Лезвия и кости

5

Сиенна

Когда мы с Донованом подъехали к таунхаусу, который он делил с братом, меня снова поразило несоответствие между этим миром и моим. И неважно, что я жила в их поместье в Осеннем Бруке, когда росла из-за положения моей матери, я все равно не думала, что когда-нибудь привыкну к этому.

Таунхаус, роскошное двухэтажное здание недалеко от кампуса, свидетельствовал о том, какую жизнь вели братья Виндзоры, — далекую от скромного мира, который я всегда знала. Архитектура была современной и элегантной, с четкими линиями и широкими окнами, которые тепло светились в ночи. Внешний вид дома был выполнен в элегантном стиле: сочетание камня и дерева органично вписывалось в элитный район.

Передний двор таунхауса "Виндзор" был таким же внушительным и элегантным, как и само здание. К дому вела извилистая подъездная дорожка, усаженная аккуратно подстриженными живыми изгородями, изящно извивающимися по обширной территории. Железные ворота, богато украшенные и возвышающиеся, обозначали вход и открывали ухоженный и пышный ландшафт. Сад представлял собой гобелен из ярких цветов и разнообразных текстур: цветущие клумбы, аккуратно подстриженные газоны, стратегически расположенные деревья, обеспечивающие красоту и уединение. Ночью мягкое освещение освещало дорожки и подчеркивало особенности сада, создавая безмятежный свет на всей территории переднего двора. Это открытое пространство стало идеальным введением в роскошь и внимание к деталям, которые определяют резиденцию Windsor.

Это напомнило мне о том, что нужно украсить дом к Хэллоуину. Может, это и не поместье, но я была уверена, что Адриан позволит мне это сделать, несмотря на напряжение между нами. Раньше у него никогда не было проблем с этим.

Зайдя внутрь, я увидела не менее впечатляющий интерьер. Фойе открывалось в просторную гостиную, где на полированных деревянных полах стояли плюшевые диваны, а стены украшали произведения современного искусства. Пространство было безупречно оформлено, каждый предмет мебели и декора говорил об изысканном вкусе и достатке. Слева на верхний этаж вела парадная лестница, перила которой сами по себе являлись произведением искусства. Кухня, видневшаяся из гостиной, была оснащена самой современной техникой и сверкающими столешницами.

Жизнь здесь все еще казалась мне нереальной. Моя стипендия покрывала расходы на обучение и книги, но жилье было совсем другой историей. За возможность остаться здесь я была безмерно благодарна. Это был мир комфорта и роскоши, о котором я даже не мечтала. И все же среди роскоши не покидало ощущение чужака, гостя в мире, который не совсем принадлежит мне. Таунхаус, при всей его красоте и комфорте, был постоянным напоминанием о разных путях, которые мы с Донованом прошли, прежде чем наши жизни переплелись, и в нем постоянно присутствовало ощущение, что я недостойна находиться здесь, что я должна постоянно заслуживать свое место.

И после сегодняшнего вечера я не чувствовала, что хорошо справилась с этой задачей.

Поездка в машине была удушающе тихой, по крайней мере для меня. Каждая попытка завязать разговор замирала в горле, заглушаемая густым воздухом невысказанных слов и неразрешенных чувств.

Пока мы двигались по роскошному интерьеру таунхауса, Донован вел нас к своей комнате, его шаги были целеустремленными и быстрыми.

Я на мгновение замешкалась, а затем последовала за ним, надеясь на какое-то разрешение или хотя бы признание событий этой ночи. Но когда я подошел к его двери, он повернулся, фактически заблокировав вход и заполнив дверной проем своим присутствием.

"Послушай, — начал он, его тон был лишен той теплоты, которой я так жаждала, — я собираюсь принять душ, а потом лечь спать. Завтра у меня раннее занятие, и мне нужно хорошо отдохнуть".

Его слова были холодными и отстраненными, как и он сам, и я старалась не обращать внимания на то, как от них замирает мое сердце. Я стиснула зубы, чтобы сдержать свои эмоции, борясь с желанием спорить или умолять его. Мне так хотелось, чтобы он попросил меня пойти с ним в душ, даже пригласил остаться на ночь.

