Лиловый рассвет

Глава 14

2486 год. Планета Элекон-85. Начало восстания Лиловых.

Есть чем платить,

Но я не хочу победы любой ценой.

Я никому не хочу ставить ногу на грудь.

Виктор Цой, песня «Группа крови».

Восстание планировалось масштабным. Но его исход зависел от самой первой битвы. Причём не только в тактическом или стратегическом плане. Это должен был быть посыл всем планетам, который сейчас находились в цепкой азурской хватке, в ежовых рукавицах СБА: бороться можно. И при этом бороться не просто так, отвечая терактами, словно исподтишка, а бить первыми, открыто, и глядя в глаза противнику, заявлять о своих намерениях. В идеале, к восстанию должны были подключиться бывшие земные колонии, хотя первоначального населения там осталось в меньшинстве — засилье азурцами было и в колониях — но всё же оставалась надежда на их помощь и введение в боевые действия их войск, а также на вступление в боевые действия других производственных планет, на стадии подготовки к восстанию обещавших свою поддержку.

Все двадцать десантных челноков были введены в атмосферу в полутора сотне километров от станции гиперсвязи, чтобы сразу достичь двух целей: обойти грозовой фронт, и выдержать дистанцию для точного и безопасного для самих челноков удара шрапнельными зарядами. Ян смотрел в лобовое стекло кабины пилота, которое заливало дождём и в этот момент он почему-то заметил, что каждая новая планета, кроме Тац, встречает его дождём. Может, подумал он, это символично, и вселенная подсказывает, что на самом деле не стоит воевать, даря солнечный свет на головной планете врагов, и проливая слёзы на планетах союзников. Но Ян Погорельский, встряхнув головой, сбросил с себя муар сантиментов, и в очередной раз поругал себя за излишнюю романтичность.

Челноки продолжали двигаться над тайгой Элекона-85, идя на верную смерть, но с твёрдой уверенностью в победе.

Главную победу нужно было одержать не здесь, на Элеконе, даже не в окрестностях Солнечной Системы или на орбите Земли, а в умах солдат.

Битва выигрывалась одним настроением. Во всяком случае, эта битва.

И, как посчитал Ян, Джон Гарвич сделал это мастерски. Он своей речью внушил солдатам твёрдую уверенность в победе и правоте своих действий. Ну и диверсионная прелюдия, которая разыгрывалась сейчас на «эсбэшной» базе, должна была помочь. Ян, правда, даже не представлял, как могут девять человек нанести урон столь большому числу живой силы, но надеялся, что к их прилёту диверсанты всё же смогут сделать хоть что-то.

Он решил узнать, верны ли его догадки, и не покинуло ли солдат чувство уверенности в собственной победе.

— Как настроение, бойцы? — обратился он к солдатам.

— Отлично! — ответил один из сидящих в челноке, — Зададим по самое «не балуйся!» Нам бы только долететь!..

Сидевший рядом солдат с револьверным гранатомётом, крутанул барабан своего орудия, и, несмотря на его тяжесть, поднял над головой и воскликнул:

— Всё, что от них останется — в консервной банке поместится! Пусть знают, что мы можем!

В ответ на это остальные солдаты огласили челнок радостными возгласами.

Ян посмотрел на этого солдата: это был чернокожий молодой мужчина, с контрастирующий яркой улыбкой. Он был пока ещё без шлема, а под шлем он зачем-то нацепил чёрную бандану, которую в скудном освещении челнока и на чёрной коже солдата было трудно заметить. Кроме прочего, на нём крест-накрест были закреплены два гранатных патронташа, что придавало этому бойцу грозный, но в тоже время какой-то гротескный вид.

Да и сам Ян, как и любой солдат, выглядел не менее грозно: автомат с подствольным гранатомётом, на правом бедре — кобура для пистолета, на тот случай, если автомат буден выведен из строя, за спиной — термомеч для рукопашной схватки, на левом бедре — три ручных гранаты, в карманах на животе — пара выстрелов для подствольника.

От созерцания солдата его отвлёк его собственный шлем, который лёгким вибрированием и тихим звоном возвещал о вызове. Ян надел шлем и принял сигнал, шедший по волне командиров атакующих подразделений.

— На связи Карельски, — донеслось из наушников, — Доложить обстановку.

— Всё в норме, — ответил Ян. Ему вторили остальные.

— Внимание всем. Обстановка на объекте следующая: диверсионная фаза операции завершилась. Среди Лиловых потерь нет. Пока мы имеем данные о ликвидации около полутора тысячи единиц живой силы. Магистральные коммуникации с башнями нарушены, сами башни и здания пока целы. Действуем по плану.

Последняя фраза означала: всем десантным челнокам перестроиться в линию, с дистанции четырёх километров произвести залп ракетами, с дистанции километра — начать отстрел ложных инфракрасных целей, а далее — произвести высадку десанта и зачистить территорию.

На горизонте, среди леса стала проглядываться огромная прогалина. В лунном свете можно было различить некоторые строения, две башни, посадочную площадку, и большое двадцатиэтажное строение.

— Смотри, Хел, — обратился Ян к пилоту, когда перестроение было выполнено, — сейчас будет дана команда на ракетную атаку. Атакуй левое крыло административного здания.

Тот кивнул:

— Есть.

Ян коснулся сенсора на панели управления шлемом, которая фактически представляла из себя короткий — в половину локтя — пластмассовый наруч на левой руке, вывел рацию на общую волну, затем скомандовал:

— Отряд Погорельского! Слушай мою команду! Задачу вы знаете, но повторяю ещё раз. По команде атакуем ракетами левое крыло здания. Далее одиннадцатый и двенадцатый челнок — высаживаемся на площадке перед домом, тринадцатый — вплотную подходит к фасаду, высаживает людей через окна, четырнадцатый и пятнадцатый высадит людей на крыше. Сразу после высадки челноки уходит на «Лоддо» за подкреплением. Задача ясна?

— Так точно! — почти хором ответили три голоса командиров подчинённых отрядов.

— Отлично! Тогда огонь по готовности!

