Ликвидатор

Глава шестая

Старший научный сотрудник закрытого НИИ Саратова Вадим Витальевич Прохоров спустя пять недель после встречи с некими, в ультимативной форме предложившими сотрудничество господами, был неожиданно вызван в кабинет директора института. Когда инженер вошёл в просторный кабинет шефа, то сразу же обратил внимание на незнакомого мужчину, одетого в дорогой зелёный костюм и сидевшего возле окна. Впрочем, он сразу догадался, что мужчина пришёл за ним. И следующие слова шефа только подтвердили догадку.

– А-а, Прохоров! Заходи, дорогой, садись. Чаю с булочкой хочешь? – предложил Дедовской.

– Нет, спасибо, Сергей Борисович, не хочется. Мне бы минералки. – Взгляд Прохорова наткнулся на стоящую перед директором маленькую стеклянную бутылочку с синей этикеткой.

– Бери, – согласно кивнул Дедовской и молча наблюдал, как надежда всего института сдирает жестяную пробку и наливает пузырящийся напиток в стакан.

Когда Прохоров оторвал губы от стакана, директор придал своему лицу соответствующее моменту выражение и торжественно сказал:

– Вадим, я рад тебе сообщить, что твоей разработкой заинтересовались очень серьезные люди. – Взгляд Сергея Борисовича непроизвольно упал на гостя в зелёном костюме. – Вот передо мной официальное письмо о твоем переводе в один из подмосковных центров, специализирующихся на психотропных. Как раз то, о чем ты мечтал. – Дедовской продемонстрировал Вадиму Витальевичу документ с большой гербовой печатью и спрятал его в прозрачную папку. – Но, как ты понимаешь, я не очень хотел бы тебя отпускать. Так что окончательное решение за тобой. Без твоего согласия никто не может тебя насильно перевести на другую работу. Думаю, тебе интересно будет познакомиться с профессором Славгородским, возглавляющим центр, где ты, воз можно, будешь работать.

Дедовской протянул руку в сторону гостя. Мужчина в зеленом костюме встал, так же как и Прохоров, они сделали, полшага навстречу друг другу и обменялись рукопожатиями.

– Вадим Витальевич, – слегка поклонился инженер. – Радиотехник.

– Профессор Славгородский, – представился гость из «Золотого ручья». – Давайте присядем, думаю, нам есть о чем поговорить. – Профессор улыбнулся и первым опустился на один из стоящих вдоль стены кабинета мягких стульев. Рядом примостился Прохоров.

– Как вам уже сказал господин директор, мы внимательно изучили ваши разработки и очень заинтересованы в том, чтобы пригласить вас к нам в Центр. Насколько мне известно, Вадим Витальевич, в настоящее время вы испытываете некоторые затруднения и в плане проживания в коммунальной квартире, и в плане недостаточного для учёного такого уровня поощрения вашего труда.

– Что правда, то правда, – согласился Прохоров, вспомнив о полученных накануне от своих новых «хозяев» трех пухлых пачках ассигнаций, по курсу равных восьми тысячам долларам США. В доме инженера уже месяц как не переводились красная рыба, свежие фрукты, мясные деликатесы и хорошие вина. Все вышеназванное покупалось по баснословно высоким ценам на рынке.

– Вот я и хотел бы предложить вам вместе с семьей переехать в ближнее Подмосковье, в отдельную двухкомнатную квартиру улучшенной планировки. Ну а заодно начать на практике осуществлять свои замыслы в компании единомышленников. Уверен, вам понравится работать в моем коллективе! – блеснул белоснежными искусственными зубами Славгородский. – Что же касается заработной платы, то я обещаю вам ровно в три раза более высокую, чем получаете здесь, в Саратове, – последнюю фразу профессор произнес с видом раздающего рождественские подарки благодетеля.

А Прохоров только мысленно рассмеялся. Он вкусил всю прелесть обладания большими деньгами, и даже недавнее похищение дочери уже не казалось ему чем-то сверхчудовищным. Он мысленно оправдывал завербовавших его людей, рассуждая примерно так:

«По-хорошему, я ни за что в жизни не связался бы с такими людьми. Просто я всю свою жизнь опирался на старые догмы о служении Родине и народу, на поверку оказавшимися гнилыми и несостоятельными! Этой самой Родине гораздо выгодней задурить голову человека всякими псевдопатриотическими лозунгами, чем платить соизмеримую с его трудом зарплату. Как хорошо, что я вовремя прозрел!..»

– Ваше предложение звучит весьма заманчиво, – ответил Прохоров внимательно наблюдающему за его реакцией на сделанное предложение профессору. – Да, я нуждаюсь в деньгах и нормальных условиях жизни. Но… – он заметил, как мгновенно напряглись мускулы на лице Славгородского, – если честно, у меня нет денег даже на переезд на новое место. Ведь нужно заказывать контейнер, оформлять множество документов о выписке-прописке и всякое такое. А как не раз говорила мне моя жена, у научных работников руки не из того места растут!

