Летние каникулы

Глава 16

Глава 16.

США г. Вашингтон, округ Колумбия

Рядовой Брэндон Холл

Мы прикрывали южное направление. Наш взвод поставили сразу за мостом через реку Оккоквен, на девяносто пятом шоссе. Перед нами, на том берегу виднелся Вудбридж, а за нами были Лортон, Спрингфилд и, наконец, сам Вашингтон. И мы встали чертовски близко от столицы — на машине, минут пятнадцать езда.

Наш взвод занял позицию сразу за широким, многополосным мостом, перекрывая это направление и имел простую и четкую задачу — контролировать территорию и удерживать возможного противника. По правую руку от нас был еще один мост, но руководство, решив, что столько переправ через одну реку это для обороны слишком дофига, неделю назад, когда стало понятно, что на дальних подступах к столице не удержаться, успешно подорвало его в паре мест. Его обломки отлично просматриваются с нашего места. Они торчат посреди реки, словно пеньки сгнивших зубов в десне.

Наш командир, второй лейтенант Итан Ли ругался как тот мексиканец, которого мы не пропустили через мост на машине с огромным прицепом:

— Чем они, мать их, думают, когда дают мне взвод желторотиков и ставят такие задачи? — Далее он матерился, тщательно подбирая слова, вспоминая всю родословную командования, ставя их в очень неприглядном виде. Его широкий нос, с огромными ноздрями, раздувался еще шире, и, казалось, что он вот-вот взорвется от ярости. Даже черная кожа, как мне кажется, становилась чуть белее.

И я его понимал, мы все, только — только вышли из стен форта Джексон * (*форт Джексон — крупнейший центр начальной подготовки армии США, ежегодно обучающий 50% всех солдат). Так что мы, можно сказать, не кадровые военные, а только их заготовки. Мы, конечно умели и стрелять и с основой тактики были знакомы, а я даже получил значок «Марксмен». Благодаря этому, я теперь не простой рядовой пехотинец, а марксмен * (*пехотный снайпер, не путать со снайпером. Если задача снайпера — в любых условиях гарантированно поразить важную, возможно даже единственную цель, то задача же марксмена — максимально быстро поразить наибольшее количество целей).

Так что теперь я таскаю полуавтоматическую снайперскую винтовку М 21 «Кейт», вместо стандартной штурмовой винотвки М4А1, как у остальных парней из нашего взвода и держусь особняком.

Нет, понятное дело, что нас не кинули затыкать дыры без прикрытия. В усиление пригнали два броневика М2А4’Бредли' с автоматическими пушками, которые помимо нескольких ящиков боеприпасов и продовольствия, этого, привезли два Браунинга — тяжелых пулеметов пятидесятого калибра на треногах.

После подъехали саперы и опутали железобетонные столбы-опоры моста паутиной проводов, меж которых заложили десятки килограммов С4. Загнав концы проводов в трубы, они подвели их к нашей штабной палатке, установив там пульт дистанционного подрыва.

Так что зубы у нас имелись. Да, хотелось бы еще и «Абрамсов» увидеть, но танки сейчас на вес золота, их берегут для затыкания дыр.

Хотя чего уж там, понятно, что дело дрянь, коль на оборону столицы ставят таких новобранцев как мы. И это жутко тревожило. Раз уж это «Единство» перемололо наши кадровые части, то сомнения в нашей способности удержать их возникали все чаще.

Вонючие самосвалы привезли и высыпали рядом с дорогой несколько куч песка и мы все это время, всю эту неделю ожидания, только и делали, что с утра до ночи набивали им в мешки, да таскали их на оборонительный рубеж. Мимо проезжали машины, плелись толпы беженцев, а мы, знай себе, таскаем тяжеленые мешки, да складываем их в аккуратные ограждения да формируем стрелковые ячейки.

Кстати о беженцах.

Впервые они появились на второй день нашего дежурства на мосту. Сначала это был поток машин, что нескончаемой железной рекой тек с южного на северный берег реки. Он был настолько плотным, и так часто вставал из-за всевозможных заторов впереди, что наш лейтенант, плюнув на запрет, открыл для проезда встречные полосы движения. Все равно в ту сторону, кроме редких военных грузовиков никто не ехал.

А потом, когда машины, оставив на обочинах горы мусора, закончились, вслед за ними потянулись тонкие ручейки пешеходов. Сначала редкие, они со временем разрослись в бесконечно бурлящую людскую реку, что заполняла мост по всей его ширине, лишь сужаясь перед нашими песочными баррикадами.

