Летние каникулы

Глава 20

Глава 20

В зале повисла тишина.

Кто-то назовет ее тревожной, кто-то волнующей. Я бы назвал ее «вопросительной». И в самом деле, я знаком только весьма узкому кругу людей, всегда оставался в тени. Поэтому, когда губернатор увидев меня «взбледнул» в лице, у многих журналистов в глазах возник вопрос. А учитывая все происходящее, они вообще перестали что-либо понимать.

Все теле- и видеокамеры повернулись в нашу сторону.

Разложенная в проходе мимо кресел дорожка скрывала стук моих ботинок, когда я шел от выхода по направлению к сцене. Кто-то негромко говорил в микрофон, изредка щелкали затворы фотокамер.

Из-за кулис выглянул охранник — тоже один из моих учеников. В его руке мелко дрожал пистолет, и он словно боролся с собой. Но я покачал головой, и он исчез. Перед этим в его глазах я прочел облегчение. Словно тот снял с себя пудовый груз ответственности.

— На что ты надеялся? — спросил я губернатора, когда мы со Степанычем и Мишей подошли достаточно близко, чтоб не кричать.

И пусть я стоял в зрительском зале и смотрел на Руйвашевского снизу вверх, никакой уверенности и превосходства в его взгляде я не увидел.

— Бьюсь об заклад, ты подумал, что младшие учителя смогут делать для твоих войск импланты, — продолжал я. — Неужели ты настолько наивен? Неужели ты думал, что создатели системы учителей настолько глупы, чтобы не просчитать подобный вариант событий? Никто кроме меня не может делать импланты!

И тут в моей голове сверкнула мысль-молния.

«Единство»! Они могут делать импланты.

Активирую Детектор лжи.

Запрыгиваю на сцену и подхожу к сидевшему губернатору. Он уткнулся в стол словно провинившийся ученик.

Каким он, по сути, и был. Учеником, решившим превзойти учителя. Вот только в этом случае такое не сработает.

— Ты связался с Единством? — нависая над губернатором спросил я.

Мне не нужны были его ответы. Мне не нужно было смотреть в его глаза, видеть его выражение лица. Мое умение позволяло мне видеть своего ученика насквозь. Все его реакции, движения мышц как наружных, так и внутренних.

И я видел. Как увеличилась в два раза частота сокращений сердечных мышц, как повысилась температура кожных покровов у его щек. Я наблюдал работу потовых желез на его спине. Рассмотрел, как надпочечники включились в работу, гоня в кровь порции адреналина.

Видел и понимал — мое предположение верно. Этот гад продался секте. Ему не понравилось ходить на вторых ролях, быть позади какого-то мальчишки. Гораздо почетнее быть правой рукой лидера, одолевшего великую Америку!

— Дамы и господа! — я повернулся к телекамерам, смотрел в их холодные беспристрастные, фиксирующие все мои движения зрачки. — Я, Морозов Дмитрий Сергеевич, учитель, утверждаю, что губернатор Екатеринбургской губернии Руйвашевский Емельян Дмитриевич, мой ученик, вступил в тайный сговор с сектой «Единство». Я утверждаю, что при его содействии было проведено покушение на президента Российской Федерации. Я утверждаю, что он решил продать всех нас, обменять на свою жалкую никчемную власть и еще более жалкую жизнь.

Разворачиваюсь к предателю. Его силуэт горит красным.

Задание: признаться перед журналистами в своих преступлениях перед страной и Землей. Награда: жизнь. Наказание: смерть.

Вижу, как бывший губернатор беззвучно шевелит губами, читая висевшее на его внутреннем взоре задание. Как он произносит каждую фразу, как дважды повторяет слово «смерть». Его глаза стекленеют. Он словно ушел в себя, закрылся. Впрочем, это продолжалось недолго. Буквально несколько мгновений.

— Да! — внезапно закричал Руйвашевский. Вскочил со стула, выбежал к краю сцены. — Да, я признаюсь. Признаюсь в том, что хочу жить! Жить!

Он склонился вперед, нависая над краем, крича прямо в глазок ближайшей камеры, брызгая в нее вылетающей изо рта слюной.