Славгородский натянуто рассмеялся, на лице же Дедовского появилась презрительная гримаса: «И когда только недотепа Прохоров смог стать таким практичным и предусмотрительным? Чувствует, что профессор его с потрохами покупает, так старается выжать из него по полной схеме… Вообще он стал какой-то странный в последнее время. Даже потолстел, чего не припомню за все пятнадцать лет его работы. Что-то здесь не так…»

– Вадим Витальевич, все это такая ерунда! – Профессор достал из нагрудного кармана носовой платок и высморкался, громко свистя бронхами. – Я все организую. Вам только нужно подписать трудовой договор, а дальше пусть вашу многоуважаемую жену ничего не беспокоит. В будущем все проблемы подобного рода будут решать специалисты, достаточно только написать письменную заявку.

– Неужели? – Прохоров без разрешения директора института извлек из пачки сигарету и закурил, не обращая внимания на покрасневшее от раздражения лицо властного управителя. Дедовской очень любил, когда все сотрудники института пляшут под его дудочку, а тут такая неслыханная наглость! И ведь прекрасно знает, стервец, что хозяин просторного кабинета на дух не переносит табачный дым, так как является астматиком со стажем.

– Всё до невозможности просто. – Славгородский поднял стоящий рядом с ним «дипломат» и достал оттуда два белых листа с напечатанным текстом и уже проставленными печатями. – Берите авторучку и подписывайте… – Он протянул Вадиму Витальевичу золотой «паркер».

Прохоров нашел глазами одиноко стоящую на подоконнике тарелочку от недавно выброшенного завядшего цветка в горшке, сделал две глубокие затяжки, раздавил сигарету и взял из рук Славгородского один экземпляр договора. Внимательно прочитал его и вернул хозяину.

– Не подходит.

– Что? Что именно вас не устраивает? – забеспокоился профессор, а директор института аж заёрзал на своем кожаном кресле, вот до какой степени его раздражали происходящие прямо на глазах перемены в некогда тихом и сереньком сотруднике. Сразу же после открытия алгоритма он стал циничным и самолюбивым, как кинозвезда. Противно! Скорей бы его вышвырнуть!.

– Здесь написано, что договор всего на три года. А потом? Квартиру отберут, переведут в какое-нибудь захолустье, так или нет? – Прохоров прекрасно знал, что это не так, но ему хотелось, чтобы заезжий профессор начал его уговаривать и обещать золотые горы. Прохоров очень хотел признания своих бесспорно выдающихся открытий в области психотропных систем. С недавних пор он понял, что вправе сам ставить условия и не мог отказать себе в таком удовольствии.

– Здесь всё гораздо проще, – отмахнулся Славгородский – Квартира записывается на ваше имя. А насчёт договора… Если я решу, что специалист мне полезен для дальнейшей работы, то он будет работать в моём Центре и после окончания срока договора.

Профессор сделал особое ударение на словах «я» и «моём», поэтому Прохоров решил не перегибать палку, а молча взял у Славгородского «паркер» стоимостью две тысячи долларов и поставил свою подпись на обоих экземплярах документа.

Пока он скрипел золотым пером по бумаге, в кабинете директора института повисла полная тишина. Только едва слышно жужжала бьющаяся о стекло за массивными красными шторами глупая муха.

Несколько дней назад она соблазнилась доносившимся из открытой форточки запахом лежавших на столе Дедовского свежих булочек, обсыпанных сахарной пудрой, залетела в кабинет и наелась досыта, но когда решила убраться восвояси, оказалось, что форточку закрыли. Теперь ее ждала неминуемая смерть – либо медленная, в попытках пробиться на свободу через прозрачное, но такое крепкое стекло, либо мгновенная – от удара мухобойкой.

Старший научный сотрудник закрытого НИИ не знал, что, начиная со дня похищения маленькой Даши, его собственная жизнь стала зеркальным отражением судьбы попавшей в кабинет Дедовского мухи. Ведь он только прикоснулся к заветной кормушке. В дальнейшем, как и муха, он влезет в нее руками и ногами. А когда осознает всю глубину затянувшей его бездны, будет уже слишком поздно…

– С этим закончили. – Славгородский аккуратно спрятал в чемоданчик подписанные инженером листы, но тут же достал оттуда еще два. – И такие вот, будьте добры…

– А эти зачем? – Прохоров, быстро пробежал глазами текст и непроизвольно тяжело вздохнул. Перед ним лежала подписка о неразглашении государственной тайны.

– Какие-то проблемы, Вадим Витальевич? Или мне показалось? – прищурился Славгородский, и в глазах его появилась усмешка.

– Или, – Прохоров быстро поставил ещё две подписи и вопросительно посмотрел на профессора. – Ну и когда мне начинать сворачиваться?

– А прямо сейчас, – ответил тот, защелкнул замки «дипломата» и торжествующе повернулся к Дедовскому: – Кто оказался прав, Сергей Борисович, я или мыши?

– Не знал, что вызываю у вас такие ассоциации, – насупился директор института.