Дистанция была достигнута и восемьдесят ракет, одновременно отделившись от челноков, вонзились в цель. Восемьдесят взрывов в одно мгновение озарили небеса и, щедро посыпая шрапнелью всё лежащее у их подножия, буквально на три секунды осветили всё вокруг до такой степени, что светло стало, как днем.

— Вот это да, командир! — воскликнул один из солдат, — Я такого ещё никогда не видел!

Ян поразился, как можно восхищаться тем, что несёт смерть, пусть даже это было бы трижды красиво. Но вслух он ничего не сказал — не время для сантиментов.

Затем, как и положено, десантные челноки, разделившись на группы и отбрасывая в стороны белые дымящиеся шарики ложных инфракрасных целей, стали входить в воздушное пространство станции. Сотни трассирующих нитей автоматных очередей вонзились в обшивку челноков. Это азурские силы, лишившись зенитной артиллерии пытались нанести им хоть какой-то урон. Но на радость восставшим, азурцам это так и не удалось.

Пролетая мимо одной из башен, солдаты, находящиеся в челноке, могли почти детально разглядеть лица азурских солдат, которые смогли выжить в огненном хаосе артподготовки и ракетной бомбардировки, но забывших надеть свои тактические шлемы. Где-то рядом в воздухе, попавшись на ложное тепловыделение, взорвалась ракета, пущенная с тверди одним из солдат «эсбэ». Челнок, задетый взрывной волной, качнулся в воздухе, сделав движение в сторону башни, и вражеские солдаты, в ужасе отпрянули. Похоже, их сейчас могло напугать что угодно — даже впрыгнувшая из-за угла мышь.

Но всё же, челноки достигли своей цели, и сейчас снижались над строениями, где только что бушевало пламя.

— Раздвинуть двери, открыть огонь! — скомандовал Ян.

Команды была выполнена. Открыв раздвижную дверь, и метнув две гранаты, пять или шесть солдат, высунувшись проём, принялись поливать посадочную площадку перед домом огнём из автоматов, пытаясь выкурить с площадки азурских солдат. Ещё один солдат с ракетницей, примостившись у противоположного борта челнока, пальнул через открытые двери, превратив и без того взлохмаченную поверхность перед строением в бетонную кашицу.

Открытый люк явил Лиловым последствия диверсионной фазы: на развороченном лётном поле станции стояли двадцать азурских челноков большего класса. Они, горящие и покорёженные взрывами, лежали на лётном поле станции как мёртвые туши исполинских зверей. А сама стартово-посадочная площадка была превращена диверсантами в нагромождение железобетонных глыб.

Ян тоже приложил свою руку к уничтожению азурцев. После выстрела ракетчика, он встал в полный рост в проёме, и принялся прицельно уничтожать «эсбэшников» одиночными выстрелами. Он лично убил тридцать пять — ровно столько, сколько было у него патронов в «рожке» автомата.

А затем челнок, ощетинившийся пулемётным огнём и летящими ложными целями, опустился на твердь.

— Все вон, принять бой, дистанция от челнока тридцать пять корпс! — скомандовал Ян и сам выпрыгнул первым. Сзади него одна за другой вонзились в бетон пули автоматной очереди, выпущенной по нему из здания.

Добежав до ближайшей вывороченной плиты, Ян скрылся за ней. Он обернулся на челноки, и увидел, как остальные двести пятьдесят человек в спешке покидали их, используя развалины космодрома в качестве укрытия. Челноки были похожи на разворошённые муравейники, жители которых в спешке ринулись защищать своё жилище. Около десяти солдат оказались рядом с ним.

Челноки, огромные, в полтора этажа высотой, один — на крыше, два — у подножия здания, и один — зависшый у фасада, стали отличными мишенями. Они, начав выгрузку десанта, тут же приняли на себя удар автоматов и гранат, пулемётов и ракетниц.

— Хел, в чём причина, почему не взлетаете? — крикнул Ян в рацию, перекрикивая грохот взрывов и выстрелов, — Нельзя стоять, иначе вы — мишень!

— Так точно! — сухо ответил тот, и челноки оторвались от тверди.

Однако новая беда стала неожиданностью для Яна. Шлем стал выдавать ему информацию о потерях! Он никак не мог предположить в чём причина. По замыслу, азурцы не должны были иметь оружие, сумевшее поразить бронированный костюм. Кроме, разве что, термомечей, но имея преимущество в огне, Лиловые не должны были допустить рукопашной схватки.

— Погорельский, Погорельский! — его кто-то вызывал по рации.

— Шаман на связи! — ответил Ян, используя свой давний позывной.

— На связи Бомбист! — это был командир отряда, высаживающегося через фасад, — У нас потери в живой силе, имеется три раненых и десять убитых. Похоже, азурцы используют такие же патроны, как и мы!

В ответ на это Ян отдал приказ:

— Забаррикадируйтесь, ведите оборонительный бой, стягивайте на себя силы. До особых указаний.

Ситуация вышла из-под контроля. Огневого преимущества у Лиловых не было. Кто мог передать «эсбэшникам» образцы и техническую документацию? Конечно же, Вуревич! Но размышлять на тему предательства сейчас было некогда. Он переключил связь на личный канал с Гарвичем и вызвал его.

— Карельски на связи!

— Джон, у нас проблемы. «Эсбэшники» вооружены патронами с третилием! Что делать?

Тот замешкался:

— Что? Как?..

— Джон, у нас потери в личном составе.

Гарвич молчал. Используя маленькую передышку, Ян осмотрел поле боя: он увидел трупы Лиловых, их было немного, но они всё же были. Из башен вели огонь пулемётчики и автоматчики, не давая восставшим хотя бы немножко высунуться из-за угла. Похоже, они всё-таки потеряли эффект внезапности — азурцы сообразили, что нужно делать, и всерьёз взялись за оборону. Им и самим необходимо было войти в здание. Как раз немного левее той плиты, за которой спрятался Ян и его подчинённые, был вход в казармы. Дверь сорвало с петель, что несколько облегчало попадание внутрь, но не дай бог высунуться из-за укрытия: сразу сразит прицельная пуля снайпера или смертельная очередь из автомата.

