Лезвия и кости

2

Адриан

Чертов Донован.

Привести ее на мою вечеринку — это была намеренная провокация.

Три года я устраивал это ежегодное мероприятие в "Холлоус-Харвест" — праздник, который был для меня скорее обязанностью, чем праздником.

Я ненавидел эти вечеринки, громкую музыку, принудительное товарищество, даже связь с товарищами по команде казалась мне поверхностной. И все же я из года в год изображал любезного хозяина, маскируя свое презрение отработанным, стоическим выражением лица. Это была шарада, необходимый спектакль в игре видимости, в которую мы играли в Академии Крествуд.

Но Донован… он прекрасно понимал, что делает, приводя Сиенну сюда. Это было не просто случайное свидание, это было послание, четкое заявление. Он выставлял напоказ тот факт, что у него есть нечто, чего я желаю, нечто недосягаемое для меня — она.

Эта мысль грызла меня, как зуд, который я не мог почесать. Несмотря на смех и разговоры вокруг, я чувствовал себя изолированным, мое внимание постоянно перемещалось туда, где Сиенна и Донован смешивались с гостями.

Наблюдая за ними, какая-то часть меня хотела нарушить их маленький фасад, разрушить иллюзию их идеального вечера. Но я сдержался, сохраняя спокойствие.

Последнее, что я собирался сделать, это признаться, что хочу ее… даже если Донован знал об этом. Как только я проявлю хоть малейшую уязвимость, он победит, а я не хотел позволить ему победить.

Октябрьская ночь в "Холлоус-Харвест" была симфонией осенних красок под лунным небом. Когда я выходил из кукурузного лабиринта, хрустящий осенний воздух окутывал меня ледяными объятиями, одновременно непрошеными и знакомыми. Земля под моими ногами была усыпана опавшими листьями, их края закручивались, а цвета блекли, создавая мозаику из оранжевых, красных и коричневых оттенков. Над головой мягко покачивались скелетные ветви деревьев, их листья шелестели, словно шепча секреты. Вдалеке слышались слабые звуки смеха и музыки с вечеринки, сменяясь тихим, почти жутким спокойствием ночи.

Дорожка к дому с привидениями была тускло освещена, фонари мерцали и отбрасывали длинные тени на землю. Вдоль дороги стояли тыквы разных размеров и форм, их вырезанные лица — от причудливо улыбающихся до гротескно гримасничающих — освещались изнутри мерцающими свечами. Жутковатое свечение придавало окружению потустороннюю атмосферу. Время от времени налетал порыв ветра, пробирая до дрожи деревья и шелестя кукурузными стеблями, которые стояли высоко и зловеще, а их высохшие листья шептали секреты осенней ночи.

Когда я приблизился к дому с привидениями, атмосфера сменилась с безмятежной осенней ночи на атмосферу тонкой энергии и предвкушения. Впереди вырисовывалось строение, фасад которого был украшен так, чтобы вызывать одновременно страх и восхищение. Тени плясали по его поверхности, создавая впечатление, что сам дом живет зловещими намерениями. Снаружи собрались несколько моих товарищей по команде, каждый из которых был погружен в свой собственный мир.

Лиам Вулф прислонился к деревянному забору, его внимание было полностью поглощено романтическим романом, что резко контрастировало с обстановкой Хэллоуина. Он держал зажженную сигарету между пальцами, и ее дым вился в ночном воздухе. За его непринужденным фасадом чувствовалось отстраненное хладнокровие и необъяснимая глубина. Его глаза, изредка поднимавшиеся от страниц, казалось, вбирали в себя все и ничего не выдавали.

"…Вы собираетесь играть?" — с надеждой спросил женский голос.

"Возможно".

Майкл Картер разговаривал с девушкой, которая, казалось, была ему очень симпатична. Он слушал ее с вежливым вниманием, но в его ясных и сосредоточенных глазах не было ни малейшего интереса. Его поведение было спокойным и уравновешенным, а светлые волосы и очаровательная внешность давали ему повод для интереса. В нем чувствовалась скрытая сила, спокойная уверенность, которую он носил так же непринужденно, как и свой пиджак.