Уставшие, изнеможенные люди, с потухшими взглядами медленно перебирая ноги, словно зомби из фильмов ужасов, плелись на север, и конца и края им не было. И это было страшно, это было жутко. Что испугало их настолько, что они, бросив свои жилища и большую часть вещей, решились уйти в неизвестность?

Я сам из Нью-Йорка, что гораздо севернее Ди-Си (сленговое название г. Вашингтон), поэтому не особо переживал за родителей, но несколько наших парней жили на юге, и теперь они место себе не находят, потому что потеряли связь с родными. Мне часто приходила в голову мысль об этом, как бы я повел себя, окажись в их положении. И понимал, что, скорее всего, давно бы сбежал, кинувшись разыскивать близких мне людей.

Беженцы шли три дня и три ночи. Ни на секунду не умолкал этот постоянный гул от многих голосов, это шорканье и топот от тысяч ног проходящих мимо нашего лагеря.

И где то на четвертую ночь мы услышали далекие взрывы, а небо на юге озарилось всполохами огня и света. С ревом пролетело над нами звено штурмовиков, затем в ту же сторону, разрывая воздух лопастями, пронеслись боевые вертолеты.

Люди, до этого медленно бредущие, встрепенулись, увеличили скорость. Раздались крики. Это сзади идущие начали подталкивать, подгонять тех, кто ушел вперед. И спустя несколько минут, мирно бредущие беженцы, превратились в толпу орущих, сходящих с ума от страха людей. Паника среди них разливалась словно вода прорвавшая плотину — стремительно и беспощадно. Заливая с головой, лишая остатков разума, оставляя в голове только одну мысль.

Бежать! Бежать быстрее! Бежать прочь от страшных разрывов!

И они побежали. Все и сразу. Крича, не разбирая дорогу, натыкаясь на других людей, толкая и работая локтями и ногами, проталкиваясь вперед.

Прожектора, установленные нами за баррикадами, выхватывали в круги слепящего света обезображенные страхом лица, растопыренные в судороге пальцы, беспокойную, толкающуюся толпу, потерявших всякий разум людей.

Визги, крики, стоны упавших, хрипы тех кто уже не может встать, предсмертные вздохи затаптываемых. Обезумевшая толпа неслась вперед.

Мы в спешке растаскивали мешки, расширяя проход, «Бредли» взревев движками, отъезжали в сторону, треноги с пулеметами откатывали в кусты.

А они все бежали. Кричали, выли, ревели от ужаса, но бежали.

И нам было страшно.

Я стоял в стороне от этого потока и во все глаза смотрел на упавшего мужчину. Он запнулся о чей-то оброненный рюкзак, и не смог удержавшись на ногах, рухнул на асфальт. И он уже не смог подняться. Его глаза смотрят прямо на меня, в них плещется надежда на спасение, но мои товарищи держат меня за лямки, не давая даже шанса вырваться.

— Ты идиот, Холл, — орет мне в ухо Давид, мой давний приятель, — тебя растопчут вместе с этим мужиком!

Толпа бежала прямо по нему. Вначале он дергался, выл, кричал, пытался встать, ползти в сторону. А сейчас уже просто лежит. Тысячи ног пробежали по его телу, из которого вытекает черная, в свете прожекторов, кровь.

И я вижу уже как минимум пять луж крови. Это еще пять затоптанных, убитых обезумевшей толпой, жертв. Думаю, на мосту их еще больше. Гораздо больше.

Взрывы и вспышки постепенно приближались, а толпа начала, наконец, заканчиваться. Видимо, все кто хотел сбежать уже сделали это. И очень скоро, остались только мы, да несколько десятков убитых и раздавленных гражданских.

В это время, над нашими головами полетели снаряды, выпущенные ствольной артиллерией, расположенной где-то на северном побережье. С тихим шелестом они пролетали наш позицией, а затем, догоняя их, проносился гром. Яркие стрелы в небе были хорошо видны на фоне темного, ночного неба. Десятки, а потом и сотни светящихся стрел.

В какой-то момент их стало так много, что мне показалось, что над нами возник еще один мост, сотканный из дымных следов да ярких, стремительно летящих снарядов.

Из палатки вышел хмурый лейтенант:

— Давайте парни, на позиции! Вспоминайте всему, чему вас учили, сегодня это всем нам чертовски пригодится.

Наш взвод разбежался по укрытиям, по заранее намеченным местам. Я, как марксмен, занял свою ячейку, чуть в стороне от основных баррикад. Достал магазины к винтовке, разложил их так, чтобы далеко не тянуться. Начал прокручивать в голове все, что нам говорили о противнике.

Страшно. По затылку, хоть она и была прикрыта каской и подшлемником, прокатилась холодная капля пота. Закатилась за воротник, втыкая в позвоночник ледяные иглочки.