Но приглашения так и не последовало.

Выдавив из себя улыбку, которая больше походила на гримасу, я выдавила из себя пустое: "Конечно. Спокойной ночи". Мой голос был шепотом покорности, маской, чтобы скрыть боль. Я не хотела, чтобы мои чувства причиняли ему неудобства.

Он ничего не ответил и не поцеловал меня на ночь. Вместо этого он отвернулся, оставив меня стоять на месте и бороться с осознанием того, что он действительно злится на меня.

Мое сердце разрывалось от желания протянуть руку, чтобы словами или прикосновением преодолеть растущую пропасть между нами. Но страх усугубить ситуацию удерживал меня.

Я повернулась, оставив комнату Донована позади, и пошла по элегантному коридору к своей комнате. Проходя мимо, я мельком увидела комнату Адриана, расположенную между комнатой Донована и моей собственной. То, что моя комната не находилась рядом с комнатой Донована, всегда озадачивало меня, но я никогда не высказывала своих мыслей. В конце концов, дом принадлежал Адриану, а я была здесь всего лишь гостьей, благодарной за крышу над головой.

Моя комната, хотя и не была столь величественной, как остальные помещения дома, была удобно обставлена и имела свой собственный шарм. Стены были выкрашены в мягкий, успокаивающий оттенок голубого, дополняющий белую отделку и плюшевый ковер кремового цвета. Центральное место занимала кровать королевского размера, устланная пушистым покрывалом и несколькими подушками. Мебель была подобрана со вкусом и функционально: изящный комод, уютное кресло в углу и небольшой письменный стол у окна, из которого открывался вид на сад. В комнате также стояла скромная книжная полка, заполненная множеством книг и несколькими личными вещами, которые помогали чувствовать себя как дома.

Закрыв дверь, я переоделась в удобную рубашку для сна и пижамные штаны. Несмотря на морозный воздух снаружи, в комнате было тепло и уютно. Я глубоко вздохнула, чувствуя, что события прошедшего вечера давят на меня.

Я забралась в постель и натянул одеяло до подбородка, надеясь, что сон придет быстро и избавит от мыслей, кружащихся в голове. Но неуловимый покой сна оставался недосягаемым. Я ворочался и ворочался, мягкое одеяло и плюшевые подушки не давали мне уверенности, в которой я так отчаянно нуждался. В голове прокручивались события этой ночи, каждое воспоминание сопровождалось тревогой и сожалением.

В какой-то момент до моей комнаты донесся звук открывающейся и закрывающейся входной двери. Я лежала неподвижно, прислушиваясь, и мне показалось, что я слышу приглушенный звук голосов. Это был голос вернувшегося Адриана, и, судя по слабому шуму, он был не один.

При этой мысли меня охватил неожиданный прилив ревности. Я быстро постаралась подавить ее, решив, что это неожиданное чувство — всего лишь побочный продукт моего конфликта с Донованом. Адриан мог привести домой кого угодно. И он должен. Это был его дом. Если ему нужна компания — хорошо. Он должен ее получить. Меня это не касалось.

Однако, несмотря на это, чувство сдавленности в груди не проходило.

Я пробовала считать, представлять овец, замедлять дыхание — все, о чем я слышала, что должно было помочь уснуть. Что бы я ни делала, сон продолжал ускользать.

Я снова перевернулась в постели, взбивая подушку в тщетной попытке найти удобное положение. Тишина в доме резко контрастировала с вихрем мыслей в моей голове. Каждый малейший звук казался усиленным в этой тишине, каждый скрип и шепот напоминали о том, что я одна, что Донован злится на меня, что, возможно, он даже не хочет, чтобы я была здесь, и просто проявляет вежливость, не говоря мне об этом.

Сон, похоже, не станет моим спасением сегодня ночью.

К черту.

Я сбросила одеяла и решила выпить стакан теплого молока. Этот трюк я еще не пробовала.

Я на цыпочках спустилась на кухню, внимательно следя за тишиной, окутавшей дом. Мне не хотелось будить Донована или привлекать к себе внимание. Добравшись до кухни, я налила себе стакан и сунула его в микроволновку. Когда напиток нагрелся, я сделала большой глоток и уставилась в темноту за окном.