— Джон, не молчи!

— Ян, нам нет смысла останавливать операцию. На своём участке используй свои способности, ты же телепат. Я пока свяжусь с остальными командирами.

— Принял.

Ян ещё раз оценил обстановку рядом со зданием. Действительно, почему он до сих пор не применил свои умения? Он попытался настроиться на нужный лад, почувствовать ци, но не смог. Он попробовал второй раз, третий. Словно какая-то непреодолимая сила мешала ему затуманить разум бойцов «эсбэ» и помочь своим. Но почему? Он попытался силой мысли поднять обломок бетона, и это ему удалось. Тогда он решил метнуть его в задние, ради проверки себя, но тот упал наземь. Это было какое-то наваждение, и он не мог с ним справиться.

Но медлить и пробовать играть с камушками не было времени. Тогда он вызвал по рации гранатомётчиков. Таковых оказалось четверо. Они перебежками добрались до закутка, в котором укрывался Ян, и он выдал им следующий приказ:

— Попробуйте сейчас гранатами устроить огневой заслон на фасаде. Используйте гранаты с жидкостными зарядами. Пока гранаты будут рваться, мы попробуем прорваться вон в тот вход. Как только мы все войдём в задние — двигайтесь за нами. Задача ясна?

Те ответили, что ясна. Ян переключился на волну отряда и объявил:

— Внимание! Во время гранатной атаки прорываемся ко входу в здание. Вход на десять часов! Двигаемся за мной. Приготовились! Огонь!

Четверо гранатомётчиков как один высунулись из-за укрытия и устроили огненную феерию на фасаде. Испытывая на себе эффект внезапности и дерзости, азурцы отпрянули от окон и не смогли ответить на это. А Ян, метнув две гранаты в дверной проём, дождался их взрыва и первым ворвался в казармы, добивая раненых азурцев.

Процесс пошёл…

2486 год. Планета Элекон-85. Станция гиперсвязи СБА, казарменно-административное здание.

Бой длился уже четыре часа и вёлся на верхних этажах здания. Азурцы, заняв оборону в комнатах и залах, обрекли себя на поражение. Ещё на первых минутах боя, когда ракеты ударили по объекту, погибла большая их часть. А затем восставшие, выкуривая их из помещений нанесли немалый урон «эсбэшникам».

Хел, улетевший за подкреплением на «Лоддо», на обратном пути к Элекону, презрев опасность и нарушив приказ Гарвича, вёл свой челнок от орбиты до станции напрямую, сквозь грозу — это значительно сократило время на доставку подкрепления. Кроме того, ни одна доставка солдат не обходилась без огневой поддержки. Хел, фактически взяв на себя командование эскадрильей челноков, распорядился перед стартом на орбиту наносить точечные ракетные удары по живой силе противника, что способствовало успешному продвижению восставших к своей победной цели.

Однако и сопротивление понесло немалые потери. Отряд, высаженный по распоряжению Яна на крышу, был потерян полностью, после чего было принято решение через крышу не атаковать. Также ряды Лиловых пыли прорежены и на остальных секторах атаки. За исключением крыши, атака левого корпуса казарменного здания так и продолжалась с двух направлений: бойцы высаживались через фасад, и давили с нижних этажей, успешно уничтожая солдат «эсбэ» одного за одним. О пленении речи не шло, никто из азурцев не желал сдаваться. Так же первоначальная установка Гарвича на сохранение электроники была подвергнута забвению — в горячке боя было не до неё. В целом же, общая динамика боя склоняла чашу весов на сторону восставших.

Но, не имея ни малейшего опыта ведения открытого боя, Лиловые тоже теряли силы. И допусти они хоть единую ошибку, битва готова было захлебнуться, так и оставшись не выигранной, ни проигранной…

Ян Погорельский в горячке боя сильно оторвался от своего отряда. Потратив все патроны, он ворвался на один из последних этажей, и в одиночку и стремительно, без колебаний, мечом уложил на пол небольшую горстку азурцев.

Здесь было очень тихо. Какой-то странный звукоизоляционный материал гасил каждый шорох, Ян даже не слышал собственных шагов. Лишь на лестничной площадке можно было услышать отголоски битвы, а здесь, в глубине коридора, стояла звенящая тишина. Он снял шлем, поместил меч за спину и пошёл вперёд. Он чувствовал себя как-то странно. Словно не он хотел идти вперёд и спрятать меч. Будто это инстинктивные движения. Он сначала сделал это, а лишь потом осознал, что произвёл какие-то действия.

Здесь, на этом этаже, был всего один дверной проём. Дверь, лежала у другой стороны стены, вырванная с мясом дверной коробки. Ян почувствовал себя нехорошо. Пожалуй, он мог дать единственное объяснение этому чувству — он испытал похожее, когда он впервые испытал свои способности к телепатии и телекинезу.

Когда энергия ци впервые вошла в него.

Здесь её было столько, что хватил бы на десяток Янов Погорельских. Да нет, пожалуй, на сотни три-четыре таких, как он.

Она стекалась сюда отовсюду, и местом её скопления и была та комната без двери. И он шёл туда же, к этой комнате, влекомый этой энергией.

Яну было страшно. Чьё-то желание заставило его спрятать свой меч и двигаться к этой комнате. Его кто-то там ждал. Он не мог понять, кто это, но чувствовал на себе прошибающий сквозь стены взгляд.

Когда он вошёл в комнату, то увидел, что её почти не тронуло пламя. Лишь там, где было окно, огонь немного лизнул стены. На подоконнике, свесив ноги наружу, лежал труп солдата сопротивления. Рукой он зажимал сквозную рану на груди. Справа от двери лежал другой мертвец, у которого отсутствовало полголовы. Раны были обожжены, а значит, обоих убили мечом.

И сделал это тот, кто по центру комнаты сидел на мягком коричневом кресле, закинув ногу на ногу. На вид он был старше Яна, на первый взгляд ему было примерно тридцать пять лет. У него были тёмные волосы, с большим количеством нехарактерной для этого возраста седины. Он был высок и статен — этого не мог скрыть довольной свободный бронированный костюм СБА.

