Лиловый рассвет

Глава 3

2486 год. Открытый космос, грузовой челнок «Спектр».

Грузовой корабль «Спектр» держал курс на планету Тац. Он двигался почти сутки, и ещё примерно столько же ему оставалось до конца пути уже после выхода из «нуля». Редко, когда экипажу, состоящему из одних землян, удавалось добиться разрешения для вылета. Гарвич вышел из ситуации, подделав документы. Даже выдавая разрешающую отметку о вылете с планеты, СБА не допускала нахождения в одном пассажирском салоне более половины землян, а в каждом экипаже вылетающего корабля — более одного землянина в группе из семи человек.

Гарвич вошёл в каюту Яна Погорельского. Тот лежал на диване и смотрел в потолок. Затем он поднялся и сел по-турецки, глубоко и громко дыша. Его взгляд был тяжелым, и даже каким-то глуповатым, что было ему не свойственно. Он протянул руку, и из кармана Гарвича выскочила полулитровая бутылка с водой, ловко прыгнув в руку Яна.

— У тебя, что, похмелье? — не без доли ехидства спросил Гарвич. Он знал, что Ян не употреблял. Употребления алкоголя или табака, вызывало у СБА приступ яростного гнева и последующую высылку на производственную планету. Впрочем, Яну было ни к чему баловаться. Сопротивление — его наркотик…

— Как видишь… — так же саркастически ответил Ян, открутил пробку и тут же влил в себя половину. Причиной его состояния был лишь тяжёлый полуденный сон.

— Ты составил план?

— Нет… Не до конца… — Ян осушил вторую половину бутылки. Как удачно Гарвич захватил с собой воды.

— Сможешь показать, что уже придумал?

Ян сел за стол и включил на планшете голографическую проекцию. Объект атаки представлял собой нечто похожее на военный космодром: длинная взлётная полоса, скорее всего — несколько взлётных полос, четыре или пять, расположенных рядом друг с другом. По одному из торцов стояло здание в двадцать шесть этажей, скорее всего казармы и технические помещения. Ближе к противоположному концу взлётных полос над всем сооружением высилась башня в виде тонкого острого шпиля, чуть-чуть ниже острия которого был «надет» силикоборовый диск — судя по внешнему виду, башня выполняла роль некоего передатчика. Может быть — диспетчерский пункт. С противоположной стороны от шпиля, так же у кромки взлётных полос, располагалось маленькое здание, которое Ян распознал как склад боеприпасов, и ракетная установка воздушно-орбитальной обороны.

— Данных мало, — начал Ян, — Во-первых, не ясна орбитальная обстановка. Как я понял из описания, данная… конструкция — единственное жилое место на этой планете. Однако я склонен предполагать, что постройка сия будет охраняться с орбиты. И, как минимум, иметь средства слежения за обстановкой по пространству всей планетарной системы. А, может быть даже, и иметь двунаправленность, одновременно наблюдая вглубь атмосферы. Во-вторых, если мы и имеем целью захват сооружения, то следует учитывать базирующиеся там истребители, а судя по описанию, их не меньше десятка. Как там написано? «Минимум десять истребителей класса «твердь-орбита»? А если их больше?.. Если мои предположения об орбитальной группировке верны, то даже если мы вклинимся на «Циклопах» в стратосферу, то ближе, чем на пятьдесят километров высоты мы не приблизимся, ни сверху, ни со стороны. И будем сбиты. А судя по тому, что данная конструкция имеет также системы «пэ-вэ-о»[1] в арсенале, то поднимать истребители им не понадобится. «Циклопы» будут сбиты ракетами зенитных батарей…

Ян замолчал, переводя дух. Посмотрел на Гарвича. Тот внимательно вглядывался в голографическую проекцию атакуемого сооружения, названия которого Ян не знал.

— Джон, то есть ты понимаешь, что прежде, чем штурмовать этот объект мы должны вывести из строя орбитальную группировку спутников и систему воздушной обороны?

— Да… — задумчиво ответил Гарвич.

Ян продолжил:

— Дальше… Допустим, мы имеем пять тысяч человек… Если мы обойдём имеющиеся системы защиты и вступим в прямой контакт с гарнизоном… будет крайне сложно. При имеющемся раскладе, если двадцать «Циклопов» и пять тысяч человек — это всё, что у нас есть, смысл атаки на эту базу будет ничтожным… Как я понял из описания, гарнизон этой базы составляет десять тысяч человек. Это тоже фактор не в нашу пользу — атаковать силами двое меньшими. Закон ты войны знаешь: атакующие всегда несут бо́льшие потери…

Вместо ответа на последний вопрос Гарвич сказал:

— Ну, хорошо, представь, что основные системы защиты пройдены, а истребители нейтрализованы…

— Тогда я думаю так… Я определил три основных места посадки «Циклопов»: у казармы, у башни-передатчика и у склада боеприпасов. Это же склад? — Ян указал на меленькое здание рядом с ракетной установкой.

Гарвич лишь молча пожал плечами.

Ян продолжил:

— Хотелось бы знать такие вещи… Разделим все челноки на четыре группы по пять челноков, и по очереди начнём осуществлять посадку у ключевых мест атаки. Группа высадила бойцов — группа улетела, прилетела следующая. В каждой группе челнок должен будет садиться на свои точки высадки — чтоб сразу охватить весь фронт атаки, не будем концентрировать каждую группу челноков около каждого сектора, нужно рассредоточение. И начнём зачистку всех секторов от вражеской силы. Самое главное, что мы должны сделать: атаковать с челноков базу раньше, чем они начнут высадку десанта. Насколько я помню, «Циклопы» могут нести ракетное вооружение, в дополнение к транспортной нагрузке?