Я не знала, как все исправить.

Мне хотелось поговорить с Донованом, услышать от него, что у нас все в порядке, но я знала, что это не имеет значения. Он не захочет разговаривать, а значит, мне придется справляться с этой тревогой в одиночку.

Допив молоко, я сполоснула стакан и поставила его сушиться на полку, мои движения были механическими, почти медитативными.

Надеюсь, этого было достаточно, чтобы уснуть.

Я поднялась наверх, миновав закрытую дверь Донована и Адриана…

Через дверь доносились приглушенные звуки. Я остановилась, поняв, что она слегка приоткрыта. Я знала, что должна идти прямо в свою комнату, что не мое дело вмешиваться. Но любопытство грызло меня.

А может быть, мне было одиноко, а Доновану, похоже, было все равно.

Я сделала паузу, внутренне размышляя. Я не должна лезть не в свое дело. Я знала это. Но я все равно задержалась.

Рассудив, что это всего лишь минутная слабость, вызванная необходимостью отвлечься от собственных переживаний, я приблизилась к двери.

Всего лишь взгляд.

Быстрый взгляд, чтобы удовлетворить это необъяснимое любопытство, а затем я вернусь в свою комнату.

Сердце бешено колотилось, когда я шагнула вперед, к комнате Адриана. Но я не могла остановиться.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я приоткрыла дверь достаточно широко, чтобы заглянуть внутрь. Комната была тускло освещена единственной лампой на прикроватной тумбочке, отбрасывающей длинные тени, которые плясали по стенам. Мои глаза приспособились к приглушенному свету, открыв передо мной интимную сцену.

В центре комнаты, на кровати "Калифорния Кинг", лежали Адриан и какая-то девушка с вечеринки. Они оба стояли на коленях, полностью обнаженные, и он трахал ее сзади. Его руки крепко обхватывали ее талию, длинные черные волосы каскадом спадали по спине. Она прижалась к нему, их тела сплелись в страстном объятии. Их движения становились все более неистовыми.

Я смотрела, почти застыв, как они двигаются вместе в интимном ритме. Ее голова откинулась назад, обнажив нежную шею, а губы Адриана жадно нашли изгиб ее плеча. В этот момент время словно перестало существовать, и они были поглощены своим собственным миром удовольствия.

Во мне всколыхнулась смесь эмоций, сочетающая ревность и отвращение.

Мне хотелось броситься вон из комнаты, оставить их в момент страсти, но больное любопытство удерживало меня на месте. Я не могла отвести взгляд. Мне не следовало здесь находиться, но я не могла решиться уйти.

Стоя в дверях и наблюдая за движением их тел, я задавалась вопросом о своих собственных мотивах. Злилась ли я из-за того, что они занимались сексом? Потому ли, что это было с кем-то, кто не был мной? Или это был шок от того, что такой интимный момент разыгрывался так близко от меня?

Я наблюдала за тем, как Адриан двигается — его мощное тело в ровном ритме, без колебаний входит и выходит из девушки. Он точно знал, что делает. Он точно знал, какое удовольствие доставляет ей.

Я перевела взгляд на девушку. Ее лицо было искажено в чистом экстазе. Ее глаза закатились, губы разошлись, дыхание стало прерывистым, когда ее настигла кульминация.

Зрелище, представшее передо мной, не было похоже ни на что, что я когда-либо видела вживую. Сильные, тонизированные мышцы Адриана напрягались, когда он входил в женщину, а ее стоны удовольствия эхом разносились по комнате.

Руки Адриана двигались, проводя вверх и вниз по ее бокам, время от времени задевая чувствительную кожу, заставляя ее конвульсивно извиваться под ним. Он точно знал, как нажать на ее кнопки, как отправить ее к новым вершинам наслаждения.

Мое сердце бешено колотилось в груди, и я чувствовал трепет в животе, наблюдая за ними. Это была не просто ревность, поняла я. В интенсивности их траха было что-то неоспоримо… манящее.

Я хотела быть на ее месте.