И лицо… До боли знакомое Яну лицо… Но он никак не мог вспомнить, на чьё лицо так смахивал этот незнакомец с кривой улыбкой, больше похожей на ухмылку.

— Удивлен, Ян?

2486 год. Планета Элекон-85. Рогон Дабронд.

Рогон Дабронд ждал Яна Погорельского и знал, что он придёт. Это было неизбежно. Папаша Дабронда — Иван Вуревич — сделал всё, чтоб самый опасный человек на Земле оказался перед ним. Перед Даброндом.

Вуревич был одним из основателей сопротивления, вместе с Джоном Гарвичем и Хуго Баргасом. В то время он был молод, красив и обаятелен. Если бы не война с Азуром, в три дня разрушившая былой жизненный уклад, то его бы ждала политическая карьера, и наверняка без интриг там бы не обошлось.

Он умел их плести так, словно от природы у него был дар, и без мужского обаяния тут не обходилось. Если ему требовалась соблазнить женщину, то он мог это делать без особого труда, и он часто использовал свои знакомства для продвижения по карьерной лестнице.

Но и в новом обществе он не растерялся. Он рискнул применить своё обаяние для свободы Земли и не прогадал.

А за двенадцать лет до прихода Азура, Вуревич пытался связать жизнь с женщиной, у них даже был сын, но… Его любвеобильность заставила женщину уйти. Она ушла от него тайно, ночью, забрав сына и велела, написав ему прощальную записку, не искать её. Она скрылась от него, и сделала это так искусно, что любой контрразведчик мог бы позавидовать ей. Это было, когда их сыну было всего шесть лет. Вуревич пытался её найти, но всё было тщетно.

Шло время, Земля встретилась с Азуром, Вуревич попал в сопротивление, работал в разведывательном отделении, выполнял задания, и всё, казалось бы, было без потрясений. До тех пор, пока он не встретил одного их общего знакомого, его и бывшей жены. От него он узнал, что она вместе с сыном попала в автокатастрофу за год до начала оккупации, и погибла, а сын потерял память и почти год потратил на лечение, а после — попал в азурский интернат. Более того, для него стало шоком, что его сын, не имея возможности вспомнить свою прошлую жизнь, взял себе азурское имя и отправился работать в СБА. Жажда встречи с родственником пересилила здравый смысл, и Вуревич нашёл его.

Весть о сыне обрадовала его, пожалуй, больше, чем возможная весть об освобождённой Земле.

Но сын встретил его довольно холодно. Правда, согласился ехать с ним в одно из мест силы, туда, где молодой Вуревич сам когда-то постигал азы управления ци. Вот там Вуревич и допустил смертельную ошибку. Рассказав сыну об участии в сопротивлении, он просчитался ещё раз.

Дабронд, узнав об удобном положении своего отца в сопротивлении, не выжидал долго, а всего лишь заявил, что всё сопротивление рухнет, если Вуревич не станет работать на Азур. Вуревичу от сына было предложено работать на «эсбэ», оставаясь под личиной Лилового. Тот взял паузу на раздумья, надеясь, что сможет выжить между Сциллой и Харибдой в лице СБА и сопротивления, и в итоге согласился. Выбора, как считал сам Вуревич, у него не было.

Иван Вуревич не стал сопротивляться. Именно сын был для него теперь самым важным, но не Земля.

А Дабронд был очень рад, тому, что Азур будет спасен. Он просто потирал руки, а, придумав ловушку со станцией гиперсвязи, испытал неописуемый восторг.

К тому времени Лиловыми уже была проведена операция «Владыка», благодаря которой Вуревич был внедрён в одну из азурских структур. Уже затем, используя двойную игру на СБА, Вуревич был внедрён в Совет, и, как настоящий азурец, имел там право голоса. Именно Рогон Дабронд всё это время вёл и контролировал своего отца. Именно ему принадлежала идея восстания, которую Вуревич в итоге преподнёс Гарвичу. И именно поэтому до сих пор вся подготовка к восстанию проводилась как нельзя гладко.

Но отца Дабронд он не любил, скорее даже ненавидел и презирал. Да и как он мог любить человека, который желал Азуру несчастья?

Именно Азур был для Дабронда главным жизни, и ничто другое.

Но Дабронд просчитался. Потому что Лиловые прилетели не на Галиос, а на Элекон-85.

2486 год. Планета Элекон-85. Ян Погорельский

Услышав собственное имя, Ян Погорельский вздрогнул так, словно из-за угла на него выскочил огромный бульдог. Откуда этот тип знает его имя?..

— Ты кто?.. — Ян с трудом выдавил эти слова, его тошнило. Голову заполнял туман, её кружило, вот-вот его могло вырвать по-настоящему.

«Да что же это такое! — возмутился сам себе Ян, — Куда уходят силы? Назад!!!»

Ци немного качнулась в сторону Яна. Он преодолел себя, и с трудом впитал её в свой организм. Головокружение прошло, ему стало лучше. Но больше он сделать не успел — незнакомец почувствовал, что ци уходит в другого, и её приток остановился.

— То, что я тебе сейчас скажу, похоже на бред, — ответил незнакомец, — Но это только так кажется. Я сын Вуревича…

Так вот почему этот тип так мастерски владеет энергией, и вот почему он был так знаком… Только зачем ему это знание? Хочет раскачать его эмоционально — Яну-то, в сущности, всё равно: враг есть враг…

И сейчас он сидел перед Яном в коричневом кресле, и немного улыбался кривой улыбкой, наверняка думая, что предугадал дальнейшее.

— Ты будешь за него мстить? — Ян снова попытался вобрать в себя силу, и это получилось.

— Мстить? А что с ним не так?

Ян вспомнил, что заранее заготовленное послание Вуревича о собственной смерти было отправлено в никуда, и ответил:

— Он умер.

