Лэрд, который меня любил

Пролог

— Ну, вот и всё, — сказал он глубоким голосом, полным удовлетворения. — Кейтлин Хёрст наконец-то заплатит за зло, которое она принесла мне и моей семье.

Сильное, чувственное лицо мужчины не скрывало довольного выражения, и Джорджиана, герцогиня Роксбургская, порадовалась, что не она являлась объектом этой мести.

— Было непросто доставить её сюда, особенно в той компании, с которой мне приходилось общаться, — она скривила губу, ведя по своим длинным рыжим локонам щёткой с серебряной ручкой. — Мне не нравится вращаться среди торговцев.

— Правда? — Жёсткие губы сложились в подобие улыбки. — Даже, несмотря на приятную возможность встретить родственника?..

Щётка задержалась на мгновение в воздухе, прежде чем Джорджиана огрызнулась:

— Я не знаю, о чём ты говоришь!

Его брови поднялись, его взгляд был насмешлив.

Она заставила себя продолжить расчёсывать волосы длинными ровными взмахами, хотя изнутри её сотрясали злость и страх. Она знала, что удивляться было нечему; Александр, Помещик из рода МакЛинов, славился своей способностью докапываться до правды; она должна была бы знать, что он в конце концов разузнает и о ней. Это сейчас она герцогиня, а когда — то …

Ощущая спазмы в животе, Джорджиана посмотрела из — под ресниц. Он отвернулся к окну, тусклый послеполуденный свет озарял его лицо, освещая его зелёные глаза и очерчивая чёткую линию носа и чувственный изгиб рта. Она слегка вздрогнула, посмотрев на его губы, и вспомнила…

— Итак, игра начинается, — он повернулся к ней. — Как тебе удалось убедить Миссис Хёрст принять твоё приглашение для её дочери?

Немного успокоенная его заботливостью Джорджиана надула свои пухлые губы:

— У меня ушло две недели, чтобы заставить эту женщину хотя бы выслушать меня, ну а потом мне пришлось пообещать ей, что я буду приглядывать за её драгоценной дочерью, как если бы она была моей собственной.

— Она держала Кейтлин под замком последние три месяца. Я не мог близко подобраться к этой чертовой женщине. — Александр послал ей взгляд, в котором было немного тепла, и её сердце затрепетало. — Спасибо тебе за помощь, Джорджиана. Я с тобой расплачусь.

Она сдвинулась так, чтобы её наряд распахнулся, открыв новое неглиже во французском стиле, сделанное из такого тонкого батиста, что проступали соски её полной груди. У любого другого мужчины перехватило бы дыхание при взгляде на неё, но не у МакЛина.

Он продолжал сидеть, развалясь на стуле, в другом конце комнаты, вытянув перед собой мускулистые ноги; его решительное красивое лицо пребывало в глубокой задумчивости. Его взгляд уставился на какой — то невидимый далёкий объект, задумчивая улыбка растягивала точёные жёсткие губы.

Ей понадобилось почти два года осторожных бесхитростных приставаний, чтобы затащить его в свою постель; а ему — меньше трёх месяцев, чтобы оттуда выбраться. Эта мысль обожгла её щёки, и она стиснула серебряную ручку щётки так, что пальцы свело судорогой:

— Какие у тебя планы в отношении дочки Хёрст? Ты никогда, по правде, об этом не говорил.

Его глаза закрылись:

— Кейтлин Хёрст мне серьёзно задолжала. Она выставила меня на посмешище.

Не без удовлетворения, наблюдая, как вытянулись в нитку губы МакЛина, Джорджиана произнесла милым тоном, который скрыл её триумф:

— Все обсуждали, как крошка Хёрст объявила, что так или иначе, но она выйдет за тебя замуж. В свете только о вас двоих и говорили.

Его лицо напряглось:

— И теперь я потребую причитающееся мне по праву от её мягкой, изнеженной натуры. Когда она прибывает?

— На этой неделе. Я пошлю за ней мою карету.

— Прекрасно. — Он прислонился головой к высокой спинке стула и пожал своими широкими плечами, скрестив ноги в блестящих начищенных черных сапогах. — Кейтлин Хёрст на редкость импульсивна. Всё, что мне остаётся сделать, это вовлечь её в какую — нибудь непристойность, и её репутация разлетится в клочья. Только на этот раз рядом не окажется ни её сестры, ни моего брата, чтобы её спасти.

— Только будь осторожен, не попадись в ловушку священника, как Хьюг. — Джорджиана была с Александром в ту ночь, когда он обнаружил, что Кейтлин разработала целый план, чтобы вынудить его просить её руки. Её непродуманные действия заставили брата Александра и сестру Кейтлин пожениться, когда они пытались остановить её неосмотрительный разрушительный порыв.