Гарвич кивнул:

— Да, могут…

— Это хорошо. Нужны ракеты со шрапнельными зарядами. С расстояния пяти километров нанесём ракетные удары по казармам и в башню-передатчик. Это немного сократит численность их живой силы. А сюда, — он опять указал на условный склад боеприпасов, — если он не нужен нам самим, можно долбануть обычным фугасом, тонны две хватит. Но, Джон, без данных об орбитальной группировке, я сомневаюсь, что наш план будет иметь успех.

— Предположим, что её нет…

— Хм… «Пэ-вэ-о»… Даже если у нас будут истребители, они не дадут успеха без нейтрализации ракет. Если бы мы могли незаметно для «эр-эл-эс»[2] десантировать несколько мобильных диверсионных групп…

Они оба замолчали. Гарвич откинулся на стенку, стал пальцем поглаживать подбородок. Ян просто продолжал смотреть на трёхмерную модель…

— Джон, как часто метеориты падают на эту планету?

— Что?

— Что, если замаскировать посадочный диверсионный модуль под астероид небольших размеров, и пока он будет в верхних слоях усыпить бдительность гарнизона. В нижних слоях опустим его на парашютах. А потом, перед самым началом штурма пусть нейтрализуют истребители и «пэ-вэ-о».

— Думаю, что так можно сделать…

— Но, Джон, истребители нужны. Или любые челноки, способные нести бомбы или ракеты. Иначе перевес в численности сыграет свою роль. Азур долго не воевал, поэтому численность может стать решающим фактором. Может, использовать грузовые модули «Циклопов», как транспорты для вертолётов, а вертолёты использовать на протяжении всего штурма в качестве прикрытия?

— Нам нужно прибыть на Тац, и тогда я всё придумаю. Не сомневайся.

— Не будет ли поздно? После прибытия сколько у нас будет времени?

— Поздно не будет. Думаю, успеем всё выяснить и придумать…

— У тебя есть надежный человек на планете?

Гарвич не ожидал такого вопроса. Вообще говоря, у него был такой человек. Но вряд ли кто-то на Земле мог это предполагать. Ян знал это почти наверняка — иначе смысла их появления на Тац не существовало. В другом случае он бы и не спросил.

— Есть, — немного помолчав, ответил Гарвич.

— Тогда всё успеем, — Ян покрутил в руках бутылку, уже ненужную вещь, и зашвырнул её в угол. Так же, как и банка несколькими часами ранее, бутылка рассыпалась в мелкую пыль.

Гарвич внимательно посмотрел за ним и затем изрёк:

— С твоими способностями к телекинезу надо другими вещами заниматься.

— Какими?

— Ну… К примеру, проникнуть на эту пресловутую базу, выполнить все задания…

— Десять тысяч солдат, Джон… С сотней-другой я бы справился. Но десять тысяч — это выше моих сил. Нужна полноценная войсковая операция. Меня просто какие-нибудь скрытые сенсоры засекут раньше, чем я успею всю эту ораву отвлечь. Элементарно, я могу не знать, о камерах наружного наблюдения.

Они немного помолчали. Ян почувствовал, как волнуется Гарвич: что внутри самого главного Лилового было не на месте. Ещё несколько часов назад он был бодр и весел, а теперь — задумчив и угрюм. Он пристально смотрел на голограмму, широко раскрыв глаза.

— Мы на карту ставим… всё? — тихо спросил Ян.

Гарвич, лишь едва повернул голову, и искоса посмотрел на Яна:

— Да…

Ян чувствовал, как в голове Гарвича крутится множество мыслей: вопросы, требующие ответов, проблемы, требующие решения.

— У тебя уже есть название для этой операции? — спросил Гарвич.

Тот лишь едва покачал головой.

— Давай назовём её «Лиловый рассвет».

— Да, хорошее название, пусть так и будет, — взгляд Гарвича так и не поменялся.

Они опять помолчали, а потом он до конца повернулся к Яну и сказал:

— Знаешь, в такие моменты обычно говорят: «О, я знал твоего отца, он был настоящим мужчиной» и всё такое… А я… не знал твоего отца. Он погиб до того, как мы должны были встретиться. Он должен был перевесить на должность в том же округе, где я командовал до капитуляции. Но битва при Фильо-де-Деус… Я там не был… А он был… Никто не знает, что там произошло… Я видел лишь остовы кораблей, выгоревшие изнутри… Но я рад, что я знаю тебя. Ты… Просто, хорошо, что мы работаем вместе.

Он улыбнулся — будто бы виновато, смотрел на Яна извиняющимся взглядом. А Ян чувствовал, как по ногам, рукам и туловищу бегут ледяные мурашки — крупные, каждая словно размером с мышь. Ян боялся пошевелиться — он никогда не видел Гарвича таким. Таким уязвимым.

— Попьём кровушкки… — только и смог сказать Ян.

— Да… Да… — Гарвич опять еле заметно кивнул.

А потом встал, и не оборачиваясь вышел из каюты.

Ян снова плюхнулся на полку и через минуту снова уснул.

2486 земной год. Планета Галерон

У́лек Ма́рак проснулся от того, что пирпи́т — суровый галеронский грызун — готовился откусить от его ноги приличный кусок. Он уже примеривался — прикладывал зубы то так, то сяк, но ещё только собирался откусить. Марак чувствовал пальцами острые зубы и влажную пасть зверька. Он резко одёрнул ногу и двинул пирпита ступнёй — тот улетел в стену, от чего в блиндаже раздался громкий шлепок, потом зверёк хрипло взвизгнул и убежал. Убегая по дощатому настилу, цокал когтями — так громко, что, казалось, разбудит остальных.