Рогон запрокинул голову:

— А-а-а… Так вот почему он молчал…

— Да, — ответил Ян, — Я лично уконтропопил твоего папашку. Так что, если собрался за что-то мстить, то есть за что.

— Мстить? За этого подонка? — незнакомец попытался воспрепятствовать потокам энергии. Ци качнулась в его сторону, но снова переключилась на Яна.

Это было преддверие поединка. И в нём должен был победить тот, кто перетянет больше энергии. Правда, Ян до сих пор не мог понять, откуда её столько, и каким образом этому типа удалось притянуть её. Незнакомец притягивал её, а Ян направлял на себя.

Выждав секунду, неизвестный ответил:

— Очень хорошо, что он умер. Мне всего лишь жаль, что ты убил его, а не я.

Ян понял, что поединка не избежать. Вероятно, незнакомец хотел взять его живым, или просто убить красиво — потому что Ян не увидел в его руках огнестрельного оружия. Но ему было чем ответить. Он попробовал потянуться к термомечу, но не смог даже поднять руки. Он понял, что Дабронд с помощью ци контролирует его движения.

Словно подтверждая его мысль, незнакомец произнёс:

— Даже не пытайся, Ян. Бесполезно. Меня зовут Рогон Дабронд, если вдруг интересно…

«Ага… Очень ценная информация…» — подумал Ян.

Дабронд встал с кресла. В руках он держал рукоять складного термомеча. Ян про себя отметил, что и эту разработку Вуревич передал «эсбэшникам». Возникало чувство, будто его тень так и ходит за Яном по пятам.

В глазах Дабронда плясала ненависть. Жёсткая, выжигающая и всеобъемлющая ненависть к Земле. И этими глазами он смотрел в глаза Яна, где точно так же плясала другая ненависть — ненависть к Азуру.

Встреча двух антиподов состоялась.

Оставалось дождаться схватки.

Ян применил силу мысли — и складной термомеч легко прыгнул из кармана ему в ладонь. Дабронд, совершенно не предполагавший такого исхода, даже не препятствовал этому с помощью ци. Он удивился, но совершенно не испугался. Что ж, если этот землянин хочет сражаться, то пусть сражается, решил он — и эту мысль практически дословно Ян прочитал, только глядя ему в глаза.

Они оба включили мечи. Прозрачные голубые клинки выскочили из рукоятей.

И они скрестили оружие. Совсем чуть-чуть. Они соединили лишь концы клинков, возвестив тем самым о начале поединка…

Схватка обещала быть красивой…

2486 год. Элекон-85.

…Ян отступал под напором Дабронда. Их сражение переместилось в коридор, оттуда — на лестницу, ведущую на крышу.

Дабронд накопил в себе столько сил, что в несколько раз превосходил Яна. Конечно, и тот смог аккумулировать ци, но ему не хватило времени, чтоб запасти её в должном размере: Ян вёл бой, а Дабронд спокойно ждал его в одной из комнат, пока его солдаты умирали, защищая станцию.

Ян держался за каждую ступеньку. За каждый прутик лестничных перил. Но неумолимо отступал под напором грубой силы.

Ещё выпад… ещё ступенька… ещё удар…

Дабронд атаковал снизу, но ему не было трудно. Ему было сложнее сдерживать свою мощь, которая продолжала вливаться в него, чем наносить удары.

В этом плане Яну приходилось труднее. Ему трудно было сконцентрироваться. Удары следовали быстро, один за другим. К тому же, раз за разом Дабронд использовал обманные манёвры, выкидывая руку вперёд и выстреливая в Яна фонтанчиками штукатурки и каменной крошки из стен, надеясь остановить или отвлечь, но это ему не удавалось. Накопленной силы у Яна было много, но и она таяла. По капле, но таяла.

Дверь на крышу была открыта, и, продолжая отражать удары, Ян вышел наружу.

Здесь вперемешку лежали трупы солдат сопротивления и азурцев. Поверхность была испещрена маленькими воронками от взрывов и попаданий пуль. Обломки камней валялись повсюду. Отовсюду доносились звуки взрывов и выстрелов. К тому же усиливалась гроза. Картину дополнял десантный челнок, паривший в воздухе и прицельным огнём пулемётных башен паливший куда-то вниз.

Ян отступал, пытаясь найти хотя бы небольшое место, свободное от тел. Ему пришлось недолго блуждать по крыше спиной вперёд, дабы не пропустить удар Вуревича-младшего, но он нашёл его.

Стоя на свободной от трупов «полянке», он видел, как Дабронд спокойно приближается к нему, держа меч опущенным к земле. Такой спокойной, самодовольной уверенности Ян ещё не встречал. Дабронд держал меч внизу, и, наверное, он только один знал, как нанесет он удар — сверху, снизу, или сбоку. На его лице не было улыбки, только холодный расчёт. Даже былой танцующей ненависти не осталось в глазах — только комок сухой злости, не пламя, а тихий огонёк.

Огонёк, который вот-вот должен был вспыхнуть с новой силой и превратиться в бушующее пламя радости от победы над Погорельским.

Дабронд двигался вперёд, не спеша, он смотрел себе под ноги, выбирая наиболее оптимальный путь. Он перешагивал мёртвые тела с грациозностью тигра, который загнал свою добычу в угол. Под его ботинками шуршала каменная крошка, казалось, что даже и этот момент он просчитал, чтоб психологически подействовать на Яна.

И когда он приблизился, то нанёс удар.

Он поднял меч и ударил наискосок, сверху вниз. Он держал меч одной рукой, но это не давало Яну преимущества. Похоже, он упивался собственной мощью и позволял себе играть с Яном, так, как позволят себе поиграть кошка с мышкой перед тем, как съесть.

Ян отразил удар, и следом последовал другой. Дабронд бил неточно, но изматывал, не давал остановиться, колол, разил наотмашь, и всё время мимо, мимо, мимо…

Ян двигался к краю расчищенной площадки. Ещё шаг…

Ещё…

Ещё…

«Неужели не будет конца? — отчаивался Ян, — Неужели мне до скончания дней отражать эти удары? Сколько их будет ещё? Неужели я не сплю и мне не сниться кошмар? Неужели этот сумасшедший, назвавшийся сыном Вуревича хочет меня истязать, прежде чем убить? Нет. Такого не должно быть. Я должен собраться с силами, я должен выстоять».