— Еще тогда, тогда, — он махнул рукой куда-то позади себя, — когда они впервые прилетели к нам на День города, когда нам пришлось разрушить стадион только ради того, чтобы убить всего десяток тех тварей я понял, что мы проиграем! А этот жалкий десяток мог вырезать всех нас. И я понял, что мы обречены, что нас раздавят словно тараканов! Ничто и никто не может противостоять Рою. Они непобедимы, они задавят нас массой, завалят трупами, сотрут с лица планеты.

Я не останавливал его, пусть говорит. Видимо пришло время раскрыть карты перед всей страной и миром. Рано или поздно это было необходимо сделать. Почему бы это не сделать неудавшемуся революционеру?

А губернатор все не останавливался. Он рассказывал и рассказывал, как он обдумывал ситуацию, как делал попытки выйти на связь с сектой, какие обещания давал ему Адам Смит. Он во всем признался. Что добыл план президентской резиденции, что хотел единолично править Уральской республикой, что сектанты обещали присылать ему импланты и как он надеялся, что у младших учителей тоже будут конструкторы, способные производить импланты, и таким образом в итоге избавиться и от «опеки» секты. Стать единственным властителем и тем, кто будет приветствовать прилетевший Рой, чтобы вручить ему ключи от планеты.

Из его глаз текли слезы, он содрал мешавший галстук и все бегал по сцене, заглядывая в камеры, рассказывая и доказывая всем присутствующим, как хочется жить и что с приходом секты у всех остальных появился бы шанс выжить.

— Хватит! — остановил я его поток слов, с каждой секундой становящийся все более бессвязным. — Твоих откровений более чем достаточно для суда. Ты арестован и обвиняешься в предательстве Земли! Ты выбрал роль раба, вмес…

— Я выбрал жизнь! — заорал он в ответ.

— Жизнь раба? Пресмыкаться перед инопланетными тварями? Стоило им показать свою и силу и ты сразу сдался, даже не попытавшись сопротивляться.

Степаныч с Мишей деловито скрутили руки губернатора его же галстуком. Тот не сопротивлялся. Казалось, из него выдернули стрежень, погасили запал. Взгляд потух, кончики губ опустились вниз. Из бойца, готового сражаться и разить наповал, он вмиг превратился в безвольное существо, смирившееся со своей судьбой.

Я повернулся к камерам:

— Все заявления, сделанные бывшим губернатором, об образовании Уральской республики, аннулированы. Екатерининская и Челябинская губернии остаются в составе страны. А вот по всему остальному позвольте мне внести дополнения. Мы ведь в прямом эфире?

И я рассказал все. В урезанном, сокращенном варианте, но абсолютно все. Я резал правду-матку, жестко и сурово. И видел сначала недоверие, а потом, когда они поверили, ужас в глазах слушающих.

Ведь это действительно страшно. Страшно знать, что ты обречен. Что твоей красивой, свободной и беспечной жизни пришел конец. Причем от тебя ничего, совсем ничего не зависит. Что бы ты ни делал, кем бы ты ни был, через три года придет конец всему. От этого не сбежать, не скрыться, не спрятаться.

Словно снежная лавина, вторжение Роя накроет всю планету, и всем нам нужно что-то с этим делать. Или сложив лапки, смиренно ждать своей участи у существ, не знающих пощады и уничтоживших уже сотни цивилизаций по всей Галактике. Или готовиться и с оружием в руках защищать свою планету и жизнь. Свою и своих родных.

И я могу помочь в этом. Я дам вам имплант, который придаст вашему телу стальную прочность. Подарит ему невероятную силу и невообразимые способности. А еще я научу как этим пользоваться.

Я замолчал.

В зале вновь повисла тишина.

На этот раз гробовая.

И в этот момент сухо клацнула входная дверь. Бледный, испуганный секретарь губернатора осторожно зашел в зал, в одной руке держа трубку телефона. Пальцем он показал мне на нее, состроив при этом такое выражение лица, что я понял, что это что-то важное и срочное.

Махнул рукой, подзывая к себе. Почти бегом, мужчина подошел ко мне, протягивая черный прямоугольник, сказав при этом всего одно слово:

— Президент.

Я прокашлялся, зачем-то поправил рубашку.

— Да, господин президент, здравствуйте.

— Натворили вы делов, — услышал я сухой голос Сергеева. — Смотрю вас в прямом эфире по телевизору. Не могли это как-то между собой решить? Обязательно выносить весь сор из избы?