– Да я так просто, к слову. Не обижайтесь, дорогой, не обижайтесь. Всё в порядке. Просто у меня хорошее настроение…

Профессор встал, поправил на груди пиджак, надел спрятанные в боковом кармане очки-хамелеоны и положил тяжелую руку на плечо Прохорову.

– Сегодня скажете своей дорогой супруге, чтобы начала потихоньку собирать вещи и закруглять всякие там делишки. Пусть особенно не торопится, на всё про всё я даю вам целых две недели. Да, чуть не забыл… – Гость задумчиво поскреб уже успевшую отрасти щетину. – Скажите, Вадим Витальевич, у вас новая мебель дома, или её уже пора… сами понимаете… заменить?

– Какое это имеет значение?

– Дело в том, что предоставляемая вам новая квартира уже на две трети обставлена всем самым необходимым, включая автоматическую стиральную машину и центрифугу для утилизации мусора. Нет, правда, таких вещей, как телевизор, пылесос, шторы на окнах и… Со дня переселения всё содержимое квартиры является вашей собственностью, так что если то, что сейчас стоит у вас в комнате, не новее трёхлетней эксплуатации, я рекомендовал бы не заниматься лишней транспортировкой. Соберите лишь одежду, личные вещи, бытовую технику, если таковая имеется, и прочие семейные мелочи. Чтобы весь скарб вошёл в обычный двухтонный автомобильный контейнер. Он будет около вашего дома ровно через две недели, день в день, в десять часов утра. Вещи повезёт грузовик, а сами поедете на микроавтобусе «Латвия». С собой возьмите только деньги и документы, всё остальное – в контейнер. Здесь, в институте, ничего улаживать не нужно, всё уже обговорено, необходимые документы о вашем переводе придут в «Золотой ручей» без нашего с вами участия. Так я говорю, господин Дедовской?

Директор согласно кивнул и буркнул что-то нечленораздельное.

– Тогда всё, счастливо.

Славгородский по очереди попрощался за руку с Прохоровым и директором института, взглянул на часы и величественной походкой прошествовал через кабинет и скрылся за дверью.

В помещении повисла секундная пауза.

– Я не нужен? – первым спросил Прохоров, уже поворачиваясь к выходу.

– Идите работайте, Вадим Витальевич, – смотря в давно немытое окно, равнодушно бросил Дедовской и в задумчивости облокотился на массивный дубовый стол. Директор наблюдал за терзаемыми осенним ветром ветками березы и за эдаким, всё ещё не сорванным, желто-коричневым листком в форме сердца. Осень заканчивалась… Ещё две недели, и, возможно, выпадет первый снег. Нагрянут морозы. А за ними, совсем скоро, Новый год. Тысяча девять сот девяносто второй от Рождества Христова.

На следующий день старший научный сотрудник пришел на работу в совершенно новом твидовом пиджаке, черных брюках, белой рубашке с красным галстуком и сверкающих, вишневого цвета, ботинках. Начиная с этого дня он уже почти не работал, а только бесцельно слонялся по институту, несколько раз за день по полчаса просиживал в институтском кафе, попивая кофе со сливками и не особо желая вступать в беседы с коллегами. На все вопросы Прохоров отвечал односложно: «Да», «Нет», «Возможно», «Перевожусь», «Две недели» и тому подобное. Сотрудники НИИ сильно ему не докучали, знали – у парня чемоданное настроение. Мысленно он уже там, на новом месте, с новыми зарплатой и квартирой и новыми, несоизмеримо большими возможностями продолжать исследования по известной теме. Но в одном мнение коллег было единым – после открытия алгоритма Прохоров зазнался, стал смотреть на всех свысока.

На четвертый день после подписания документов Прохоров возвращался после работы домой, привычно зашел в свой подъезд и вдруг услышал, как сзади кто-то негромко чихнул. Он обернулся и заметил стоящего возле почтовых ящиков мужчину в тех же самых черных джинсах и той же, только теперь уже с белой меховой подкладкой, черной джинсовой куртке.

Мужчина легонько кивнул и тихо спросил:

– Всё в порядке? Один?

– Да. – Вадим Витальевич ощутил уже почти забытое чувство страха.

– Приезжал профессор? – Мужчина покосился на торчащий из расстёгнутой кожаной куртки Прохорова узел галстука. Уже четвёртый день он видел этот условный знак.

– Приезжал. Через десять дней, семнадцатого утром, отчаливаю в «Золотой ручей». Новый адрес проживания пока не знаю, не говорили. Документы на перевод оформляют, договор и документ о неразглашении я уже подписал.

– Хорошо. Мы тебя сами отыщем, не беспокойся. Возьми деньги и таблетку. – Гонец достал из-за пазухи две пухлые пачки денег, перетянутые резинками, и небольшую коробочку. – На следующей неделе, как и договаривались, получишь ампулу с противоядием. Зарплату тебе новую определили в двадцать тысяч в месяц. Доволен?