Ярость — это слабое слово для того, чтобы описать реакцию Александра, когда он узнал об этом. Он мерил шагами свою библиотеку с побелевшим от злости лицом, и некогда чистое ночное небо забурлило смесью диких опасных бурь. Даже сейчас, вспоминая это месяц спустя, Джорджиана испытывала дрожь. До неё доходили слухи о проклятиях МакЛина, но до этого момента она им не верила.

Его губа искривилась:

— Я скорее женюсь на посудомойке, чем на этой женщине.

— Ты слишком умён, чтобы она могла застать тебя врасплох, — промурлыкала Джорджиана. — Надеюсь, моё положение не окажется слишком неловким, когда приедет эта девица. Другие гости выразят удивление, зачем я пригласила такую деревенщину.

— Можешь не волноваться; Кейтлин сама себя опозорила по первому разряду на сезоне в Лондоне. Даже Браммел это отметил.

Джорджиана скрыла промелькнувшее беспокойство:

— Сколько Кейтлин лет? Двадцать, правильно?

— Двадцать три.

— Как забавно. У вас с ней разница в возрасте такая же, как у Гумбольта с его молодой женой, — произнесла лениво Джорджиана, бросив на МакЛина взгляд из — под густых ресниц.

МакЛин напрягся ещё больше, и Джорджиана украдкой улыбнулась. Виконт Гумбольт был лучшим другом МакЛина. К всеобщему удивлению в 42 года он дико влюбился и женился на женщине почти на 20 лет его моложе. Его мать, которая уже не верила в то, что он когда — нибудь женится, пребывала в блаженстве, но у Александра были некоторые сомнения по поводу такой неравной пары. Однако Гумбольт не был расположен выслушивать негативное мнение о своей невесте.

Новообретённое счастье виконта было коротким. Новая виконтесса оказалась женщиной ненасытной, которая за семь последующих лет протащила своего мужа через бесчисленное множество публичных скандалов и унижений, и, в конечном итоге, совершенно его разорила.

В один прекрасный день поверенный в делах Гумбольта нашёл его мёртвым с дымящимся пистолетом в руке; на столе под пресс — папье лежало письмо. Письмо это обвиняло его жену, но принесло мало утешения тем, кто его по — настоящему любил.

МакЛин был раздавлен смертью своего друга. Даже теперь, 4 года спустя, простое упоминание о тех временах заставляло его глаза темнеть, а губы белеть.

— Я не испытываю интереса к Кейтлин Хёрст, если ты это имеешь в виду, — рявкнул он.

— Уверена, что нет, — примирительно заметила Джорджиана. — Ты слишком утончён для дочери приходского священника. Я всегда считала, что Кларисса была слишком молода и слишком красива для Гумбольта; он должен был догадаться, чем это всё закончится. Ей нужны были его деньги, и когда она их получила… Она глумилась над ним с самого начала.

Александр сохранил контроль над выражением своего лица, хотя глаза его сверкнули гневом:

— Возможно.

Она успокоилась, когда он не стал спорить. Он никогда не ухаживал за совсем молодыми женщинами, хотя её и беспокоило то, что, возможно, с Кейтлин Хёрст всё было по — другому. Но что бы он ни испытывал когда — то к этой девушке, он вряд ли будет испытывать это теперь. Ведь её поведение сделало его предметом разговоров в Лондоне.

Он поднялся с жестом нетерпения:

— Я уже должен быть в пути. Мы с герцогом Линвилльским едем опробовать его новую бухту.

Джорджиана бросила быстрый взгляд на его широкие плечи, на гладко сидящий жакет с разрезом на узких бёдрах, на мощные ляжки…

— Ну что, мои ягодицы вызвали твоё одобрение?

Её взгляд встретился с его, её щёки запылали, и она наклеила на лицо, как ей казалось, дразнящую улыбку:

— Ты не можешь упрекать меня за мои приятные воспоминания.

— При условии, что для тебя это лишь воспоминания и не более того. — Его глаза сузились, и он мягко добавил:

— Надеюсь, ты воспринимаешь мою просьбу о помощи не иначе, как дружескую услугу.

Она выдала слабый смешок:

— Мы с тобой друзья и, надеюсь, всегда ими будем. — Пока, во всяком случае.

Он поклонился, глаза его теперь были теплее, чем все два дня с момента его приезда:

— Хорошего дня, Джорджиана. До ужина. — Твёрдой походкой он направился к двери с таким атлетическим изяществом, что у неё пересохло во рту.

Затем он вышел, и в комнате сделалось мучительно пусто.