Марак тихо выругался:

— Вот сучий потрох!

Он перевернулся на живот, примял подушку, посмотрел в сторону выхода. Утро медленно подкрадывалось, подсвечивая свинцовое галеронское небо — небольшой кусочек которого был виден через спуск в блиндаж. Караульный сидел внутри, залипнув в гаджет. Пирпит процокал мимо него, а тот даже не дёрнулся. Улек медленно вытащил подушку из-под себя, прицелился и метнул в караульного. Гаджет вылетел из рук, тот, испугавшись, сел на задницу, прижал подушку к себе, начал ошарашенно озираться.

— Слышь, чё не следишь? — тон Марак был властным, с претензией.

— А… чё? — караульный повернулся на голос, увидел Марака, замер.

— Пирпит.

— А? Я не видел…

Марак показал ему кулак:

— Я те жопу отгрызу! Не видел он…

И повернулся обратно. Лёг уже без подушки, как есть, сложил руки в замок на груди. Сон медленно начал прокрадываться в голову. На верхнем ярусе нар внезапно захрапел сосед и под этот разменный гортанный звук было приятно засыпать.

Пирпит — зверюга хоть и маленькая, но опасная. Кусает сразу до кости, и с силой вырывает откушенное практически мгновенно. Мало того, что адски больно, так ещё и каратская инфекция садиться на открытую рану в момент — и её ничем не вытравишь. Как ни мойся — каратский грибок смывается с кожи за неделю, не меньше, а попав в открытую рану пускает грибницу в тело, и практически за день разрастается до такой степени, что от смерти спасала лишь ампутация.

Конечно, можно было спать в носках — через них пирпит не кусал, но на потных ногах развивался вирус шлеман, поражающий ногти, волосы и кости.

И не смотря на все опасности полевой жизни — за последние три дня какое-то громадное количество новичков прибыло в тренировочный лагерь сопротивления. Рекрутёры вроде бы и не сильно усилили работу, а новички прибывали, будто лавиной в море вынесенные. Слухи что ли какие по Галерону пошли…

Сам Марак пребывал в лагере уже дней тридцать. В конце первой недели его назначили командиром десятка, ну и в сотне он неплохо показал себя — за что среди курсантов имел кое-какой авторитет. Он понимал, что не зря пришёл в галеронское сопротивление. У него были свои счёт с Азуром — отца со всей семьёй выслали с Земли ещё в самом начале азурской экспансии. А он родился уже здесь. И всё, о чём он мечтал — убивать «эсбэшников» каждый день.

И он знал, какие слухи ходят: будто Лиловые и галеронское сопротивление теперь в союзе и сообща готовят какую-то акцию… Походило на сказку — как могут две закрытые планеты договориться об общих действиях? Но надежда в его сердце умирала последней.

Сирена резкими звуками разбудила весь блиндаж. Красная лампа включилась, сообщая о тревоге. Марак вскочил, резкими и отточенными движениями натянул носки, сапоги были следующими. Сверху ухнул сосед, задержавшись с обувью на какую-то долю секунды.

Из-под потолка раздался металлический голос:

— Код «шестьдесят пять». Повторяю: код «шестьдесят пять».

Это значило, что нужно разобраться по десяткам и в беговом порядке добраться до склада с оружием. На это отводилось около восьми трис[3].

Марак вывел свою десятку перед блиндажом. Рядом хлопнул взрывпакет, комья земли разлетелись в стороны. Один пролетел рядом с Мараком, задел волосы. Десятка залегла.

Он повернулся в сторону склада, который стоял вдалеке. Там их уже ждали две другие десятки. Вот тебе и учение, вот и тренировки: походило на незапланированный экзамен. Сейчас каждый покажет, чего стоит — хорошо хоть в его десятке откровенных новичков нет. Мордобой будет знатный…

Хотя… Марак подполз к командиру соседней десятки и предложил:

— Давай по методичке Погорельского. Пункт шестой. Помнишь?

Тот кивнул, не отводя взгляда от складов.

Марак перевернулся на спину, приподнялся на локте и крикнул:

— Внимание! Третья десятка! Слушаю мою команду!..

2486 год. Планета Тац, космопорт имени Всеобщего Равноправия.

Планета Тац! Не меньше десяти миллиардов пар глаз смотрели на эту планету с ненавистью. Не меньше десяти миллиардов человек готовы были в едином порыве уничтожить вместе с населением головную планету утопического общества всеобщего равноправия, общества без элит и равного уважения. Во всём Азуре вряд ли можно было найти планету, более подходящую быть столицей такого общества. На планете, благодаря равноудалённой от своей звезды планетарной орбите, царило круглогодичное лето, и лишь к полюсам немного снижалась температура. Но и это не представляло для жителей планеты особой трудности, так как полярные области были заняты океанами. В период начала космической экспансии, когда будущий Азур ещё не получил своего имени, планета, до этого на местных языках носившая имя «Добрая», была переименована в квазилингвистическое «Тац», что должно было вызывать в жителях нового межпланетного общества уважение к миру, подарившему изведанной области галактики мудрость, мир уважения и всеобщего равноправия. Иногда в разговорах, в просторечии, Тац так и называли: «Планета Мудрецов».