«Я должен победить!»

Он пяткой коснулся мёртвого тела и упал на спину.

Дабронд остановился. Его мысли считывались Яном почти дословно. Ещё мгновение Дабронд размышлял, над тем, как лучше нанести последний удар, который Ян не сможет отпарировать. И выбрал самый простой — заколоть, вонзить меч сверху, но выбрать такую точку на теле, чтобы ещё какое-то время его противник был жив и умер от собственных мучений.

Рогон Дабронд заносил меч. Капли дождя падали на клинок и тут же испарялись с лёгким шипением.

И в этот момент окружающая действительность словно застыла для Яна. Капли дождя зависли в воздухе, замер Дабронд, наносящий удар, стихли звуки битвы, пулемётная очередь горящей струёй застыла как нить ледяного водопада. А позади своего врага Ян увидел полупрозрачную фигуру мужчины в сером комбинезоне. Это был тот же самый мужчина, которого он видел во сне — это был его отец. Но это был не живой человек, а… призрак? Каким невероятным образом он оказался здесь, и не видится ли ему бред? Может, Ян уже получил травму головы, сам не заметил этого, а теперь его мозг из-за этого рождает каике-то иллюзии?

Но мужчина стоял у самой двери маленькой будочки, через которую Ян и Дабронд вышли на крышу. Он просто сложил руки в замок внизу живота и, немного улыбаясь, смотрел на Яна. Ян никогда бы не подумал, что он вот так увидит своего отца — вживую, уже после его смерти. Он хотел что-то сказать, но не мог — его губы и весь рот словно смазали клеем, и он не смог произнести даже малейшего звука. Он почувствовал, что нужно вбирать в себя ци, иначе время уйдёт для него бессмысленно, и сделал это. И как только он сделал это, призрак отца исчез так же внезапно, как и появился, а всё вокруг начало приходить в движение по заданному пути. И тогда Ян, перекатившись через правый бок, вывернулся из-под заносимого меча, и встал в позицию, ожидая удара и продолжая собирать энергию в себе. И пока он перекатывался, Дабронд вонзал меч — но уже не в Яна.

Мёртвое тело азурца приняло удар. Клинок шёл легко, словно раскаленный нож в масло, но точно так же, как нож, раскалялся от ненависти и злости Дабронд.

Дабронд рассвирепел! Он молча восклицал у себя в голове — и Ян слышал это как связную речь, но не ушами, а мозгом. Дабронд сокрушался: как он мог упустить этот момент! Непостижимо!

Ян успел увернуться. Эти секунды показались ему вечностью, и в это время он успел встать, и мало того — успел вобрать себя много энергии, достаточной, чтобы вести на равных бой с Даброндом. Тот повернулся — и Ян увидел ярость в его глазах.

И тогда они вновь скрестили мечи. Дабронду пришлось теперь взять рукоять меча в обе руки, чтобы их силы были равны. Ян провёл сложный комплекс выпадов, контрвыпадов и блокировок и нанёс-таки урон. Тот взвыл от боли.

На его плече, под распоротым боевым комбинезоном, зияла обожженная рана. Он немного пошатнулся, отступил назад, но не упал.

Ян двигался вперед. Он держал меч в позиции, готовясь нанести удар. В то же время эта позиция меча давала возможность отразить удар и перейти в контратаку. Он выбрал безошибочно самый сложный приём — против него не было контрвыпада. Он с трудом его выучил и теперь надеялся, что Дабронд не сможет его отразить, и был прав. Ян должен был убить своего противника и победить.

Вскинув руку, Дабронд метнул своего противника на дальний конец крыши.

Телекинез! Чёрт возьми, почему Ян забыл об этих возможностях? Он сам не использовал их, и дал возможность своему противнику применить эту силу. Как глупо! Ему дали возможность просчитать исход всей дуэли, а он так бездарно разбазарил эту возможность.

Ян упал, ударившись головой — в глазах сначала потемнело, в этой темноте закружились «звёздочки». Его меч пролетел ещё несколько метров и, вырезав сложный узор прозрачным клинком, ударился о пол кнопкой включения. Лезвие погасло. Смерть подкрадывалась самым подлым образом.

Ян потерял сознание всего на секунду.

Он лежал на крыше, а Дабронд опять приближался к нему. Ян чувствовал каждое его движение, вновь услышал шуршание камней под ботинками. Он чувствовал их — каждый шаг словно вибрацией отдавался по крыше, и он не мог понять, он чувствует их через ци, или его ощущения усилились от удара головой…

Он внимал ци, её движению, он знал пути её прибывания. Она текла отовсюду — от сражающихся солдат, от деревьев, от воздуха, от камней и облаков, и даже от животных, убежавших от места боя на десятки километров. Лишь движением пальца он мог изменить её направление.

И тогда он вобрал её в себя. Он открылся, он стал жадно поглощать энергию, силу, ци, её можно было называть как угодно. Он сам себе казался великаном…

Он встал, движением руки притянул к себе меч. Тот послушно влетел в его руку. Ян нажал кнопку и меч, натужно загудев, подобострастно выдавил из себя клинок. Он снова был готов к схватке.

Но Дабронд не желал полноконтактного поединка — он понял, что так Яна не победить. Он собрал всю мощь, всю ци, и с силой выдавив её из себя, ударил в Яна. Пространство отдало колебаниями, а на него накатывала стена из чистой силы, похожая на стену из горячего воздуха, готовая расплющить его до состояния мокрой лужи.

Ян возобладал нечеловеческой реакцией. Он в мгновение ока, всего лишь вытянув руку, напротив себя выстроил такую же стену из энергии.

Там, где столкнулись стены, произошёл плоскостной взрыв. Стены из энергии волнообразно качнулись, словно листы громадного стекла или плёнки — кристально чистой, как хрусталь.