– Спасибо… Какие дальнейшие инструкции? Что мне делать? – Прохоров поспешно затолкал деньги в куртку, а таблетку положил в карман брюк. – Как связываться будем?

– Много задаешь вопросов. Всё узнаешь из письма. Его получишь уже на новом месте. За тобой постоянно будут смотреть. Знай это. Работай спокойно месяц, три, год – сколько нужно. Для связи с нами получишь портативную рацию, настроенную только на одну волну. Сигнал с нее идет кодированный, не прослушают. Внешне она как карманное радио, с антенной и несколькими местными диапазонами. Никто ничего не заподозрит. Слушай дома, бери его на природу, куда угодно, только не в Центр. Как включить связь, узнаешь из письма. Глупостей, надеюсь, не станешь делать? – взглядом волка окинул Прохорова представитель «структуры».

– Что вы, нет конечно! Только… как деньги от вас получать буду? – не удержался от мучившего его вопроса Вадим Витальевич и тут же заметил, как в полумраке вечернего подъезда, освещенного лишь одной тусклой и грязной лампочкой под потолком, сверкнули в понимающей ухмылке фиксы собеседника.

– Молодец, правильно мыслишь! – одобрительно закивал мужчина. – Вопрос несложный, всё узнаешь из письма. Только читай его сразу же, как найдёшь.

– Почему? – ничего глупее Прохоров спросить не мог, но вопрос сорвался с. языка сам собой.

Гонец мафии только негромко выругался и, не прощаясь, вышел из подъезда, громко хлопнув дверью. Вадим Витальевич еще с минуту в задумчивости стоял возле закутка с висящими на обшарпанной стене почтовыми ящиками, а затем медленно поднялся по лестнице на третий этаж. Последние перед отъездом дни тянулись ужасно медленно. Вадим Витальевич уже не ходил в институт, сказавшись больным, целыми днями бродил по Саратову, мысленно прощался с городом своего детства, который покидал одному Богу известно на какой период. Как минимум на несколько лет, а вполне возможно, что и навсегда. Он зашел к каждому из своих знакомых, сообщил о скором отъезде и обещал приезжать в отпуск. Но мысленно Прохорову нестерпимо хотелось как можно быстрее покинуть периферию и уехать в западном направлении, где, по его твердому мнению, и была настоящая жизнь. В Саратове оставалась только двоюродная сестра Маши, все остальные родственники или проживали в самых разных уголках страны, или уже умерли. В том числе и родители обоих супругов Прохоровых. Так что Вадим Витальевич пребывал в незыблемой уверенности, что возвращаться обратно его уже никогда не потянет. Уехать, скорей уехать!

В назначенный день у подъезда дома по улице Социалистическая остановился военный, выкрашенный в традиционный зеленый цвет бортовой грузовик ГАЗ-66. Рядом с ним стояла светло-коричневая «Латвия» с водителем и двумя дюжими молодцами в свободной гражданской одежде, под которой опытный глаз профессионала смог бы без труда определить спрятанное в кобуре оружие.

Молодцы в течение сорока пяти минут, при чисто номинальной помощи самого хозяина, загрузили в металлический контейнер все пожитки Прохоровых, еще раз поинтересовались у супруги инженера, все ли взяли, а затем пригласили отъезжающих занять удобные им места в салоне микроавтобуса. Путь предстоит неблизкий, так что можно устраиваться любым способом. Хоть на голове, лишь бы удобно.

Водитель грузовика ловко вскочил на край кузова, закрыл контейнер, спрыгнув вниз, поднял и закрепил борт, потом сел в кабину, и грузовик сорвался с места. Следом пристроилась «Латвия». Затем, уже за городом, микроавтобус обогнал идущий на скорости девяносто километров в час ГАЗ-66, посигналил и резво умчался вперед.

Огни Москвы засверкали на горизонте уже поздним вечером, когда утомленные ездой Мария и Дашенька мирно спали на широком заднем сиденье. Прохоров же не спал, а прилип щекой к холодному стеклу и как завороженный смотрел вперед. Он представлял, что въезжает на стройном белом коне в золотые ворота, за которыми открывается совсем иная, непохожая на прежнюю, жизнь. Обеспеченная, беззаботная, сытая и красивая, с признанием его бесспорных заслуг в создании основополагающих принципов психотропного оружия. Оружия, по скрытой в нем силе, на несколько порядков более мощного, чем самая разрушительная межконтинентальная баллистическая ракета.

«Наверно, также чувствовал себя Эйнштейн, когда осознал исключительность своего открытия и то, что на всей Земле он такой ОДИН!» – как вихрь, пронеслось в мозгу у Прохорова, едва «Латвия» пересекла черту города и оставила позади дорожный указатель с крупными белыми буквами: «Москва».