Эрен Мерсер усмехнулся, закатив свои ярко-зеленые глаза. Он стоял немного в стороне от остальных, его поза была напряженной, а руки глубоко засунуты в карманы. Его выражение лица выражало раздражение, брови были нахмурены, как будто он задумался или был раздражен происходящим. Я был с ним солидарен, хотя это было единственное сходство между нами двумя. От него исходила явная напряженность, целеустремленность и некая беспокойная энергия, которая, казалось, не соответствовала праздничной обстановке.

"Если вы не хотите здесь находиться, — огрызнулась другая девушка, — можете уйти".

Эрен сузил глаза, но ничего не сказал. Вместо этого он продолжал стоять и смотреть.

В стороне Генри Мэтерс потягивал воду, его глаза осматривали сцену спокойным, размеренным взглядом. Он стоял высокий и собранный, его физическое присутствие приковывало к себе внимание, излучая силу и спокойный авторитет. Он казался совершенно спокойным, его не трогали ни хаос вечеринки, ни ночная прохлада.

"Где твоя сестра, Мэтерс?"

Глаза Дэмиена Синклера поймали мой взгляд, и он ухмыльнулся — в этом знающем взгляде было много невысказанных слов. Его внешность была поразительной, с намеком на царственное высокомерие. В нем было определенное очарование, харизма, которая была столь же магнетической, сколь и опасной. Потому что в Дэмиене была опасная тьма… и время от времени, когда дела дома шли плохо, он находил способ выпустить ее наружу.

"Все еще трахаешься с Кеннеди?"

Генри сжал челюсти и бутылку с водой.

"Кто бы мог подумать, что все, что тебе нужно сделать, чтобы завоевать ее, это записать ее…"

"Хватит", — сказал я, не пытаясь скрыть свое отвращение. Я был не очень согласен с тем, как Леви Кеннеди заманил в ловушку младшую сестру Генри, но благодаря тому, что его мать опубликовала видеозаписи их совместного времяпрепровождения, об этом знали все.

Сказать, что Генри был в ярости, значит преуменьшить.

Однако им с Кеннеди удалось все уладить, потому что по мере того, как тренер увеличивал количество тренировок, недовольство уменьшалось.

"Черт, может, уже начнем?" спросил Дэмиен.

В этот момент появились Донован и Сиенна. Я старался не пялиться, но это было трудно. Его рука обвилась вокруг ее плеча, и он прижался к ней, о чем-то разговаривая. В ее зеленых глазах промелькнуло сопротивление — она не хотела делать то, о чем он говорил, но она согласилась.

Потому что, конечно же, она согласилась бы.

Сиенна Робертс всегда была такой идеальной девушкой для моего брата.

Это было жалко.

И раздражало.

"Да", — сказал я, отводя взгляд. "Ты знаешь правила. Тот, на кого упадет бутылка, должен зайти в дом с привидениями на семь минут".

"Все, что угодно", — сказал Дэмиен.

Некоторые девушки захихикали.

Я воздержался от того, чтобы закатить глаза.

Лиам даже не поднял глаз от своей книги.

"Кто первый?" спросил я.

"Пусть Картер идет". Дэмиен кивнул в сторону Майкла. "Поскольку Кеннеди здесь нет, чтобы занять место номер один, пусть идет номер 2".

Пока я наблюдал за ходом игры "Семь минут в раю", с каждым вращением бутылки в моем животе завязывался узел напряжения. Мои глаза невольно притягивались к Сиенне, и каждый раз, когда бутылка хоть немного приближалась к ней, мое сердце непроизвольно замирало. Сама мысль о том, что ее выбрали, что ей придется войти в дом с привидениями с кем-то, особенно с Донованом, вызывала во мне прилив дискомфорта. Это была не просто ревность или неприятие того, что она может быть с кем-то другим; это было глубже, сложнее. Мысль о том, что она находится в таком уязвимом, интимном месте, даже если это всего лишь игра, грызла меня, тревожила так, что я не мог до конца сформулировать.

