Лезвия и кости

3

Сиенна

Рука Донована крепко обхватила мою руку, вытаскивая меня из дома с привидениями с силой, не оставляющей места для протеста. Как только мы вышли на улицу, по моему телу пробежал холодок, но что тому виной — хрустящий осенний воздух или тяжесть взгляда, обращенного на меня, — я не знала. Смущение, охватившее меня, не было похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала. Я была уверена, что мое лицо было таким же красным, как и волосы, и внезапно поблагодарила себя за то, что уже стемнело. Дом с привидениями, игра, Адриан — все это было как в тумане, в вихре решений, которые я не могла осознать.

Я чувствовала тяжесть обвиняющего взгляда Донована, даже не глядя на него. Этот взгляд, казалось, пронизывал меня насквозь, наполненный невысказанными вопросами и подозрениями. В этот момент под его пристальным взглядом на меня накатила волна вины, тяжелая и удушающая. Игривая атмосфера вечеринки теперь казалась гнетущей.

Я остро ощущала на себе взгляды других гостей, их едва уловимые перешептывания, когда мы выходили из темноты дома с привидениями. В воздухе витала атмосфера осуждения, и я чувствовала себя маленькой и незащищенной, чего никак не ожидала, когда согласилась играть в эту, казалось бы, невинную игру.

В голове проносились мысли и страхи: не нанесла ли я непоправимый вред тому, что было у нас с Донованом? Мысль о том, что мои действия в доме с привидениями с Адрианом, пусть и невинные, могли передать Доновану что-то другое, мучила меня. Я хотела бы объяснить, сказать ему, что мое решение пойти с Адрианом было не таким, каким казалось, что я просто не хотела ставить его в неловкое положение.

Но слова не шли, застревая в узле тревоги в горле.

Мне не следовало соглашаться идти в тот дом с Адрианом. Я даже не знала, почему согласилась на это. Меня тянуло побыть одной, сделать что-то, чего, как я знала, делать не следовало, но это было нечто большее. Это было и желание не разочаровать Донована, быть частью игры, в которую он хотел играть. Но теперь, когда меня вели прочь, я поняла, насколько это было ошибкой.

Когда мы снова подошли к группе, я была в замешательстве. "Я думала, мы уходим", — пробормотала я.

Брови Донована нахмурились в замешательстве. "Зачем нам уходить?" — спросил он. "У тебя была своя очередь. Теперь моя очередь".

Его слова были как ушат холодной воды, пробудив меня к реальности ситуации. Я застряла в игре, в которую больше не хотела играть, оказавшись между ожиданиями Донована и своими собственными запутавшимися чувствами.

"Ничего не случилось", — пролепетала я. Мой голос прозвучал более оборонительно, чем я предполагала.

Донован даже не взглянул в мою сторону. "Я не спрашивал", — холодно сказал он, сосредоточившись на игре.

Его отказ больно резанул, резко контрастируя с заверениями, которые я так отчаянно искала. Мне хотелось верить, что его отказ от расспросов продиктован доверием, но в глубине души грызущее сомнение подсказывало мне обратное. Его поведение было жестким, как будто он вымораживал меня.

Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять это.

Я сидела, прикусив нижнюю губу и стараясь не расплакаться. Я не хотела выставлять себя на посмешище перед этими людьми. Я не хочу привлекать к себе и Доновану больше внимания, чем уже привлекла.

Он покрутил бутылку в руках, его плечи напряглись, а выражение лица стало нечитаемым. В его позе чувствовалась скованность, и он по-прежнему не смотрел на меня, что убивало меня почти так же сильно, как его молчание. Его взгляд был прикован только к бутылке, крутящейся на полу. Я затаила дыхание. Может быть, она упадет на меня.

Но нет.

В конце концов он остановился и указал на девушку с темно-каштановыми волосами. Она была поразительна, ее изгибы подчеркивал наряд, казавшийся непозволительно откровенным для октябрьской прохлады. Я не могла не удивляться, как она не замерзла, ведь ее верхняя часть не оставляла никаких шансов для воображения.

Когда Донован наконец перевел взгляд с бутылки на девушку, воздух вокруг нас, казалось, стал еще холоднее. Его безразличие было безмолвным посланием, контрастирующим с теми словами, которые он не произносил, оставляя меня наедине с неуверенностью и неуверенностью, которые теперь омрачали наши отношения.

Девушка с темно-каштановыми волосами хихикнула — легкий, кокетливый звук, который, казалось, прозвучал громче, чем должен был. Ее друзья, плотным кольцом окружившие ее, подталкивали и шептались с ней, их волнение едва сдерживалось.