— Так вышло, — только и смог ответить я. Он что, меня теперь как мальчишку отчитывать будет?

— Ладно, что сделано, то сделано. Включи громкую связь и поднеси микрофон к трубке.

Разобравшись с оборудованием, я оглядел замерших людей, сидевших в зале, безмолвные зрачки видеокамер и сказал:

— Мы слушаем вас, господин президент.

— Здравствуйте, уважаемые сограждане, — разнеслось из трубки и разлетелось благодаря микрофону, подцепленному к мощному динамику по всему залу и стране, а то и миру. — Сегодня вы многое пережили и многое узнали. Вынужден констатировать, что все сказанное Дмитрием Сергеевичем правда. Впереди нас ждут тяжелые времена и тяжелые испытания. И только объединившись, мы сможем обратить угрозу вспять.

Президент закашлялся — все еще сказывались последствия от ран после покушения.

— Сегодня, — продолжил Сергеев после паузы, — точнее вот прямо сейчас я подписал указ о создании Министерства противодействия инопланетной угрозе с очень широкими возможностями. По сути вся страна, а потом надеюсь и весь мир, будет работать на него. Главой министерства, без каких либо обсуждений, назначен наш будущий Учитель — Морозов Дмитрий Сергеевич. Прошу любить и жаловать.

Эпилог.

Ну, Васька! Ну, зараза! Предатель! Ссыкун! Ведь с вечера договорились здесь встретиться сразу после завтрака, а он так и не пришел!

Славка лежал в кустах пикульки, как раз напротив колхозных садов и про себя, не жалея всех известных ему выражений, костерил своего приятеля. Да и как тут не ругать, когда яблоки, сочные, спелые, наливные, висящие на деревьях так и просят, так и уговаривают нарвать их побольше, а потом съесть их. Вечером у реки под треск костра и веселый хохот девчонок.

Славка задумался о девочках. Он только в этом году внезапно для себя открыл, что это совсем другие существа. Раньше эти недотроги отличались от мальчишек только тем, что в туалет ходили по-другому, да хихикали над тем, что ему казалось совсем несмешным. А сейчас все изменилось. Сейчас они вызывали в Славкиной груди странное, неведомое доселе чувство, от которого становилось труднее дышать и сердце колотилось чуть быстрее.

Особенно, когда он думал о Насте. Только мысль об этой белокурой хохотушке заставляла потеть ладони паренька. А еще вчера он представил, как отдаст ей самое большое, самое красивое яблоко, какое только найдет в колхозном саду и как она мило улыбнется ему в благодарность. У Славки даже сердце защемило от такого.

А этот предатель, эта зараза Васька все портит! Нельзя одному перелезть через забор в сад. Уж слишком он высокий, нужно чтобы кто-то помог.

Наконец, вдали раздался топот быстро бегущих ног и из-за угла дома тетки Зины выскочил Васька.

— Славян! — заорал он на всю улицу, вмиг разрушив всю конспирацию. — Побежали быстрее! За мной!

Не дожидаясь, пока приятель вылезет из колючих кустов, Васек со всех ног бросился обратно, туда откуда только что прибежал.

Извернувшись, буквально рыбкой выпрыгнув из зарослей пикульки, Славка, поднимая пыль, побежал догонять друга.

— А я, — пыхтя как паровоз, глотая окончания кричал на ходу Васька, — вста… как договарива… собралс… и иду по улиц… А там! Ух! И там все наши собрали… И близнецы, и Серег… даже прише…

Они пробежали поворот, свернули в проулок и замерли у дальнего дома, в восхищении открыв рот.

Жить в маленькой, всего на тридцать дворов, деревне очень скучно, и любое происшествие мало-мальски выбивающееся из ежедневной рутины, вызывает у местных живой и неподдельный интерес. А уж когда в село заезжает новый житель… Да когда ТАКОЙ житель!

Первое, что видел Славка, был джип. Такой, какой они видели в фильмах про мафию и агентов тайных спецслужб. Черный, с хромированными вставками, огромный и тонированный.

Рядом стояла грузовая машина с манипулятором, называемая в народе «воровайкой», и выгружала из еще одного грузовика-длинномера контейнеры. Такие же, какие используют для перевозки всяких товаров, на огромных морских судах. И было их, этих контейнеров, аж целых три штуки.