Если кто-то и мог оставить ее уязвимой, то это был я.

Смех и нервное ожидание других участников игры казались далекими, фоновым шумом для внутреннего смятения, которое я испытывал. Каждый поворот бутылки, каждый раунд хихиканья и шепота только усиливал чувство безысходности.

А потом настала очередь Сиенны.

Ее пальцы слегка дрожали, когда она вращала бутылку. Время, казалось, замедлилось, пока она вращала бутылку, и наконец остановилось, безошибочно указывая на… меня.

Мое сердце сжалось, но не от волнения, а от сложного клубка эмоций, которые я не мог расшифровать.

Прежде чем реальность ситуации успела до конца проясниться, голос Донована прорезал напряжение. "Ты не должна заходить", — сказал он Сиенне, его тон был защитным, но в то же время в нем слышалась нотка раздражения.

"В чем проблема, малыш Виндзор?" спросил Дэмиен, наклонив голову. Засос на его шее практически сиял в лунном свете. "Ты не хочешь играть теперь, когда твоя подружка закрутилась? Так не пойдет". Его слова словно повисли в воздухе, как вызов, который никто не мог проигнорировать.

Я посмотрела на Донована: его глаза предостерегающе мигали в сторону Сиенны, словно обвиняя ее в том, что она закрутилась.

Шагнув вперед, я протянул Сиенне руку, пытаясь разрядить обстановку. "Не волнуйся, Донован, — сказал я, мой голос был спокойным, но твердым. "Разве ты не доверяешь мне Сиенну?"

Его ответом было прямое: "Нет". Он был четким, решительным и наполненным эмоциями, которые я не мог определить.

Глаза Сиенны мелькали между Донованом и мной, ища совета, решения. Ее нерешительность, неуверенный взгляд расстраивали меня. Почему она должна была смотреть на него в поисках одобрения?

Донован, однако, отвернулся, нахмурившись.

После минутной паузы Сиенна положила свою руку на мою. Я чувствовал легкую дрожь от ее прикосновения, когда она позволила мне повести ее в сторону дома с привидениями. Я остро ощущал все взгляды на нас, шепот, догадки.

Когда мы вошли в дом с привидениями, атмосфера ощутимо изменилась. Воздух стал прохладнее, в нем ощущался затхлый запах старых, нетронутых помещений. Тусклое освещение отбрасывало жуткие тени на стены, которые были украшены макабрическими декорациями — фальшивой паутиной, призрачными фигурами и случайным движением, заставляющим сомневаться в реальности происходящего. Была даже комната с сотней зеркал. Узкая дорожка была усыпана мерцающими лампочками, которые едва освещали путь и усиливали чувство предчувствия, которое, казалось, витало за каждым углом.

Я чувствовал напряжение в теле Сиенны, пока мы углублялись в темноту. Ее шаги были нерешительными, что резко контрастировало с ее обычной уверенной походкой. Чувствуя ее дискомфорт, я осторожно положил руку ей на спину — жест, призванный скорее направлять, чем запугивать. Скованность ее позы была очевидна, и я остро ощущал каждое ее движение, каждый вздох.

Неожиданно она повернулась ко мне, ее голос едва ли был выше шепота в мрачном пространстве дома с привидениями. "Я не собираюсь ничего с тобой делать", — сказала она твердым тоном. Но в ее словах прозвучала уязвимость, которую она редко демонстрировала, и я это уловил.

Я не смог удержаться от мягкой, циничной усмешки. "Я знаю", — ответил я, мой голос был низким и ровным. "Ты такая хорошая девочка для Донована, не так ли, Сиенна?" Слова покинули мой рот прежде, чем я успел их остановить, наполненные презрением. "На самом деле это довольно… разочаровывает".

"Разочаровывает? Я не понимаю". На ее лице отразилось замешательство.