Но в остальном планета не была чем-либо примечательна. Ещё на глиссаде, Ян Погорельский понял: обывательская жизнь обитателей Тац, если не брать в расчёт закрытость Земли, ничем не отличается от обывательской жизни на его родной планете. Тонкие флюиды, почувствованные Яном при подлёте к центральному городу планеты, говорили ему, что, в сущности, люди, живущие на двух разных планетах, ничем не отличаются друг друга. Кроме единственной, малозаметной детали: истинного убеждения тацских жителей в отсталости землян в социальном развитии. Эта была та единственная вещь, позволявшая считать жителей планеты Земля людьми второго сорта. Людьми второго сорта в обществе без элит, обществе равных прав и возможностей.

В космопорту челнок проверила Служба Безопасности — лишь после этого экипажу было разрешено выйти, а погрузчику приступить к работе.

Отметка «Вылет разрешен» — как индульгенция. Как избавление от всех земных грехов — теперь слово «земных» звучало совсем по-иному. И это всё более и более не нравилось Яну — он вспомнил об этом, когда в очередной раз Хуго Баргас прошёл биометрический контроль. Земляне стали грешны при рождении. Грешны не перед Богом, или каким-то иным высшим разумом, который по праву, будь он действительно высшим, мог владеть абсолютным знанием, а перед кучкой каких-то узурпаторов, называвших себя Советом. Кто они и кем выбраны, такие же люди, как и всё остальное население? И почему за Землю несёт ответственность тот, кто на Земле-то, возможно, ни разу и не был. «Скорее, — думал Ян, — перерубить хребет мерзкой стоглавой гадине!». Недавний разговор с Гарвичем прибавил ему сил.

Если не брать за истину эмоциональные суждения Яна, то при внимательном рассмотрении Совет был самым, что ни на есть, правительством Азура — своеобразный парламент и кабинет министров в одном «лице». От каждой планеты предполагался представитель, а то и два-три, в зависимости от населения планеты. При Совете работали профильные комитеты, аналоги министерств: Комитет лёгкой промышленности, Комитет космического транспорта, Комитет коммуникаций и так далее. Существовала также специальная комиссия — «по прогрессу Земли». Именно в её отделениях и ставили злосчастную отметку. Она была создана ещё при первом контакте с землянами — предполагалось, что именно здесь и будут решаться вопросы, связанные с агрессивностью землян и её устранением. По приглашениям этой комиссии самых лучших работников Азура, «строителей лучшего общества», приглашали жить и работать на Земле. Именно из членов этой комиссии и был выбран первый представитель Земли в Азуре.

Около двух земных лет назад он трагически погиб, и в этом, на удивление, не было заслуги Лиловых. Корабль следовал привычным курсом: Земля — Тац. Но при выходе из нуль-пространства загорелся главный генератор, и система пожаротушения не смогла справиться с задачей. Его место занял другой. Он был «родом» оттуда же, из той же комиссии. Человек он был не особо публичный, интервью не давал, лицо его мелькало только в официальных заявлениях Совета — а для землян он был и вовсе не интересен: так, Азурская марионетка, не более. Но встречать челнок должен был он.

Гарвич сообщил об этом перед выходом из-нуль пространства, предварительно собрав экипаж в своей каюте. Сказать, что земляне были удивлены — это ничего не сказать. Однако же он попросил не акцентировать внимание на данном вопросе и не задавать ненужных вопросов о Совете — представитель Земли всё равно будет уклоняться от ответов. Любая информация, хранимая в голове данного человека, по словам Гарвича, является совершенно секретной, и выдаваться каждому будет только в необходимом для работы объёме.

Это была какая-то самоубийственная игра в открытую. Ян не до конца понимал, чего здесь больше: самонадеянности, разгильдяйства или просто невозможности построить нормальную агентурную сеть на Тац. Гарвич не сказал это прямым текстом, но Ян понял: представитель Земли в Совете — человек Лиловых. Как это получилось, как это допустила СБА — понять сложно. Впрочем, Яну и не полагалось это знать. У него другая работа: а его руки уже чесались пострелять.

Представитель Земли встретил их в космопорту, прямо у трапа. Это был высокий мужчина средних лет с пепельным волосами, симпатичным лицом и спортивной фигурой, более напоминая собой героя любовного романа, нежели члена Совета. Одет он был, на удивление, по-земному: чёрный, с серым отливом, френч, застёгнутый на все пуговицы, тёмные брюки и чёрные туфли на шнуровке. Он поздоровался с Гарвичем и азурцем из экипажа так, словно они давно знали друг друга, а вот с остальными землянами ему пришлось знакомиться. Когда дошла очередь до Яна, он спросил:

— А вы, наверное, Ян Погорельский? — и улыбнулся очень странной улыбкой, вытянув губы только на правую сторону, будто усмехался. Гримаса эта была чем-то средним между улыбкой и ухмылкой.

Если бы очередь знакомиться была предоставлена ему последней, Ян бы предположил, что этот человек просто догадался о его фамилии методом исключения. Но земному представителю ещё предстояло «поручкаться» с Клайфтоном.

— Да… — Ян немного смутился. Неужели он был так… известен? Хотя, на самом деле, каждый раз, когда кто-то из сопротивления знакомился с ним, реакция этих людей была одинаковой: «Погорельский, тот самый Ян Погорельский!». И Ян удивлялся каждый раз, он не мог к этому привыкнуть.

— А я Го́рман Дорб. Но для землян я Иван Вуревич. Я землянин, хотя об этом вам, наверняка, сообщил Джон.

Гарвич несколько раз обернулся, поводя головой в разные стороны, потом спросил:

— Может быть, не сто́ит?

