго торопливо шагала по ковру из белых лепестков, постепенно становившемуся все тоньше и вовсе сошедшему на нет у ближайшего дома, обнажив темно-серую брусчатку.

Внимание Марго привлек неприятный низкий гул, похожий на завывание ветра в трубах. У первого дома — каменного двухэтажного здания с оранжевой черепичной крышей и роскошной гранитной лестницей — звук усилился. Леонтоподиум, или, по крайней мере, эта его часть, выглядел довольно пошарпано. Многие фонари были разбиты, часть брусчатки отсутствовала. Весь фасад когда-то симпатичного дома был изрисован граффити, стекла выбиты, одной из дверных створок не было, и казалось, что дом щербато улыбается. Этот дом явно пустовал.

Вот следующий дом — грязно-желтый, вытянувшийся на пять этажей, с высокими окнами, часть из которых была забита досками, а другая часть заклеена газетами, с коваными балкончиками, заполненными всяким хламом, и острой треугольной крышей — был обитаем. Марго ловила на себе взгляды из окон сквозь проделанные в газетах дырки, в основном с верхних этажей. Почти все окна первых двух этажей были заколочены наглухо.

Гул усилился, и это начинало нервировать. Под ногами стал появляться какой-то белый мусор, похожий то ли на порох, то ли на пепел.

Третий дом на этой улице, на этот раз розовый, с окнами, обрамленными белой лепниной, казалось, провалился под землю. Окна первого этажа начинались вровень с уровнем тротуара. Здесь тоже кто-то жил. Один из обитателей — бородатый мужчина с длинным крючковатым носом, в черном костюме и черной шляпе — сидел перед домом на деревянном ящике. Рядом с ним на земле лежала скрипка.

Поколебавшись секунду, Марго все же решилась на всякий случай обратиться к нему. В целом она представляла себе дорогу, но ей хотелось пообщаться с кем-нибудь из местных. Лучше выяснить, как настроены аборигены, пока еще есть возможность быстро добежать до «Дома под вишнями». Мужчина смотрел на нее спокойно и с любопытством.

— Извините, вы не подскажете, как пройти к дому семнадцать в Вишневом переулке? — спросила девушка, чувствуя себя довольно по-идиотски.

«Еще зонтик надо было прихватить. И напевать песню про ветер перемен» — подумала она. Однако мужчине этот адрес вовсе не показался странным.

— Девятый дом от поворота налево, — ответил он, немного картавя, — дом с башней, не пропустите.

— Спасибо.

Марго удивилась, что все оказалось так просто. Она ожидала каких-нибудь очередных загадок, ребусов или, на худой конец, насмешек с угрозами.

— Рад услужить, принцесса.

«У меня что, это на лбу написано? — Марго с трудом удержалась, чтобы не оглядеть себя. — Или все новообретенные принцессы носят уродливые серые хламиды?»

— Алик уже вернулся, — добавил мужчина, подумав.

— Э-э-э, я в курсе. Еще раз спасибо.

Марго зашагала к углу улицы, спиной чувствуя провожающий ее взгляд. Гул стал еще противнее, пепел под ногами — еще гуще, ветер — сильнее. Других леонтоподиумцев на улице не было.

«Может, они тут предпочитают ночную жизнь?» — предположила Марго.

Даже не спроси она дорогу, заблудиться не получилось бы. На перекрестке, рядом с пустым постаментом, стоял поржавевший указатель с двумя пересекающимися стрелками: «Вишневый тупик» — стрелка указывала на «Дом под вишнями» — и «Вишневый переулок» — стрелка смотрела налево.

«Плоховато у них тут с фантазией», — отметила Марго, поворачивая в переулок.

«Хотя странно, что это Вишневый переулок, тоже больше на тупик похоже. А куда, интересно, делся памятник с постамента рядом с указателем? Сбежал подальше отсюда?»

Дом с башенкой был последним в переулке — дальше начинался пустырь, на котором белели цветы. Марго даже прошла немного в глубь пустыря, чтобы убедиться, что это эдельвейсы. Она уже поняла, что местная растительность играет в городе куда более важную роль, чем можно подумать.

«Мирослава сказала, что ее сад — первый барьер перед мостом. Значит, дальше идут эдельвейсы Элеоноры. Надо будет поговорить с кем-нибудь из нормальных принцесс об этих барьерах и мосте. От Мирославы я ничего путного не добьюсь, она, похоже, специально говорит так, чтобы я ничего не поняла. Только вот с кем? Может, с Радой или с самой Элеонорой?»

Марго вернулась к дому номер семнадцать. Он был единственным жилым домом в переулке, но не знай этого Марго наверняка, тоже приняла бы его за заброшенное жилище. Зеленый, длинный, двухэтажный, как и большинство домов по соседству, он выделялся благодаря странному архитектурному элементу — круглой семиэтажной башне с левой стороны здания. Пустырь с эдельвейсами начинался прямо за башенкой. Похоже, в башню когда-то ударила молния — крыша отсутствовала совсем, седьмой ярус обвалился частично.

Входная дверь болталась на честном слове, и Марго без помех попала в дом. Следы свежей крови на крыльце заставили ее напрячься. Мирослава не говорила, что Алик ранен, но она легко могла опустить такую мелочь. Вход в дом преграждала груда старого мусора — старый велосипед, несколько покрышек, какие-то тряпки, черепки и коробки.

— Алик, это я, Марго! Можно войти?! — крикнула она у порога.

Ответа не последовало.

Глаза привыкли к полумраку, и Марго разглядела кровь и на полу коридора. След тянулся к подвальной лестнице. Не дожидаясь приглашения, девушка перебралась через гору хлама. На подвальной решетке висело старое засаленное дырявое покрывало, стены были украшены плесенью. В нос ударил затхлый запах.

— Алик!

Стараясь ни к чему не прикасаться, Марго спустилась вниз. Она почему-то была твердо уверена, что Алик обитает в башне, и направилась в левую часть подвала, перелезая и протискиваясь сквозь препятствия. Преодолев очередную гору мусора, девушка неожиданно обнаружила, что она последняя. Дальше подвал был расчищен и, похоже, даже подметен. Пространство примерно в пятнадцать-двадцать квадратных метров представляло собой библиотеку. Вдоль стен от пола до потолка тянулись грубо сколоченные стеллажи, сплошь уставленные книгами. Ближе к концу комнаты стоял витражный торшер Тиффани со стрекозами. Как эта красота должна была работать без электричества, Марго не поняла. Другой мебели в комнате не наблюдалось.

Еще дальше, за прямоугольным помещением, виднелась круглая комната, находившаяся под башней. Похоже, молния пробила башню насквозь, потому что сверху проникал тусклый свет Леонтоподиума. И вот там-то, на куче тряпья, и лежал Алик. Свою метлу он сжимал в правой руке.

Марго бросилась к нему и, опустившись рядом на колени, поняла, что понятия не имеет, как действовать в подобной ситуации. В обычной жизни она вызвала бы скорую, но в Леонтоподиуме вряд ли было что-то подобное. Прощупать пульс? Глупо — Алик был жив, это и так ясно, она слышала его дыхание — тяжелое, но ровное. Зрачки под опущенными веками дергались. Кожа на правой руке от локтя до ладони была полностью стерта, но на фоне старых шрамов, покрывающих все его тело, это не особо бросалось в глаза. Почти вся простыня была бурой, лицо было покрыто засохшей кровавой маской, но кровь больше не текла. Никаких колюще-режущих предметов из Алика тоже не торчало, конечности не изгибались под неестественными углами.