Водитель манипулятора не вызвал у Славы никакого интереса — обычный мужичок, чуть с хитрецой во взгляде. Подобных он видел чуть ли не каждый день. А вот хозяин этих контейнеров вызывал оторопь. И тоже, словно шагнувший из фильма. Только теперь про крутых и безбашенных байкеров.

Высокий, здоровый, с татуировками на толстенных мускулистых руках. Одет в футболку-безрукавку с черепом на груди и камуфлированные штаны. Он руководил процессом разгрузки и подталкивал висящие контейнеры на нужное место.

Третий из разгружаемых контейнеров оказался самым тяжелым. Со скрипом, натугой и матерящимся хозяином манипулятора его поставили в ряд. Да и выглядел он серьезнее предыдущих. И металл потолще и помассивнее, и замок на нем был встроенным, а не навесным.

Получив расчет, грузовики, едва развернувшись в узком проулке, укатили прочь, оставив хозяина один на один с гурьбой восторженно глядящих мальчишек. Им не верилось, что такой крутой мужик приехал жить к ним в деревню.

Сняв черные очки, он взглянул на висевших на жердяном заборе пацанов, и, улыбнувшись, подошел к ним:

— Ну что, ребята, давайте знакомиться! Меня зовут Борис!

— А я Васька… Степка… Славка… Сергей… — закричали парни вразнобой, перекрикивая друг друга.

— Пойдемте, — махнул рукой огромный мужик, — покажу вам кое-что.

Парни горохом посыпались с забора, вплотную, едва не наступая мужчине на пятки следуя за ним.

Тот подошел к среднему контейнеру, открыл замок, распахнул двери:

— Глядите!

— Уау!!!

В темной глубине, загадочно поблескивая серебристым металлом, стоял мотоцикл! Такой же огромный, как и его хозяин. Отщелкнув растяжки и крепеж, Борис выкатил его из контейнера.

— Нарлеу… — начал было читать Славка надпись на его хромированном боке, но Сергей — городской парень, которого родители почему-то не забирали домой, хотя сентябрь уже на дворе, его перебил.

— Дурак что-ли? Харли Девидсон это читается!

— Покатаете? Покатаете? — со всех сторон на Бориса обрушился шквал просьб.

Мгновенно из незнакомого мужика, приехавшего в деревню, он стал их закадычным дружбаном.

— Конечно, — ответил он. — Только сначала помогите мне затащить вещи в дом.

Он открыл первый контейнер, до верха забитый сумками и коробками.

— Вот это затащим и покатаю.

— А в третьем тоже вещи? — спросил Славка.

— Нет, — вмиг лицо Бориса стало серьезным. — Третьим я займусь сам. Потом.

И он действительно покатал их всех, поочерёдно, заслужив тем самым несгибаемый авторитет и дружбу навечно. Ну, на месяц так точно.

А через неделю случилась беда. Ночь вдруг превратилась в яркий день. Озарилась вспышками в небе, засверкала трассерами летящих вниз лучей, вспыхнула звездами близких взрывов. С неба сыпались какие-то огромные предметы, страшно воя и стреляя во все стороны.

Батя, схватив под мышки Ирку — младшую сестру Славки и мамку, крикнув перепуганному парню чтобы не отставал, побежал по улице в строну оврага.

И наткнулись на стоявшего посреди пыльной дороги Бориса. Вокруг него светилась какая-то штука вроде прозрачной пленки, которая обвивала все тело, а в руках он держал… Славка не знал что это, но понял, что вот эта громадная многоствольная дрына является оружием. Причем таким, каким даже в фильмах не показывали.

Он стоял словно скала посреди бушующего океана — высокий и неприступный.

— Бегите ко мне, — закричал он, указывая в сторону, где располагался его дом. — Славян, ты же помнишь третий контейнер? Открывай двери и прячьтесь там, это вход в подпространственный бункер, там вы будете в безопасности!

— А ты, дядя Борис? — испуганно спросил парень.

Мужчина взглянул на мальчишку, загадочно улыбнулся и что-то сделал со своим оружием, отчего его стволы начали бешено, с механическим шумом вращаться.

— А я тут побуду. Надо же вас кому-то защищать.

Конец второй книги.