Донован никогда раньше не заставлял меня так говорить. Он никогда не заставлял меня чувствовать себя так.

И я хотела этого.

Я хотела почувствовать, каково это.

Стоя на месте, не отрывая взгляда от открывающейся передо мной сцены, я почувствовала, как внутри меня все зашевелилось. Проснулись ощущения, которых я никогда раньше не испытывал. Как будто мое тело наконец-то откликнулось на желания, которые я так долго подавляла.

Я шагнула ближе к двери, чувствуя, как бешено колотится сердце и учащается дыхание, подталкивая себя к тому, чтобы наконец воспользоваться этой возможностью. Мне нужно было увидеть, на что это похоже. Мне нужно было испытать то же удовольствие, что и они.

И все же его лицо выглядело… неподвижным. Незатронутым. Получал ли он от этого удовольствие? Чувствовал ли он что-нибудь вообще? Адриан всегда был стоическим и безэмоциональным… но был ли он таким даже в такой интимный момент, как секс?

"О, Адриан, прямо здесь", — вскрикнула девушка.

Мое лицо покраснело, и я заскулила.

Хныкал.

Я поджала губы, надеясь, что это было не так громко, как прозвучало в тишине.

Но глаза Адриана обратились к моим.

Я ждала, что он закричит, остановится, но он этого не сделал. Он продолжал трахать ее. И все это время его глаза не отрывались от моих.

У меня перехватило дыхание. Я должна был уйти. Меня поймали. Но я была парализована.

Мне нужно было… Мне нужно было видеть, как он кончает.

Мне нужно было, чтобы он смотрел на меня, пока кончает.

Я слышала, как участилось его дыхание, совпадающее с моим. Я хотела, чтобы он смотрел на меня так, как я чувствовала, когда он дергал девушку за талию, как он двигался с таким голодом и желанием. Я хотела, чтобы он так смотрел на меня, чтобы я была нужна ему так же, как она.

Он задвигался быстрее, сильнее. Я слышала влажный звук шлепанья тела о тело, ритмичный шлепок кожи о кожу, который эхом разносился по комнате.

Он был так близко.

Я чувствовала это.

Я не знала как, но чувствовала.

Моя сердцевина пульсировала от желания, от потребности, но я игнорировала свои желания, чтобы наблюдать за ним.

Он был прекрасен.

Я не могла отвести от него взгляд.

"Сиенна".

Мои глаза расширились.

Это было мое имя…?

Мне показалось?

Или это был жар момента, страсть настолько сильная, что она вышла за пределы реальности и стала единым целым с самой сутью нашего существа?

Лицо Адриана исказилось, выражение его лица представляло собой идеальную смесь сырых эмоций и необузданного вожделения. Его глаза были прикованы к моим, взгляд был напряженным, требовательным. Казалось, он потерял контроль над сдерживанием и стал таким, каким был на самом деле.

Чертов зверь.

И я смогла это увидеть.

Я видела его.

Я смотрела, полностью завороженная разыгравшейся передо мной сценой. Я чувствовала, как мое тело отзывается, как бешено колотится сердце и учащается дыхание, подстраиваясь под ритм их траха.

А потом это случилось.

Тело Адриана напряглось, его мышцы напряглись, когда он держал себя глубоко внутри девушки, и он освободился.

Я видела, как его охватило удовлетворение и облегчение, словно он долгое время носил в себе этот груз, и вот, наконец, он отпустил его.

Я была заворожена этим моментом. Я чувствовала, как нарастает мое желание.

Затем, медленно, Адриан отстранился от девушки, и я поняла, что мне нужно идти в свою комнату.

Я не хотела видеть, как он рухнет на нее сверху. Я не хотела видеть, как он заключает ее в свои объятия.

Поспешив в свою комнату и не потрудившись закрыть дверь, чтобы поскорее оказаться в постели, я сказала себе, что это потому, что не хочу вспоминать о том, что с Донованом у меня ничего подобного не было.

Но даже я не могла отрицать правду.

Я не хотела смотреть на то, что случилось потом, потому что не хотела видеть Адриана с кем-то другим.

И я не знала, как к этому относиться.