Прильнул к прицелу, в сотый раз изучая сектора обстрела. Не надо думать общими мыслями. Надо думать деле и разделять его на множество меньших дел. Тогда мозгу некогда будет бояться.

Посмотреть в прицел, вспомнить расстояния до приметных ориентиров, поплевать на пальцы, прислушаться к разрывам впереди, пытаясь понять, что там происходит.

Четыре десятка стволов разных размеров и калибров смотрели на юг, вдоль широкого, хорошо освещенного зенитными прожекторами, моста. Сотня глаз напряженно всматривалась в редкие зарницы, возникающие в паре километров впереди. Сердца колотились в унисон, прокачивая литры крови вперемешку с норадреналином, будоража сознание, наполняя мышцы энергией.

Взвод стал единым организмом. Вооруженным и очень опасным.

— Внимание, — зашипело в наушнике. — С той стороны идут наши, не стрелять.

Снял палец с курка, положив его на скобу. И в это время в круг света прожектора, ревя движком ворвался «Абрамс». Тяжелый танк, сдирая асфальт, мчался по мосту и выглядел очень не важно.

Вся его лобовая броня была покрыта сотнями щербин-попаданий от пуль, осколков и небольших снарядов. Часть наружных элементов и креплений сорваны близкими взрывами, длинная антенна сломана, левый бок закопчен до черноты ночи. Он мчал вперед, почти не разбирая дорогу, превращая в абсолютно плоские лепешки трупы тех несчастных, что были раздавлены безумной толпой.

За первым танком показался второй, третий. Проехав чуть дальше наших укреплений, метрах в тридцати, за нашими спинами, они разворачивались, направляя стволы орудий на берег, где только что были.

Дальше, за ними проехало несколько бронетранспортеров, которые помчались вдаль мимо нас даже не притормаживая, и затем еще один, тарахтящий, еле ползущий «Абрамс»

БААММ!

Выбрасывая облако дыма и искр, орудийный ствол танка стоящего за нашими спинами с оглушительным грохотом исторг из себя снаряд. Мелькнув стремительным росчерком, тот пронесся мимо еле ковыляющего танка и взорвался где-то за мостом, в темноте.

БАМММ!

Второй танк решил не отставать и тоже стрельнул в невидимых мне врагов.

Я до боли вдавил край прицела в глазницу, вглядываясь в сполохи на той стороне моста. Губы засохли, сердце еле стучало.

Внезапно, в круг света, там, вдали, вновь выбежали гражданские. Еще беженцы!

Мужчины и женщины, такие же изнеможённые и окровавленные как те, что побегали мимо еще полчаса назад.

Только почему они с оружием? Я видел вороненые стволы примерно у каждого третьего гражданского.

— Огонь на поражение! — внезапно заорала рация. — Это враг!

И буквально через секунду, наши Браунинги хлестанули по наступающей толпе двумя сверкающими струями пятидесятого калибра. Каждая вторая пуля в их лентах была трассирующей и эта извивающаяся, огненная лента воткнулась в серо-черную массу, медленно и неотвратимо натекающую на нас.

Брызнула кровь.

Гражданские, заорав, стали увеличивать скорость. Секунда-другая и они уже неслись по мосту во весь опор. Черная тень наползала на серую поверхность моста.

Три ленты моста, каждая из которых по пять полос движения, очень скоро заполнилась огромным количеством бегущих людей.

Это страшно. Казалось, неумолимая и несокрушимая волна, захлестнувшая мост, со скоростью грузового курьера движется на нас.

Наш взвод начал стрелять.

Сорок стволов вспыхнули пламенем. посылая во врагов килограммы свинца. Выбрасывая огненные султаны, пулеметы молотили с дикой скоростью пожирая ленты питания. Автоматические пушки «Бредли» хлестали очередями полукилограммовых снарядов. Время от времени, «Абрамсы» громоподобными выстрелами из своих пушек вносили свой вклад в этот безумный концерт.

Огненная река схлестнулась с темной массой. И темная масса споткнулась.

Бах, бах.

Прицелился. Бах, бах. Перевел ствол чуть левее. Бах, бах.

Все так, как нас учил инструктор, приезжавший сюда день назад.

— Только в голову,- говорил он.- Стреляйте им в голову. Попадания в корпус совершенно не эффективны. Несколько пуль в башку, только так!

Вот в четырехкратном прицеле возникает лицо женщины. Оно совсем не злое, я бы даже сказал добродушное.

Бах, бах.

Две пули в лоб, против моего ожидания совсем не превращают ее голову в разбитую вазу. Маленькие, аккуратные дырочки отметили место попадания и все.

Она не упала, она не умерла.