Квартира, где семье инженера-радиотехника предстояло жить все последующие годы, оказалась такой, как и представляй себе Вадим Витальевич. После тесной, коммуналки отдельные двухкомнатные апартаменты – да это настоящие царские хоромы! Особенно рады были жена и дочка. Мария со знанием дела осмотрела в квартире каждую мелочь, а Дашенька принялась бегать по комнатам. Сам глава семьи придирчиво оценил обстановку и неожиданно обратился к одному из молодцев, сопровождавших их в дороге:

– Профессор говорил, что квартира будет новая. Но мне кажется, что кто-то здесь уже жил до нас.

– Да, это правда, – согласился высокий светловолосый парень с аккуратной армейской причёской.– Наш бывший начальник охраны, Валерий Николаевич, погиб в автомобильной катастрофе месяц назад. Кое-что из вещей, совсем мало, забрала его бывшая жена, остальное осталось здесь. Потом, специально для вас, сделали косметический ремонт и привезли немного мебели. Думаю, остальное сами купите со временем, – парень добродушно улыбнулся, посмотрев на золотоволосую Дашеньку. – Ключи, три комплекта, в дверях, располагайтесь. А нам пора ехать.

– Конечно, конечно, – Прохоров торопливо пожал протянутую руку. – А какой тут номер? – Он покосился на стоящий на полочке в коридоре радиотелефон.

– Не знаю, его меняли. Спросите у профессора. Завтра в восемь тридцать за вами придет машина. До свидания. – Охранник открыл входную дверь и вышел. Вадим Витальевич услышал, как быстро сбежали вниз торопливые шаги, и посмотрел на наручные часы. Без четверти три ночи. А спать совершенно не хочется.

– Вы давайте как-нибудь устраивайтесь, поздно уже, – сердито сказал он жене и дочери. – Завтра привезут шмотки, тогда будем думать, что куда, а сейчас пора спать. Я пройдусь перед сном…

– Вадим, не ходи! – попыталась остановить мужа Мария, но Прохоров не слушал.

Он быстро отцепил от вставленной в замок связки один ключ, остальные положил рядом с телефоном, вышел на лестничную клетку и запер снаружи дверь. Ему чертовски захотелось пройтись по ночной Москве, вдохнуть полной грудью чуть более терпкий, по сравнению с Саратовом, холодный воздух, затем сесть в такси и поехать на Красную площадь. «Ночью, – думал Прохоров, – в свете мощных прожекторов Кремль должен быть удивительно красив…»

Он вышел на улицу, ещё издали заметил зеленый огонек приближающейся «Волги», остановил ее, согласился с названной таксистом баснословно высокой суммой и поехал к Андреевскому спуску. Там попросил шофёра заехать за ним на это же место через час, сам же несколько минут постоял на набережной, наблюдая за отражёнными в чёрной воде Москва-реки городскими огнями, а потом не спеша пошел на Красную площадь.

Едва Прохоров поднялся по вымощенной булыжником мостовой, как куранты на Спасской башне Кремля начали бить три часа. Патрульные милиционеры, о чем-то лениво переговаривающиеся по рации, проходя мимо застывшего, как изваяние, мужчины, настороженно покосились в его сторону. «Вроде не пьяный…» И ушли дальше. А Вадим Витальевич за отпущенное ему время сделал «круг почета», дошел до музея Ленина, до очень красивой церквушки, названия которой не знал, а затем, по противоположной от Мавзолея стороне, медленно вернулся обратно к собору Василия Блаженного и дальше – на набережную реки.

Спустя десять минут примчался таксист, очень обрадовавшийся, что нашел клиента на условленном месте, любезно открыл дверцу, впустил Прохорова и всю дорогу до дома без остановки болтал о чем-то своем. Вадим Витальевич не слушал его. Он снова, как и в «Латвии», прислонившись щекой к стеклу, смотрел на огни ночного города и думал. О Саратове, оставшемся где-то далеко, новом месте работы, где ему предстоит продвигаться дальше к цели создания совершенного оружия, о мафии, так прочно втянувшей его в свои сети, и о неизвестном бывшем начальнике охраны Центра, который всего четыре недели назад погиб в автомобильной катастрофе…

На следующее утро, в половине девятого, за новым сотрудником Экспериментального исследовательского центра пришла машина. Когда Прохоров спустился вниз и забрался в салон «Латвии», то увидел там шестерых мужчин, одним из которых был сам Славгородский, и молодую девушку. Профессор сразу же предложил место рядом с собой, подождал, пока Вадим Витальевич усядется, и обратился ко всем присутствующим:

– Друзья! Разрешите представить вам моего нового помощника, о котором я уже не раз говорил, первооткрывателя алгоритма, ещё до вчерашнего дня ведущего научного сотрудника Саратовского НИИ радиотехники, Прохорова Вадима Витальевича. Сегодня он приступает к работе вместе с нами, – и Славгородский обнял сидящего рядом «новичка» за плечо, публично демонстрируя, как к тому следует относиться.

Сразу же несколько рук протянулись к Прохорову, мужчины наперебой представлялись, но он от волнения никого не запомнил, за исключением чернявого и бородатого Геннадия Ожогина, очень напоминавшего цыгана Будулая из известного фильма.