Вуревич прервал его:

— Тут нет «ушей», Джон… Все «уши» вы оставили на самой агрессивной планете Азура.

Гарвич поднял бровь, выпятил губы — явно не доверяя последней фразе.

— Давайте лучше отправимся ко мне домой. Думаю, там нам будет удобнее всё обговорить. Вон моя машина, — он махнул рукой в сторону чёрного минивэна с «дутым» кузовом.

Пока они шли к автомобилю, Вуревич исхитрился отстать от общей группы и завести беседу с Яном:

— Перейдём на «ты»? Я был наслышан о тебе.

Ян мельком посмотрел на Гарвича. Ну кто, как не он, мог рассказать Вуревичу о Яне Погорельском. Вообще-то должность Яна не была секретной, но сами телепатические способности не афишировались для тех, кто не работал с Яном в паре. Наверное, Вуревичу тоже полагалось знать. Как ни крути, о Яне так или иначе знало всё сопротивление — такая личность не могла остаться незамеченной.

— Ну… Я — не такая уж большая личность… — Ян заскромничал.

— У тебя выдающиеся способности. Я не буду просить их демонстрировать, но я думаю, что такой человек в сопротивлении, как ты — просто чудо.

— Любой бы на моём месте пошёл бы в сопротивление, если бы имел способности к телепатии. Сам бы нашёл туда путь, либо его привели, как меня. Всё закономерно.

— И никогда не было желания совершить нечто больше, чем просто акции сопротивления?

Вопрос показался Яну странным, впрочем, как и всё, что происходило последние два дня. Нечто больше — это что? Он так и спросил.

— Вылететь с планеты, тайно проникнуть в Совет, переубивать там всех?

— Ох, нет уж… Очень сложно технически, да и я пока ещё дружу с головой, — Ян постучал себя пальцем чуть выше виска, — Нет ничего хуже несогласованных с центром акций.

— Наверное, ты прав, — произнёс Вуревич и усадил их в свой автомобиль

Гарвич расположился спереди, с Вуревичем, Баргас, Клайфтон и азурец сели на три центральных места, а Ян остался на заднем сидении с Сюзанной и, внезапно для себя он остановился свой взгляд на ней.

Обычно Ян не пялился на женщин. Но, Ян не просто рассматривал Сюзанну, он оценивал её, и даже любовался ею. Что-то такое «щёлкнуло» в его голове… То ли её запах её духов, то ли какие-то психологические якоря в окружающей обстановке заставили его обратить внимание… Он закрыл глаза — и снова пшеничные волосы возникли перед ним. Лицо обладательницы мелькнуло и исчезло… Так явственно, будто это были не грёзы, будто они наяву мелькнули перед ним. И… Ян почувствовал вину… Ему стало так стыдно, будто он предавал кого-то… Возможно, ту, что носила эти волосы. Он открыл глаза — а перед ним была Сюзанна, будто противоположность видений: чёрные, как уголь, волосы, слегка вздёрнутый нос… И на неё было так приятно смотреть… Приятно и почему-то стыдно…

Он не отрывал от неё взгляда. Не то, чтобы у Сюзанны Гви́диче была какая-то выдающаяся фигура, но мужчин она никогда не оставляла равнодушными. Как и все женщины, она носила одежду, весьма прилегавшую к телу, и больше напоминавшую вторую кожу, тем самым подчеркивая линии тела. У Сюзанны была белая нежная кожа, никогда не испытывавшая загара, от чего её волосы выделялись ещё ярче. Она никогда не собирала их в хвост. Из украшений она предпочитала золото, и чаще всего носила большие кольцеобразные серьги. Казалось, что она всегда улыбается большими карими глазами — также, как улыбается длинными тонкими губами.

Сюзанна была на четыре года старше Яна, и пришла в сопротивление на три года раньше него. Он немного знал её историю. Когда Сюзанна ещё жила в интернате, одна из подруг попросила её передать какой-то пакет одному их общему знакомому. А когда в интернате произошёл теракт и погибли преподаватели — её вызвали на допрос в СБА и заявили, что она в числе подозреваемых. Ей показали фрагменты того пакета и сказали, что на нём — её следы. Допрашивали её жутко: в течение двенадцати часов в душной и жаркой комнате без вентилятора и кондиционера, четыре «эсбэшных» следователя, сменяя другу друга, по кругу задавали одни и те же вопросы. После допроса её отпустили, а вербовщики Лиловых не нашли ничего лучше, выдвинуть ей встречный ультиматум: они добиваются того, что Сюзанну убирают из дела, в ответ она соглашается работать на Лиловых. Выбор, который сделала Сюзанна, привёл её сюда, на Тац. Ещё Ян слышал, что её мама умерла ещё до встречи с Азуром в далёких и холодных просторах космоса, когда маленькой Сюзи было всего два годика, а отца она не знала вовсе.

— Ян, что ты на меня так смотришь?

Её голос прозвучал внезапно — он даже не заметил, как она повернулась. Ян ушёл в воспоминания, а теперь обнаружил себя смотрящим прямо ей в глаза. Он повёл взгляд в сторону, на её волосы, потом в дальнее от себя окно…

— А?.. Да так, задумался…

Чувство неловкости поразило его — он показался себе угловатым и неуклюжим, хотя сидел в комфортном кресле автомобиля как влитой.

— У тебя всё хорошо? — опять спросила Сюзанна.

— Да, всё нормально…

2486 год. Планета Тац, квартира Вуревича.