Лишь такое объяснение можно подобрать явлению, произошедшему на крыше левого крыла здания, штурмуемого восставшими. Плоскость взрыва оставила глубокую борозду под собой, выбивая из-под себя камни и трупы солдат. Она устремилась на сотню километров вверх, раздвигая облака, расчищая себе дорогу в стратосферу, в космос, где она и погасла.

Вуревич-младший не ожидал такого. Он сам создал противника себе под стать, а может быть даже и сильнее, и теперь им предстояла битва на равных.

Они сошлись уже в третий раз. Теперь их сражение напоминало странный, захватывающий дух парный танец. Только движения рук, только испепеляющие взгляды, готовые прожечь друга насквозь.

Только ненависть, лихо придумавшая новые выкрутасы смертельного бала.

Ян осторожно, потихоньку, медленно, но верно, двигал Дабронда к обрыву крыши. Ян побеждал его. Теперь Он выкачивал из Дабронда силы. И он всё-таки добился своего.

Дабронд неверно парировал удар, и меч рассек воздух. Ян отрубил ему предплечье и ударом в челюсть, точно так же как днём ранее он подловил на ошибке его отца, скинул кричащего от боли противника вниз. Тот с воплями полетел на широкий бетонный козырёк, выступавший из-под крыши.

Ян прыгнул следом. Мягко опустившись, он крикнул Дабронду:

— Я — твоя смерть!!!

Тот поднялся на колени, ему трудно было это сделать, используя полторы руки. Его меч улетел куда-то вниз, к подножию здания — и он теперь был безоружен. Он пробовал ещё раз применить телекинез — но не смог, Ян блокировал любые попытки сделать это. Дабронд издал вопль отчаяния и страха перед смертью. По лицу, обезображенному от удара, катились слёзы, слёзы, просившие о пощаде, лившиеся вперемешку с кровью с разбитого лица.

«Пощади!» — просили плачущие глаза.

«Умри!» — и безжалостный Ян вонзил меч в грудь, в самое сердце. Тело Дабронда дёрнулось и замерло, лицо застыло в гримасе с открытым ртом — на вдохе. Глаза смотрели куда-то вдаль, а когда Ян вынул меч, тело дёрнулось и подалось назад под собственной тяжестью — настолько, насколько хватило гибкости колен.

Ян посмотрел на станцию. Похоже, битва подходила к концу. Бой в башнях вёлся уже на верхних этажах — прозрачные стены дисков башен ничего не скрывали. В правом крыле здания, бой, по-видимому, уже закончился: Ян увидел, как Лиловые выбегали из входов в корпус и направлялись ко входам в левое здание.

Дождь лил не переставая. Капли падали на раскалённый клинок и исчезали с шипением. Только теперь он почувствовал, что волосы намокли. Надо бы вернуться в тот коридор, где он оставил шлем и автомат и продолжить бой.

Ян выключил меч и, применив телекинез, запрыгнул на крышу. Нужно зачистить здание от оставшихся «эсбэшников». Где-то вдалеке сверкнула молния и раскаты грома прокатились по округе. Он подходил ко входу на лестницу, намереваясь спуститься и продолжить бой. К тому входу, откуда вышли они с Даброндом и откуда вышел призрак отца.

Словно в довершение схватки, буря, разыгравшаяся к тому моменту не на шутку, вонзила в него. Таких ощущений Ян никогда не испытывал. В глазах потемнело, а спиной он почувствовал, как тысячетонный молот ударил в спину, но не смог сдвинуть с места. Звуки продолжали врываться в уши, а туловище как будто стало пустым от страха.

Когда он смог открыть глаза, Ян почувствовал, что здание начинает рушиться. Здание со страшным грохотом стало медленно оседать вниз. Вибрация сотрясала крышу. Почему и кто взорвал здание — он не знал. Но идти не было сил. От поражения молнией он упал, и всё что он мог — это ползти. Ян дополз до входа и сел еле хватило, чтобы встать. Повинуясь интуиции, он остался в проёме.

Спустя две секунда крыша полетела вниз.

Летя вниз, Ян знал, что не погибнет. Что ци не даст ему погибнуть.

Летя вниз, он раздавал её избыток, накопленный во время схватки, восставшим. Тем, кто должен был сегодня победить…

Тем, на чьей стороне сегодня должна была оказаться фортуна.

2486 год. Планета Элекон-85. Станция гиперсвязи СБА. Конец битвы за Элекон-85.

Ян Погорельский очнулся в полной темноте. Он попытался повернуться, но плита, упавшая сверху, не давала не единой надежды на движение. Тем более что левая нога не хотела шевелиться. Он попытался правой ногой дотронуться до неё, а также прощупать её рукой. Вроде бы он чувствовал прикосновения, а вот двигать ею он не мог.

Ян ощупал руками подвластное ему пространство. Он лежал на спине, а плита, покоившаяся как крышка, чуть не придавила его насмерть. Её нижняя плоскость начиналась всего в трёх сантиметрах о его головы. Справа пространство тоже было невелико — Ян лишь немного мог согнуть руки в локтях.

«Узко, как в гробу» — решил он, но тут же стал гнать эти мысли прочь от себя. Снаружи не доносилось звуков боя. Он не знал, выиграли они бой, или проиграли, и сколько людей осталось. Логично было бы предположить, что всё-таки выиграли, если вспоминать то, что он видел перед обрушением.

Ян немного поднапрягся и с помощью телекинеза решил сдвинуть плиту. Напрасно. Сверхъестественных сил не осталось вообще. Даже, меч, который он нащупал правой ногой, не хотел прилетать в его руку. Похоже, падение было не из лёгких, если Ян так плохо себя чувствовал. От былой мощи не осталось и следа. Ци, которую он мог совсем недавно чувствовать и даже наблюдать, исчезла, словно утренний туман.

Тогда он решил позвать на помощь.

— Спасите, кто-нибудь!!! Я застрял!!!

Напрасно. Слова погасли в толще бетонной плиты. Пыль, которую он поднял, шевеля руками и ногами, вошла в горло, и он закашлялся.