Прохоров обратил внимание на молча сидящую напротив высокую и стройную девушку, до сих пор не проронившую ни слова и не выказывавшую желания познакомиться с новым коллегой. Она была чем-то опечалена, и это легко читалось на ее бледноватом, но достаточно милом личике. Красивые каштановые волосы, зеленые глаза и тонкая, чуть розоватая кожа вызвали у Прохорова чувство желания, чему он поначалу даже несколько смутился. Он не помнил, когда в последний раз испытывал нечто похожее. Жена Вадима Витальевича уже несколько лет довольствовалась двумя-тремя интимными моментами с мужем в месяц, как правило, заканчивающимися после первого акта близости. Секс у старшего научного сотрудника был не на первом, не на втором и даже не на третьем месте в жизни. «Пьедестал почета» занимала трудовая деятельность. Далее – дочка Дашенька. На этом приоритеты заканчивались, и начиналась рутина. И вот Прохоров впервые за много лет ощутил сладостное чувство тяги к женщине. Она находилась на расстоянии метра от него, и Вадим Витальевич с огромным трудом подавил в себе желание прикоснуться к ней, ощутить нежность и теплую влажность её кожи.

«Интересно, как йоги могут регулировать частоту ударов своего сердца?» – подумал инженер, непроизвольно приложив к левой стороне груди руку. В следующую секунду он неожиданно услышал свой собственный голос, но только доносившийся с расстояния в несколько километров:

– А как вас зовут? Меня – Вадим.

Девушка отвлеклась от каких-то явно мрачных мыслей и впервые взглянула на сидящего напротив мужчину. Стройный, среднего роста, аккуратно выбрит, короткая стрижка жестких, как проволока, пепельных волос, на вид лет тридцать семь. Может, сорок. Глаза… На глазах она более внимательно остановила свой взгляд и нашла их весьма привлекательными. Сейчас они были блестящими, сияющими и очень-очень добрыми. Она любила доброту, так как именно ее не хватало Наташе для ощущения гармонии с безжалостным миром, окружающим со всех сторон.

Она нашла в себе силы улыбнуться.

– Наташа. Вы наш новый коллега? – Она как будто только сейчас проснулась и не слышала сказанных ранее Славгородским слов. Впрочем, так оно действительно и было.

– Да, еще вчера утром я был в Саратове. А вечером, когда нас привезли, знаете, что сделал? – и глаза Прохорова засияли еще ярче.

– Что? – Наташа заметно оживилась и даже несколько подалась вперёд. Сидящий напротив мужчина ей импонировал. От него шла непонятная, но зато очень хорошо ощущаемая волна положительной энергии.

– В три часа ночи я поймал такси, доехал до Андреевского спуска, пошёл гулять по Красной площади в полном одиночестве, если, конечно, не считать патрульных милиционеров, слушал бой курантов на Спасской башне. А потом целый час гулял по ночной столице и смотрел на огни…

Прохоров даже сам удивился, насколько художественно смог описать свою вчерашнюю прогулку. Но он уже перестал контролировать себя и с готовностью самоубийцы упал в бездонный омут зеленых Наташиных глаз и мечтал лишь об одном – провалиться как можно глубже.

– Я всю жизнь живу в Москве, но мне и в голову не приходило, что можно ночью поехать на Красную площадь, – на заметно порозовевших щеках девушки появились ямочки от улыбки. – Кто-то, оказывается, даже находит в этом какую-то романтику… Вы впервые в Москве, да?

– Был однажды, ещё во время учебы в институте. Но уже всё забыл. Теперь есть шанс наверстать. Как вы думаете? – Он, не отрываясь, смотрел на Наташу и нисколько не смущался, что она делает тоже самое.

– Если у вас такая склонность к романтическим ночным прогулкам, то наверняка наверстаете. Москва не Саратов, здесь можно десять лет подряд ходить и ни разу не пройти по одной и той же улице, – заметила девушка. Она открыла лежащую на коленях сумочку, достала оттуда желтую упаковку жевательной резинки «Вригли» и спросила: – Вадим, хотите резиночку? Это фруктовая.

Прохоров даже растерялся: «Господи, она со всеми так себя ведет или… только со мной, сейчас?!» Он осторожно, даже можно сказать – бережно, вытащил одну пластинку, развернул приятно пахнущую фольгу и положил в рот сладкую жевачку. Аромат апельсина тотчас наполнил салон микроавтобуса. Тут же со всех сторон послышались дружеские просьбы, и к Наташе потянулись сразу несколько мужских рук. Она покачала головой, раздала просителям три оставшиеся пластинки и, скомкав в кулачке упаковку, положила её в сумочку.

– Извините, – виновато насупился Прохоров. – Вот и делай после этого хорошие дела…

– Что вы, Вадим! – Наташа ласково рассмеялась. – Какая ерунда! Все в порядке.

– Если вы согласитесь со мной, что я должен вам точно такую же пачку резинок, то тогда действительно всё будет в порядке, – надежда закралась в душу Прохорова. Он вдруг понял, что в настоящий момент сама судьба пишет историю его жизни.