Я на мгновение отвел взгляд. "Конечно, нет", — пробормотал я. Я снова повернулся к ней лицом, тусклый свет отбрасывал тени на ее лицо. "Ты забываешь, Сиенна, что ты выросла с нами обоими, а не только с Донованом. То, что я был старше, не значит, что я забыл". Несмотря на темноту дома с привидениями, я пристально смотрела на нее. "Я помню вздорную девчонку, которая однажды летом погналась за мальчишкой Нэшем после того, как он опрокинул мой шахматный набор".

Ее глаза расширились от удивления. "Ты помнишь это?"

Я прижал ее к себе, не отводя взгляда. "Я помню все. Вот почему так… досадно видеть оболочку той девушки, которой ты была раньше, и все потому, что ты с моим братом".

Сиенна отвела взгляд, ее голос едва слышно шептал. "Я не понимаю, о чем ты говоришь".

"Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю". Я огрызнулся, придвигаясь к ней ближе в удушливой темноте, достаточно близко, чтобы почувствовать тепло, исходящее от ее тела. Я был рад, что она не отступила, что в ней еще осталась часть того огня. "Раньше ты была дикой и безрассудной. Как ты думаешь, почему ты получила стипендию за свое фигурное катание? Потому что ты катаешься так же, как и раньше… пока вдруг не забыла, кто ты есть, и не превратилась в жалкую угодницу людей".

"Конечно, все изменилось", — ответила Сиенна, как будто ответ был самым очевидным в мире. "Я выросла. Я поняла, что у вас с Донованом совсем другая жизнь, чем у меня. Моя мать работала на твою мать, а после того как она…" Ее голос дрогнул, она не смогла закончить. "Ваша семья была достаточно добра, чтобы оставить ее на работе. Но как только мы закончили начальную школу, все изменилось для всех нас. Я училась в подготовительной школе только благодаря стипендии, а на коньках я хорошо каталась только потому, что вы разрешили мне пользоваться вашим частным катком на заднем дворе. Катки на заднем дворе — это ненормально, Эдриан. У вас обоих есть репутация, и у меня тоже. Я не могла продолжать быть… дикой… Я должна была быть более внимательной к тому, как я отражаю вас обоих".

"И поэтому Донован избегал тебя со средней школы?" отметил я, не в силах скрыть горечь в своем голосе. "Даже в старших классах он не хотел иметь с тобой ничего общего. И ты беспокоишься о том, как ты отражаешься на нем? Неужели у тебя нет гордости за свои достоинства?"

Сиенна отвела взгляд, в ее голосе прозвучали нотки покорности. "Я не могу винить его за это", — вздохнула она. "По сравнению с другими девушками, которые пришли из того же места, что и вы обое…"

"Прекрати", — резко оборвал я ее. "Перестань врать себе". Мой взгляд упал на ее губы, и меня охватило внезапное желание. Я наклонился к ней, мой голос стал шепотом, полным намерения. "Я могу поцеловать тебя прямо сейчас так, что ты забудешь обо всем остальном, включая моего брата. Чтобы ты поняла, что ты гораздо сильнее, чем думаешь".

Ее глаза расширились от шока, но она не отступила, ее вызов был по-прежнему ясен.

"Я могу поцеловать тебя так, как ты раньше — дико и безрассудно", — продолжал я, проводя большим пальцем по ее нижней губе и приближая свое лицо к ее лицу. "Я могу погубить тебя для любого другого, особенно для него".

Ее глаза опустились к моему рту, и там было… внимание.

Желание.

Она тоже этого хотела.

Но в этот момент дверь распахнулась: "Семь минут истекли", — сказал Донован, и его голос эхом разнесся по комнате. "Пойдем, Сиенна".

Она покачала головой, отстраняясь от меня.

Я не смотрел, как она уходит.

Да и не нужно было.

Она все еще была той огненной девушкой, что и раньше. Я видел это в ее глазах.

Я видел, как она была заинтригована мыслью о том, чтобы поцеловать меня.

И я сделал бы все, что в моих силах, чтобы она стала моей, чего бы мне это ни стоило.