Донован грациозно встал. Он засунул руки в карманы — непринужденный жест, который казался вынужденным. Уверенными шагами он направился к дому с привидениями, спиной к группе и ко мне.

Девушка быстро поднялась на ноги и последовала за ним, ее движения были нетерпеливыми, но при этом она старалась сохранять видимость беззаботности. Вся сцена напоминала хореографический танец, в котором каждый знал свою роль, кроме меня.

"Ну вот, — заметил Дэмиен, в его голосе слышалось веселье. "Это только что стало интересно. Похоже, придется отомстить". Его слова были как спичка для разжигания напряжения в воздухе.

Я попыталась отгородиться от его голоса, чтобы не позволить его словам просочиться в суматоху, которая уже бушевала внутри меня. Но это было трудно. Я невольно проследила за Донованом, когда он скрылся в доме, и мое зрение слегка затуманилось от непролитых слез. Меня охватило чувство беспомощности, глубокая ненависть к игре, к ситуации, ко всему.

Я не должна была идти в дом с привидениями с Адрианом. Это все испортило. Один выбор все испортил. Смех и разговоры вокруг меня превратились в отдаленный гул, а мои мысли были поглощены сожалением и чувством потери, которое я не могла понять.

Часть меня хотела верить, что это просто продолжение игры, что Донован просто следует правилам и ничего больше. Он ведь не стал бы пробовать с ней что-то сделать, правда? Это были всего лишь "Семь минут на небесах", глупая игра, которая не переходила в реальность. То, что мы играли, не означало, что мы собирались изменять друг другу.

Я пыталась успокоить себя этими мыслями, чтобы унять бурю сомнений и страха, бушевавшую внутри меня. Но вид их совместной прогулки, то, как она нетерпеливо следовала за ним, — от этого зрелища я не мог отделаться. Мой взгляд задержался на двери еще долго после того, как она закрылась за ними, и этот образ запечатлелся в моем сознании.

И все же в моем нутре было какое-то затаенное чувство, коварный шепот, который говорил мне, что я не могу быть уверена в том, как поступит Донован, особенно в нынешних обстоятельствах. То, как он смотрел на меня, вернее, избегал смотреть на меня, жесткость в его позе, контролируемый гнев в движениях — все это указывало на нечто большее, чем просто игра. Он мог подумать, что я сделала что-то не так с Адрианом, и это могло быть его способом наказать меня, показать, каково это.

Мысль была невыносимой, но все же она цеплялась за меня, темным облаком омрачая мерцание огней и праздничные декорации вечеринки. Смех и разговоры вокруг меня казались далекими, словно я находилась в пузыре собственных сомнений и страхов, наблюдая за разворачивающейся сценой, которую я не могла контролировать.

Я резко вдохнула, от укуса холодного воздуха едва не задохнулась. Оранжевое сияние от разбросанных фонарей заливало вечеринку мягким, жутким светом, создавая длинные тени и очаги темноты.

Что-то привлекло мое внимание, и я оторвала взгляд от дома с привидениями, чтобы найти Адриана. Он стоял рядом с Лиамом, который, несмотря на тусклый свет, все еще читал свою книгу и, вероятно, не имел ни малейшего представления о том, что происходит. На губах Лиама лениво болталась сигарета, дым поднимался в ночной воздух, смешиваясь с туманом, стелившимся по земле.

Присутствие Адриана рядом с ним разительно отличалось. Он не читал и не участвовал в разговорах, которые кипели вокруг нас. Его внимание было приковано исключительно ко мне. Его глаза цвета грифельного оникса, казалось, пронзали окружающий свет и тень, фиксируясь на мне с интенсивностью, которая была почти осязаемой. В его взгляде было неспокойствие, смесь эмоций, которые трудно было распутать. В нем был гнев — возможно, на меня за то, что я сбежала, на Донована за его реакцию, а может, на легкомысленную игру, которая приняла серьезный оборот. И все же в этой буре эмоций ощущалось несомненное тепло, напоминающее о том напряженном моменте, который мы разделили в доме с привидениями.

Воспоминания о том моменте были яркими и тревожными. Как Адриан наклонился к ней, его тело стало темным силуэтом на фоне мерцающих огней дома с привидениями, его дыхание смешалось с моим. Гулкая атмосфера вечеринки с ее смехом и ропотом, казалось, исчезла, когда я вспомнила, как близко он подошел к тому, чтобы поцеловать меня.

Осознание этого поразило меня — должно быть, Донован увидел что-то в моих глазах, когда я вышла из дома, — мерцание чего-то большего, чем просто невинность.