– Ну если вы так настаиваете. Хорошо, Вадим, вы мне должны одну упаковку «Вригли»! – пожала плечами Наташа. Она тоже подумала о том, что проказница судьба имеет обыкновение после черных периодов в жизни человека преподносить ему маленькие сюрпризы. Только вчера она наконец-то получила долгожданный развод с мужем, а уже сегодня знакомится с таким замечательным человеком, как Вадим.

«Мне кажется, что я ему нравлюсь, – не без удовлетворения подумала Наташа. – И он мне – тоже… Как интересно!»

– Вот вы только что сказали, что в Москве можно десять лет гулять и ни разу не…

– Я помню, – кивнула девушка. Женская интуиция уже подсказывала ей, какие слова она сейчас услышит. И она хотела их услышать.

– Так я вот подумал… – Прохоров запнулся. – Подумал, что довольно скучно будет все время гулять одному. Может быть… В общем, я приглашаю вас вместе провести время, – ему показалось, что он не сказал, а с трудом выдавил эти главные слова. – Обещаю любую программу, на выбор.

– Надо же! – как-то неожиданно грустно произнесла Наташа и опустила глаза. – Вы только пятнадцать минут назад сели в автобус, а уже приглашаете меня на свидание.

Если бы Вадим и Наташа могли в этот момент внимательно вглядеться в лица остальных сидящих в «Латвии» пассажиров, то наверняка заметили бы на них крайнюю степень удивления. Такого форсированного развития ситуации не ожидал никто. Особенно если учесть, что трое из пяти мужчин – в том числе и сам профессор, – в разное время уже предпринимали попытки в той или иной форме сблизиться с Наташей Рудаковой, однако как ни старались и какие золотые горы ни обещали, всегда наталкивались на вежливый, но категорический отказ.

– Хотите честно? – не выдержал Прохоров, внезапно ощутивший, что земля выскальзывает у него из-под ног. – Едва я зашел в автобус, как сразу понял, что если сегодня же не приглашу вас на свидание, то больше не сделаю этого никогда! И буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Все мужчины одинаковые, – улыбка снова появилась на красивом лице девушки. – Клянутся в любви с первого взгляда, а потом думают, как бы поделикатней удрать к другой. Мой бывший муж тоже обещал мне многое, а в результате…

– И все-таки я хочу пригласить вас вместе погулять по ночному городу, – настойчиво вставил Прохоров. – Но, видит Бог, не будет никакой трагедии, если вы скажете «нет».

Наташа ответила не сразу. Она ещё раз внимательно прислушалась к своему внутреннему голосу, спрашивая у него разрешения начать всё с начала. И, к своему удивлению, внутренний голос очень отчетливо сказал: «Хорошо, я согласен». Хотя раньше всегда находил как минимум несколько убедительных доводов против кандидатуры очередного претендента на руку и сердце девушки.

– Ладно. – У Наташи как будто упал с груди тяжёлый, мешающий нормально дышать камень. Она глубоко вздохнула, непроизвольно обвела взглядом тщательно скрывающих свое любопытство коллег по работе и приняла окончательное решение: – Мой номер телефона – сто тридцать семь, двадцать два, двадцать пять. Запомните?

– Конечно! Спасибо… Я сегодня же вечером позвоню, хорошо?

– Хорошо. Только именно на сегодня не рассчитывайте. Как-нибудь на днях.

В «Латвии» воцарилась тишина. Рабочий день начинался с сенсации. Впервые за три года работы в Центре Наташа Рудакова согласилась на свидание. Причем – сделала это публично, перед всеми коллегами! И этот, новый, тоже оказался парнем не промах. Раз – и в короли. Невероятно. Но больше всех ощущал себя заведенным неожиданным происшествием профессор Славгородский. Он как раз недавно предпринял попытку пригласить очаровательную сотрудницу на один высокий прием в качестве своей спутницы и получил отказ. Более того, Наташа назвала его «дедушкой». И это притом, что в свои пятьдесят два он выглядел как минимум на два года моложе!.. И вдруг новый сотрудник, им же, профессором, приглашенный, едва появившись в Москве, лишает своего шефа последней надежды устроить личную жизнь? Какое свинство!

Не в силах совладать с самим собой, Славгородский перешел в психическую атаку.

– Вадим Витальевич, а что вы скажете супруге, когда попытаетесь улизнуть из дома на ночь глядя? – Профессор хотел представить свои слова как обычную шутку и придал физиономии выражение лица монаха с двадцатилетним стажем.