Город Кана́рц — административный центр планеты Тац — был воплощением мечты земных писателей о городе-саде. Здесь каждый свободный участок земли засаживался кустарником, цветами и деревьями. Для земного глаза он выглядел ещё более футуристично благодаря огромному количеству деревьев с лиловым хлорофиллом. Привычный зелёный, конечно, попадался, но то ли специально, то ли так получилось, но Вуревич вёл машину, через самые яркие места. Будто хотел подчеркнуть разницу между Землей и Тац. Да, Тац сильно выиграл в этом отношении. Только ступив на твердь, Ян уже почувствовал различие: воздух здесь был чище и даже как-то прозрачнее.

Да и архитектура города была здесь более умиротворенной, нежели на Родине. Накануне первой битвы с флотом Азура городские архитекторы Земли словно сошли с ума, воплощая в жизнь мечту маниакальных футуристов. Города превратились в скопища металла и стекла, нагромождение гигантских циклопических строений. Небоскрёбы стремились ввысь, отражая друг друга и небо, верхушки зданий целовались с облаками.

Но здесь всё было по-другому. Высота домов колебалась в пределах пяти-девяти этажей и, если здесь и было типовое строительство, оно было настолько красиво, что действительно стоило повторения. Дома строились из блоков местного белого камня, который искусно заменял местным кирпич.

Петляя по улицам, Вуревич сказал:

— Все же хотят увидеть змеиное гнездо? Здание Совета?

Он обернулся — лишь на мгновение, и Ян успел опять заметить его странное выражение лица, напоминавшее и улыбку, и ухмылку одновременно.

— Время есть, давай взглянем, — ответил Гарвич.

— Но только не очень долго, я просто проеду мимо, а вы смотри́те в окно.

Чем ближе они приближались к зданию Совета, тем плотнее становилась застройка, а улицы — уже. Ян отметил про себя, что таким способом архитекторы могли пытаться замедлить продвижение войск потенциального противника. Он мысленно усмехнулся: он солдат, разве он мог думать о чём-то другом?

Хотя, разве могут быть враги у такого прекрасного и замечательного государства, как Азур? Да ну нет, бред какой-то…

Здание был видно уже за несколько кварталов, а после того, как автомобиль вывернул на площадь, земляне оценили всё величие постройки: на площади не менее полутора километров радиусом, имевшей название «Площадь Мудрости», стояло огромное белое здание. Возведённое из белого камня, огромная цилиндрическая постройка радиусом в сто метров, не меньше, в высоту имела метров пятьдесят. Вместо крыши здесь был прозрачный силикоборовый купол, возведённый, казалось, без всякого каркаса. Он добавлял к высоте строения ещё не менее двадцати пяти метров. Совет окружали ровные цилиндрические колоннами по всему периметру. Около купола кружили спидеры малых классов — двух и трёх и местные, то и дело снующие туда-сюда через люки в прозрачной крыше. Кольцо площади, было разделено на две зоны деревьями с сиреневой листвой. Деревья отстояли друг от друга на расстоянии пяти метров, что позволяло их кронам перекрывать друг друга. Внешняя зона предназначалась для проезда автомобилей и общественного транспорта, внутренняя зона была пешеходной: там повсюду стояли скамейки, а также россыпи питьевых фонтанчиков были везде. Центральная линия пешеходной зоны была украшена фонтанами, в центре каждого из них была находилась скульптура. Про себя Ян отметил, что в фонтанах нет ни одной скульптуры человека: художники рьяно соблюдали прямой запрет Совета на изображения мужчин или женщин в скульптурах и картинах — якобы это заставляло организм тратить энергию через сексуальное русло, что отвлекало народ от позитивной и созидательной работы. Скамейки, фонтанчики и фонтаны тоже были сделаны из белого камня, а ещё Ян обратил внимание, что и сама площадь, покрытие, по которому они ехали, тоже было белое. Вуревич, управляя автомобилем, сделал круг по площади и вернулся в тот же поворот, из которого выезжал. Мимо землян вновь побежали белые дома азурцев.

Около такого дома он и остановил машину.

— Заходим, — сухо скомандовал он.

Азурца из экипажа к тому времени отпустили домой — он оказался местным. Видимо, свою миссию он выполнил, и сейчас он мог услышать и увидеть, чего ему не следовало видеть и слышать. Сюзанну тоже отправили в заранее приготовленное жильё, ей тоже не следовало знать об обсуждаемом.

Квартира Вуревича была обставлена просто до аскетичности, можно было сказать, что даже скудно. Будто он не жил здесь, а заехал переночевать на две-три ночи. Здесь не было никаких лишних вещей, стоявших, как сказал бы Ян, «для сбора пыли».

Ян прошёлся вдоль огромной, ничем не обставленной стены, подошёл к окну во всю стену и посмотрел вниз. Движение было средним, в меру оживлённым, чуть выше дороги проходила монорельсовая эстакада. Прямо напротив стояло жилое здание.

— Вас Тац не раздражает? Никого? — неожиданно спросил Вуревич с ноткой омерзения в голосе, — Я живу здесь всего ничего, но, поверьте, нет ничего более противного.

Ян почувствовал фальшь словах. Не в интонации. Интонация была идеальна, он и правду говорил то, что думал. Но Яну показалось, будто эти слова были сказаны специально — в тот самый момент, когда это требовалось. Будто по расписанию.

«Игра? Только зачем? — подумал Ян, — Ну что же…Ладно, подыграем…»

— Я его просто ненавижу… — сухо ответил Ян, — Хотя я здесь от силы несколько часов.