Она продолжила бежать дальше.

И это далеко не первый такой случай.

Я расстрелял уже две обоймы, и могу с уверенностью сказать, что из двадцати попаданий, только семеро противников точно упали с расколоченными в хлам бошками. Остальные словно и не заметили моих восьмиграммовых подарков в их головах.

Никогда раньше я не стрелял по людям, только по мишеням, и с тревогой ожидал этого момента. Но и эти, бегущие на нас, тоже не были людьми, и уже давно. Поэтому я стрелял без сомнений и душевных переживаний.

Хотя очень скоро мне стало понятно, что мы не удержим. Пятисотметровый мост, протянувший свои длинные полосы от одного берега до другого, уже более чем на половину был заполнен наступающими на нас врагами, и все наши усилия, все наши старания и попытки остановить их не приводили к нужному результату. А ведь они даже не стреляли в ответ!

Накаркал!

Из бегущей толпы вырвался дымный след реактивного снаряда, набрав высоту он воткнулся в крышу одного из «Абрамсов». Внутри полыхнуло, бахнуло. Крышки люков в башне и корпусе танка сорвало внутренним давлением, и оттуда вырвались ревущие столбы пламени.

Не удержим!

Часть наступающих увеличило скорость. Они оторвались от основной массы и рывками, на которые простой человек просто не способен, прыгая из стороны в сторону, пытаясь увернутся от встречного огня, неслись к нам.

К счастью, пулеметчики вовремя среагировали на непредвиденную опасность и вгоняли в таких прыгунов по доброму килограмму свинца, после которого, те падали.

Но их было очень много!

Не успеем!

Краем глаза замечаю, как наш лейтенант бежит в штабную палатку.

Вгоняю две пульки в ближайшего прыгуна и падаю на землю, затыкая ладонями уши, открываю рот.

ВЗРЫВ

Железобетонные основы моста вспучились, когда пластины С4 синхронно, повинуясь команде, сдетонировали. Неумолимая сила драла прочные колонны, с грохотом ломала плиты, вздымала в воздух кубометры камней, щебня и пыли.

Вместе с обломками моста в реку посыпались, словно песок и нападавшие. Они не пытались плыть, не пытались бороться за жизнь. Словно наполненные чем-то тяжелым, они камнем шли на дно.

Мы стояли на у края обрыва и смотрели вниз. Через реку, на другом краю, стояла черная безмолвная толпа и жадно смотрела на нас.

Я опустил на глаза тепловизор.

Люди на той стороне непрерывным тепловым пятном заполнили все пространство моста. Они были гораздо горячее, чем обычный человек. Датчик показывал сто четыре градуса (40 градусов по Цельсию). Они что, все больны?

Совершенно случайно, я опустил голову вниз.

Матерь божья!

Они шли по дну! Яркие пятна медленно передвигались параллельно течению, постепенно приближаясь к нашему берегу. И они были везде! Везде где доставал тепловизор.

— Лейтенант! — заорал я. — Они идут под водой! Они не сдохли!

— Что за хрень ты говоришь, рядовой? — Ли опустил свой тепловизор на глаза. Десять секунд всматривался в темные воды реки. А затем сипло прошептал: — Твою мать.

— Эвакуация! –голос вновь вернулся к нашему командиру. — Срочно, уходим! Уолкерс, связь мне с командованием, быстро!

Мы быстро, побросав все шмотки, захватив только оружие, боеприпасы да свои рюкзаки, погрузились в «Бредли». Кто-то внутрь, кто-то, кто не влез, наружу. А я не люблю душных и тесных помещений. Я залез на верх.

Выпустив черное облако дыма, наш броневик рванул по девяностой пятой в сторону Ди-Си. Из открытого люка я слышал, как сидящий внутри лейтенант, на повышенных тонах переговаривается по рации.

Наконец, убитым голосом ответив «Да, сэр», он отключил связь. Вылез в люк и долго стоял смотря на северо-запад. Увидев что-то, указал пальцем — гляди. Я присмотрелся — в предрассветной дымке низко, почти задевая деревья, в сторону юга летела точка.

— Тормози, — заорал лейтенант, стуча по броне. — Быстро в придорожную канаву, рожей в землю. Глаза закрыть! И чтобы все потом приняли противорадиационные препараты!

Что? Это еще зачем?

И тут я понял зачем. И быстро, не заботясь о сохранности ног, спрыгнул с броневика, нырнув в самую глубокую яму, которая была в пределах пяти метров от меня.

Через десять секунд, на юго-востоке, как раз за мостом который мы защищали, взошло солнце. А еще через десять секунд, второе солнце взошло чуть западнее.

Шел четвертый час утра.