Прохоров, застигнутый врасплох ловкой подначкой Славгородского, смерил обидчика взглядом загнанного в клетку тигра: «Какого черта старый осел лезет в чужие дела? Ну кто его просил встревать со своими идиотскими вопросами? Сейчас Наташа спросит меня, действительно ли я женат, а потом, к радости всех присутствующих, скажет, что гулять с женатыми мужчинами не в ее правилах…»

Но Наташа думала совсем иначе. Она нисколько не удивилась неожиданному вопросу профессора, догадываясь, почему он был задан, – она презрительно посмотрела в его рыбьи глазки и громко сказала:

– А мне всегда казалось, Григорий Романович, что сотрудники Центра не обязаны посвящать руководство в свою личную жизнь. Оказывается, я ошибалась. Что ж, прошу прощения, господин профессор психиатрии! Отныне в конце каждого месяца буду класть на ваш стол отчёт о проделанной работе. Вот вчера, например, я наконец-то развелась с мужем. – Наташа смотрела на Славгородского, как на размазанный по асфальту плевок. Хотя даже такое определение не вполне соответствовало всей глубине выражаемых ею по отношению к ревнивцу чувств. Зарвавшийся психиатр вынужден был признать сокрушительное поражение.

– Не надо так волноваться, я совсем не хотел обижать вас, – ретировался ревнивец. – Конечно, ваша и Вадима Витальевича личная жизнь меня совсем не касается. Можете не только встречаться, Наташенька, но даже пожениться. Мне без разницы! – снова взорвался Славгородский. И окончательно понял, какими нелепыми выглядят со стороны его реплики.

Больше он не проронил ни единого слова в отношении личной жизни сотрудников. И не только в данный момент, но и на протяжении последующих месяцев. Профессор умел извлекать уроки из сделанных ошибок и не повторять их в будущем. Все-таки он был асом современной психиатрии, а грош цена психиатру, не могущему совладать даже с самим собой.

– Вы действительно женаты? – не слишком укоризненно поинтересовалась Наташа и почему-то потупилась.

– Да, уже четырнадцать лет. И дочка у меня есть, Дашенька. Ей скоро три года. Извините…

– Надеюсь, Вадим, ваше предложение остаётся в силе?

Брови Прохорова резко взметнулись вверх, глаза округлились.

«Неужели Наташу не смутила глупая, но явно целенаправленная выходка Славгородского?»

– Так вы всё ещё согласны… – больше себе, чем ей, сказал он и непроизвольно дотронулся до её пальцев. Наташа не отстранилась.

– Всё нормально. Не забудьте номер телефона. – Девушка одарила его такой очаровательной улыбкой, что у Вадима Витальевича исчезли последние сомнения: «Она понимает, она все понимает!»

Микроавтобус свернул с широкого загородного шоссе на узкую асфальтовую ленту, петляющую среди растущих вдоль самой дороги сосен и елей. Через пятнадцать минут впереди появились въездные ворота «Золотого ручья». «Латвия» остановилась перед нанесенной на дорогу широкой белой полосой с надписью: «СТОП». Из расположенного за воротами КПП вышли и направились в сторону автобуса два крепких охранника с короткоствольными автоматами, оба одетые в черную форму с красными погонами. Как успел заметить Прохоров, они были старшинами. Один встал перед воротами, второй подошел к автобусу, открыл дверцу в пассажирский салон и осмотрел пассажиров.

– Доброе утро, Игорь, – бодро поздоровался Славгородский. – Здесь, как всегда, только свои. Да, познакомься, – профессор повернулся к сидящему рядом Прохорову, – Вадим Витальевич, наш новый сотрудник. Он есть у вас в приказе.

– Выйдите, пожалуйста. – Охранник строго посмотрел на незнакомого мужчину в твидовом пиджаке и длинной черной кожаной куртке. – Это необходимо.

Прохоров встретился глазами с Наташей, и она, чуть растянув уголки тонких накрашенных губ, согласно опустила веки. Инженер встал, одернул куртку и вышел из салона.

«Какой замечательный воздух, – подумал он, полной грудью вдохнув ни с чем не сравнимый запах леса. – И какое великолепное место для работы. Не то, что в Саратове».

– За мной, пожалуйста. – Охранник пошел по направлению к одноэтажному зданию из красного кирпича.

Прохоров направился за ним, с интересом отметив про себя, что прилегающая к забору территория была тщательно перепахана. Так же, как нейтральная полоса государственной границы. От миновали металлическую дверь с глазком и вошли в помещении КПП.

– Ваши фамилия, имя, отчество? – сидящий за столом лейтенант цепким взглядом оглядел вошедшего незнакомца с головы до ног.

– Прохоров Вадим Витальевич.

– Откуда прибыли?

– Из Саратовского радиотехнического оборонного НИИ.

– Положите ваши пальцы вот сюда, – лейтенант указал на странный плоский прибор, лежащий перед ним и подключенный к стоящему рядом компьютеру.

Прохоров растопырил пальцы правой руки и, прикоснувшись к теплой, похожей на матовое стекло, пластине, перевел взгляд на монитор. На нем тотчас проявились отпечатки его пальцев и загорелась синяя надпись: «Идентификация завершена».

– Спасибо. – Лейтенант достал из ящика стола небольшую пластиковую карточку и протянул её новому сотруднику Экспериментального исследовательского центра. – Можете возвращаться в автобус, Вадим Витальевич. Поздравляю с назначением на должность начальника радиотехнического отдела.