Он обернулся и посмотрел на Вуревича: тот снова несимметрично улыбался и смотрел Яну в глаза: будто знал что-то, что знает и Ян, но об этом они не могут говорить вслух. Так обычно переглядываются хитрецы или заговорщики, без слов понимающие друг друга. Только Ян не знал к чему эта игра в гляделки.

Вуревич добавил:

— И правильно делаешь. Нет ничего противнее, чем логово врага.

Клайфтон усмехнулся: Вуревич казался слишком патетичным.

— Ближе к делу, — сухо произнёс Гарвич, и все замолчали.

— Ну, тогда рассаживайтесь, — Вуревич указал на диван и выкатил небольшой журнальный столик в центр. Сам взял стул и уселся на нём верхом.

Гарвич выложил уже знакомый Яну планшет на стол, но пока не стал включать.

— Итак, коллеги… Я думаю, что наконец-то настал час нашего возмездия. Каждый из вас вкладывал свою лепту в общее дело, но я никому не раскрывал всех карт. Что ж, под самым носом у кошки — мышки могут быть в безопасности, и теперь я покажу вам картину полностью. Сегодня у нас есть отличная возможность поднять восстание на Земле и на её бывших колониях и сбросить с себя ярмо изгоев. Нам удалось создать агентурную сеть практически на всех закрытых планетах Азура, и мы можем рассчитывать на поддержку восстания от всех этих миров.

Ян присвистнул:

— Вот это да…

Словно молния пронзила Яна Погорельского. Он почувствовал, как нечто, похожее на электрический разряд пронзило его грудь. Пожалуй, это то, о чём он мечтал всю жизнь — восстание! Сердце забилось часто, соображать стало трудно, на пояснице выступила влага. Трудно сравнить это чувство с чем-либо. То же самое, пожалуй, мог испытать фанат певицы, который с десяток лет грезил лишь пять минут постоять рядом со звездой, но вдруг по чистой случайности она внезапно согласилась стать его женой. Волна светлой радости прокатилась в душе. Ну что же, если долг зовёт исполнить мечту всей жизни, он с радостью примет любую судьбу. Он готов работать — телом и умом — и отдать всё на благо общей победы. От всего имущества до собственного тела.

— Что ж, неплохо. Когда выступаем? — Спросил Клайфтон.

— Не всё просто, — продолжал Гарвич, — По первоначальному замыслу, мы планировали поднять восстание в том числе и на Тац, и атаковать непосредственно Совет. Нам и здесь удалось развернуть агентурную сеть, но процент недовольных здесь не столь велик. Всё, что удалось нам сделать на этой планете — организовать сбор разведданных. Итак, замысел таков… Существует некая планета, Элекон-восемьдесят-пять. Практически эта планета малоизвестна и людьми не заселена, кроме одной базы «эсбэ», — Гарвич потянулся к планшету и включил уже известную Яну трёхмерную модель, — Это основной гиперпространственный передатчик Службы Безопасности Азура, — Гарвич тыкнул пальцем в шпиль с насаженным прозрачным диском, — Вообще говоря, он используется и для гражданских частот, но в основном выступает как военный. Первое, и основное, что мы должны сделать — атаковать именно эту базу, вывести из строя передатчики, тем самым парализовав на некоторое время связь всей «эсбэ». Это даст нам временную фору, может двое-трое тацских суток, или около того. Для того, чтобы «эсбэшники» не могли координировать свои действия до ввода в строй резервного передатчика. При этом база не должна быть уничтожена, она должна быть именно захвачена, а передатчики настроены на наши частоты. Но мы должны понимать, что именно от успеха этой операции зависит успешность восстания на всех планетах. Начинать восстание нельзя до тех пор, пока база передачи не будет наша. Провалим её — восстание не начнётся. Будем успешны — подарим свободу планетам.

— Я смею заметить, — вклинился Вуревич, — что на данном объекте присутствуют истребители и ракеты «пэ-вэ-о». Это к вопросу о сложности задачи.

Гарвич кивнул и продолжил:

— К сожалению, у нас нет полных данных об орбитальной группировке спутников охраны или спутников слежения. Нам нужно больше сведений. Первоначально планировалось десантироваться пятью тысячами с целью захвата базы. Но, видимо, этого будет недостаточно. Нам нужно несколько транспортов, способных нести челноки класса «Циклоп» и, кроме этого, иметь возможность атаковать спутники нейтронными торпедами, в случае их наличия. Скорее всего, для успешной атаки нам нужна будет поддержка авиации класса «орбита-твердь», причём, нам нужны будут как штурмовики для единовременного бомбового удара, так и истребители — для поддержки штурмовиков. Кроме этого, наверняка понадобится перманентная поддержка вертолётами. В этой связи особую опасность представляет группировка «пэ-вэ-о» и пока единственное, что мы смогли придумать — это доставить одну или несколько диверсионных групп на Элекон под видом астероида, дабы вывести из строя ракетные установки и истребители. Однако у меня есть сомнения, что они сумеют взорвать все истребители и пусковые установки к нашему десанту. Вопросы, предложения…

Все молчали. Первым тишину нарушил Вуревич:

— Насколько я помню, у Элекона лишь один искусственный спутник — спутник связи. И находится он на геостационарной орбите прямо над базой.

Ян возразил:

— Слабая охрана для такого объекта. Иначе всё было бы просто: вход на челноке в атмосферу с противоположной стороны планеты, с дистанции до тысячи километров пуск ракеты с ядерным зарядом, и уход обратно на орбиту по той же траектории. Даже если и собьют этот пуск — при взрыве накроет ядерным облаком. Электронике в любом случае каюк. Просто не успеют сбить далеко.