Тогда ему стало по-настоящему страшно. Умирать не хотелось. Но развалины здания, казалось, могли дать ему лишь одну надежду — на смерть.

Правой рукой Ян нащупал шатающийся кирпич в стенке своего импровизированного, но от этого не менее надежного, саркофага, и стал расшатывать его рукой. Если ему повезёт, и он находится не под толщей развалин, то через дырку сможет проникнуть немножечко воздуха и смерть от удушья ему не грозит. Если только от голода…

Сверху послышалось небольшое шуршание и два голоса:

— Ты слышал?

— Да, да! По-моему, откуда-то отсюда…

Люди зашуршали ногами прямо над головой Яна.

Голоса показались ему знакомыми. Если память не отшибло напрочь, значит это голоса Баргаса и Мишеля.

Если это — не галлюцинации. Прецедент уже есть: он вспомнил призрак отца на крыше, и решил, что если мозг может рождать в период стресса зрительные галлюцинации, то почему не может рождать и слуховые, особенно после двух ударов головой и падения с высоты двадцати шести этажей?

От этой мысли ему стало совсем не по себе. И он с небывалым усердием продолжил расшатывать кирпич.

Наконец тот поддался. Через дыру проник свет и тепло, значит снаружи уже рассвело. Теперь Ян смог рассмотреть свой «гроб». Ничего особенного. Он лежал спиной на обломках бетонной плиты, сверху его прихлопнуло другим обломком. Стены саркофага состояли из камней и каменной крошки. Меч, которым хотел Ян воспользоваться, чтоб освободиться, теперь не существовал. Из рукояти вылетели все внутренности. Когда его выбило из рук, он не помнил. Видно, что удар был приличный, он даже удивился, как ему самому в этот момент не пришли «кранты».

Ян протянул руку и немного просунул её в дыру. Может, его кто-то заметит?..

— Смотри, рука! Здесь кто-то есть!

Если смогут поднять плиту — значит выживет.

Ян для достоверности пошевелил ею.

— Там кто-то живой! Быстрее!!! Вот так хватай и аккуратно поднимай её! — Это был Мишель, — Раз-два!.. Вот чёрт!

— Слушай, у меня одна рука здоровая, а не две, — это был какой-то незнакомый голос, — Давай ещё раз! А ну! Не, давай ломик…

Шуршание над головой стихло, и Ян услышал удаляющиеся шаги. Затем шаги приблизились, он услышал стук металла о бетон. Верхняя плита немного поехала с характерным звуком трения плиты о плиту, и сверху на него посыпалась пыль. Ян сморщился и отвернулся в сторону.

Плита ещё немного сдвинулась в сторону, впустив ещё немного света, и, наконец, продвинулась настолько, чтоб можно было вылезти из получившейся полости. Да, действительно, его спасителями были Мишель и какой-то человек, лицо которого показалось Яну знакомым.

— Ян, ты живой? — неуверенно спросил Мишель, — А?..

— Живой…

Ян внимательно осмотрел товарищей. У Мишеля была замотана голова, в руках он держал толстый металлический прут, человек со знакомым лицом держал левую руку наперевес, она была в гипсе. На нём был чёрный боевой комбинезон. Ян вспомнил, что в таких отправились на планету диверсанты в замаскированном модуле.

Он, используя только три конечности, наполовину выбрался из своей ловушки и сел на её край.

— Только я идти не могу, — сказал он, — у меня нога не двигается.

— Мы вас вытащим, я только за носилками сгоняю, — ответил незнакомец. Его голос был густой и басовитый, — Меня Улек Марак зовут, — и ушёл

Ян приподнялся и сел поудобней.

Их окружала картина, достойная пера художника-баталиста. Отовсюду шёл дым. Рядом с обломками разрушенного здания лежал подбитый десантный челнок. Всё пространство, которое только мог охватить Ян своим взглядом, было заполнено трупами: как азурским, так и трупами Лиловых. Диспетчерская башня тоже была разрушена: основание не пострадало, а вот диск, был расколот горизонтально и остальная, верхняя её часть отсутствовала. Оттуда тоже шёл дым, временами огонь разгорался вновь.

А над лесом вставало солнце. Оранжевый диск медленно плыл по небу, разливая свой свет, и добавляя в краски зловещего утра весёлого апельсинового оттенка. Лес, который только-только стал отходить от грохота людской схватки, пробудился и стал петь дифирамбы элеконскому светилу. Каждый житель планеты благодарил светило, за то, что даровало жизнь. А оно самодовольно продолжало выбираться из-за высоких деревьев, раздвигая облака, и двигалось вверх, туда, где должен был находиться его трон.

— Ян, извини меня, я погорячился вчера немного, — сказал Мишель, — Знаешь, я был не прав.

Ян хлопнул Мишеля по коленке:

— Забудь, дружище. Я уже простил тебя. Ты уже искупил свою вину, — с последними словами Ян кивнул в сторону дымящегося поля боя, — Хорошо попил кровушки.

Они посмотрели друг другу в глаза — два друга, даже смерть, казалось, не могла их разлучить.

— Ян! — послышался сзади женский голос.

Они оба обернулись. Это была Сюзанна. Она обогнала Гарвича, который тоже шёл к ним, упала ему на грудь и зарыдала. Ян ничего не сказал. Он не умел останавливать женских истерик, да это и не нужно было сейчас. Каждый человек должен выпускать из себя накопившиеся эмоции.

«Пусть плачет» — думал Ян. Он лишь нежно гладил её по волосам.

— Ну, что… — сказал подошедший Гарвич, — Смотрите, это наша гвардия! Мы с достоинством одержали эту победу! И это мы, сыны Земли, вели их в бой! Мы достойные дети своей планеты.

— А в каком направлении находиться Земля сейчас? — спросил Мишель.

— Вон в том, — Ян махнул себе за правое плечо.

Мишель встал, повернулся в том направлении куда указал Ян и закрыл лицо руками. Ян услышал всхлипы и увидел, как дёргается его спина. Мишель плакал — это было понятно без всякой телепатии.