Может быть… может быть, я заслужила такое отношение Донована. Если я видела его таким, каким он, должно быть, видел меня с Эдрианом…

А Адриан — его брат…

Я ничего не пила и все еще была готова к рвоте.

Дэмиен наклонился ближе, в его бледно-серых глазах смешались любопытство и озорство. "Как ты думаешь, что они там делают?" — спросил он, его глаза блестели в тусклом свете.

Я молчала, не отрывая взгляда от мерцающих теней, отбрасываемых фонарями. Вопрос повис в воздухе, так и оставшись без ответа, но Дэмиен не успокоился.

"Они там уже давно, тебе не кажется?" — спросил он с ноткой инсинуации в голосе.

"Заткнись, Дэмиен, — резко вмешался Адриан, его голос прорезал ночной воздух. В его тоне слышался намек на раздражение, редкая трещина в его обычно спокойной манере поведения.

Девушка, сидевшая на коленях у Дэмиена, посмотрела на меня, в ее глазах читалась жалость, больше похожая на снисходительность. Это действовало мне на нервы, усиливая бурю эмоций, с которой я уже боролась.

Не обращая внимания на упреки Адриана, Дэмиен наклонился ко мне еще ближе. "Как ты думаешь, ты бы узнала, если бы между Донованом и той брюнеткой что-то произошло?" — спросил он низким голосом. "Он бы выглядел по-другому? Может быть, на его шее осталась бы помада или волосы были бы взъерошены. Или, возможно, его одежда будет иметь запах ее духов".

Разочарование нарастало внутри меня, и я не могла больше сдерживаться. "В чем твоя проблема, Дэмиен?" спросила я, в моем голосе прозвучали нотки отчаяния.

Дэмиен бесстрастно пожал плечами, его губы искривились в довольной ухмылке. "У меня нет проблем", — спокойно ответил он. "Мне просто нравится хаос".

"Ты засранец", — пробормотала я.

"Так мне говорили".

Я не знала, что на это ответить, но даже в мерцающем свете на лице Дэмиена было что-то такое. Я не могла этого объяснить. Как будто его беспокоило то, что люди сразу же стали осуждать его, хотя он ничего особенного для этого не сделал.

Но мне должно было что-то привидеться.

Скрип двери дома с привидениями вернул меня к реальности. Донован и брюнетка вышли из дома, вернувшись в свет вечеринки. Мой взгляд сузился, я пристально смотрела на них, пока слова Дэмиена эхом отдавались в моей голове. Могу ли я определить, что что-то случилось?

Какая-то часть меня хотела довериться Доновану и поверить, что ничего не произошло. Однако другой, более сильный голос требовал правды. Донован выглядел как всегда невозмутимым, руки небрежно засунуты в карманы, волосы слегка взъерошены, что не предвещало ничего особенного. По одному лишь его поведению ничего нельзя было сказать.

Я перевела взгляд на брюнетку. Она уже присоединилась к своим друзьям, и их шепот был едва слышен на расстоянии. В ее глазах искрилась невысказанная тайна, и что-то было в ее блеске для губ, возможно, слегка размазанном, и в ее волосах — может быть, они были более растрепанными, чем раньше? Сомнения витали в моей голове, но в глубине души затаенное чувство подсказывало, что я уже знаю правду.

Я снова перевела взгляд на Донована, безмолвно умоляя его сказать что-нибудь, что успокоило бы меня так же, как я его. Он мог бы и не спрашивать, но мне было важно сказать ему, что между мной и Адрианом ничего не было. И, возможно, он сделает то же самое для меня.

"Что?" — спросил он в ответ, его тон ничего не выдавал.

В этот момент мое сердце словно разбилось вдребезги, но я не могла этого показать. Если это наказание за мои поступки, я приму его.

"Я просто готова уйти", — сказала я, мой голос был ровным, несмотря на боль внутри меня.

Я наполовину ожидала, что он будет спорить, заставлять меня терпеть эту ночь еще минуту. Но он кивнул. "Я тоже", — просто сказал он.

Он протянул мне руку — предложение было похоже на оливковую ветвь. Несмотря ни на что, я отчаянно искала хоть какую-то связь, хоть какой-то знак, что между нами еще что-то есть. Я взяла его руку, цепляясь за эту крохотную надежду.

Когда мы уходили, я чувствовала на себе пристальный взгляд, молчаливое, напряженное наблюдение, которое преследовало меня до самой парковки. Мне не нужно было оглядываться через плечо, чтобы понять, что этот взгляд принадлежит Адриану.