— Что ж, — произнёс Вуревич, — Узнать об этой планете чуточку больше — можно. Но для того, чтобы попасть туда, нам нужно сначала слетать на Галерон.

Яна передернуло. От сложившейся ситуации можно было ожидать чего угодно. Галерон — промышленная планета. Либо Вуревич уже предал Землю и собирается оставить там навсегда всю верхушку сопротивления, и это — уже решённый вопрос, либо это действительно необходимо для восстания — лететь на Галерон. Про эту планету Ян мало что слышал. Ему известно было, правда, что основной отраслью Галерона является, кроме добычи полезных ископаемых, точное машиностроение. Землян там работало мало — около десяти или пятнадцати процентов. Почему Вуревичу понадобился именно Галерон — непонятно. Но Ян не спросил об этом. Вместо этого он посмотрел на Гарвича. Тот, поджав губы, уверенно закивал головой. Видимо, Галерон всё-таки входил в его планы. Гарвич словно прочёл мысли Яна:

— Так или иначе, Галерон должен был стать нашим плацдармом для атаки на Элекон, так что можно считать, что действуем по плану.

— Мне нужно будет несколько дней, чтоб подготовить вылет без последствий, — сказал Вуревич, — Наша легенда будет таковой: летим на Галерон за какими-нибудь роторно-конвейерными автоматами, или что-нибудь в этом роде. Я надеюсь, на ваших обязательных работах вам дали достаточно большое временное окно, если штурм Элекона так и не начнётся.

— Да нас уже хватились, — ответил Гарвич, — Мы все по факту — сбежали. В качестве землянина здесь только Хуго.

— Ну, тогда у нас нет шансов проиграть… — тихо сказал Вуревич.

— А почему член Совета летает туда-сюда? — спросил Ян, — Разве не возникнет подобных вопросов?

Казалось, этот вопрос мог застать Вуревича врасплох, он даже подумал немного, но нашёл, что ответить:

— Может, и возникнет. Придумаем что-нибудь…

«Странный тип…» — подумал Ян. Вслух он, правда, ничего не сказал.

На следующий день Вуревич ушёл из дома пока все спали, а вернулся уже после завтрака, когда земляне, желая разогнать скуку, смотрели азурские телеканалы. Новостной поток муссировал тему массового теракта в космопортах на планете Земля. Каждый новый новостной выпуск начинался с вести о том, что СБА вводит некие «беспрецедентные меры безопасности». Конкретики не было, но Яну чувствовалось, что начались какие-то непредвиденные трудности, которые Джон Гарвич не мог предположить. Ян ощущал, будто какие-то тонкие флюиды растерянности и зачатков ярости исходили от него. Конечно, внешне Гарвич не мог позволить себе проявлять такие чувства, но Ян понимал, что, как любой человек, он не может не испытывать эмоций.

А ещё каждый раз, когда демонстрировались портреты погибших членов экипажа, Яну становилось не по себе. Среди них была та блондинка, чьё лицо он так детально запомнил перед вылетом с Земли — она была в том челноке, что разорвало огнём на клочки. И её пшеничные волосы, отзывались в нём болью, нестерпимой болью — потому что каждый раз, когда он закрывал глаза пшеничные волосы снова представали перед ним, только теперь уже той, другой… Какое-то странное чувство томило его, будто некая тяжесть в груди давила и тянула вниз — может быть, так и чувствуется камень на душе…

Вошедший в квартиру Вуревич шумом закрывающейся двери вырвал его из душевных страданий и произнёс:

— Плохие новости для нашей компании…

Ян решил, что плохие новости всё лучше личных терзаний — так хотя бы интереснее работать.

Земляне оглянулись на голос и медленно проводили взглядом Вуревича, неспешно входящего в комнату с телевизором. Тот медленно проследовал к самому телевизору, опёрся на него рукой и сказал:

— С сегодняшнего дня «эсбэ» на всех планетах запретило вылет экипажам в тех же составах, что прилетели. Все экипажи должны быть переформированы.

— Вот дьявол… — бросил Клайфтон.

Воцарилось молчание. Через несколько минут Ян спросил:

— Как они будут сравнивать? По имени, или сравнивать биометрию?

Вуревич пожал плечами и тихо ответил:

— Я не знаю…

— Скорее всего, будут сравнивать просто имена. Биометрию — при каких-либо подозрениях, — предположил Гарвич.

— Что будем делать, Джон? — спросил Хуго.

Тот кивнул в сторону Вуревича и спросил:

— Ты готовил для нас вылет на завтра? — он сделал акцент на последнем слове.

Тот кивнул.

— И естественно полётная карта уже находится в диспетчерском пункте косморопорта?

Вуревич опять кивнул, потом изрёк:

— Я уже связывался с диспетчерским, сказали, что карту можно изменить непосредственно перед вылетом. Обстоятельства, поэтому разрешается…

— Ну что ж… Тогда поступим следующим образом. Иван, познакомь Хуго и Эндрю со своей агентурой. Они останутся на Тац, нужно чтоб они вылетели за нами на Галерон при ближайшей возможности. За сутки успеешь, это возможно?

Вуревич снова кивнул.

— Ян, Сюзанна, Иван и я — вылетаем завтра по изменённой полётной карте. Задача ясна?

Все промолчали. Ян резюмировал общее молчаливое согласие:

— Ясна.

[1] «ПВО» — противовоздушная оборона

[2] Аббревиатура «РЛС» — радиолокационная система.

[3]Трис (фант.) — единица времени, раваная 1,02 минуты